О чём поют дожди и вьюги

      Если засыпать с пушистым и тёплым тельцем было необычно, то просыпаться с тяжестью на груди уж подавно. Последний раз Аято спал с кем-то лет пять назад: с Аякой, когда ей приснился кошмар и она в ночи прибежала к нему со слезами на глазах.       Тельце шевелится, и из-под одеяла показывается чёрный забавный нос, который принимается активно что-то вынюхивать.       – Доброе утро, красавица, – приветствует Аято и осторожно трогает пушистый загривок. – Хорошо отдохнула?       Лиса ворочается, а потом полностью показывает мордочку, сверкая разноцветными глазами. Она очень внимательно смотрит, а потом моргает, словно отвечает, что да, её всё устроило. До чего же странная лиса…       – Боюсь, пора вставать, скоро завтрак, но потом ты можешь поспать ещё, – посмеивается Аято и гладит мягкий мех.       В ответ ему забавно фыркают, а потом лиса аккуратно скатывается и пристраивается вдоль тела, словно намеревается продолжить сон. Но на деле у Аято появляется возможность встать, а лисица не закрывает глаза и внимательно следит за происходящим. Создается впечатление, что она не относится настороженно к каждому шороху, а наблюдает из чистого интереса. И взгляд у неё такой интересный, словно человеческий.       Около сёдзи появляется тень, затем слышится голос Матсумото:       – Доброе утро, господин, вы проснулись?       – Да, входи, – коротко отвечает Аято, разминая шею.       – Ваше кимоно готово, завтрак будет подан в столовую через десять минут, – отчитывается Матсумото, а пришедшие с ним слуги вносят в комнату идеально чистое кимоно без единой складки.       Случаи, когда Аято пачкал одежду, были редкостью. Обычно всё происходило либо по чужой вине – например, кто-то мог случайно или же специально опрокинуть на него напиток на каком-то мероприятии – либо же виной всему были непредвиденные обстоятельства. Но Аято впервые одежду пачкал в непонятно какой грязи, а возможно, и крови. Он-то и лисиц раньше не приносил домой: как-то не доводилось встречать беглых питомцев на прогулке.       – Можете идти, я справлюсь сам, – говорит Аято, обращая внимание на лису, которая неотрывно следит за Матсумото. – Хотя нет, у меня вопрос. Почему она оказалась в моей комнате вчера вечером? Я же говорил позвать меня, когда о ней позаботятся.       – Вы были заняты, господин, но лиса была у Томы, видимо, он решил принести её к вам, – покорно отвечает Матсумото и низко кланяется, хотя с его больной спиной это наверняка непросто. Сколько бы Аято ни говорил о том, что так делать не обязательно, Матсумото продолжал проявлять должное уважение.       – Можешь его позвать? – интересуется Аято, расчёсывая волосы гребнем.       – Он на весь день отправился в город по вашему поручению, боюсь, что сможет явиться только завтра.       Точно, Аято ещё три дня назад велел ему отправиться в несколько магазинов и поговорить с нечистыми на руку продавцами. Видимо, вопрос о появлении лисы в его комнате всё же останется открытым ещё на какой-то срок.       – Хорошо, свободны, я скоро приду, – кивает Аято и направляется обратно к футону. – Не забудьте еду и для этой красавицы.       Он кивает на лису, и та довольно щурится.       – Госпожа Аяка тоже скоро будет в столовой, – напоследок говорит Матсумото и уходит с остальными слугами, закрывая за собой сёдзи.       – Подвинешься, малышка? – с улыбкой обращается Аято к лисе и аккуратно подталкивает немного вбок. – Я хочу поправить одеяло.       Слуги обязательно придут в его комнату позже, чтобы провести регулярную уборку и поправить футон, но Аято всё равно не может оставить постель в беспорядке.       Лиса фыркает и опять перекатывается в сторону, а потом стекает на пол подобно мягкому слайму. И чего же ей лапы не нравятся? Всё катается и катается, ползает и ползает…       – Умница, – хвалит напоследок Аято, почесывая макушку между большими ушами, и, поправив одеяло, идёт к стойке с кимоно.       Он осматривает подготовленную одежду, отдаёт должное навыкам прачек и начинает одеваться, проделывая заученные до автоматизма движения. Он предпочитает носить одежду одинакового кроя, хотя и разных цветов или с разными рисунками. Исключения составляют лишь праздничные кимоно, которые он и с помощниками с трудом надевает.       