Пока смерть не рассмешит нас

      «Хочешь – действуй», — говорит он, и в глазах его столько пламенных искр, что бросает в жар.       «Хочешь – действуй», — говорит он, и слова его – взмах хлыста; позывной свист, застывающий в воздухе.       «Хочешь?» — запальчиво манит он. Манит, как «Петрюс» восемьдесят девятого. Манит, не представляя, сколько всего откликается изнутри. Не знает, о чём спрашивает. Не ведает, как это ощущается. Не понимает, каких усилий стоит себя сдерживать.       Глупо стоять на месте, если знаешь, чего хочешь. Дыхание замедлилось, углубилось, замерло в предвкушении – Астор знал о своих желаниях всё. Ещё недавно – до Найтсбриджа, до Гавра и до «Магнифики» – он представлял, что всё можно изменить в одночасье, что можно сказать: «Достаточно», — и безжалостно разорвать связь. Флеминг убеждал себя: что такого? Заинтересованность – явление временное, интерес – величина переменная. Сегодня Уолш есть, завтра его нет. Он покидал «Хитроу» с непоколебимой уверенностью, не оборачивался с ясным, как день, убеждением; понимал, что должен жить дальше – идти вперёд, забыть и не вспоминать. Невзаимные чувства не стоят смертельной опасности, не все желания должны исполняться – Астор обязан был переступить через каждое, но на следующий день всё равно ответил на звонок.       «Всё равно», — решил он, увидев скандальную публикацию. На последствия, на условности, на протесты и нотации Картера – на всё, включая материальный риск. Будущее – размытое, далёкое – сузилось до одного изображения, до снимка «Прожектора», до двоих, идущих плечом к плечу. До него, Астора Флеминга, и его, Тайлера Уолша. И если для достижения цели придётся стать сильнее, он сделает всё. Никто, никогда не интересовал его больше. Никого, ничего он не хотел так сильно. Успех – результат движения, взаимность – вопрос времени. Такого заряда Астор не чувствовал с тех пор, как возвращал былую славу «Шато Аквитан».       Он хотел, но не рассчитывал получить всё и сразу – помнил по первым ошибкам в бизнесе, насколько провальным мог оказаться такой путь. Не укрепил фундамент – не возводи стены: рухнут, как карточный домик. И поэтому Флеминг себя сдерживал. Осторожно, тактично прощупывал. Всматривался: нет ли отклика в глубине глаз? Не вспыхнула ли там, в сгустке мрака, желанная искра? Пускай не пламя, пускай на короткий, ускользающий миг. Иногда Астор видел её так отчётливо, что едва мог смириться с бездействием: он не имел права разрушить построенное. Контракт стоил многого, оплошность – того дороже.       Он сдерживался, чтоб не быть настойчивей нужного. Останавливался, когда хотелось сдавить в руках – удержать Тайлера, как бойкую птицу. Но когда Уолш отбрасывал напускное бесстрастие, когда безучастность сменялась неистовостью, когда он пылко шептал: «Хочешь – действуй», — и сам порывисто подавался вперёд, контроль рушился, и всё утопало в белом шуме. Всё, кроме этих слов.       Всё, кроме потребности коснуться основания шеи, провести по ней пальцами, замереть на расстоянии выдоха, схватить и не отпускать. Ни перспектива быть отвергнутым, ни застывшая в прищуре угроза – ничего не помешало Астору. Сорвавшись, он припал к губам с тяготящим душу отчаянием, но молниеносно отдёрнулся, получив заслуженный удар. Челюсть заныла – он ощупал источник боли, отодвинулся, вскинул понимающий взгляд. Рассчитывать на потепление рано, но в тот миг он напрочь забыл о договорённостях. Хотел забыть.       — Прежде ты бил резче, — разжав зубы, усмехнулся Астор, но вскоре примирительно улыбнулся, пока не наговорил на очередной взмах кулака. Тайлер не ослабил его и не стал смотреть менее яростно. Флеминг запоздало осознавал, насколько неправильно трактовал смысл фразы – услышал то, что хотел услышать. Удар, пусть и не самый жёсткий, постепенно возвращал утраченное трезвомыслие. Астор отвёл ладонь от подбородка и оглядел её, но не увидел отпечатков крови. — Пожалел?       — Подумал о чувствах Элис.       