***
На палубе было тепло. Солнце приятно грело лицо, и хотя едва уловимый ветер пробирался за ворот цветастой рубашки, по коже не бегал неприятный холодок. Климат Гавра был куда мягче, чем на побережье Саутгемптона. Тайлер поправил выбившийся из-под ремня край ткани и ещё раз осмотрел рисунок купленной Астором одежды. Тот явно издевался, потому что в магазине на первой палубе наверняка нашлось бы около сотни менее кричащих футболок, кофт, рубашек – чего угодно. Но он выбрал именно эту, самую дурацкую, с розово-голубым цветочным принтом. Вообще-то он мог временно выделить ему что-то из своих вещей, они не сильно различались по росту и комплекции, но Флеминг решил преподнести ему сувенир. Тайлер представлял, как выкинет его по прибытии в Ричмонд. Возвращаться в каюту за своими вещами было рискованно: он всё ещё ощущал сдавливающую боль и не мог долго прятать её за маской безразличного умиротворения. Он и сюда-то дошёл не без поддержки: Астор держал его под руку, и Уолшу оставалось лишь улыбаться, имитируя радость от совместного прибытия в Гавр. Если за ними и велось наблюдение, то будет лучше, если их и дальше будут считать парой. Тайлеру не то чтобы нравилась эта идея, но ничего лучше он предложить не мог. Астор стоял на отдалении от него и говорил по телефону. Тайлер не вслушивался, полагая, что тот бронирует номер в гостинице. Внизу, на парковке, ждала легковая машина, и они не спускались лишь потому, что водитель с личным помощником отправились забирать их вещи. Ну и Флемингу нужно было сделать звонок. Наверное, в большей степени они до сих пор торчали на палубе именно по этой причине. Большинство отдыхающих сошли по трапу и разбрелись по округе. Тайлер провожал их взглядом, когда в тени складских помещений припарковалось сразу несколько полицейских машин. Он сглотнул и покосился на Флеминга: нужно было поскорее убираться отсюда. Общаться с представителями местных служб не было ни желания, ни сил. Астор перехватил его взгляд и тоже посмотрел в сторону складов. В отдалении от них собиралась группа репортёров, некоторые суетливо настраивали камеры в предвкушении громкого сюжета. Флеминг попрощался с собеседником, пересёк разделяющее их расстояние и галантно подал руку. Тайлеру оставалось только задвинуть гордость подальше и подыграть. Они спустились по трапу, прижимаясь друг к другу плечами, и когда подошли к нужному автомобилю, Астор сам открыл перед ним дверь. Тайлер смутно представлял, как ухаживают стереотипно любвеобильные французы, но Флеминг вёл себя как-то так. Словно прибытие на родную землю что-то в нём изменило. Он сжимал его пальцы, пока Уолш опускался на заднее кресло, и наклонился к его лицу перед тем, как закрыть дверь. Астор лишь подмигнул, но Тайлер всё равно интуитивно отпрянул, хоть и понимал, что Флеминг старательно играет отведённую ему роль. Потом он сел рядом и начал проверять почту на ноутбуке. В багажник как раз загружали их сумки и долго возились, вертя футлярами картин. В итоге Тайлеру пришлось держать шедевры Шнелла всю дорогу, в багажное отделение те не влезали. Уолш не сильно расстроился бы, окажись полотна оставленными на обочине, но Астор настоял на том, что не отказывался их покупать. Наверное, всерьёз настроился повесить абстракции в каком-нибудь коридоре. Машина тронулась, и Тайлер включил телефон. Он знал, что тем самым засветит местоположение, и сделал это вполне осознанно, но никак не ожидал, что на сотовый тут же хлынет поток сообщений и уведомлений о пропущенных звонках. Все они были от Грэма. Не прошло и минуты, как телефон завибрировал в руке. Никогда прежде Тайлер не отклонял вызов с таким наслаждением. — Мне нужно купить сим-карту, — заявил он, когда экран потух. Астор оторвался от ноутбука лишь на минуту и пожал плечом: — Заодно подумай о новом телефоне. Закажем с доставкой в апартаменты. Тайлер был уверен, что навигатор построил