Нижний Манхэттен, август 2012
В середине месяца солнце над Манхэттеном палило нещадно, крыши буквально плавились – так, что колени ощутимо жгло. Тайлер сдвинул одно и скривился от боли. К онемевшей мышце хлынула кровь. Можно было привыкнуть ко многому: к раскалённому летнему солнцу, напекающему покрытую плотным шарфом голову, к терпеливому ожиданию, к дыханию – ровному-ровному – и монументальной неподвижности. Но постепенное онемение тела и спустя годы не казалось ему привычным. Иногда он работал в паре, и тогда время от времени можно было позволить себе хоть и условный, но всё же отдых: размять шею, спину и ноги – не только пальцы. Хотя бы просто смочить горло. Сейчас оно страшно пересохло, но Тайлер выполнял задание один и был вынужден забыть о жажде. Игнорировать её, голод, солнце и боль. Всё, что могло помешать, сейчас не должно было существовать для него. Он не имел права чувствовать. Изредка, словно напоминая об этом, незаметный передатчик в ухе оживал и низкий голос сообщал о малейших изменениях в направлении ветра, повышении температуры или уровня влажности. Тайлер не знал, кто был его корректировщиком сегодня, но он находился где-то поблизости. Возможно, наблюдал из-за непрозрачных окон соседнего здания. Про третьего члена группы Уолшу тоже мало что было известно, но его молчание являлось хорошим знаком: Стэнхоул всё ещё находился в банке и вряд ли о чём-то подозревал. Один из его телохранителей дежурил на входе, но практически не смотрел в направлении нужной крыши – солнце заставляло его жмуриться и спешно отводить взгляд. Экономить на охране было одним из дерьмовейших решений Стэнхоула, но, очевидно, далеко не самым ужасным из тех, за которые он был в ответе. Интересно, что он натворил? Исполнителям редко предоставляли подробности, и когда приказы приходили напрямую, а не через Грейса, Тайлер не был исключением из правил. Впрочем, он не считал, что находится у Грэма на особом счету: тот, вероятно, присылал ему досье лишь для повышения мотивации. Или ради успокоения совести. А ещё Грэм мог ему врать. Годами, бессовестно и беспощадно. Тайлер зажмурил глаза и, открыв их, всмотрелся в центр оптического прицела. Сомнения делали его не профессиональнее того телохранителя без солнечных очков. Винтовка была направлена на дорогу, идущую вдоль здания банка. Стэнхоулу пришлось бы остановиться ровно на пару мгновений, прежде чем сесть в подъехавший автомобиль. Нужно было сосредоточиться. Не думать ни о Грейсе, ни о, тем более, Флеминге. Все два часа наблюдения за выходом из банка он старательно отгонял любые мысли о нём. С того дня, когда он остался ночевать в Рединге, прошло полтора месяца. Больше? Тайлер не стал считать. Достаточно того, что гостевая спальня фактически превратилась в его собственную. Он оставлял вещи в шкафу, когда уезжал, и надевал их, когда спустя пару дней возвращался обратно. В ящике стола стабильно лежал ноутбук. Не тот, в котором можно было что-то обнаружить, а другой, купленный для просмотра фильмов или веб-сайтов. Не то чтобы он часто этим занимался, но пусть Флеминг – вернее, его служба безопасности – считает, что он страстный поклонник Скорсезе. Они пересекались нечасто. Большую часть недели Флеминг проводил в Лондоне или в поездках. Он сам рассказывал об этом, когда всё же заглядывал в Рединг под предлогом узнать, как идут дела. Вообще-то он мог сделать это по телефону; Тайлер слабо понимал, зачем тащиться в Рединг ради разговора с глазу на глаз. Если бы он что-то обнаружил, то сам бы связался с Астором, так что отсутствие новостей не было для того