О чём поют дожди и вьюги

      Первым тревожным звоночком становятся жалобы Шинры на непослушность Крио. Он несколько раз отмечает, что привычные действия вдруг работают немного иначе или что призванные лисята начинают шалить больше положенного. Аяка списывает это на отменное воображение Шинры и успехи в обучении: всегда ведь наступает момент, когда ты достигаешь определённого мастерства и начинаешь сомневаться в себе. Они решают, что пока повременят с изучением новых приёмов и сосредоточатся на отработке уже имеющихся.       Такое решение, на первый взгляд, помогает: Шинра всё ещё ходит после тренировок задумчивее обычного, но больше не жалуется. Однако от Аято не ускользает: он меньше балуется с силами, практически не играется со снами. Шинра продолжает неизменно ночевать в лисьей форме под боком, однако ворочается дольше обычного, словно что-то мешает, иногда сквозь сон беспокойно фырчит. Он выглядит очень озадаченно и каждую возможность выбраться в «Икигаи» воспринимает на удивление отстранённо.       Конечно, он продолжает выполнять свои обязанности в «Икигаи», всё так же увлечённо рассказывает посетителям про настольные игры, а уж как он расхваливает свои шишечные нововведения – словами не передать.       Однако в глубине разноцветных глаз читается беспокойство.       Аято несколько раз пытается осторожно вывести Шинру на разговор, спросить, что его беспокоит, можно ли помочь. У Аято связей – пруд пруди, на любую проблему найдётся решение. Но Шинра каждый раз довольно убедительно улыбается, привычно дёргая ухом, и отмахивается, мол, всё в порядке.       – Это фигня, – фырчит Шинра в ответ на очередной обеспокоенный вопрос Аято, а потом невозмутимо продолжает рассказывать про успехи «Икигаи» и полученную за месяц выручку.       Аято продолжает поглядывать за Шинрой и его состоянием, на всякий случай просит Аяку последить за ним. Тренировки продолжаются, шишки продаются, беззаботность не сходит с лица Шинры – вот только в глубине глаз всё ещё читается беспокойство, а количество лисьих проказ и шалостей сводится практически к нулю. Аято даже думает о том, чтобы наведаться к Яэ, когда выдастся свободное время: вдруг она тоже заметила странности и у неё уже есть какое-то объяснение.       – Да, да, порядок, – отмахивается Шинра, внезапно обратившийся из лисы в человека и кубарем скатившийся по лестнице. По лицу и недовольному шипению понятно, что это произошло абсолютно случайно. Ровно о том же оповещают недовольно покачивающиеся хвосты.       Вот только Аято совсем не нравится ужас, который блестит во взгляде Шинры, и который он старательно пытается спрятать, отворачиваясь.       Почему-то Шинра продолжает усиленно делать вид, что всё в порядке, когда это точно не так. И Аято это очень не нравится.       Такое поведение не вписывается ни в какие привычные нормы, но Шинра никак не хочет делиться происходящим. Он зачем-то решил поиграть в сильного там, где стоило бы обратиться за помощью. В конце концов, он всё-таки из другого мира. Мало ли какие последствия могут иметь отложенный эффект?       В определённый момент озадаченность вдруг исчезает из взгляда Шинры. Потом Тома говорит, что видел, как Шинра играет с лисятами во дворе, чего уже давненько не бывало. Затем слуги с кухни жалуются на какую-то шалость. По чуть-чуть всё возвращается на круги своя. Даже Аяка говорит, что Шинра хочет отточить какой-то новый приём, который придумал на досуге.       И Аято выдыхает.       Наверное, это был действительно всего лишь небольшой кризис… владения силами. Шинре требовалось немного времени, чтобы закрепить достигнутый результат, смириться с ним и только потом найти моральные силы двигаться дальше.       Странное поведение, длившееся почти две недели, вроде как закончилось.       Аято на всякий случай продолжает чуть внимательнее приглядывать за Шинрой: навещает в «Икигаи», если бывает в городе, старается не пропускать семейные трапезы, чаще заглядывает в глаза. Даже если это странное «что-то» прошло, Аято всё равно волнует, что Шинра держит всё в себе, что не делится трудностями, не приходит за советом.       Может, просто не хочет беспокоить? Или считает, что Аято не сможет помочь?       