Наш общий друг

Часть 2

***

      Гермиона пришла в сознание от того, что кто-то ее тряс и что-то говорил, но она не могла разобрать слова среди криков и грохота падающих камней. Снова пахло гарью. И голос говорил какой-то знакомый, но чей...       – Давай, очнись! Нашла, где прилечь! Давай же, мать твою!       С трудом открыв глаза, она увидела над собой склонившегося Люциуса Малфоя, небритого, с красными опухшими глазами, лет на двадцать старше того, каким она видела его вчера в последний раз, когда они с Северусом ужинали у них дома. Гермиона лежала, глупо хлопая глазами, все еще пребывая в прострации. Люциус стал терять терпение.       – Гермиона, ты издеваешься?       В глазах Гермионы зажглась искорка надежды… неужели он ее… помнит?       – Люциус?       – Да-да, Люциус, наконец-то пришла в себя. Хоть что-то стало, как надо.       Гермиона, облегченно выдохнув, приподнялась и крепко его обняла, затем, посмотрев за его спину, увидела, что трое нападавших на нее убиты, она лежит за территорией двора, в котором сейчас продолжается сражение. Но тут она вспомнила самое важное, о чем старалась не вспоминать все четыре года… Северус… слезы полились ручьем, дыхание перехватило так, что она начала задыхаться...       – Севе… Люциус… Сев… он там… Се-в-вве-рус…       Ее душили рыдания, и она не могла сказать, что Северус умер на ее глазах в Хижине. Она вообще не могла сказать, что ее Северус УМЕР.       – Шшшш.       Люциус гладил рыдающую Гермиону по спине, стараясь успокоить, когда его внимание привлек приближающийся к ним Рон Уизли, который уже взмахнул палочкой и бросил заклинание, которое Люциус сразу отбил.       – Мне пора.       Быстро поднявшись, Люциус скрылся в темноте.       – Гермиона, ты как? Он ничего не успел тебе сделать? Ты из-за Гарри так плачешь? … Подожди, что это за платье на тебе?       Гермиона ничего не могла сказать, только отрицательно мотала головой, ее палочка лежала рядом, плечи содрогались от беззвучных рыданий, а ладонями она закрывала опухшее от слез лицо. Ей хотелось умереть, но Рон не позволял этому случиться. Он стоял рядом с ней и отбивал летящие в них заклятия.       Уже светало. Неожиданно все крики вокруг затихли. Гермиона ни на что не реагировала, только периодически с ее губ слетело тихое «Почему я его не послушала? Он же просил...» Расфокусированным взглядом она смотрела в одном направлении. Надо было узнать, что происходит, но и оставить ее одну Рон не решался.       – Гермиона, ты слышишь меня?       Кивок.       – Мне надо сбегать посмотреть, что там происходит.       Кивок.       – Я сейчас вернусь, хорошо?       Кивок.       Рон быстро побежал, все время оглядываясь назад, но Гермиона оставалась неподвижной. Как только он скрылся за остатками стены, неожиданно перед ней появился Люциус.       – Гермиона, пошли. Давай же! Приди в себя!       Люциус резко тряхнул ее как куклу, и ее блуждающий взгляд остановился на его серых глазах. Наконец он увидел в ее взгляде проблески сознания. Гермиона открыла рот, чтобы что-то сказать, но звуки никак не хотели складываться в слова.       – Хотя бы раз просто сделай, как я тебя прошу! Пожалуйста. Пошли.       Гермиона кивнула и поднялась, опираясь на крепкую мужскую руку, но ее ноги дрожали и подкашивались. Люциус быстро подхватил ее и аппарировал.

***

      Пусть камеры Аврората отличались от азбакановских, но удобств здесь тоже было мало. У Люциуса не было ни одного места на теле, которое бы не болело от побоев Уизли. Сидеть и лежать было больно, но если не двигаться, то боль со временем притуплялась. Лицо, хотя сейчас оно мало напоминало само себя, превратилось опухшее нечто. Жуткие, местами посиневшие гематомы, полностью заплывший левый глаз. В голове шум. Нос, кажется, снова сломан. Грязные спутанные волосы сейчас напоминали птичье гнездо. Если бы все так не болело, он, наверное, бы рассмеялся. И где, мать ее, носит Гермиону? Должна же она была начать его поиски в конце-концов.       Черт, какой раз по счету он сидит в камере? Люциус хорошо помнил тот самый первый семнадцать лет назад. Многих задержанных Пожирателей смерти и их пособников еще до суда размещали в Азкабане с той лишь разницей, что их блок охраняли не дементоры, а обычные авроры, и в камерах могло находиться по несколько человек. Такая себе демоверсия того, что ждёт арестованного после признания его виновным.       Несмотря на все связи Абраксаса, Люциус тоже не избежал ареста. Когда он зашел, вернее, когда его втолкнули внутрь сырой камеры, он увидел сгорбившуюся фигуру Северуса. Он сидел на грязном полу, прислонившись к холодной каменной стене. Через маленькую решетку под потолком был виден кусок серого неба, но солнечные лучи никогда не пробивались через толщу тяжелых облаков. Стены Азкабана никогда не видели солнечного света. В камере стоял привычный для них полумрак.       Теперь он здесь был единственным светлым пятном – в прямом смысле благодаря своей платиновой гриве. Брезгливо осмотревшись по сторонам, Люциус все же сел рядом с Северусом. Оценив душевное и физическое состояние друга, он болтал без умолку, мешая тому окончательно погрязнуть в пучине суицидальных мыслей. Люциус старался избегать темы Гермионы. Северус сидел молча, опустив голову, никак не реагируя. Через несколько часов загремели засовы, открылась дверь, и в камеру кого-то втолкнули. Новый узник кинулся обратно к закрывающейся двери, крича, о том, что он не предавал Поттеров, не убивал Петтигрю и что авроры форменные идиоты. Грязно выругавшись, он повернулся, осматриваясь по сторонам. Только сейчас Северус как-то отреагировал. Он поднял голову и уставился на Сириуса Блэка. А через мгновение Люциус стал свидетелем того, как Сириус подлетел к Северусу, схватил за лацканы расстегнутого пиджака, поднимая. И ударил. Один раз. Второй. Сириус обвинил Северуса в том, что тот не уберег Гермиону, что виноват в том, что ее убили, что она сделала большую ошибку, выбрав его в качестве мужа.       Из-за наручников на запястьях все были лишены магии, поэтому завязалась обычная драка. Сначала Северус даже не пытался отбиваться, но после того как Сириус заявил, что тот ее использовал, чтобы занять место в обществе, что недостаточно любил ее, в отличие от него – Сириуса, его боль, наконец, нашла выход. От ответного удара Сириус отлетел к стене. Северус тут же оказался рядом и успел нанести несколько сильных ударов, после чего практически прорычал Сириусу, что Гермиона была всем для него, а тот не имеет права даже произносить ее имя после того, что сделал. Сириус хотел было что-то ответить, но удар в челюсть помешал это сделать. Северус как обезумел, полностью потеряв контроль. Если бы не Люциус, Северуса обвинили бы в еще одном убийстве, но в этом случае у суда были бы реальные доказательства в виде трупа.       Досталось и Люциусу, потому что полез разнимать этих идиотов. Только благодаря ему эти двое не поубивали друг друга. Оставшееся время в ожидании заседания Визенгамота они сидели в полной тишине, погруженные каждый в свои мысли. Северуса, как и Сириуса, похоже, не беспокоили полученные травмы. Но беспокоили Люциуса. Без магии это оказалось довольно… больно для его ребер, о чем он несколько раз сообщил Северусу. Охрана, как ни странно, не вмешивалась в то, что творилось за закрытыми дверями камер. Может быть, рассчитывали, что задержанные поубивают друг друга, и у них будет меньше забот.       Слушание Люциуса было назначено одним из первых и было, наверное, самым коротким. Стоя перед судьями, он утверждал, что находился под Империусом, а так бы он никогда! Затем он театрально схватился за сердце и заявил, что его это так шокировало, что он теперь не скоро придет в себя. И пусть его вины в этом нет, но он все равно сделает все от него зависящее, чтобы помочь жертвам сумасшедшего тирана. То ли фамилия и деньги Малфоев помогли, то ли весь такой несчастный вид и его слова, но дело закрыли.       Каркаров, чтобы смягчить свой приговор, сдал всех сторонников Волдеморта про которых знал или догадывался. В том числе и Северуса. К тому же последнего еще обвиняли в убийстве Гермионы. Похоже, Северусу было все равно, что с ним будет, и если бы не вмешался Альбус, его бы ждал поцелуй дементора. После защитной речи Альбуса нашлось немного судей, проголосовавших за обвинение.       Мысли Люциуса снова вернулись к Гермионе и как семь лет назад Северус влетел к нему домой в двенадцатом часу ночи и рассказал то, чем на тот момент поделился Альбус. Тогда он даже отобрал у Северуса бутылку бурбона и сделал пару больших глотков. Его ждали очередные пьяные выходки Северуса. Благодаря ему Люциус знал почти все магловские бордели и бары, из которых доводилось вытаскивать друга. Он мог его понять. Десять лет назад Северус просто почернел от горя. У него даже не было тела, чтобы похоронить. Только пустая холодная мраморная плита с высеченным на ней «Гермиона Снейп. 19.09.1960 – 31.10.1981». Альбус им тогда со слезами на глазах сообщил, что это дело рук Волдеморта. Люциус понимал, что Северус винил себя во всем. В том, что не был рядом с Гермионой. В том, что не смог спасти Лили. Он закрылся в себе и сорвался. Первые месяцы Люциус постоянно находил его пьяного, заросшего, почти окоченевшего от холода, лежащим на мраморной плите… Чтобы хоть как-то привести в чувство ему приходилось хорошенько ударить Северуса, но тот даже не отбивался. Кричал, чтобы его оставили в покое, что он и так умер в тот день, когда умерла Гермиона. Люциус тащил его домой, приводил в чувство, но на следующий день все повторялось. Он уже не знал, что еще можно сделать. Не закрывать же друга в психушке. Попытки Грейга так же не увенчались успехом. Никакие уговоры не действовали. Гвенни вынесла из дома все спиртное и разбила себе лоб, но проигнорировала строгий приказ хозяина вернуть все обратно. Тогда Северус стал зависать по кабакам, целенаправленно загоняя себя в могилу, и если бы не Альбус, так оно и бы и произошло. Он пришел и сказал, что ради Гермионы Северус должен взять себя в руки. Волдеморт вернется, и они должны будут отомстить за их девочку, и ему нужна помощь. Очень нужна. Неужели Северус не хочет отомстить? И наконец у Северуса появилась цель жить – месть. Но в важные для их отношений даты у него все равно случались срывы. Альбус устроил Северуса преподавателем зельеварения в Хогвартсе и сделал деканом Слизерина, поэтому большую часть времени тот жил в школе и учил студентов. Они стонали, ненавидели его, но его предмет сдавали не ниже Выше ожидаемого. Через несколько лет после смерти Гермионы Нарцисса сделала попытку познакомить Северуса со своей подругой, на что они услышали, что он уже женат, вот, даже есть кольцо на пальце, которое скрыто чарами от студентов, и он будет очень благодарен, если они перестанут лезть в его личную жизнь.       И однажды в Хогвартсе появилась первокурсница Гермиона Грейнджер. Их Гермиона. И она – подруга Гарри Поттера, а значит – всегда в опасности.       Отдел тайн наложил очередное заклинание секретности на личность жены Северуса. Оно будет действовать до того момента, когда Гермиона вернется в свое время и официально идентифицируется. Теперь никто, кроме Люциуса, Северуса и Альбуса, даже не помнил, как точно звали жену Северуса, не говоря уже о том, чтобы помнить как выглядела Гермиона Снейп, в девичестве Грант.       Забыли и о родственных связях Северуса с Альбусом. Все фотографии, все воспоминания и прочие вещественные доказательства присутствия Гермионы в прошлом были надежно спрятаны. Если даже их случайно кто-то найдет, то увидит только размытые пятна. И, естественно, все забыли, что одежда, которую носил Северус все десять лет, символизирует траур. Теперь обыватели считали, что у него просто такой мрачный стиль и еще один рычаг морального запугивания как детей, так и их родителей.       Люциусу казалось забавным, что Гермиона с Драко стали заклятыми врагами. А ведь он так любил сидеть у нее на руках, когда был маленьким. Неизменным осталась только его любовь дергать ее за волосы.       Он понимал, насколько Северусу будет тяжело вести себя с Гермионой как последняя сволочь. Но выхода не было. Так проще будет приглядывать за золотым трио. А у них – как шило в заднице. Им обязательно нужно быть в самом эпицентре опасной ситуации. И с каждым разом это становилось все опаснее. То тролль, то испорченное оборотное зелье и окаменение от взгляда Василиска, то они к оборотню-Люпину полезли, то сбежавшему Блэку помогали. То малолетние идиоты в Министерство сунулись – хорошо, что он их тогда прикрыл. Правда, из-за этого ему пришлось попасться и целый год отсидеть в Азкабане. Это так, навскидку. Из-за длинного языка Уизли пришлось еще поволноваться о целостности чар секретности на личности миссис Снейп. Он рассказал друзьям подслушанный разговор родителей о том, что у их ночного кошмара профессора Снейпа была жена, которую, скорее всего, он сам и убил. Естественно, Гермиона начала поиски информации. Как только это стало известно Северусу, в тот же вечер он стоял на пороге его дома. Конечно, еще никогда не было такого, чтобы сам объект пытался взломать чары, но ведь и тот, кто накладывал чары, был не первокурсником-недоучкой.       А потом была просьба Альбуса убить его. Все будут Северуса ненавидеть и презирать. Больше всего тот боялся увидеть презрение и ненависть в глазах Гермионы. Люциус тогда ему не завидовал. Паршивая ситуация. Да и у него самого была не лучше. Брак с Нарциссой трещал по всем швам. За эти годы она устала от такой жизни. Он то сидел, то был где-то чем-то сильно занят. Уже несколько лет она большую часть года проводила во Франции, возвращаясь в Лондон, только когда у Драко были каникулы. И насовсем она вернулась, лишь чтобы приглядывать за Драко: как раз в это время Волдеморт пришел к власти. Для всех Малфои были идеальной парой, но как только двери Мэнора закрывались, маски падали, и они расходились по разным спальням. Иногда на них накатывало, и оба на несколько часов забывались. Но как только реальность возвращалась, они молча одевались и расходились по разным этажам. Нет, не то, чтобы их отношения были плохими. Просто они изжили себя. Они с Нарциссой стали больше хорошими друзьями, живущими в одном доме, чем мужем и женой.       Незадолго до своей смерти Альбус рассказал Люциусу о грядущей Битве: где и когда надо будет попытаться спасти Северуса, где подстраховать – Гермиону, которая выпадет из временного портала и почти наверняка будет дезориентирована. Казалось, Люциус тогда продумал и просчитал все возможные варианты, как везде успеть, прыгая по порталам, но всегда что-то идет не по плану. То Драко понесло зачем-то в замок, то троица слишком долго стояла над умирающим Северусом, забирая ценные минуты, то Беллатрикс потащила Нарциссу в лес за Волдемортом. Еще и Уизли под ногами крутился. И вот вроде кое-как успев всех собрать и спрятать, как это рыжее недоразумение бросило заклятие ему в спину. И он снова оказался в камере.       Через боль Люциус все же рассмеялся, но смех превратился в болезненный стон: он оказался в камере, которую сам заговаривал будучи кадетом Академии.       В темноте послышался шорох, и дверь камеры открылась, пропуская внутрь чью-то фигуру. Тень прошла вдоль стены и остановилась рядом. Люциус даже не открыл глаза. Он и так знал, кто это.       – Джонстон, ты крадешься, как любовница.       – Сэр, может пора с этим завязывать? Долго вы еще будете позволять обращаться с собой таким образом?       – Вот даже причитаешь как баба. Давай зелья.       Люциус взял протянутую бутылочку и вылил содержимое в рот. Ну и гадость.       – Что там творится на воле? Как там наш И.О.?       – Вторую неделю празднует победу и обмывает министерское кресло. Авроры шерстят Министерство на предмет Пожирателей и их поклонников.       Люциус выпил следующее зелье. В голове стало проясняться, и боль в теле потихоньку начала стихать. В это время Джонстон сделал движение палочкой, и Люциус почувствовал, что может нормально открыть второй глаз, да и дышать стало свободнее. Одна беда, что ненадолго. Утром Уизли опять вернёт все, как было.       – Так, сэр, может все же закончите этот цирк?       Люциус задумался. Если Гермиона не появится в ближайшее время, то придется прислушаться и свалить из этого райского места. Все-таки здоровье уже не то, да и никому не станет легче, если он тут сдохнет. У этого бугая удар приличный. Если пойдет в авроры – цены ему не будет.       – Хорошо, уговорил. Возможно, завтра к вечеру.       – Может, вам еще что-то надо?       – Нет. Сейчас я хочу только спать.       Тень исчезла так же быстро, как и появилась. Люциус снова остался один. Теперь хотя бы можно перевернуться на бок. Он закрыл глаза.       Жалел ли он о своем выборе? Наверное, нет. Гермиона… тогда его бесило то, что ему навязывали ее, и, когда предложили выбор, разумеется, он за него ухватился. Да и она симпатизировала Северусу. Он решил, что так будет лучше для всех, и все эти годы старался не думать о том, как бы было, сделай он другой выбор. Единственное, что он мог себе позволить, так это издалека любоваться ею и радоваться за друзей. А потом она умерла…       Но когда он увидел ее, их Гермиону, без сознания во дворе школы, что-то старое, совсем забытое или, скорее, глубоко спрятанное встрепенулось внутри. Она была именно такой, как на фотографиях, такой, как он ее помнил. И вот она открыла глаза. Непонимание. Испуг. Радость. Ужас. Все, что она могла произнести, это имя Северуса. Наверное, это же имя его и отрезвило, напоминая, что для нее не было этих семнадцати лет, и он, Люциус, не имеет права показывать ей, что скучал больше, чем положено друзьям. Ведь она – жена его друга. И просто его друг.       Люциус снова лег на спину и потянулся. Зелья действовали как надо. И где, черт побери, Гермиона? Чем она там занимается?

***

      Гермиона проснулась в чьей-то спальне: белая мебель, светлые стены, за окном, похоже, давно настал день... и у нее дико болит голова. Сколько она вчера выпила? Или она не пила? Ах да, это же магловский дом Малфоев, куда ее почти две недели назад принес Люциус, передал с рук на руки своему дворецкому и снова ушел. Она попыталась встать с кровати, зацепив ногой почти пустую бутылку Джека Дэниелса. Бутылка упала, с шумом зацепив ножку кровати, и Гермиона поморщилась от противного звука.       Все же наконец встав, она, шатаясь, поковыляла в ванную, на ходу пытаясь попасть рукой в рукав халата, и посмотрела на свое отражение. Из зеркала на нее смотрела бледная осунувшаяся девушка, с синяками и потухшими глазами. Волосы спутались до такой степени, что их проще просто обрезать, а не пытаться расчесать.       – Какая неописуемая красота.       Скривившись, она отвернулась. Ей все равно. У нее ни на что нет ни сил, ни желания. Она знает, что должна жить дальше, но она еще не готова смириться, она не готова забыть. Чертова Высшая Магия! За что? Почему? Северус…       Каждый раз, закрывая глаза, память возвращала ее назад в ту ночь, когда, наплевав на свою безопасность, на просьбу Северуса остаться в Хогвартсе, повинуясь гриффиндорскому безрассудству, она направилась в дом Поттеров, чтобы попытаться спасти родителей Гарри. Они очень удивились, увидев ее на своем пороге. За все месяцы, что они находились в убежище, ни Гермиона, ни Северус не навещали их. Даже подарки на день рождения Гарри передали через Альбуса. Значит, что-то случилось. Их удивление быстро сменилось беспокойством.       Когда Гермиона сообщила о том, что им необходимо немедленно покинуть убежище и спрятаться в другом месте, может быть, даже в Хогвартсе, пока Альбус не найдет другое надежное место, Поттеры заподозрили ее в предательстве. Конечно, она предполагала, что они не сразу ей поверят, но чтобы обвинить ее в таком... Хотя что еще они могли подумать, если их дом находился под самыми сильными защитными чарами, найти их могли только очень близкие родственники и друзья, хранителем выбран друг, которого, между прочим, они знали намного дольше ее. И тут приходит она и утверждает, не предъявляя никаких доказательств, что убежище больше не убежище и их предали.       А что Гермиона могла им предъявить или рассказать? Что она из будущего? Что Питер предатель? Что они сегодня умрут? Что ей об этом «по секрету рассказал» Северус или Люциус, и этим подвергнуть мужа и друга дополнительному риску? Или солгать, что это распоряжение Альбуса Дамблдора? Гермиона начала понимать, что ее спонтанное желание помочь было плохой затеей. Рассказать правду она не могла, а заставить силой покинуть дом – тем более. Все, что ей оставалось, – это предупредить об опасности, чтобы у них было больше времени подготовиться к нападению.       Но, как оказалось, времени не было. Гермиона даже не успела покинуть дом, когда на улице послышались хлопки аппараций и стали появляться темные фигуры в капюшонах.       И тут все завертелось. Трое против двенадцати, не считая самого Волдеморта. Разноцветные вспышки и отблески заклинаний. Остатки двери на сорванных петлях. Осколки стекол в пустых рамах. Разрушенная часть стены. Смесь дыма, гари и цементной пыли быстро расползалась по коридорам, заполняя собой все внутри. Похоже, Волдеморт собрал лучших их лучших. Сам он пока что держался в стороне. Его узкие губы были изогнуты в презрительной улыбке, а в глазах горел огонь азарта и предвкушения.       Гермиона видела, как погиб Джеймс. Ей с Лили ничего не оставалось, кроме как, отбиваясь, отступать в сторону детской, из которой доносился плач Гарри. Она крикнула Лили, чтобы та позаботилась о сыне и все-таки постаралась убежать. Сама же Гермиона старалась как можно дольше не подпускать Пожирателей ближе, но до детской так и не дошла. Неожиданно она почувствовала, как ее затылка коснулся кончик волшебной палочки, и кто-то больно дернул ее за волосы. Лили? Зачем? Но как только услышала голос Питера Петтигрю, по ее позвоночнику пробежала волна холода. Конечно же! Он ведь анимаг! Крыса. Зашёл с тыла и напал. В ушах зашумело, и Гермиона практически не слышала того, что ей прямо на ухо говорил Питер. Его дыхание неприятно касалось кожи и вызывало жгучее желание отклониться. Ей удалось уловить только обрывки фраз о том, как долго он ждал возможности с ней поквитаться за все презрительные взгляды, что за ее голову назначено большое вознаграждение, при этом быть живой ей не обязательно. Его мерзкий смех и «Авада Кедавра».       Знакомая вспышка, боль, резкая тишина и темнота.       Когда Гермиона пришла в себя и открыла глаза, над ней уже склонялся взрослый Люциус и тряс как тряпичную куклу.       Случилось то, чего Гермиона хотела избежать больше всего на свете.       Если бы она тогда осталась в замке, если бы… Может быть, у них с Северусом было бы больше времени. Может быть, прожили бы все эти годы вместе. Вместе бы выжили. Вместе! А теперь она одна. Черт бы побрал ее гриффиндорскую натуру!       Со злостью хлопнув рукой по раковине, Гермиона вышла из ванной и села на кровать. Ее взгляд упал на ее разбитый Маховик времени и «Пророк» двухнедельной давности, любезно принесенный Алистером. Там говорилось, что светлые силы победили. Волдеморт повержен Гарри Поттером, который в бессознательном состоянии был доставлен в больницу Святого Мунго. Колдомедики делают оптимистические прогнозы, но Герою магической Британии понадобится не один день, а может и месяц, чтобы восстановиться. Министром был назначен Бруствер Кингсли, который вместе с аврорами и членами Ордена Феникса взялся чистить министерские кресла от Пожирателей смерти и им сочувствующих. В этом же номере шел список погибших в последней Битве... Фред Уизли, Колин Криви, Ремус Люпин, Нимфадора Тонкс и еще пятьдесят защитников Хогвартса, а также статья, посвященная неоднозначной роли погибшего Северуса Снейпа – нашли его омут памяти. И много, много фотографий живых и погибших героев.       В дверь тихонько постучали.       – Войдите.       В комнату вошел Алистер, дворецкий Малфоев, статный мужчина в возрасте. Для нее еще вчера он был на семнадцать лет моложе.       – Мэм, завтрак готов.       – Спасибо, Алистер, я не хочу.       – Вы должны поесть, лорд Холланд велел накормить вас.       – А где он сам?       – Я не видел его с того момента, как он вас принес. К сожалению, я не располагаю информацией его местонахождении и начинаю волноваться. Лорд Холланд никогда раньше так надолго не пропадал. И все же, мэм, я прошу вас что-нибудь съесть.       – Хорошо, я сейчас спущусь.       Где носит эту павлинью задницу! Мне нужен человек, который хорошо знал Северуса, человек, который тоже его любил. Северус…       Гермиона подняла с пола стакан, запустила его в зеркало, и то рассыпалось на мелкие кусочки. Потом она его восстановит, но это будет потом. Никто даже не прибежал в комнату, все уже давно привыкли к этим звукам. Звукам разбившегося сердца, разбившейся жизни, разбившихся надежд.       Собрав резинкой в пучок неухоженные и спутанные волосы и завязав потуже халат, Гермиона вышла из спальни.       Запахи еды скрутили желудок узлом и все, что она смогла в себя запихнуть, – это один голый тост и чашка кофе.       – Вы бы вышли прогулялись, подышали воздухом. Вы как появились здесь – ни разу никуда не выходили.       – Я пока не хочу никого видеть и не хочу ни с кем общаться.       – Боюсь, сейчас вас и так никто… не узнает. А если наденете одни из очков леди Холланд – и подавно.       – Я подумаю, Алистер, спасибо.       Гермиона вернулась в свою спальню.       Может, и правда пройтись? Может, повезет, и собьет автобус… И надо все же узнать, где Люциус.       Умывшись, Гермиона пошла в гардеробную комнату Нарциссы, сняла с вешалки первый попавшийся наряд и подогнала его под свой размер с помощью магии. Это оказалось платье-футляр темно-синего цвета. С волосами пришлось побороться. Некоторые пряди пали в неравной борьбе, но Гермионе удалось более менее расчесать и уложить свою шевелюру в прическу. Пока антипохмельное зелье нейтрализовало последствия вчерашнего выпитого алкоголя, она сделала макияж с акцентом на глаза, надела туфли на тонкой шпильке и самые большие темные очки, закрывающие половину лица. И правда. Не узнать. Первый ее выход на улицу за все это время. Да и никто бы ее не узнал. Все помнят девочку-подростка Гермиону Грейнджер. В этом времени никто не знает Гермиону Снейп. Она покинула дом, хлопнув входной дверью.       Гермиона вышла из машины и немного прошлась по Чаринг-Кросс-Роуд, и, когда собралась с духом, прошла через «Дырявый котел» на Диагон Аллею. Улица выглядела как обычно, ничто не напоминало о том, что недавно здесь отгремела Вторая магическая война. Гермиона отправилась сначала выпить кофе, перед тем как решить, куда же ей пойти в первую очередь. Пока она ждала свой заказ, ее взгляд наткнулся на заголовок лежащей на соседнем столике газеты: «Лорду Малфою предъявлено обвинение в похищении Гермионы Грейнджер». Гермиона подскочила и взяла газету, быстро бегая взглядом по строчкам. Там говорилось, что он был задержан Рональдом Уизли и сейчас находится под стражей в Аврорате.       – Что за...       Она даже чуть не промахнулась мимо своего стула, если бы не вовремя подоспевший официант.       В это же время на ее столик спикировала сова с посланием, в котором говорилось, что она должна немедленно явиться в Гринготтс. Не дожидаясь заказа, она так и сделала. В банке гоблин проверил ее личность и вручил ключ от ячейки, в которой оказалась стопка документов, среди которых была копия завещания Альбуса Дамблдора – теперь понятно, что тогда значила та фраза, что лорд Малфой является доверительным управляющим с неразглашением имени владельца, – личное письмо для нее и пакет с документами для Министерства, в котором находились доказательства приверженности Люциуса Малфоя и Северуса Снейпа светлой стороне, подтверждение личности Гермионы Грант как Гермионы Грейнджер, свидетельство об опеке, аттестаты об окончании школы за 1978 год, диплом об окончании университета за 1981 год, свидетельство о браке с Северусом Снейпом за 1978 год, а также копия брачного соглашения 1977 года между Люциусом и Гермионой.       Гермиона вскрыла письмо, написанное Дамблдором. От волнения строчки перед глазами расплывались, и ей приходилось несколько раз останавливаться, чтобы взять себя в руки. Наконец прочитав, она спрятала письмо в сумку, сгребла все остальные документы, прихватила с собой вяло упирающегося гоблина и, выйдя из банка, они сразу аппарировали в Министерство.

