Свиток Бодхидхармы

Воин Лин Куэй даже не успел понять, что произошло с пространством вокруг него. Всё слилось в безумном водовороте сознания и трансформировалось в одну небольшую светящуюся точку. Би-Хан не чувствовал своего тела, и хотя такое состояние было ему знакомо в процессе многолетних практик медитирования, всё же, подобный полёт сложно было сравнить с приятными расслабленными ощущениями. Когда призрачная огненная точка стала вращаться с бешеной скоростью, а потом, словно прилипшее на глаз бельмо, захватила в фокус последние остатки разума, мир остановился. Мир замер и сделался меньше кунжутного семечка. Показалось, что даже сердце перестало биться в груди, будто оно прислушивалось к необычным ощущениям и переживаниям ледяного воина, ожидая мысленного приказа. «Наверное, я переживаю свою смерть», — думал Би-Хан, подчиняясь судьбе, дарованной ему странным покровителем всех воинов — Бодхи. «Вероятно, это лучше, чем погибнуть на турнире», — Би-Хан не был уверен в своей победе, даже после всего того, что он уже пережил в своей нелёгкой жизни наёмника. Казалось, что это последнее испытание, и он должен был пройти его достойно, с честью и без тени страха. Но глупо полагаться на то, что все воины презирают смерть. Это не так. Смерть — не сестра. Она страшна каждому, кто знает цену настоящей жизни. Когда мир схлопнулся и замер, Саб-Зиро позорно стал думать о том, что он, по сути, и не жил. И отчасти, это была горькая, забитая в угол и подавленная с годами, правда. Его отец успел в своей жизни немало вещей, за которые стоило умереть: он выбрал женщину, которую любил, и воспитал двух сыновей. Он смог познать радость отцовства и с гордостью передал все свои знания наследникам и потомкам будущих криомантов. «Куай Лян», — подумал Би-Хан, представляя, как расстроится его младший брат, узнав о такой бесчестной и глупой смерти старшего брата. А что его ещё могло держать на тонкой грани осознанности в этот момент? Не клан, и не семья в лице Куай Ляна. Скорпион. Страх перед спятившим призраком, решившим, что он — Саб-Зиро — повинен в смерти его семьи и целого клана. Можно сражаться с любым противником, будь то бог или сам дьявол, но как можно было сражаться с тем, кого даже нельзя было убить? Би-Хан собрал всю свою волю и сделал попытку пошевелить пальцами. Пустота в тот же миг вторглась в его мысли и заполонила колючим страхом всё, что только можно было обратить в страдания. Тогда воин Лин Куэй едва сконцентрировался на своём страхе, на его причине и цели. Конечно, он жалеет свою небогатую на радости жизнь ассасина и убийцы. Чем была сыта его душа в моменты, когда не хотелось брать в руки меч или создавать смертоносный ледяной шквал? Ни любви, ни тоски, ни жалости. Ни к себе, ни к миру, ни к другим. «Чёртов монах! Зачем ты истязаешь меня пустотой и пучиной этих жалких мыслей? Разве об этом должен думать перед концом каждый воин?» «А, разве, нет?» — раздался глухой голос где-то на задворках сузившейся микровселенной. В этот самый миг, когда отчаяние почти овладело душой Саб-Зиро, словно весенний ручей, пробивавшийся из-под глубокого снега, зазвучала чья-то протяжная и печальная песня. Она становилась то громче, то тише, отражалась от незримых стен и расплёскивалась в волнах угасающего сознания. Слова практически нельзя было разобрать из-за странного наречия, но сама мелодия и голос поющего передавали всю её суть. Криомант мысленно потянулся к этой незримой музыке, к непонятным словам и чужому голосу. Свет стал нестерпимо прорываться через едва раскрывающиеся веки, глаза ощутили резкую неприятную боль и стали слезиться. Би-Хану показалось, что он входит во врата ада и там перед ним, словно услужливый провожатый, кровожадно и победоносно улыбается огнеголовый Скорпион… Песня растворилась, ушла куда-то далеко, где её грустный мотив лёгким завитком затих в вечности. С последними её звуками, Саб-Зиро пришёл в себя. Нечеткий силуэт, напоминающий склонившегося над ним кентавра, заставил с перекатом уйти в сторону. Существо, чей облик Би-Хан не успел разглядеть, как следует, с интересом уставилось в сторону синоби. Точёные резкие черты лица существа выглядели не очень приветливо, но и не враждебно. Витые рога, между которых густой черной порослью красовалась буйная грива, тоже не говорили о мирных жизненных устоях существа — перед ним был воин, а не обычный мирянин. Кентавр с легким любопытством рассматривал одежды ледяного синоби, пытаясь