Оба вопроса практически вгоняют Аято в тоску.       «Кризис сил» практически успевает забыться в течение очередной недели: вассалы, комиссия, бумаги-бумаги-бумаги – Аято снова тонет в делах, едва находя время просто перевести дух. Дела сваливаются одно за другим, не позволяют отвлечься и даже поспать хотя бы чуточку дольше положенного. Но даже несмотря на это Аято умудряется выкроить минутку, чтобы заглянуть в «Икигаи».       – Он сегодня не приходил, господин комиссар, – с нотами удивления в голосе отвечает помощник Шинры, чем вводит зашедшего на минуту Аято в ступор.       В каком это смысле «не приходил»?       Шинра ведь утром ушёл из имения, абсолютно привычно собираясь в город. Он даже уточнял у Аяки, не нужно ли забрать её заказ у Огуры Мио, раз он всё равно будет рядом.       По мановению руки ниндзя Шууматсубан отправляются искать Шинру, а под рёбрами у Аято оседает очень нехорошее предчувствие. Мгновенно вспоминаются странности поведения, внезапные перевоплощения, проблемы с силами.       А что, если ему снова стало плохо?       – Господин, – появляется рядом ниндзя, когда Аято спешно следует в направлении горы Ёго: он даже ещё не решил, пойдёт срочно к Яэ или отправится в имение Камисато, дожидаться результатов работы Шууматсубан. Однако, похоже, результаты уже есть. – Мы нашли его.       Несмотря на недоумённые вопросы слуг, Аято бросает всё и идёт в указанное ниндзя место.       Лес Тиндзю словно охладел: как будто внутри него температура на несколько градусов ниже, чем во всей остальной Иназуме. И это Аято считает очень плохим знаком. Особенно если учитывать, что у Шинры Крио Глаз Бога, и вспоминать, как Аяка при простуде случайно замораживала пол-имения. Внезапные локальные холода просто не могут быть совпадением.       – Пожалуйста, отойдите, – звучит из-за скалы до боли знакомый голос. Голос дрожащий и сдавленный: и от осознания этого холодеет уже внутри.       Аято морально готовится к худшему, правда, даже, толком не понимая, что может этим самым «худшим» оказаться. Вернулись проблемы с силами? Или на этот раз что-то новое? Почему же Шинра снова не обратился за помощью?       Все мысли улетучиваются, когда Аято заходит за скалу и Шинра предстаёт его взору.       Он сидит под скалой, прижав колени к груди и запустив пальцы в волосы. Его хвосты закрывают лодыжки – признак того, что он защищается и нервничает, – а уши прижаты к голове так плотно, что практически не видны среди волос. Он рвано дышит, оглядывая обступивших его четырёх ниндзя, и вдруг спотыкается взглядом об Аято, тут же мотает головой и горько жмурится. Однако всё внимание приковывает не это.       Вокруг Шинры вышагивают с дюжину снежных лисят. Вот только настроены они абсолютно точно не дружелюбно: часть не подпускает ниндзя, скаля зубки и угрожающе размахивая хвостами, а ещё три лисёнка обступили самого Шинру. Шёрстка на инеевых спинах вздыблена, хвосты распушены; лисята клацают зубками, угрожающе мечут под ноги сосульки, стоит только сделать один неверный шаг, но самым плохим знаком кажется то, что у них голубые огоньки вместо привычных снежных глаз.       Шинра сцеживает стон, сильнее вцепляясь в волосы, а лисята начинают мерзко хихикать: в лицо практически ударяет волна ледяного воздуха, и даже множество слоёв одежды не спасает. Аято дёргает плечом и промаргивается, беря себя в руки. Шинра явно в беде: судя по тому, как себя ведут лисята, они его абсолютно не слушаются. Более того, явно намереваются напасть и на самого Шинру, если тот как-то ошибётся, а этого точно нельзя допустить.       Аято быстро оценивает ситуацию, пытаясь сгенерировать хоть мало-мальски рабочий план. Лисята явно очень агрессивно настроены против ниндзя. Вероятнее всего, если Аято останется с Шинрой один на один, они сфокусируются на нём. По крайней мере, будет меньше раздражителей, а значит, и меньше неожиданностей: так проще держать ситуацию под контролем.       По крайней мере, в это хочется верить.       – Все вон, – приказывает Аято, умело маскируя подступающее к горлу волнение.       