маршрут до больницы, но спустя полчаса автомобиль остановился у небольшого частного дома. Они отъехали далеко от порта, но Астор всё так же помогал ему выйти из салона и брал под локоть всякий раз, когда нужно было пройти больше пяти шагов. На крыльце Тайлер вывернулся из его захвата: учтивость начинала раздражать. Флеминг сделал вид, что ничего не произошло, и зашёл в дом первым. Даже дверь придерживать не стал. Когда Уолш оказался внутри просторной гостиной, тот сдержанно общался с необычайно болтливой дамой. Было ещё кое-что, что его раздражало в происходящем: он ни слова не понимал по-французски. Тайлер свободно говорил на немецком, немного владел испанским и итальянским, но вот французский не давался ему никогда. Застряв во Франции, ему волей-неволей приходилось во многом полагаться на Флеминга. Будет чудом, если они не задержатся здесь надолго. Разговор перетекал в спор – Тайлер различал исключительно по интонациям. Даже лица Астора не было видно, Уолш стоял на отдалении у того за спиной. Когда Флеминг обернулся, вид у него был недовольным. — Заносите на второй этаж, — скомандовал он таскающему сумки помощнику. Тот наверняка и сам был французом, но Флеминг сказал по-английски. Он развернулся, чтобы забрать у дамы ключи, и двинулся к лестнице. На пятой ступени он обернулся и склонил голову к плечу. Его губы растягивались в тонкой усмешке. — Нужна помощь? Сейчас Тайлеру ничего не было от него нужно. Он злился на Грэма, злился на Астора, злился на самого себя и ничего не мог с этим сделать. Эмоции возвращались ударной волной. Он двинулся к лестнице и схватился за завиток перил, поднялся на первую ступень, перешагнул вторую. Он поравнялся с Флемингом и пересёкся с ним взглядом, и свободная рука привычно сжалась в кулак. Ему стоило огромных усилий не стереть им самодовольную улыбку с лица Астора. — Не принимай меня за слабака, — прорычал Уолш, намеренно и опасно сближая их губы, и прошествовал вперёд с ровной спиной. Ему не нужен был тот восторг, который он углядел на дне тёмно-зелёных глаз. Но этот восторг был пьяняще приятен.***
Клод Ларрей осматривал кровоподтёки не меньше двадцати минут и ничуть не нежничал: Тайлеру казалось, что после консультации обнаружит на теле несколько новых гематом. Он лежал на диване и переводил дух, пока Клод что-то объяснял Флемингу и выписывал рекомендации на бумагу. Главная очевидна: не помешал бы рентген. В остальном должны были помочь снимающие ушибы мази и обезболивающее. Если, конечно, исключить вероятность переломов и трещин. От первого Клод отмахнулся, второго не исключал. Но Тайлер всё равно мог выдохнуть: падение явно не повлекло за собой ничего серьёзнее сильных ушибов и отёка. Даже возможное наличие небольшой трещины не сильно его пугало. Через неделю основные симптомы должны были исчезнуть, а в остальном – постельный режим и покой, покой, покой. Тайлер ощупал фиксирующую повязку, наложенную Клодом в качестве подстраховки. Та туго сжимала грудную клетку, и поначалу в ней трудно было полноценно дышать, но с каждой минутой становилось всё легче. Вопреки требованиям Астора, рентген был назначен только на вечер. — Вернёшься в Лондон? — спросил Уолш, когда Клод попрощался и направился к выходу с арендованного Флемингом этажа. Астор сложил в карман брюк рецепт на выписанные врачом таблетки и придвинул к дивану стул. — Думаю, через пару дней вернёмся вместе, — задумчиво произнёс он, садясь напротив. — Можем и задержаться, если захочешь. Благодаря тебе у меня сорвался недельный отпуск. — Уверен, ты не скоро его забудешь, — смеяться было всё ещё тяжело, Тайлер ограничился полуулыбкой. — Тебе необязательно тратить на меня время. — Лучше скажи, почему решил заняться, — он зачерпнул ладонью воздух, неопределённо прокрутив той на весу, — всем этим. — Это не самая интересная история. — Я всё же хочу услышать. Ты был в стрелковых