секретом. И всё же Флеминг приезжал. Сначала ненадолго, потом на оба своих выходных. В последний раз он работал прямо из библиотеки. Он не мешал Уолшу, но и помощи от него было не больше, чем от табуретки. На ту хотя бы можно было скинуть книги. По вечерам они садились за накрытый Делией стол и вели неспешные разговоры. Редко об Аддерли, чаще на отвлечённые темы. Тайлер много узнал о нём за эти дни, но и сам, к своему удивлению, выложил не меньше. Что-то, конечно, было частью сфабрикованной биографии, а что-то он прежде не рассказывал никому. Даже Грэм, с которым они проработали столько лет, не знал, что Тайлер дважды сбегал из дома, а Астор теперь был в курсе. Он тоже сбегал. Правда, не стал объяснять причины. Он вообще как-то неестественно напрягся, когда Тайлер спросил об этом. Будь у Флеминга меньше секретов, Тайлер не придал бы тому разговору ни малейшего значения – мало ли что могло произойти. Он бы пожал плечами и забыл. И никогда бы, наверное, не вспомнил. Но он ухватился за эту историю, как за красную нить, и оставшееся время ужина не мог не перебирать варианты. Уолш понимал, что это бессмысленно: ему не хватало фактов. Но в прямом вопросе было и того меньше смысла. Тайлер чувствовал, что Астор что-то скрывает, видел это по его лицу, по внимательному, направленному на себя взгляду. И когда Астор смотрел так пристально, Тайлер на миг забывал, кто за кем следит. В передатчик поступил сигнал от радиста. Тайлер щёлкнул предохранителем и буквально приказал себе выкинуть Астора из головы. Выровнять дыхание, держать его под контролем. Успокоить расшумевшееся сердце. Ни один палец не должен дрогнуть. Ни одна мысль не должна фонить на подкорке. Стэнхоул шёл с высоко поднятой головой. «Роллс-ройс» уже стоял на обозначенном информатором месте. Тайлер не заметил, когда машина вывернула из-за угла; при других обстоятельствах невнимательность могла привести к фатальным последствиям. Потом, не сейчас, он будет на себя злиться. Но сейчас права на злость он не имел. Мир сузился до рамки оптического прицела, до расчерченной сеткой линзы, до коротких, холодных расчётов. Северо-западный ветер, умеренная влажность, поправка на расстояние и высоту. Стэнхоул сделал несколько шагов и остановился. Нью-йоркский шум поглотил раздавшийся грохот. Винтовку сильно встряхнуло. Тайлер сжал её и мгновенно откатился назад. — Попадание подтверждено, — механически констатировал корректировщик. — Они в замешательстве, сработано чётко. Код 61. Код шестьдесят первый: спокойное отступление. Тайлер шумно выдохнул через рот. Он лежал на спине, и от жара крыши покалывало позвоночник. Солнце прожигало небо прямо над головой. Где-то внизу два телохранителя в панике бросались от здания к зданию, охрана банка наверняка выскочила из-за огромных дверей. Прохожие в панике расступались. В ближайшем отделении полиции раздавалось всё больше звонков. Он не мог видеть сам, но всякий раз происходило одно и то же. Когда прибудет штурмовая группа, его здесь уже не будет. Отступление могло быть «спокойным» лишь до тех пор, пока местонахождение снайпера неизвестно. Грэм учил, что нужно рассчитывать на пять, максимум десять минут. Винтовка разбиралась быстро, но кейс был громоздким и тяжёлым. Тайлер стянул липнущий к лицу шарф и пополз в сторону люка. Медлить было нельзя.***