Но против традиций идти невозможно, особенно когда ты глава старинного клана и целой комиссии.       Аято не видит, но чувствует прожигающий взгляд кожей, не раз выручавшая чуйка настойчиво твердит о пристальном наблюдении, но молчит об опасности. Аято оборачивается через плечо и ожидаемо встречает сверлящий взгляд.       – Нравится следить за мной? – шутит Аято, завязывая узлы на поясе.       Лиса склоняет голову к плечу, а потом издаёт странный звук, который больше всего похож на смех: скрипучее и высокое короткое хихиканье. Аято и раньше уже слышал такое – всё же в Иназуме много разнообразных лис, – но в такой ситуации это почему-то больше похоже на издёвку.       Но Аято решает оставить «смешок» без внимания. Он уже усвоил, что обнаружил не просто сбежавшую зверушку, а странноватую, как будто по-человечески умную лису.       – Пойдём, – зовёт Аято, направляясь на выход. Не стоит и сомневаться, что за ним обязательно последуют.       Вот только за спиной он не слышит ни тихих шагов, ни стучащих по доскам когтей; вместо этого раздаётся недовольное тявканье. Аято хмурится, размышляя, что же не так, и полуоборачивается.       Лиса продолжает лежать на полу, но уже вытянув лапы и прижав уши к голове. Она начинает мелко постукивать коготками, а потом опять тявкает.       – Что не так? – вздыхает Аято, складывая руки перед собой.       В качестве ответа лиса встаёт, делает шаг и вдруг путается в лапах, заваливаясь на пол, и растягивается по доскам пушистым ковриком. И вот что это только что было?       Раньше Аято никогда не доводилось встречать животных, которые не могут даже шага сделать. Всегда любой попадавшийся зверь медленно, но верно пытался двигаться, прихрамывая или же шатаясь. Но они могли стоять на лапах и не стелились по земле тонким слоем, ожидая, пока им поможет какой-нибудь человек. Тома к раненым животным испытывает особенно сильное сочувствие, как помнит Аято.       – Ты не можешь идти? – спрашивает он, возвращаясь к лисе.       Та трясет мордой, словно говорит, что нет, не может, и тоскливо опускает голову на лапы, продолжая смотреть на Аято снизу вверх. Наверное, внятный ответ на поставленный вопрос от животного – это слишком, и лиса наверняка просто очень вовремя начала мотать головой. Во всяком случае так предпочитает думать Аято, потому что достаточно с него не-лисьего поведения.       – Как ты только сбежала тогда, малышка? – бурчит Аято, поднимая лису с пола, и помогает ей поудобнее улечься на плечо, поддерживая предплечьем под задние лапы. Он помнит о реакции на прикосновение к животу, так что старается его не беспокоить.       Может, из-за травм лиса не может нормально передвигаться? Аято кажется, что такой вариант звучит наиболее логично. Он сам видел, как люди умудрялись ходить с переломами ног, потому что не чувствовали боли, а потом не могли подняться несколько дней.       До столовой Аято доходит ровно в тот момент, когда слуги начинают приносить еду. Кто-то искоса поглядывает на него, а точнее, на лису, которая спокойно лежит на руках, пристроив голову на плече, но лишних вопросов, естественно, не задают. Аяки пока нет, но она скоро прибежит со всех ног, тем более, что ей наверняка сообщили о небольшом пополнении в поместье.       – Господин, позволите забрать лису на кухню? Мы её накормим и вернём, – вежливо обращается совсем недавно появившаяся в рядах слуг Нана. Аято смутно помнит, как подписывал договор о найме пару недель назад.       – Нет, принесите всё сюда, – качает головой Аято и садится за низкий столик, опуская лису рядом. Та лениво моргает, словно успела задремать, и сворачивается у ног в клубочек, поджимая под себя лапы. Аято мягко гладит её и незаметно улыбается.       – Как прикажете, господин, – раскланивается Нана.       – Прошу, наслаждайтесь трапезой, – напоследок желает один из старших слуг, и все уходят за ним, предварительно поклонившись.       – Надеюсь, за ночь ты не сильно проголодалась, малышка, – усмехается Аято и аккуратно чешет пушистую шею. Лиса нечитаемо смотрит на него исподлобья – во взгляде словно виднеется какое-то негодование, – и, вздыхая, прячет нос в кончик хвоста.       – Доброе утро, Аято, – звенит радостными колокольчиками голос Аяки, когда она плавно отодвигает сёдзи.       Но Аято не успевает и слова ей сказать, потому что всё его внимание приковывает к себе лиса, которая подскакивает на лапы с неожиданной прытью. Она тявкает-поскуливает, а потом бросается к Аяке через всю комнату, чтобы прижаться макушкой к ноге сквозь кимоно. Аяка обмирает от неожиданности и растерянно смотрит на Аято в поисках то ли какого-то совета, то ли комментария по поводу происходящего.       Вот только Аято и сам не понимает, как ещё совсем недавно падавшая на пол лиса смогла с такой прыткостью подскочить к Аяке.       – Доброе утро, – откашлявшись, говорит Аято и складывает руки на коленях. Нет, ему совершенно не жалко, что лиса, которую он вчера спас и принёс в поместье, так легко бросилась к его сестре, проявляя поразительно много эмоций и очевидной любви. Такое поведение не достойно главы клана Камисато. – Ты, наверное, уже знаешь новости.       – Да, Тома успел вчера рассказать, когда мы пересеклись в коридоре, – нерешительно отвечает Аяка, наблюдая за лисой, которая продолжает тереться об ноги. – Какая красивая и необычная. Можно погладить?       – Тебе не нужно спрашивать разрешения, – снисходительно улыбается Аято. – Но всё же будь осторожна, это животное, хотя пока она ни разу никого не укусила.       Лиса поскуливает, бросает взгляд на Аято и заглядывает в лицо Аяке. Та невинно улыбается и садится на корточки, придерживая низ кимоно. Она подставляет ладошку, давая возможность обнюхать, но лиса бодает её лбом, а потом ставит лапы на колени и тянет мокрый нос к лицу, словно хочет уткнуться в щёку.       Аяка умилённо хихикает и бережно почёсывает подставленную шею, даже позволяя лизнуть щёку. А к Аято лиса никогда не проявляла столько радости, хотя явно понимала, кто её спаситель.       – А как её зовут? – интересуется Аяка, поднимая взгляд.       И тут Аято осеняет, что он не придумал ей имени. Даже не пытался, называя красавицей и малышкой. Даже неловко как-то, может, лисе не нравится, что к ней так обращаются?       – Если честно, то у неё нет имени, – отвечает Аято, касаясь подбородка.       – Давай тогда придумаем! – радостно предлагает Аяка, поднимается на ноги, подходит к столу и садится напротив. Лиса без труда семенит за ней и занимает местечко рядом, хотя Аято тоже может до неё дотянуться. – Есть идеи?       – Можешь выбрать, у меня нет, – предлагает Аято.       – Как насчёт Куроуро? – спрашивает Аяка. – Или Ашиме?       Оба имени не находят отклика у лисы: она и ухом не ведёт, продолжая разглядывать Аяку. Кажется, ей без разницы, как её назовут. Но Аято хочет подобрать имя, которое сможет вызвать у его лисы реакцию: всё же она уже показала себя как весьма странное создание.       Он качает головой и обводит взглядом комнату.       – Курофую? – продолжает Аяка, поднимая взгляд к потолку.       – Думаю, надо что-то ёмкое, чтобы звать было проще, – вздыхает Аято. – Кицу?       – У тебя совершенно нет фантазии, – посмеивается Аяка, широко улыбаясь. – Как тебе Шин? Шино?       – Шинра? – неожиданно предлагает Аято первое, что формируется в голове.       Лиса поднимает голову и внимательно смотрит на Аято, и это первый раз, когда она отреагировала на предложенное имя.       – Мне нравится, – поддерживает Аяка и гладит лису между чёрными ушами. – А тебе?       Лиса тявкает и подставляется под ласкающую руку. Видимо, ей также пришёлся по душе вариант. Либо же она просто вовремя оживилась.       – Тогда остановимся на этом, – кивает Аято и приосанивается, когда в комнату заходит слуга с небольшой миской.       Шинра тоже обращает внимание на появление другого человека и подскакивает на лапы, запрокидывая голову. Точно выискивает еду и для себя.       – А до этого ты даже шагу не могла сделать, – усмехается Аято, склоняя голову к плечу. Не стоит и сомневаться, что Шинра поймёт его.       Она удивлённо смотрит на Аято, потом на лапы и снова на Аято, и впервые на её морде без труда читается удивление. Шинра делает шаг и растягивается по полу точно так же, как и в первый раз.       Аято предстоит ещё долго разгадывать эту лисью загадку.