Точно. Она не оценила бы синяк на лице, а Астор не смог бы правдиво ответить на её вопросы. Элис был симпатичен Тайлер, портить ей впечатление – последнее, чего желал Флеминг. Вот только Уолш, судя по всему, не поддерживал идею не ставить её в известность. Он встряхнул рукой и сжал дверную ручку. Бросил едкий, озлобленный взор. Когда машина остановилась, выскочил из салона и с упрёком добавил:       — В отличие от тебя.       — Ей не нужно знать о контракте, — Астор вышел со своей стороны и направился следом. Вступив на крыльцо, с трудом удержал массивную дверь. Засуетившийся Карл ринулся навстречу, но застыл на пороге, озадаченно выгибая бровь. Астор кивнул ему: всё в порядке. Надо было раньше предупредить, что напоказ сдержанный Тайлер может быть и таким.       Лифт почти уехал – Флеминг не без труда успел заскочить в кабину. Тайлер молчал, но по хмурому выражению лица было ясно, что ему есть что сказать. Когда оба вошли в коридор, Астор коснулся плеча и заставил обернуться:       — Элис не нужно знать, — решительно повторил он. — Не вздумай ей рассказывать.       — Сам расскажешь, — оскалившись, сбросил его руку Тайлер. Он рывком стащил пиджак и направился прочь. Скрутив крышку с оставленной в холодильнике бутылки, наполнил стакан водой. Астор стоял под аркой, связующей гостиную с кухней, и смотрел, как тот жадно пьёт; как пара капель соскальзывает с губ и срывается на ворот. Тайлера будто весь вечер мучила жажда. Резко отставив пустой стакан, он посмотрел исподлобья с той граничащей с нахальством самоуверенностью, которая притягивала Флеминга с первой встречи. — Ты расскажешь ей, Астор.       Тайлер жил здесь всего ничего, но даже недели хватило ему на то, чтоб освоиться и почувствовать себя полноправным хозяином. Не только квартиры – он пытался контролировать и положение, и дистанцию тоже, и Флеминг, задвигая гордость подальше, ему позволял. Нет, он не мучился от угрызений совести из-за того, что ограничил Уолша условиями контракта, и не пытался таким образом загладить вину; Астор вообще не считал, что поступил низко. В конце концов, соглашение устраивало обоих. Однако меньше всего он хотел, чтобы Тайлер сидел в четырёх стенах и горевал по утерянным воле и полноте жизни. Астор нуждался в Уолше, но в настоящем, не в смиренной копии. Иметь равноправного партнёра всегда казалось ему более привлекательным вариантом, нежели довольствоваться покорным любовником.       Впрочем, в такие моменты Астор сомневался, что правильно выстраивал взаимоотношения с ним.       — Давай проясним, — со всей серьёзностью произнёс Флеминг, делая шаг вперёд. — Ставить ли в известность Элис – исключительно мой выбор.       — Самому не противно?       Сколько презрения было вложено в эти слова. Тайлер не повышал голос – казалось, наоборот, стал говорить тише, – но пропитанная недовольством интонация выражала его отношение лучше, чем крик. И хотя Уолш не отказывался подыгрывать, Астор не мог понять, в чём тот его обвиняет.       — Неприятно, — в конце концов выдохнул он, когда Тайлер направился к лестнице, — но не тебе упрекать меня во лжи.       Стоило произнести это, как Тайлер остановился. Замер, словно в спину ему вогнали металлический прут. Он замедленно оглянулся, и в его глазах читалось столько болезненного отвращения, сколько Флеминг не видел в них за всё время знакомства. Но когда Тайлер разомкнул губы, Астор понял, что не всё оно предназначалось ему.       — Как будто мне нравится врать родным, — сказал Уолш, смотря не на него, а мимо. — Нельзя обмануть во благо. Скроешь правду однажды – не сможешь быть откровенен никогда. Я соврал пять лет назад и с тех пор не вправе рассчитывать на поддержку близких. Не могу сказать Мэриан, кем являюсь, и объяснить Кларенсу, что он зря гордится мной. Ложь ничего не упрощает, в итоге ты лишь отдаляешься. Неважно, ради чего.       Терпеливо выслушав, Астор не позволил себе усомниться. Уверенность, с которой он рассказывал Элис о совместных планах на жизнь, не надломилась и теперь. Помедлив пару секунд, он поднялся на второй этаж сразу за Уолшем. Какая разница, что являлось ложью, если вскоре она обернётся правдой? Впереди год, не время давать слабину.       — Даже если ты прав, придётся придерживаться положенной роли, — заключил он, прежде чем открыть дверь.       — Ты пожалеешь, — ответная усмешка вышла горькой. Не прощаясь, Тайлер скрылся в комнате, и Флемингу не оставалось ничего, кроме как и самому переступить порог.       Засыпая, он слышал, как негромко скрипнул стул, расположенный на террасе. Астор не всматривался в мельтешащие из-за шторы тени, но представлял, как Тайлер сидит за угловым столом и смотрит на аллеи ближайшего парка. Как ветер обдаёт его кожу, влажную после душа, и как тот думает о чём-то своём. Флеминг знал так мало, что мог лишь гадать, что мешает Тайлеру сомкнуть веки, а Уолш не слишком-то торопился делиться ворохом причин. Впрочем, существовало и множество иных тем, которых он предпочитал избегать: семья, юность, работа. Опасное дело, в которое был втянут на протяжении многих лет. Наверняка именно оно не давало ему покоя. Астор помнил, как стирал чужую кровь, отпечатавшуюся на его лице. Как устрашился, хотя и до «Магнифики» предчувствовал, что Тайлер не открывает всей подноготной; что помимо поиска пропавших есть что-то ещё.       Пожалуй, Астор мог предположить многое, но не убийство. За время, проведённое в Рединге, Тайлер перестал казаться опасным; тем тяжелей поверить, что он действительно способен отнять жизнь. Даже после чистосердечного признания Астор не видел в нём хладнокровного головореза или монстра – бессонными ночами монстр коротал время на террасе, а по утрам по-человечески обжигался, пытаясь пить неостывший чай. Монстр обманывал родных, но готов был пожертвовать всем, дабы за них заступиться. Отвергал проявление чувств, но в нужный момент оказывался способен поддержать. Монстр хотел сделать мир лучше и беспокоился о доверии Элис. В монстре было больше людского, чем в тех, кто никогда бы не смог убить.       «Думай, что делаешь! — Флеминг вспомнил слова, в сердцах выпаленные Картером. — Ты привёл в дом чудовище, зарезавшее двоих!» Астор непроизвольно поморщился: обычно в его присутствии Генри старался быть более сдержанным. Всегда, но не в этот раз. Просьба не вмешиваться не помогла: всю неделю тот только и делал, что пытался заставить изменить принятое решение. Взяться за ум, разорвать безрассудный, по его мнению, контракт. В лице Тайлера Генри видел колоссальную угрозу, но Флеминг относился к нему иначе.       «Ты всё ещё подчиняешься мне», — предупреждающе прервал причитания Картера он. В тот миг Астор был рад, что Уолш находился в машине за закрытой дверью. Сам бы он не хотел слышать в свою сторону уничижительных слов. Генри винил Уолша не только в гибели Вольфа, но и той девушки – кажется, Эшли. Он не верил в то, что Тайлер не стал бы её убивать. Для Картера Уолш был исключительно монстром, а сам Флеминг – ребёнком, которому требовалось вернуть здравомыслие. Он не озвучивал напрямую, но глядел с укором и читал нотации: «Избавься от него, вспомни о безопасности, женись на Лоретте де Варин», — Астор терпеть не мог, когда кто-либо, даже Генри, учил его жизни. Особенно Генри, дружбу с которым он ценил.       Никогда прежде Флемингу не приходилось ставить его на место. Тем тяжелей оказалось правильно поступить теперь. «Твоя задача – не отговаривать, а действовать в соответствии с моими запросами, — Астор старался не идти на поводу у эмоций. — Ты уже выяснил, в какой организации состоит Уолш?»       Может, разобраться в истоках – задача чрезвычайной сложности. Может, Генри взаправду мало чем мог помочь. Астор не понимал, почему ожидал от него большего. Знал же, что Картер обычный человек, всего-то бывший коп. При необходимости Генри мог воспользоваться связями с полицией и доступом к архивам, вытянуть сведения из знакомых, организовать слежку – у его ресурсов был чётко очерченный предел. Раньше Флемингу и не требовалось непосильного. С появлением Тайлера всё изменилось: теперь Астор нуждался в том, что оказалось Картеру не по зубам.       Зато отцовские советы Генри раздавал с поразительным рвением! Это и раздражало. Уняв разбушевавшиеся воспоминания о встрече у виллы Брайтонов, Флеминг всё же попытался уснуть. Не хватало полночи бодрствовать, как Тайлер. Судя по всему, тот не покинул террасу.