— Как операция? — Грейс сидел на диване и занимался тем же, чем и всегда. Лишь единожды Тайлер видел его без планшета, ноутбука или телефона. Он вышел из «Хитроу», когда повсюду уже горели фонари и яркие огни освещали путь взмывающим в небо самолётам. В одном из таких он провёл семь часов, пять из которых позволил себе проспать, блаженно забыв о ходе времени. В юности, когда Мэриан тащила семью в аэропорт, его бросало в дрожь от одного только химически-чистого запаха салона, но в двадцать семь самолёт казался чудесным местом для восполнения бодрости. Те полторы недели, что продлилась поездка в Нью-Йорк, он спал нервно и плохо. И если бы дело было в кошмарах, Тайлеру стало бы проще, понятней и… определённей. Вот только причина была не в них. Сводящая внутренности тревожность имела множество размытых поводов, но ни один из них он не мог описать полноценно. Озвучить их Логану или Грейсу – тем более. — Отработано чётко, — по инерции повторяя слова американского коллеги, ответил Уолш. Он мог бы переночевать в отеле, но когда таксист спросил адрес, первой мыслью почему-то оказалось поехать на Незер-стрит. Злить Грэма ночным визитом не входило в его планы, хотя в такое время тот редко спал. Исключения, конечно, случались, поэтому Тайлер предупредил по смс. Не спросил, а поставил перед фактом. Тот ничего не ответил. Зато дверь открыл после первого же звонка. Он не был сильно рад, но и раздражения на лице Тайлер не заметил. Без привычной рубашки, в длинной серой футболке, Грэм выглядел совсем по-домашнему, словно не успел накинуть маску начальника, куратора, координатора и просто важного человека. Ещё бы не телефон в руке… — Виделся с Мэттью? Тайлер кивнул и принялся раскрывать чемодан. Порывшись во внутренних карманах, он запустил руку под подкладку и вытащил крупный конверт, спрятанный под толщей одежды. Несколько вещей перевалилось через борт, но он не стал поднимать. — Он передал тебе. Грэм оторвался от телефона и протянул руку, принимая конверт. Наверное, он поэтому и не стал противиться ночному визиту: думал, что Тайлер приехал по делу. — Почему никто не расскажет ему о существовании электронной почты? Вопрос был совершенно риторическим, но Грэм почему-то решил ответить: — Некоторой информацией можно обмениваться только так, — он надорвал конверт и вытряхнул на ладонь объёмное, сложенное из нескольких страниц письмо. — Можешь считать это глупостью, но для Мэттью важен вопрос доверия. Тебе он, кстати, доверяет. И даже не потому, что ты спас ему жизнь. Просто считает тебя хорошим человеком. — Стэнхоул бы с этим поспорил. Грэм явно предпочёл сделать вид, что принял фразу за безобидную шутку. Или действительно был так увлечён содержанием письма? — Не знал, что тебя интересует мнение человека, превращающего детские дома в бордели, — замедленно, словно раздумывая о чём-то, произнёс он. У Тайлера замерло сердце. Встало, пропустив удар. Он сжал ладони так крепко, что короткие ногти впились в кожу. Если это было правдой, если только в самом деле было правдой, то он, чёрт возьми, сожалел. Сожалел о том, что убил подонка таким лёгким способом. Пересилив подступающий к горлу ком, Тайлер рухнул в кресло. Пружины жалобно скрипнули. — Что с ними будет? — вмиг охрипшим голосом спросил он. — С теми детьми. Грэм молчал. Перелистывал рукописные страницы и не произносил ни слова. Наконец дочитав, он отложил письмо на стол и поднял голову. Взгляд у него был мрачным. — Ты же понимаешь, что Стэнхоул не единственный? Есть и другие такие приюты. Лучше бы не понимал. — Не буду тянуть, Мэттью отслеживал контакты Стэнхоула и проверял, не зашевелится ли кто-то из окружения. Он не рассчитывал на успех, такие ублюдки очень аккуратны. Но кое-кто… В общем, у нас есть имя. Он здесь, в Англии. И, Тайлер, — Грэм остановился, будто собирался сказать нечто неприятное, — ты его