Лондон, май-июнь 2012
Астор проснулся около четырёх часов ночи и не мог понять, что его разбудило. То, что это был не кошмар, знал наверняка: после нескольких суток напряжённой работы он всегда спал крепко. Нечто тревожное – посторонний шум или необъяснимое, но совершенно отчётливое ощущение чужого взгляда, – пробралось в сон и словно приказало очнуться. Но когда он открыл глаза, ничего подозрительного поблизости не оказалось. Астор Флеминг был в номере один. Он осмотрелся: за исключением того, что стало заметно холодней, всё было в точности как прежде. Холод тоже был объясним – глупо открывать балкон в середине мая и надеяться, что к утру приятная прохлада не превратится в откровенный дубак. Но когда Флеминг вернулся со встречи с Хоггартом, он готов был распахнуть все окна настежь, лишь бы его бестолковые речи выветрились из головы. У Эндрю Хоггарта имелся весьма своеобразный талант: он был способен в кратчайшие сроки заключить выгодный для себя контракт практически с кем угодно. До сегодняшнего ужина Астор и предположить не мог, как ему это удаётся, но к концу второго часа и сам вполне был готов подписать что угодно, только бы тот наконец замолк. Помимо сверхспособности раздражать окружающих, Хоггарт владел несколькими подающими надежды винодельнями в Кенте и Западном Сассексе, и если бы не его обещание «показать чудо», Астор откланялся бы ещё до первой смены блюд. Чуда не произошло. Пино Нуар из Кента, который так нахваливал Хоггарт, обещал оказаться прозрачным не только по цвету, но и на вкус. Одного аромата было достаточно, чтобы понять это, но Астор, хоть и всецело доверял своим ощущениям, всё же сделал глоток. Отставив бокал, он встал из-за стола немедля. — Соглашусь, это и вправду похоже на английское лето, — резко произнёс он, взглянув на стрелки наручных часов. Было едва за полночь, но он потратил на Хоггарта слишком много личного времени. — На вашем месте, Эндрю, я уволил бы каждого, кто посчитал тот урожай созревшим. Уже в номере, вернувшись из душа и чуть остудив желание занести винодельни Хоггарта в список безнадёжных, Астор вспомнил о том, что согласился попробовать ещё одно из местных «чудес». Стоило отказать Хоггарту в ту же минуту, но тот смертельно утомил его. Бутылка игристого, уже со второй винодельни, дожидалась своей участи на стеклянной столешнице около искусственного камина. Астор не стал тратить время на чтение этикетки, лишь отметив, что отрисована та была искусно. Он умел признавать достоинства, не только критиковать. За завтраком Хоггарт будет ждать от него вердикт, и Флеминг собирался отказать в финансировании английского виноделия небезосновательно. Выйдя на балкон, он всё же попробовал оценить «Гасбоурн» прошлого года и, нехотя сделав глоток, долго смотрел на голубые огни Лондон Ай, переливающиеся вдали. Астор не мог забыть, с каким энтузиазмом Хоггарт рассказывал, как в скором времени это игристое будет конкурировать с Шампанью, и тем сильнее было то разочарование, которое он испытал. — Английское виноделие обречено, — сказал ему отец, когда Астор объявил о намерении уехать из Бордо. — Чем ты будешь там заниматься? С тех пор прошло больше двенадцати лет, и Астор Флеминг занимался тем же, чем занимался бы и во Франции, если бы Илберт тогда всё-таки смог его отговорить – развивал семейный бизнес и преумножал финансы. Но теперь он был согласен с отцом: инвестировать в английское виноделие – дело модное, но бесперспективное. Бутылка и бокал с уже выдохшимся «Гасбоурном» так и стояли на столе. Мерное полыхание голографических искр в камине не грело, и Астор поднялся с кровати, чтобы закрыть балкон. Ближайшая неделя была расписана по часам; он редко болел, но схваченная по глупости простуда могла нарушить все планы. Уже возвращаясь в постель, Флеминг вспомнил, что оставил телефон в ванной. В такое время вряд ли стоило ждать важных новостей, но будильник должен был прозвенеть через пару часов, а