Зеркало смирения

Молния разорвала темное ночное небо. В ярком свете чётко обрисовались очертания старинного особняка, словно его выхватила из темноты вспышка фотокамеры. Маленький боггарт передал мисс Грейнджер тайну заклинания Доверия и теперь с неясным предчувствием она стояла перед большими коваными воротами. Гермиона задрожала, но пробежавшие по её спине мурашки, появились вовсе не от холода, который своим ледяным дыханием окутывал всю окрестность. Её бросало в дрожь от одного вида этого дома. И хотя Гермиона была здесь впервые, она уже надеялась, что никогда в жизни больше не переступит его порога… Дом Аристедиса был местом тревожных и тёмных тайн, где даже в воздухе можно было почувствовать дыхание чужой, искажённой и враждебной человеку силы. Воздух здесь казался застоявшимся и спёртым, хотя это было просто невозможно. И Гермиону не покидало ощущение, что она находится в склепе. Почти минуту девушка стояла неподвижно и со смешанным чувством ужаса и невероятного напряжения чего-то ждала. Ей было страшно. Здесь явно что-то было не так. Она еще не знала, что именно, но почти физически ощущала опасность. Что-то затаилось здесь — древнее, сильное и жестокое. Но несмотря на это, Гермиона понимала, что должна войти внутрь. Ведь то, что они искали, было здесь, в этом доме. — Мисс Грейнджер! Тревожный оклик Кингсли вернул её в реальность. Она вздрогнула, нерешительно обернулась и с виноватым видом посмотрела на министра и трёх авроров. — Мы справимся, — тихо произнёс рядом с её ухом Снейп. Гермиона медленно выпрямилась и подняла руки. Большие ржавые петли громко заскрипели, когда она открыла ворота. Заклинание было окончательно разрушено и теперь перед всеми предстал особняк, построенный в позднем викторианском стиле. По мере того как члены небольшой команды продвигались внутрь, темнота, казалось, сгущалась ещё больше. Люди Кингсли выглядели так же, как себя чувствовали Грейнджер и Снейп, — встревоженно. Сделав несколько шагов, Гермиона остановилась и внимательно осмотрелась. Они были тут одни. Тем не менее она чувствовала, что за ними пристально наблюдают сотни невидимых глаз. В полумраке сада дрожали неясные тени, и вдруг стало так неестественно тихо, словно они прошли через занавес, разделяющий мир людей и мир магии, мир живых и мир мёртвых. Всё здесь было невыносимо мрачным. А когда Гермиона подняла голову вверх и попыталась найти над собой хоть кусочек неба, её вдруг посетила пугающая мысль, что это место вот уже столетия не освещалось солнечными лучами. Волшебница остановилась, озадаченно осмотрелась по сторонам и повернулась к Северусу и Кингсли, которые, как и она, замерли от неожиданности. Дом и сад были старыми, но при этом были удивительно ухожены и выглядели так, будто время здесь утратило свое значение. Слева и справа от двери в огромных каменных вазах спали незабудки. А на веранде, на подвесных качелях, лежали книга в свежем переплёте и белоснежный вязаный женский плед. — Как странно, — пробормотал Кингсли. — Вы уверены, что это верный адрес? — озадаченно переспросил один из авроров. Кажущаяся легкость, с которой они попали сюда, начинала всё больше беспокоить Гермиону. Она заметила, что лицо Северуса тоже с каждой минутой становилось все суровее. Предчувствие того, что они прямым ходом идут в западню, становилось всё сильнее. Гермиона осторожно поднялась на крыльцо и постучала в дверь. В ответ на её стук в глубине дома раздался протяжный, тихий стон, больше похожий на завывание ветра. Но никто не открыл им. — Позвольте нам, мисс, — с завидной самоуверенностью заявил один из авроров и встал прямо перед ней. В доме не было абсолютно никакого освещения, но они при этом каким-то удивительным образом могла видеть окружающие предметы. За входной дверью их взорам открылась просторная прихожая. Пол был покрыт дорогими коврами, а стены — шелковыми обоями. На полированном столике стояла большая ваза с цветами, но даже их насыщенный аромат не смог заглушить запах гнили и разложения, который доносился из каждого угла. — Что-то здесь не так, — снова повторил Кингсли, опасливо осматриваясь. — Ничего из того, что вы видите, на самом деле не существует, — полузадушено пробормотала девушка. — Это… иллюзия? — нахмурившись, спросил аврор. — Нет, — шёпотом возразил Снейп. — Это… воспоминания, — продолжил он. — Воспоминания… существа, жившего в этом доме столетия назад. Кингсли