знаешь. — Кто? Ему было плевать. Он пусто смотрел не на Грэма, а сквозь него. Отвращение и ненависть переполняли душу, Уолш разве что ими не захлёбывался. Даже говорить было тошно. Какое бы имя ни назвал Грэм, он готов был сорваться с места и прикончить его тотчас же. Пальцы сжимались на подлокотнике так, словно сами искали винтовку. — Флем… Сердце больно, оглушающе громко ударилось о грудную клетку. — Флембэри. Флембэри Вольф. Боже. В другой раз он бы надрывно рассмеялся. Флембэри. Тайлер помнил его так отчётливо, что сам мог бы написать для Грэма досье. Первым пунктом стояло бы то, что он старый урод. Вторым – что у старого урода старое уродское имя. Флембэри помнили-то исключительно из-за него. Не из-за богатства, всеобщего уважения, достижений в скульптуре или вложений в благотворительность, а из-за странного имени, придуманного родителями непонятно для чего. — Он ведь друг твоей матери. Я пойму, если ты не захочешь… — Я захочу. Он уже хотел. Так, что не знал, куда деть руки. Грэм с нескрываемым подозрением смотрел на то, как Тайлер гнёт пальцы, но ничего не сказал на это. Уолш с трудом заставил себя остановиться: не хватало того, чтобы Грэм его отстранил. Сильная личная заинтересованность мешала работе настолько же, сколько и её полное отсутствие. — Можно переночевать у тебя? — он быстро перевёл тему в невинное русло. — Не хочется спать в такси. Грэм махнул рукой в направлении комнаты и тут же уткнулся в мобильный. Он явно не собирался возвращаться в постель до утра.***
В библиотеке витала уютная тишина. Слабый свет, проникающий сквозь витражные окна, растекался по поверхности страниц. Вошедшая в зал Делия опустила на стол серебристый кофейник и протёрла кое-где пыль – за два месяца её заметно убавилось, горничная постепенно приводила особняк в порядок. Вообще-то она была милой: пару раз Тайлер засматривался ей вслед и изредка пытался завести разговор. Впрочем, исключительно по делу: Делия провела в особняке всю жизнь и знала Чарльза Флеминга лично, помнила те его привычки, о которых могла знать лишь прислуга. Получить такую информацию от Астора не представлялось возможным – он никогда бы не обратил внимания на то, какой чай дед предпочитал пить в полдень, но это могло быть известно юной девушке, ежедневно, минута в минуту приносившей в библиотеку миниатюрный поднос. Она могла видеть, какие книги Чарльз читал чаще, а к каким не притрагивался ни разу; как много писем он писал, сколько уничтожал и где хранил; нервничал ли, говоря по телефону, когда уезжала Лилиан… Едва ли эти детали могли приблизить к Аддерли, но назвать их бесполезными Тайлер бы не рискнул. Среди них было кое-что важное: незадолго до смерти Чарльз сократил число прислуги. — Почему Делия? — спросил Тайлер, когда горничная прикрыла за собой дверь и удаляющиеся шаги стихли где-то в глубине дома. — Слуг было пятеро, почему Чарльз оставил именно её? — Личная симпатия, — спокойно ответил Астор. Он сосредоточенно печатал, иногда поднимая взгляд на экран ноутбука. — Считаешь, это в его духе? Тайлер чувствовал себя глупо. Любой на его месте почувствовал бы себя именно так: он напоминал Астору о том, что тот должен был помнить и без намёка. Флеминг задумчиво обвёл глазами потолок, но в итоге неопределённо пожал плечом. — Астор, он был педантом! — Что с того? Сидеть на месте не было сил. Тайлер вскочил с кресла и подхватил со стола кофейник. Он ещё спрашивает! Как он может не замечать? Или замечать, но игнорировать очевидное? Неудивительно, что за столько времени он ничего не нашёл. Тайлер пересёк зал и звонко опустил перед