судорожная утренняя пробежка не входила в его планы. Он уже открывал дверь, когда произошло то, чего он должен, обязан был ожидать; то, чего каждый раз опасались телохранители, и то, от чего сам он всегда отмахивался, хоть и осознавал все риски ночёвок в отелях. Даже в таких, как «Хилтон», где безопасность гостей играла отнюдь не последнюю роль, никогда не было по-настоящему б е з о п а с н о. Дверь резко распахнулась навстречу. Астор успел сделать шаг в сторону, но в тот же миг чёрный силуэт, бросившийся на него из ванной, двинул кулаком точно под рёбра. Тело словно парализовало от боли, перед глазами всё поплыло, помутнело – у нападающего был тяжёлый, поставленный удар. Он был дезориентирован меньше десяти секунд, но пришёл в себя уже вжатым в стену. Что-то холодное неприятно упиралось в горло под кадыком. От осознания на миг похолодело в жилах. Ну конечно, у недоброжелателя был пистолет, кто в здравом уме сунулся бы к нему без пистолета. А уж в том, что ничего доброго желать ему не собирались, Флеминг не сомневался. Он шумно – казалось, оглушающе-шумно – втянул носом воздух, уже готовясь выторговывать жизнь, но рот ему спешно зажали. — Ты молчишь, — шёпотом произнёс нападавший, — я говорю. Усёк? Пульс бил в висках так, что звуки доносились словно из-под водной толщи, приходилось сосредотачиваться на каждом, чтобы связать их в осмысленную речь. Астор буквально заставлял себя прорываться через накатывающие волны паники и мыслить трезво. Неизвестный мог не терять времени и убить его, едва открыв дверь. Нет, даже раньше, ещё когда Флеминг спал, он мог беспрепятственно задушить его или выпустить в голову пулю. Раз Астор жив, значит, нападавшему было от него что-то нужно. Деньги? Контракты? Астор напряг и без того нахмуренный лоб. Хоггарт был огорчён потенциальным отказом настолько, что подослал к нему наёмника? — Где флешка? Даже если бы Астор и постарался придать лицу нечитаемый вид, у него бы не получилось. Он был ошеломлён, такой ураган эмоций не скрыть за показным равнодушием. Неизвестный, вероятно, счёл удивление притворством и лишь крепче вжал в горло дуло. Он терял терпение, это было заметно по злому прищуру. Остальное – всё лицо и голову, кроме глаз – скрывала плотная тканевая маска. — Где она? — всё так же шёпотом, но уже с гораздо большим нажимом повторил опасный незнакомец. Астор даже не попытался ответить. Первоначальный шок сменился напряжением и зарождающейся злобой. У него было с десяток рабочих флешек, пусть заберёт хоть все! Но тому явно было необходимо нечто, о чём Флеминг не имел ни малейшего представления. Лучше бы ему нужны были деньги. — Сейчас я уберу руку, и только посмей заорать или дёрнуться, я могу быть весьма нервным. Астор не удержался и закатил глаза. Он не заорал бы и без предупреждения. Картер не зря тратил на проверки по паре часов в месяц, правила поведения в экстренных ситуациях Флеминг знал наизусть. Конкретно эту ситуацию Генри Картер, начальник его службы безопасности, назвал бы просто неприятной. В соседнем номере дежурил телохранитель, но как подать сигнал? Неизвестный не спускал с него глаз и заметил бы, потянись Астор ко встроенной в часы тревожной кнопке. — Парень, я ничего не знаю, — выдохнул он, когда незнакомец отвёл руку. Сейчас, когда пульс пришёл в норму и мутное пятно перед глазами окончательно рассеялось, он мог рассмотреть то, чему не придал значения в первые минуты. Вломившийся к нему в номер был одет в тёмную форму, смутно напоминавшую ту, что носили в спецслужбах. Вернее, в какой-то облегчённый её вариант. Астор присмотрелся: никаких опознавательных знаков. — Допустим, — неизвестный не спешил опускать пистолет, но в его глазах будто промелькнуло сомнение. Буквально на миг, но Флеминг заметил. — Кто-то ещё заходил в номер, заглядывал в нижний ящик? — он двинул головой в сторону ванной, оставшейся за спиной. — Охрана. Они осматривали всё перед заездом. — И ничего не