Nickelback
Я поджала губы, глядя на человека напротив меня с нескрываемой настороженностью, но его это ничуть не смущало. Он спокойно выкладывал на кассу свои покупки, не забыв кивнуть мне, как старой знакомой. Яркие упаковки шоколадок и каким-то боком затесавшаяся туда пачка чипсов, насмешливо шелестели, упиваясь моим бессилием. Я, скрипя зубами, укладывала их в пакет, вместо «На кой ты сюда припёрся?!», выдавив дежурно-вежливое «Что-нибудь ещё?». –Мятную жвачку, пожалуйста, – невинно прищурив голубые глаза, попросил покупатель. Конечно, если Эдди не появлялся передо мной почти неделю, это ещё не значило, что он совсем не собирался действовать мне на нервы. Хотел он убедиться, что я продолжаю ошиваться на территории Венома или же напомнить о том, кто тут главный, можно было лишь догадываться. Я не имела ни средств, ни сил, ни желания вновь куда-то бежать, поэтому лишь угрюмо ожидала какой-нибудь пакости вплоть до собственного убиения. Однако Эдди молча кинул мне в руки одну из купленных плиток шоколада и вышел прежде, чем я успела сообразить, что вообще произошло. Если он и использовал какую-то хитроумную стратегию по сведению противника с ума, то стоило признать: работала она на «отлично». Потому как я в этот момент успела не только вздрогнуть от страха, но и перебрать бесконечное число посланий, которые мог иметь за собой этот жест. Как назло, ни одно из них не было очевидным, да и шоколадка слабо походила на откровенную угрозу, если только Эдди не пытался намекнуть мне перестать воровать еду Венома. И от этого я лишь больше путалась в собственной паранойе, отчаянно пытаясь хоть немного понять логику ненормальной парочки. В чём, само собой, ни капли не преуспевала. Надеяться на то, что им хватит разок потрепать мне нервы, чтобы успокоиться, тоже не приходилось. В следующий раз они вернулись через три дня, и ситуация повторилась одни-в-один. Вновь ошеломлённо стоя с шоколадкой в руке, я начинала подозревать, что они просто развлекаются за мой счёт. Ведь что может быть веселее, чем пугать слабого противника? В конечном счёте Эдди из этой реальности вполне мог оказаться сумасшедшим, потерявшим связь с реальностью на фоне потрясений от несанкционированного заселения симбиота в собственное тело. И пусть на сумасшедшего с первого взгляда он похож не был, я всё ближе подходила к тому, чтобы поверить во что угодно. Когда они вернулись в третий раз, я не выдержала. –Да что вам от меня надо?! – фраза сорвалась раньше, чем мозг успел всё обдумать, и громкость голоса резко скакнула вверх, заставив какую-то женщину с ребёнком обернуться в нашу сторону. –Мне надо купить шоколадку, – Эдди, сама невинность, чтоб его, даже глазом не моргнул, – а касса, вроде бы, здесь. «Издевается» – мысленно заключила я. Конечно, он издевался. Что бы ни значили его действия, они, определённо, не сулили мне ничего хорошего. Они проверяли меня и Снотру, предупреждали нас не делать глупостей, как бы намекая, что на территории Венома мы всегда на виду. С каждым их появлением внутри меня росло нервное напряжение, пересекаясь с чем-то ещё, пока что едва заметным, но заранее раздражающим. Бессилие сжигало изнутри, подпитывая злость и страх. Очередная плитка шоколада в руке насмехалась надо мной яркой обёрткой и до тошноты манящим запахом. Как чёрная метка, намекающая на то, что даже в этот раз нашёлся кто-то, способный без проблем схватить меня за горло и от души повалять лицом по земле. И не важно, как далеко получится убежать, ведь они догонят. Всегда догоняли. Можно стараться, можно скалить зубы, но рёбра отлично помнили тщетность любых попыток. А с ними помнила и я. Следующие пару дней я сидела, как на иголках, словно в любой момент могли разверзнуться небеса, являя мне чёрную зубастую харю, радостно сообщающую тот факт, что проверку мы не прошли, а потому можем готовиться изображать из себя отбивную. Но небеса оставались неизменными, солнце светило издевательски ярко, а неизвестность пожирала остатки моих нервов. Хотя, казалось бы, жрать там уже было нечего. Что касается Снотры, она со мной больше не говорила. Я идти на контакт также не желала, и мы усиленно делали вид, что существуем исключительно отдельно друг от друга. Это оказалось нетрудно, ведь единственное, что мне нужно было делать – тратить деньги на питание для этого симбиотического недоразумения. А ещё убеждать себя в том, что тишина по пути из магазинчика до места ночлежки меня совершенно не смущает, и не заставляет ёжиться от ощущения странной неправильности. Одиночество никогда меня не пугало, ведь в мире имелась уйма куда более страшных вещей. Я имела неудовольствие лично познакомиться со многими из них. На фоне забористого коктейля из навязанной наркотической зависимости, ночных