Потому что, несмотря на уверенный приказной тон и серьёзный взгляд, Аято абсолютно не представляет, что происходит и что ему делать.       – Господин, это исключено, – пытается вразумить Аято стоящий рядом ниндзя, но на препирательства нет времени: действия Шууматсубан точно не способствуют улучшению состояния Шинры.       – Я сказал: пошли все вон, – безапелляционно проговаривает Аято, и спустя секундную заминку ниндзя исчезают из поля зрения.       Естественно, они останутся где-то поблизости, потому что не могут подвергнуть своего господина опасности. Но Аято необходимо, чтобы они исчезли хотя бы из поля зрения Шинры и лисят.       Лисята ощериваются, переводя всё внимание на оставшегося в одиночестве Аято, предупреждающе фыркают и медленно ведут хвостами, оставляя в воздухе снежинки. Голубые огоньки светятся очень-очень недобро, Аято решительно не нравится происходящее. Однако он почему-то уверен, что сейчас только он сможет разрешить ситуацию.       – Шинра? – осторожно зовёт Аято и делает шаг: ближайший лисёнок лязгает зубами и топает лапкой, но больше ничего не делает. План приходится генерировать прямо на ходу, игнорируя томящееся под рёбрами волнение, стараясь оставить рассудок трезвым.       Шинра поднимает взгляд, и от ужаса в разноцветных глазах становится очень не по себе.       – Ух-ходи, пож-жалуйста, – тихо выдавливает Шинра, и Аято замечает: его колотит. Судя по всему, источником холода является он сам. – Они м-меня не слуш-шают, я не хоч-чу тебе навредить.       Ещё чего. Вот уж чего Аято точно делать не собирается, так это бросать Шинру в беде. А с происходящим Шинра абсолютно точно не может справиться в одиночку.       – Шинра, как ты себя чувствуешь? – мягко спрашивает Аято и делает ещё шаг, концентрируясь на Глазе Бога. Лисята предупреждающе фырчат, но срываться с места всё также не спешат.       В глазах Шинры – страх и растерянность. Он явно точно так же не понимает, что делать, однако, судя по лицу, попытку завязать разговор принимает: хмурится, опасливо косясь на лисят, и отвечает:       – Мне оч-чень холодно. И г-голова болит.       Холодно, лисята не слушаются – скорее всего, снова проблемы с магией. Шинру однозначно нужно показать Яэ, но до того необходимо хоть как-то стабилизировать его состояние и успокоить. Стоит Аято сделать ещё шаг, один из лисят вдруг вцепляется Шинре в хвост, но тут же отлетает в сторону: несмотря на холод, рефлексы у Шинры работают отменно. Следующий лисёнок разевает пасть, чтобы последовать примеру брата, пытающегося оклематься после падения, как вдруг ему на лоб падает большая капля.       Движения лисёнка постепенно замедляются, пока он не замирает полупрозрачной ледяной фигурой в нескольких сантиметрах от пушистого хвоста.       Остальные лисята и Шинра в ужасе пялятся на фигуру, но повисшую тишину разрывает тонкий мелодичный звон. Затем ещё. И ещё.       С неба падают крупные капли, гулко звенят, ударяясь о землю. Аято не стремится специально попасть в лисят – заклинание довольно мощное, поэтому контролировать его точно получается не до конца, – но позволяет Гидро выполнять свою работу. Капли лениво падают на землю, намеренно не целя в Аято и Шинру, разлетаются сотнями маленьких брызг при ударе и мягко звенят, создавая причудливую мелодию.       Один лисёнок испуганно пищит, когда его маленького соседа задевает каплей, и он превращается в ледышку. Среди лисят наступает паника: они носятся, снуют туда-сюда, пытаясь не попасть под воду, но заклинание Аято непредсказуемо: постепенно, один за другим, зверьки леденеют.       Осторожно, не переманивая внимание испуганных лисят, Аято проходит к Шинре и присаживается около него, прижимая к себе. По телу прокатывается крупная дрожь, когда Шинра утыкается в щёку ледяным носом: он очень-очень холодный, едва ли нормальный человек мог бы жить с такой температурой тела.       – Я д… д-думал, что это п-прошло, – выдыхает Шинра, стуча зубами от холода, и слабо хватается за полу хаори.       Шинру трясёт не то от холода, не то от испуга, хотя, скорее, и того, и другого. Он слабо прижимается ближе, рвано дышит, пытаясь успокоиться. Аято успокаивающе гладит по голове, плечам, стараясь дать хоть какие-то крупицы тепла. Шинре нужно хоть чуть-чуть прийти в себя или постараться почувствовать себя в безопасности.       