***
Изуна сел под дверью, притянув ноги к груди и умостив подбородок на коленях. За тонкими створками хлопотала Амая-чан. В восприятии мальчика её чакра казалась маленьким огоньком свечи. Чакра старшего брата ощущалась слабо, но ровно и больше не пыталась погаснуть. Это давало надежду. Можно было бы войти в комнату, но Изуна боялся. Он уже побывал в боях и видел, что делает с человеческим телом попадание техники или удар мечом. От мысли о том, что брат в таком виде, на глаза норовили навернуться недостойные шиноби слёзы. Сморгнув их, Изуна поднялся на ноги и пошёл к выходу. До тренировки оставалось не так много времени. Наставник и Мадара уже были на полигоне и о чём-то разговаривали. – Что значит "ничего не помнит?!" – старший брат сорвался на крик. Изуна побежал ещё быстрее. – Как нии-сан мог всё забыть?! – Мадара и не думал понижать голос. Изуна встревоженно посмотрел на дядю. Тот хмурился и это пугало: ирьёнины ведь говорили, что Мамору-нии-сан идёт на поправку. – Веди себя как подобает шиноби! – припечатал родич. Мадара насупился и сложил руки на груди. – Дядя Карсуро, – Изуна, чувствуя, как нарастает напряжение, вмешался, отвлекая на себя внимание. – Разве можно ничего не помнить? Мужчина раздраженно глянул на него и вздохнул. – Ваш брат получил серьёзные раны, – уже спокойно начал он. – Такое не проходит бесследно и память не самая большая плата. – Но он ведь вспомнит? – тихо спросил брат. – Мамору-кун жив и не останется калекой, это главное! – сердито припечатал родич. – Сейчас мы ничем не способны помочь. Пока ирьёнины не разрешат ему тренировки. А теперь ваша задача – сбежать от меня! Иначе скоро можете оказаться на его месте!***
"Соберись-соберись. Соберись! – я прижалась лбом к валику. – Ты теперь Мамору. Мальчик. Доказательства у тебя между ног. И даже думать о себе лучше в мужском роде. Вдруг оговорюсь. Мало ли к каким выводам придут окружающие люди, если заметят это!" Подобная коррекция половой принадлежности пока не укладывалась в голове, но, вероятно, стоило порадоваться. Потому, что мне прекрасно помнились собственные беременности и роды. Они были лёгкими и удачными, но лишь благодаря медицине двадцать первого века. Рожай я в середине двадцатого века, дети получили бы травмы, а в девятнадцатом, меня, пожалуй, убил бы и первый заход. Как здесь обстоят дела с акушерством, было пока не ясно, но стойка с холодным оружием совершенно не парадного вида, намекала на то, что эпидуральной анестезией тут и не пахнет, да и вообще кесарево сечение под вопросом. У мужчины, конечно, тоже немало шансов сдохнуть, но когда в голову лезут гинекологические проблемы с которыми женщины сталкивались без развитой медицины... Уж лучше стану очень хорошим мужем и отцом. М-да, размечталась! Тут бы разобраться с тем, что мне теперь делать? Кольнуло волнение за семью, но дети уже взрослые и помогут отцу справиться. Как оказалось, перерождение, если это действительно оно, меньшая из проблем. Сейчас-то получена передышка: какой спрос с раненого ребенка. Но вот потом... Явно же я не крестьянский сын, а статус подразумевает и некоторые обязанности. Даже если это бред умирающего мозга, для меня-то всё реально и реагировать придётся соответственно. Уже то, что удавалось понимать речь и отвечать, можно было считать чудом. Но в остальном всё оказалось печально. Свою-то жизнь я прекрасно помнила, а вот приключения мальчика, в чьём теле довелось поселиться, были покрыты мраком. Как и то, почему это тело оказалось в столь плачевном состоянии. То ли авария, то ли избил так кто... И вообще, год-то какой? Этот вопрос не долго был животрепещущим. Игнорировать зов природы – глупо, стоило озаботиться поиском уборной. Ноги противно подрагивали, а навалившаяся слабость побуждала малодушно подключить к решению проблемы кого-то ещё. Вот только неожиданно взыгравшая гордость и осознание, что двигаться всё же необходимо, заставили идти вперёд. Стоило выползти из комнаты, как в голове немного прояснилось, словно кусочек паззла встал на место. Я вспомнила планировку дома! Осталось проверить, правильно ли.***