***

      Кингли спокойно пил чай в своем кабинете, когда дверь с шумом открылась. Он повернулся посмотреть, кто посмел так нагло к нему врываться. Обычно в двери сначала стучат. Его лицо вытянулось от удивления. На пороге стояла «похищенная» Гермиона Грейнджер. Да, выглядела она старше, чем он помнил, и было что-то еще неуловимо властное во взгляде, но это была определенно она. Рядом с ней стоял гоблин из Гринготтса.       – Гермиона Грейнджер?       – Она самая.       Гермиона подошла к столу и без приглашения нагло села напротив Министра. Гоблин сел в соседнее кресло.       – Мистер Бруствер, на каком основании вы задержали лорда Малфоя?       – Эм, на основании заявления о вашем похищении…       – Да неужели? Вот она я. Меня никто не похищал. Вы должны немедленно его отпустить.       – Но…       – Ах да. Вот.       Гермиона небрежно положила перед опешившим Министром оставленные Альбусом документы. Чем больше он читал, тем больше вытягивалось его лицо и округлялись глаза.       Гермиона в это время сидела со скучающим выражением лица. Если бы не ее глаза. В них читалось нетерпение и раздражение. Ко всему этому у нее снова начала болеть голова, и она хотела убраться отсюда как можно быстрее. Чтобы отвлечься, Гермиона медленно прокручивала обручальное кольцо на пальце.       На каком-то моменте Кингсли даже закашлялся. Когда министр закончил чтение, похоже, у него пропал дар речи. Он тупо уставился сначала на Гермиону, а затем на гоблина, который только закивал, подтверждая все, что там написано. Но Кингсли не нужно было подтверждение. Как только он прочитал все, что написано в документах – он вспомнил. Он вспомнил Гермиону Грант, в последствии Гермиону Снейп. Он часто видел ее на всех официальных мероприятиях двадцать лет назад, когда был ещё только мелким клерком Министерства на побегушках у Министра. Сначала с крестным Альбусом Дамблдором. Затем с женихом Люциусом Малфоем. Он помнит, какой эффект в магической Британии произвела новость о том, что она разорвала помолвку с Малфоем и вышла замуж за Снейпа. Помнит расследование, которое было проведено, после обвинения Снейпа в убийстве жены. Из воспоминаний Кингсли выдернул голос Гермионы, в котором сквозили нотки нетерпения.       – Господин Министр, так как на счет лорда Малфоя? У меня еще много дел сегодня.       – Да… да...конечно…       От перенапряжения Кингсли вспотел и пытался ослабить узел галстука, но пальцы плохо слушались. У него было такое ощущение, что перед ним сейчас сидят живые Альбус и Абраксас.       – И, мистер Бруствер, я надеюсь вас не надо просить, чтобы вы не распространяли полученную вами информацию?       – Само собой, мисс… миссис Снейп.       – Спасибо, вы очень любезны.       В это время Рон зашел в сто пятый раз «поговорить» с Люциусом.       – Куда ты ее дел, сволочь?       Удар. Еще один.       – Я все равно выбью из тебя правду!       Рон так вошел во вкус, что не услышал звука открывающейся двери.       – Мистер Уизли! Перестаньте немедленно!       Рон тяжело сопя обернулся посмотреть, кто его отвлек от допроса.       На пороге стоял Кингсли с озадаченным выражением лица, а рядом с ним – Гермиона.       – Гермиона?       Она мельком посмотрела на Рона и остановила взгляд на Люциусе.       – Привет, Рон. Люциус, мы уходим.       Люциус через силу улыбнулся разбитыми в кровь губами и движением головы смахнул мешающие пряди назад. Его платиновые волосы сейчас были серыми, а местами – коричневыми от запекшейся крови.       – Ты не очень торопилась, дорогая.       Гермиона посмотрела на Кингсли испепеляющим взглядом. На его фоне она выглядела еще миниатюрнее, чем была на самом деле, но смотрелась почему-то более внушительно.       – Я приношу извинения за ошибку…       Кингсли быстро махнул палочкой, чтобы снять с Люциуса магические наручники, и смерил Рона убийственным взглядом. Гермиона на Рона даже не смотрела.       – Я думаю, чуть позже мы с лордом Малфоем подумаем о компенсации морального и физического ущерба, а сейчас нам некогда, извините.       И тут произошло то, от чего взгляд Рона стал еще более удивленным, а Кингли… испуганным? Гермиона направилась к Люциусу, чтобы взять его под руку и помочь идти, но тот решил самостоятельно встать со стула и даже успел сделать один шаг ей навстречу, после чего его ноги подкосились, и Люциус рухнул на пол. Гермиона с Кингсли одновременно кинулись к нему.       – Уизли, быстро за целителем!       Таким испуганным Кингсли еще никто не видел, но Рон проигнорировал приказ Министра. Он застыл, наблюдая, как Гермиона, стоя на коленях, переворачивает Люциуса, проверяет его пульс, водит вдоль тела своей палочкой, ласкового убирает грязные пряди волос с лица.       Подняв голову, Гермиона заметила, что Рон все еще стоит истуканом и пялится на них. Такого взгляда у нее Рон не видел никогда. От металлических ноток в голосе по его спине пробежал противный холодок, а желудок скрутило узлом.       – Рон, ты что, полный кретин? Если он сейчас умрет, тебя посадят за убийство, и тебе очень повезет, если я тебя не прокляну перед этим! Взял задницу в руки и быстро за целителем! За это самоуправство вы мне оба ответите, будьте уверены. И главе Аврората передайте. Мистер Бруствер, помогите мне перенесли Люциуса.       Видимо, чтобы ускорить процесс, Гермиона кинула под ноги Рону заклинание, от которого тот подпрыгнул на месте.       – Ай!       – Живо, идиот!       Рон выбежал из допросной, а Кингсли, забыв о своем высоком статусе, кинулся выполнять указание Гермионы.       Пока Рон бегал за целителем, они успели переместиться из Аврората в кабинет Министра. Когда прибежал запыхавшийся дежурный колдомедик, Люциус все еще был без сознания. Рон забежал следом за целителем и успел увидеть, как Гермиона сидела на диване, голова Малфоя лежала у нее на коленях, а ее пальцы гладили его по щеке. Чтобы не мешать, Гермиона поднялась с дивана, но осталась стоять рядом, наблюдая за манипуляциями колдомедика. Ровная спина, руки сложены на груди, сосредоточенный взгляд, невозмутимое выражение лица. Кингсли сглотнул. Манипулировать миссис Снейп у него явно не получиться. Похоже, от своего мужа она тоже много чего переняла.       – Мммм…       Люциус зашевелился и немного приоткрыл глаза. Взгляд серых глаз был расфокусированным.       – Лорд Малфой, как вы?       – Все кружится, и вас слишком много.       – Вы упали в обморок…       – Это теперь так называется?       Кингсли с такой силой сжал пальцы в кулак, что послышался хруст.       – Люциус, как ты?       Гермиона немного отодвинула целителя и склонилась над пострадавшим. Ее лицо перестало быть невозмутимым. На нем уже читалось беспокойство, а в глазах можно было увидеть нежность, которую, конечно же, кроме Люциуса никто не видел. Она снова ласково провела ладонью по его щеке.       – Не думаю, что такие слова прилично произносить при дамах.       Люциус попытался натянуть свою фирменную улыбку, но тело плохо его слушалось. Даже глаза хотели закрыться, и приходилось прикладывать усилия, чтобы хоть как-то смотреть в эту реальность.       – Лорд Малфой, вам надо в Мунго…       – Уэбстер, идите нахер.       – Я-то пойду, и вас туда прихвачу. Я не могу оставить вас в таком состоянии.       – Пару зелий – и всё будет нормально.       – Знаю я ваше «нормально»! Перечислить?       – Заткнитесь, Уэбстер.       Целитель, полненький пожилой маг с добродушным лицом, явно хотел что-то сказать, но, оценив взгляд Люциуса, только недовольно поджал губы.       Люциус, уже не обращая внимая на целителя и его рекомендации, постарался сфокусировать взгляд на Гермионе. Взял ее за руку, поднес к разбитым губам и поцеловал.       – Я соскучился, Гермиона.       Гермиона улыбнулась ему и провела свободной рукой по его волосам, затем снова прошлась мягкими касаниями по гематомам на лице. Люциус доверительно прижался щекой к ее ладони и на мгновение закрыл глаза.       – Хочу домой.       Она легонько сжала его руку в ответ и кивнула. В этот момент к ней подскочил Рон и схватил за локоть, пытаясь оттянуть подальше от ненавистного ему Малфоя.       – Гермиона! Потрудись объяснить, какого черта ты делаешь и где ты была! Кингсли, этот гад ползучий наложил на нее Империус!       От этого крика Люциус скривился. Громкие звуки все еще причиняли ему почти физическую боль.       Ответить Кингсли не дали. К удивлению Рона, Гермиона резко выдернула свою руку из его хватки, обвела холодным взглядом остальных присутствующих и остановилась на Роне. Она заговорила тихим ровным голосом, но это нисколько не уменьшило властных ноток. Эта интонация Рону была знакома, но он никак не мог вспомнить, где раньше ее слышал.       – Рон, не смей меня дергать. Чуть позже я найду тебя, и мы поговорим. А сейчас не мешай мне, иначе ты пожалеешь.       В отличии от Рона, Люциус знал, чьи это интонации и даже попытался рассмеяться, и, возможно, что-то сказать, но смех перешел в очередной стон боли.       Гермиона с беспокойством посмотрела на Люциуса, потом на доктора Уэбстера. Она сомневалась, что они дотянут до дома. Не дай бог с Люциусом что-то случится. Она себе никогда в жизни этого не простит. Он единственный, кто у нее остался. Но и спорить с Люциусом она тоже не хотела. Этого упрямца она хорошо знала. Брать с собой врача нельзя. Магловский дом Люциус всегда держал в секрете. Сейчас она возьмет у Уэбстера пару зелий, и все будет хорошо. Гермиона сглотнула и, загнав поглубже беспокойно, заговорила таким же ровным тоном.       – Мы уходим. И советую вам нас не задерживать.       Целитель щелкнул замками своего чемоданчика и в упор посмотрел на Гермиону.       – Если вы отказываетесь от Мунго, хорошо. Но я еду с вами.       Гермиона открыла рот, чтобы высказать протест по этому поводу, но ее опередил Люциус.       – Нет.       – Лорд Малфой, давайте не будем тратить время на препирательства, вы меня хорошо знаете. У вас два варианта. Или я еду с вами домой, или доставлю в Мунго. Дома кто вас будет приводить в порядок? Эта милая девушка или Алистер?       – Уэбстер.       – Что, Уэбстер? Потянуло на старые дрожжи? Имейте в виду, ваша жена не оценит.       – Ты меня достал. Хорошо!       Громкий звук своего собственного голоса заставил Люциуса скривиться от боли. Гермиону немного удивил их разговор. Похоже, эти двое друг друга хорошо знали, и если Люциус согласился, значит, и она может доверять этому человеку. Тем более очень хорошо, что она будет не одна, а с врачом.       Кингсли решил подойти помочь, но Люциус выставил руку вперед, показывая, чтобы тот даже не вздумал к нему прикасаться.       Кивнув целителю, Гермиона все свое внимание снова обратила на Люциуса. Она сначала помогла ему сесть, внимательно наблюдая за его реакцией. Выждав пару секунд, потянула его на себя, помогая встать и подставляя свое плечо под немалый вес. Благодаря высоким каблукам Гермиона была чуть выше обычного, и Люциусу не нужно было сильно сгибаться, чтобы опереться на нее. Зажав клатч под правой рукой и придерживая ею свисающую с плеча руку Люциуса, левой Гермиона обхватила его за талию. С другой стороны его поддерживал доктор Уэбстер. Очень медленно, маленькими шагами они направились к двери, пару раз остановившись для того, чтобы Люциус мог перевести дыхание. Его ноги так и норовили подкоситься, но он из последних сил старался снова не упасть.       За всей этой картиной, не проронив ни слова, наблюдал Рон. То ли ему сказать было нечего, то ли от увиденного он все еще находился в шоке, но когда Гермиона с Люциусом и целителем медленно прошли мимо него, он все еще стоял с круглыми глазами и отвисшей челюстью.       Кингсли удивленно поднял бровь. Какой странный диалог. И кто такой Алистер? Министр пытался напрячь память, вспоминая, что написано в личном деле Люциуса Малфоя, но среди окружения лорда людей с такой фамилией или именем не было. Кингсли вспомнил начало диалога. Ведь целителя никто не представил, а Малфой даже в таком состоянии знал, с кем разговаривает. Может, они давно знакомы?       Взгляд Кингсли наткнулся на все еще застывшего в его кабинете Рона.       – Уизли, а вам особое распоряжение надо?       Рон моргнул и молча, скорее по инерции, покинул кабинет Министра вслед за остальными.

***

      Наконец оставшись в одиночестве, Кингсли тяжело выдохнул. Нервно расстегнув пиджак и бросив его на диван, Министр упал в свое кресло и откинул голову на спинку. Из-за этого рыжего Уизли теперь у Министерства, да и у него лично могут быть серьезные проблемы – получается мало того, что они ложно обвинили лорда Малфоя в похищении, так он еще позволил рукоприкладство к его чистокровной морде, и тот чуть не умер у него на диване. Возможно, прессовать лорда было не очень хорошей идеей, но на тот момент о героическом поступке Малфоя информации не было, так что всегда можно сказать, что был обычный допрос Пожирателя смерти. Такого Люциус Малфой ему не спустит. Несмотря ни на что, у него до сих пор остались твердые позиции в обществе и в министерских кругах. Даже Уэбстер разговаривал с ним с почтением. Вот же скользкий змей! Еще и эта Грейнджер на его голову, вернее, миссис Снейп. Кингсли представил реакцию непосвящённых на эту новость. И она будет такой же, как и двадцать лет назад. Кто бы мог подумать, что кто-то покусится на Снейпа. И на чем только сошлись?.. Сейчас каждому в магической Британии было известно, что Северус Снейп – пренеприятнейший тип, и такой же опасный, как почивший Волдеморт. Может, в молодости он был плюшевым мишкой, кто знает. Но он-то помнил те скандалы вокруг них... Тут Кингсли понял, что не принес ей свои соболезнования по поводу смерти мужа. Бедная девушка. Такая молодая – и уже вдова. Война никого не пощадила. Кингсли вспомнил ее взгляд и по спине пробежали мурашки. Раньше он мельком ее видел на собраниях Ордена Феникса, но не обращал внимания на девушку со взглядом, полным энтузиазма и детской надежды на чудо. Сегодня она была совсем другая. Та, которой она была семнадцать лет назад. Взгляд, интонации, речь, как она держалась перед ним. Будто он у нее на приеме, а не наоборот. Результат воспитания Абраксаса и Альбуса был на лицо, а значит, ожидать от миссис Снейп можно чего угодно. Теперь она не просто грязнокровка Грейнджер, бедная девочка, герой войны и подруга Гарри Поттера. Она – крестница Альбуса Дамблдора и его наследница, вдова героя войны Северуса Снейпа и в довольно близких отношениях с Люциусом Малфоем! И она мягко намекнула, что он еще пожалеет о своем потакании Уизли. Хотя, с другой стороны, что они могут?       От размышлений его оторвал звук тихо открывающейся двери.       – Да что это такое? Это вокзал или кабинет Министра? Почему сегодня все входят как к себе домой?!       На пороге стоял с виду ничем не примечательный мужчина средних лет в серой мантии. Невозмутимое гладко выбритое лицо, короткая стрижка, темно-русые волосы, карие глаза. И ни одной эмоции ни на лице, ни в глазах. В общем обычная, ничем не запоминающаяся внешность.       – А это вы, мистер Джонстон. Вас-то каким ветром принесло в мой кабинет?       – Зашел узнать, в своем ли ты уме был, когда подписал разрешение на арест лорда Малфоя и почти две недели потворствовал его избиению?       – Брайн, да хорош тебе. Ты-то чего так о нем печешься? Малфои не так могущественны, как раньше. Возвращайся в свой Отдел тайн и не мешай мне делать мои работу.       Джонстон пару раз моргнул, глядя на Министра магии. Через пару секунд какая то мысль пронеслась в его голове, и он слегка приподнял бровь.       – Господин исполняющий обязанности Министра, а вы вообще ознакомились с содержанием министерского портфеля?       Кингсли бросил недовольный взгляд на гостя. Почему его все в чем-то обвиняют и указывают, что делать? Некогда ему было бумажки рассматривать.       – Нет. Я был занят.       – Что ж, рекомендую ознакомиться и хорошо сделать свою работу.       Брайн Джонстон, заместитель Главы Отдела тайн, не спеша сел в гостевое кресло, показывая всем видом, что он не уйдет отсюда, пока не добьется того, чего хочет.       – Брайн, не смей мне указывать, что делать. Можешь указывать своему таинственному боссу, если в вашем самом тайном отделе отсутствует субординация.       – Кингсли, мой босс сам кому хочешь укажет, а если до кого не доходит – покажет, а ты не отвлекайся. Тебя ждет занимательное чтиво.       Только чтобы избавиться от этого любителя тайн, Кингсли демонстративно призвал из сейфа ничем не примечательный кожаный портфель и достал оттуда стопку бумаг. Все-таки просто так такие люди по Министерству не ходят.       – Думаю, тебе стоит начать вот с этого.       Джонстон достал свою палочку и сделал несколько движений. Нужный документ вылетел из середины стопки и лег сверху. Кингсли недовольно фыркнул, но все же взял в руки лист бумаги. По мере того, как смысл написанного доходил до его мозга, руку Министра магии начала пробирать легкая дрожь, и это при том, что Кингсли за свою долгую жизнь видел многое. Он несколько раз поднимал глаза, с недоверием глядя на невозмутимое лицо невыразимца, и снова пробегал взглядом по тексту. Вдруг он ошибся и не так понял. Но нет. Текст был написан четко, и ошибки быть не могло. У него в руках было личное дело Главы Отдела тайн. Джонстону даже показалось, что лицо Кингсли слегка побелело, хотя это было в принципе невозможно. Кингсли в этот момент хотелось провалиться на месте, потому что он по незнанию, осмелился нарушить вековые правила, на что даже Волдеморт не решился – пойти против Отдела тайн. А он вообще словил джек-пот: арестовал и потворствовал избиению их Главы, коим оказался Люциус Малфой! Вот же гадство!       Кингсли обреченно закрыл глаза свободной рукой. Он даже грешным делом подумал, а не заавадить ли себя самому, потому как, зная нрав Малфоя, этим дело и закончится. И почему этот гад сам не сказал, столько времени молчал и терпел? Вот что ему теперь делать? И так было большой проблемой, что Министерство наехало на семью Малфоев, которые согласно представленным доказательствам оказались героями войны и борцами за светлую сторону, а тут еще – ГЛАВА ОТДЕЛА ТАЙН! И нельзя сказать, что он не знал о задержании и о том, как с ним обращались, потому что арест лорда возможен только за письменным разрешением Министра! Прочитать эти дурацкие бумажки он должен был в первый день, но у него было похмелье после празднования Победы, а потом как-то было не до того… а этот Уизли Малфоя две недели по допросной кидал, как куклу, из-за своей девчонки, которая оказалась и не его вовсе. От этих Уизли всегда одни проблемы.       – Кингсли, если ты сейчас думаешь, где спрятать свой зад, то спешу тебя предупредить: не трать зря время. Если будет дан приказ – тебя из-под земли достанут или туда пристроят. Ты знаешь.       – Брайн, свали, а? Дай спокойно напиться в тишине и одиночестве.       – Думаю, пара дней у тебя есть. Пока лорд Малфой… восстанавливает здоровье.       Не прощаясь, Брайн Джонстон встал и покинул кабинет Министра, оставив все еще шокированного Кингсли в желанном одиночестве. Как только за ним захлопнулась дверь, Кингсли призвал графин с огневиски и стакан. Кто бы мог подумать, что мягкое кресло не такое уж и мягкое. Первый стакан он выпил залпом. Кто б мог подумать, что это павлин, Пожиратель, первый проходимец в их магическом болоте, что в толпе не поймаешь, – и вдруг главный невыразимец!       Уже много лет Глава Отдела тайн – фигура мифическая, то ли есть, то ли нет. Все думали что Отдел тайн совсем уже свихнулся на секретности. Документы всегда заверялись магической печатью, а на виду мелькали только заместители.       Что ему делать? Сказать, что не знал и извиниться? Кингсли представил эту картинку перед глазами и ответную реакцию Малфоя. Ну да, в гробу и в белых тапочках он видел его извинения. Даже если Кингсли не знал про должность и про его роль в войне, он осмелился бить по чистокровной морде, пусть и чужими руками. Влип так влип.       В этот момент открылась дверь, и в кабинет с шумом ввалился Рон Уизли.       – Кингсли! Как это понимать! Какого дракла!       Министр развернулся в кресле и, наконец, увидел виновника своей проблемы. То, что он сам пренебрег своими обязанностями, уже было не столь важно. Если бы не инициатива этого идиота, Малфоя не арестовали бы и тем более – не били, а документы он потом бы как-нибудь прочитал, и все были бы довольны! Кингсли так резко поставил свой стакан на стол, что часть спиртного выплеснулась на лакированную столешницу, и когда он заговорил, это было больше похоже на крик.       – Уизли! Это не твоего ума дело! Теперь у меня из-за тебя будут большие проблемы!       – Ой, я вас умоляю. Прошло время бояться Малфоев и трястись перед ними как домашние эльфы. Они уже никто и зовут никак. Мы победили таких, как он! Его место за решеткой!       Сейчас как никогда Кингсли жалел, что не имел возможности ближе узнать золотое трио. Тогда бы он не доверился этому рыжему идиоту и десять раз все сам перепроверил.       – Я имел ввиду не лорда Малфоя, есть другие персоны, которые могут доставить неудобство. Хотя и Малфоев не стоит сбрасывать со счетов. Уизли, семья Малфоев состоит не только из Люциуса, так что… И вообще, Рональд, по какому праву ты ворвался в мой кабинет? Ты ничего не перепутал в своей голове? Может, тебе все-таки стоит потратить время и закончить школу? Может, чему научишься еще полезному. А теперь покинь мой кабинет. Немедленно!       Кингсли взмахнул палочкой, Рон оказался за дверью и еле успел увернуться, чтобы захлопывающаяся дверь не ударила его по носу.