***

      — Рассказывай, что узнал, — мрачно поприветствовал Флеминг, когда Картер опустился в кресло. Кэтрин не поскупилась на американо, но Генри отставил чашку, как только вошёл в кабинет. С того момента, как стало известно о произошедшем в круизе, Картер был на взводе. Ночной спор усугубил взаимоотношения, и без того потерявшие прежнюю теплоту.       — Ничего, что может оправдать твою безрассудность, — в этот раз Картер не принёс ни распечаток, ни флешек. Он неподвижно сидел, сложив на подлокотниках руки, и, очевидно, пытался не демонстрировать неодобрения, но в речи нет-нет да и распознавались нападки. — Вчера мы зафиксировали очередную поездку в Хаммерсмит. Это второй раз, первый был в среду.       — С какой целью?       — Сомневаюсь, что ради выпивки есть смысл мотаться в пабы на Стэмфорд-Брук. Тем не менее и вчера, и в среду он провёл по два часа в баре «Ротланд». Что именно он там забыл, сложно сказать.       — Зайти следом не позволила врождённая трезвость? — Астор вынужденно замолчал, чтобы не высказаться более грубо. «Сложно сказать»? Картер должен был знать наверняка!       — В «Ротланд» пускают по клубной карте. У Уолша она есть, у нас нет.       — Иными словами, со среды по субботу вы не смогли достать пропуск?       — Не всё так просто. За сто фунтов на лапу его не выдают.       — Генри, — сжав край стола, хмуро взглянул на него Астор, — что мешало сказать об этом сразу? Не пытаться переубедить меня в правильности выбора, а прямо, не затягивая до конца недели, сообщить всё как есть?       — О разовой поездке в бар? — Картер непонимающе свёл брови, явно не вникая в суть претензий. — В этом не было смысла до вчерашнего дня.       — Был, если знать, что в среду Тайлер вернулся абсолютно трезвым!       — Может и так, — дёрнул плечом Генри и застучал пальцами по запястью. — Мы делаем всё возможное, но мне не понять, зачем тебе это знать. Выстави его и вернись на землю, пока не поздно.       — Предоставь основания так поступить.       — Он убил двоих, — сощурившись, надсадно выпалил Картер, — хочешь стать третьим? Причин предостаточно!       — Мне трястись от каждого, кто способен твёрдо держать пистолет? У тебя есть обязанности, так узнай, на кого он работает. Зачем ездит в Хаммерсмит, к чему те походы в паб. Мне нужна информация, а не твоё одобрение.       — Что ты намерен с ней делать? Не говори, что решил помочь.       Генри поднялся, но не спешил покидать помещение. От его взора, переполненного по-отцовски настырной опекой, становилось тошно. Астор тоже встал, но не для того, чтобы проводить до двери. Выйдя из-за стола, он дал себе слово, что это последний раз, когда позволил Картеру себя отчитать.       — Выполняй работу, — бескомпромиссно отрезал он, отворачиваясь к окнам.       Разговор был окончен, и Астор ждал, когда Генри уйдёт, но тот неожиданно сделал пару шагов и остановился рядом, всматриваясь в зеркальные фасады соседних башен.       — Прискорбно, что ты готов променять дружбу на увлечение таким, как он.       — Я не стану… — готовясь к возобновлению спора, начал Флеминг, но Картер оборвал его на середине.       — Станешь, — беззлобно усмехнулся он.       Астор дождался, когда шаги стихнут в конце коридора. Картер покинул офис, не прощаясь, как и всегда. Стоило ли продолжать на него рассчитывать? Не было поводов сомневаться: Генри желал добра. И тогда, когда критиковал решение бросить все силы на поиски Аддерли, и теперь, когда настаивал на союзе с Лореттой, он давал советы из лучших побуждений, но не понимал одного: не каждому суждено довольствоваться стагнацией. Лишь с появлением Тайлера Флеминг осознал, насколько в ней увяз.       Может, Картер трясся от выхода из зоны комфорта? Он был старше и не мог с прежней лёгкостью принять изменения, в которых нуждался Астор. Стоило дать ему время осмыслить, а пока заняться тем, на что Генри и отделу безопасности невесть по каким причинам не хватило сил.       — Кэтрин, свяжи меня с Хоггартом, — сверившись с часами, поднял трубку Астор. До поездки к Элис и Ивейн оставалось достаточно времени, но он отчётливо помнил, каким утомительным мог быть Эндрю. — Да, сейчас. Скажи, что у меня предложение касаемо «Гасбоурна».       Расположившись в кресле, Флеминг отложил все отчёты и собрался с мыслями. Даже если у Эндрю Хоггарта не окажется связей с владельцем «Ротланда», стоило хотя бы попытаться с чего-то начать.