кошмаров, сломанных костей и абсолютного отчаяния какое-то там одиночество выглядело донельзя невинно. Настолько, что от осознания собственного нежелания вновь остаться одной мне становилось противно от самой себя. Но как ни старалась, я не могла заставить свой никчёмный мозг поверить в то, что выживала не ради беспокойства из-за ссоры с куском зубастой инопланетной субстанции. И это совершенно не способствовало хорошему настроению. Радоваться, в принципе, было нечему, кроме, разве что, нового убежища. Мне повезло найти тихое сухое местечко в не самом тихом районе. Казалось по-настоящему удивительным то, что закрытый со всех сторон небольшой сухой участок с плотным навесом оставался нежилым. Он имел лишь следы прошлых бездомных жильцов, но сама я за несколько ночёвок так и не увидела ни одного претендента на уютное местечко. Наверное, ещё тогда мне стоило насторожиться, ведь такое место просто не могло оставаться никем не занятым. Увы, я была слишком увлечена своей паранойей и страхами, чтобы сразу обратить внимание на красноречивые знаки. Лишь когда в один из вечеров меня обступила небольшая группа рыл разного уровня неотёсанности, а вперёд шагнул один из них, красноречиво перебирая пальцами грязный складной нож, я задумалась, что пустовало это место, возможно, не просто так. Удивляться здесь было нечему. А я на тот момент находилась не в том состоянии, чтобы испытать хотя бы намёк на удивление. Тем вечером я уже пару часов как развлекала себя осознанием безнадёжности и бессмысленности собственного существования с элементами самобичевания и ненависти ко всему миру. Так что, когда группка придурков беспардонно отвлекла меня от своего времяпрепровождения, здравого смысла в забитой невесёлыми мыслями голове оставалось совсем немного. Потянувшаяся к моему лицу грязная рука с обломанными ногтями развеяла и те жалкие остатки. Всё случилось внезапно, а тело, привыкшее только убегать, вдруг среагировало неожиданным даже для меня образом. Когда в твоём теле живёт хищное существо, крайне опасно выходить из себя. И не важно, сколько предупреждений о том, что не следует делать глупостей, мы получили до этого. Я испугалась. Я сорвалась. Я сделала глупость.* * *
Эдди старался ни о чём не думать и совершенно в этом не преуспевал. Не важно, заваривал он кофе или искал на любимом сайте очередной сериал, в памяти всплывал угрюмый и затравленный взгляд беспризорной девочки. Он не шёл из головы, не поддавался увещеваниям разума о том, что журналиста с ребёнком совершенно ничего не связывает, становясь со временем словно бы отчётливее. Не помогало ни показное равнодушие, ни насильные попытки занять голову чем-либо другим. Эдди мог сколько угодно убеждать себя, что это не его дело, но правда заключалась в том, что всё, с чем сталкивала журналиста жизнь, автоматически становилось «его» делом. Спустя несколько дней борьбы с собственным разумом Эдди пошёл в магазинчик сладостей, убеждая себя, а заодно и Венома, что делает это исключительно ради тамошнего шоколада и желания увериться в том, что оставленный без присмотра молодой симбиот не успел натворить дел. Судя по многозначительному смешку инопланетного напарника, верил он в это не больше своего носителя. Эдди сильно сомневался даже в том, что девочка останется в магазине, где её однажды уже нашли, но она всё также стояла за кассой и сверлила его недружелюбным взглядом. Казалось, что Джен стала ещё мрачнее с момента их последней встречи. Мрачнее и растрёпаннее. И она, очевидно, не была рада вновь увидеть Эдди. Журналист в свою очередь плохо представлял, может ли – а самое главное, должен ли – он что-то сделать. И если бы одна шоколадка могла помочь откупиться от противоречивых эмоций, Эдди бы уже был самым спокойным человеком на земле. Увы, она не помогала. Идя в магазин во второй раз, журналист начинал подозревать, что одним шоколадом ему теперь точно не отделаться. На третий раз Веном уже открыто его стебал, откровенно развлекаясь за счёт своего хоста. –Знаешь Эдди, я понимаю, что тобой движут благие намерения и вселенская тупость, но приходя к ней на работу каждые несколько дней, ты ничего не добьёшься. Ты просто её нервируешь, – заявил Веном во время очередного похода в магазинчик. –Думаешь, я выгляжу странно? –Ты выглядишь, как педофил, – хмыкнул симбиот. – Особенно, когда пристально смотришь на этого ребёнка. Что, по-твоему, она о тебе думает? –Подозреваю, она думает, что я её задолбал, – задумчиво пошутил журналист, открывая дверь магазина. –Поверь, не она одна. Если намерен и дальше преследовать мелкую, то хотя бы поменяй тактику, пока нам опять не пришлось ловить её по всему городу. Эдди, заходя за дверь, проворчал что-то о том, что ни ловить кого-либо, ни изощряться на всякие там тактики