нашли? Флеминг так и предполагал: он явно знал про риски, но они его не пугали. При иных обстоятельствах его самоуверенностью можно было восхититься. — И ничего не нашли. То ли незнакомец поверил, то ли просто сделал вид, но он не стал продолжать допрос. Вместо этого пристально, неотрывно и требовательно смотрел ему в глаза, словно выжидал чего-то, и Астор смотрел в ответ так же. Оба молчали. — В твоих интересах сотрудничать, — наконец, уже более спокойно, произнёс ночной гость. Флемингу казалось, что прошла целая вечность. — Ты мне не нужен. Сиди тихо, я обыщу номер. Уйду, когда найду то, за чем пришёл. Астор не смог сдержать смешок. Теперь было совершенно очевидно: за исключением потрёпанных нервов, ему ничего не угрожает. И из-за этой-то глупости он позволил себе потерять самообладание? — А если я откажусь от столь щедрого предложения? — чувство растекающегося по телу облегчения придавало смелости и постепенно развязывало язык. Ему точно не стоило говорить с нападавшим в язвительном тоне, но слова сорвались с губ прежде, чем он успел взять их под контроль. Уже пожалев о сказанном, он следил за каждым изменением чужих глаз, готовясь к очередной вспышке злости, удару и прочим последствиям, однако ничего не происходило. Нет, кое-что всё-таки случилось: Флемингу показалось, что он снисходительно улыбнулся. — Откажешься – очнёшься с широченной ссадиной на лбу. У Астора, вернувшего трезвость рассудка, не было причин не верить. Когда решений проблемы не так уж и много, стоит выбирать наименее травмоопасное из них. — Меня устроит первый вариант. Неизвестный одобрительно кивнул. — Руки на уровне глаз. Идёшь медленно, не дёргаясь. Я буду следить за каждым, — он прошептал это с такой расстановкой, что Флеминг почувствовал пробежавший по затылку холод, — каждым твоим движением. Потом ты ляжешь на кровать, уткнёшься в неё лицом и заведёшь руки за спину. И будешь лежать так, пока я их не свяжу. Кто бы на его месте попёр против пистолета? Оставалось задвинуть гордость подальше и в точности следовать условиям их временного договора. Нерезонно нарушать его, когда дуло с леденящей точностью скользит по хребту. Но Астор всё же нарушил. Уже потом, когда под коленями прогнулась кровать, он позволил себе обернуться. В буром свете камина очертания незнакомца казались совсем чёрными. Стоящий позади натягивал на его запястья сложенный в петли ремень. Астор не видел пистолета, но готов был поспорить, что стоит ему дёрнуться, как тот окажется в руке неизвестного с пугающей скоростью. И потому он не дёргался, лишь наблюдал: сначала через плечо, потом уже сидя на краю кровати. Сперва он был уверен, что ему показалось. Но когда присмотрелся, наваждение не исчезло: в движениях незнакомца было нечто неуловимо знакомое, почти незаметное, но такое близкое ему и неестественно чуждое для бандита, полицейского, террориста – кем бы он ни являлся. Элегантность, присущая людям его круга. Статная, идеально ровная спина. Астор долго не шевелился, пока тот перебирал его вещи и заглядывал в каждый ящик. Аккуратно, почти бесшумно. Он нашёл одну из рабочих флешек и, вопреки готовности Флеминга к последующему допросу, почти сразу вернул её на место. Так было во всём: ни один предмет, ни одну вещь он не позволил себе просто бросить. Все они возвращались на те же места, в том же виде и положении, в котором находились изначально. Нет, военные и бандиты, даже сотрудники спецслужб – в квартире Астора однажды проводился обыск, и он отчётливо помнил тот бардак, – так себя не ведут. В нём читалась порода, и Астор готов был поклясться, что видел не попытку скрыть следы своего визита, а именно её. Он сам не заметил, как засмотрелся. Флеминг пришёл в себя лишь тогда, когда неизвестный поднял оставленную на столе бутылку «Гасбоурна». Лёд в кулере давно растаял, да и открытой она простояла больше двух часов. Но он всё равно почему-то сказал: — Попробуй. Неизвестный перевёл на него