невольно вздрогнул. После этого сообщения у него возникло неприятное ощущение. И пусть всё это и было не более чем тенью того, что сохранилось в воспоминаниях метаморфа, Кингсли понимал, что даже это может причинить им вред, стоит им хотя бы на миг потерять бдительность. Министр взмахнул волшебной палочкой и произнёс «Ревелио». Прошло несколько секунд, прежде чем Кингсли понял, что ничего не произошло. Обернувшись к Снейпу, чтобы выразить свое негодование по этому поводу, он увидел, что зельевар нисколько не удивился. И только после этого он с удушающим оцепенением осознал всю опасность их пребывания в этом месте. Здесь они были абсолютно беспомощны. Они были сквибами. Предчувствие не обмануло Кингсли: этот дом был не только старым, он был проклят. Неожиданно раздался жуткий хрипящий звук, похожий на чье-то тяжелое, очень мучительное дыхание. Этот звук доносился не из какого-то конкретного места, нет, он, казалось, исходил из стен, из потолка, из пола, словно дышал сам дом… Входная дверь за ними резко захлопнулась и этот звук заставил всех внутренне содрогнуться. А потом образы стали расплываться, и только сейчас Кингсли понял, что Снейп имел в виду, говоря о том, что всё вокруг было не больше, чем тенью давно ушедшей реальности. В спёртом воздухе так сильно запахло гнилью и плесенью, что у всех поначалу перехватило дыхание. Как только их глаза привыкли к темноте, им открылись чудовищные изменения в доме — он, как и полагалось, был дряхлым. Пол под ногами задрожал, а гнилые доски, не выдержав веса, начали окончательно рушиться. Снейп оттолкнулся изо всех сил и отскочил в сторону лестницы, успев поймать Гермиону. Кингсли остался стоять у крыльца. Одному из авроров повезло гораздо меньше. Настил между первым этажом и подвалом провалился, и теперь он висел над пропастью в несколько метров. Жадно хватая ртом воздух, ему кое-как удалось закрепиться на более-менее крепкой балке. — Вытащите меня! — поддавшись панике, завопил он. Самое страшное оказалось впереди. Темнота под ним подрагивала, будто живая. И уже через мгновение из неё вырвался извивающийся стебель Дьявольских силков. Растение схватило аврора за ногу и со всей силы дёрнуло вниз. Обезумев от страха, мужчина завопил так пронзительно, что внутри Гермионы всё сжалось. Ужас прошёлся ледяной рукой по её позвоночнику, заставив каждый волосок встать дыбом. Белый, как мел, Кингсли смотрел, как оно утащило его аврора в темноту. Его крик заглушил жуткий шелестящий смех. По стенам пробежало яркое фосфорное свечение, и лишь сейчас Северус почувствовал за своей спиной мощные, твёрдые и рельефные образования, которые сильно напоминали корни. Он коснулся их рукой и с ужасом понял, что они… были живыми. Как сплетения кровеносных сосудов они слабо пульсировали под его пальцами. Они были повсюду. — Там, — дрожащей рукой указала Гермиона. — Наверху. Снейп проследил за её жестом растерянно-напряжённым взглядом. В одном из самых тёмных углов, где коренья сгущались, образуя клубок переплетённых между собой змей, был проход. — Он там, — прошептала она. — Я это чувствую. — Я запрещаю вам туда подниматься, — вдруг произнёс министр. Его голос дрожал и готов был в любую секунду превратиться в крик. — Нужно убираться отсюда, пока и нас не постигла судьба Чарльза. Мы вернёмся сюда в другой раз… более подготовленными. — Другого раза у нас не будет, — глухо ответила девушка. — Он… не выпустит нас. Кингсли долго молчал. Озираясь по сторонам, словно боясь, что из полумрака вновь вырвется что-то зловещее и чужеродное, он тихо сказал: — Что вы предлагаете? — Я пойду наверх. — Ты с ума сошла? — возмутился Снейп. — Северус, ты дал Непреложный обет… — Одна ты туда не идёшь! В воздухе вновь повисла тяжёлая, удручающая тишина. А затем Кингсли кивнул, хотя его взгляд выражал полное несогласие с предложением Грейнджер. Чем ближе они подходили к проходу, тем отчётливее и громче становилось чьё-то тяжёлое дыхание. Дверь была приоткрыта, а из расположенной за дверью комнаты пробивался слабый мерцающий свет. Снейп медлил, не решаясь войти в эту комнату. Гермиона посмотрела на мужчину, и то, что она увидела в его глазах, заставило её внутренности сжаться. Но уже в следующее мгновение зельевар собрался с духом и с силой толкнул дверь. Когда они ступили за порог комнаты, осторожно обходя упругие корни, то сразу же почувствовали медленную пульсацию, похожую на слабое