понять, как этот человек оказался здесь, посреди его владений, и почему решил найти место для отдыха именно на Пустоши. — Не лучшее место для отдыха ты выбрал, друг мой, — меланхолично и спокойно завело разговор рогатое существо, переминаясь с одной ноги на другую. Хвост, удерживающий равновесие массивного тела кентавра, то и дело, покачивался из стороны в сторону, выискивая наиболее удачный баланс в зыбком сером песке. Саб-Зиро видел этого воина прежде, когда выполнял задания во Внешнем мире. Как правило, такие встречи не забываются… — Мо... Мотаро? — неуверенно пробормотал ещё не до конца пришедший в себя криомант. Здесь воину Лин Куэй было бы впору вооружиться или использовать непредсказуемый манёвр со льдом, но силы очень медленно возвращались в тело, дезориентированное путешествием по глубинам сознания. К тому же, Би-Хану было сложно понять, сон это или часть кошмара, обещанного монахом Бодхи. «Кошмара ли?» Вероятно, это очередная потаённая комната его очерствевшей души, где есть место и таким тварям, как генерал кентавров. Рогатый пришелец недоуменно приподнял правую бровь, затем выразительно прищелкнул языком: — Нет. Я не мой брат. И никогда им не был. Но твоё смущение и ошибочное суждение не сложно предугадать — мы с братом похожи, как две капли воды. Моё имя Центуро, и я хозяин здешних мест. Саб-Зиро поначалу ничего не ответил из соображений осторожности. Да и голова кружилась, отказываясь четко фиксировать образы и явления, происходящие вокруг. После переката тело стало словно ватным, и пришлось позорно упасть на спину, слегка опираясь на локти. Через несколько мгновений зрение окончательно восстановилось, выхватывая всю скудность мертвой серой пустыни, включая линию горизонта за спиной кентавра. Синоби нарушил затянувшееся молчание, считая не лишним узнать мотивы, по которым существо не убило его: — Если ты не твой брат, значит, ты не станешь на меня нападать. Верно? Кентавр выразительно свёл черные брови к переносице, выражая крайнюю степень раздражения. — Я и не собирался нападать на тебя, чужак — в этом просто нет необходимости, так как после песков Пустоши ты ещё долго не сможешь нормально передвигаться. Думаю, что ты прошёл через призрачные ворота. Но ведь это могут только боги. А разве ты — бог, чужак? — Нет, — ответил Би-Хан, понимая, что кентавр прав – двигаться было не просто сложно, а практически невозможно, будто все силы были поглощены каким-нибудь колдовством. Больше всего на свете ниндзя ненавидел беспомощность, и сейчас клокочущее вязкое чувство играло с ним не лучшую шутку — Би-Хан гневался на себя, на Бодхи, на всё, что его окружало. И гнев этот не мог прорваться через блокаду ослабленного тела. Кентавр же, напротив, не проявлял ни капли враждебности к человеку, отмечая все перемены, творившиеся с незнакомцем, в напряженных перебеганиях мышц по рукам и шее. Центуро был мудр и спокоен, как скалы, что изредка проглядывали через мертвенно серый песок Пустоши. Кентавры могли видеть дальше людей и понимать вещи в их неизменном, первозданном состоянии. Центуро не мог не увидеть, что воин, оказавшийся здесь по воле капризных богов, был живым, в отличие от остальных обитателей здешних мест. Значит, в этом есть часть какого-то божественного провидения. Би-Хан показался существу одним из тех, кто привык любой вопрос решать методами силы, упорством, упрямством. В человеке не чувствовалась жалость ни к себе, ни к другим, словно он был болен воспаленной идеей превзойти всё сущее. Центуро знал, что люди с подобным мировоззрением долго не живут, и то мастерство и упорство, которое могло бы пойти на благие и великие дела, будет навеки утрачено по неосторожности или алчной глупости. Сколько бойцов, снискавших славу и почет, утратили самое драгоценное — жизнь. Сколько великих мастеров сложили свои головы в погоне за славой и признанием таких же безрассудных глупцов. Кентавр медленно сложил сильные руки на груди и произнёс: — Значит, тебя направило божество с какой-то важной миссией. Это может означать, что ты либо наёмник, либо заблудшая душа. Слабаки сюда не попадают, а смертные обходят призрачные врата стороной. И только ты, чужемирец, проломился сюда — в самое сердце пустоты, как упрямый осёл. Наверняка Бог, который послал тебе это испытание, увидел в твоей душе что-то большее, чем упрямство. Что ж, случайности не могут быть случайны, и я не зря пошёл сегодня этой тропой. Возможно, и мне будет даровано снисхождение и