Все лисята обращаются в лёд: удачно, что у Аято Гидро Глаз Бога. В противном случае пришлось бы действительно наводить суматоху с помощью Шууматсубан, только больше пугая Шинру, заставляя его нервничать. Краем глаза Аято замечает: между деревьев скользят тени – ниндзя начеку, готовы в любой момент сорваться на помощь, обезвредить нестабильного Шинру, но… Аято надеется, что до этого не дойдёт.       – Шинра, послушай, – доверительно говорит Аято, продолжая гладить по голове. Он старается быть не громче мелодии капель, которые так и продолжают падать с неба: возможно, она окажет успокаивающий эффект. – Нам нужно показать тебя Яэ.       Шинра мелко кивает, а потом прячет нос в новое место, под челюсть. Щёку Аято, кажется, уже не чувствует: холод пробирается под кожу через многочисленные слои одежды, долго так просидеть не получится.       Дрожь постепенно успокаивается, Шинра расслабляется в руках, что-то бормочет на родном языке. От холода мысли в голове становятся ленивыми-преленивыми, Аято осекается только через некоторое время: Шинра не расслабляется, а слабеет. Аято вскидывает голову – в нескольких шагах тут же появляются ниндзя: на всякий случай стоят так, чтобы не попасть в поле зрения Шинры.       – Предупредите Гудзи Яэ, что Шинре плохо и мы скоро будем, – бросает Аято, перехватывая Шинру поудобнее, берёт его на руки и поднимается. Несколько теней тут же срываются с места, отправляясь выполнять приказ.       Дорога кажется непозволительно долгой, но Аято старается идти насколько возможно быстро. Шинра на руках то бредит, то неразборчиво фырчит, то вдруг крупно вздрагивает, то хлопает хвостом по бедру. И без того бледное, сейчас его лицо кажется практически меловым: Аято начинает абсолютно по-настоящему переживать. Что бы ни происходило с Шинрой, оно может закончиться очень и очень плохо.       – Ой-ой-ой, как нехорошо, – Яэ встречает уже у входных ворот, что однозначно говорит о серьёзности ситуации, и у Аято в очередной раз нехорошо колет под рёбрами. Яэ цепко осматривает Шинру, касается пальцами лба и качает головой. – За мной.       Она спешно проходит в одно из зданий святилища, лёгким пассом отправляет в подпространство всё, что было на столе посреди зала. Аято кладёт туда Шинру и встаёт в шаге: он просто не может заставить себя отойти дальше. Ему самому жутко холодно, но мысли о том, чтобы согреться, даже не приходят в голову: Аято только безотрывно смотрит на жмурящегося и фыркающего Шинру.       – Как давно у него проблемы? – Яэ встаёт над Шинрой и плавно ведёт над ним рукой: похоже, сканирует состояние.       – Где-то с месяц назад он вдруг стал осторожничать со своими силами, несколько раз неожиданно перекидывался из лисы в человека. Но последнюю неделю проблем не было, он даже снова стал пользоваться иллюзиями, – отчитывается Аято, вспоминая все странности.       Яэ кивает и отходит к стеллажу: достаёт какие-то баночки, короткими движениями телепортирует с полок свечки и какие-то склянки к Шинре. В лицо вдруг бьёт очередной ледяной волной: Шинра всхлипывает, переваливается на бок и сворачивается в клубочек, обнимая хвосты.       – Что с ним? – Аято присаживается рядом и всматривается в лицо Шинры: он жмурится и скалится, фыркает и стонет сквозь зубы. От собственного бессилия становится поразительно горько: Аято абсолютно ничего не может сделать, потому что даже не понимает, что происходит. Страдания Шинры – не политические проблемы, не финансовые интриги, не хитросплетения комиссионных дел. Аято сделал всё, что было в его силах – принёс Шинру Яэ, – но теперь, сидя рядом и всматриваясь в болезненно жмурящегося Шинру, он понимает, что не хочет и не может наблюдать, как он страдает.       Яэ принимается зажигать свечи и расставлять их вокруг Шинры. Носа касаются ароматы благовоний, сакуры и озона: Аято чувствует, как концентрируется энергия, постепенно заполняя всё пространство зала. Гудзи Яэ не часто проводит какие-либо ритуалы сама, так что то, что она взялась помочь лично, однозначно говорит: дело плохо.       