Уф, дошла. На постель почти что рухнула, дыша как загнанная лошадь. Хорошая новость, память может вернуться. Но что ж здесь площади-то такие большие. Или это мне так плохо. А ещё появились некоторые вопросы к тем, кто занимается моим лечением. Где все-то? Разве допустимо бросать раненого, тем более ребенка, одного? Мало ли, что может случиться. – Нии-сан! Нежданный визитёр чуть не снес собой сёдзи. Мелкий темноволосый мальчишка вытаращил на меня большие чёрные глаза. В волосах торчали листочки и мелкие веточки, темный развод грязи был и на щеке. Вид у ребёнка оказался такой, что хотелось немедленно потискать, ну и расчесать то воронье гнездо у него на голове. – Что случилось? – я приподнялась на локте. У Мамору, значит, имелся младший брат. Прелесть! Надеюсь, отношения у них были хорошими? Удержать равновесие не получилось: проявления радости у братца оказались слишком бурными. Ох, мои рёбра, уже второй человек пытается прикончить объятиями. Они тут всё такие эмоциональные, или только моя семья? – Ты живой, – мальчик, устроившись под боком, всхлипывал. – Я испугался-я. Я даже к тебе входить не решался. Хватка ослабла и я, переведя дух, взъерошила волосы на тёмной макушке, а затем аккуратно пристроила на ней подбородок. Так, отношения всё же были хорошими, этим нужно пользоваться. – Отото, а тебе говорили, что у меня некоторые проблемы… – С памятью! – немедленно закончил ребёнок. – Папа уже на миссии, Мадара до сих пор на тренировке… Ой, скоро придёт Амая-чан! – мальчик вздрогнул.— Она оставила тебе лекарство, сейчас принесу!— вскочив на ноги, он выбежал прочь. Я прикрыла глаза. Да-а, всего несколько фраз, а вопросов разом стало больше, чем ответов. Вернувшийся братец принес поднос с каким-то травяным чаем и бульоном. Судя по цвету, с мисо. Сперва мальчик деловито сунул мне под нос чашку с мутной зеленоватой жидкостью. Торопливо придержала ёмкость, пока содержимое не оказалось на мне и осторожно глотнула. Бурда, но на вкус ничего так, могло быть и хуже. Тем более, что приятный эффект не заставил себя ждать. В голове прояснилось, да и желание рухнуть и не шевелиться прошло. Довольный мальчишка отставил опустевшую чашку и протянул мисочку с бульоном. Есть не хотелось, и даже от такой малости к горлу подкатила тошнота. Пришлось пить маленькими глоточками, тщательно прислушиваясь к своим ощущениям. — А сколько я проспал?— поинтересовалась у мелкого, давая себе отдых. — Пять дней,— немедленно отчитался собеседник.— Отец ушёл сразу, как стало ясно, что ты поправишься. Думаю, завтра-послезавтра папа вернётся. Я поперхнулась. Сколько-сколько прошло времени?! —Нии-сан!— всполошился мелкий. —Пять дней? Я проспал столько времени?— наконец переспросила, отдышавшись и едва не ляпнув о себе в женском роде. — Ирьёнины опасались, что ты движением себе навредишь. —Вот как,— пробормотала я. Веки стремительно налились тяжестью, а язык так и норовил заплестись. Сил уточнить про ещё одного брата не было. Уже соскальзывая в сон, я вспомнила, где слышала термин "ирьёнин". Да ну, бредятина.***
Хару, не успев увернуться, принял удар на жесткий блок, но даже не покачнулся. Конечно, глава Сенджу не бил в полную силу, но и не осторожничал. "Хорош!" — с удовлетворением отметил Буцума. Для его планов это было немаловажно. — Довольно, я увидел, что хотел, — мужчина отпрыгнул, и опустил меч. — А теперь ответь, что с твоим знаком ками. Парень едва заметно вздрогнул, вернул клинок в ножны и нехотя принялся разматывать полоску ткани на запястье. — Значит, ты не знаешь, кто может быть твоим дарованным... — не то, чтобы глава Сенджу подозревал соклановца во лжи, но хотел поговорить об этом наедине. — Простите, Буцума-сама, — повинился Хару. — Вокруг было слишком много народу, — добавил он ещё