50 оттенков отчаяния

Маленький, уютный домик за городом, любимый и любящий мужчина, лапочка дочка - казалось, чего еще нужно женщине для счастья? Но все чаще замечая, что спокойная, семейная жизнь становится в тягость, я даже не подозревала, что все может быть еще хуже. Хмурое утро пробиралось в дом лучами неяркого осеннего солнца. Малышка Ника вяло ковырялась в тарелке с кашей - осенняя хандра, кажется, добралась и до неё. - Что случилось? - я оторвалась от приготовления кофе и взглянула на девочку. - Ты почему ничего не ешь? - Папа уходит, - Ника уронила голову на грудь и заплакала. Я присела рядом, прижала малышку к себе. После того как Клинт рассказал ей о смерти родителей, Ника очень тяжело переживала отсутствие Клинта и боялась, что мы умрем. Поглаживая её по волосам, я шептала какие-то успокаивающие глупости. - Доброе утро! - в кухню вошел Клинт, сияя словно медный пятак. И его можно было понять. Какой же мужчина не будет счастлив, узнав, что вскоре у него родится сын? Немало лет проработав с Клинтом в ЩИТе, я могла сказать, что достаточно хорошо его знаю. Но за последние месяцы он изменился. Нет, конечно, он не смог расстаться с любимой работой, луком и стрелами, но его задания стали менее опасными и длительными. Он мог часами сидеть у камина, обнимая Веронику и читая ей сказки. Девочка была счастлива - после тяжелых, полных тревог лет взаперти любая приятная мелочь и знаки внимания вызывали в ней бурю эмоций. Я не жаловалась - не имела на это права - но порой, хмурым дождливым вечером, укрывая их, заснувших на полу в гостиной, я думала о том, что это не моя сказка. - Ты уезжаешь? - пытаясь скрыть разочарование, спросила я. Все чаще я ловила себя на мысли, что хочу держать его за руку в момент появления на свет нашего ребенка. - Да, Фьюри попросил заскочить на базу. Сказал, что есть небольшое задание, - Клинт заглотил остатки кофе и поднялся, убирая посуду. - Но я скоро вернусь, обещаю. Я не могла не улыбнуться, когда руки мужа легли на живот, а губы коснулись шеи. Даже стоя к нему спиной, я чувствовала, как он улыбается. Скользнув по шее, Клинт спустился ниже, оставляя отметку на ключице, руками забираясь под теплый свитер. Малыш толкнулся ему в руки, объявляя о своем присутствии, заставляя Клинта счастливо улыбаться. - Не при ребенке же, бесстыжие! - послышался со стороны двери недовольный возглас, и мы отскочили друг от друга, словно нашкодившие школьники. - Мама?! Что ты здесь делаешь? - Разве я не могу просто навестить свою дочь? - мама аккуратно опустила сумку на пол и подошла ко мне, чтобы поцеловать. Клинт же удостоился лишь полного ненависти и презрения взгляда. - Здравствуйте, Клинт. - И вам не хворать, миссис Хилл, - видимо, решив не начинать ссору, Клинт поспешил покинуть комнату. Вероника побежала провожать его, и мы с мамой остались вдвоем. В полном молчании была вымыта посуда и убрано со стола. Оглядевшись вокруг и не найдя чем бы занять руки, опустилась на табурет. - Ну и чего ты молчишь? - прикрыв глаза, я приготовилась выслушивать очередные нравоучения. - А чего я могу сказать? Дура ты! Он тебя обрюхатил, да девку свою скинул, а сам, небось, налево гуляет! - чего и следовало ожидать. Мама снова недовольна. Как, впрочем, и всегда. - Мам, пожалуйста, не начинай, - я устало потерла виски. Голова просто раскалывалась - видимо, сказывались перепады погоды - и эта бессмысленная ссора не улучшала самочувствия. - Я уже тридцать лет тебе мама. А словно пятнадцатилетней девочке объясняю, что нужно предохраняться! О чем ты думала? "О том, что люблю его, мама", - так и не сорвалось с губ из-за скрутившей боли внизу живота. Наш мальчик решил появиться на свет чуточку раньше предполагаемого срока. Последующие часы превратились для меня в сущий ад. И дело было не столько в физической боли, а в нахлынувшем вдруг страхе. В тех самых скребущих на душе кошках, мрачных мыслях, загнанных в угол сознания. Но лучиком света в этой непроглядной тьме оказался плач нашего сына. Живого и здорового. Откинувшись на подушку, я позволила себе слабость - слезы, и попросила разрешения увидеть своего сына. Но врачи не спешили положить его ко мне на грудь, а лишь тихо переговаривались и хмурились. Собрав последние силы, я приподнялась на локтях и увидела то, что долгие девять месяцев заставляло просыпаться в слезах - у ребенка в руках доктора Смита не было рук. Мне не хватило сил, чтобы закричать. Я просто провалилась в спасительную пустоту. - Ну, здравствуй, малыш, - голос Клинта пробивался к сознанию, словно через вату. - Что же ты так поспешил? Клин сидел на краю моей кровати, качая на руках нашего сына. Лучник, весь вспотевший и немного раненный, улыбался. Он выглядел счастливым. Только вот блеск в глазах пропал. - Прости меня, - прошептала я, удивляясь тому, что меня подвел даже собственный голос Мужчина лишь наклонился и поцеловал меня. Как будто все хорошо. - Ты ни в чем не виновата, - мягкая улыбка сводила с ума и терзала сердце. Мальчик зашевелился и захныкал. - Возьмешь? Врач сказал, что его нужно покормить. Конечно. Покормить. Тело инстинктивно дернулось в сторону, но разум твердил, что негоже отворачиваться от собственного ребенка. Ведь за всю жизнь мне приходилось видеть и совершать вещи гораздо страшнее. Приняв более или менее вертикальное положение, я взяла своего сына и приложила к груди. Я просто обязана была быть сильной. Говорят, что в каждой женщине заложен материнский инстинкт, но я смотрела на это крошечное существо и не чувствовала ничего. Абсолютно. Ни ненависти, ни злости, ни любви - ничего. Просто глухая пустота. И это было до дрожи пугающе. Если в момент смерти перед человеком проносится вся его жизнь, то я, кажется, знаю, как умирает душа.