заступничество богов. Позволь мне помочь тебе, путник, согласно радушию властелина Пустоши. Кентавр подал Би-Хану свою сильную загорелую руку, и тот с недоверием покосился на неё. Лин Куэй не принимают помощи от чужаков! Но... если это существо не видит никакой выгоды в убийстве слабого путника, значит, временно ему можно доверять. По крайней мере, до того момента, пока силы окончательно не восстановятся. Саб-Зиро медленно протянул свою ладонь, и Центуро осторожно пожал её перед тем, как помочь воину приподняться. — Если честно, то я рад, что ты не один из Блуждающих. Давненько боги не посылали в это место живых. — Блуждающих? — рассеянно и как-то совсем глухо переспросил воин Лин Куэй. — Да. Блуждающие и Заблудшие. В эти места попадают воины, позабывшие такие слова, как «честь» и «доблесть». Блуждающим позволено попытаться вернуться в мир Вечного, а Заблудшие вынуждены отбывать своё наказание постоянно путешествуя по различным местам, вроде этого. Пустошь — лучшее, что могло бы случиться с ними. Здесь либо сражаешься, либо обретаешь Забвение. Блуждающие сражаются и пожирают Заблудших. И длится это вечно, пока кто-то из них не будет призван внешними силами. — Я, что, в аду? — зрачки криоманта расширились от осознания этого факта. Ледяной синоби никак не мог понять, по какой причине Бодхи отправил его в подобное место. Если припомнить все путешествия и задания Грандмастера, то были места и похуже этого. Но, может быть, Пустошь - это не просто какое-то определённое место в Преисподней, а часть того пространства, которое долгие годы скапливалось в его собственной душе. Здесь нет ни покоя, ни наполненности, ни света, ни тьмы. Здесь всё было пропитано безысходностью и отчаянием бесчувственных и потерявших свой истинный путь, душ. Центуро прищурил свои большие карие глаза. Губы кентавра сжались до размеров узкой полоски, будто он не очень хотел отвечать на заданный вопрос. Но всё же, если уж есть возможность помочь тому, кто ещё жив, то, вероятно, не стоит утаивать от человека очевидные вещи. — Да, чужак, это Ад. Вернее, та часть Нижнего мира, куда не заглядывают даже его властители. Здесь нет никого, кто мог бы услышать или помочь. Оставь надежду, всяк, сюда попадающий. Это место, как огромный цех, где всё, что накопила твоя память души или сердца, выпотрошат и развеют по ветру. Посмотри на небо у тебя над головой — это око Нижнего мира, но оно всегда спит. Вечно. Любой, кто обращается к нему, может кричать изо всех сил, но ничего не сможет выгадать для себя, кроме безразличного пустого взгляда. Твой путь лежит через немоту и глухоту этого места, скорее всего, ради какой-то благой цели. Я могу предположить, что тебе дали самое дорогое, что может подарить одно единственное мгновение — шанс что-то изменить в своей жизни. Сердце Би-Хана тревожно заколотилось, словно кентавр смотрел прямо в его душу, искалеченную чужими правилами. Мог ли наёмный убийца Саб-Зиро хоть раз надеяться на такое понимание? Би-Хан злился — послышался хруст крепко сжимаемых кулаков. Кто был его семьёй? Клан? Или жестокий Грандмастер с кучей приспешников, готовых донести о любой провинности одарённого ребенка? Где был его дом всё это время? Там, где вместо тепла дорогого сердцу очага широкими отметинами шрамов отпечатывалась на теле чужая воля и власть? Его семьёй оставался только кроткий и робкий Куай Лян, который с восхищением смотрел на брата, даже тогда, когда тот отвернулся от своей истинной семьи во имя славы и клана. Злость Саб-Зиро переросла уже во что-то более непокорное и стихийное. Он испытывал горечь поражения в битве, которая всегда шла где-то неподалёку, текла по течению великого Пути, но огибала его душу. Битва, которая для многих может закончиться, даже не начавшись. Эта битва — жизнь. Центуро смотрел на синоби немигающим проницательным взглядом. Саб-Зиро отвёл глаза. Тогда Кентавр осторожно подставил своё предплечье, чтобы ледяной синоби смог на него опереться во время пути. И как только Би-Хан воспользовался предложенной помощью, частичка несмелого доверия закрепилась между двумя иномирными существами. Саб-Зиро скупо улыбнулся, отметив, что, как бы из него не вытравливали в храме Лин Куэй эти непростительные и крамольные чувства признательности и доверия, пока жив человек, он может надеяться на понимание другого мыслящего и чувствующего существа. — Скажи, Центуро, почему ты помогаешь мне? — внезапно спросил криомант. Кентавр мерным шагом пошёл вперёд