тише, словно стыдясь. "Ками будто издеваются так, отмечая талантливых шиноби! — Буцума осмотрел бледное изображение гунбая на запястье Хару. На ум поневоле приходили мысли об Учихах. — Ты ведь знаешь, когда знак ками столь тускло выглядит. Подобное происходило, если человек, с которым связали ками, находился на грани смерти. — Мой дарованный может быть нездоров, — тихо ответил Хару. — Или серьёзно ранен, — припечатал Буцума, отслеживая реакцию. На лице собеседника не дрогнул ни один мускул. — Для нас всех будет лучше, если изображение побелеет окончательно, – бесстрастно заявил Хару. — Хорошо, что ты понимаешь это — мужчина принял такой ответ. — Ты слышал мнение старейшин, но моё решение остаётся прежним. — Благодарю за доверие, Буцума-сама. — Склонился Хару, а затем принялся торопливо поправлять ткань, чтобы скрыть изображение веера. "В конце-концов, даже если это кто-то из красноглазых и Хару знает об этом, уже ничего нельзя поделать, — признал Буцума. —Только надеяться, что знак потускнеет окончательно до того как станет слишком поздно."***
Следующее пробуждение снова произошло в одиночестве и в сумраке, хотя он совершенно не мешал. Надеюсь в этот раз не минуло несколько дней? Состояние оказалось на удивление сносным. Странно. Если я правильно поняла, это тело получило серьёзную травму головы, такое если лечится, то долго, а это место совсем не походит на реанимацию. А мой самостоятельный моцион при таких условиях выглядит фантастикой. От размышлений отвлекло ощущение чьего-то присутствия рядом. Словно огонёк свечи трепетал за сёдзе. Так знакомо. — Амая-чан,— тихонько окликнула я. В коридоре что-то зашуршало, дверь чуть сдвинулась и в комнату скользнула девочка. Наконец удалось её разглядеть: невысокая, гибкая, со стянутыми в низкий хвост темными волосами. — Мамору-доно что-то нужно? — поинтересовалась она. — Почему ты плакала? — сама не люблю, когда отвечают вопросом на вопрос, но у девочки глаза характерно покраснели, чуть припухли веки, входя, она явственно шмыгнула носом, да и голос звучал соответственно. — Я…просто рада, — а вот улыбнулась она искренне,— вас после боя с Сенджу чуть живого принесли. В какой-то момент сердце остановилось… — снова вырвался всхлип. — Хотару-сан меня теперь ненавидит, но сделать ничего не может, Таджима-сама… — Погоди-погоди, — поспешила притормозить такой полезный источник информации, пока меня не погребло под новостями. — Память ко мне так и не вернулась, давай разбирать всё по порядку. — Вы позвали меня по имени, — прошептала Амая. — Когда только очнулся, запомнил как тебя окликали, — говорить такие вещи, да ещё и себе в мужском роде, было странно, но оставалось принять реалии. — И сейчас позвал. Но в остальном мне придётся заново знакомиться с миром, надеюсь, ты мне поможешь? Ой, блин, от неё прикуривать можно! — Кто такая Хотару-сан? — поспешила начать расспросы, пока собеседница ещё «в зоне доступа сети». — Она из главной ветви, одна из ирьёнинов. И сказала, что вы мертвы, — теперь в голосе девочки слышался сдерживаемый гнев. —Так себе ирьёнин из неё, — не выдержала, усмехнулась. Похоже, и тут есть такие врачи, что больше шансов выздороветь самому. А вот упоминание об остановке сердца интересно. Явно «моторчик» быстро завели, но я успела подселиться. — Но за что ей тебя ненавидеть? — Я…— Амая стала совсем пунцовая. — Я … оно снова забилось. А ещё вот!