войсках, так? Тайлер кивнул. Он не был удивлён тем, что Астору это известно. Не так давно ему казалось, что тот мог знать даже больше, чем следовало полагать, но, кажется, переоценил возможности отдела безопасности Флеминга. — Мы тренировались на полигоне. Стреляли по труднодоступным целям. Прозвучит самонадеянно, но мои результаты всегда были на высоте, — Уолш усмехнулся, вспоминая тот день. — Сейчас я бы уделал себя прошлого, но тогда это не удавалось никому… Пуля влетела в центр движущейся мишени, прикреплённой ко лбу реалистичной куклы высотой в человеческий рост. В тот день аномально палило солнце, и выжженная трава сухо хрустела от нажима армейских подошв. Тренировку начали до рассвета, к полудню в полном обмундировании можно было задохнуться. Работающие со снайперами инструкторы сами не отлипали от фляг с водой, и к одиннадцати оттачивание меткости стало сугубо добровольным. К двенадцати полигон опустел. Его напарник, выполняющий задачи корректировщика, сперва пытался мириться с жаждой, но вскоре отошёл смочить горло и не вернулся. Тайлер прошёл до следующей точки и опустился на землю, принимая нужное положение. В прицеле замаячила очередная мишень. Он выстрелил, и когда повисшее в воздухе эхо растянулось по полю, позади послышался шорох травы. — Это был не Гордон, — Тайлер смотрел в высокий потолок, вспоминая, как впервые повстречал Грейса. Тогда он показался ему грубым и самовлюблённым типом. Не то чтобы первое впечатление было ошибочным, потом он думал о Грэме точно так же. — Тот человек сказал, что притащился из Лондона ради меня. — Настолько был впечатлён успехами? Астор сидел на том же месте и необычайно внимательно слушал. Пожалуй, опрометчиво было рассказывать ему правду о прошлом, но Тайлеру уже было всё равно. Он годами скрывал эту часть своей жизни, и сейчас так тянуло хоть кому-то о ней поведать. Не утаивая деталей, как от Кларенса или Мэриан. А вот так прямо и честно сказать: — На самом деле, он был разочарован. Не знаю, чего ожидал. Наверное, я должен был вслепую пристрелить муху. — Ты можешь? Уолш вопросительно сдвинул брови и смешливо взглянул на него: — Конечно же нет. И всё же мы проговорили больше часа. Тогда, в двадцать два, он обладал куда большим терпением, раз мог стоически выносить провокации Грэма. Тот с упоением критиковал его навыки и подготовку, и он спокойно, но смело отвечал на каждый из бьющих по самолюбию выпадов. В чём-то Грейс был прав, в другом откровенно выводил его на эмоции. В конце концов он развернулся и ушёл, а Тайлер лёг на горячую землю и продолжил стрельбу. Он и тогда попал во все мишени. — Думаю, это его и подкупило. Тем же вечером его вызвали «на разговор». Грэм сидел в самом узком кабинете, и на столе перед ним лежал толстый договор. Он сказал, что Уолша отобрали из тысячи, и он лично приехал убедиться в пригодности его кандидатуры. Договор нужно было прочитать полностью, исключительно в его присутствии, и все те долгие часы Грэм не сводил с него глаз. Его взгляд давил, и узкие стены будто сжимались. — Там, на последней странице, оказалось всего две графы: в одной из них обязательно нужно было поставить подпись.Я, Тайлер Уолш, согласен вступить в предложенную мне должность и беспрекословно исполнять возложенные на меня обязательства.
Я, Тайлер Уолш, отказываюсь от вступления в предложенную мне должность и беру ответственность за все возможные последствия на себя.
