50 оттенков отчаяния

Яркое, палящее солнце, сухой воздух, и постоянно свистящие над головой пули - это то, что ты знаешь, когда отправляешься служить в какую-нибудь теплую южную страну. Твои цели благородны, помыслы чисты, и никто не говорит, что придется творить грязные дела. Осознание приходит неожиданно, выворачивая наизнанку, буквально выжигая в голове образы страдающих матерей и раскрученных детских тел. С этим знанием ты живешь, с ним и умираешь. Их было десять человек - две девушки и парни - и они готовились умирать. В маленьком, темном подвале было душно, пот струился по грязным, местами покалеченным, телам, а взгляды пленников были затуманены. Те, кто еще мог говорить, пытались как-то разрядить обстановку, но витающую в воздухе смерть было не разогнать. Они ведь прекрасно понимали, что это произойдет. Оставалось только гадать, когда именно это произойдет. - Эй, ты, - дверь с грохотом отворилась, и на пороге появился один из палачей, указав пальцем на одну из девушек. - Сюда иди. Девушку звали Мария, она была молода и совсем не желала умирать. Зажмурившись, она лишь сильнее сжала руку сидящего рядом парня и в ужасе отпрянула от подошедшего мужчины. Но несмотря на все попытки сопротивляться, длинными коридорами её вывели на поверхность, в просторную комнату. Заляпанные бурой кровью стены не внушали доверия. Было, кажется, очевидным, что они сделают, но то, что произошло дальше - предугадать было не возможно. Следом за ней привели и остальных пленников. С дикой улыбкой на лице террорист вложил в ладонь девушки пистолет. Нагретый металл скользил в вспотевших руках, к горлу подступил ком едва сдерживаемых рыданий, а на глаза навернулись слезы. Страх липкой ладонью сжал горло, руки дрожали и словно сквозь вату девушка слышала приказ стрелять, но не могла исполнить. Мария сопротивлялась до последнего, но резкий удар длинным ножом в бок сделал свое дело. Под хищные взгляды снимающих все на видео арабов, она подняла пистолет. - Мария... - во взгляде таких родных и любимых глаз был ужас и осознание неизбежности происходящего. Тихое "Я люблю тебя" тонет в диком хохоте и в громком выстреле. - Мария, проснись! - реальность вторглась в сон голосом Клинта и, дернувшись, я проснулась. Темно. Единственный фонарь на улице отчего-то не работал, и от этого было неуютно. Поежившись - Клинт перетянул все одеяло на себя - я прикрыла глаза. На тумбочке разрывалась радио-няня, но сил подняться не было. Прошло не больше часа с тех пор как мне удалось уложить детей и лечь самой. - Мария, - тоном капризного ребенка проворчал Клинт. - Аарон плачет. - Клинт, - стараясь не раздражаться, прошептала я. - Ты мог бы сам подняться к нему. Я только недавно его покормила. Получив в ответ лишь недовольное сопение и утонувшее в подушке "я хочу спать", я спустила ноги и отчаянно борясь с желанием придушить этого эгоиста, приняла вертикальное положение. Не сразу поняв, что плач притих, я очень удивилась, когда дверь в спальню приоткрылась, и внутрь протиснулась маленькая головка. В свете включенной настольной лампы вырисовывался маленький силуэт. - Ника? Что случилось? Крошка нерешительно шагнула в комнату, и сердце болезненно сжалось - девочка опять плакала. - Сон. Плохой, - Ника забралась ко мне на колени. - Страшно. Можно я буду с вами? Я задумалась. В нашем доме существовал ряд негласных правил и одним из них было условие, что дети спят в детской. - Надо спросить у папы, - улыбнулась я, заглядывая в голубые глаза малышки, и совсем не ожидала, что Клинт будет так груб. - Нет, - пробормотал он, приподнимаясь на локте и всем своим видом выказывая недовольство. - Ника пойдет к себе в комнату и будет спать там. - Что? - Разве тебя не учили в армии, что дисциплина залог успеха? - Успеха? О каком успехе ты вообще говоришь, Бартон? - сорвалась я на крик. Ника испуганно прижалась еще ближе, сжимая мое запястье. - Это ребенок! Маленький, испуганный ребенок, которому приснился плохой сон! - Нет, Мария, она не будет спать здесь, - Бартон снова упал на подушку, перетягивая на себя одеяло и накрываясь с головой. - Хорошо, - прошептала я в пустоту, зная, что меня не услышат. - Тогда спи один! Да, это было глупо и по-детски наивно. Но я не чувствовала ничего, кроме досады и разочарования. Я понимала, что делаю что-то не так, что наша семья разваливается, но никто не хотел говорить мне как все исправить. Лежа рядом с Никой, которая почти пришла в себя и успокоилась, я думала, что, наверно, это и есть она - Божья кара. За то, что убивала, за то, что лгала и предавала. Я никогда не была религиозной, но сейчас мне не у кого было просить помощи. Это низко и подло, но, как говорят, в падающем самолете атеистов нет. Я должна быть сильной. Ради Ники и Аарона. Я должна быть сильной, несмотря ни на что, чтобы они были счастливы. С этой мыслью я наконец-то уснула, обнимая хрупкое тело своей дочери.