незаинтересованный взгляд, но, помедлив, всё же наполнил бокал; Хоггарт заботливо оставил два флюте, по-видимому решив, что Астор непременно захочет разделить с кем-то восторг от винодельческого шедевра. Словно предсказал недалёкое будущее. Незнакомец поднял флюте на свет, проследив за движением едва живых пузырьков, и сделал, пожалуй, то, чего не должен был допустить ни при каких обстоятельствах – приподнял маску. Астор видел, как кромка бокала касается его губ. И как искривляется их чёткий, почти графически точный контур. Как он опускает бокал – тихо-тихо, без стука о столешницу, так, что поверхность вина едва колыхнулась. И как выдыхает: — Мерзость. Они обменялись взглядами, и Астор почувствовал что-то тягучее, липкое… мерзкое. Захватывающее дух. Заставляющее терять контроль. Сколько минут он так просидел? И сколько бы ещё позволил перерывать свои вещи? Морок отхлынул, и Флеминг, нащупав маленькую выпуклость на часах, насмешливо улыбнулся: — У тебя пять секунд. Где-то за стеной прогремел хлопок двери. — Беги.***
После совещания Флеминг заперся в кабинете и попросил Кэтрин его не беспокоить. Ему нужно было сделать несколько деловых звонков и написать, наконец, официальный отказ во вложении денег в земли Хоггарта. Он и так достаточно затянул с ответом – с ужина в «Хилтоне» прошло три дня. Во время совещания всё окончательно прояснилось: и отчаянные попытки Эндрю заключить контракт, и его излишняя учтивость объяснялись тем, что предстоящее лето обещало быть крайне холодным. Без должного финансирования его дело бы попросту не удержалось на плаву, но Астор не занимался благотворительностью и не был намерен бросать ему спасательный круг. «Гасбоурн» он мог с уверенностью назвать самым провальным игристым года. Лишь одно короткое воспоминание об этом вине не давало ему покоя: то, с какой лёгкостью и точностью его наливал он. Сейчас, когда мысли были упорядочены, Астор с уверенностью мог сказать, что заявившийся в номер принадлежал его кругу. Конечно, в обычной жизни он вполне мог оказаться и простым официантом – нет, хорошим, профессиональным официантом, – но что-то интуитивное неуловимо подсказывало ему, что такого совпадения быть не могло. Курсор замер на экране, и Астор резко поднялся из-за рабочего стола. Он опять о нём думает. Это было практически невыносимо. Каждый раз, когда он собирался с мыслями, мысли неведомым образом стекались к той ночи, смывая весь деловой настрой. Флеминг отошёл к панорамному окну и опустил взгляд на маленькие, словно выстроенные из «Лего», улицы. Лондонский офис «Шато Аквитан» занимал двадцатый и двадцать первый этажи нового бизнес-центра. Аренда помещений пониже стоила значительно меньше, но когда Флеминги выбирали подходящее место, Элис даже не рассматривала варианты ниже восемнадцатого. Она говорила: «Потом поймёшь». И со временем Астор понял. Высота помогала сосредоточиться. Элис Флеминг считала это семейным: «Витрум Сити» уже около сорока лет располагалась исключительно на последних этажах ей же и застеклённой высотки. В последнее десятилетие компания сменила курс на производство посуды, и лишь поэтому дело не продвинулось дальше двенадцати внутренних боро. Астор не расценивал решение матери как удачное, но в их семье не было принято лезть не в свой бизнес. Сейчас ему хватало и собственного. Спустя несколько минут Флеминг вернулся за стол и решительно сжал в руках кипу подготовленных директором по развитию отчётов. Рабочий день обещал быть долгим. Ближе к вечеру, когда удалось перебрать две трети бумаг, раздался стук в дверь. Лишь одного человека Кэтрин впускала вне зависимости от приказа и даже делала для него кофе. Тоже вне просьбы, уже по привычке. Сейчас в руке вошедшего как раз была чашка американо. Генри Картер прошёл по просторному кабинету и сел в кресло напротив. Астор поставил последнюю подпись и поднял на него немного уставший взгляд. За неделю, что они не виделись, Картер заметно