— Ты знал, чем придётся заниматься? — Это было чётко прописано в договоре. В сущности, у меня не было выбора, но я согласился вступить в спецподразделение не поэтому. — Хотел сделать мир лучше? Тайлер усмехнулся: — Не правда ли, бредово звучит? Но я был счастлив, что меня заметили, — он замолчал и продолжил уже не так весело, — настолько, что готов был отдать этому делу жизнь. Астор смотрел на него безмолвно. Не произнося ни слова, поднялся со стула и сделал шаг вперёд. Он склонился к его лицу, упираясь кулаком в спинку дивана, и заговорил лишь тогда, когда увидел своё искажённое отражение в суженных зрачках: — Хочешь сказать, что за такое количество лет, — в его голосе звучало столько металлических нот, что Тайлеру должно было стать не по себе, но он выдерживал его взгляд с необычайной лёгкостью, — ты ни разу не задумался, что работаешь не на правительство, не на секретные спецслужбы, не на желающих лучшего мира благодетелей, а на отпетых ублюдков и мудаков? — Когда убиваешь, нужно во что-то верить. — Очнись. Правительство не стало бы избавляться от них – и тебя! – таким образом. — Зачем ты пытаешься меня разубедить? — Зачем? — его лицо располагалось так близко, что можно было разглядеть напряжённые морщинки в уголках опасно поблёскивающих глаз. — Затем, что ты врываешься ко мне в крови среди ночи. Затем, что за твоей головой ведётся охота. Затем, что ты втянул меня в опасность, масштаба которой не понимаешь сам! — Так в этом всё дело? — Тайлер опёрся на ладони и привстал, и взгляд его был совершенно спокойным. Хотелось рассмеяться и одновременно с тем врезать Флемингу по лицу. Сложно сказать, чего он желал больше. — Спасибо за помощь. Больше я тебя не потревожу. Тайлер собирался подняться вопреки нарастающей боли в мышцах грудной клетки, забыть о ней, как тогда, после падения; выскочить из дома, идти или бежать, не различая лиц. Но Астор толкнул его обратно к изголовью дивана. Бросился, подорвался навстречу. И вгрызся в его губы своими, обрывая висящее между ними напряжение, словно натянутую нить. Дело было вовсе не в этом. Они оба поняли всё необычайно отчётливо. Астор – с надрывным отчаянием. Тайлер – с пугающе морозной дрожью.***
Лондон встретил их грозовыми тучами, нависшими в сорока милях от аэропорта. В иллюминаторе самолёта Тайлер видел яркие вспышки, освещающие мрачные облака вдали. Надвигалась буря. Рейс не задерживали – вероятно, надеялись её обогнать. Самолёт едва заметно потряхивало, когда они шли на посадку. Тайлер оторвался от сияющей паутины большого города и взглянул на Астора: тот сидел в соседнем кресле и делал вид, что они не знакомы. Это началось два дня назад, сразу после того злополучного поцелуя. Уолш не знал, была ли виной его реакция или дело исключительно в предшествующем разговоре, но Астор его показательно игнорировал и даже не пытался скрыть этот факт. После того, как Тайлер порывисто оттолкнул его, Флеминг ушёл, не сказав ни слова, и вновь объявился, лишь когда пришло время собираться в аэропорт. Перед вылетом он сухо поинтересовался его самочувствием и отвернулся, убедившись, что Тайлер вполне уверенно ходит, не жмурясь от боли всякий раз, когда приходится завязывать шнурки. В первый вечер в Гавре, не без содействия приставленного к нему помощника, Тайлер всё же добрался до больницы и прошёл назначенное Клодом обследование. Как тот и предполагал, опасаться было нечего. Несмотря на темнеющие гематомы, он восстанавливался быстро. Может, потому что не пренебрегал кучей лекарств, что притащил Гюстав – кажется, так звали вечно таскающегося за ним паренька, – а может, просто из-за того, что лишний раз не выходил из дома. Всё необходимое, включая еду, приносили прямо в комнату. Новый телефон и сим-карту Гюстав притащил утром второго дня. Тайлер не стал бы им пользоваться, но собственный едва не разрывался от круглосуточных звонков. Грэм не давал ему покоя. Ни к разговору, ни ко встрече с ним Тайлер не был готов. Он смутно представлял, что стоит делать после возвращения в Лондон. Собрать вещи и уехать? Его маршрут отследили бы в течение суток. Прийти к Грейсу самостоятельно и обещать не доставлять проблем? В лучшем случае, его не убьют на пороге, но он будет себя презирать, а в итоге закончит как Эшли и Сэм. Наверное, они догадались до истины раньше. Как он мог быть настолько слеп? Что бы он ни выбрал, итог