через Пустошь по одному только ему известному маршруту. Саб-Зиро ничего не оставалось делать, как довериться попутчику и в этом деле. Местности он не знал, особенности условий выживания в них и подавно, а умирать, не познав воли таинственного бога Бодхи, пока не входило в его планы. — Я говорил тебе, друг мой, что я не мой брат, и что сегодня необычный и неслучайный день. Думаю, этих двух причин будет достаточно для объяснения. Ниндзя согласно кивнул, а потом подумал, что раз он в Аду, то назвав своё имя кентавру, твердь под ним не разверзнется. — Называй меня Саб-Зиро. И я не думаю, что уже заслужил обращение «друг». Кентавр раскатисто и басовито рассмеялся, чем существенно заставил Саб-Зиро вздрогнуть от неожиданности. Причину такого громогласного веселья человек понять не мог. — Ох, уж эти гордецы и одиночки! – немного поутих кентавр, позволив себе отдышаться от накатившего приступа смеха. — Всегда с вами так. Я называю друзьями тех, кто мне не враг, только и всего, воин Саб-Зиро. Я и раньше слышал о тебе, правда, издалека и из чужих уст. Криомант остановился, с тревогой уставившись на своего провожатого. Рука крепко сжала предплечье Центуро – кентавр вопросительно склонил голову на бок. — Случайность, — пояснил он. — Этого воина раньше меня нашёл колдун Куан Чи. Я не успел ему помочь. Би-Хан напрягся, ведь силы слишком медленно возвращались к ослабшим конечностям – не хотелось бы попасть врасплох, если Скорпион объявится здесь. И хотя ходьба неплохо разгоняла кровь по всему телу, нужно было что-то большее, чем разминка конечностей. Жуткое, щекочущее нутро чувство, электрическим зарядом пробежало по всему телу. Би-Хан очень хотел, чтобы его подозрения не подтвердились, но, похоже, что адепт Сирай Рю был здесь. Иначе откуда вдруг возникло это внезапное чувство опасности? — Этого воина звали Скорпион? В голосе ассасина Лин Куэй отразилась холодная заинтересованность, наравне с азартом и легким раздражением. Быть может, Бодхи решил свести двух непримиримых врагов именно здесь не случайно. Центуро спокойно ответил: — Нет. Его звали иначе. Он недолго пробыл на Пустоши. Его тут же забрал хозяин Нижнего Мира. Всё что я слышал, было только имя Ханзо Хассаши и твоё. Саб-Зиро выразительно сжал левый кулак. Конечно, он надеялся, что этим воином мог быть кто угодно, но только не его заклятый враг. Встретившись с проницательным взглядом кентавра, Би-Хан снова отвёл глаза. — Я не знаю никого с таким именем, — соврал синоби, целенаправленно продолжая ковылять в сторону высоких песчаных холмов. Стоило свернуть эту беседу и больше к ней не возвращаться — незачем распространяться о таких вещах с местными обитателями, даже если они не казались враждебными. Центуро снова громко прищёлкнул языком, будто не одобрял ложь произнесённую столь поспешно. — Я не буду настаивать на правде, Саб-Зиро. Если ты хочешь покинуть Пустошь, то тебе придётся идти к Мраку. Он единственный, кто сможет рассказать тебе, зачем ты оказался здесь и почему боги направили тебя именно сюда. — Мрак? Центуро улыбнулся, мягко, словно вежливо подчеркивал, что не стоит опасаться существо под таким говорящим именем. — Мрак — провидец и колдун. Он последний из второй Великой Ветви семьи Онага. В каждом мире есть врата и проводник врат. Так уж заведено. Добираться к нему нелегко, и тебя будут поджидать вещи похуже, чем мои скромные владения. Саб-Зиро распрямил спину, заслышав упоминание о колдунах, но мысли его давно были сконцентрированы на другом. Если Скорпион был здесь, то, возможно, Бодхи дал этот шанс не просто так, а с каким-то расчетом. Турнир? Дело в нём? Если он сразится с призраком сейчас, то у него будет отличная возможность поскорее покончить с этой затянувшейся враждой. Мускулы ныли, голова гудела, в организме сказывалась нехватка воды. Центуро спокойно шёл рядом с воином Лин Куэй и задумчиво всматривался в линию горизонта. По пути стали чаще попадаться скалы, а кое-где отмечались нечёткие следы тварей, проходивших перекрестными тропами. Ветер лениво стирал их серыми гребнями барханов, скрывая направление чужих путей. Би-Хан ещё успел подумать о том, что он хотел бы, чтобы его собственные следы прошлого, точно так же, растворились бы и никогда не существовали. Но заметив за собой подобное меланхолическое расположение духа, пришлось взбодриться мыслью о скором возмездии Скорпиону. Кентавр задумчиво брёл рядом. Он действительно отличался от своего более воинственного