***

      – Гарри!       Гарри поднял на Рона немного заторможенный взгляд зеленых глаз. Оно и не удивительно, учитывая, что самый главный герой магической Британии только несколько дней назад был выписан из больницы Святого Мунго. Он почти две недели пролежал там в состоянии, близком к коме, после решающей битвы с Волдемортом. Еле живым победителем. Его выписали под честное слово, снабдив зельями с эффектом транквилизаторов, прописав полный покой и чтобы никаких стрессов. Уж как-нибудь магическая Британия постарается дальше без него справиться с текущими проблемами. А это как минимум – поймать сбежавших Пожирателей и зачистить Министерство от приспешников Волдеморта, чем и занимались Авроры с помощью неравнодушных граждан, среди которых был Рон, решивший, что это важнее, чем закончить учебу.       Надо отдать должное Брустверу, который запретил всем, кроме самых близких друзей, беспокоить Гарри. Но даже если бы последний хотел помочь, то не смог бы: даже по дому он передвигался очень медленно и с большим трудом. Так что сейчас Гарри Поттеру было не до правосудия. Джинни практически все время проводила с мамой, поддерживая ее после смерти Фреда. После больницы она заходила к нему домой несколько раз: один раз он спал, а во второй у него не было сил и желания даже разговаривать. Он помнит тот их поцелуй на лестнице, но не уверен, что ему это надо. Хотя он сейчас ни в чем не уверен.       Он даже не уверен, что существует, потому что почти не в состоянии думать. По крайней мере, дольше пары минут и более-менее связно. Так что весь круг общения сузился до Кикимера, который кормил его и давал лекарства по часам.       – Гермиона нашлась!       Во взгляде Гарри появилась нотка непонимания. А разве она пропадала? Он пытался вспомнить, что об этом знает. Вроде бы Рон, что-то говорил, когда Гарри еще лежал в больнице. И что Рон подозревает в ее похищении Люциуса Малфоя, которого поймал в день Битвы. Значит, это были не игры разума. Боже, Рон, что ж ты такой активный. Гарри хотелось нажать какую-то кнопочку, чтобы уменьшить активность друга, который стоял перед ним и эмоционально жестикулировал руками.       – Сейчас Гермиона, вся из себя расфуфыренная, пришла за Малфоем, назвала его «Люциусом» и увела под ручку, а Кингсли стоял рядом и дрожал, как осиновый лист. А на меня посмотрела так, как будто это я – мерзкий Пожиратель, а не он. Я вообще не понял, что это было.       – Рон, а ты ничего не путаешь?       – Можешь сам у Кингсли спросить. Он мне не ответил. Сказал, что это не моего ума дело и что из-за МЕНЯ у него могут быть большие проблемы. Из-за меня! Представляешь? И когда я сказал, что пора перестать бояться Малфоев и что хватит себя вести как домашние эльфы, он мне ответил, что не его лордство имел ввиду. Хотя и его тоже.       Гарри удивленно поднял брови.       – А эта морда белобрысая назвал ее «дорогой» и сказал, что она не очень торопилась. Было такое ощущение, что они очень давно и близко знакомы. И выглядела она как-то старше и властнее. Была похожа на одну из этих аристократических снобов. Я ж тебе рассказывал, что она странно себя вела, когда я ее нашел возле Хогвартса?       – Рон, перед тем как делать выводы, мы должны поговорить с Гермионой. Теперь мы знаем, что с ней все в порядке, и она жива. Она знает, где нас найти, если захочет поговорить.       – Гарри, ты, правда, не понимаешь?! Грязный Пожиратель Люциус Малфой назвал мою девушку «дорогая»!!

***

      Тем временем доктор Уэбстер с помощью малфоевского водителя затащил Люциуса в дом. Гермиона благодарила всех богов, что с ними был врач, поскольку в машине ему стало хуже. Люциуса жутко тошнило, кружилась голова. Но даже будучи в предобморочном состоянии, он попытался пошутить, сказав заплетающимся языком, что он рад видеть ее в трех экземплярах. На большее Люциуса не хватило, он отключился, и в дом его затаскивали уже без сознания.       – Удачно я вышла прогуляться, Алистер.       Дворецкий держал лицо, но в его глазах читалось искреннее беспокойство. Похоже, Алистер с Уэбстером были неплохо знакомы, потому что по-приятельски кивнули друг другу. Дворецкий шел впереди, открывая все двери, и исчез с врачом и пациентом в хозяйской спальне. Гермиона осталась одна в гостиной, устало опустилась в кресло и сбросила туфли. Водитель спустился практически сразу и, попрощавшись, покинул дом. Через пять минут к ней пришел Алистер, и он явно нервничал.       – Алистер, хочешь выпить?       – Я на работе, миссис Снейп.       – Сейчас твой работодатель вряд ли тебя будет отчитывать по этому поводу, а у меня был чертовски трудный день. Скажешь, что я тебе приказала… С ним все будет хорошо.       Дворецкий кивнул, принес два наполненных стакана и тот, в котором было меньше, оставил себе.       Через минут сорок, если не больше, к ним вышел врач.       – Что с ним, доктор Уэбстер?       – Обезвоживание, гематомы от побоев, но основные органы не повреждены. Судя по травмам, его методично били не меньше нескольких недель.       – Его две недели не было.       – Да, вполне похоже. Сейчас лорд Малфой отдыхает под действием зелий и заклинаний. На всякий случай на его тумбочке я оставил зелья, но он проспит до утра. Завтра утром я вас навещу.       – Спасибо, доктор.       После того, как ушел врач, Гермиона поднялась в спальню к Люциусу. Сейчас он спал. Кровоподтеки на лице стали бледнее, часть ссадин пропала. Зная силу неконтролируемой ярости Рона, Гермиона понимала, что Люциусу крепко досталось, но он все равно не сказал, где она. Ее друг Люциус. Он остался единственной ниточкой, связывающей ее со счастливым прошлым. Гермиона грустно улыбнулась и вышла из комнаты.       Зайдя к себе, она увидела свою сумочку и вспомнила о личном письме Альбуса Дамблдора, которое она прочитала еще в банке. Гермиона дрожащими руками достала конверт, чтобы еще раз перечитать.       Дорогая Гермиона.       Если ты читаешь это письмо, значит, уже вернулась назад в свое время. Конечно, мне бы очень хотелось лично тебя поприветствовать, но еще при нашей первой встрече я понял, что этому никогда не суждено случиться. Интуиция подсказывала мне, что твое появление не связано со мной, но я благодарен Магии, которая позволила мне узнать тебя ближе. За те четыре года, что тебе пришлось прожить с нами, ты стала мне по-настоящему родной. Парадокс, но именно с тобой я понял, насколько сложно быть родителем, хотя большую часть жизни провел в окружении детей. Признаюсь, ты заставила меня не раз понервничать, и некоторые твои поступки были достойным испытанием моего терпения, но это было ничто в сравнении с эмоциями, которыми наполнилась моя жизнь. Признаюсь, я надеялся, что ты останешься с нами навсегда. Ночь, когда ты пропала, стала большим ударом и невосполнимой потерей, но меня поддерживала мысль, что вскоре мы обязательно встретимся. Я с нетерпением ждал, когда маленькая Гермиона переступит порог Хогвартса и, несмотря на то, что мне уже был известен результат, все равно испытал настоящее родительское волнение, когда Минерва надела тебе на голову Шляпу. Твоя дружба с двумя оболтусами снова заставила меня понервничать. Должен признать, что все-таки «Гриффиндор» – это диагноз. Позже мы с Фоуксом даже начали вести учет, от какого Трио стены замка содрогнулись больше. Твои знания и упорство меня всегда поражали.       С этим письмом собран весь пакет документов, который тебе понадобится для подтверждения статуса. Все официально, и проблем не будет. Да, и завещание на твое имя тоже настоящее, и не надо так смущаться, моя девочка. Отказ не приму, так и знай. Не переживай, Аберфорт получил все, что ему причитается.       Позже, анализируя прошлое, я пришел к выводу, что твое появление помогло близким тебе людям вовремя сделать выбор, после которого их жизни изменили направление. У меня есть надежда, что наши старания и жертвы были не напрасны, и мы победили в этой войне. Некоторым пришлось принести их слишком много.       Буду рад, если ты навестишь меня. Выпьем чай с лимонными дольками, как в старые добрые времена. По ту сторону портрета они тоже будут. А еще лучше – приходи с Северусом, хотя боюсь, он не скоро меня простит. Надеюсь, что вы с ним наконец-то вместе и счастливы.       С любовью, Альбус Дамблдор.       p.s. Любовь неподвластна времени. Иногда надо просто довериться Магии.       Сложив письмо пополам, Гермиона устало засунула его обратно в сумку и привычно потянулась к бутылке виски, смахнув со щеки ручейки слез.       – Довериться. Как же. «Гриффиндор» – это диагноз. Мы все портим.

***

      Машина заехала на территорию частной клиники и остановилась перед центральным входом. Когда Люциус вышел из машины, к нему навстречу уже спешил высокий мужчина средних лет. На кармане его халата был приколот бейджик с надписью «Доктор Байрон Флеминг». Кости еще побаливали, да и сотрясение мозга давало о себе знать, но Люциус не мог оставаться дома. Пока Гермиона спала, он под неодобрительный взгляд Алистера покинул дом.       – Добрый день, лорд Холланд. О, Господи! С вами-то что?!       Доктор Флеминг протянул к нему руку, чтобы помочь, но Люциус отмахнулся и, не останавливаясь, направился внутрь клиники. Доктору ничего не оставалось как последовать за ними.       – Как он?       – Я пытался связаться с вами, но вы были недоступны, лорд Холланд. Когда вы его к нам доставили, он был в критическом состоянии. Резаная рана на шее, большая кровопотеря, рваные раны по всему телу и сильнейшая интоксикация. Все это вкупе запустило необратимый процесс. Мы делали все, что могли, испробовали как магловскую, так и магическую медицину, но к сожалению мистер Снейп умер в ту же ночь не приходя в сознание. Мои соболезнования. Лорд Холланд, вам нехорошо?       Люциус остановился и, побледнев, облокотился рукой на спинку гостевого кресла. Вокруг него весь мир затих. Люциус не слышал, как доктор раздает указания медперсоналу, как его поддерживают за плечи, пытаясь усадить в кресло. Он застыл на месте. В голове не укладывалось, что его лучший друг умер. Что у него ничего не получилось. Перед его мысленным взором замелькал план: может, он ошибиться, может, сделал что-то не так. И как теперь это сказать Гермионе? Он же ей тогда обещал. Люциус очнулся уже сидящем в кресле. Флеминг упорно старался всунуть в его одеревеневшие пальцы стакан воды и таблетки. Не сопротивляясь Люциус выпил лекарство и спрятал лицо в руках.       – У мистера Снейпа были родственники? Я должен кому-то сообщить о его смерти?       Люциус поднял голову, и на его обычно спокойном лице Флеминг увидел боль.       – У него есть жена и дед. Я сам сообщу и займусь похоронами.       Люциус встал и, слегка пошатываясь, пошел обратно к машине. Он совершенно не знал, как об этом рассказать Гермионе.       – Алистер, где миссис Снейп?       – Еще не выходила из своей спальни, но поинтересовалась, как ваше самочувствие, и была крайне расстроена, что вы уехали после всего, что произошло в Министерстве.       Люциус кивнул и направился к лестнице. Каждый шаг ему давался тяжело, будто он поднимался на эшафот. Выдохнув, он постучал в дверь.       – Да?       – Это я. Я могу войти?       – Да.       Короткий ответ. Голос глухой, как-будто чужой. Люциус вздохнул и нажал на дверную ручку.       Гермиона сидела в углу комнаты, скрутившись в большом для нее мягком кресле со стаканом. Полупустая бутылка виски красноречиво говорила о содержании стакана. Сейчас она была без макияжа, и стало видно, насколько бледна ее кожа, даже скорее – сера, под глазами залегли тени, волосы собраны в нечесаный пучок на макушке. Из пижамы она еще не выбралась. На полу валялось какое-то письмо, а все зеркала в комнате разбиты. Его взгляд остановился на ее тонких пальцах и обручальном кольце.       – Гермиона, нам надо поговорить.       Люциус пододвинул к ней стул и сел напротив.       – О чем? Что нельзя так много пить? Так мне две недели это Алистер из-за двери вещал. За зеркала не переживай, я потом все восстановлю.       Гермиона потянулась куда-то позади себя, вероятно за палочкой, но Люциус ее остановил.       – Оставь.       Гермиона тут же снова откинулась на спинку.       – Ну, а что мне еще делать? У меня ничего не осталось. У меня даже нет его тела, чтобы похоронить, потому что его не нашли.       – Об этом я и хотел с тобой поговорить, Гермиона. Я знаю, где его… тело.       Ее взгляд впился в него и Люциус физически почувствовал боль.       – Он в клинике.       Люциус не мог снова сказать «тело». В глазах Гермионы он заметил огонек надежды.       – В морге.       Надежда в ее глазах быстро потухла, и свободной рукой Гермиона сжала подлокотник кресла.       – Как он там оказался?       Каждое слово она произносила медленно, будто ей приходилось прилагать невероятные усилия для того, чтобы произнести их.       – Я его туда перенес, надеясь спасти, – видя непонимание в ее глазах, Люциус продолжил: – Альбус незадолго до своей смерти рассказал мне, где и как может погибнуть Северус, и попросил попытаться его спасти, – о том, что они слишком долго возились возле него, Люциус умолчал, – как только вы ушли, я его перенес в больницу. Я не знал получилось ли у меня, поэтому первым делом поехал сегодня утром туда, чтобы узнать… Он умер в ту же ночь, не приходя в сознание… Прости.       Гермиона закрыла глаза, и из-под ресниц сбежала одинокая слеза. Ее руки стало слегка потряхивать. Люциус нагнулся и отобрал стакан, который бы вот-вот просто выскользнул из ее слабых пальцев.       – Тебе не за что просить прощения, Люциус. Я знаю, ты сделал все, что мог. Я хочу его видеть.       Люциус с сомнением посмотрел на Гермиону.       – Думаю, сейчас ты не готова. Я займусь похоронами и…       – Разве к этому можно быть готовым? Я четыре года к этому готовилась и оказалась совершенно не готовой. Не думаю, что день-неделя-месяц подготовит к такому.       Люциус с беспокойством вглядывался в ее лицо. Было в ее взгляде что-то такое…       – Люциус, пожалуйста.       Он вздохнул, кивнул и встал.       – Я подожду тебя внизу.       На сборы ей понадобилось немного времени. Гермиона быстро умылась, расчесала волосы и завязала в простой хвост. Вытащила из шкафа обычные черные брюки и такого же цвета водолазку с высоким воротом. Надела туфли, взяла сумочку, палочку и вышла из спальни.       Черная одежда еще больше подчеркнула ее бледность и даже болезненную худобу. Люциус был не уверен, что поступает правильно, но он не мог ей отказать в этой просьбе. Заставлять ее завтракать было бесполезно, но он все же напомнил о еде, на что получил категоричный отказ. Люциус устало потер переносицу, встал с дивана, и они покинули дом. Алистер только сочувствующе смотрел им в спины.       Сначала в машине они ехали молча. Гермиона отвернулась к окну, но ее невидящий взгляд даже не замечал мелькающие городские пейзажи. Все ее внимание было в мыслях и монотонном прокручивании обручального кольца. Гермиона остановилась, только когда почувствовала, как теплая рука Люциуса накрыла ее холодные пальцы. Она посмотрела на него взглядом побитой собаки. Люциус даже не ожидал, что Гермиона заговорит.       – Расскажи мне, как вы жили, Люциус. Расскажи, как жил Северус.       Люциус оценивающе посмотрел на Гермиону, обдумывая, что ей говорить, а что не стоит. Начав рассказ, он старался подбирать нужные слова.       – Северус выживал, Гермиона. Первые месяцы были очень сложные, и мы тогда сильно за него переживали. Мне пришлось его вытаскивать из таких мест, кхм, про которые в приличном обществе даже не говорят. Позже подключился Альбус, сыграв на его чувстве мести за тебя. Десять лет он жил с... болью, которая сводила его с ума, а он – сводил с ума уже меня. А затем он увидел девочку в Распределяющей шляпе, так похожую на тебя, и мы узнали от Альбуса, что это ты. Для Северуса начался очередной круг. Мы за тебя очень волновались. Будучи подругой Поттера, ты всегда была в опасности, а Северусу надо было придерживаться легенды последней сволочи слизеринских подземелий.       Люциус грустно улыбнулся краешком губ.       – Альбус все время манипулировал нами, выдавая информацию по крупице. А потом все завертелось. Вы бегали по лесам от егерей. Северусу нужно было и вас вести по нужному следу, и постараться самому не попасться. Мало нам было стукачей Волдеморта, так еще свои козни строили. Особенно эта кошка старая МакГонагалл под ногами крутилась постоянно. Когда вас поймали и тебя пытали… и я не мог помочь… Хорошо, Северуса тогда не было в Мэноре, думаю, он бы не выдержал. Даже боюсь представить, если бы Гвенни не успела. Так что «весело» мы жили.       – Гвенни?       – Да. Это она к вам Добби направила, потому что сама не могла показываться тебе на глаза. Северус запретил ей к тебе приближаться, пока ты «не вернешься».       Пришло время рассказать самое трудное.       – Мы предполагали, что с неугодными скорее всего Волдеморт как всегда использует змею, и мы всегда носили с собой противоядие именно от ее яда, тем более, что на Уизли оно сработало как надо. Но мы не учли, что он порежет сонную артерию… Как только вы ушли, я накачал его необходимыми зельями, наложил чары, перевязал рану и перенес в больницу. Потом вернулся назад, где меня и поймал Уизли.       – Вы... злились на меня, когда узнали?       Говоря «вы» Люциус понимал, что Гермиона имела ввиду Северуса.       – Скорее на Альбуса, что он целых десять лет молчал, позволяя нам думать, что ты умерла. Мы понимали, что ты не могла рассказать. И не потому, что не доверяла, а потому, что нельзя. Но твое второе пришествие в наши жизни заставило нас понервничать. Вы с Поттером вечно лезли куда не надо. Самые умные и бессмертные. К концу вашего шестого года мы с Северусом успокоительное пили в дозах для кентавров.       – Не похоже, чтобы меня кто-то помнил.       – Ну потому что я наложил на твою личность чары секретности. Но ты заставила нас понервничать, когда попыталась взломать их. О тебе помнили только я, Северус и Альбус.       – Так это из-за нас ты тогда в Министерстве попался? Ты никогда не страдал косоглазием, но ни одно твое заклятие в Отделе тайн в нас не попало. Предсказание не случайно разбилось?       – У каждого была своя роль на шахматной доске. Северусу нужно было привести Гарри к мечу и потом заставить сделать то, что надо, но после смерти Альбуса того сложно было заставить поверить в его светлые намерения. При первой возможности Гарри бы кинулся махать палочкой. Пришлось надеяться на юношеский романтизм и его любовь к родителям. Необходимо было что-то придумать, чтобы как-то выманить его к озеру. Не мог же Северус вам меч в палатку принести. Он вспомнил, как ты отреагировала на патронус Лили.       – Меня тогда очень удивила лиса. Мы всегда думали, что ее патронус – лань. Это было так романтично. Но я не помню, откуда пошла эта уверенность.       – Всегда оставалась вероятность, что Гарри не поведется. Но все получилось. Он пошел за патронусом к мечу Гриффиндора, и потом уже не сомневался в воспоминаниях, которые Северус ему передал. Остальное было делом техники, оставалось склеить разные кусочки в нужную картинку.       Гермиона попыталась вспомнить содержание того самого воспоминания. Эпизоды из детства, разговор с Альбусом о защите Лили, школа, задание Альбуса убить его и, когда наступит время, вывести Гарри на решающую битву с Волдемортом, поцелуй и объятия влюбленных, руины дома в Годриковой лощине, разговор с Альбусом семилетней давности, чувство вины, патронус, мертвое тело Лили в руках Северуса.       – А так как на твою личность и все, что с тобой связано было наложены чары, то вы бы не увидели, с кем там Северус целовался на самом деле… Северус с мертвой Лили на руках, патронус и поцелуй стопроцентно встали в ряд в голове Гарри, и в суматохе он не понял, что это две разные женщины.       Люциус сильнее сжал холодные пальцы Гермионы.       – Он любил тебя. Всегда.       Машина заехала на территорию частной клиники и остановилась перед центральным входом. Люциус вышел из машины и подал руку Гермионе, помогая выйти.       К ним навстречу уже спешил доктор Флеминг, на ходу рассматривая девушку рядом с Люциусом. Он уже понял, кто это. Это выражение лица за свою практику он видел слишком часто.       – Добрый день, лорд Холланд. Миссис Снейп?       Гермиона кивнула.       – Приношу свои соболезнования.       Гермиона еще раз молча кивнула и, опираясь на руку Люциуса, проследовала внутрь за Флемингом.       Коридор казался бесконечным. С каждым шагом к дверям с табличкой «Морг» ей было все тяжелее. Несмотря на яркий свет и белые стены, ей казалось, она идет по темному туннелю, где яркой лампочкой светится конечный пункт назначения. Ее дыхание стало напряженнее, что не укрылось от Люциуса. Он крепче сжал ее руку.       – Может, вернемся?       – Нет.       Тяжелые, широкие двери неприятно скрипнули, пропуская внутрь посетителей.       Все три стены были похожи на большие шкафы с отдельными ячейками. За каждой дверцей была чья-то закончившаяся жизнь. За одной из них лежал ее Северус. Сердце Гермионы забилось быстрее, пропуская удары.       Флеминг кивнул патологоанатому, и тот, кивнув в ответ, пошел к правой стене. Звук металлической защелки молотом отдавался в ее голове. Гермиона будто в замедленной съемке видела, как открывается дверь, выезжает поддон с телом, как она медленно подходит ближе, как ее ладонь касается ледяной щеки. Взгляд жадно всматривался в каждую черточку. Сейчас его лицо было расслаблено, морщина, которая раньше была не такой глубокой и по которой она любила проводить пальцами, разгладилась. Его тонкие пальцы, которые всегда ее завораживали и дарили море удовольствия. Она не слышала, как Флеминг говорил, что мистер Снейп не страдал, весь ее мир сейчас сузился до мертвого тела любимого человека. Ее пальцы прошлись по его волосам, таким мягким на ощупь, снова вернулись к лицу, прошлись по острым скулам, губам, которые с нежностью или страстью ее целовали… Она даже не поняла, как ее сознание начало затягивать в темноту, ноги стали ватными, и она начала оседать на пол. Как ее подхватили сильные руки, Гермиона уже не почувствовала.       Звуки возвращались медленно, как и зрение. Пришлось с десяток раз моргнуть, чтобы перед глазами появилась резкость и пропала серая пелена.       – Ну ты нас напугала.       Гермиона медленно повернула голову и увидела, что Люциус сидит рядом с кроватью, на которой она лежала. Она снова медленно повернула голову, чтобы посмотреть, где она находится. Это была уже обыкновенная палата. Гермиона снова посмотрела в серые глаза Люциуса, наполненные беспокойством. Потом отвела взгляд в сторону и увидела на штативе пакет с жидкостью. Скосив глаза вниз, она увидела, как тонкий шнур капельницы протянулся к ее вене.       – Не прощу себя, что согласился. Это слишком тяжело.       – Перестань, Люциус. Я должна была.       Ее голос был хриплым. Из-за заплетающегося языка слова произносились медленно. Хлопнула дверь, и в палату вошел Флеминг с картой.       – О, миссис Снейп, вы пришли в себя. Замечательно. Мы вам поставили капельницу, но не волнуйтесь, для ребенка она безопасна.       – Ребенка?       – Ребенка?       Люциус был удивлен не меньше Гермионы. Флеминг улыбнулся им обоим.       – Да. Срок, конечно , еще очень маленький, четыре недели, и вы могли по понятным причинам еще не знать об этом. Если я вам не нужен, то я вас пока покину. По показателям я не вижу причин держать вас в клинике. Вы сможете поехать домой, только если пообещаете, что выполните все мои рекомендации.       Вместо Гермионы Люциус заверил доктора, что проследит за этим лично. Пока доктор озвучивал, чего именно должна придерживаться Гермиона, она рефлекторно положила свободную руку на еще совершенно плоский живот. Вторую ее ладошку поддерживающе сжимал Люциус.       – Ах, да. Чуть не забыл.       Флеминг полез в карман халата и что-то достал.       – Это все личные вещи, ценности, которые были при мистере Снейпе.       Он протянул Гермионе прозрачный пакетик, в котором лежало одно обручальное кольцо.

