***
— Тока-чан, а что это за кандзи? Итама протянул двоюродной сестре листок, на котором выписал незнакомые иероглифы. Хаширама бледно улыбнулся: младший брат смог всё правильно понять и пошёл с вопросом не к нему, а попытался отвлечь двоюродную сестру. Хаширама вновь ощутил себя совершенно беспомощным. "Как в тот день, когда в доме сперва воцарилась суета, потом наступила тишина." — пришло болезненное сравнение. Тогда он, вопреки запрету ворвался в комнату. И увидел, как ирьёнин медленно гасит технику и разгибается. Хаширама сжал кулаки так, что ногти влились в кожу. "Мама уже была не с нами. — Хрипы, которые он тогда услышал, врезались в память. — Шиноби живучи, особенно Сенджу. В этом нас превосходят разве что Узумаки... Но иногда и лучшие ирьёнины бессильны." Сейчас это осознание угнетало даже сильнее, ведь тогда он сам был ребенком. Последний раз когда ему не сделали замечание за слёзы. Двоюродная сестра не плакала, но казалась тенью самой себя. Закончив объяснять Итаме значение кандзи, она вновь, развернула свой свиток, но Хаширама не был уверен, что Тока-чан хоть что-то прочла. "Коко-сан ничего не говорила, а меня даже не пустили к тёте... — Хаширама покосился на так и не разобранные письма и отчеты. — От отца, конечно попадёт, — он бесшумно поднялся на ноги и скользнул в сад, — но я должен узнать как там тетя!" Хаширама недавно заметил, что если он немного посидит среди растений, отпустит все тревоги и в таком состоянии придёт куда-либо и затаиться, то окружающие не будут обращать на него внимания. Мальчик спиной прижался к сакуре, прикрыл глаза. И почти сразу почувствовал, как течёт в ней сок, как корни тянут из земли питание. Дерево словно вбирало в себя все тревоги, очень скоро Хаширама почувствовал то самое состояние. Он нехотя отлепился от ствола и пошел мимо вновь задумавшейся Токи и корпящего над текстом младшего брата. Попавшийся на пути соклановцы обратили на него внимания не больше чем на тень. Хаширама вошёл в наполненный привычной суетой госпиталь. К принесенной вчера куноичи его тогда не допустили и потом даже толком ничего не рассказали. Значит стоило внимательно послушать, а не лезть напролом. Шаг, ещё один... Коко-сан говорила тихо и в другой ситуации её не удалось бы услышать. Состояние тяжелых пациентов она обсуждала только с ближайшими помощниками. Наконец вышло подобраться достаточно близко. — ... можно? — начало фразы он пропустил и теперь жадно вслушивался, ловя каждый звук. — В следующем месяце от Узумаки будут доставлены свитки для запечатывания живых, так что таких случаев окажется меньше. Что у нас с запасами лекарственных трав? Хаширама погрустнел: такие обсуждения всегда затягивались. "Если меня поймают здесь, получу втык и за подслушивание и за то, что попался!" — мальчик нехотя пошел дальше по коридору. Приметив как Юки-кун с большой корзиной в руках идет в сторону лаборатории, Хаширама поспешил следом. — Семпай! — окликнул он. Мимо, едва не чиркнув по плечу, просвистел кунай. — Ками-сама! Не подкрадывайся так! — испугался Юки. — Чего тебе? — уже спокойно поинтересовался он. — Я хочу узнать, что с тетей Миной, — признался Хаширама. — Почему никто ничего не говорит? Юки нахмурился. — Крови было много, но опасная рана только одна, — нехотя признался он. — Если Мина-сан переживёт эту ночь, пойдет на поправку. Хаширама прикусил губу. "А я опять ничего не могу сделать! " — разозлился он сам на себя. Освоение медицинских техник шло медленнее чем хотелось бы. — Иди домой и отдохни, — посоветовал Юки. — А лучше займись выполнением заданий. Я слышал как Буцума-сама ругался с Коко-сан и её матерью. Хаширама почувствовал, как в горле у него пересохло. — Если не будешь показывать знания достойные наследника, — мрачным тоном предупредил Юки, — тебе могут запретить изучать медицинские техники. "С отца станется!" — Хаширама медленно, точно оно могла отвалится, склонил голову. И дальше находиться в госпитале было рискованно, Хаширама прокрался по коридору и вновь оказался на улице. "Я должен выполнить те биджевы задания, — отказываться от мечты стать лучшим медиком Хи но Куни, Хаширама не желал. — А Токе-чан просто скажу, что ничего не слышал!" — решил мальчик. Необходимость врать двоюродной сестре коробила, но рассказать правду он не мог.***