виделся один: его прирежут при первой возможности. Даже если бороться, что он мог сделать один? Максимум, попытаться прикончить Грэма, но за Грэмом стоят другие, а он даже не знал их имён. Кто они, сколько человек в организации, как к ним подобраться, где их слабые места – сведения были туманными и труднодоступными. Обратиться в МИ5 и признаться в соучастии? Сказать, что его годами водили за нос? Дать наводку с условием предоставления защиты? Вариант казался неплохим. При худшем раскладе его примут за психа или приговорят к пожизненному заключению. Это и останавливало. Отсутствие смертной казни на бумаге – не гарант того, что в тюрьме он проживёт дольше пары часов, вот только обстоятельства смерти будут отнюдь не гуманными. В какой-то мере ситуация даже смешила его: подумать только, не так давно он сам поддерживал идею возвращения высшей меры наказания, а теперь страшится одной мысли о ней. Салон самолёта сильно встряхнуло, за окном пронеслась посадочная полоса. Тайлер и не заметил, как они приземлились. Скорость постепенно снижалась, Флеминг уже захлопнул ноутбук и привстал, чтобы надеть летнее пальто. Когда бортпроводник разрешил проследовать к выходу, он даже не попрощался. Останавливать его не было причин, но на душе почему-то стало совсем гадко. Тайлер выждал, пока спина в тёмно-сером пальто скроется из виду, и лишь после поднялся сам. Нужно забыть обо всём и жить дальше. Даже если не «долго и счастливо», то хотя бы столько, сколько было ему отведено. Он стоял в зале выдачи багажа, когда его окликнули сзади. На ленте как раз показалась его сумка, но Тайлер не успел к ней подойти. Перед ним вырос мужчина в форме службы безопасности аэропорта, и выражение его лица никак нельзя было назвать доброжелательным. Уолш обернулся: сзади подступало ещё около пяти человек. — Тайлер Уолш? — сбоку от него раздался низкий голос, принадлежащий сотруднику в тёмной полицейской форме. Дело явно было серьёзнее, чем он мог предположить. — Мы задерживаем вас как ценного свидетеля. Пожалуйста, не пытайтесь оказывать сопротивление. Вы имеете право хранить молчание и не высказываться без адвоката. Он всё это прекрасно знал. Только не ожидал, что даже не успеет выйти из «Хитроу». Человеку в чёрном не было нужды беспокоиться, он не собирался сопротивляться аресту, в чём бы его ни подозревали. А подозревать точно было в чём. На свидетелей ведь не надевают наручники, верно? Пассажиры глазели со всех сторон, пока вся эта делегация сопровождала его к служебному выходу. Асфальт был уже мокрым, по стеклу «импала» стучали крупные капли. — Что вы расследуете? — осторожно поинтересовался Уолш, когда машина выехала за территорию аэропорта. Мэддокс, так он представился, сидел на переднем сиденье и докладывал об успешном задержании. Как только они оказались в автомобиле, Мэддокс потерял к нему всякий интерес. — Узнаете в участке, — безэмоционально заявил он. В участке тоже ничего не сказали. Забрав документы, Тайлера отвели в крохотную камеру для допросов и приковали наручниками к металлическому кольцу, вплавленному в центр стола. Кроме него в помещении ничего не было, даже устройства видеонаблюдения отсутствовали. Тайлер непроизвольно сглотнул. Для него ситуация разворачивалась очень, очень плохо. Долгое время никто не появлялся, только в конце коридора бренчали двери и периодически раздавались шаги, но сотрудники полиции – или кто это был – всякий раз проходили мимо. О нём словно забыли. Тайлер оставался спокойным: он знал о подобном способе психологического давления и не позволял себе поддаваться. На нервах подозреваемые рассказывали куда больше, однажды он наблюдал за допросом и примерно представлял, что будет происходить. И поэтому важно было мыслить трезво. Понять, что они уже знают, о чём лишь догадываются и что на самом деле хотят узнать. Скорее всего, вопросы будут заданы так, чтобы сбить его с