***

      Гермиона хотела поехать в дом Альбуса на побережье, но Люциус запротестовал и привез к себе домой. Он дал обещание Флемингу, что присмотрит за ней. Тем более, что ей одной там делать. Вот отойдет немного, и он ее отпустит со спокойным сердцем. Вечером к ним домой пришел Грейг. За эти годы седины и морщин у него стало гораздо больше. В знакомых глазах плескалась такая же боль, как у нее. Люциус заранее рассказал ему всю историю, чтобы лишний раз не травмировать и так подорванное психическое равновесие Гермионы. Грейга порадовала новость, что у него будет правнук или правнучка, и предложил Гермионе переехать к нему, но она отказалась. Она пока не была готова вещать на весь мир, что она вдова Северуса Снейпа.       Конечно, весь магический мир уже знал, что Северус с Люциусом – преданные светлой стороне шпионы Дамблдора. Но Гермиона не хотела грязных сплетен о том, как он женился на своей студентке, которая еще и оказалась наследницей Альбуса Дамблдора. Они, конечно же, все равно будут, но не сейчас. Она была не готова. Как и не готова встретиться с друзьями. Для начала ей надо перестать злиться на Рона.       С дня на день из Франции на похороны должна была вернуться Нарцисса с Драко. Незадолго до этого Люциус побывал у них и все рассказал. Драко долго не мог поверить в рассказанное. Если бы его рука так не болела, он решил бы, что оказался в какой-то параллельной реальности под действием обезболивающих зелий. Когда они зашли в гостиную, перед ним и правда сидела повзрослевшая Гермиона, но ее вид конечно… Нарцисса выразила ей свои соболезнования и крепко обняла.

***

      Был уже глубокий вечер, когда в дверь на площади Гриммо, 12 постучали. Вернее, забарабанили. Когда Гарри открыл дверь, он крайне удивился, увидев у себя на пороге пьяного Драко Малфоя с початой – и явно не первой – бутылкой огневиски в руках.       – Малфой? Ты чего здесь делаешь? И как ты обошел охранные заклинания?!       – Не знаю, как обошел! Шел, шел, и вот – пришел. Поттер, мне надо выпить, а не с кем. Будь другом, а?       – А ты чего напился-то?       – А я тебе сейчас такое расскажу про своего отца и Гермиону, что ты сам напьешься. После этой фразы Гарри напрягся. Уже второй раз он слышит упоминание Люциуса Малфоя и Гермионы.       – Ну, проходи. Хотя меня уже мало чем можно удивить.       – Поверь, Гарри, ты удивишься. Я тебе даже больше скажу – ты будешь в шоке.       Немного пошатываясь, Драко прошел в дом.       Наполнив стаканы, Гарри подождал, пока Драко сделает первый глоток из своего стакана, и только после этого пригубил сам.       – Так вот, оказывается, что у отца кроме моей матери в далеком 1977 году была еще одна невеста, и звали ее Гермиона Грант. Я своими глазами видел копию брачного договора.       Гарри как раз делал глоток огневиски.       – И? Одинаковые имена. Что тут такого?       – Если бы! Это НАША Грейнджер, Поттер! Мне родители рассказали. Оказывается, в день Битвы она провалилась в прошлое, 1977 год, и прожила там четыре года!       Глаза Гарри увеличились в размерах, а брови взлетели вверх. Сейчас он напоминал удивленного филина в очках, если бы такие существовали в природе.       – Кстати, она хорошо знала и твоих родителей, и крестного, и вообще всех, потому что целый год с ними проучилась. Гермиона Грейнджер меняла нам с тобой подгузники и видела наши задницы, Гарри! Как с этим жить, а? Как ей в глаза смотреть?       Гарри не знал что ответить. Он вообще не мог ничего сказать. В голове было столько мыслей, и в тоже время – ни одной подходящей.       – О, и знаешь что? Жаль, что тут нет Уизли, он бы оценил весь трагизм ситуации. Гермиона от моего отца ушла… та-да-ммм.. к крестному! Вышла за него замуж и жила с ним три года!       – К-крестному?       – Поттер, у меня один крестный! Думаю, завтра-послезавтра эта новость будет во всех газетах. Ведь через неделю его похороны, на которых будет его вдова. Мерлин, Грейнджер видела мою задницу. Кстати. Я же фото принес.       Драко поставил стакан и полез в карман своего пиджака. Достав несколько колдографий, протянул их Гарри. Он взял протянутые снимки и перевёл на них взгляд.       С колдографий на него смотрели две молодые счастливые пары: Люциус с Нарциссой и Гермиона с улыбающимся Северусом Снейпом. Крошечный Драко лежал на руках у крестного и радостно дергал ручками и ножками. Другое фото было свадебным. Рядом с Дамблдором стояла Гермиона в длинном белом платье, волосы собраны в низкий пучок, голову украшает лаконичная тиара, ее за руку держит Северус в черном фраке, а рядом с ними Люциус Малфой и Лили Эванс. Все улыбаются и выглядят очень счастливыми.       Гарри внимательно посмотрел на Гермиону. Она не была похожа на девочку-подростка, которую он помнил. Она выглядела старше, и было в ней нечто неуловимое, что всегда отличало Драко Малфоя от всех остальных. То, что «шлифуется» годами.       Он отдал фотографии, снял очки и закрыл глаза ладонями. Теперь все встало на свои места. Понятно почему Гермиона, по словам Рона, была «странной».       – Это позор, Гарри. Я не переживу! Грейнджер могла стать моей матерью!       Гарри все еще не мог поверить в то, что услышал. Даже колдографии ему казались недостаточным доказательством… как такое возможно? Снова надев очки, он бросил взгляд на пустую бутылку.       – Драко, я, кажется, протрезвел, пойду принесу еще.       До Драко доносились удаляющиеся шаги и невнятный бубнеж, из которого он разобрал только «Гермиона и Малфой», «Гермиона и Снейп», «Мир сошел с ума». Драко не видел, как далеко Гарри пошел за спиртными напитками, поэтому повысил голос.       – И знаешь что Гарри? Твой крестный тоже за ней бегал, виды имел, но, похоже, ваша Грейнджер, предпочитает исключительно змей.       Мысли Драко быстро перескакивали с одного на другое, и, наконец, он добрался до нужной. На его лице появилась скорбь.       – Мой крестный погиб. И она теперь вдова.       Утром, а, скорее, уже это было в обед, Гарри с Драко проснулись в одной постели. Гарри ласково потрепал того по платиновым волосам.       – Драко, теперь не только Гермиона видела твою задницу. Как ты с этим будешь жить?       Драко сонно улыбнулся в ответ.       – Как-нибудь переживу.       – Тебя дома не потеряли?       – Им сейчас не до меня. Они заняты организацией похорон.       Был двенадцатый час, когда в дверь опять барабанили.       – Это уже становится традицией.       Гарри сонно потащился к входной двери, мысленно проклиная нежданного гостя. На пороге стоял пунцовый Рон и судорожно сжимал свежий выпуск «Пророка».       – ТЫ ЭТО ВИДЕЛ?!       – Рон, не ори. Люди ещё спят. Ты чего завелся с утра пораньше?       – Уже давно день, Гарри!       Рон зло ткнул в грудь Гарри газету и, не дожидаясь приглашения, зашел в дом.       – Мне надо выпить!       Проводив взглядом удаляющуюся спину другу, Гарри перевел взгляд на газету.       На первой полосе красовались несколько колдографий Северуса Снейпа и Гермионы, среди которых и снимки восемнадцатилетней давности.       Рядом с ними пестрили заголовки «Тайная свадьба века», «Наследница Альбуса Дамблдора».       Обернувшись в уже пустой коридор, Гарри тяжело вздохнул и закрыл дверь. Будет тяжело.       Когда он зашел в гостиную, Рон уже большими глотками глотал огневиски, будто тыквенный сок. Сейчас он напьется в дрова и станет совершенно невменяемый. Рону пить вообще противопоказано. Гарри подошёл и решительно забрал у друга почти пустой стакан.       – Тебе пока хватит. Садись. Теперь я тебе кое-что расскажу.       И Гарри рассказал Рону все, что вечером ему рассказал Драко, стараясь сглаживать острые углы. Рон сидел и тупо смотрел в одну точку, не моргая. Только тяжелое дыхание отличало его от статуи.       – Рон, ты понял, что я тебе только что рассказал?... Рон!       – Понял. Но Гермиона МОЯ!       – Рон, она не вещь, и сама решает с кем ей быть. Гермиона сделала свой выбор, а мы, как ее друзья, можем, вернее, – должны это принять. И прости друг, но она никогда и не была твоей.       Сегодня явно был не день Рональда Уизли. В гостиную вошел полностью одетый Драко, приглаживая мокрые волосы.       – Вы уже пьете с утра. Что за повод?       – Тот же, что и вчера. Кстати, вот и новость в газете.       Гарри кивнул Драко на помятый Пророк, который был ранее небрежно брошен на стол. Тот подошёл, взял газету и пробежался взглядом по строчкам.       Рон заторможено перевел взгляд на младшего Малфоя и стал снова покрываться красными пятнами.       – А он что здесь делает?!       – Тоже, что и ты. Пришел ко мне вчера с новостями и бутылкой огневиски. Кстати, Драко, если ты увидишь Гермиону, передай ей, что я хотел бы с ней поговорить о своих родителях. А сейчас, может, мы нормально позавтракаем?       – Я не буду есть за одним столом с Малфоем!       Рон нервно встал и покинул гостиную. Через несколько секунд они услышали как неестественно громко хлопнула входная дверь.       – Какой он у вас все-таки... нервный.       Драко перевел взгляд с пустого коридора на Гарри.       – Я бы с удовольствием выпил кофе.

***

      Иногда Гермиона могла зайти в кабинет к Люциусу и просила его что-нибудь рассказать из того, что было за эти семнадцать лет или могла сама задать интересующие ее вопросы. И, как бы Люциус не был занят, он всегда все откладывал, садился рядом с ней на диван, и они погружались в воспоминания.       – Люциус, все хотела тебя спросить, почему ты две недели терпел побои? Ты же мог или сказать, где я, или сказать, кто ты. Почему твои подчиненные тебя не вытащили?       – Потому что они хорошие подчиненные, точно исполняющие мои приказы. А почему не сказал… Информация «кто я» долгие годы оставалось засекреченной и которой в силу исполнения обязанностей владели считанные люди и, Гермиона, это так и должно оставаться. Такого рода информация не для ушей твоих малолетних друзей.       Гермиона кивнула, а Люциус продолжил.       – Так что, даже если бы я начал требовать Кингсли, вряд ли бы твой рыжий тугодумный друг его позвал. Да и в Министерстве еще были сторонники Волдеморта. Сказать, где ты, было равносильно тому, чтобы повесить на тебя мишень.       Люциус слабо улыбнулся. Гермиона старалась держаться, но он видел, как ей тяжело дается.       – Ты чего, Люциус?       – Да представил лицо Кингсли, когда мой заместитель ткнул его носом в «министерский портфель». Ознакомься он с делами сразу, как только занял пост исполняющего обязанности Министра – вообще бы ничего не было. Но он забил на обязанности и принимал поздравления. Вероятно, сейчас он места себе не находит. Он же руками Уизли бил меня по моей «чистокровной морде», а всем известно, какой я «злопамятный».       – А ты собираешься ему мстить?       – У меня для этого нет ни желания, ни свободного времени. Но уверен, какое-то время ему точно будет некомфортно в моем обществе. Твои угрозы тогда звучали очень впечатляюще. Ему достаточно. А то бедолагу хватит сердечный приступ, а мне потом снова ищи нового кандидата.       – Люциус, а как ты вообще оказался в невыразимцах? Лордам не принято работать. Мы раньше никогда не говорили об этом. Я приняла как должное, что это очередной стратегический план Альбуса.       – В данном случае это был не его план. Они увидели во мне потенциал, который могли бы использовать в своих целях, и обратились к Альбусу, чтобы он им посодействовал. Как они потом сказали, что уже несколько лет искали мага, способного активировать Арку. Собственно, именно они в большей степени приложили руку к моему поступлению в Академию. А там уже пошло по накатанной. Их цели совпали с моими взглядами. Помимо этого приходилось еще вести бизнес как магическом мире, так и магловском. Деньги сами на голову не падают. Не забывай про членство в Визенгамоте и магловском парламенте. Между этим всем – шпионаж за Волдемортом. А так да, официально я нигде не работаю, веду праздный образ жизни, плету интриги, лоббирую нужные вопросы, копаю ямы для оппонентов, давлю на Министерство. В моем случае с двух сторон. Я уже забыл, когда спал больше трех часов подряд.       – А со стороны и не скажешь, что ты вкалываешь, как домовой эльф.       Люциус натянуто улыбнулся и посмотрел на Гермиону долгим взглядом. Гермиона почувствовала себя немного неуютно.       – Ты хочешь о чем-то меня спросить, Люциус?       Немного помолчав, он мотнул головой.       – Как хорошо, что ты вернулась, Гермиона. Нам тебя очень не хватало.       Взгляд Люциуса медленно прошелся по ее лицу, на мгновение останавливаясь на некоторых чертах. Он хорошо умел себя контролировать, поэтому Гермиона так и не увидела в его глазах то, о чем он промолчал.       Неделя выдалась тяжелая. Гермиона ни физически, ни морально не была готова заниматься похоронами. Она и по дому-то передвигалась, как привидение. Большую часть времени она не покидала своей спальни. Заставить поесть ее могла только Гвенни. Пусть большая часть еды оказывалась просто размазанной по тарелке, но хотя бы понемногу Гермиона ела. Грейг тоже болезненно переносил потерю внука, поэтому организация похорон легла на плечи Люциуса. Ко всему этому в послевоенной хаосе надо было заниматься делами Отдела и еще выделить время, чтобы кое-кого вернуть в мир живых.

***

      Люциус нашел Сириуса на очередном тропическом острове. Видимо, после долгого проживания по соседству с дементорами у него развилась постоянная потребность в солнечном свете и тепле. Чем жарче, тем лучше. В одну из их встреч температура на улице перевалила за пятьдесят градусов, все люди старались найти свободный погреб, а этот ненормальный расположился снаружи под бамбуковым зонтиком и потягивал коктейль. Люциус, накладывая на себя охлаждающие чары, заметил, что Сириусу в аду точно будет зябко.       Сириус сидел в местном баре на берегу океана и пытался склеить симпатичную девушку. Судя по акценту, она была итальянкой, лет двадцати-двадцати пяти, не старше, и явно не против провести с ним время.       – Милая, прогуляйся пока.       Девушка недовольно смерила взглядом Люциуса с ног до головы, после чего вопросительно посмотрела на Сириуса. Не увидев в глазах несостоявшегося кавалера поддержки, девушка возмущенно фыркнула, вздернула подбородок и, гордо спрыгнув с барного стула, удалилась, виляя бедрами.       – Детка, я тебя позже найду! Люциус, где твои манеры? Такую девушку обидел.       Люциус ухмыльнулся и сел на освободившийся стул. Сразу же возле них материализовался бармен. Люциус выделялся на фоне остальных отдыхающих туристов и местных жителей. Оценив качество одежды нового клиента, бармен расплылся в самой приветливой улыбке, на которую был способен. Если он угодит гостю своего постояльца, хорошие чаевые обеспечены.       – Сириус, ты хоть помнишь ее имя?       Сириус неопределенно махнул рукой и закатил глаза.       – Ты зачем пришел, Люциус?       – Пакуй магнитики. Пора возвращаться.       Беззаботная маска слетела с лица Сириуса. С одной стороны, ему уже до чертиков надоело скрываться, а с другой… Сейчас у него внутри пробежал холодок беспокойства. Последняя битва. Возможно, многие погибли. Страх узнать среди жертв имена своих самых близких людей.       – Выходит, мы победили?       Люциус молча отсалютовал стаканом с местным напитком.       – Чтобы не пересказывать тебе, что и как произошло, кто погиб, кто выжил, я принес несколько выпусков Пророка.       Люциус расстегнул пиджак и вытащил из внутреннего кармана уменьшенную стопку газет, перевязанных лентой. Сириус взял ее и равнодушно засунул в накладной карман своих шорт. Обычно Сириус получал выпуски Пророка раз в несколько недель и потом при встрече расспрашивал Люциуса подробно о том, что его интересовало. В этот раз вместо газет появился сам Люциус. Значит, у него новости, к которым надо подготовить лично.       – Гарри?       – Жив.       – Ремус?       – Погиб.       Сириус закрыл глаза, стараясь совладать с нахлынувшими эмоциями. Ремус, Ремус. Только его жизнь наладилась, и вот… Все его лучшие друзья теперь мертвы. Сильно зажмурившись, Сириус поднял руку и двумя пальцами потер глаза. Мотнув головой, Сириус открыл глаза и сфокусировал взгляд на Люциусе.       – А… Гермиона?       Люциус с любопытством смотрел на Сириуса. Он знал, что тот так же, как и все, вспомнил Гермиону, и теперь ему было интересно, к каким выводам придёт Сириус.       – С ней все хорошо.       – Люциус… тебе не кажется, что… она сильно похожа на… другую Гермиону.       – Это она и есть.       – Но…       – Магия, мой дорогой родственник. Магия. Кстати, ты действительно дорогой, учитывая, во сколько мне обошлось твое содержание за эти годы.       Насладившись растерянностью Сириуса, Люциус все же решил вкратце рассказать, что произошло, чтобы у того было время все обдумать. Когда он сказал, что Петтигрю мог убить Гермиону, глаза Сириуса сверкнули животной яростью.       – Надеюсь, эту крысу удавили? Иначе я ему лично глотку перегрызу и…       – Не горячись. Ты опоздал. Петтигрю сдох, и смерть его была мучительной. И, опережая твой вопрос, – на этот раз он на сто процентов мертв.       – Почему тогда я ее не помнил? Невыразимцы свою руку приложили?       – Не без того. Когда мы поняли, кто это, Альбус обратился к ним за помощью, и в итоге о нашей Гермионе на время забыли все, кроме нескольких человек.       – И кто эти несколько?       – Альбус, Северус и я. Так решил… глава Отдела.       – Ясно.       Сириус забарабанил пальцами по стойке, обдумывая полученную информацию.       – Северус погиб в Битве, но у Гермионы будет его ребенок. Из прошлого она вернулась не одна.       На мгновение Сириус отвернулся от Люциуса, чтобы тот не видел выражения его лица. Сириус залпом выпил содержимое своего стакана и со стуком поставил его на стойку. Люциус внимательно следил за его реакцией, кончиками пальцев вращая стоящий на стойке стакан с нетронутым напитком. Лицо Люциуса можно было бы назвать бесстрастным, если бы не легкое сочувствие в глубине серых глаз.       Когда взволнованный и потрепанный Люциус появился на пороге у Северуса с просьбой помочь ему вытащить из задницы Сириуса Блэка, Северус хмыкнул и сказал, что у того отвратительное чувство юмора. Люциус стал быстро объяснять, что в Министерстве все пошло не по плану, вездесущий Поттер с друзьями влез в их идеальный план, но с Гермионой все хорошо. Под конец появился Альбус и отбил их у Волдеморта, но Сириус упал в Арку. Они должны спасти его, потому что, в конце-концов, все на одной стороне, более того Сириус – тайный шпион Альбуса, такая же пешка, как и они, и это именно он спас Гермиону от Авады. Так что в какой-то мере Северус обязан Сириусу. Люциус напомнил, что Гермиона любит Северуса, а не Сириуса, и не важно, что там чувствует к ней сам Сириус. Сейчас не время идти на поводу своей ревности или гнева. В общем, у них очень мало времени, скоро появятся авроры, чтобы арестовать напавших на Министерство Пожирателей.       Выведя из Арки раненного Сириуса, Люциус сразу заявил, что надеется, что все держат себя в руках. Северус с Сириусом смерили друг друга взглядами и молча кивнули друг другу. С того момента они больше не виделись. Когда Северус убивал Альбуса и становился для всех врагом номер один после Волдеморта, Сириус зажигал на Фиджи. Когда Северус бегал по холодному лесу с мечом Гриффиндора, стараясь не попасться егерям, Сириус грел бока на Гавайях. Когда они с Северусом готовились к решающей Битве, Сириус медитировал, кажется, на Окинава. Теперь же, когда Северус погиб, Сириус снова станет частью их жизни.