Таджима сам себе казался большим ленивым котом, а в лёгкой полудрёме прекрасно удавалось почувствовать, что происходит в доме и окрестностях. Шевелиться не хотелось, тем более, что большая часть срочных дел оказалась выполнена. Можно было позволить себе расслабиться и насладиться тем, что наконец-то не происходит ничего серьезного, требующего немедленного вмешательства. Вот только мысли волей-неволей возвращались к Мамору. "Это не мой сын, а ведь я почти поверил в потерю памяти, — от этого осознания веяло холодом. — Что за ёкай воплотился в его теле?" В том, что кровью и плотью это его первенец, сомнений не было, но вот душа... Маскировался чужак прекрасно и для постороннего взгляда подмена была почти незаметной. Но Таджима видел, как тот поначалу то и дело прокалывался в мелочах. Стоило этому "Мамору" задуматься, как он то и дело порывался поправить отсутствующую прядь, которая падала бы на лоб. Потом это заменила привычка потирать браслет. Удавалось приметить и некоторую растерянность, когда ёкай не мог с лёгкостью до чего-то дотянуться. Будто раньше был выше и имел более длинные руки. Не укрылась от взгляда и некая неуклюжесть, связанная не с ранами, а словно с непривычной одеждой. И что с этим делать было непонятно. Ёкай не пытался навредить, с видимым удовольствием занимался хозяйством и детьми. Да и в заботы клана вникал старательно. А ещё делился знаниями. "Может, стоит сделать вид, что всё идёт как нужно? — Учиха смежил веки. — Мой первенец погиб в бою, как подобает воину, а это – еще один сын. Который сможет позаботиться о братьях и клане..." В коридоре раздался тихий шорох. Вот ёкай сбросил обувь у двери. Мужчина не столько слышал, сколько ощущал, как "Мамору" идёт к нему и, судя по походке, торопится или взволнован. Таджима и не подумал пошевелиться – не тот случай, чтобы играть занятого родителя или принимать менее уязвимую позу. Тихий шорох одежды: визитёр сел рядом. Видно его не было, но Таджима обошелся и без этого, он почти кожей чувствовал чужую лёгкую растерянность. — Отец, — обращение привычно, настолько, что хочется забыть, что это не Мамору. Тёплая ладонь мягко легла на спину. Вот это было уже неожиданно, но ощущение родственной чакры оказалось приятным, как и аккуратное надавливание и поглаживание, снявшее напряжение с мышц. — Почему пошли слухи, что я чуть ли не воплощение Индры? Расслабившемуся Таджиме потребовалось пара мгновений, чтобы осознать вопрос. "Иной бы возгордился таким сравнением, а ты явно не рад," — это было понятно по тону. — А сам как думаешь? — Таджима устроил голову на сложенных руках так, чтобы видеть собеседника. — Не знаю, — просто признался тот. — Тех, кто придумывает новое, называют гениями, гордостью или сокровищем клана. Но не приравнивают к почти легендарным предкам. Таджима ощутил, как небольшая ладонь неспешно поднялась вдоль его хребта и надавила в районе плеч. Мужчина тихо вздохнул: что-то в шее, влиявшее на свободный ток чакры, пропало. А он и не замечал, что была помеха. — Ты не помнишь этого, но последние полтора года оказались тяжёлыми, — говорить об этом неприятно. — Позиции клана пошатнулись. — Я читал старые отчёты. Ты хочешь, сделать из меня символ? — судя по тону и усталости, с какой это было произнесено, собеседник досадовал, но оказался готов принять это как неизбежное. "Он сейчас как старейшина," — такая мысль заставила Таджиму приподняться на локтях. Показалось, будто он говорит с человеком, гораздо старше его самого. От того, чтобы перевернуться и сесть всё же удалось удержаться. Тепло ладони на спине было успокаивающим, а ёкай и не думал отстраняться. "Впору самому поверить, что это Индра," — мужчина вновь вытянулся на татами. — Ты — Мамору, мой сын, брат Мадары и Изуны, наследник клана, — Таджиме показалось, что в первую очередь он пытается убедить самого себя. Всё равно было нужно ответить и так, чтобы не возникло недопониманий. — А если кто-то настолько впечатлителен, что увидел в тебе воплощение давно умершего человека, это можно использовать в интересах семьи. Мамору на такое только усмехнулся. — Чистый мир изменил тебя, — у Таджимы возникло ощущение, что сейчас он на миссии и идёт по поющему полу. Мотив, который он должен играть, вроде известен, но стоит чуть замешкаться и придётся прорываться с боем, — некоторые странности очень заметны. Пальцы Мамору чуть дрогнули, но и только. От их аккуратных нажатии под кожей растекалось тепло. — Индра стал легендой ещё при жизни, — продолжил Таджима, — так что соклановцы примут твоё поведение как данность. Да и другие кланы проявят осторожность. Следующее нажатие болезненно, так, что тело отреагировало быстрее разума, уходя от прикосновения. Следом пришло понимание, что то нажатие сняло всю скопившуюся усталость. — Похоже, Джобен-сан не шутил, когда советовал фиксировать пациентов, — Мамору произнес это совершенно серьёзным тоном, но Таджима не сдержал смех. Напряжение последних месяцев уходило.***