биение огромного сердца. Гермиона с застывшим лицом уставилась перед собой. Не двинулся с места и Снейп. Это была спальня. На некогда белых простынях лежало тело Мередит. Её глаза были закрыты, а лицо бледным, как у мертвеца. И тем не менее, казалось, будто она только-только уснула. А потом взгляд Гермионы задержался на ужасном чудовище, которое лежало у неё на животе, крепко обнимая за бёдра и талию. Девушка хотела возмутиться, но ей вдруг не хватило сил на этот всплеск эмоций. Неожиданно она почувствовала такую опустошенность и подавленность, что показалась себе жалкой и потерянной. На самом дела она догадывалась, что происходило всё это время, но одна только мысль об этом была настолько ужасной, что она отказывалась сразу принимать её. — Всё это… — прохрипела она. — Всё это он делал для неё. Темные глаза зельевара, казалось, впились в Гермиону. Несколько секунд он не сводил с неё своего пронизывающего взгляда, затем отвернулся и направил его туда, где сплелись два силуэта. Чёрный, где-то в два раза больше человеческого роста, покрытый глубокими линиями, как давно высохшая кора дерева, Аристедис был жутким воплощением ночного кошмара. Его деформированное тело ломало любые представления о реальности. — Он… поддерживает её жизнь, — коротко сказал Снейп, проследив за тем, куда вели коренья. Они были частью его. Весь дом был частью метаморфа. — Не только её… — глухо пробормотала волшебница. В её голосе было столько горечи, что это испугало Северуса. — Мередит умерла не потому что они наложили на неё Обливиэйт… Она стала чахнуть, увядать… Они думали, что она больна. Но всё было куда прозаичнее… Она просто… была беременна, — взгляд Гермионы замер там, где покоилась голова Аристедиса. Этот вид вызвал у волшебницы смешанное чувство сожаления и ярости. — Но Мередит не была волшебницей. У неё просто не хватило сил выносить… ребёнка такого могущественного существа, как метаморф. Ни у кого бы не хватило… Пий знал об этом, поэтому просил Аристедиса оставить Мередит… Думаю, в конце концов Аристедис всё же узнал правду… С отчаянной храбростью Гермиона подошла ближе и ласково прошлась рукой по холодному лбу Мередит, с печальной внимательностью изучая её красивое, спокойное лицо. — Поэтому здесь нет магии? — предположил Снейп. — Он забирает её, чтобы поддерживать Мередит в этом… полуживом состоянии. Это безумие. — Это любовь, — с состраданием в голосе произнесла Гермиона. — По крайней мере… в его понимании. — Что-то… всё ещё связывает его с зеркалом, — хмуро заметил Снейп, осматриваясь. — Мы должны это найти, и остановить его. — И ты думаешь, что он безропотно нам это позволит? — испуганно возразила она. И тут произошло что-то ужасное. На мгновение им показалось, будто по стенам прошло беспокойное движение, лихорадочная дрожь, и весь дом вдруг затрясся, как при землетрясении. Пульсация в корнях, исходящих от тела метаморфа становилась всё сильнее и сильнее. В тот же миг комната наполнилось жутким хриплым смехом и Гермиона вскрикнула от ужаса. Прямо над ней возникла фигура. — Вы действительно проницательны, мисс Грейнджер. Это был даже не голос, а злой рокот разъярённого хищника. Гермиона молчала, в равной степени потрясенная и напуганная. Ледяное, парализующее ощущение неверия охватило волшебницу. Это был он. Меняющийся — существо, которое считалось вымершим многие столетия назад. — Ты! — прогремело чудовище, протягивая к Гермионе свои извивающиеся руки с огромными когтями, красные глаза вспыхнули яростью. — Всё испортила! Испытывая невероятный ужас, она отпрянула назад, потеряла равновесие и упала на бок. — Не трогай её! — как будто издалека услышал свой собственный голос зельевар, невероятно громкий и угрожающий. — Ах, да, — скучающе вздохнул Аристедис. — У нас с тобой уговор. — Снейп вдруг почувствовал, как что-то сомкнулось вокруг его шеи. — Я поклялся, что не причиню ей вреда, но кто говорил, — метаморф так хищно оскалился, что Северус вздрогнул всем телом, — что я буду так же благосклонен к её дитя? Снейп почти не воспринимал то, что происходило вокруг него. Он словно застыл, не в силах преодолеть шок. — Неужели она тебе ещё не сказала? — с нескрываемым злорадством спросил Аристедис. Северус посмотрел на Гермиону потерянным взглядом. — Это правда? — спросил он. В ее глазах, смотревших на него, заблестели слезы. — Да, — прошептала она. — Нас… трое, — запинаясь, пробормотал зельевар. — Ты