***

      Ее глаза казались ему знакомыми, но Сириус не мог вспомнить, почему. Периодически они всплывали в его памяти, но он решил, что действительно перегрелся, если у него появились недопустимые чувства к девочке-подростку. И вот несколько недель назад Сириус неожиданно понял, что подруга его крестника невероятно похожа на Гермиону, которую он любил. Он почти свернул себе мозг, пытаясь сложить пазл, но не мог понять, почему они были так похожи. По возрасту она подходила на дочь Гермионы, но у них с Северусом не было детей, а потом ее убили. Альбус говорил, что кроме него у нее не было родственников. И почему только сейчас он вспомнил о сходстве? Только когда Сириус поймал себя на мысли о том, что вообще забыл девушку, которую любил, безответная любовь к которой толкала его на безрассудные и необдуманные поступки, он понял, что не обошлось без магического вмешательства. Не мог он так просто взять и забыть ту, чьи черты он пытался найти в каждой девушке, с которой встречался.       В этот раз Сириус с нетерпением ждал визита Люциуса, чтобы расспросить его о Гермионе Грейнджер. Возможно, он со своими связями мог что-то знать и об этом.       Теперь Сириус знал. И эти знания не принесли облегчения.       Нет, новость о том, что Гермиона жива принесла невероятное облегчение, но то, что она никогда не будет с ним, причиняло боль. И все из-за той его роковой ошибки на выпускном, которая лишила его любого шанса.       Что на него тогда нашло, он до сих пор не мог объяснить. В его мозгу даже не возникло мысли, что за такое ему светит только Азкабан и счет от Малфоев. Алкоголь в купе с его генами, похоже, плохой советчик. С чего он решил, что это единственный шанс вынудить Гермиону принять его предложение?       Когда он наконец очнулся после магической дуэли, то почувствовал себя ничтожеством. Ведь Гермиона ему действительно нравилась. Каждый раз он жадно ловил любой ее взгляд и движение. Он тайно надеялся, что ее помолвка с Малфоем расторгнется и… Но у них все так далеко зашло, и ничто не предвещало разрыва. Они даже не замечали, как Снейп просто пожирал Гермиону взглядом, скрытым прядями спутанных волос. Сириус был уверен, что кто-кто, а Северус Снейп ему точно не соперник. И вот он узнает, что Дамблдор дал согласие на брак Гермионы со Снейпом. Он сам, своими руками, отдал свой шанс Нюниусу! Как же он злился на него и завидовал. Все это вместе с самобичеванием изматывало. Ещё и Регулус вляпался в это чистокровное дерьмо, проповедуемое Волдемортом.       Чтобы как-то отвлечься и сделать что-то хорошее в жизни, Сириус решил принять Метку. Надо было спасать брата. И тут на пороге их дома возник домашний эльф Дамблдора и передал, что хозяин хочет с ним встретиться.       Сириус решил, что сейчас последует расплата за его поступок, ведь как такового наказания Блэки не понесли. Но когда Дамблдор его встретил, то словом не обмолвился о происшествии на выпускном. Наоборот, много говорил о любви, прощении, семье. Сириус даже не заметил, как согласился стать его шпионом. Именно Сириус был тем, кто рассказал содержание предсказания об Избранном, чтобы заслужить доверие Волдеморта. Разве он мог предположить, что этим Избранным станет его крестник?       Несколько раз Сириус пытался подойти к Гермионе и извиниться, но она сторонилась его, прижимаясь к Снейпу, который теперь был ее мужем. Ему нужно отдать должное. Как бы Сириус к нему не относился, но Северус действительно ее любил, это было видно. Гермиона светилась от счастья. И Сириус смирился.       Вскоре участились нападения Пожирателей смерти. Когда Сириус увидел в доме Оливеров направленную на Гермиону палочку, его сердце пропустило удар. Он видел, что она не успеет отразить заклятие или увернуться, ведь за несколько секунд до этого ее хорошо приложило об стену. Сириус всегда, в любой битве старался находиться недалеко от нее. Он присматривал за ней.       31 октября 1981 года. Этот день поделил жизни многих на «до» и «после». Сириус тогда был в группе Пожирателей, направленных уничтожить семью Главы Аврората. Приказ поступил перед самым нападением и предупредить об атаке не успел. А потом две новости просто подкосили его. Джеймс с Лили убиты, Гермиона пропала и, скорее всего, тоже убита. Это была безумная ночь. Сириус тогда смог выследил Петтигрю, но эта крыса подставила его, инсценировав свою смерть. Авроры схватили его и бросили в камеру с Малфоем и Снейпом. Он плохо помнил, что творил. Слишком много потерь обрушилось на него. Суда над ним даже не было. Азкабан он так и не покинул. Двенадцать лет Сириус провел в маленькой сырой камере, каждый день мечтая сбежать и отомстить за друзей и Гермиону. В какой-то момент осталось желание отомстить только за друзей. Наконец, ему удалось сбежать. Знакомство с крестником и его друзьями. Хороший мальчик. Внешне похож на Джеймса, но характером пошел в Лили. Рыжий Уизли немного глуповат, но верный и добрый. Гермиона – бойкая девчонка и мозг их компании. Смелая. Не каждый решится прокатится на Гиппогрифе. Все-таки эти дети – шило в заднице. Полезли в Министерство, даже никому ничего не сказав. Пришлось идти спасать. Почти успели. Битва. Вспышки заклятий, его затягивает в Арку, и сознание отключается.       Когда Сириус открыл глаза, увидел, что сидит на самом краю Гленфиннана. С этого места открывался прекрасный пейзаж. Даже можно забыть, что внизу пропасть. Его всегда захватывал вид этого виадука и, проезжая на Хогвартс-Экспрессе, каждый раз он наслаждался им из окна.       Так вот как выглядит смерть. Интересно, если спрыгнуть вниз, можно ли умереть второй раз? Сириус закрыл глаза, прислушиваясь. Какая тишина вокруг.       – Если ты решил прыгнуть, то не советую.       Сириус дернулся от звука голоса и открыл глаза. Он никак не ожидал увидеть здесь Люциуса Малфоя. Он стоял рядом с бортиком, скрестив руки на груди. Обычно на его лице читалось сплошное высокомерие и презрение, но эта маска слетела. Сейчас Люциус был серьезным и сосредоточенным.       – Ты тоже умер, Люциус? Вот никак не думал, что вечность мы проведем вместе.       Люциус нетерпеливо махнул рукой.       – Ты ещё не умер, Сириус. А если точнее, не до конца умер. У нас мало времени.       – Я точно помню, как в меня попало заклятие, и я упал в Арку. Что еще это может быть, как не смерть?       – Сириус, давай ты не будешь сейчас забивать свой мозг наукой и магической природой работы артефактов. Прими как данность – ты еще жив. И я пришел за тобой, чтобы вытащить отсюда.       Бровь Сириуса удивленно изогнулась. И тут он все понял. Как потомок древнего рода темных магов, которого воспитывали будущим лордом, ему не надо было объяснять, что значит пройти через Арку.       – А ты полон сюрпризов, Люциус.       Люциус Малфой – невыразимец. Неожиданно. Но благотворительность не была добродетелью лорда Малфоя.       – Зачем тебе это, Люциус? Только не говори, что из родственных побуждений.       – И это тоже, Сириус. Ты – лорд Блэк, нравится тебе это или нет. И ты нужен Гарри.       Гарри! Почему-то Сириус совершенно забыл о нем. Он быстро развернулся на сто восемьдесят градусов и мягко спрыгнул с парапета рядом с Люциусом. Сириус недоверчиво прищурился и вплотную подошел к Люциусу.       – Что ты задумал? Я тебе нужен в качестве наживки, чтобы поймать его для Лорда?       Люциус улыбнулся только краешками рта.       – Сириус, успокойся. Наживка из тебя так себе, учитывая, что для всего мира ты умер. Мы на одной стороне. Я знаю, что ты шпион Альбуса. Как Северус. Как я.       – Ты еще и шпион Дамблдора?! Сегодня просто день открытий.       – Сириус, заткнись, и слушай! У меня действительно мало времени. Сейчас в Министерство прибудут авроры, и меня вместе с остальными Пожирателями арестуют и отправят в Азкабан на неопределенный срок. И вместо того, чтобы попрощаться с Нарциссой и Драко, я трачу время на тебя, уговаривая, как барышню! Как я сказал, мы на одной стороне и, когда все закончится, ты будешь нужен Гарри. Ты единственный, кто у него остался. Но тебе придется на несколько лет покинуть Англию для твоего же блага. Если ты уже понял, Альбус не святой, у него своя игра, и, если ты начнешь путать ему карты, – а ты будешь, – он тебя действительно уберет с дороги.       Сириус задумался. С методами Альбуса он был знаком, пожалуй, лучше всех. Его «забыли» в Азкабане на целых двенадцать лет. Наверное, только сейчас, с высоты виадука, Сириус увидел, что его действительно убрали с пути, чтобы не мешал.       Альбус его спокойно бросил пожизненно гнить в камере, получая для себя двойную выгоду. Создал достоверную легенду несправедливо осужденному, и Лорд заглотил наживку жажды мести, когда Сириус снова пришел к нему и плевался ядом в сторону Альбуса. Ну и убрал с дороги, чтобы проще было манипулировать Гарри. Пусть Сириус сумасшедший, но не позволил бы так рисковать ребенком. Сожительство с дементорами с точки зрения Альбуса было легким неудобством. Когда открылось то, что Петтигрю его подставил, Альбус сыграл душещипательное сожаление и толкнул речь, как он умеет, в стиле «мы отомстим, мы за ценой не постоим».       Но сейчас это не имело значения. Самое главное правило их мира, которое не нарушил бы даже такой бунтарь как он: если тебе серые плащи говорят что-то сделать, ты берешь и делаешь, не задавая вопросов.       Люциус стал терять терпение. Да и время было на исходе. Для живого человека было не очень хорошо слишком долго находиться по другую сторону Арки.       – Сириус, с Гарри все будет хорошо. Пошли. И, Сириус, надеюсь тебе не надо говорить, почему ты должен держать свои знания при себе?       Сириус кивнул, и Люциус облегченно выдохнул. Он развернулся и широкими быстрыми шагами пошел вдоль железнодорожной колеи. Сириус пошел следом.       – Постой, Люциус! Если ты можешь вывести обратно меня, может, можно вернуть Джеймса и Лили?       – Нет. Они действительно погибли. Их нельзя вернуть. И, Сириус, как ты помнишь, тебя серьезно ранили, так что, когда мы выйдем из Арки, рана снова откроется, но с ней тебе поможет Северус. Он ждет нас с другой стороны.       Так Сириус оказался далеко от туманного Альбиона. После того, как Северус накачал его зельями, Люциус оставил его на попечение французских Блэков и Малфоев. Все-таки серьезное ранение и пребывание по ту сторону Арки плохо отразились на его здоровье. Несколько месяцев Сириус потратил на выздоровление. Родственники держали его в курсе того, что происходило на родине. От них он узнал, что Люциус действительно в Азкабане.       У Сириуса теперь была новая личность, новый банковский счёт, новая волшебная палочка. Он мог делать все, что угодно. Он мог жить, наслаждаясь жизнью, чего был лишен целых двенадцать лет. Единственное условие – ни во что не вмешиваться и не пересекать границы Британии.       Через год Люциус появился первый раз. Затем он появлялся раз в два-три месяца. Иногда Люциус поручал ему задания. Что-то сделать. С кем-то встретиться. С каждым разом Люциус выглядел все более нервным и истощенным. В последний раз он предупредил, что они на финишной прямой. Если он больше не появится – значит, мертв. Попросил присмотреть за Нарциссой и Драко, если с ним что-то случиться.       И вот Люциус сегодня сидел рядом с ним. Живой. Они победили. Он может возвращаться.       Взгляд Сириуса упал на разбросанные по полу его номера выпуски Пророка. Списки погибших. Сердце снова сжалось от боли. Ремус, Нимфадора, Аластор… столько друзей и хороших людей погибло. Маленький Тедди остался сиротой, как когда-то Гарри. Большая статья на два разворота о том, что Люциус и Северус бесстрашные воины света. Информация об улучшении состояния здоровья героя магического мира Гарри Поттера. Награждение героев. Многих посмертно. Большая статья посвященная смерти Северуса Снейпа. В другой газете на первой полосе – колдография последней дуэли Гарри и Волдеморта. Тот момент, когда Лорд на глазах превращается в пепел. Автор исторического снимка неизвестен. И, конечно же, в пачке газет был подсунутый Люциусом выпуск с колдографиями Северуса и Гермионы.       Сириус закрыл глаза, стараясь унять все чувства и эмоции, которые сейчас раздирали его изнутри. Магия вихрем окутала его и через мгновение успокоилась. Пора.       Перед тем как постучать в дверь своего собственного дома, Сириус несколько минут простоял напротив, рассматривая его величественный фасад. Сколько всего видели эти стены. Здесь выросло не одно поколение его рода. Они любили и ненавидели. Ошибались и пытались все исправить. Столько старых тайн хранится под его крышей. И сколько новых еще появится.       Сириус сделал глубокий вдох, быстро взбежал по лестнице и уверенно постучал в дверь.

***

      Как насмешка, в день похорон стояла солнечная погода, столь редкая для Лондона. Хоронили Северуса в семейном склепе Принцев. Желающих попасть на церемонию было много, но Гермиона попросила Люциуса, чтобы пришли только те, кому он был дорог, кто его уважал или кого ценил он сам. Северус не любил лицемерия. Поэтому все неожиданно воспылавшие любовью к герою зеваки вместе с репортерами были оттеснены подальше. Единственным исключением стал Кингсли.       Грейг старался держаться, но в глазах стояли сдерживаемые слезы. Он пережил жену, дочь, внука. Это осознание еще сильнее давило на него, и он не знал, сможет ли выдержать еще потери. Он не хотел этого знать. Грейг всем весом опирался на трость, но продолжал стоять, упорно отказываясь присесть.       Гарри еще был слаб, но он не мог не поддержать подругу. Если не считать постановочного убийства, заказанного самим Дамблдором, Гарри всегда уважал Снейпа и восхищался его мастерством. Казалось, он должен был привыкнуть, что с таким мастером своего дела во всем всегда оказывалось второе дно его поступков, но почему-то с тем роковым убийством Гарри об этом забыл. И ему было очень стыдно. И он сожалел, что не может извиниться и сказать спасибо человеку, который все время защищал его. Драко стоял рядом с Гарри и, когда видел, что того иногда клонит в сторону, незаметно поддерживал, чтобы тот не упал, как старый шкаф. Сам Драко в это время раздумывал над тем, насколько непредсказуема жизнь. Когда первый шок и удивление прошли, ему искренне стало жаль Гермиону. Она даже не успела попрощаться, а крестный никогда не узнает, что у него будет ребенок. Они разминулись на минуты. Как же жизнь их всех потрепала. Ко всему прочему его родители решили официально развестись, но пока это не афишировалось. Все равно этот процесс долгий.       Рон так и не пришел, сославшись на то, что в их семье тоже есть погибшие, и он нужен родителям. Он погряз в своем выдуманном идеальном мире и детских обидах.       Из хогвартских был только Флитвик. Порывалась еще МакГонагалл, но ей тонко намекнули, что ее присутствие нежелательно. Этот маленький профессор всегда восхищался Северусом, и тот отвечал ему взаимностью, – в своей манере, конечно, но Флитвика он уважал. Недалеко от него стояли Люциус с Нарциссой. Для них Северус был не просто другом. Он был частью их семьи и человеком, защищавшим их сына до конца. Они никогда не смогут вернуть этот долг. Люциус постоянно мысленно возвращался в тот день, анализируя снова и снова, где он мог совершить ошибку. Его взгляд не отрывался от неестественно ровной спины Гермионы. Она казалась такой беззащитной, что ему хотелось ее обнять и оградить от всего этого.       Сегодня Гарри увидел Гермиону первый раз. За эти недели они так и не встретились. Одинокая хрупкая фигурка в черном перед лакированным гробом. Платье-пальто, туфли на шпильке, шляпка с вуалью, темные солнцезащитные очки, закрывающие половину лица, и волосы, уложенные в гладкий пучок, – все, чего раньше она не носила. Пусть Гермиона стояла с идеально ровной спиной, но чувствовалось, что это скорее привычка. Она молча принимала соболезнования, только кивая в ответ. И это было скорее по инерции. Единственный раз, когда Гермиона встрепенулась, был момент, когда к ней подошел Кингсли, принес соболезнования и протянул ей волшебную палочку Северуса, которую авроры нашли в Хижине. Ее пальцы жадно сомкнулись на древке, и из-под очков побежали дорожки слез, заблестевшие на солнце. Когда гроб стал медленно опускаться, Гермиона качнулась, и Люциус, который стоял ближе всех, быстро поддержал ее под локоть, не давая упасть.       Никто не заметил, как в отдалении от всех, спрятавшись в тени деревьев, стоял Сириус.       На следующий день после похорон Гермиона выразила желание переехать в дом на побережье. Люциус не хотел ее отпускать, но понимал, что у него нет прав удерживать Гермиону. Вела она себя относительно адекватно в сложившейся ситуации, поэтому Люциус с тяжелым сердцем кивнул, но дал указание Гвенни внимательно следить за хозяйкой и, если что, немедленно ему сообщать. И вот буквально на следующую ночь он проснулся от писка эльфа.       – Милорд, проснитесь!       Люциус только лег после своего ненормированного рабочего дня, как из царства Морфея его вытянул беспокойный голосок. Он тут же вскочил, выхватив из-под подушки палочку и уставился на Гвенни. На ее личике был испуг, она со всей силы тянула свои уши.       – Гвенни не справилась. Она с Ноа не может разбудить хозяйку. Плохая Гвенни! Плохая!       Люциус уже не слушал причитания эльфа и, как был в пижаме, так и взялся за маленькую ручку Гвенни, надеясь, что там не случилось ничего непоправимого. Через секунду он уже был рядом с кроватью Гермионы. Люциус бросил взгляд на тумбочку, где лежала палочка Северуса с кольцом и куча пустых блистеров. Он схватил один из них и прочитал название. Снотворное. Люциус приложил пальцы к ее шее, пытаясь нащупать пульс. Слабый. Очень слабый. Почти не ощущаемый.       – Она все это выпила?       В голосе Люциуса слышался неприкрытый испуг. Ноа и Гвенни кивнули.       – Черт! Что же ты наделала!       Люциус махнул палочкой, и на тумбочке появилась пару флаконов. Он быстро откупорил сразу несколько одним движением пальца и влил зелья Гермионе в рот. Отбросив пустые стекляшки в сторону, он начал поглаживать ее шею, чтобы жидкость попала внутрь. После чего начал трясти, заставляя проснуться. Не помогало. Люциус поднял с кровати ставшее пушинкой тело и понес в ванную. Включив душ на максимально холодную воду, он встал вместе с ней под струи воды.       – Давай же! Гермиона! Возвращайся! Не смей уходить, слышишь?!       Холодная вода пробирала его, но он даже не замечал этого. Он ждал малейшего движения, малейшей реакции Гермионы. И вот ее ресницы дрогнули и послышался слабый стон.       – Идиотка! Дура! Ты о ребенке подумала?       Послышался всхлип. Еще один. А потом по ванне разнесся вой. Гермиона рыдала, цепляясь за мокрую пижаму Люциуса. Все, что он сейчас мог, это крепко прижимать ее к себе, давая выплеснуть наружу накопившуюся внутри боль. Люциус сделал воду чуть теплее. Постояв так еще около минуты, он вынес Гермиону из душевой кабинки и поставил на пол. Не обращая внимания на мокрую футболку, которая сейчас просвечивалась и обтягивала ее тело, ничего не скрывая, он набросил на нее пушистое махровое полотенце, снова взял на руки и вынес из ванной. В камине уже горел огонь, предусмотрительно зажженный эльфами, и в комнате было тепло. Положив Гермиону на кровать, Люциус взял свою палочку, которую ранее бросил на тумбочку, и махнул ею. Они оба тут же стали сухими.       – Гвенни, приведи Уэбстера.       – Не надо…       – Я даже сейчас не хочу тебя слушать, Гермиона.       – Хорошо, милорд.       Гвенни тут же исчезла.       – О чем ты только думала, Гермиона?       В его глазах не было осуждения. Только беспокойство и что-то еще, но понять что, Гермиона не успела, потому что в центре комнаты появился Уэбстер, и они одновременно посмотрели на ночного гостя.       – Что-то последнее время я вас часто вижу, лорд Малфой.       Люциус только махнул рукой в сторону Гермионы.       – Она напилась магловского снотворного, но я влил в нее зелья и привел в чувство, а есть ли повреждения, я не знаю, – быстро сообщил лекарю Люциус.       Вот во взгляде Уэбстера Гермиона увидела осуждение, которое сразу же сменилось деловой серьезностью. Он посмотрел на количество пустых блистеров и вопросительно уставился на Люциуса. Тот подтверждающе кивнул. Колдомедик достал из рукава свою палочку и, хмурясь, провел ей над Гермионой.       – Ну?       – Скажите спасибо Мерлину. Обошлось. Ребенок не пострадал, но вот желудок придется теперь лечить.       Уэбстер открыл портфель и достал из своих бездонных запасов бутылочек десять, а вылетевшее перо под диктовку стало записывать что, когда и за чем принимать. Исписанный пергамент сложился вдвое и приземлился на тумбочку. После этого Уэбстер с шумом закрыл портфель и попрощался, спросив, может ли он воспользоваться камином.       Люциус с Гермионой остались одни. В спальне повисла тишина, нарушаемая треском поленьев.       – Я не знаю.       Люциус с удивлением посмотрел на Гермиону и, наконец, сел на край кровати.       – Я не знаю, что на меня нашло. Все было как в тумане. В голове постоянно крутилось, что мы не смогли попрощаться, что он умер, так и не увидев меня, не услышав, как я люблю его, не узнав, что у него будет ребенок, как он и хотел тогда.       Ее голос был тихим. В глаза Люциуса она не смотрела. Ей было стыдно.       – Я бы никогда не причинила вред ребенку, но в какой-то момент все стало настолько невыносимо. Я не знаю, как я буду жить без Северуса. Одна с ребенком.       – Ты не одна. У тебя есть друзья, у тебя есть семья. Я рядом и всегда тебе помогу.       Пока Гермиона гипнотизировала огонь в камине, Люциус не отводил от нее взгляда.