В этот раз выведенные кандзи выглядели примерно так, как и должны. Каллиграфия сдалась при использовании додзюцу, но в этот раз я шаринган не "включала". На душе было на удивление спокойно. Отец знал правду... За прошедшее время так величать главу Учиха стало более-менее привычно и не вызывало сильного отторжения. Таджима знал или догадывается что я не Мамору. И это хорошо. Было бы странно, если обладатель шарингана не заметил подмену собственного ребенка. То, что глава Учиха не предпринял никаких действий, можно списать на авторский произвол, отсутствие доказательств или то, что я уже продемонстрировала свою полезность. Это, по крайней мере, более правдоподобно, чем вера в то, что во мне пробудился талант несравненной актрисы. Неплохо было бы поговорить и выяснить, кем же меня считают, обсудить, что из моих знаний принесло бы бо́льшую пользу. Но Таджима хотел видеть Мамору, а подобный разговор лишний раз напомнил бы о реальном положении дел. Лучше не бередить... отцу эту рану. Чисто по-человечески. Я пока не могу думать о себе в мужском роде, но уже приняла Учих как свою семью. И, в конце-концов, "последний поезд на Париж успел улететь с соседнего причала". Иначе сны привели бы меня куда-нибудь ещё. Вариант, при котором Таджима от меня потихоньку избавится, был маловероятен. Тогда бы отец не стал так вкладываться, а глава Учиха отдавал самое ценное – время, которое тратил на то, чтобы разобрать всё то, что я понаписала, показать и объяснить ошибки. Очередная линия вышла кривой и какой-то дрожащей. Спустя миг пришло понимание: ко мне подкрадываются. "Угроза" была именно почувствованна, а не замечена, это радовало. Я отложила кисть и отодвинула растертую тушь – был риск угробить именно те образцы каллиграфии, которые можно показать отцу и наставнику. Осторожно, не делая резких движений, нащупала маленький шарик темари, который я прятала в потайном кармашке. Игрушка покатилась в угол комнаты, а следом за ней метнулась и серая тень. Жаль братцев так легко не спровоцировать! Зато теперь они могут решить, что мною замечен лишь котенок. Тащить в дом чурбак для техники замены было плохой идеей – с него же мусор. А вот использовать сложенные футоны – самое оно. Тем более не было риска, что мелкие себе навредят. Мадара с Изуной дружно завалились – они-то ожидали встретить сопротивление, а увязанные футоны просто плюхнулись на бок. — Нии-сан, хватит киснуть за бумагами, потренируйся с нами! — прямо с пола потребовал Мадара. А уже оказавшийся на ногах Изуна тут же состроил жалобную физиономию, всем видом показывая, что они, бедные-несчастные, совсем истосковались. Ну, ладно, сами напросились! Кое-какие наработки требовали проверки и наличие добровольцев было очень кстати.***
Элла оглядела класс, где она оказалась, в памяти всплыли приключения, которые довелось в нем пережить. Девушка непроизвольно поёжилась. — Слушай, а какая главная идея твоего текста? От звуков голоса за спиной, Элла резко обернулась. Уже знакомая женщина сидела за партой. Только в этот раз во внешности гостьи произошли изменения. Волосы стали темнее, а кожа светлее. — Сюжет как пойдёт? — последовал новый вопрос. — И вообще, что с жанрами? — Ну... — Элла замялась. Она была совершенно не готова ответить ни на один из них. — Только не говори мне, что не думала об этом, — подозрительно прищурилась собеседница. — Примирение и создание Конохи! — ляпнула Элла. Она опасалась, что если смолчит, или начнёт тянуть что-то невразумительное, получит втык, как в первый раз. "Если эта женщина — действительно героиня моего фанфика, то, может, выйдет договориться." — Особой надежды на это не было, но попробовать стоило. — Сдалась всем Коноха, — довольно миролюбиво проворчала женщина и подперла рукой щеку, — как будто без неё никак. — А чем Коноха плоха? — осторожно поинтересовалась