загорел и даже стал выглядеть на несколько лет моложе, но пара глубоких мимических морщин всё же выдавали его не самый юный возраст. Генри был на двенадцать лет старше его самого. — Как отпуск? — поинтересовался Астор, зная, что без крайней необходимости Картер не станет отвлекать его от работы. — В Калифорнии всегда солнечно, — Генри равнодушно повёл плечом. Месяц назад Флемингу пришлось практически насильно отправить его на недельные «каникулы», и даже тогда он тянул до последнего, в итоге ненадолго выбравшись повидать родных. — Стоило оставить всё на Барнса, как у вас уже перестрелки. — Он не мог это предсказать. — Он, — Картер казался спокойным, но Астор знал, что стоило тому услышать о случившемся, как он незамедлительно взял обратный билет, — не предпринял ничего, чтобы это предусмотреть. А Фред, — его губы тонко сжались, и он отпил кофе, по-видимому подбирая слова, — я читал доклад в самолёте, и на меня косились стюардессы. Они предложили мне виски. Что ты смеёшься? — Представил, как они спорили о том, кто к тебе подойдёт. Картер ничего не ответил на это, лишь кротко усмехнулся. — Это я приказал ему не стрелять, — попытался вступиться за телохранителя Астор. — У них есть регламент. Фред его нарушил. Фреду понадобились считаные секунды, чтобы ворваться в номер, увидеть тёмный силуэт на балконе и выстрелить. У него не было времени разобраться в ситуации и прицелиться – пуля пролетела в полуметре. Астор неосознанно, громким выкриком остановил телохранителя, готовящегося выстрелить снова, и тот замер. Он колебался. Впоследствии это опасное промедление стоило ему двухчасовой беседы с Картером и временного отстранения от работы. — Ты нашёл его? Генри отставил на стол полупустую чашку и как-то слишком напряжённо на него посмотрел. Этот тяжёлый взгляд не обещал ничего хорошего. — Он не одиночка, — медленно произнёс Картер, постукивая пальцами по подлокотнику. — Мы запросили записи с камер отеля и соседних зданий. Догадайся, что обнаружили. — Ничего? Картер кивнул. — Кто-то выключил их около трёх ночи. В одиночку такое не провернёшь. Полиция зацепилась за трос, по которому он сбежал и, предположительно, спустился с крыши. Но это капля в море, больше они ничего не нашли. — В базе данных его тоже не оказалось? На бокале должно было что-то остаться. — Сказали, осколки не подлежат экспертизе. Мне кажется, они темнят. — Что ты имеешь в виду? — Астор переложил документы в папку и, поднявшись, замер у высокого стеллажа. — Он может работать на полицию? — Маловероятно. Там одни идиоты. Возможно, спецслужбы, вот только у них… — Картер задумался, — другой почерк. Но в том, что это крупная организация, сомнений нет. Твой «полуночник» профи. — Только не говори, что взял бы его в штат. — Того, кто не против продегустировать вино на работе? — его губы скривились в осуждающей полуулыбке. — Не смеши. Он, конечно, быстр и аккуратен, но дисциплины никакой. Из такого, может, и вышел бы отличный киллер, но отвратительный телохранитель. Впрочем, его нанимателям я всё же не завидую: управлять им явно непросто. Готов поспорить, что выговор, который получил Фред, и рядом не стоит с тем, который сделали ему. Флеминг вставил папку в нужный отсек и посмотрел на часы. Было около семи вечера. Он планировал работать до девяти, но решил, что лучше встанет завтра пораньше. Обойдя стол, он опустился в кресло напротив Генри. — Я считаю, что он из аристократии, — наконец произнёс Астор. Он думал об этом все три дня. — Возможно, кто-то из тех, кого мы знаем. У него здешний акцент. Картер пожал плечами. — Не могу судить. Но готовься к тому, что в ближайшие месяцы охрана будет усилена. Особенно на мероприятиях для, как ты выразился, аристократии. Пусть их целью был и не ты, но после той ночи всё могло измениться.***