***

      Канэри-Уорф, второй по значимости деловой квартал, никогда не нравился Флемингу, в отличие от Лондонского Сити. Неудобная транспортная развязка, старые здания доков близ портальных кранов, вечно перегруженные мосты – Элис была в восторге от офисов и квартир с видом на бесконечные набережные, однако Астор предпочитал не выбираться в восточную часть города без особых причин. Чаще всего он ездил сюда для того, чтобы встретиться с матерью и Ивейн – те жили в пешей доступности от Темзы, в современном здании напротив высоток оживлённого Канэри-Уорф.       Из-за затянувшейся беседы с Хоггартом пришлось вызывать водителя в спешке. Выходя из «Кристалла», Флеминг получил от Тайлера напоминание по смс. Тогда он усмехнулся: Уолш зря считал, что работа может заставить забыть о встрече. Даже та, ради которой потребовалось пожертвовать выходным.       Когда они поднялись на нужный этаж, было около шести вечера. Элис открыла дверь и с привычной теплотой потянулась к его щеке. Она никогда не прятала родительскую любовь за демонстративным равнодушием, и Астор отвечал ей тем же: семья оставалась семьёй, его с детства учили, что никакой бизнес не должен влиять на родственную связь. Он обернулся, приглашая остановившегося Тайлера войти в квартиру; жаль, что тот чувствовал себя чужим. Словно почувствовав заминку, Элис указала на вешалку и ненавязчиво поторопила, с благодарностью принимая из рук Уолша подготовленный для неё подарок.       — Не стойте, ужин на подходе! — она радушно улыбалась, рассматривая бутылку. — Кто из вас подбирал вино?       — Тайлер. Мне тебя не удивить.       Не столь важно, что Астор попросту не успевал зайти в дом и намекнул ему по пути в Найтсбридж. В сущности, прямо указал на нужный сорт. Элис всякий раз предпочитала шардоне из Нового Света, и для подобных случаев в коллекции числилось несколько достойных экземпляров из Чили и Калифорнии. Что бы Тайлер ни взял, Элис осталась бы в восторге. Взглянув на этикетку, она всё поняла без слов, но со всей возможной естественностью подыграла:       — Чудесный выбор! От мерло, которое приносишь ты, вечно кружится голова.       — От цены на «Петрюс» у меня бы тоже закружилась, — с усмешкой отозвался Тайлер. Астор взглянул на него, мысленно отмечая, что тот постепенно начинал приходить в себя. В дороге до Канэри-Уорф Уолш снова не изъявил желания притворяться парой перед Элис. Разговор чудом не вылился в ссору.       — Выкупил на аукционе, — Флеминг отслеживал винтаж из Помероля больше года и в минувший четверг наконец-то обзавёлся желанным образцом. Память ещё грел тот момент, когда Илберт впервые позволил оценить достоинства вин из своей коллекции, и отправной точкой стал именно «Петрюс». Теперь Астор и сам мог гордиться тем, что стал владельцем винодельческого шедевра. — Подарю отцу, когда отправлюсь в Бордо.       — Илберт оценит! — Элис остановилась в гостиной и оставила бутылку на столе. Оглянулась, словно потеряла что-то. Астор тоже посмотрел по сторонам: без шумной Иви в зале было пусто. Заметив его озадаченность, Элис махнула рукой: — Всё ещё дуется.       — Из-за кота?       — Не только. Я редко бываю дома, ей тяжело понять.       Конечно, Иви ещё ребёнок. Никакая сиделка не заменит материнской любви. Элис отнюдь не безразлична к Ивейн, Астор как никто осознавал это, но некоторые вещи не осмыслить, не повзрослев.       Напомнив опустить вино в кулер, он направился в сторону детской. Открыв дверь, засмотрелся на сестру со спины: на миниатюрную, сидящую на пушистом ковре Иви, и на громоздкие наушники, запутавшиеся в распущенных волосах. Астор медленно пересёк комнату в такт приглушённым ритмам, а потом обхватил её сзади, заставив вскрикнуть. Кошки встрепенулись и синхронно соскочили с босых ног. Сбросив наушники, Ивейн радостно обвила руками его шею – ради чего, если не этих объятий, стоило торопиться в Канэри-Уорф?       Флеминг подбросил Иви на руках, как всегда это делал, и от чистого смеха на душе стало теплей. Развернувшись, понёс сестру вдоль коридора и опустил на пол лишь тогда, когда оказался возле накрытого стола.       — Это Тайлер, — представил Астор сидящего на диване. — Он, кстати, практически граф.       — А ещё почти космонавт, почти маг и почти дрессировщик питонов, — Уолш говорил добродушно, но Флеминг поймал на себе возмущённый, только ему адресованный взгляд. — Не забивай сестре голову. Достаточно того, что человек хороший.       — Конечно. Как истинный граф, Тайлер старается исправить недостатки нашего бренного мира, — с усмешкой кивнул Астор, за что поплатился тычком под ребро. Смутившаяся в первую минуту Иви рассмеялась, и это спасло его от красноречивой тирады: судя по выражению лица, юмора Уолш не оценил.       Не став расстраивать Иви продолжением спора, Тайлер указал на пол. Коты лениво переминались с лапы на лапу и тёрлись ушами то о стройные голени, то о маленькую детскую ладонь.       — Как их зовут?       — Тёмная – Гаме, а это Глера.       — Серьёзно? — Тайлер поднял глаза и насмешливо вскинул бровь. — Ты придумывал имена?       Астор спокойно пожал плечами:       — Третьего назовём Мальбек.       — Вы невыносимы, — расставляя тарелки, взмолилась Элис. — Садитесь за стол, иначе вместо ужина нас ждёт шерстяной ассамбляж.       — Купаж, — невзначай поправил Флеминг, отогнав от еды любопытную Глеру. — И поверь, он был бы ужасен.       Познания Элис ограничивались тем, что рассказывал Илберт в то время, когда они жили во Франции. От Астора никогда не держали в секрете, что родителей связывал экономически выгодный брак. В некотором смысле их союз казался счастливым: в отличие от многих, Элис и Илберт легко находили общий язык, ночевали в одной спальне, не заводили побочных отношений. Даже после решения перебраться в Лондон между ними сохранились доверительные узы, свойственные крепкой семье. Элис не злилась на Илберта за то, что тот не изъявил готовности покинуть Бордо. Вопреки нежеланию активно заниматься бизнесом, отец всей душой любил и виноделие, и Францию. К несчастью, из-за его бездеятельности «Шато Аквитан» пришлось пережить не лучшие годы.       Астор всегда считал, что именно Элис спасла винный дом от банкротства. Ей, как и Чарльзу, были свойственны деловая хватка и предприимчивость, которыми Илберт не обладал. Даже не разбираясь в вине, Элис смогла сформировать прибыльные каналы сбыта и успешно провести ряд рекламных кампаний, отчасти вернув прежнюю стабильность «Шато Аквитан». Да, не грандиозный успех, но не в её обязанностях заниматься делами Илберта в ущерб «Витрум». Впрочем, как и отстаивать права мужа перед желающими отнять винодельню Рошельдами. Вспомнив о дальних родственниках, Флеминг невольно нахмурил лоб.       — Пересолила? — озадаченно поинтересовалась Элис, заметив брезгливость. Астор поспешил прожевать запечённые на гриле овощи и заглушить некстати возникшую ассоциацию глотком вина. Зря начал размышлять о Рошельдах во время застолья.       — Ни в коей мере. Обдумывал деловой вопрос, — деликатно скрыл истинные причины он. — Некоторые договорённости требуют уступок, которых хотелось бы избежать.       — В твоём духе, — с издёвкой подметил Уолш, но Астор сделал вид, что не понял подтекста.       — Это бизнес, ничего личного.       Элис излишне резко отложила салфетку и вздохнула, театрально закатывая глаза.       — Прошу, не за столом, — требовательно сказала она. Потом, правда, смягчилась. — Проблемы в Сальте?       Аппетит испарился мгновенно. Хорошо, что в руке оказался бокал: пользуясь положенной паузой, Флеминг смочил губы, не различая ни типичной для калифорнийского шардоне фруктовости, ни характерных ванильных нот. «Спокойно, Элис не знает, о чём спрашивает», — мысленно убеждал себя он. Для неё это безобидный вопрос. Интерес, вызванный родительским беспокойством. И всё же скверно, что она заговорила о «Роцителли». Хуже того – не вовремя.       — Какие там могут быть проблемы, — непринуждённо отмахнулся Астор и задержал оценивающий взгляд на бокале, намекая, что искусство мастеров из Калифорнии заслуживало большего внимания, чем беседы о Сальте или Бордо. Сквозь стекло проглядывались размытые очертания Тайлера: тот отвлёкся и обсуждал что-то с Иви, не особо стараясь разобраться в тонкостях наверняка неинтересного ему диалога. — Меня беспокоит тенденция вкладываться в Британию. Винодельням из Западного Сассекса всё активнее предсказывают успех в течение ближайших лет.       — А что пророчит твоя интуиция?       — Разочарование инвесторов и пущенные на ветер миллионы. Но я отталкиваюсь от характеристик, не от чутья. Видишь ли, в мае я имел возможность оценить флагманские образцы прошлого года. Однозначно не стоят ни времени, ни затрат. Выражаясь словами Тайлера, мерзость.       — То выдохшееся вино? — отлепив от себя любвеобильных кошек, мгновенно откликнулся Уолш.       — Мне оно тоже показалось мёртвым, — кивнул ему Астор. — Кислотность зашкаливает, баланс никакой. Тот случай, когда формулу дорабатывать и дорабатывать, прежде чем готовить к презентации.       — И в чём проблема?       — В неопытности. Хоггарт, владелец винодельни, напрочь лишён вкуса. В мае я посоветовал ему искать не инвестора, а профессионала, способного выработать для «Гасбоурна» неповторимый стиль. Несколько дней назад он обратился ко мне за помощью.       Выслушав, Элис обвела взглядом бутылку, и Флеминг тотчас же поднял её, чтобы наполнить опустевший бокал.       — Мне кажется, логичнее отказать, — задумчиво проговорила она, когда на дно сорвались первые капли.       — Я тоже так посчитал, однако в аналитическом отделе пришли к выводу, что при должных развитии и финансировании у «Гасбоурна» всё-таки есть шансы. В Западном Сассексе, да и в Кенте, специфический, но достойный внимания терруар. Хоггарт упорно старается доказать, что его детище небезнадёжно.       — Он убедил тебя? — Элис не скрывала удивления.       — Мы обсуждаем условия. Впереди совещание, однако… — Астор намеревался продолжить, но в кармане завибрировал мобильный. Взглянув на экран, он поднялся и вышел из-за стола. — Неотложный звонок, прошу меня простить.       Хоть что-то было правдой, а не искусно сфабрикованной легендой: Хоггарт обещал поговорить со вхожим в «Ротланд» знакомым и перезвонить. Взамен Флеминг обязывался дать рекомендации по развитию его виноделен.       — Есть новости? — поинтересовался он, как только закрыл дверь спальни. Собеседник тараторил, и приходилось одёргивать, чтобы расслышать хоть что-то. — Значит, только по личному знакомству? Понял. Концепция любопытна. Ваш приятель может представить вас владельцу?       — Вполне, однако почему меня? — по какой-то причине Хоггарт моментально сдал назад. — Публика «Ротланда» восхитительна, но я думал…       — Вы заинтересованы в рекламе, так? Начнёте завтра, — Астор опёрся плечом о стену, задумчиво рассматривая поделки Ивейн, расставленные на комоде. — Рекомендую представить урожай этого года как эксклюзивный, лето было холодным – вам это на руку, Эндрю. Пройдитесь по престижным заведениям, расскажите владельцам об ограниченном выпуске с возможностью зарезервировать всего несколько бутылок. Презентуйте не как незабываемое вино, а как элитарный винтаж. Нахваливать вы умеете, с соответствием высоким ожиданиям разберёмся. Придерживайтесь моих рекомендаций, и к следующему году ваше «чудо» будет числиться в винных картах ресторанов со «звёздами Мишлен».       — Но как же…       — Вкус? Сойдёмся на том, что это мои заботы. Я придумаю, как гарантировать результат. Условие неизменно: вы играете по моим правилам, а я не претендую на лавры и отдаю вам всю славу.       — Чем так примечателен «Ротланд»? — с плохо скрываемым беспокойством поинтересовался прежде обескураженный фантастическими обещаниями Хоггарт. — Не поймите превратно, но должен ли я искать в ваших словах подвох?       — Нет никакого подвоха, — подавил смешок Астор. — Мной движет личный интерес. Позвольте не вдаваться в подробности, не привык порождать сплетни. «Ротланд» имеет отношение только к моим делам.       Хоггарта, может, и не устроило объяснение, но Флеминг не собирался предоставлять иных, а тот не стал выпытывать. В конце концов, перспектива добиться известности чужим умом звучала слишком заманчиво. Отказавшись от предложения Астора, Эндрю выставил бы себя дураком.       Обсуждение деталей заняло около сорока минут, от Эндрю требовалось слушать и соглашаться. Астор самостоятельно продумал, как осторожно заслать Хоггарта в нужный бар. Лично связываться с владельцем Флеминг не рискнул бы, привлекать лишнее внимание не казалось хорошей идеей. Начни он навязывать продукцию «Шато Аквитан», возникли бы вопросы. Другое дело Хоггарт, амбиции которого выглядели закономерно: произвести значимое английское вино, распространить его, заработать и прославиться – тот и раньше стремился к известности, очередная попытка найти готовые к сотрудничеству компании не вызовет подозрений. К тому же, в сегодняшнем разговоре Астор упомянул, что Хоггарт ищет способы наладить поток продаж. Вряд ли его в чём-то заподозрят.       