— девочка на миг подняла взгляд, демонстрируя алые радужки с «запятой» на каждой. – Вот и вышло, что Хотару-сан разом дважды посрамили как ирьёнина. Она уверяла всех, что я не смогу пробудить додзюцу и больше пользы принесу в разведке, но это мелочь. У меня глюки? Интересно, будет ли уместно попросить повторить демонстрацию, или девчонка и так поступила на грани приличий? Я с трудом сглотнула вставший поперек горла ком. Да ну, бред. Ну, серьезно, ладно параллельный мир с альтернативной историей, но какое попадание в мангу или аниме? Эмоции требовали выхода, но мысли оказались сплошь нецензурные. Медленно выдохнула. Я подумаю об этом потом. Но кое-что понятно, Амая реанимировала эту тушку до тех пор, пока сердце не забилось. А не останавливали её, скорее всего из-за пробуждения…"этого", или Таджима-сама всё же надеялся на чудо. — А серьёзное что? — тихо уточнила я, чувствуя, как попала во всех смыслах этого слова. — Хотару-сан проверяют менталисты, — огорошила девочка. — У неё несколько человек во время лечения умерло, теперь их родные подозревают, что те погибли из-за её халатности. Таджима-сама приказал во всём разобраться. Да-а, прекрасное начало новой жизни – сходу оказаться причиной разборок. И как бы дело не кончилось, семья Хотару вряд ли станет тепло относиться к Амае, тем более она, выходит, из побочной ветви. — И что нашли? — Пока не знаю, — вздохнула Амая, — но глава распорядился и теперь я живу здесь. Понятно, Таджима… отец, решил обезопасить помогшего ирьёнина. После такой демонстрации благоволения гнобить её вряд ли рискнут, даже если выяснится, что эти два прокола были у Хотару единственными. — А… — вот как не спроси, бестактностью будет. — Брат с семьёй постоянно в Танзаку, а родители уже мертвы, — отчиталась она, поняв всё без слов. — В том городе у клана игорный дом и чайные домики всех типов. На такую справку, в голове, словно что-то щёлкнуло. Три типа. В одних только чаи, другие- знакомящие, через которые можно попасть в третьи, уже те самые, с куртизанками. — Спасибо, Амая-чан. Почти вернувшая своему лицу нормальный цвет девочка снова покраснела. Да как я так легко это различаю? Темно же. — А сколько дней я вообще пролежал? — всё же задала животрепещущий вопрос. Уточнять, кто такие упомянутые девочкой Сенджу, не рискнула. Было подозрение, что ответ мне не понравится. — Почти пятнадцать дней, — Амая придвинулась ближе и протянула руку, ладонь окутало зеленоватое свечение. "Это ещё что за магия?! — с трудом удалось сдержать уже рвущиеся слова. — И за две недели битую голову не вылечить!" — Вам нужно поспать, — прошептала Амая и легонько коснулась ладонью моего лба, — утром я всё расскажу. После этих слов мир померк.***
Пальцы не успевали за мыслью, Элла то и дело нажимала не ту клавишу, а то и сразу две. "Да что это такое?!" — девушка перечитала написанный кусочек текста и поморщилась. Она видела уже десяток опечаток, но исправлять было некогда. Вдохновение не отпускало, перед глазами одна за другой вставали новые сцены. Элла чувствовала, что в горле уже пересохло, но не могла вылезти из-за стола, пойти на кухню и попить. Противный писк домофона ударил в уши, сбил вдохновение и заставил вздрогнуть. — Да чтоб тебя! — Элла попыталась соскочить со стула и поняла, что сидеть, подогнув под себя ногу, было ошибкой. Прихрамывая, девушка поковыляла в коридор и, наконец, добралась до домофона. — Кто? — из-за пересохшего горла вышло хрипло. В трубке была лишь тишина. — Кто это? — откашлявшись повторила Элла и, не дождавшись ответа, вернула трубку на место. — Опять кто-то балуется, — проворчала она. Дойдя до кухни, девушка с недоумением обнаружила на столе чашку в которой сиротливо лежал сухой пакетик чая. — Ой! Я же хотела... Глянув на экран, Элла поняла, что чаепитие она собиралась устроить почти два часа назад. Пальцем потрогав чайник, девушка тяжело вздохнула и вновь включила его. — Ладно, буду считать, что меня спасли от обезвоживания... — проворчала Элла. — И голода, — добавила она, когда в животе заурчало. Достав из холодильника кусок вчерашнего пирога и заварив чай, Элла сходила в комнату за блокнотом и ручкой. Один раз залив клавиатуру соком, девушка зареклась что-либо пить или есть во время работы. Но взгляд на экран Элла всё же бросила и с ужасом поняла, что не знает о чём писать дальше: вдохновение оказалось потеряно. "Ладно, над планом пока поработаю!"— решила Элла и, прихватив блокнот и ручку, вновь пошла на кухню.