Вокруг вдруг вспыхивают несколько голубых огоньков. Яэ хмурится, тихо фыркает и взмахивает ладонью: в воздухе появляются полупрозрачные фиолетовые лисьи морды и съедают огоньки. Шинра неразборчиво то ли ворчит, то ли рычит, не торопясь приходить в себя, затем вдруг заходится жутким хихиканьем, а потом снова что-то бормочет. Такое состояние выглядит откровенно жутким, но он хотя бы не буянит и не призывает лисят.       – В нём конфликтуют силы кицунэ и Глаза Бога, – в зале приглушается свет, а вокруг отчётливо начинает потрескивать Электро. – Я подозревала, что такое может произойти, но тренировки проходили хорошо, а последний месяц мы не виделись.       В руках Яэ появляется гохэй, она плавно ведёт им над Шинрой – зрачки вытягиваются и светлеют, а Шинра плотнее сжимается в клубочек. Стол под ним покрывается инеем, в зале заметно холодает, но Яэ словно не обращает на это внимания: её лицо на удивление непринуждённое, в то время как Аято ёжится.       – Я проведу небольшой ритуал очищения, и Шинра придёт в норму. Немного последим за ним, скорректируем план тренировок… – Яэ бросает прищуренный недовольный взгляд в сторону, и вокруг снова вспыхивают голубые огоньки, начинают носиться туда-сюда, вырисовывая в воздухе спиральки и странные узоры. Как и в прошлый раз, Яэ призывает электрических лисят: они носятся за вновь и вновь появляющимися огоньками, пожирают их, позволяя хозяйке спокойно завершить ритуал.       Несмотря на жуткий холод, который источает Шинра, Аято осторожно сжимает его пальцы. Глупое, абсолютно ничем не обоснованное действие, которое, помимо всего прочего, может ещё и мешать Яэ, но Аято это почему-то волнует в последнюю очередь. Он пытается показать бредящему Шинре присутствие, надеясь, что это поможет ему стабилизироваться, вновь обрести контроль.       Аято вдруг отчётливо осознаёт: без шаловливого Шинры жизнь в имении Камисато не будет такой, как прежде.       – Ты на него очень успокаивающе воздействуешь, – непринуждённо отмечает Яэ, и Аято понимает: до того постоянно появлявшиеся огоньки окончательно исчезают и не вспыхивают вновь.       Энергия сгущается – Яэ поднимает гохэй над головой, а затем резко опускает: бумажные ленты со свистом рассекают воздух, и царившая в зале давящая атмосфера мгновенно рассасывается. Свечи резко гаснут, треск Электро исчезает; до того напряжённый Шинра расслабляется, от него перестаёт веять холодом.       Аято выдыхает и вдруг понимает, что и сам мелко дрожит, а к спине не очень приятно липнет нижняя одежда. Видимо, переволновался…       – Я стабилизировала его силы извне, но за его состоянием придётся следить, – Яэ присаживается с другой стороны стола и внимательно заглядывает в глаза. – Пусть Шинра придёт ко мне, когда очнётся и отойдёт от произошедшего. До того пусть старается много не пользоваться силами.       – Это нормально для кицунэ с Глазом Бога? – тихо спрашивает Аято и вдруг понимает, что Шинра слабо-слабо, но держит его ладонь.       – Нет, – просто отвечает Яэ. – Скорее всего, конфликт намного глубже, ведь тело лисёнка, в которое он попал, не должно было быть кицунэ вовсе. Именно поэтому я и хочу за ним немного понаблюдать.       Аято кивает и снова заглядывает в лицо мирно спящего Шинры. Аято не раз говорил себе, что ввязался в опасную авантюру, приютив его. Однако с каждым днём он прикипал всё больше, и сейчас он думает, что… готов пойти на такой риск.       Шинра вдруг фыркает, пространство вокруг него идёт белой рябью, и на столе оказывается лис, прячущий нос в ладони Аято.       – Сейчас пусть выспится, – негромко добавляет Яэ, мягко улыбаясь. – Скорее всего, ему в этой форме проще восстанавливаться, – она легонько чешет Шинру между ушей, задумчиво всматриваясь ему в морду, а затем вновь поднимает взгляд. – А тебе так проще его нести.       – Спасибо, – кивает Аято, осторожно поднимает Шинру на руки и укладывает поудобнее.       Яэ поднимается следом и несколько секунд вглядывается в ворочающегося сквозь сон Шинру, а затем привычно лукаво улыбается: серьёзность сходит с лица, значит, и Аято пора возвращаться в имение.       Аято очень надеется, что такие проблемы с силами больше не будут возникать.