Он заметил Элис издалека, едва свернув по аллее к центру Гайд-парка. Она стояла в окружении представителей «Херцог и де Мёрон» – швейцарского архитектурного бюро, с которым когда-то крепко сотрудничали «Витрум Сити», – и что-то увлечённо обсуждала, время от времени взмахивая рукой. Сегодня она была даже более взволнованна, чем обычно. Иногда Элис отвлекалась, бегло оглядывалась по сторонам и, найдя взглядом гуляющую вдоль фонтанов Иви, возвращалась к разговору. Астор тоже взглянул в ту сторону и улыбнулся краем губ: в ниспадающем светло-оливковом платье маленькая Ивейн была похожа на фею из того мультфильма, который они смотрели, когда сестра гостила у него в последний раз. Она тоже его увидела. Заулыбалась, замахала руками. Спрыгнула с низкого бортика фонтана и побежала навстречу. Все обернулись, и Элис что-то обеспокоенно крикнула вслед, но её высокий голос утонул в шуме воды. Астор махнул в ответ и пошёл быстрее, протягивая ладони для крепких и долгих объятий. — Где твои подруги? — спросил он, когда Иви перестала его душить. У входа в парк Флеминг видел приятельниц Элис, а те часто брали детей с собой. — Бетти ушла смотреть на китайских кукол, — Ивейн протянула ему четырёхлистный клевер, который нашла на лужайке, и с тоскливым видом обернулась в сторону матери, так и оставшейся в стороне, — а меня не пустили одну. Мама сказала, потом вместе посмотрим. — Потом будет темно, — Астор сочувственно кивнул, вспомнив, как и сам в детстве часами ходил вокруг да около, пока Элис вела важные взрослые разговоры. Только вместо фонтанов были бесконечные ряды виноградников, а вместо поисков четырёхлистного клевера – погоня за саранчой. Он хорошо понимал Иви, но и причины тревоги Элис не были безосновательными. Пропустив тонкий стебелёк клевера в светлую косу сестры, Астор крепко обхватил её руками, оторвал от земли и понёс в сторону временного павильона, где проходила выставка. — Думаю, мама не будет против, если мы посмотрим на куклы вдвоём. Элис пришла к ним лишь спустя час. Ивейн уже изучила китайские наряды и теперь играла с собаками Бетти; оставшаяся часть выставки мало её интересовала, да и осмыслить её она не могла. — Спасибо, что присмотрел за ней, — Элис мягко поцеловала его в обе щеки и скинула пиджак на спинку стула. На ней был изящный вечерний костюм иссиня-чёрного цвета. — В хорошие времена Майкл бывает особенно утомительным. — Он уже показал тебе выставочный павильон? — Астор принял два бокала из рук подошедшего официанта, но к своему даже не притронулся, только скептически вдохнул аромат. Элис тоже не торопилась смочить губы, хоть и провела под солнцем не меньше двух часов. Она махнула рукой: — Мы ведь оба здесь не за этим. Твоя дегустация начинается в шесть? — В половину седьмого. К презентации уже всё готово. Мы будем использовать бокалы «Витрум», если ты об этом хотела спросить. — О, Астор. Это ведь было совсем необязательно, — её улыбка казалась почти извиняющейся, но она словно выдохнула, и лёгкая тревожность в синих глазах сменилась благоговейным счастьем. — Но я очень ценю этот жест. Флеминг кивнул. Как будто у него был выбор. Даже если он не хотел брать на себя обязанности по развитию «Витрум Сити», когда-нибудь компания должна будет стать его наследством. В большей степени, конечно, наследством Ивейн, но и его тоже. Сейчас, когда сестре было всего десять, он не мог с точностью предсказать, сможет ли она управлять бизнесом так же умело, как это делала Элис и её родители. Иви могла пойти в отца, а Илберта сложно было назвать предприимчивым. Они обсуждали предстоящую презентацию, когда Астор остановил взгляд на фигуре в светлом костюме. Неизвестный ему молодой человек стоял в центре павильона и долго смотрел вверх, запрокинув голову. Астор непроизвольно повторил за ним – прозрачная плоская крыша, по форме напоминавшая горлышко бутылки, была заполнена водой, и сквозь её толщу пробивался лиловый свет заходящего солнца. — Кто это? — произнёс он, когда Элис закончила говорить и тоже вскинула голову. — Ай Вэйвэй? Китайский архитектор, неужели ты не слышал о… — О