и неуравновешенного брата. Движения существа были плавными и спокойными, словно он рассчитывал каждый сантиметр занимаемого его телом пространства вокруг себя. Копыта весьма осторожно поочерёдно опускались на зыбкий серый песок — могло показаться, что Центуро не доверяет поверхности под своими ногами. По массивной спине бегали мускулы, и замысловатые рисунки, идущие от загривка до хвоста, играли по всей длине, издалека чем-то напоминая узоры на шкурке ящерицы. — Здесь мы должны остановиться, друг мой, — внезапно произнёс кентавр, замирая у едва заметной для человеческого глаза границы. Кромка песчаного барьера поменяла свой цвет с серого на черный, и Саб-Зиро почувствовал какое-то странное беспокойство, гнетущее душу. Ему на миг показалось, что эта черная неплодородная земля жаждет поглотить его целиком, разделаться с ним, как с предателем мира, который ему пришлось покинуть. Капельки пота выступили на лбу ледяного синоби, и он инстинктивно попятился назад. Повеяло неотвратимой опасностью, будто это Скорпион заставлял скупой ветер разносить запах будущей гибели по всей Пустоши. — Что это? — спросил Би-Хан, ощущая, как мелкие частички этого черного песка каким-то образом пробираются в его носовые пазухи и вызывают приступ отвратительного предсмертного удушья. Синоби закашлялся, пытаясь взять контроль над собственными легкими. Страх душил его спазмами, пробирался под ребра и незримым кунаем пробивал тонкие ткани. Морок видений навис над Саб-Зиро, и ему почудилось, что это костлявые пальцы врага медленно сдавливают его легкие. Центуро положил руку на плечо воина Лин Куэй, и только тогда приступ прекратился. — Это Прах Забвения. Здесь колдуны создают тюрьмы душ для своих рабов, дабы объединить их с мерзкими ёкаями Нижнего Мира. Живые не могут находиться здесь слишком долго – мне придётся следить в оба, чтобы с тобой ничего не случилось. Законы нашего тёмного мира заставляют местных ёкаев поглощать души людей, перерождаясь в иною форму более сильных демонов-ёкаев. Такие демоны получают право разгуливать по Пустоши или же отправляться служить богам и колдунам Нижнего мира. Такова их участь – служить вечность. — Не хотелось бы попасть в такую мутную компанию, — поёжился ледяной воин. — Но нам ведь надо к тем серым холмам? Как же мы тогда пересечём это место? Центуро медленно моргнул, словно сытый хищник, поймавший крупную добычу, а потом припал на одно колено перед кромкой песка. — Садись. Я перевезу тебя, Саб-Зиро. Сегодня не очень хороший день для пира ёкаев. Воин Лин Куэй не стал спорить. Он очень осторожно оперся о руку кентавра и сел ему на спину. Центуро медленно ступил на черные пески и величественно побрёл через них к холмам. Небо окрасилось в багровое кровавое месиво, не предвещая ничего радостного. Ад был пропитан этой бесконечной скорбью и безысходностью, и только теперь храбрость Би-Хана дала трещину. Он возненавидел это место как самую непробиваемую темницу своей души, он боялся признаться самому себе в том, что помимо воли приходилось вспоминать самые отвратительнее моменты в его жизни. Саб-Зиро не испытывал стыд, но чувствовал в себе какое-то рабское покорство, ожидание возмездия, расправы, ведь в Аду он мог встретить всех тех, кого когда-то убил. Подобные мысли были ощутимы и приятны изголодавшимся мелким демонам, что поджидали глубоко в песках. Би-Хан не раз видел, как из недр поднимались на него посмотреть мерзкие ярко-жёлтые глаза ёкаев, как с досадой и разочарованием щелкали их остроигольные пасти. Демоны со злобным страхом и некоторым уважением расступались перед Центуро, недовольно прячась под небольшими холмиками песка, словно какие-нибудь пустынные кроты. Кентавр даже не обращал на них внимания, предпочитая не сбавлять шаг, а идти как можно увереннее вперед. — Эти не страшные, — пояснил он. — Они пожирают только слабые и трусливые души. Главное для нас не повстречать Мстящих. Эти демоны самые опасные из всех. Если в твоём сердце есть жажда мести, Саб-Зиро, то Мстящий тут же воспользуется этим. Перед тем, как пожрать твою душу, он, конечно же, предложит сделку. Мстящие в большинстве своём являются элементалями — они любят сделки не только с мертвыми, но и с живыми. Многие смертные когда-либо прельщались силой демонов, были и те, кому удавалось обуздать их способности. Би-Хан молчал, понимая, что его неотвратимо тянет упасть со спины Центуро прямо в объятия чёрной зыби, чтобы раствориться в ней и обрести вечный