***

      С похорон прошло несколько месяцев. Гермиона так и осталась жить в доме на побережье. После того ужасного поступка, за который ей всегда будет стыдно перед своим ребенком, Гермиона взяла себя в руки. Ради этого крохи внутри нее.       Ее часто навещали Люциус, Гарри и Грейг. Иногда им даже удавалось ее куда-то вытянуть. Гермиона любила проводить время в саду. Он успокаивал ее воспоминаниями. Здесь Северус сделал ей предложение. Здесь они обменялись клятвами и стали семьей.       Гермионе захотелось побывать в доме Северуса в Коукворте, ведь, по словам Люциуса, именно туда он перенес все их вещи после ее смерти. Она предложила Гарри составить ей компанию, и он согласился. Там наконец они и смогли спокойно поговорить обо всем.       Дом встретил их мрачностью и какой-то зловещностью. Северус был прав, говоря, что это место притягивает к себе негатив. Несмотря на это, Гермионе хотелось прикоснуться к тем вещам, которые окружали его все эти годы. Здесь было очень много книг. Позже, вернувшись домой, она дала распоряжение Гвенни и Ноа перенести их в дом на побережье. Поднявшись на чердак, они увидели несколько стопок из больших коробок. Открыв некоторые из них Гермиона увидела вещи, которые они с Северусом вместе выбирали для их квартиры. Стопки фотографий, перевязанные лентой. Ее одежда. Они с Гарри устроились прямо там на пыльном полу, и Гермиона рассказывала ему истории, связанные с той или иной вещью. Гарри молча смотрел на подругу и видел, каким теплом светятся ее глаза от этих воспоминаний. Были там и школьные фотографии с Джеймсом, Лили и Сириусом. Их она сразу же протянула Гарри. От Люциуса Гермиона знала, что Сириус благодаря ему и Северусу жив, но тот пока не пытался к ней приближаться, чему она была только рада. Сириус жил на Гриммо, поэтому если Гермиона собиралась навестить Гарри, что бывало крайне редко, она заранее выясняла, будет ли тот дома. Гарри знал, что между ними что-то произошло в прошлом, но никогда не расспрашивал о подробностях.       Покидая дом Северуса, Гермиона забрала с собой все фотографии. За остальными отложенными вещами она позже отправила Гвенни.       Что касается Рона, то он был в своем репертуаре. Как всегда через несколько недель, все обдумав и переварив в своей голове, он пришел к выводу, что раз Снейп умер, значит Гермиона опять свободна, и он готов быть с ней вместе. Даже сделал благородный жест, предложив ей воспитывать вместе ее ребенка, что он так и быть закроет глаза на то, кто его отец. И Рон, конечно же, не понял, почему Гермиона выставила его за дверь. Сделав к ней еще несколько подходов и получив отказ, он сказал, что Гермиона стала такой же невыносимой снобкой, как и ее покойный муженек и Малфои, и, если ей не надо, то он не будет больше тратить на нее свое время. На этом их дороги разошлись. Наигравшись в аврора, Рон занялся семейным бизнесом с братом.       Нарцисса снова уехала во Францию, и Люциус, когда у него выдавался свободный вечер, приглашал Гермиону поужинать в Мэноре, а после они по несколько часов беседовали на разные темы. Например, сегодня речь зашла о Драко и Гарри.       – Люциус, а как ты вообще относишься к тому, что Драко последнее время пропадает в доме на площади Гриммо?       Люциус улыбнулся, сидя в кресле напротив Гермионы. Она по привычке садилась на диван, только сейчас ей уже было неудобно сидеть, поджав под себя ноги, поэтому она чаще на него просто полуложилась, облокотившись на одну из боковин.       – Никак. Я уже давно понял, куда ветер дует. Ты же видела, как они себя вели, особенно последние пару лет, и какие взгляды бросали друг на друга. После того, как Драко не выдал Поттера Беллатрикс, а тот спас его из Адского огня, это было уже вопросом времени, когда они сами поймут.       Гермиона задумалась, автоматически поглаживая уже достаточно заметный живот. Это сейчас, имея опыт и проанализировав прошлое, поступки этих двух идиотов, становилось все понятно. Старая Гермиона тоже ничего бы не заметила, пока бы ее не ткнули носом. А что она могла тогда понимать? Где она, а где чувства. Да и некогда ей было. Она была занята спасением Гарри и Рона. Гермиона понимающе улыбнулась Люциусу.       – Как же брачный контракт с Асторией Гринграсс?       – А что с ним? Бумага все стерпит. Сама знаешь, как неожиданно все может развернуться в любой момент.       – Это уж точно. Люциус, мне конечно неудобно спрашивать и это не мое дело, но что у вас с Нарциссой? Она надолго уехала?       Люциус задумался. Когда он ответил, голос его был спокоен.       – Она в Париже живет несколько лет. Мы уже давно в состоянии развода. Сейчас наконец дошли руки оформить все официально.       Бровь Гермионы вопросительно выгнулась в такой знакомой манере. Люциус печально улыбнулся.       – Нарцисса устала от всего этого. От моей работы, от высшей магии, от тайн и секретов. Наши отношения изжили себя, и семейная лодка пошла ко дну.       – Мне жаль, Люциус.       На лице Гермионы было написано искреннее сочувствие. Люциус только слегка мотнул головой.       – Это жизнь, Гермиона.       Послевоенная жизнь входила в привычную колею. Людей снова стало затягивать в обычную бытовую рутину. Пусть многие Пожиратели еще были на свободе, но процесс их поимки мог растянуться не на один год и даже десятилетие, а жизнь продолжалась здесь и сейчас.       Жизнь Кингсли тоже состояла из взлетов и падений. Конечно же, он не удивился тому, что в итоге проиграл выборы, и Министром магии стал Сириус Блэк. Расплата за мордобой Главы Отдела тайн. Пусть Люциус тогда не обмолвился и словом, но было понятно, что так просто он это не оставит. По взглядам, которые Люциус бросал на него, Кингсли понимал, что это все дело его рук, но доказательств не было. Если бы они и были, все равно никто не посмел бы ослушаться. Да и к новой кандидатуре было не подкопаться: невинно осужденный, шпион Дамблдора, член Ордена Феникса, погибший в битве с Пожирателями и чудом оказавшийся жив. Святее был только Гарри Поттер, убивший Волдеморта. Пусть Кингсли за эти месяцы привык к мягкому министерскому креслу, но все же был рад, что его нигде не закопали, как предупреждал Джонстон, который так и продолжил быть «на виду» вместо своего начальника. Более того, его оставили при Министерстве, и Кингсли продолжил быть посредником между магловским и магическим правительствами.       Благодаря стараниям Люциуса, Грейга избрали Верховным магом. Не то, чтобы он этого хотел. Если бы не история с Эйлин, Грейг давным давно бы им стал. Лорд Принц был первым претендентом, а Дамблдор – всего лишь вторым. Магический потенциал, чистота крови, да и репутация у него была на порядок выше, чем у Альбуса. После того, как дочь сбежала из дома, он закрылся в своем Мэноре на несколько десятилетий. А тут уж если Глава невыразимцев считает, что так необходимо – деваться некуда. С другой стороны, новые заботы позволили Грейгу немного отвлечься от смерти внука. Так что все получили, что хотели.       Жизнь Гермионы текла размеренно. Она вела закрытый образ жизни, иногда все же появляясь в обществе по просьбе Люциуса или Грейга. Она понимала, что не сможет полностью выпасть из жизни. Ее научили держать удар, несмотря ни на что. Никого не интересует, что творится у тебя в душе. Ты просто должен собраться и стоять с высоко поднятой головой, не показывая посторонним свои слабости.       Друзья навещали ее довольно часто, несмотря на свою занятость. Хотя Гермиона не особо понимала, чем они заняты. Гарри все еще восстанавливал подорванное здоровье и не спешил вносить вклад в магическое общество в виде полезных занятий типа работы в министерстве или еще где-либо. За свою жизнь он достаточно внес и мог позволить себе ничего не делать, учитывая, что как такового детства и юности у него не было. Родительского наследства ему хватило бы не на одну безбедную жизнь. Драко вообще мог нигде не работать. Негоже было сыну лорда перетруждать свои наманикюренные руки. Он в свое удовольствие играл в квиддич, который Гермиона работой не считала.       Сама Гермиона тоже не была стеснена в деньгах, поэтому она спокойно готовилась к рождению ребенка, изучая всю доступную литературу. Большую часть времени она проводила или в библиотеке, или, если погода позволяла, саду за чтением. Библиотека Альбуса казалась бесконечной, а теперь к ней еще добавилась личная коллекция Северуса. Его портрет в Хогвартсе так и не появился. Альбус объяснил это тем, что магия замка просто выполнила его просьбу. Сам же он частенько заглядывал в свой бывший дом, и они с Гермионой могли, как в старые времена, провести несколько часов за беседой. Он был искренне опечален, что им не удалось обхитрить судьбу, но они с Люциусом очень старались и сделали все, что могли. Гермиона на это только кивала и говорила, что понимает.       Особо интересные книги Гермиона читала вслух. Она была уверена, что ребенку это нравится. Гермиона скучала по Северусу, но его частичка была с ней, и это давало ей силы жить дальше. Когда малыш вел себя беспокойно, она начинала рассказывать ему истории про отца, и он тут же успокаивался. Гермиона действительно была не одна, и вся ее любовь сфокусировалась на их ребенке.       На день рождения ее гостиная превратилась в оранжерею. Часть букетов была от официальных лиц и семей, которых она давно знала, но первыми ее поздравили друзья. От Люциуса доставили охапку шикарных белых роз. Их аромат сразу же стал наполнять гостиную, расползаясь по ближайшим комнатам. Гарри с Драко послали ей корзину разноцветных хризантем. Смотрелось очень мило и красочно. Гермиона сразу поняла, чья это была идея. Драко бы выбрал что-то более экзотичное. От Грейга доставили бордовые розы и большую корзину с ее любимыми фруктами и сладостями. Сам Грейг сейчас выглядел и чувствовал себя намного лучше, чем пару месяцев назад. Наверное, ожидание правнука придавало ему сил. Пару раз в месяц Гермиона навещала его в Принц Мэноре, чему он был всегда рад. Грейг каждый раз напоминал, что если ей что-то понадобится, она всегда может к нему обратится.       Через пару месяцев Люциус вышел из камина в доме на побережье. В руках у него было две бутылки. В одной Гермиона опознала дорогой виски. Второй оказалась бутылка с гранатовым соком, который она пила на последних месяцах беременности в больших количествах. Гермиона уже даже не пыталась вставать навстречу: гости все равно подойдут раньше. Гермиона отложила книгу и с любопытством посмотрела на Люциуса. Он улыбался, но она видела наигранность в его мимике.       – Я пришел отметить свой развод. Теперь я официально холостяк.       Гермиона улыбнулась, наблюдая, как Люциус магией передвигает мебель в ее гостиной. На небольшой столик он поставил свою ношу, и сразу же рядом появились два стакана и тарелка с фруктами.       – Готовься отбиваться. Многие захотят утешить тебя в надежде заполучить навсегда.       – Я и так знаю, где меня утешат и искренне поддержат.       Люциус разлил по стаканам напитки, после чего отсалютовал Гермионе своим. Его теплый взгляд привычно скользнул по ней. Гермиону всегда это смущало, и в особенности – сейчас, когда она чувствовала себя бегемотом. Нельзя сказать, что из-за беременности она сильно располнела, но стала неповоротливой, медлительной, и у нее жутко отекали ноги и руки. Из-за этого ей давно пришлось снять кольцо, и сейчас она носила его на цепочке вместе с медальоном. Гермиона сразу выпила половину своего стакана.       – Как Драко это перенес?       Люциус сел в соседнее с Гермионой кресло.       – На удивление спокойно. Думаю, это влияние Гарри.       – Да, я тоже заметила, что он стал более уравновешенным, что ли. На днях они заходили ко мне в гости. Перемены на лицо.       Вот кто был действительно занят, так это Люциус, и Гермиона удивлялась как он находил время еще и на нее. Иногда ему удавалось даже вытянуть ее в ресторан или театр, или же он составлял ей компанию дома, развлекая смешными историями.       Друзья не давали Гермионе унывать, не позволяли чувствовать себя одинокой. К Рождеству Гермиона загрустила, и ей совершенно не хотелось наряжать елку. Она хотела, чтобы эти праздники прошли как можно быстрее. У нее перед глазами все время было воспоминание о том, как они с Северусом наряжали их первую совместную елку, и сердце щемило от утраты. Но у Гарри с Драко были свои планы на этот счет. Они притащили высокую пышную лесную красавицу и несколько больших коробок с украшениями. Сами они были одеты в смешные свитера с оленьими мордами. Гермиона отметила, что вещи были сделаны на заказ: олени имели какие-то детали или черты, напоминающие самих Гарри и Драко. Интересно, что Гарри пообещал Драко, дабы тот надел на себя этот шедевр. На все протесты Гермионы ее друзья начали с азартом наряжать елку, постепенно втягивая в этот процесс и ее. Когда вечером появился Люциус, он застал довольную своей работой компанию в новогодних колпаках с оленьими рожками. Они над чем-то смеялись, попивая горячее какао с печеньем. Внизу на полу уже стояли стопки красочных коробок с подарками разных размеров и форм. На Рождественский обед к ним пришел Грейг. Его коробки с подарками заняли внушительный угол под елкой.

***

      За несколько дней до нового года довольный Люциус вышел из камина в гостинной дома на побережье.       – Гермиона, у меня для тебя есть хорошая новость. Мы нашли наконец твоих родителей.       – Да? Где они были?       Глаза Гермионы заблестели от радости, и она подалась вперед, пытаясь встать. Люциус подошел ближе и помог подняться. Все-таки быть беременной – то еще испытание. Если бы не магия, она, наверное, ходила только в тапочках и ночнушке. Пока оденешься, обязательно какую-то мышцу потянешь, а обувь – это вообще отдельная тема.       – В Берлине.       – В Берлине? А как они там оказались? Я же их оставила в Австралии. Ладно, неважно. Как они? Очень хочу их увидеть.       – Это легко устроить. Я хотел уточнить у тебя, возвращать ли им память.       Гермиона задумалась. Не всех Пожирателей еще отловили. Те, кому удалось сбежать, сейчас прятались по миру и старались не светиться, но из мести могли навредить ее родителям. Умом Гермиона понимала, что это может быть опасно, но она по ним очень соскучилась. О своем поступке она никогда не жалела, ведь они остались живы, а это – самое главное. Ей так хотелось поделиться радостью, что у них будет внук. Они же семья.       – Да, я хочу вернуться в их жизнь. Хочу, чтобы у моего сына были любящие его бабушка с дедушкой. Когда это можно будет сделать?       Люциус видел в глазах Гермионы нетерпение. Он улыбнулся и пожал плечами.       – Как только захочешь.       – Уже хочу.       – Ну, тогда пошли.       Ее родители жили в небольшом одноэтажном доме пригорода Берлина. Перед домом, на засыпанной тонким слоем снега лужайке, новогодние скульптуры, на придомовой дорожке серебристый кроссовер. По верхушкам деревьев, выступающим за крышей, было понятно, что за домом сад. Сам дом выглядел довольно опрятным и уютным. На двери висел красочный венок. Все говорило о том, что ее родители не бедствовали. Гермиона с Люциусом подошли ближе и услышали, как за дверью над чем-то смеются.       – Готова? – Люциус внимательно всматривался в Гермиону, пытаясь уловить в ней сомнение.       Гермиона только кивнула и постучала в дверь.       Смех за дверью стих, и послышались приближающиеся шаги. Дверь открылась, и Гермиона увидела отца. Он не сильно постарел с того времени, когда она ушла из дома, но, конечно, ощущался дисбаланс с тем, каким он был молодым, когда Гермиона наблюдала за ними последние четыре года в прошлом.       – Кто там, Венделл?       – Пока не знаю, Джейн. Молодые люди еще не представились.       Мать подошла ближе и с любопытством смотрела на стоящих на их пороге: какая-то взволнованная беременная девушка и спокойный статный мужчина с необычной внешностью. На вид они не были торговыми представителями всякой ерунды. Брендовую одежду было видно за версту. Благодаря своим клиентам в клинике они научились определять уровень потенциального кошелька.       – Чем можем помочь?       Люциус незаметно вытащил кончик палочки и начал выводить символы, бормоча под нос непонятные Венделлу и Джейн слова. Со стороны просто казалось что мужчина эмоционально жестикулирует рукой.       Минуту ничего не происходило, после чего родители Гермионы синхронно моргнули. Гермиона видела, как в их глазах появлялось узнавание, радость, а потом удивление, когда они снова посмотрели на ее живот и затем – подозрительно – на Люциуса.       – Привет, мама, папа. Как я по вам соскучилась.       Гермиона подалась вперед и обняла их обоих.       – Может, мы все-таки зайдем внутрь? – подал голос Люциус. Соседи везде одинаковые. Вроде никого не видно, а уши и глаза из каждой щели.       – Конечно, проходите!       А дальше все пошло не так, как представляла Гермиона. Чем больше Гермиона рассказывала, тем больше они хмурились. А потом полился поток претензий. Оказывается, Гермиона не так хорошо знала своих родителей. Чем больше она слушала, тем сильнее была шокирована. В какой-то момент она стала слышать только обрывки фраз. «Как ты могла», «Лишила нас», «Никогда не прощу», “Это очередной муж?», «Пошла по рукам», «Чего теперь ты от нас хочешь»...       Люциус сначала не планировал вмешиваться, сидя на кухне с чашкой кофе. Но когда через открытую дверь увидел, что Гермиону стало трясти и она вот-вот расплачется, его терпение закончилось. Он со стуком поставил чашку на блюдце. Громкий звук заставил ее родителей обернуться. Люциус встал и зашел в комнату.       – Прошу сбавить тон, мистер и миссис Грейнджер. Если вы не понимаете, что ваша дочь спасла вам жизнь, то я, как бывший Пожиратель, могу вас заверить: перед тем, как убить, вас бы пытали, а потом отдали на растерзание оборотням, а там уже и хоронить было бы нечего. Это во-первых. Во-вторых, вы, как медицинские работники, должны понимать, что Гермионе вредны любые волнения. Если вы желаете снова быть в неведении, это можно быстро исправить.       – А вы, мистер Малфой, так кажется? Вы здесь никто, и это наше семейное дело. Мы обойдемся без ваших советов, как нам разговаривать со своей дочерью, – отец Гермионы даже покраснел от возмущения. – Гермиона, как ты вообще могла привести этого человека к нам в дом?!       – Хватит! – Гермиона неуклюже поднялась со стула, и родители повернулись в ее сторону. – Мы уходим.       Гермиона взяла свое пальто и направилась к двери, даже не оборачиваясь к застывшим в гостиной родителям. Люциус развернулся и двинулся следом.       Как только они оказались дома, Люциус вызвал Уэбстера, потому что мало того, что Гермиону трясло, так еще стал тянуть низ живота. Только этого им не хватало. Уэбстер быстро провел диагностику, напоил зельями и прописал постельный режим. В идеале он хотел положить ее в Мунго, но Гермиона уперлась, сказав: какая разница, где лежать. Гвенни рядом. Если что, она позовет помощь.       Люциус хотел снова наложить на ее родителей Обливиэйт, но Гермиона решила оставить, как есть. В глубине души она надеялась, что они остынут и поймут ее поступок, но шли дни, а они ей так и не написали.

***

      Роды начались ночью, чуть раньше срока. Увидев, что отошли воды, Гермиона одновременно испугалась и удивилась. Она знала, что так и должно быть, но по понятным причинам ее пугало то, как она это все выдержит. Северуса не будет рядом, он не подержит ее за руку, пока она будет рожать их ребенка. Да, она была не первая и не последняя рожающая женщина, но лично она-то это делала впервые. Ко всему этому до срока было несколько недель, и она беспокоилась за малыша. Гермиона позвала Гвенни, и та немедленно перенесла ее в Мунго, после чего поспешила с этой новостью на Гриммо, в Малфой и Принц Мэнор. Совсем скоро в коридоре больницы уже стояли сонные Гарри с Драко, Грейг и еще даже не ложившийся Люциус. На палату были наложены заглушающие чары, поэтому мужчины несколько часов в полной тишине меряли шагами длинный коридор, сталкиваясь друг с другом на середине. В какой-то момент Драко, сидевший на подоконнике, сказал, что у него уже голова кружится от их хождений, за что получил три недовольных взгляда. Никого из них не удивило, что ребенок появился на свет девятого января. Мальчик уже сейчас был похож на Северуса. У него были его черты лица, темно-серые глазки, что говорило о том, что они будут скорее всего, как у отца, и черные волосики. Когда Гермиона впервые взяла сына на руки, то не могла на него насмотреться. Она коснулась кончиком пальца его нежной щечки, затем ладошки малыша, и он тут же обхватил ее палец своими крошечными пальчиками.       – Привет, Себастиан. Наконец-то мы познакомились. Я твоя мама и очень тебя люблю.       Она нагнулась и поцеловала сына в высокий лобик. Чуть позже он оказался на руках своего прадеда, который трепетно взял малыша и прижал к груди. Улыбка, с которой он смотрел на правнука, делала его лицо моложе. В глазах было столько радости и надежды, что на душе у Гермионы становилось светлее. В этот момент она готова была обнять весь мир. Дальше Себастиан оказался на руках крестного. Они с Люциусом долго гипнотизировали друг друга, после чего маленький крестник замахал своей маленькой ручкой, пытаясь схватить того за палец. Когда ему это удалось, он тут же успокоился. Взгляд Люциуса был настолько тёплым, что, когда Гермиона это увидела, ее губы растянулись в широкой счастливой улыбке, а глаза заслезились от переполнявших чувств. Она видела, что ее ребенок уже любим. Гарри с Драко выглядывали из-за Люциуса, с любопытной улыбкой рассматривая нового члена их семьи.       Гарри с пониманием отнесся в к том, что крестным стал Люциус. Это даже было естественно. То, что связывало этих двоих, вернее – уже троих, было чем-то большим. Тем более, что Люциус был лучшим другом Северуса.