политических скандалах вокруг него, — договорил за неё Астор и перевёл взгляд на фигуру в светлом костюме, — я не о Вэйе. — Ах, он. Это Тайлер. Тайлер Уолш. Тайлер Уолш. Флеминг мысленно повторил это имя. — У него очень приятная семья, — негромко продолжила Элис, — у родителей уютная галерея в Шеффилде. Удивительные люди. Удивительными Элис называла тех, кто казался ей не от мира сего; тех, кто был хорош и любезен, но через пять минут разговора начинал рассказывать биографию комнатной герани или строить план по захвату Венеры. Астор усмехнулся. Это был их маленький шифр. Хоггарта она назвала бы чрезвычайно необычным. — Он тоже удивительный? — Он, — на секунду Элис задумалась, — не похож на родных. Не коллекционер и не оценщик, редкий гость на светских вечерах. В последние годы о нём мало что слышно. Давай я тебя представлю. Астор не успел сказать «нет». Он не успел сказать ничего – к Тайлеру подошёл представитель местной художественной ассоциации, и они спешно скрылись с территории павильона. Ему и самому стоило поторопиться: до презентации новой линейки «Шато Аквитан» оставалось меньше сорока минут. Элис и Ивейн ушли пораньше. Астор как раз давал короткое интервью для «Таймс», когда те издали помахали ему и направились к выходу из главного здания «Серпентайн». Флеминг тоже не собирался задерживаться. Как только блеснула последняя вспышка, он решительно развернулся в сторону двери и резко замер. Человек в белом – Тайлер – стоял в противоположном конце зала и смотрел прямо на него. Флеминг подумал, что ему кажется, но гости ходили между ними, общались, раздавали друг другу визитки, а он стоял и смотрел. Пристально, чуть вздёрнув подбородок, не выпуская из пальцев дегустационный бокал, но совершенно не интересуясь ни им, ни кем-либо из присутствующих. Он смотрел лишь на Астора Флеминга, и Астор Флеминг смотрел лишь на него. Нет, ему точно не показалось. Астор двинулся вперёд, подозревая, что этот Уолш немедленно затеряется в толпе, но тот словно окаменел – не отличишь от реалистичной скульптуры. Он не двинулся даже тогда, когда Астор остановился в одном шаге. Взгляд Уолша был открытым, но стальным и непроницаемым. Таким же, как собственный. — Тайлер Уолш, — он первым протянул руку. — Астор Флеминг. Рукопожатие вышло обоюдно крепким. У Тайлера была сухая прохладная ладонь. — Как вам вечер? — Флеминг не любил светские беседы, но прямо сейчас он попросту не знал, о чём ещё говорить. Минуту назад он собирался позвонить водителю и попросить подать машину. Всё произошло слишком внезапно. Его собеседник, кажется, тоже не был большим поклонником разговоров обо всём и ни о чём. Он неопределённо повёл плечом и посмотрел куда-то в сторону. У него был острый, красивый профиль и неестественно чёткий контур губ. — Я не ожидал большего, — наконец приоткрыл их Уолш. — Поэтому будем считать, что весьма сносно. Это касается и Ай Вэйвэя, и его архитектурного мастерства, и, — он приподнял бокал, задумчиво прокрутив в нём насыщенно-рубиновую жидкость, — того, что вы недавно презентовали. В его голосе было столько скуки, что Астор не удержался: — Не похоже, что вам всё это интересно. Зачем вы здесь? Несколько секунд Тайлер молчал, словно прикидывая, насколько может быть откровенен, а затем повернул голову обратно и вновь посмотрел ему в глаза. — Моя мать, Мэриан Уолш – возможно, вы с ней знакомы, – души не чает в псевдополитических направлениях искусства. Вэйвэй – её кумир. В прошлом году она участвовала во всех тех безумных акциях протеста и писала в его защиту громадные статьи. Представьте, как этот павильон ей важен. По некоторым причинам она не смогла выбраться из Шеффилда, поэтому я здесь от её имени. — Чтобы выразить восхищение лично? — Вроде того. Я его, конечно, не разделяю и не считаю, что несимметричные ступени или порча китайских артефактов имеют хоть какое-то отношение к политическому протесту, но живу не так далеко отсюда, чтобы отказывать