толку. Предсказывать что-то бессмысленно, но заняться всё равно было нечем. По ощущениям, прошло не меньше часа, прежде чем распахнулась дверь. Тайлер обернулся, чтобы высказаться о своих впечатлениях от процедуры задержания, но так и застыл, уставившись на вошедшего. Потом он оскалился. — Ты не торопился, — едва не прорычал Уолш. На лице Грэма не было и тени сочувствия. Тайлер следил за каждым его шагом: вот он обходит стол, вот садится за него, скрипнув металлическими ножками стула по кафелю, вот опускает перед Уолшем бумажный стаканчик с кофе и смачивает губы из точно такого же. Вот он смотрит: долго и строго. Переплетает пальцы в замок, стучит мизинцем по краю стола. Тайлер редко видел его таким хмурым, разве что в самый первый день. Тогда, на полигоне, он тоже выглядел старше своих лет. И был настолько же непроницаемо серьёзен. — Ты что устроил? — наконец разжал напряжённые губы Грейс. Его глаза отливали сталью. Грэм, мерзавец, он ещё смеет спрашивать! Звенья короткой цепи забренчали по столу. Тайлер рванулся вперёд, но Грэм не сдвинулся ни на миллиметр. — Усложнил тебе работу, — закипая, прошипел он. — Надо же, явился закончить лично. — Уолш, ты головой ударился? — его непоколебимость была железной. — Что ты несёшь? — Что я несу? Не прикидывайся идиотом! Грэм втянул носом воздух и взглянул на него исподлобья, раздражённо смыкая брови. Было видно, что он сдерживает себя из последних сил. Они оба были на пределе. — Идиот здесь только ты, — практически по слогам отрезал он, — я могу понять, ты огорчён гибелью Эшли. Но это не повод терять самообладание и игнорировать звонки. — О, ну конечно, я должен был тут же выяснить, чем мы заслужили такую скотскую участь! Уж прости, что захотел пожить ещё пару дней. Грэм нахмурился, угрожающе сжал зубы и пальцы в замке. Молчал, наверняка выдумывая оправдания. Чего он хотел добиться? Всё и так было ясно, этот разговор ни к чему. — Перед тем, как избавиться от меня, хотя бы скажи: на кого я работал все эти годы? Он уже понял, что не выйдет отсюда. Смирился, как только увидел Грэма в дверях. Раз он пришёл, значит здесь всё и закончится. Уехать, скрываться, пытаться самостоятельно добраться до верхушки организации, идти с повинным в МИ5 – все варианты рассеялись разом. О чём он думал, возвращаясь в Лондон? Нужно было бежать сразу по прибытии в Гавр. Теперь – поздно. Всё, что он может, так это по крайней мере узнать, в интересах каких ублюдков проливал кровь. Этими руками, что сейчас даже не могут врезать Грэму Грейсу. Подонку, который всё знал. И которому он, пусть и не полностью, верил. Но Грэм не стал отвечать на чуть ли не главный вопрос. Он резко поднялся и вышел. Тайлер бросился следом, забыв про металлические кольца, и те врезались в запястья так сильно, что содрали кожу. — Грэм! — заорал он ему вслед, пока за спиной не закрылась дверь. — Грэм, сволочь! Вернись и ответь мне! Но тот вернулся не скоро. Тайлер успел успокоить разыгравшийся пульс и выпить остывший кофе. Мятый стакан валялся на стуле Грэма, и тот скинул его с широким размахом, прежде чем сесть. — Значит так, — начал Грейс, потому что Тайлер упрямо молчал, совсем как он сам больше двух часов назад. — Во-первых, ты отстранён на два месяца. Во-вторых, тобой плотно займётся Логан. Расскажешь ему, как придумал весь этот бред. В-третьих, меня твой бред совершенно не волнует, в отличие от этого. Грэм швырнул на стол газету, но Тайлер даже не взглянул на неё. Тогда Грейс вскочил и схватил его за затылок, заставив грязно выругаться, прежде чем склониться над бумагой. Тайлер дёрнул руками, чтобы сбросить с шеи острые пальцы, но дотянуться не смог. Грейса только позабавили его жалкие попытки. Он язвительно усмехнулся одними губами и сильнее надавил на позвонки, находя какую-то точку, от которой по нервным окончаниям словно ударило током. Крупно вздрогнув, Тайлер сделал так, как