Флемингом кофейник с чашкой. Он ждал. Ждал, что Астор картинно схватится за голову, широко распахнёт глаза, скажет, что теперь-то – теперь-то! – он всё понял. Но Астор смотрел на него совершенно растерянным взглядом и молчал, пока наконец-то не выдавил из себя: — Спасибо? — Пожалуйста! Кто должен подносить тебе кофе: я или она? — Делия. — Кто должен его наливать? Следить, чтобы дом не покрывался пылью? — Тай, говори прямо. Тай. До этого момента Уолш держал себя в руках, но от сокращения имени его внутренне передёрнуло. Он замер не потому, что Астор потревожил какие-то тайные воспоминания, а потому, что внутри, в области лёгких, что-то странным образом отозвалось. Он не спешил отвечать – машинально подхватил кофейник за ручку и наполнил чашку. По библиотеке растянулся плотный, приятный аромат. Делия принесла и молоко со сливками, но он даже не подумал за ними вернуться. Сахар тоже не был нужен – Флеминг пил без него. — Чарльз был педантом. Он не выбрал бы горничную, которая меньше всех склонна к поддержанию чистоты. — Ты преувеличиваешь, Делия… — Убирает лишь тогда, когда скажешь. Приносит лишь то, что скажешь. Всегда вовремя, но по собственной инициативе – никогда. Ты не сообщишь, что пьёшь кофе без сливок, и она будет годами их приносить. Астор, ты знаешь, о чём я говорю. Вспомни тех четверых. Они жили этой работой. Астор приподнял чашку и усмехнулся: — Как узнал? — Сопоставил факты. …Она могла видеть, какие книги Чарльз читал чаще, а к каким не притрагивался ни разу; как много писем он писал, сколько уничтожал и где хранил; нервничал ли, говоря по телефону, когда уезжала Лилиан. Ничего из этого она не знала. Рассказы Делии основывались исключительно на наблюдениях других слуг. И сейчас, когда других слуг не было, она ничего не могла сказать и про Астора тоже. Чарльз, выверявший каждый зазор на книжных полках, никогда бы её не выбрал. — Я вижу только одну причину, по которой он мог это сделать. — Ей было что-то известно? — Флеминг так и не отвлёкся на кофе. Про ноутбук он, казалось, совсем забыл. — Наоборот. Она была достаточно невнимательна, чтобы не узнать лишнего. Если хочешь, чтобы твои мемуары никто не обнаружил, найми того, кто не станет стирать с них пыль. Чарльз оставил её только по этой причине. — Значит, в доме всё же что-то есть, — он не спрашивал, утверждал. И заметно воодушевился. Астор, наверное, ждал продолжения хороших новостей, но Тайлеру нечем было его порадовать. Он развернулся и прошёл к книжному шкафу, остановился у самого основания. Сколько здесь томов, около двухсот? Уолш покачал головой. Это были последние полки, которые ему оставалось проверить. Вероятность обнаружить на них хоть что-то близилась к нулю. За два месяца, что он ездил в Рединг, зацепок так и не прибавилось. Тайлер чувствовал, что они что-то упускают. Возможно, уже давно. Но что? Он задумался и не заметил, как Астор поднялся с места. Как подошёл сзади и встал за спиной. Наверное, он что-то говорил, потому что, не дождавшись реакции, опустил ему на плечо руку. — Ты что-то сказал? — Уолш обернулся. Он настолько привык к Флемингу, что уже не реагировал на него, как на чужого. Иногда Астор казался чересчур скрытным и напрягал, но не более того. — Прости, я не услышал. — Там так увлекательно? — он понимающе улыбнулся. — У тебя в голове. — Эта история не даёт покоя. Тайлер сознательно лукавил. Покоя ему не давал совершенно иной ряд причин. В свою очередь, как раз таки они и не позволяли сосредоточиться на Аддерли. Последние две недели его беспокоил исключительно Флембэри. Через несколько дней