уже тогда знала… — Более того, — перебил меняющийся. — Это было её планом с самого начала. — Нет! — вырвалось у волшебницы. — Ты… так и не сказала мне, что увидела в зеркале, — пробормотал Снейп. Его голос дрожал от возбуждения. — Северус… — уклончиво начала Гермиона. — Что ты увидела в зеркале?! — крикнул он и сердито сжал губы. Снейп чувствовал внутри один лишь гнев, всепоглощающий и необычайно сильный. — Как бы то ни было, — сердито прервал их Аристедис. Только сейчас Северус заметил, что по стене вдруг пробежали непонятные тени. — Ребёнок, получивший жизнь в моём мире… определённо будет особенным. Возможно, эта та магия, которая нужна Мередит… — Тебе не вернуть её, — в глазах Гермионы блестели слёзы. — Она умерла. Ты видишь жизнь там, где уже давно поселилась смерть, а движение — там, где уже давно царит вечная неподвижность. Тебе нужно это прекратить… — Никогда! — Как давно ты держишь её в таком состоянии? — пробормотала девушка. — Сколько десятилетий? — Время не имеет значения. Я найду способ вернуть её, ведь у меня есть… целая вечность. — Даже если тебе это и удастся, Мередит, которую ты знал, уже давно нет. «Иногда нам не суждено быть с теми, кого мы любим», — тихо произнесла волшебница. — Ты сам это сказал. — Замолчи! Впервые за всю свою жизнь, насчитывающую сотни лет, Аристедис почувствовал легкое ощущение беспокойства, почти страх — чувство, которое доселе было ему незнакомо. А потом раздался страшный скрежет, словно кто-то ударил молотом по огромному стеклу. Гермиона и Снейп инстинктивно закрыли уши руками и зажмурились. А когда девушка вновь взглянула на метаморфа, она замерла, потрясенная переменами, которые начали происходить с ним и этим местом. — Нет! — взревел он, когда увидел, что тело Мередит начало разлагаться, словно злые чары, которые так долго сохраняли ей жизнь, наконец-то развеялись. С первого этажа повалил густой чёрный дым. — Убирайтесь оттуда! — заорал Кингсли. — Брайан нашёл второе зеркало! — Второе зеркало, — повторил Снейп. — Ну, конечно же. Одно здесь, другое меняет владельца за владельцем. Вот как он все эти годы… Его рассуждения оборвались, когда сквозь неистовый вопль Аристедиса до него донесся надрывный кашель Гермионы. Еще через мгновение раздался глухой взрыв и там, где стояла кровать, обвалилась стена. Из-за поднявшихся клубов серой пыли дышать стало почти невозможно. Снейп вдруг подумал, что если они сейчас же не уберутся отсюда, то они задохнутся прежде, чем их завалит обломками крыши или настигнет огонь. Эта мысль пришпорила его. Он схватил Гермиону за руку и что было сил рванул прочь из комнаты. Дом был в огне. Похоже, в попытке хоть как-то уничтожить зеркало Брайан не только разбил его, но и взорвал газовый котёл. Оглянувшись в последний раз, Снейп и Гермиона побежали со всех ног. Тем временем все вокруг них продолжало рушиться. Аристедис умирал, а с ним умирал и его дом, разрушение которого метаморф когда-то остановил с помощью своей тёмной силы. Когда они добежали до кованных ворот и, учащенно дыша, остановились, старый дом уже превратился в руины. Однако никто из присутствующих не испытал удовлетворения, став свидетелем кончины последнего метаморфа. Потому что было еще нечто такое, что навсегда отпечаталось в сознании и затмевало все здравые мысли и ощущения. На самом деле не они победили Аристедиса. Он сам решил проиграть. Если бы он действительно захотел, то никто… никто бы не вышел из этого дома живым. Гермиона верила, что осознав необратимость потери своей Мередит, Аристедис решил и сам покончить со своим существованием. Но даже с его смертью эта трагическая история ещё не окончилась.

***

Темнота снаружи и свет в комнате превратили окно в большое темное зеркало. Рассмотрев собственное отражение в стекле, Северус перепугался: его лицо было белым как мел, а глаза лихорадочно блестели. С трудом оторвав взгляд от своего отражения, он повернул голову и в который раз посмотрел на небольшой стеклянный флакон, в котором хранилась тонкая серебряная нить воспоминания. Здравый смысл — Северус, правда, сомневался в том, что может еще рассуждать здраво, — подсказывал ему, что лучше подождать до утра. Но он не мог ждать. То, что он увидел, было настолько сильным, что у него разрывалось сердце. Он хотел её видеть… сейчас, в это самое мгновение. Потому что знал, что любит её. И будет любить то, что ещё не случилось. Безоговорочно.