тот хочет: взглянул на обложку в красных тонах. Газета была французской и явно бульварной: разобрать смысл кричащих заголовков Уолш не мог, но взгляд тут же зацепился за центральное фото, и он ошарашенно замер. Тайлер распознал знакомый пирс и борт «Магнифики». Затем – идущих по трапу людей. Их было всего двое, один из них – он сам, второй – Астор Флеминг, обнимающий его за пояс. Его ладонь была очень низко, практически на бедре, и сам Уолш просто светился счастьем. Малиново-голубая рубашка била в глаза ярко и провокационно, ей словно прибавили цвета при обработке. И если бы только ей. На шее расцветали алые следы от укусов, и для особо слепых их вырезали из общего фото и увеличили, расположив отдельной вставкой на краю полосы. Не нужно было знать французский, чтобы понять, о чём хотел сказать автор желтушной статейки. Но Грэм, не отпуская его затылок, всё же пояснил: — Для Франции ты теперь звезда. Перевести для тебя, в каких позах вас застал репортёр «Прожектора»? — Не надо. — Ну почему же, — Грэм выхватил газету у него из-под носа и вынес на свет. — В надежде на сенсацию редакция «Прожектора» давно следит за известным виноделом Астором Флемингом, и сегодня он покорил нас всех. Встречайте, Тайлер Уолш, потомок знатного британского рода, подавшийся во все тяжкие от безызвестности и нищеты, — он с кривой усмешкой взглянул на Уолша и отдёрнул руку. — Тебе знакомо значение слова «putain»? По мнению репортёра, ты заслужил именно такое определение. С её же слов, вы целую ночь ласкали друг друга у бассейна, и она лично стояла под дверью в каюту, пока твои «стоны сотрясали весь лайнер». Это цитата. — Что за дичь… — И не говори, — бодро согласился Грейс, а затем резко изменился в лице, схватил его за шиворот и отогнул высокий ворот. Его глаза округлились лишь на секунду, а после он молча обогнул стол и сел на прежнее место. — Так вот, в-четвёртых. Когда я говорил, что нужно следить за Флемингом, я не имел в виду это. Тайлеру снова невыносимо захотелось его ударить. На минуту он даже забыл, что Грэм хотел его убить. Или не хотел? Теперь он вообще не понимал, что происходит в этом мире и с ним лично. — Не было ничего, — сжимая кулак, гаркнул он. — Мне понадобилось алиби, ясно? Раз уж ты не озаботился придумать запасной план. — Так вот как ты улизнул, — Грэм усмехнулся. — Неплохо. Подробно опишешь в отчёте. Но важно другое: ты помнишь, что лишнее внимание репортёров в нашем деле ни к чему? — Да что за дело?! Грэм, прошу, скажи, на кого я работаю. — Ты точно рехнулся. На спецподразделение МИ5, на кого ещё. — Ну конечно, именно МИ5 пыталось избавиться от меня и Эш! — Вам с Логаном явно будет о чём поговорить, — он отмахнулся и отодвинул свой стакан от края стола. Тайлер сдержался, чтобы не схватить тот и не запульнуть ему в нос. — То, что произошло с Эшли, стало для нас не меньшим ударом. — Выходит, Логан плохо выполнял свою работу, раз её допустили. Она хотела – понимаешь! – хотела умереть. — Опишешь свои мысли в отчёте, — Грейс запустил руку в карман и вытащил оттуда ключ от наручников, подался вперёд, чтобы раскрыть замок, но в последний момент передумал и сел обратно. — Ты помнишь, почему мы выбрали именно тебя? — Потому что я был лучше прочих. — Нет, — Грэм качнул головой. — Любого болвана можно научить крепко держать нож и метко стрелять. Ты прошёл отбор, потому что твои взгляды совпадали с нашими. И пока они совпадают, — он пристально, будто в поисках подтверждения посмотрел ему в глаза, — избавляться от тебя нет причин. Подобных людей не так много, мы не привыкли разбрасываться каждым, кто дал слабину или ошибся. Подумай об этом, у тебя два месяца. И разберись с репортёрами. Ключ упал на стол, и Грэм, не прощаясь, удалился, оставляя его с ещё большим ворохом вопросов, удушающим чувством неопределённости и этой чёртовой газетой, помножающей количество проблем на бесконечность.