покой. Вот чего ему хотелось после всего того, во что погрузились его невесёлые мысли и воспоминания. Саб-Зиро в тысячный раз прокручивал в голове моменты из своей жизни, где жертвы умоляли его смилостивиться и даровать жизнь. Почему-то, именно в это самое мгновение, больше всего на свете ледяной синоби хотел избавиться от груза бесконечной усталости, сковавшей его тело. «Забвение. Наверное, это не так-то уж и плохо по сравнению с вечностью под этим отвратительным небом. Может именно это хотел показать мне Бодхи? Я дожил до тридцати двух лет и ни в одной битве не смог выиграть для себя счастья. Все мои желания были продиктованы рвением выполнить волю Грандмастера. Что я оставил себе? Только шрамы. Временная слава, мнимая победа, и вечные мысли о смерти, якобы доблестной и славной. Я обманывал себя всю жизнь, и даже сейчас ненависть к этому месту разжигает во мне жажду убийства. Бодхи, ты, чертов провидец, заставил меня разговаривать с собой о том, о чём я не решался думать с момента своего первого задания!» Кентавр почувствовал надвигающуюся беду, как только всадник опасно накренился на бок, норовя упасть в когтистые объятия демонов. Ёкаи уже протягивали свои скрюченные когтистые пальцы, чтобы мягко принять бесчувственное тело человека. Магия демонов сработала на ослабленной бдительности ниндзя, и он почти потерял свою волю под властью чар. Страж Пустоши — Центуро — с силой прихватил криоманта за правую ногу, сдавив её так, чтобы воин почувствовал боль. — Не смей! Они заманивают тебя только лишь потому, что ты ослаб. Не беспокойся, скоро у нас будет возможность восстановить твои силы. Скоро это отвратительное место закончится. Вон там, у кромки песков, начинаются владения Мрака там и передохнём. Саб-Зиро дёрнулся, вернув своей осанке прежнее прямое положение. Покрепче обхватив ногами бока кентавра, воин на всякий случай решил сжать в кулаке сюрикен — если ему вдруг снова захочется спать, острые концы смертоносной звездочки напомнят ему о демонах. Ёкаи мерзко и недовольно зашипели, понимая, что желанная добыча ускользнула из их лап. На этот раз песчаные твари останутся без пищи… Когда закончилась последняя пядь черного песка Центуро замер перед одиноким, выступающим посреди дороги камнем, и Саб-Зиро спешился. Почва из черного месива превратилась в бурое море с ярко выраженным алым отблеском, будто кто-то совсем недавно пролил в него человеческую кровь. Вокруг редкими спасительными островками виднелись немногочисленные суккулентные растения и кусты, такие же бурые, как и почва. Би-Хан посмотрел наверх. Небо, оплавленным жалом каленой стали, низко и угрюмо уставилось на путников, то ли с любопытством, то ли с угрозой. Ледяной синоби, наконец-то, размял плечи и снова посмотрел в огненную и такую враждебную высь. Тишину здешних мест нарушал только ветер и какой-то странный, приглушённый расстоянием, гомон. Непонятное серое облако виднелось вдали. Оно выделялось резкими чертами, приближаясь слишком стремительно и целенаправленно. — Это ещё кто? — спросил Саб-Зиро своего провожатого, как только до слуха стало доходить хлопанье сильных крыльев и на горизонте замелькали очертания каких-то диковинных птиц. — Тэнгу, — вполголоса промолвил Центуро, и впервые за всё это время его рот искривился в предвкушающей битву улыбке. Совсем, как у Мотаро… — Тэнгу? Воины-птицы? Би-Хан слышал о них из древних японских сказок, ещё в те времена, когда клан Лин Куэй был вынужден разделять территорию с ненавистными Сирай Рю. Но почему эти демоны находятся здесь, и чего они хотят от путников — было для покорителя стихии льда загадкой. Центуро тем временем принял боевую стойку и, как только враги приблизились к нему вплотную, нанёс серию сокрушительных ударов кулаками. Тэнгу было трое, и они весьма агрессивно вели бой, полностью сконцентрировавшись на кентавре. По виду это были люди с головами воронов. Было сложно понять, есть ли у этих тварей руки — их атаки показались столь стремительными, а крылья настолько широкими, что Би-Хан не сразу смог их разглядеть. Тэнгу были антропоморфны, вот только мастерства им в бою явно не доставало. Из всего имеющегося оружия у воронов были только длинные заострённые когти. Саб-Зиро не мог оставаться безучастным в битве, так что по привычке решил сформировать ледяные кинжалы, но его сил едва хватало на то, чтобы оказать хоть какое-то видимое сопротивление. Нащупав у бедра кожный чехол с сюрикенами, синоби приготовился