Элла и устроилась за ближайшей партой. — Ну вот у тебя есть кто-то, кого ты терпеть не можешь? — после некоторых раздумий поинтересовалась собеседница. Элла кивнула. — Замечательно, — женщина улыбнулась уголком губ. — А теперь представь, что этот человек будет жить с тобой в одной квартире. — В смысле "жить"? — растерялась Элла. — В самом прямом, — рассмеялась собеседница. — Будете вы спать в соседних комнатах, на кухне и у ванной сталкиваться... ну и так далее. — Она крутанула в воздухе кистью руки, как бы предлагая Элле самой додумать, насколько это "далее" простирается. Девушка поморщилась. — И это не на два-три дня, а — женщина сделала эффектную паузу, — на всю жизнь! — Да ну нафиг! — воскликнула Элла. Она слишком ярко представила прелести столь тесного соседства с одноклассницей и была почти в ужасе. — Общее селение ещё хуже, — последовал немедленный ответ. — Пожалей народ! Они все друг другу кровные враги. — А как же тогда в каноне было? — Элла ощутила себя беспомощной. — Ведь Хаширама с Мадарой этого как-то достигли! — У меня есть несколько теорий, но они тебе не понравятся, — женщина неспешно поднялась и прошла к доске. — Отправкой на безнадёжные миссии ярых противников мира, самовыпилом тех, кто не смог принять договор, подавленными провокациями и кучей разборок! Все эти пункты по мере перечисления появлялись на доске. — Но... — Не вяжется с веселой историей про неунывающего мальчика-ниндзя? — грустно улыбнулась женщина. — А там, если подумать, просится ограничение "только для взрослых". — Я не хочу писать чернуху! — Элла сжала кулаки. — А я не хочу в чернухе участвовать, — пожала плечами собеседница. — Так что давай думать, как этого избежать, не превратив текст в ванильную сказочку.***
Хару огляделся, пытаясь понять, где он оказался. И, главное, как. Сенджу не помнил, чтобы выходил на миссию. Никаких приметных ориентиров на глаза не попадалось. Лес был совершенно незнакомым, а наполнявший его туман скрадывал очертания деревьев, гасил звуки. Было довольно тепло и рядом никого не наблюдалось. "Гендзюцу?" — Сенджу приостановил ток чакры, но ничего не изменилось. Попытка дойти до ближайшего ствола увенчалась успехом. Кора была чуть влажная и шершавая, с пятнами мха и лишайников. Немного помедлив, Хару взобрался так высоко, как это позволял его вес. Верхушка дерева опасно качалась из стороны в сторону и чуть потрескивала, а вокруг были всё тот же лес и туман. Над головой клубилась серая хмарь. Сенджу спустился вниз. "Если пойду куда-то, заплутаю ещё сильнее, — он сел на землю. — Подожду немного, может туман начнёт рассеиваться. " Хару устроился поудобнее и постарался поймать медитативный настрой. Это могло помочь вспомнить, что вообще произошло. Звук заставил вздрогнуть: отчётливо хрустнула ветка. "Зверь, или человек?" — Сенджу по-прежнему никого рядом не чувствовал и это заставляло нервничать. Он поднялся на ноги и присмотрелся: в белёсых клубах вроде как мелькнул человеческий силуэт. Хару прикусил губу: желание окликнуть оказалось почти нестерпимым. "Это может быть враг, — напомнил он себе. — Я ведь по-прежнему не знаю, как тут очутился." Лёгкий шорох и снова в тумане мелькнул силуэт. Сенджу не выдержал, сделал несколько шагов навстречу визитёру. Человек был чуть ниже самого Хару, стоял к нему спиной и, похоже, к чему-то прислушивался. Вот незнакомец начал неспешно поворачиваться и Сенджу отпрянул, стараясь укрыться за деревьями... Хару с шипением схватился за лоб: он приложился им об пол. Одновременно с этим парень пытался высвободиться из плена тонкого одеяла, в котором умудрился запутаться. Ткань жалобно затрещала и Хару замер. Пришло окончательное понимание, что он в собственном доме. Поблизости ощущались источники чакры соклановцев. В комнате царил предрассветный сумрак. Выпутавшись из одеяла, и перебравшись на разворшенную постель, Хару с силой потёр лицо ладонями. Он отчётливо помнил сон и причину, по которой так шарахнулся от незнакомца – заметил алый отблеск там, где должны располагаться глаза. В тумане у красноглазого было больше преимуществ. "Учиха! — Хару схватился за запястье, ощутив, как пульсирует проклятый знак ками. Кожа горела словно после ожога. — Это был мой дарованный? — он слышал, что браслеты должны обеспечивать связь. — Только этого мне не хватало!" Сенджу обхватил себя руками, чувствуя озноб.