***

      Когда Себастиану было несколько месяцев, Гермионе пришло странное письмо из магловского суда.       Гвенни появилась в разгар заседания Визенгамота. Люциус, находясь в тени колонны, видел, как эльфийка что-то прошептала Грейгу, и тот, нахмурившись, просто встал и покинул зал. Не к добру.       В доме на побережье они появились с разницей в тридцать секунд.       Люциус увидел, как Грейг читает какую-то бумагу, а Гермиона сидит бледная и не двигается.       – Что случилось, Грейг?       Люциус в пару шагов преодолел расстояние и уже стоял возле него.       – Вот посмотри, до чего додумались ее родители.       Люциус пробежал глазами по строчкам и не мог поверить. Ее родители решили через суд отобрать у Гермионы Себастиана, ссылаясь на то, что она безработная мать-одиночка, не способная хорошо позаботиться об их внуке. Первое заседание, где определится, пойдет ли дело дальше, назначено на двадцать пятое марта. Это через два дня.       Люциус удивленно уставился на Грейга. Они что, с ума сошли? Если бы не состояние Гермионы, то можно было бы посмеяться над этой глупостью. Отобрать маленького лорда, чистокровного мага у семьи? У самой уважаемой семьи, в которой прадед – лорд, глава Визенгамота, крестный – лорд и глава Отдела тайн, пусть даже это мало кто знал, Гермиона – вдова героя войны, да и сама награждена орденом Мерлина первой степени… Что касается «безработной» – ее финансовому состоянию позавидовали бы гоблины в Гринготтсе. Люциус перевел взгляд на мелко подрагивающие руки Гермионы. Он присел перед ней на корточки и посмотрел в глаза:стеклянные, наполненные ужасом и непониманием.       – Гермиона, успокойся. Еще, не дай Мерлин, молоко пропадет. Мы с Грейгом все решим, слышишь? – в его голосе сквозило беспокойство, и он легонько ее тряхнул за плечи. Гермиона сфокусировала на нем взгляд.       – Но, Люциус, как так можно? Они же мои родители… как можно у матери отнять ребенка…       – Почему мы не в зале заседаний, а в вашем кабинете, лорд Керр? – адвокат Грейнджеров был очень удивлен, что судья решил провести рассмотрение в своем кабинете.       – Так будет удобнее для всех, – судья поправил парик и очки.       Грейнджеры сидели в соседних креслах и нервничали. Джейн мяла ремешок своей сумочки, а Венделл тихо барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Скоро они снова увидят дочь, у которой они собирались отнять ее ребенка. Они были уверены в правильности своего поступка. Для его же блага. Зато он вырастет нормальным человеком, без всяких этих магических ужасов. Главное, оградить его от ее влияния. Они уже раз ошиблись, когда повелись на уговоры, дав магическому миру поглотить их дочь. Они не хотели такой жизни своему внуку. Когда-нибудь она их поймет. Они это делали для внука.       После ухода Гермионы они долго думали над ее словами, жизнью в целом и пришли к мнению, что это единственно правильное решение. Месяц назад они приехали в Лондон и узнали, что у них родился внук, и тогда они решились.       – Ну и где сторона ответчика? – адвокат старался показать себя очень важным человеком, ценящим свое и чужое время.       Дверь открылась, и все обернулись. В кабинет зашел Люциус, которого Грейджеры уже знали, и еще один представительный мужчина в возрасте. Дорогой костюм, длинные темные волосы с проседью, собранные в низкий хвост. На руках – перстень с каким-то гербом и золотые часы, стоимостью в целое состояние. Они решили, что это адвокат. Гермионы с ними не было.       Грейг подошел к сидящим в креслах родителям Гермионы и смерил их холодным взглядом черных глаз. Они даже не заметили, как их нетерпеливый адвокат неестественно замер, превратившись в живую статую.       – Добрый день, лорд Кинноулл. Извините, что пришлось вас побеспокоить по такому странному делу. Я сначала решил, что это какая-то шутка, когда увидел заявление, – судья смущенно опять поправил парик, – Добрый день, лорд Холланд.       Грейг снисходительно кивнул и сел в самостоятельно подвинувшееся кресло. Люциус кивнул судье и опустился в соседнее.       – Где Гермиона? – голос Джейн дрогнул.       – Миссис Снейп не будет, миссис Грейнджер.       – А вы кто? Ее адвокат?       – Нет. Я прадед Себастиана, которого вы, по непонятной мне причине, решили забрать из семьи.       Джейн посмотрела наконец на своего адвоката, который раньше не затыкался, а тут как воды в рот набрал.       – А что с ним?       – О, не беспокойтесь. С ним все в порядке, но пока что он ничего не слышит и не видит, – растягивая слова, пояснил Люциус. Он откинулся на спинку кресла и, сцепив пальцы в замок, наблюдал за ситуацией со стороны.       Венделл с Джейн переглянулись. Они никак не ожидали увидеть в магловском суде проявление магии. Их внимание привлек судья Керр.       – Итак, хотелось бы выслушать все стороны для соблюдения процесса. Еще раз прощу прощения, лорд Кинноулл. Мистер и миссис Грейнджер, вы можете предоставить суду доказательства, что условия проживания вашего внука в семье лорда Кинноулла, являются неудовлетворительными для ребенка?       – Лорда Кинноулла?       – Да. А вы не знали, что это одна из уважаемых семей Британии и что ваш внук является единственным наследником древнего рода? – брови судьи приподнялись выше оправы его очков.       Венделл сидел и смотрел на судью, часто моргая. Они с Джейн всегда думали, что магический и магловский мир – это совершенно две разные Британии, никак не пересекающиеся между собой. Не ожидали, что лорд Малфой и лорд Холланд, лорд Кинноулл и лорд Принц – это одни и те же люди.       – Что касается вашего обвинения, что ваша дочь безработная и не имеет достаточно финансовых средств. У вас есть доказательства? Насколько известно суду, миссис Снейп – одна из самых обеспеченных женщин Британии и может не работать несколько жизней, если бы имела возможность прожить столько.       Тут вклинился Грейг, который стал терять терпение. Его не радовала перспектива провести лишнее время с этими людьми.       – Мне бы хотелось знать истинную причину, почему родители могли так поступить со своей дочерью, тем более зная, что это может негативно сказаться на ее здоровье. Особенно сейчас. Вы можете говорить открыто, мистер Грейнджер. – видя, что отец Гермионы молчит, он обратился к Джейн. – Миссис Грейнджер?       Женщина заторможенно повернулась и посмотрела сначала на Люциуса, затем на Грейга.       – Мы хотим оградить внука от магии, чтобы он вырос нормальным человеком.       Все трое мужчин сдержанно рассмеялись. Она удивленно посмотрела на судью, Люциуса и Грейга.       – Сразу видно, что вы не общались с Дурслями. Тогда бы вы поняли бесперспективность своей затеи, – сказал Грейг.       – Это кто?       – Это родственники Гарри Поттера по линии матери, которые его воспитывали до одиннадцати лет и которые свято верили, что, если его оградить от магии, то она в нем пропадет. – Грейг в упор смотрел на Венделла и Джейн, и его взгляд прожигал их насквозь. – Хочу раз и навсегда прояснить этот вопрос. Магия или есть, или ее нет. Магию нельзя искоренить, подавить или выкорчевать. Это – неотъемлемая часть мага, как рука или нога, или даже уместнее будет сравнить с кровью. Я даже не говорю о том, что вы решили забрать ребенка из семьи лорда. Вы решили забрать у дочери, которая, кстати, хорошая мать, ее ребенка. Подумайте об этом на досуге. – Грейг отвернулся и посмотрел на судью. – Лорд Керр, надеюсь, мы закончили?       Судья тут же закивал как китайский болванчик. Вот его положение в этой ситуации было самым глупым. Вести дело главы Визенгамота о лишении его семьи прав на ребенка было каким-то сюрреализмом. Никто в здравом уме на такое бы не подписался, даже если бы там была тележка доказательств. А здесь их вообще не было. Это была самая уважаемая семья в их мире. Не говоря уже про влиятельного крестного ребенка. Да они за Гермиону Снейп порвут любого. Наконец-то этот цирк можно было сворачивать.       – Думаю, да. Суд не получил достаточно доказательств для открытия дела. Заседание закрыто.       Судья лорд Керр эффектно стукнул молотком, от звука которого адвокат дернулся и закрутил головой, но увидел уже только спины выходивших мужчин. Венделл и Джейн Грейнджер обреченно смотрели друг на друга. Они поняли, что потеряли не только внука, но и дочь.       Когда Грейг и Люциус вернулись, то застали в доме Гермионы Уэбстера и забеспокоились. Он сразу же их успокоил, что ничего страшного, просто у миссис Снейп немного поднялось давление, что неудивительно, но сейчас все в порядке. Сама Гермиона полулежала на диване и монотонно качала люльку с засыпающим Себастианом. Грейг заверил ее, что дело даже не открыли и никто не заберет у нее сына. Благодаря успокоительному Гермиона только слушала и безэмоционально кивала.       Через несколько дней Люциус сообщил ей, что ее родители вернулись в Берлин и спросил, что с ними делать. Может, все-таки стоит подумать о том, чтобы все же стереть им память? Ведь они эти годы спокойно жили в свое удовольствие, пусть бы и дальше наслаждались жизнью. Немного подумав, Гермиона ответила, что пусть все остается как есть. Она не будет больше принимать за них какие-либо решения, у нее есть, о ком заботиться. Больше она эту тему не поднимала.       Материнство Гермионе давалось с переменным успехом. Иногда ей казалось, что она все делает правильно и была счастлива, но когда сын плакал и она не могла его успокоить и понять, почему он капризничает – после череды бессонных ночей на нее накатывала истерика. Гермиона была уверена, что не справляется, что она плохая мать. Но эти моменты слабости быстро забывались, как только Себастиан улыбался ей своей еще беззубой улыбкой. Ее совершенно не удивило, что он рано начал держать головку, раньше положенного возраста встал на ножки в своей кроватке, сказал свои первые слова. Себастиану было восемь месяцев, когда он уже пытался ходить, но еще падал и заканчивал забег по-пластунски. Магия в нем уже проснулась, и, когда он злился, не получая желаемую игрушку, напоминал Северуса в свои лучшие преподавательские годы. Грейг с Люциусом его баловали сверх меры, за что Гермиона на них беззлобно ворчала. Ведь они поиграют с ним и уйдут, а ей потом неделю жить с этими последствиями. Гермиона читала Себастиану разные сказки, в том числе и магловские, но его любимыми историями стали история Хогвартса и рецепты простейших зелий. По характеру он был похож больше на Гермиону, но очень многое у него было и от Северуса. Без повода он капризничал редко, но если возмущение было по делу , то это происходило очень эмоционально и эффектно. Гарри смеялся и говорил, что просто ждет, как сейчас Себастиан со знакомой интонацией выдаст «минус десять баллов с Гриффиндора». Он с удовольствием соглашался посидеть с ним, когда Драко приносил малыша на Гриммо, пока Люциус вытягивал Гермиону из дома куда-то отвлечься от пеленок и ползунков.       Первое время для магов на Диагон Аллее было в диковинку видеть, как герой магической Британии Гарри Поттер прогуливается в сопровождении Драко Малфоя с детской люлькой в руках. Как бывшие заклятые враги оживленно о чем-то разговаривают и смеются, пока ребенок увлеченно играет с игрушечным зайчиком. Но со временем все привыкли к странной парочке. Позже они брали с собой еще и Тедди, который увлеченно крутил головой во все стороны, рассматривая проходящих мимо людей. Его цвет волос постоянно менялся, что вызывало заливистый смех Себастиана.

***

      – Люциус, ты долго собираешься просто смотреть издалека и ничего не делать?       Люциус удивленно посмотрел на Грейга. Последние дни осени выдались теплыми и солнечными. Они сидели в беседке попивая кофе, пока Гермиона, Гарри и Драко играли с Себастианом и Тедди на лужайке, гоняя магией вихри красно-желтых листьев.       – Что вы имеете ввиду?       – Ой, только не делай вид, что не понимаешь. Ты любишь Гермиону, и в этом нет ничего криминального. И будь добр, не оскорбляй мой интеллект, говоря, что относишься к ней по-дружески.       Люциус нахмурился и на секунду поджал губы. Ему не нравилось, что его застукали.       – Но Северус был моим другом.       – И моим внуком. Был. Он умер, Люциус. Жизнь идет. Уже прошло почти два года. Возможно, тебя мучает совесть и сомнения, все ли ты сделал тогда. Оставь это и живи дальше. Послушай старика и не упускай момент.       – И все же Гермиона его до сих пор любит.       – Гермиона еще слишком молода, и инфантильность ей не свойственна, чтобы она решила похоронить себя заживо. Ей просто нужно время, и она во всем разберется. Сейчас ее любовь и внимание сконцентрированы на Себастиане. Естественно, что она грустит, скучает, и Северус останется в ее сердце, но это не значит, что она не сможет любить тебя. Тем более, ей нужно только вспомнить это.       Грейг выразительно посмотрел на Люциуса.       Люциус несколько мгновений всматривался в его глаза, так похожие на глаза Северуса и Себастиана. Он пальцами потер лоб и снова посмотрел на Гермиону. Сейчас она высоко подняв голову, наблюдала за тем, как Гарри и Драко катают детей на метлах.       Двадцать лет назад он уже отказался от нее, выбрав карьеру. Нарциссу он тоже любил и всегда будет ей благодарен за Драко и те годы, которые они прожили вместе. Но Гермиона занимала особое место в его сердце, и он искренне радовался счастью друзей, не позволяя себе лишних мыслей. Ему оставалось лишь стоять в стороне и просто любоваться ею. Если все приняли все за чистую монету, то Северуса было сложно в этом обмануть, он видел его насквозь. И дело было даже не в легилименции. Они любили одну женщину и чувствовали это на подсознательном уровне. Несмотря на это, им удавалось держать хрупкий баланс и оставаться лучшими друзьями. Люциус как никто другой понимал чувства Северуса, когда все считали, что Гермиона погибла, но он не имел права так скорбеть. Он был всего лишь другом . У него были обязанности перед своей женой и сыном. Когда через десять лет в их жизни снова ворвалась маленькая Гермиона, Люциус с надеждой поспешил в свои архивы. За десять лет он дослужился до руководящей должности и был первым кандидатом на кресло главы Отдела. Проверив архивы, он нашел информацию о Гермионе Грейнджер. Почему-то его не удивило, что на деле стоял наивысший уровень секретности. Если бы необходимость проверить информацию возникла лет пять назад – у него не хватило бы полномочий не только вскрыть, но и найти папку, которая была опечатана лично его начальником. В деле было все. Кто она, откуда, ее новые документы на имя Гермионы Грант. Оказывается, ее документы Альбусу делал Отдел. Тогда понятно, почему все было так идеально и почему никто Гермиону подробно не расспрашивал про ее жизнь до появления в доме Альбуса. Изучив все документы, Люциус лично наложил очередное заклинание секретности на личность жены Северуса. Еще семь лет он безмолвно наблюдал за всем со стороны, поддерживая друга. Даже когда его собственный брак рассыпался как карточный домик из-за его больших игр, он все равно не мог ни на что рассчитывать. А потом Северус умер. Он действительно старался вернуть его Гермионе живым, но у него ничего не получилось. И Люциус чувствовал себя виноватым. Ему было больно видеть, как Гермиона страдает, и он поддерживал, как мог. Когда после похорон Гермиона напилась таблеток, пытаясь тихо покинуть этот мир, он пришел в ужас, увидев ее бледное лицо и неподвижное тело. Люциус не готов был снова ее потерять. Все, чего он хотел, так это чтобы его любимая женщина жила.       Он даже не надеялся на то, что Гермиона когда-нибудь ответит на его чувства. Люциус запрещал себе надеяться. Надежда разъела бы его душу, а с его работой ошибки непростительны. Он продолжал любить ее издалека, оставаясь всегда где-то поблизости, чтобы помочь с возникшей проблемой, поднять настроение и увидеть ее улыбку, побаловать цветами и подарками, чтобы услышать привычный смущенный протест в стиле «они прекрасны, Люциус, спасибо, очень красивые серьги, но я еще не сносила старые». Он видел, что за ней пытаются ухаживать другие мужчины, когда она появляется в свете, но Гермиона не обращала на них внимания и всегда возвращалась к сыну. Если бы они только знали, какие проклятья в их сторону крутились на языке внешне спокойного лорда Малфоя. Конечно же, после того как они с Нарциссой разошлись, у Люциуса были любовницы, не без этого, но о них мало кто знал.       Слова Грейга всколыхнули давно подавляемые желания. Люциус любил Гермиону. Он хотел ее.

***

      Пока вымотанный прогулкой Себастиан крепко спал на ее кровати, Гермиона решила принять ванную. Очень редко ей удавалось выделить для себя немного времени. Хорошо, что она была ведьмой, иначе бы она постоянно ела только холодную еду, запивая холодным чаем. Если бы вообще успевала поесть. Этот маленький человек требовал все ее внимание. Гермиона тихонько позвала Гвенни и попросила присмотреть, чтобы Себастиан не упал с кровати. Сняв свои украшения, она положила их в шкатулку и пошла в ванную. Как же приятно расслабляет горячая вода, а воздушная белоснежная пена своим тихим шипением убаюкивает. Кажется она даже задремала, потому что когда Гермиона открыла глаза, вода стала прохладной. Она поднялась и, кутаясь в большое мягкое полотенце, вылезла из ванной, продолжая промакивать стекающую по коже воду. Накинув теплый халат, Гермиона зашла в спальню и увидела следующую картину. Себастиан уже проснулся и сидел на середине кровати. Рядом с ним была открытая шкатулка. Сам же он смотрел в сторону приоткрытого окна и смеялся. Красивая бабочка сделала несколько кругов и вылетела в окно.       Странно. Сейчас точно не сезон для бабочек. Ладно, черт с ней. Шкатулка!       Гермиона кинулась к кровати и стала проверять содержимое лакированной коробочки. Не хватало двух украшений. Обручальных колец. Она испуганно посмотрела на Себастиана. Он продолжал ей улыбаться, явно довольный собой.       – Ты что, проглотил кольца?! О, Господи!       Гермиона уже потянула руки к ребёнку, чтобы как можно быстрее попасть в Мунго, но услышала тонкий голосок Гвенни.       – Нет, хозяйка Гермиона. Маленький хозяин не ел кольца. Гвенни следила. Он ими игрался, а потом зажал их в кулачок. Когда его пальчики разжались, там была бабочка, которая вылетела в окно, когда хозяйка Гермиона вышла из ванной.       Гермиона с ужасом уставилась на Гвенни.       – Он превратил кольца в бабочку, и она улетела?       – Да, хозяйка Гермиона. Гвенни что-то сделала не так?       Гвенни затряслась в ожидании наказания, хотя Гермиона никогда ее не наказывала.       Гермиона растерянно смотрела на улыбающегося Себастиана, окно, Гвенни, шкатулку и снова на сына. Их с Северусом сын только что уничтожил символ их любви, вернее, превратил его во что-то прекрасное и выпустил на волю?

***

      – Гермиона, у тебя все нормально? Ты последнее время какая-то задумчивая.       Люциус вытянул Гермиону прогуляться по магловскому Лондону, и сейчас они зашли в небольшой ресторанчик, чтобы отдохнуть после пешей прогулки. Гермиона перевела взгляд с прохожих на Люциуса. В его глазах читалось легкое беспокойство и любопытство.       – Ой, извини, – Гермиона улыбнулась ему, – просто задумалась. Тут на днях Себастиан игрался с нашими обручальными кольцами и уничтожил их.       – Уничтожил? – бровь Люциуса плавно поползла вверх. Он сразу заметил, что кольца на ее пальце снова не было. Если первый раз причина была понятна, то сейчас она вряд ли его сняла, потому что надоело. На цепочке его тоже не было.       – Ага. Превратил их в живую бабочку, которая улетела.       Люциус молчал, обдумывая ее слова, и, всматриваясь в нее, пытался понять, что Гермиона по этому поводу чувствует.       – И что ты по этому поводу… думаешь?       – Я даже не знаю, как на это реагировать. С одной стороны, они были вещественными символами нашей любви, тем более Северус все эти годы носил свое кольцо. С другой стороны, Себастиан – это воплощение этой любви, и ценнее ничего не может быть. Тем более, он превратил вещь в красивое живое создание… Мне грустно, что я их потеряла, но это не конец света.       – Похоже, Себастиан нас еще не раз удивит, – Люциус мягко улыбнулся.       – О, я в этом не сомневаюсь, – Гермиона ответила такой же улыбкой.       Их глаза на мгновение встретились, и повисла пауза. Чтобы это сейчас не было, оно было нарушено подошедшим официантом.       Последнее время мысли Гермионы крутились вокруг своих чувств и этой бабочки. Именно она заставила ее наконец заглянуть внутрь себя. Неужели это сигнал свыше, что пора отпустить Северуса?       Гермиона несколько недель назад стала ловить себя на том, что рассматривает Люциуса, пока он на нее не смотрит. Рассматривает не как друга, а как мужчину. Невольно она делала это и раньше, но неожиданно осознала, когда, пытаясь скрыть свое преступление, наткнулась на внимательный взгляд Грейга. К ее удивлению он только ласково улыбнулся. Почему-то она думала, что он будет недоволен тем, как быстро она стала забывать его внука. Ведь Северус ее любил все десять лет до того, как узнал, что она жива, а Гермиона даже два года не выдержала и уже… Она чувствовала себя предательницей. Ее раздирали вина и сомнения. Нет, конечно же, Северус все еще занимал место в ее сердце и всегда будет. Эти чувства были прекрасны, пусть и с толикой грусти, но они всегда будут с ней. Глядя на Себастиана, она видела продолжение их любви, и за него Гермиона всегда будет благодарна Магии.       Хотя надо отдать должное, другие мужчины ее не интересовали. Она видела их ухаживания и заигрывания, но только вежливо улыбалась и игнорировала их знаки внимания.       С каждым разом Гермиона с нетерпением ждала прихода Люциуса или его записки. Если она заранее знала, что он должен прийти, то долго прихорашивалась перед зеркалом. Ну как долго… столько, сколько ей мог это позволить Себастиан.       Но она не видела, чтобы Люциус был заинтересован в чём-то большем, чем дружба. Он был вежлив, учтив, отвлекал от рутины, помогал с Себастианом, баловал цветами и подарками и… все. Иногда ей казалось, что в его глазах она заметила какой-то проблеск, но списывала на игру света. Его глаза были вообще отдельной темой. Невероятные, они просто затягивали. Кто бы мог подумать, что у серого такой богатый спектр оттенков: от прозрачно-серебристого, как родниковая вода, до темно-серого, напоминающего грозовые тучи. Иногда в них можно было увидеть зимнее небо. Гермиона хорошо помнила, какие они, когда подернуты поволокой страсти. Приходилось постоянно контролировать себя, чтобы не утонуть в них, а то вот бы он удивился.       Гермионе казалось, что вот Люциус сделал жест, который можно было трактовать как нечто большее, но он тут же отшучивался или вёл себя как ни в чем не бывало. Гермиона учитывала специфику его работы, понимала, что Люциус хорошо владел своими эмоциями, поэтому она списывала все на собственное воображение и старалась с ним вести себя ровно. Она даже как-то попробовала проверить и при нем пару раз ответила собеседнику менее формально, чем следовало бы, улыбнулась приветливее, но Люциус остался спокойным, как цветок лотоса. Ни намека, что его это как-то задело. Да, конечно, окклюменция и прочие профессиональные штучки, но черт!       Пусть они были не чужими друг другу людьми, и у них уже когда-то были отношения, но... для Люциуса вообще двадцать лет прошло. Нужна она ему, конечно. Тем более, Северус был его другом, который умер менее двух лет назад. Он явно бы ее не понял.       Каждый раз, читая Пророк, она думала, что натолкнется на заметку о его пассии или пассиях. Люциус давно развелся и было понятно, что у него кто-то был. От этой мысли внутри что-то неприятно ворочалось, царапая душу когтями.       Его работа тоже заставляла ее поволноваться. В конце-концов, он был еще и ее другом. Иногда он мог несколько дней не давать о себе знать, а потом заваливался к ней домой и падал на диван, как когда-то после отработок. Эти воспоминания были теплыми, как уютный плед. Ей хотелось подойти и, как тогда, ласково потрепать по волосам. Но она только заваривала чай и приносила приготовленное Гвенни печенье.

