О чём поют дожди и вьюги

      Первый раз эта мысль посещает Аято, когда он не слышит знакомого лисьего хихиканья за обедом. Да, он сегодня припозднился и второпях перекусывает один из-за навалившихся встреч, поэтому ни Аяки, ни Томы не застал. Однако Шинра всегда словно нутром чует, когда Аято на кухне: мгновенно оказывается рядом и выпрашивает что-нибудь съестное. Причём чаще в лисьей форме – так ведь шансов больше.       Но сегодня Шинры не видать.       Второй раз Аято об этом задумывается, когда не встречает Шинру и за ужином. Тома только пожимает плечами: у него тоже дел невпроворот, не всегда успевает приглядывать за ним. Матсумото-сан и вовсе говорит, что весь день Шинру не видел – а уж от его чуткого взгляда пушистая хаотичная шкурка ускользала редко.       – Аяка, добрый вечер, ты не видела Шинру? – спрашивает Аято, заглядывая к ней в спальню перед сном.       Аяка удивлённо хлопает глазами, а потом тепло улыбается и мило склоняет голову к плечу. Последние дни они видятся в основном на завтраке, а потом обоих съедает рутина. Аяку – тренировки и дела в городе. Аято – встречи и переговоры с вассалами и трикомиссией.       – Здравствуй, – плавно кивает она, а затем становится более серьёзной. – Шинра сегодня пропустил тренировку. Я подумала, ты взял его с собой на встречу, поэтому не стала искать.       – Я понял, спасибо, что сообщила. Наверное, он у Томы прячется, – мягко улыбается Аято, а затем желает спокойной ночи и выходит в коридор. Вот только у Томы он уже спрашивал, и тот точно так же не в курсе. Но Аяке пока что об этом знать не обязательно: не стоит давать ей повод для беспокойств раньше времени.       Аято возвращается в свою комнату и внимательно осматривается. Проверяет шкаф, место под столом, просто замирает и прислушивается – результат одинаковый: ничего. Аято хмурится, начинают закрадываться самые скверные подозрения, ведь он уже успел проверить все излюбленные места Шинры.       Аято выходит за сёдзи, тихо минует коридор и заходит в комнату Шинры без стука, потому что догадывается, что его там нет. Шкаф, кровать, стол – всё в обычном, слегка небрежном состоянии, глаз ни за что не цепляется. Так же, как и вчера, лежат недоделанные прописи с неаккуратными закорючками, кровать застелена, потому что Шинра в ней очень редко ночует, немногочисленные вещи лежат на полках, где им положено, ошейник с Глазом Бога поблескивает со стопки маек.       Глаз Бога?       Мысль окончательно укрепляется в голове, когда Аято подходит к шкафу и берёт в руки ошейник. Шинра всегда надевает его по утрам, а затем носит, не снимая, до самой ночи. Иногда он оставляет его у себя в комнате, даже если уходит спать к Аято – возможно, чувствует себя в стенах имения настолько комфортно, что не считает это проблемой.       Все детали складываются в весьма неутешительный пазл, и Аято бросает взгляд на окно.       – Господин? – шелестит голос с карниза, и в окно осторожно заглядывает молодой человек в маске.       – Найдите его, – приказывает Аято и коротко взмахивает ладонью. Слышатся мягкие шаги, а затем наступает тишина: разведчики Шууматсубан приступили к работе.       Тихо вздохнув, Аято вновь окидывает взглядом прикрепленный к ошейнику Глаз Бога, который тускло поблёскивает и едва-едва отдаёт холодом. Когда-то Аято читал, что разделять Глаз Бога и его владельца не лучшая идея, и от этой мысли под рёбрами что-то недовольно ворочается.       Если верить небольшому вечернему исследованию, Аято последний, кто видел Шинру сегодня утром. Учитывая то, что тот не ел и не появлялся на тренировке и что Глаз Бога еле-еле холодит, вывод напрашивается сам:       Шинра пропал.       