после того разговора Грейс вызвал его снова. К облегчению Тайлера, он не собирался его отстранять. Но и действовать в одиночку на этот раз не мог позволить. В подстраховке со стороны не было ничего плохого, Тайлер принял бы её с лёгкостью, но Грэм предлагал слишком ненадёжный план. Уолш любил рисковать, но рисковать и подставляться – отнюдь не одно и то же. Спор ни к чему не привёл, Грэм в очередной раз отказывался слушать. Конечно, он обещал подумать, но всё было видно по его лицу: изменений ждать не стоило. В такие моменты Тайлер почти его ненавидел. Если что-то пойдёт не так, Грэм будет сидеть дома и отдавать приказы. Если они не помогут, ему сделают выговор. Возможно, понизят в должности, но не более того. Не Грэм будет метаться по громадному лайнеру и пытаться спасти задницу. Не Грэм окажется посреди океана без возможности сбежать. Не Грэма, при худшем раскладе, застрелят и выбросят за борт. Но именно Грэм в ответе за этот шаткий, полный условностей план. Напарник не сможет его спасти. Хорошо, если хотя бы один ступит живым на сушу. Приглашение на его имя уже было выслано на почту. Через неделю, в последние дни лета, лайнер «Магнифика» отплывёт из Саутгемптона и отправится в шестидневный круиз. Купившим билеты обещали увлекательное путешествие по Западной Европе с остановками во Франции, живописных городах Бельгии и Нидерландов, но Грэм предлагал развернуть судно ещё до того, как оно прибудет во французский Гавр. Он хотел убить Флембэри первой же ночью. В этом, пожалуй, был смысл: толпы пьяных, всеобщее воодушевление, полная неразбериха – идеальные обстоятельства для отвода глаз. На второй, а тем более на третий день круиза ожидать такой же удачной обстановки уже не стоило – чем дальше, тем меньше людей на палубе и тем спокойней их настрой. Грэм делал ставку на безумие первой ночи. Вот только в охране Флембэри вряд ли состояли те, кто не был способен просчитать такой ход событий. Даже если лайнер каким-то образом удастся развернуть сразу после убийства, у телохранителей будет больше пяти часов, чтобы найти стрелка. Игра в кошки-мышки посреди моря не предвещала ничего хорошего. Тайлер много и упорно думал над запасным планом, но не знал, как гарантировать безопасность хотя бы себе. О напарнике и речи не шло: он до сих пор не был в курсе, кто этот несчастный. Оставалось надеяться, что прежде они уже работали вместе. Не хотелось бы доверять свою жизнь неизвестно кому. — У тебя что-то случилось? — Астор, кажется, заметил его подвешенное состояние. Тайлер понял, что кусает внутреннюю часть щеки – дурацкая привычка, проявляющаяся редко, но всегда не вовремя. — Предстоит нелёгкая поездка. Он всё равно бы сказал Флемингу, что его не будет в городе какое-то время. Пока их связывает Аддерли, исчезнуть без предупреждения он не мог. — По работе? — Астор стоял на том же месте, только руку убрал, и смотрел на него как-то обеспокоенно. Как будто ответ был ему действительно важен, а Тайлер заставлял его ждать. Потом он прищурился, потому что так и не получил ответа на свой вопрос. Тогда он вздохнул и задал другой. — Надолго? — На пару дней или… — у Тайлера, вообще-то, не было никаких гарантий, — или не на пару. Сложно сказать. — Я могу чем-то помочь? Смех вышел коротким и нервным. Ах, если бы Флеминг понимал, о чём спрашивает. Чем? Чем он мог ему помочь? Прикрыть от пуль, постоять на стрёме? Сказать, что они всю ночь рубились в шашки? Тайлер резко поднял голову, развернулся и пересёкся с ним взглядом. Ну почему, почему он так искренне, встревоженно смотрел? Зачем предлагал помощь? Тайлер