***

      От Люциуса не было никаких новостей больше недели. Раньше такого никогда не было. Он или приходил сам, или присылал смешные записки и презенты. Гермиона написала сама несколько раз, но совы возвращались обратно, а мобильный не отвечал. Гермиона связалась с Драко, и тот сказал, что видел отца пару дней назад. Ее вопрос вызвал у него беспокойство, но она заверила, что все в порядке, она просто забыла, а он ведь говорил, что будет занят, а с Себастианом она все время забывает все на свете.       Значит, с ним все в порядке, с сыном он на связи, а ее, выходит, игнорирует? Внутри поднялся вихрь из обиды и ревности.       Бесцельно побродив по комнате еще минут сорок, Гермиона топнула ногой и пошла в гардеробную. Еще через три четверти часа она была полностью одета сама и нарядила Себастиан. Вместо мантии Гермиона набросила удлиненное пальто-кейп. Для начала надо было с кем-то оставить ребенка. Гермиона отправилась в Принц Мэнор и спросила, сможет ли Грейг несколько часов присмотреть за ним, а тот был только рад провести время с внуком. После этого она побывала в Малфой Мэноре и магловском доме Люциуса, но везде только развели руками. Не идти же ей к нему на работу. Или идти?       Но так просто ее все равно не пустят в самый закрытый отдел Министерства. Там вообще не предусмотрен прием граждан. Обычно они сами ходят по домам, если им надо. Даже ее слава героини войны и вдовы героя войны эти двери не откроют. А вот сам Министр или глава Визенгамота вполне мог бы ей эти двери придержать. Но для этого надо было обратится за помощью к Сириусу или Грейгу. Беспокоить последнего по таким вопросам ей было неудобно, тем более, что сейчас она «сбросила» на него Себастиана.       Гермиона сидела в машине и взвешивала все за и против. Водитель терпеливо ждал ее распоряжений. После того случая Сириус, как она и просила, всегда держался в стороне. Последние два года он даже уходил из дома, если в это время она должна была прийти на Гриммо. Гермиона прислушалась к себе. Былой ненависти, страха, презрения не было. Да, его пьяный поступок на выпускном был ужасен, но если так подумать, благодаря ему в тот вечер они с Северусом обрели друг друга. Сейчас Сириус – сорокалетний мужчина. И сейчас он единственный, кто может ей помочь найти эту павлинью задницу.       На Гриммо Сириуса не оказалось. Гарри был удивлён, что Гермиона изъявила желание его увидеть. Она сказала, что у нее возникли дела, в которых без Министра никак, и она потом все расскажет. Воспользовавшись камином, она вышла в Министерстве. Но оказалось, что теперь попасть к Министру было тоже заданием не из легких. Новая охрана пропускала исключительно по записи или личному приглашению господина Министра. В другое время Гермиона поаплодировала бы такому порядку, но не сегодня.       – А я еще раз вам повторяю, миссис Снейп, что здесь не проходной двор. Или запишитесь на прием, или предъявите приглашение. И да, я знаю все ваши заслуги перед родиной и семейные связи лучше своих собственных, можете не повторять. Могу вас записать на десятое число.       – Так это же в следующем месяца.       – Да. Вам подходит?       – Мне сейчас надо, а не в следующем месяце!       – Ничем не можем помочь.       Гермиона стала закипать. Ну не идти же все-таки к Грейгу.       – Гермиона?       Она повернулась и увидела перед собой Сириуса. Он с удивлением ее рассматривал.       – Ты… ко мне?       – Да. Есть одно важное дело, но меня не пропускают без записи или приглашения.       Сначала Гермиона немного замешкалась, но взяла себя в руки и открыто посмотрела ему в глаза.       – Считай, что оно у тебя есть, – Сириус махнул рукой и блокирующие проход чары тут же рассеялись.       Гермиона, гордо подняв голову, прошла мимо охраны. Сириус открыл дверь своего кабинета, пропуская ее вперед.       Сказать, что Сириус был в замешательстве, – ничего не сказать. Гермиона столько лет его сторонилась, а сегодня сама набивалась на встречу. Значит, произошло что-то важное. Не иначе, как сдохло последнее краснокнижное животное.       Предложив гостье присесть, Сириус обошёл стол и занял своё кресло. Гермиона сняла пальто, оставшись в шерстяном облегающем темно-синем платье. После родов бедра стали более округлыми, грудь на размер больше, при этом талия оставалась такой же тонкой. Ремешок добавлял изящности образу. Длинные волосы были уложены в низкий свободный пучок. Что же касается макияжа, то ярким акцентом стала красная помада.       Их разделял только его стол. Так близко они давно не находились. Сириус позволил себе слабость жадно рассматривать ее, пока она на него не смотрела. Но вот Гермиона села в кресло, и ее взгляд был направлен на него. Сириус взял свои мысли под контроль.       – Чем обязан? Признаюсь, твой визит меня удивил.       – Мне нужна твоя помощь, Сириус.       Правая бровь Сириуса удивленно поползла вверх.       – Надеюсь, мне не надо будет участвовать в жертвоприношении? В роли жертвы?       – Нет, конечно. Мне надо увидеться с Люциусом.       – И? Я каким боком к этому?       – Непосредственным. Я не могу попасть в Отдел тайн, а ты можешь. Конечно, я могла бы попытаться воспользоваться методом пятилетней давности, но, судя по вашей новой охране, мне и в дамскую комнату будет не пробиться без пропуска.       – А его что, задержал Отдел? Не знал. Вот это новость.       – Сириус, ну давай не будем. Мы оба прекрасно знаем, кто кого задерживает. И глава Отдела вряд ли будет сам себя задерживать.       Сириус нахмурился. Гермиона смотрела на него открытыми взглядом, в котором читалась решительность.       – Может, все-таки подумаешь о жертвоприношении?       Сириус попытался пошутить. Хотя он не отметал эту возможность, если Люциусу не понравится этот сюрприз. Он и так последнюю неделю был злой, как мантикора. Оказаться в роли жертвы Сириус мог на раз.       Гермиона раздраженно дернула головой.       – Сириус, я понимаю, ты удивлён моим приходом, и мою просьбу считаешь неуместной после того, что… мы не общались столько лет. – Гермиона стала подниматься. – Наверное, ты прав, я зря пришла к тебе, и надо было идти к Грейгу. Извини, что побеспокоила.       – Да подожди, Гермиона.       Гермиона снова села.       – Что-то с Себастианом?       – Нет, слава Мерлину. С ним все хорошо.       – Ну, а что тебе тогда мешает просто посидеть дома и подождать?       – Я ждала, и мне надоело.       Гермиона посмотрела на каминные часы.       – А что случилось-то, что ты пришла сюда?       – Неважно. Так ты поможешь или как?       Сириус вздохнул, подошел к камину и бросил горсть порошка.       – Джонстон, будь добр, загляни ко мне в кабинет.       Через минуту из камина вышел мужчина средних лет в серой мантии, бросил безэмоциональный взгляд на Гермиону и вопросительно посмотрел на Сириуса.       – Где он?       Перед тем как ответить Сириусу, Джонстон еще раз посмотрел на Гермиону.       – Все там же. Ждем.       – Ну, тогда присаживайся. Составь нам компанию. Думаю, тебе миссис Снейп представлять не надо. Гермиона, это мистер Джонстон.       – Очень приятно, мистер Джонстон, – Гермиона сдержанно улыбнулась, – сегодня неплохая погода, не находите?       Люциус шел по коридору Министерства, пытаясь найти внутри себя комплект запасных батареек. Две недели были одним сплошным бесконечным днём. К его личным переживаниям, которые всколыхнул своими словами Грейг, добавилось еще и это. Ну почему воины заканчиваются, а идиоты бесконечны. За эти дни он устал морально и физически. В какой-то момент он понял, что с Гермионой его понесло слишком быстро. Он испугался, что она ещё к этому не готова, и он своей спешкой все испортит. У него был наглядный пример с Сириусом. Люциус не видел в ее поведении каких-то изменений. Гермиона вела себя с ним как с другом и все переводила в шутку. Его знаки внимания стали менее дружеские, и, когда он, забывшись, чуть не поцеловал ее, то понял, что надо отстраниться и охладить голову. А тут ещё идиоты вскрыли древние артефакты, и его личные проблемы отошли на задний план.       Секретарь Джонстона сказал, что тот в кабинете Министра. Замечательно, не придется повторять дважды. Открыв дверь, Люциус взглядом наткнулся на знакомый силуэт. Увидеть ее здесь и в этой компании Люциус ожидал меньше всего. На столе стояли три полупустых стакана. Гермиона обернулась, и ее взор впился в него. Он знал, что выглядел сейчас так же паршиво, как и чувствовал. Он не помнил, когда спал последний раз, что уж говорить про трехдневную щетину и общий потрепанный вид. Люциус как ни в чем не бывало прошел к министерскому бару и плеснул в стакан виски.       – Что за кружок анонимных алкоголиков вы здесь устроили?       – Да вот тебя ждем, обсуждаем погоду и цены на квиддичные билеты, делимся историями молодости.       Сириус встал со своего места, делая вид, что собирается снова наполнить свой стакан, но так и остался стоять возле бара.       – Как трогательно.       – Люциус, мне надо с тобой поговорить.       – Что-то с Себастианом? – Люциус обернулся и наконец посмотрел на Гермиону.       – Нет. Это по другому вопросу.       – Сейчас у меня нет времени, Гермиона. Давай в другой раз.       Люциус пошел к министерскому креслу, в которое с облегчением сел.       – И все же я прошу выделить мне пять минут.       Гермиона сидела напротив Люциуса и сверлила его взглядом, даже не собираясь сдаваться.       Сириус решил, что пора ему и Джонстону покинуть кабинет. Здесь назревал очередной эпицентр маленького апокалипсиса.       – Брайн, у меня есть к тебе одно дело, но для этого надо заглянуть в ваш архив.       Сириус уже был у открытой двери, поджидая пока заместитель Люциуса последует его примеру. Джонстон молча встал и вышел из кабинета. Когда дверь за ними закрылась, они молча посмотрели друг на друга, а потом на дверь. Сириус почти ласково похлопал ладонью по стене.       – Бедный мой кабинет. А я только недавно ремонт сделал, – увидев вопросительный взгляд невыразимца, пояснил: – Многовековые стены Хогвартса дрожали, когда эти двое выясняли отношения, что уж тогда говорить про этот шедевр современного строительства из говна и палок.       Джонстон сдержанно улыбнулся, кивнул, и они направились в его кабинет. Не стоять же под дверью.       Тем временем Люциус положил голову на лежащие на столе руки и закрыл глаза. Все, что он сейчас хотел, так это сдохнуть на пару дней и чтоб его никто не поднимал из гроба. Но Гермиона намека не поняла.       – Я хочу знать, почему ты меня две недели игнорировал.       Люциус поднял голову и удивленно посмотрел на Гермиону. Вот умела эта женщина выбрать удачное время для выяснения отношений. Талант.       – И ты пришла сюда, чтобы это выяснить?       Люциус откинулся на спинку кресла. Его взгляд ничего не выражал.       – Да, потому что все эти дни ты не отвечал на мои сообщения, я волновалась за тебя, а, оказывается, с Драко ты виделся. Я что-то сделала не так? Я же твой друг, и ты всегда можешь мне сказать все как есть.       – Дааа, ты замечательный друг.       – Да, я хороший друг. Поэтому я не понимаю, почему ты стал меня избегать.       – Мир крутится не только вокруг тебя, Гермиона.       В кабинете повисла тишина. Гермиона смотрела в глаза Люциуса, обдумывая его слова. Он видел, как растерянность сменяется обидой и раздражением.       – Замечательно! – Гермиона встала со своего места и начала ходить вдоль стола, эмоционально жестикулируя руками. – Я о нем беспокоюсь – мало ли что случилось, может, помощь нужна, бросаю сына, бегаю по всему Лондону, разыскивая, даже помощи у Сириуса попросила… – Гермиона запнулась, – Я, конечно, не рассчитывала быть центром твоей вселенной, куда уж мне, но думала, что что-то для тебя значу, а, оказывается, я для тебя вообще пустое место!       – Она думала! – в усталом голосе Люциуса слышались нотки сарказма. – Я счастлив. Можно от счастья я умру завтра?       Люциус тоже встал и подошел к Гермионе, практически нависая над ней.       – Чего ты от меня сейчас хочешь, Гермиона?       – Уже ничего. Ты как был павлиньей задницей, так и остался. Думаешь только о себе!       Она уже разворачивалась, чтобы взять своё пальто и убраться отсюда подальше, как ее схватили за руку. Гермиона с возмущением посмотрела на удерживающую руку, а потом на Люциуса. В гневе Гермиона была хороша. Глаза горят, румянец на щеках. Еще эта красная помада. Он уже себя узлом завязал, чтобы не ранить ее чувства, с тем артефактом чуть не сдох, чтобы мир не откатился к чертям собачьим, и, оказывается, он думает только о себе!       – Ах только о себе?!       Люциус прижал к себе Гермиону, впиваясь в ее губы жадным поцелуем. Ему уже было наплевать на последствия. Он был готов, что его оттолкнут и хорошо, если не заавадят. Люциус считал секунды блаженства, наслаждаясь ее губами. Но время шло, и его никто не отталкивал, а, наоборот, ее губы приоткрылись, впуская его язык. И тут его затянуло. Он не просто целовал, он ее пожирал как изголодавшийся путник. Он не мог насытиться. Чувствуя от Гермионы такой же ответный напор, он развернул ее к столу, прижав бедрами. Он уже не держал ее голову, и его руки метались по ее телу, прижимая и сжимая сильнее.       Пальцы Гермионы запутались в его волосах, и она выгнулась ему навстречу. Щетина царапала ей кожу, но она этого почти не чувствовала, зато прекрасно ощущала, как твердеет его член, и это ее еще больше заводило. Внутри все скручивалось, превращаясь в тугую пружину, низ живота знакомо тянуло, и это заставляло ее бедра двигаться ему навстречу, насколько это было возможным, будучи зажатой между столом и его телом.       Ее бедра терлись о его, и это сводило Люциуса с ума. Кислород в легких закончился, и ему пришлось оторваться от нее. Он, тяжело дыша, посмотрел на Гермиону. Ее вид сейчас казался ему самым прекрасным, что он видел. Она тоже тяжело дышала, не отводя от него затуманенного взгляда. Ее глаза казались черными от того, что радужки было практически не видно из-за расширившихся зрачков, красная помада вся размазана, губы припухли и приоткрыты. Платье немного съехало с плеч, потому что Люциус расстегнул часть молнии, чтобы добраться до ее кожи.       – Не хочешь спросить, что это было? – его голос был хриплым, глаза потемнели и блестели от неудовлетворенной страсти.       Гермиона улыбнулась и отрицательно покачала головой, понимая, на что Люциус намекает. Она подняла руку и коснулась его губ.       – Ты весь в помаде и похож на вампира, только что распотрошившего свою жертву.       Люциус улыбнулся.       – Ты бы себя видела.       Он нагнулся и коснулся легким поцелуем ее приоткрытых губ, но подумав, слегка прикусил нижнюю губу и, немного оттянув, отпустил. Гермиона запустила руки ему под пиджак, обнимая за талию.       – Где Себастиан? – прошептал Люциус, касаясь губами мочки ее уха.       – У Грейга, – Гермиона наклонила голову, давая доступ к шее и Люциус тут же проложил дорожку из поцелуев, после чего прикусил, а затем начал посасывать нежную кожу в ямочке у ключицы. Там точно будет засос. Если бы Люциус ее не обнимал, Гермиона уже бы давно лежала на министерском столе и тянула его на себя.       Когда Сириус вернулся в свой кабинет, там давно никого не было, только возле стола лежала потерянная шпилька для волос.       Люциус проснулся в пустой кровати. Гермионы не было. Он перевернулся и довольно потянулся. Все-таки еще один комплект батареек у него нашелся. Плотные шторы были задернуты, и было непонятно, который сейчас час. В спальне горели только свечи и огонь в камине.       – Ты уже проснулся?       Он повернул голову и увидел в дверях Гермиону. Она была в халате, и на ее лице играла улыбка. Она подошла к кровати и залезла на нее, подползая к нему ближе.       – Ты так крепко спал, но я все равно боялась тебя разбудить.       Люциус притянул ее к себе ближе, и теперь Гермиона лежала на нем.       – Где ты была? – его голос после сна был хриплым, вызывая в ее теле приятную дрожь.       – Ходила за Себастианом, потом укладывала его спать. Он долго не хотел засыпать, и мы прочитали две сказки.       – Сколько я спал? Который час?       – Почти пять часов. Сейчас начало двенадцатого.       – О, это почти рекорд.       – Да, кстати, Джонстон хотел тебя видеть, но я сказала, что если это не конец света, с которым такой специалист, как он, не может справится, то чтобы тебя не беспокоили как минимум до утра.       – А он что? – Люциус хохотнул.       – Ну, он у тебя особо неразговорчивый. Кивнул, извинился и исчез.       Пальцы Люциуса прошлись по ее лицу, шее, плечам, стаскивая халат.       – Убери чары. Хочу видеть тебя настоящей.       – Сейчас у меня тот еще видок. Не могла же я так пойти к Грейгу, – Гермиона засмеялась, но чары все же рассеялись. – Хотя когда я к нему пришла, мне кажется, он уже был в курсе, потому что настаивал, чтобы сегодня Себастиан остался у него, а я отдохнула. И взгляд у него был такой загадочный-загадочный. Вот ничего в нашем болоте нельзя скрыть.       Люциус слушал ее вполуха, жадно рассматривая результаты своих рук, вернее губ, дела. Кожа лица местами покраснела от прикосновений его щетины. Шея, плечи, грудь в ярких засосах и царапинах. Заметив его восхищенный взгляд, Гермиона улыбнулась еще шире.       – Что, красота?       – Не то слово.       Люциус приподнял голову и мягко коснулся ее губ, чередуя губы и язык. Гермиона поерзала на нем, удобнее устраиваясь. Мешающий халат уже давно был сброшен на пол. Она чувствовала, что скоро окажется под ним, и с нетерпением ждала этого момента.       – Я, кажется, люблю тебя. – Гермиона, закрыв глаза, потерлась щекой о его ладонь, как кошка.       – Кажется? – бровь Люциуса плавно изогнулась, а в глазах появились лукавые искорки.       – Ну, хорошо, не кажется. И я хочу попробовать еще раз, если ты этого тоже хочешь.       – Шутишь? Я люблю тебя, Гермиона. И в этот раз никуда не отпущу. – Люциус обнял ее крепче и перевернулся вместе с ней и теперь нависал над Гермионой. Она тут же обвила его ногами.       – Звучит как угроза, Люциус, – Гермиона мягко улыбнулась, всматриваясь в его глаза.       – Скорее, предупреждение.       – Ну ты опоздал с предупреждениями лет на двадцать.

Эпилог

      Гермиона сидела на диване, подложив маленькую подушку под поясницу, под боком примостился Себастиан и, положив голову ей на грудь, внимательно слушал историю магии, которую она ему читала. Тут Гермиона резко запнулась и замолчала, прижав руку к животу. Себастиан тут же встрепенулся и с беспокойством посмотрел на нее.       – Мама?       Для своих неполных трёх лет он был слишком наблюдательным. Замечал любую мелочь или смену интонации. Он чутко чувствовал перемену настроения. От Себастиана сложно было что-то скрыть.       – Все хорошо, малыш. Гвенни, Ноа.       Как только эльфы появились, Гермиона посмотрела на сына. У него были такие же пронзительные, кажущиеся черными, темно-карие глаза, как у Северуса. Всегда казалось, что он видит все насквозь. Себастиан сейчас даже хмурился как отец, но на нежном личике ребенка это смотрелось безумно мило.       – Себастиан, давай ты сейчас сходишь в гости к дедушке. Он будет очень рад тебя увидеть.       – К пладу.       – Да, к прадедушке, извини.       Как и отец, Себастиан любил точность.       – А ты?       – Твой братик очень хочет с нами встретиться, и мне надо сходить за ним в больницу. Хорошо?       Обдумав слова, Себастиан кивнул, слез с дивана и протянул руку Ноа. Эльф почтительно взял его ладошку, которая была не больше его собственной, в другую – протянутую Гермионой книгу, и они тут же исчезли. Теперь Гермиона могла позволить себе расслабиться, и по ее лицу прошла волна боли. Со стоном она согнулась, на сколько позволял ей живот.       – Гвенни, отведи… меня в больницу, а потом… найди Люциуса, где бы он ни был, и скажи, что… если он немедленно не притащит свою павлинью задницу… то домой может не приходить! … Ммммм…       В это время Люциус вместе с Джонстоном сидели в кабинете Министра и рассказывали Сириусу его тактику ближайших переговоров с главой клана вампиров. Послышался хлопок, и все трое обернулись к Гвенни. Она стояла, сжимая подол своего платья, и выглядела виноватой.       – Что такое, Гвенни?       – Гвенни просит прощения у хозяина, но она должна сказать, что хозяйка Гермиона просила передать, что если хозяин не притащит свою павлинью задницу в больницу, то домой может не приходить.       Люциус тут же резко поднялся со своего кресла, делая вид, что совершенно не видит и не слышит, что Сириус откровенно ржёт над ним, а у Джонстон, хотя он и старается держать лицо, губы сами собой растягиваются в улыбке. Никто не посмел бы сказать такое лорду Малфою и при этом остаться безнаказанным, кроме его жены. Меньше, чем через минуту, Люциус уже выходил из камина Мунго. К нему сразу же подошла колдоведьма и сказала, что проведет его к родильной палате, где сейчас находится леди Малфой. Пока они шли, она успела ответить на все интересующие Люциуса вопросы и заверила, что все идет без осложнений. Когда он вошёл в палату, Гермиона в безразмерной больничной рубахе при поддержке акушерки ходила вокруг кровати. Увидев его, она улыбнулась ему измученной улыбкой. Люциус расстегнул мантию и бросил ее на ближайший стул, после чего занял место акушерки. Гермиона тут же цепко схватила его за предплечье и сильно сжала, немного согнувшись. Она старалась расслабиться, но это было нелегко, когда тело сотрясают волны боли. Гермиона уже и забыла, как это больно. Ее лоб, виски, кожа головы были влажными от пота. Волосы скручены в высокий свободный пучок, но он давно съехал набок и несколько выбившихся прядей прилипли ко лбу.       Сейчас все красноречие Люциуса куда-то пропало. Он с беспокойством посмотрел на жену, мягко убирая прилипшие волосы с лица, а потом на акушерку.       – Вы как раз вовремя, лорд Малфой. Скоро начнется самое важное.       Как бы в подтверждении ее слов Гермиона протяжно застонала и слегка присела, схватившись за живот.       – А вот теперь пора.       Акушерка с помощницей тут же подошли к Гермионе, оттесняя Люциуса, и, поддерживая с двух сторон, аккуратно положили ее на кровать.       – Готовы?       Гермиона посмотрела на Люциуса, взяла его ладонь и крепко сжала. Она была измучена болью и усталостью, но глаза светились радостью и любовью. Он нагнулся и поцеловал влажный лоб, после чего посмотрел на нее. В его взгляде она увидела нежность и любовь. Гермиона посмотрела на акушерку и уверенно кивнула.       Тем временем за дверью в коридоре маялись Гарри с Драко. После того, как Гвенни побывала в Министерстве, она успела заглянуть на тренировочную базу сборной по квиддичу. Не обращая внимания на недовольный взгляд тренера, они бросили тренировку, приняли душ и минут через тридцать уже были в знакомом коридоре. Напротив соседней палаты столпилось многочисленное семейство Уизли. Оказывается, Джинни сегодня тоже должна была родить. Год назад она вышла замуж за Кормака и была вполне счастлива. С Гарри у них остались ровные отношения. Конечно, на день рождения друг к другу не ходили, но если где-то пересекались, то не избегали встречи. Рон, кажется, тоже наконец решил остепенится. На днях в Пророке было объявление, что бизнесмен Рональд Уизли через два месяца сочетается браком со своей давней подругой Лавандой Браун. Домохозяйки на своих кухнях шушукались, что Лаванда таки высидела кольцо, терпеливо пережидая всех пассий Уизли. Несколько раз в год Гарри с Роном могли созвониться и договориться пойти выпить пива в Кабаньей голове. Разговоры сводились к квиддичу и к их былым приключениях. О Гермионе они особо не разговаривали. Рон задавал пару дежурных вопросов, но на самом деле не ждал от Гарри каких-либо подробностей. Сейчас они только молча кивнули друг другу в знак приветствия. Молли с Артуром натянуто улыбнулись Гарри, мельком бросив взгляд на Драко. Они так и не поняли его выбора.       Гарри сходил куда-то и принес два бумажных стаканчика с кофе. Драко ходил от одной стены к другой, иногда задерживаясь у окна. В этот раз он не был таким спокойным. Несомненно, он очень любил Себастиана, и это было хорошо заметно, но сейчас речь шла о его родном брате. Гарри сунул в его руку кофе, хотя уже думал, что зря. Сейчас Драко больше нужно успокаивающее, а не бодрящее. Гарри положил руку ему на плечо и несильно сжал.       – Все будет хорошо, Драко. Гермиона, как всегда, справится.       – Я знаю, но все равно волнуюсь за них и за отца. Даже не представляю, что он сейчас чувствует. Ты же видел, он в прошлый раз метался как тигр в клетке.       – Сейчас он рядом с ней.       Драко кивнул и о чем-то задумался, продолжая крутить в руках стаканчик. К кофе он так и не притронулся. Его взгляд был прикован к гуляющим в парке напротив мамочкам с колясками. На его губах появилась улыбка.       – Что?       Гарри вопросительно посмотрел на улыбающегося Драко. Тот оторвался от созерцания жизни за окном и перевёл взгляд на него.       – Ты знаешь, Гарри, думаю пора открывать детский сад. Нам и так сбрасывают Тедди и Себастиана, а теперь добавится еще один. Это уже целая банда.       Гарри рассмеялся.       – Но тебе же это нравится.       Драко улыбнулся и согласно кивнул.