И, скорее всего, его выкрали.       Кому мог понадобиться Шинра? Аято уверен, что тот вряд ли сбежал: он довольно лоялен клану Камисато, его тут любят, кормят, холят и лелеят – с чего бы ему сбегать с нагретого места? Вариант с кражей является самым логичным, но в то же время вызывает много вопросов. Прознал ли кто-то, что Шинра – кицунэ? Видел ли, что у него есть Глаз Бога? Можно ли вообще сейчас считать имение безопасным местом или нужно срочно усиливать охрану, в том числе и Аяки?       Аято долго не может уснуть. Как будто отдых – это самое пагубное решение из всех, которые он мог принять, ведь полюбившийся и практически ставший родным питомец где-то, а собственный дом потенциально перестал быть безопасным местом. Но Шууматсубан уже ищут Шинру, а уж в них Аято не сомневается.       В ночи Аято ворочается: подсознание услужливо превращает переживания в неприятные сны. Сцены сменяют одна другую, постепенно теряя безобидность: вот у Аято на тренировке из рук выбили бокен, вот он не сумел найти правильный аргумент в споре с главой вассального клана, затем Шинра на него за что-то очень сильно обиделся и больно укусил за ладонь, а после Сёгун Райдэн осталась им недовольна и приставила к горлу искрящийся Электро клинок.       Проснувшись, Аято чувствует себя отвратительно. Мало того, что политическая обстановка не самая спокойная, из-за чего даже мучают кошмары, так теперь ещё и Шинра куда-то запропастился. Аято приводит себя в порядок, надевает привычную маску доброго, но внимательного комиссара, готовится к новому дню с множеством встреч и бумажной работы, но мысли то и дело возвращаются к Шинре.       Все факты говорят о том, что его выкрали из имения. Аято даже удивляется собственному спокойствию: кто-нибудь менее опытный и более вспыльчивый на его месте бы уже наверняка перевернул вверх дном всю Иназуму. Однако статус обязывает поступить иначе: провести разведку, выяснить всё наверняка и лишь затем действовать.       Аято вздыхает и устало смотрит в зеркало: если кто-то хотел подорвать его душевное спокойствие, выкрав Шинру, то, стоит признать, они весьма близки к цели. Бесконечные переговоры и заигрывания с трикомиссией и вассальными кланами чрезвычайно утомительны. А главное, политические интриги плетутся и продвигаются со скрипом, как бы Аято ни старался. Однако впадать в отчаяние он точно не собирается: он всё ещё ответственен за клан, Аяку и Тому и не имеет права расслабляться и расклеиваться из-за каждой неудачи.       – Господин, – шелестит голос за ширмой, когда Аято входит в кабинет. – Шинру выкрал клан Иендо.       Аято приставляет пальцы к подбородку и тихо фыркает. Клан Иендо то и дело вставляет палки в колёса, и так и сяк стараясь то подпортить планы Аято, то выставить его в дурном свете. Шууматсубан периодически докладывали об их пристальном внимании к Камисато, поэтому то, что они узнали о возникшей привязанности к Шинре, особо не удивляет. Однако вопрос, знают ли они о его сущности кицунэ, остаётся открытым.       Сами того не понимая, Иендо вырыли себе яму: теперь у Аято практически развязаны руки. Стоит только дёрнуть за несколько подходящих ниточек, расставить нужные декорации, и он убьёт трёх зайцев разом: устранит нелояльный клан, укрепит положение главы комиссии Яширо и вернёт Шинру. Действовать придётся быстро: вряд ли они ограничатся обычной кражей. Говорят, мех чернобурых лисиц очень высоко ценится.       – Готовьтесь действовать, – тихо говорит Аято, устремляя взгляд на неприметную папку на столе. Кажется, сегодняшние встречи придётся немного подвинуть. – Мне нужно полдня, чтобы доделать документы.       – Есть, – отвечает ниндзя и тут же покидает кабинет.       