ей в такой мелочи. Астор не был ценителем искусства, но в прошлом году новости об аресте Вэйвэя дошли даже до него. По телеканалам то и дело крутили репортажи, где поклонники со всего мира сутками торчали у стен китайских посольств в рамках акции «1001 стул для Ай Вэйвэя». Название ещё тогда показалось ему на редкость неудачным. — Мы можем пройтись? — предложил он вместо того, чтобы продолжать унылую тему. Тайлер не стал возражать и, молча развернувшись, проследовал к выходу. У самой двери он опустил бокал на фуршетный стол. Так аккуратно и тихо, что оставшееся в нём вино практически не шелохнулось. Астор, ступающий след в след, едва не остановился. Вселенная словно смеялась над ним. — Так откуда вы? — чуть более напряжённо произнёс он, с трудом отведя взгляд от бокала и зацепившись им за воротник Уолша. Уложенные назад светло-русые волосы ровной линией доходили до середины затылка. Тайлер, казалось, не заметил изменений в интонации. Не оборачиваясь, он размеренно шёл по прогулочной тропе, уводящей далеко за пределы территории «Серпентайн» и Кенсингтонских садов. — Я живу в Ричмонде, — наконец заговорил он, когда аллея и временный павильон остались по левую руку. — Это южнее Лондона, полчаса езды. Тихий и мирный город. Вы там бывали? — Не приходилось. — Предпочитаете шум мегаполиса? — Я и сам вырос в одном из таких «тихих и мирных» мест. Много лет утекло, но подобные города до сих пор угнетают. Ну а вы? Часто бываете в Лондоне? — В основном по работе, но лишь когда возвращаюсь из командировок. Мне, как и вам, приходится много путешествовать. Они прошли центральную часть парка и двинулись в сторону широких прудов, у которых днём играла Иви. Фонтаны уже были выключены, крошечные водомерки скользили меж отсветов фонарей. Ночь ещё не опустилась на город, но в округе было тихо и безлюдно. Лишь вдалеке, на возвышенном пустыре, несколько человек гуляли с собаками, и в кронах деревьев шумел поднявшийся с заходом солнца ветер. — И чем занимаетесь? — спросил Флеминг, когда Тайлер остановился у воды и опустил взгляд на своё отражение. Астор встал рядом и тоже посмотрел. Не на себя, на него. — Слышал, от семейного дела вы далеки. На мгновение Астор углядел улыбку, чётко отражённую водой, но та быстро исказилась волнистой рябью. — Творчество мёртвых художников или безумцев вроде Ай Вэйвэя – не совсем то, чему хотелось бы посвящать жизнь, — он сказал это ироничным тоном, но Астор словно почувствовал толику грусти, скрытую между слов. — Я работаю на правительство. Занимаюсь поиском пропавших. Астор покосился на него с недоверием. Он вообще смутно представлял, можно ли было о таком говорить. — Правительство заботят пропавшие без вести? — Лишь те, кто намеренно пытается скрыться. В отличие от большинства пропавших без вести, они сделают всё, чтобы их не нашли. — Искать их, должно быть, весьма рискованно. Прежде не смотревший в его сторону Тайлер натянул улыбку, словно струну. Медленно поднял голову, отвёл подбородок к плечу. Блики уличных фонарей тянулись к его лицу, отрисовывая глубокие тени. Мрак в глазах, смотрящих из полутьмы, был опасным и притягательным. И когда он пересёкся с Флемингом взглядом, у того потяжелело в груди. Осознание захлестнуло: он уже заглядывал в эту бездну. — Вы бы не рискнули? — насмешливо, одними губами прошептал Уолш. — Мне казалось, вы смелее, господин Астор. Это был он. Флеминг чувствовал это с самого начала. В нём всё словно кричало, упрашивало, молило об узнавании, а теперь ликовало – холодно и оглушительно. Он не боялся первым раскрыть карты, как не боялся первым протянуть руку и пересечь черту. Выйти из тени. Бросить вызов. И Астор не мог его не принять. Он обязан был сохранить маску непонимания, но вместо этого твёрдо проговорил: — Достаточно, чтобы отдать приказ не стрелять в тебя. Тайлер Уолш повернулся к нему всем телом и словно рассмеялся в лицо. — Много ли нужно смелости, чтобы отдавать приказы?