он категорически не намерен. Стоило шагнуть внутрь магазинчика, как со всех сторон обрушивался приторно-сладкий запах. Неужели кто-то действительно мог работать в таком месте дни напролёт? Журналист бросил взгляд в сторону кассы, ожидая вновь увидеть недовольное детское лицо, но за рабочим местом копошилась незнакомая девушка, совершенно не обращая внимания на посетителя. –Похоже у Джен сегодня выходной, – отметил Веном. – Что будешь делать? Эдди неопределённо пожал плечами: единственное, что он собирался сделать – купить очередную порцию подкормки для своего инопланетного приятеля. Во всяком случае, именно в этом журналист старался себя убедить. И если к моменту выхода из магазина у него даже почти получилось, то космическая жижа с шилом в одном месте почему-то ни с того, ни с сего решила взять дело в свои щупальца. –Как насчёт заглянуть в гости к нашей маленькой мисс? Эдди, совершенно точно, не собирался никуда идти. И, совершенно точно, непрозрачно намекнул об этом неугомонному симбиоту, попутно предложив тому прогуляться в гордом одиночестве по известному маршруту с одной единственной достопримечательностью в конце. Ничто на свете не могло заставить Эдди вновь убить целый день в мотании по всему городу. –Я тебя ненавижу, – ёмко заключил журналист, спустя три часа поисков. Время постепенно близилось к вечеру, а риторический вопрос мужчины «что я здесь вообще делаю?» оставался без ответа. Он и сам не понимал, какого хрена повёлся на доводы симбиота. И какого хрена какое-то чувство подталкивало его идти вперёд, не давая развернуться и отправиться домой. Они с Веномом вновь обшаривали переулки и заброшенные дома в поисках места, где мог обосноваться беспризорный ребёнок. Эдди был знаком со множеством зон, где обитали бездомные, но следов Джен нигде не появлялось, словно она нарочно избегала подобных мест. Конечно, на то, чтобы обойти каждый закоулок потребовалось бы куда больше одного дня, да и спешить не имело смысла. Однако странное беспокойство продолжало тянуть журналиста на поиски, уже прекрасно обходясь без помощи Венома. Эдди заходил всё дальше в один из самых неблагополучных районов города, почему-то не сомневаясь, что найдёт девочку там. Возможно, причина этой уверенности крылась в том, что затхлых улицах каждый день происходило множество разного дерьма, способного скрыть факт существования плотоядного инопланетного существа как нельзя хорошо. Вязкую тишину неприятного места разорвал донёсшийся откуда-то нечеловеческий крик. Устремляясь в его сторону, журналист и симбиот заранее догадывались, что они могут там увидеть.* * *
Такое зрелище обычно принято называть «кровавой баней». Именно ею оно и являлось. И ребёнок, ставший эпицентром жестокой резни, почему-то в первую очередь вспомнил именно это выражение. Девочка лет десяти на вид, бледная и болезненно худая, невидяще смотрела на свои заляпанные кровью кроссовки и бурые пятна на потёртых штанах. Взгляд её глаз, отливающих насыщенно-голубым, был удивительно осмысленным. Она упрямо пялилась вниз, не желая поднимать голову. Она знала, что там увидит. Вдруг негромкий шум привлёк её внимание и, резко вскинув голову, она встретилась взглядом с человеком, остановившимся напротив. Увидев его, девочка вздрогнула, как от удара, одними губами прошептав «издеваетесь». Зрительный контакт продлился недолго: удостоив кровавую картину вокруг лишь капли внимания, человек медленно двинулся прямо к девочке. Он совершенно не боялся ни её, ни учинённой ею расправы. Несмотря на напряжённые плечи мужчины, его движения оставались уверенными. Солнце село, и в мрачных сумерках девочке казалось, что на неё неспешно и неумолимо надвигается сама тьма. Секунда. Вторая. Третья. Чужие шаги бесстрастно отмеряли оставшееся ей время. Кровавое месиво вокруг сгущалось с каждым ударом подошвы чужих ботинок об асфальт. Отвратный металлический запах въедался в зудящую кожу и забивал горло. От чего-то картина казалась ребёнку до странного знакомой. «Это несправедливо» – устало подумала девочка, когда человек остановился рядом с ней. Машинально она сделала шаг назад, хотя страх в голове шептал, что бежать бесполезно. Как и всегда. Мужчина наверняка видел, как дрожат её испачканные в чужой крови руки и упрямо сжимаются до побеления губы. В вакууме тишины девочка отчётливо слышала собственное неровное дыхание. У неё больше не было сил, чтобы что-либо делать. Возможно, она ждала вопроса или приговора, но человек протянул ей руку, произнеся лишь короткое: –Пойдём. Весенний вечер вступал в свои права, прохладой отмечая путь человека. Жёлтый свет фонарей очерчивал закутанную в не по размеру большую джинсовую куртку фигуру ребёнка у него на руках. Впервые за долгое время тишина не казалась девочке тяжёлой.