Аято приказывает перенести все встречи: медлить нельзя. Одно дело, когда вассалы жульничают на политическом поле, и совсем другое, когда их грязные игры пересекают черту дозволенного. Однако стоит отдать им должное: Аято долго ждал удачного момента, чтобы разобраться с ними раз и навсегда, и теперь он наконец настал. Остаётся только надеяться, что с Шинрой всё будет в порядке.       На следующее утро в кабинет приносят письмо, вскрыв которое, Аято довольно ухмыляется, вопреки содержанию. Короткое сообщение гласит: если он хочет получить своего питомца обратно, ему нужно уменьшить импортные пошлины, недавно установленные на ткани. Грязный, очень грязный приём, но он пришёлся как раз вовремя: письмо заверено клановой печатью – какая неосмотрительность. Такой промах со стороны Иендо придётся очень кстати.       Долгожданное письмо из комиссии Тенрё приходит вечером того же дня: Аято как главу комиссии Яширо вызывают посетить имение Иендо, чтобы дать показания. Они сработали даже быстрее, чем ожидалось: Аято не ждал повестки раньше завтрашнего дня. Что ж, видимо, подающая надежды Кудзё Сара действительно хороша.       Дорога проходит в томительном волнении: Аято переживает не сколько за исход авантюры – в нём он не сомневается, – сколько за Шинру. Тот едва-едва успел освоиться в новых условиях, обрести более-менее спокойную и стабильную жизнь, как вдруг оказался рычагом давления на поле политических интриг. Судьба, которую мало кому пожелаешь.       Внутри клокочет недовольство: Аято и так намерен низвести клан Иендо настолько, насколько это в принципе возможно, но если выяснится, что что-то случилось с Шинрой – они могут не ждать никакой пощады. Конечно, это будет просто потрясающая демонстрация способностей Аято для остальных вассальных кланов, но при этом не должны страдать невинные люди. Даже если пока что никто не знает, что Шинра – человек.       До имения Иендо остаётся несколько шагов, когда Аято посещает новая мысль: Шинра может случайно перевоплотиться в человека при представителе Иендо и Кудзё. Это было бы… не самым желанным исходом. Аято чуть прищуривается, быстро придумывая, как можно было бы объяснить наличие кицунэ в его доме, не сильно вдаваясь в подробности, как вдруг ему на глаза попадается девушка в бело-красных одеждах, скромно стоявшая поодаль. Форма жриц храма Наруками угадывается с одного взгляда, и присутствие этой девушки может значить только одно: Яэ тоже прознала о том, что Шинру выкрали, и решила прислать поддержку. Пожалуй, это весьма кстати: сейчас Аято согласен на любую огневую поддержку. Разве что придётся остаться должным Яэ…       Аято провожают в главный зал: там уже ожидают Иендо Хидеки – глава клана – и Кудзё Сара. Среди остальных присутствующих Аято не замечает никого важного: простые слуги, помощники и солдаты. Значит, комиссия Тенрё решила сперва разобраться, а затем предать ситуацию огласке.       – Благодарю, что сумели оторваться от дел и посетить нас, комиссар, – учтиво кивает Сара, и Аято вежливо склоняет голову в ответ. – Полагаю, теперь все в сборе и мы можем начать.       За спиной с шелестом закрывается дверь, и на несколько секунд повисает напряжённая тишина. Аято встречается взглядом с Иендо Хидеки. Уже не очень молодой глава клана отчаянно пытается держать лицо, но в глубине глаз отчётливо видна ненависть. Пожалуй, Аято с большим удовольствием понаблюдает за тем, как рушится его клан.       – Вчера к нам поступила информация, что клан Иендо занимается контрабандой и пособничеством терроризму, а именно: незаконным ввозом металла и тканей в обход таможенного контроля и поставками материалов Кайраги, – ледяным тоном начинает говорить Сара, и её голос в абсолютной тишине звучит как гром среди ясного неба. Кажется, даже её Глаз Бога поблескивает на каждом слове.       – Уважаемая госпожа Кудзё, боюсь, что это наглая ложь, сочинённая с целью опозорить наш клан и всю комиссию Яширо, – слегка вскинув подбородок, чеканит Хидеки. Он выпячивает грудь, напрягается, хорохорится, словно это может придать его словам хоть какого-то веса, но не понимает: капкан уже захлопнулся, выхода нет.       Сара протягивает руку в сторону, и один из охранников передаёт ей свиток. Все её движения выверенные, спокойные, уверенные: она – как и Аято – уже точно знает, каков будет итог этой встречи, но она обязана соблюсти все нормы, а потому выполняет их чётко и в полной мере.       – Комиссия Тенрё не может позволить себе разбрасываться пустыми обвинениями, поэтому все заявленные обвинения были проверены. У нас есть несколько свидетелей, также задержаны участники ваших незаконных схем, – Сара сверяется со свитком и перечисляет: – Против вас уже дали показания продавцы с острова Рито, лодочники торговой Гильдии и наш шпион в рядах Кайраги.       Сара сворачивает свиток, передает его свите и вновь поднимает взгляд на Хидеки.       – Также нам сообщили, что вы покусились на собственность клана Камисато и выкрали из его поместья двухвостую лисицу, чтобы использовать как средство шантажа, – припечатывает она и складывает руки на груди.       – Это… Это… – Хидеки краснеет на глазах, на щеках проступают желваки – скоро от напускного величия не останется и следа, и Аято наблюдает за этими перевоплощениями с искренним наслаждением.       Аято долго и кропотливо собирал и изучал различную подпольную деятельность вассальных кланов: должны же у него быть на них достойные рычаги давления. И – какая удача! – у клана Иендо в шкафу были спрятаны самые страшные скелеты: пособничество Кайраги карается смертной казнью по указу лично Всемогущей Сёгун Райдэн. Конечно, Аято и ниндзя Шууматсубан пришлось очень хорошо постараться, чтобы добыть достойный неоспоримый компромат, но все труды того, определённо, стоили.       – Это клевета! Наглая, грязная клевета! – повышает голос Хидеки. Конечно, он не сумеет подобрать соответствующую линию защиты за столь короткое время. В том, что он не продумал её заранее, Аято не сомневается: Хидеки мог готовиться к раскрытию контрабанды, но сотрудничество с Кайраги прятал очень тщательно.       – Да? Как вы тогда объясните, что человек, выглядящий в точности как ваш второй сын, был замечен нашим шпионом на передаче партии обмундирования? – Сара слегка склоняет голову.       – Это лишь слова какого-то жалкого служки! – вскрикивает Хидеки, теряя контроль на глазах.       – И лису вы мою тоже не крали? – мягко интересуется Аято, прежде чем Сара парирует наглый выпад в сторону работников комиссии Тенрё.       – Это лисица клана Иендо! – от стати и достоинства не остаётся и намёка. Иендо Хидеки уже понимает, что его поймали с поличным, но всё равно барахтается, как лягушка в молоке.       – А зачем же вы тогда, в таком случае, прислали мне письмо с угрозами вашей же лисе? – Аято улыбается и достаёт из-за пазухи документ, передавая его Саре.       Та принимает его, раскрывает, тратит несколько секунд на то, чтобы удостовериться в подлинности печати, а затем вновь поднимает взгляд.       – Пожалуй, я позволю себе присоединиться к вопросу комиссара. Объяснитесь.       – Это подделка! Лисица была привезена нам из Снежной как подарок от старого знакомого! – сочиняет на ходу Хидеки. Он переключается на ситуацию с Шинрой в надежде, что, если он опровергнет маленькую «клевету», прочие обвинения также попадут под сомнения.       – Госпожа Кудзё, он врёт, – внезапно вступает в диалог жрица, всё это время тихо стоявшая у двери. Аято внутренне улыбается: его догадки оказались верными. Правда, теперь, кажется, он должен Яэ. – Это лисёнок клана Камисато. Господин Аято лично приносил двухвостого черно-бурого лисёнка Гудзи Яэ, когда у того были проблемы со здоровьем.       Хидеки шумно вдыхает, готовясь выдать очередной бредовый контраргумент, но Сара начинает говорить раньше:       – Покажите лисёнка. Если, как и заявлено, это окажется двухвостая чёрно-бурая лисица, то я буду склонна полагать, что комиссар и жрица не врут.       Остатки уверенности испаряются с лица Хидеки, ведь для него становится очевидно: ему не выйти победителем. Он бросает гневный взгляд на Аято, но в ответ получает лишь лёгкую улыбку: как говорится, не рой другому яму – сам в неё попадёшь. Все ресурсы и время, потраченные на подготовку этой операции оказались потрачены не зря, чем Аято невообразимо доволен. Он почти уверен, что это послужит отличным уроком и остальным вассальным кланам.       – Мы ждём, господин Иендо, – терпеливо напоминает Сара. Она расслаблена, но строга: если у неё и были какие-либо сомнения, то всё наверняка стало очевидно в тот момент, когда Хидеки повысил голос.       Ещё несколько секунд Хидеки пытается испепелить Аято взглядом, но затем тушуется: у него попросту нет шансов отбить обвинения.       – Принесите шавку Камисато, – бросает он, и один слуга из поголовно побледневшей свиты тут же удаляется. Через минуту он возвращается с Шинрой на руках, и от вида последнего у Аято что-то внутри сжимается: он выглядит очень слабо и устало. Закрадываются подозрения, что если его и кормили, то очень скудно, или же всему виной дистанцирование от Глаза Бога.       Шинра приоткрывает один глаз и, заметив Аято, слабо шевелит хвостами, но вскоре снова устало обмякает.       – Госпожа Кудзё, могу ли я забрать своего подопечного? – интересуется Аято, учтиво предоставив ей несколько секунд на осмотр Шинры.       Она с лёгким прищуром оглядывает его и, судя по лицу, хочет что-то спросить, но в итоге кивает и обращается к Аято:       – Да, комиссар, можете.       Едва Шинра оказывается на руках Аято, он теряет всяческий интерес к происходящему: с кланом Иендо, как и с произволом вассалов, покончено, а потому можно уделить время беспокойству о Шинре. Тот вяло разваливается на руках и прячет нос в подмышке Аято, даже не пытаясь свернуться клубочком.       – Хидеки Иендо, вы обвиняетесь в контрабанде и пособничеству терроризму, – начинает заученно чеканить Сара, а солдаты Тенрё – задерживать виновных.       Но Аято это уже не волнует: он мягко чешет за ушками Шинры, вглядываясь в мордочку, и едва заметно улыбается, когда ощущает, как начинает холодить бок лежащий в кармане Глаз Бога. Конечно, принести его сюда – весьма опасный ход, но Аято было очень волнительно думать о том, что Шинра страдает.       Аято перемещается к дверям: не стоит уходить до того, как ему официально разрешит Сара, но и мешать комиссии Тенрё он не собирается. Он занимает место около жрицы храма – они обмениваются кивками, показывая, что оба понимают причины и последствия произошедшего. Конечно, оказаться должным Яэ Мико – не самая желанная цена, но Аято готов её заплатить.       Шинра на его руках ворочается и укрывается хвостами, хотя ещё минуту назад лежал безвольной тушкой. Странно, но Аято ловит себя на мысли, что возвращение Шинры радует его чуть ли не больше, чем укрепившееся положение в комиссии. Наверное, он совсем заработался, и стоит побольше времени уделять имению и семье. Пожалуй, теперь, когда вассалы осознают, что злить Аято не стоит, у него появится такая возможность.