обороняться или, по крайней мере, помочь своему союзнику-кентавру. Тэнгу разъяренно шипели, сдирая когтями кожу с предплечья Центуро, но тот в пылу азарта не обращал на это никакого внимания, продолжая искусно орудовать кулаками. Би-Хан отметил, что для демонов эти птахи были слишком сообразительны и хитры — пока две твари отвлекали внимание кентавра, третья норовила располосовать длинными серповидными когтями спину гиганта. Сюрикен выверено пробил птичье горло, и в воздухе над головами воинов раздался громкий предсмертный хрип крылатой твари. Два демона, увидев смерть своего собрата, решили позорно отступить от воинов, но Центуро не собирался отпускать врагов живыми — они могли привести своих многочисленных собратьев, что усложнило бы попытку ночлега посреди пустоши. Несколько ударов и несколько метких бросков сюрикенов хватило, чтобы разобраться с тэнгу раз и навсегда. Замешкавшись в нерешительности, демоны-птицы поплатились за это жизнями. — Славная битва! — горделиво ударил передним копытом Центуро, вытирая пот со лба. Саб-Зиро снова почувствовал некоторую слабость в теле, очень хотелось снять маску и задышать полной грудью, но правила и порядки Лин Куэй были сильнее этого простого желания. Кентавр довольно прищурился. — Вот и ужин. Давно я не убивал сразу стольких тэнгу! Друг Саб-Зиро, нас ждёт славный пир! Би-Хан улыбнулся, опираясь руками о свои колени — Пустошь и весь этот заброшенный мир, где редко появлялись даже истинные жители Нижнего мира, существенно тянул и пил силы. Силы не только тела, но и души. Такова была цена существования здесь – в мире Заблудших и Блуждающих. Когда при помощи кремня, который был в набедренной сумке Саб-Зиро, был разведён огонь, Центуро принёс откуда-то несколько камней — на них было куда удобнее прожаривать мясо убитых птиц. Напоследок Би-Хан достал небольшой кулёк с солью, извлекая его всё из той же незаменимой набедренной сумки. — Ишь, ты! А ты подготовленный парень, Саб-Зиро, — довольно крякнул кентавр, по-лошадиному укладываясь рядом с костром. — Давненько я не пробовал достойного кушанья. В здешних местах за несколько сотен лет привыкаешь довольствоваться тем, что бегает или летает. — Тебя погубит неразборчивость в еде, — со смехом в голосе прокомментировал Саб-Зиро. Но, потом, его словно осенило, и он, припомнив некоторые рассказанные кентавром вещи, спросил: - Так ты тоже вынужден поглощать души? Центуро ответил не сразу. Он некоторое время наблюдал за тем, как ледяной синоби подкидывает сухие кустистые растения в костер, потом его глаза наполнились какой-то давнишней тоской. — Приходится. Огонь горел резво, словно и не нуждался в хворосте. Наверное, только огонь самого Ада может гореть без причины. Би-Хан, как мог, отгонял мысли о Ханзо. Тот бой он — Саб-Зиро, воин Лин Куэй — выиграл честно. И те дни, когда он работал на Куан Чи, сочтены — Грандмастер дал ему новое задание. Что же Ханзо делал здесь? Что успел сделать Куан Чи с душой убитого им воина Сирай Рю? Центуро спокойно откусил кусок от огромной ноги тэнгу и обильно посыпал солью обратную сторону дичи. Прожевав, он сказал: — Здесь нет благ, дарованных живым — я вынужден пожирать демонов вечность, пока среди них не найдётся кто-то, кто мог бы пожрать меня. Если ты не будешь есть местную пищу, то скоро тебя, либо сожрут, либо поглотят пески. Кентавр выразительно обвел свободной рукой пространство перед собой. — Всё, что ты видишь, даже самая ничтожная песчинка этого царства, выпивает тебя каждый миг. Всё здесь — мёртвый тлен, погружённый в вечное порождение тьмы и ночи. Даже сейчас тебе может казаться, что небо над головой знаменует день, но ты ошибешься, друг мой. Здесь всегда ночь и вечная непроглядная тьма. И тьма эта тянется из глубины наших душ. Когда мы уходим в мир иной, у каждого из нас есть выбор — погрузиться во тьму своей души или обратиться к светлой её части. Я когда-то был поглощён тьмой, но не потому, что выбрал этот путь, а потому что пошёл на сделку с демоном. И, как это всегда бывает, проиграл. Я чувствую, что ты из тех людей, которые пока что не стремятся к свету. Ты — воин тьмы, и быть тебе проклятым, если вес твоих грехов будет угнетать остатки совести. Но почему-то мне кажется, что ты ещё не так далеко зашёл, Саб-Зиро. Би-Хан по-прежнему не решался взять кусок мяса, слишком уж изначальный вид тэнгу был схож с человеческим. К тому же пришлось бы снимать маску перед незнакомцем, что тоже противоречило правилам Лин