чувствовал, что заплатит за неё очень дорого, и от этого горло сжималось, словно само тело инстинктивно пыталось его защитить. В груди было напряжённо и жгуче. Он будто стоял на берегу и решал, бросать ли камень. Зная, что тот потянет за собой круги на воде. — Не хочешь поехать в круиз? Астор не стал скрывать замешательства. Но в глазах промелькнуло что-то ещё, и это что-то было сродни воодушевлению. Он был так рад предложению отдохнуть? Тайлер поспешил умерить его ожидания: — Не рассчитывай на многое, тебе придётся рано уйти в каюту и, возможно, впоследствии пару раз соврать. Но ты успеешь насладиться вечером, оценить кухню, вино, ночной вид из бассейна. — Бассейн мало меня интересует, — Астор выслушал перечисление с усмешкой и зачем-то шагнул вперёд. Моментальное отступление Тайлера его только сильнее рассмешило: линия губ искривилась в такой доброй, но неприятной, пытливой улыбке. Уолш запоздало пожалел, что решил «бросить камень». — Врать о чём? — Знаешь, забудь, — выпалил он и отошёл в сторону, выискивая взглядом дверь. Разговор следовало оборвать сейчас же. Астор явно считал иначе. Он среагировал мгновенно, бросился следом. Тайлер почувствовал, как пальцы крепко стискивают его под локтем. Ему даже не пришлось оборачиваться, Астор сам дёрнул его на себя. Второй рукой он сжимал плечо, и это было почти больно. — О чём я должен буду соврать и кому? — с нажимом повторил Флеминг, заставляя смотреть себе в глаза. Под тёмным и цепким взглядом становилось по-настоящему неуютно. — Я не отказываюсь тебе помогать. Но мне нужно знать, во что ввязываюсь. Хотя бы в общих чертах. Астор не отстанет, Тайлер понимал это. Смотря прямо перед собой, он видел, как его лицо постепенно смягчается, но пальцы, сжимающие плечо и локоть, держали всё так же крепко. Флеминг не ослабил хватку ни на долю. — Тебя это никак не скомпрометирует, — сдавшись, прошептал Уолш. В пререканиях не было смысла, помощь Астора ему и в самом деле бы пригодилась. Если придётся выбирать между смертью в океане и хотя бы микроскопическим шансом выбраться живым. — И я надеюсь, что мне не пригодится твоя ложь. Но если всё пойдёт не по плану, будет достаточно, если ты скажешь, что я всю ночь торчал у тебя и… — он задумался, но быстро нашёлся, — скажем, пытался продать пару картин. Или выкупить. — Тебе нужно алиби? — Только на случай непредвиденных обстоятельств. У меня в планах нет ничего дурного, но так будет проще. Астор молчал пару секунд, а после разом разжал обе ладони. На его губы вернулась та добрая, но неприятная улыбка. — Когда ты врёшь, — он почему-то перешёл на шёпот и приподнял руку; его пальцы, едва касаясь, легли Тайлеру на висок, — у тебя напрягается вена. Вот тут. Поэтому уж прости, но я тебе не верю. Подошвы словно примёрзли к паркету. Тайлеру ничего не оставалось, кроме как отклонить голову и понимающе улыбнуться в ответ. Не мог же он сказать Астору правду. Смерть Флембэри можно было списать на стечение обстоятельств. Только в фильмах сразу после убийства появляется детектив, размахивает удостоверением и проверяет всех и каждого, а в реальности тело тихо переносится в корабельный морг. Панику стараются не поднимать, афишировать обстоятельства смерти – тем более. Умри Флембэри в своей каюте, Астор бы и не узнал об этом. А если б и узнал, то не смог бы плотно связать с работой Уолша. Нет, он точно не станет выкладывать ему правду. — Значит, нам не по пути. Флеминг всё ещё улыбался. Теперь тепло и мягко. Его пальцы подцепили светлую прядь волос и накрыли ей вену, слегка выпирающую на виске. — Я не сказал, что не помогу.