Куэй. Центуро сам разделал туши демонов и отделил те части, которые, по его мнению, были самыми питательными. Крылья, шеи, ноги он сложил в одну сторону — они не пугали и вполне выглядели как птичьи. А вот туловище, руки и прочее, внушали отвращение. — Они не люди, — прочитал опасения в глазах синоби хозяин Пустоши. — Их мясо ничем не отличается от любой другой дичи. Но если тебе настолько неприятно, то ты можешь съесть то, к чему привычен твой глаз. С этими словами кентавр указал на крылья и шеи. Они были огромны, так что переживать по поводу небольшого количество пайка на ужин не пришлось бы. Би-Хан действительно основательно проголодался, раз не стал долго спорить о своих гастрономических предпочтениях. Однако предпочел потчеваться одними лишь крыльями. Центуро не стал долго церемониться и ждать, пока его «гость» приступит к пиру. Он вполне хозяйским движением потянулся к уже успевшим прожариться кускам мяса и с наслаждением принялся откусывать большие жирные куски птичьей туши. Саб-Зиро не смог сопротивляться вечно — маска была осторожно снята и отставлена в сторону. Кентавр лукаво улыбнулся. — А ты упрямец, чужак. Давно я не видел таких упрямцев. Но знаешь, я рад, что боги низвергли тебя сюда — здесь редко с кем-то можно разделить пищу или приятную беседу. Би-Хан с облегчением и небывалым аппетитом вонзился зубами в дичь. Мясо имело необыкновенный и приятный вкус, хотя было слегка жестче чем, к примеру, курица. Но голодным всё равно что попадает в их нутро — лишь бы не испытывать это подтачивающее чувство голода. Ледяной воин смирился даже с той мыслью, что человечина, возможно, тоже была бы похожа на дичь. — Хорошего воина всегда отличает хороший аппетит! — рассмеялся Центуро, поглаживая себя по брюху. — Эх, я бы отдал свой хвост за подношение хотя бы одного бутыля вина! Но на мою могилу не носят подношений, наверное, потому, что и могилы-то у меня нет. — Если выберусь отсюда, то непременно исправлю это упущение, — расслабленно улыбнулся в ответ Би-Хан, всё больше чувствуя прилив сил после еды. Центуро был прав. Истощение прекратилось только после того, как Саб-Зиро вкусил местной пищи. Настроение сразу улучшилось, в голове приятно загудело и Би-Хану больше не хотелось подозревать этого чудаковатого монстра в скрытых замыслах против себя. Он полностью доверился первому встречному здесь и впервые в жизни не пожалел об этом. Этот старый и простой обычай давно забылся людьми, хотя раньше, на заре времен разделить трапезу с путником — было, практически, священным действием, приводящим к объединению племен. После трапезы воины устроились на ночлег. В песок были зарыты разогретые огнем камни, и теперь на такой лежанке можно было не бояться замерзнуть в суровых условиях пустоши. Ночь отличалась от дня только тем, что Ад постепенно «замерзал» — температура очень быстро стремилась к нулю. Саб-Зиро от подобного ложа отказался, продемонстрировав на деле, почему ему не страшен пустынный или степной холод. Центуро только снова лукаво улыбнулся. — Это сейчас ты так говоришь, человек. Когда твой демон захочет прогуляться по окрестностям, ты потеряешь свою силу и станешь обычным человеком. Ниндзя с подозрением посмотрел на кентавра, пока тот устраивался на своей лежанке. — Какой ещё демон? — недоверчиво переспросил Би-Хан. — Не думаю, что тебе рассказывали о том, как появились Воины Стихий, и как они заполучили свою силу. Среди кентавров нет кудесников и колдунов, хотя нам часто приписывают несвойственные чудеса. Однако, в наших городах часто ходили легенды о Воинах Стихий, заключивших сделки с демонами. — Ну, так поведай мне, о чем ты тут толкуешь, — немного раздражённо и нетерпеливо отозвался ниндзя, понимая, что его силы и внутреннее ощущение себя, действительно, изменились. Стихия льда не отзывалась в груди безмолвным спокойствием, а то, что он показал Центуро в качестве доказательства своей исключительной силы, едва ли можно было назвать искусством. Лёд перестал подчиняться своему владельцу, словно это место дало стихии свою собственную волю. Центуро лениво зевнул, демонстрируя свою огромную пасть. Потянув время немного ещё в почесывании загривка, кентавр заметил испытующий взгляд человека. — Что ж, — будто опомнился хозяин Пустоши, — любопытство хороший стимул для развития. Я не знаю, из какого ты мира, Саб-Зиро, но среди кентавров передавались древние легенды, которые, думаю, отражаются в любом мире, где есть живые души. Так вот…