Попрощавшись, Флеминг опустил телефон в карман и неторопливо двинулся в сторону гостиной. Глера, ждавшая у двери, лениво поплелась шаг в шаг. Он наклонился, чтобы поднять её. Из зала доносились приглушённые, но легко различимые голоса.       — Для любого бы стало ударом, а уж для ребёнка… — то была Элис. Астор прислушался. Выпрямившись, бесшумно припал позвоночником к стене. Он ощущал себя подлецом, но беседа касалась его напрямую. Тайлер расспрашивал о трагедии, случившейся в детстве, а Элис охотно делилась переживаниями и ничего не пыталась скрыть. В какой раз за полгода накатывает это тоскливое чувство? Удушье, встающее комом и режущее гортань. Пытаться забыть – всё равно что глотать лезвие. Расчёсывать шрамы, оставленные прошлым однажды и на всю жизнь. Зачем, зачем ты тревожишь их, Элис?       Зачем заставляешь вспоминать? Сумрак, сверчков, бесконечные ряды шумящих от ветра лоз. Грунт под ногтями, холод чёрных вод Гаронны. Застывающую на мраморе кровь и мальчишку, мчащегося в пустоту.       — Пьера обнаружил он?       Да, Тай. Изуродованного жизнью, украденного смертью. Доброго, миролюбивого, взрослого, отважного, глупого. Подарившего пощаду другому, лишившего шанса себя.       Мёртвого.       — Пока Пьер лежал в коме, Астор скрывался. Мы сходили с ума, не представляя, что думать и где искать.       Нет, Элис. Не ты узнала, что кровь пахнет мокрыми монетами. Что от мутной речной воды и того меньше тошнит. Что чёрные дрозды не пугаются истошного крика. Что можно бежать, не ощущая ни сознания, ни ног – лишь стойкий, омерзительный запах металла. Бежать и хотеть одного: оказаться вне своего ума.       — Они были дружны, в точности как два брата. После его смерти Астор…       Не мог оставаться в Бордо. Поместья, виноградники, дороги, туннели – всё ожесточённо терзало душу, напоминая о Пьере.       О Пьере, зарезанном из-за мягкосердечности.       О Пьере, пожалевшем предателя и получившем благодарственное ножевое.       О Пьере, выбор которого он не поймёт, не признает и не простит никогда.       — Астору тогда… впрочем, нет, до сих пор больно.       — Пережить смерть деда тоже было нелегко.       — Сперва мне показалось: боже, какие вы разные, — внезапно сказала Элис. — Теперь вижу: вас с Астором роднит больше, чем кажется на первый взгляд.       — Во мне есть что-то, что могло напомнить ему Пьера?       Не задумываясь, Флеминг покачал головой. Словно Тайлер стоял напротив и спрашивал лично. Ни внешне, ни по существу – их не объединяло совсем ничего. Пьер обладал тихим, кротким нравом. Наивно полагал, что люди отвечают добротой на доброту. Что можно разрешить конфликт, подставив другую щёку. Пьер поступил так, и это его не спасло. Астор верил, что Уолш не допустил бы ошибку, погубившую первого друга. Да, Тайлер предпочёл бы смирению борьбу.       — Я не так хорошо его знала, — помолчав, отозвалась Элис. — Но ты похож на того, ради кого Астор украл бы у Илберта раритетное вино.       Флеминг поморщился: если б не слабохарактерность Пьера, он никогда бы не полез в погреб и не предал доверие отца. Если б не долг, не пришлось бы искать, кому подороже продать бутылку. Пьеру нужны были деньги, а ему нужен был Пьер.       Живым.       — Его убили из-за неуплаты?       Его убили из-за того, что позволил использовать себя. Астор вышел из-за стены, прервав беседу на полуслове. Выпустил из рук Глеру, привлекая внимание двух пар глаз: одних – растерянных, других – сосредоточенных и сочувствующих утрате. Он не нуждался в ободрении. Впрочем, как и в извинениях Элис. Подняв ладонь, Флеминг остановил её, готовую подскочить с места. Прищурился. С хладнокровной чёткостью проговорил:       — У Пьера была возможность остановить убийцу. Он не предпринял ничего, чтобы спастись. Спрашивай, что ещё тебе интересно.       Элис потупила голову, прикладывая ладонь ко лбу спящей в объятиях Ивейн. Астор не осуждал мать за то, что она посчитала необходимым всё объяснить. Теперь Тайлер знал об одной из семейных тайн, но, может, оно и к лучшему. По своей воле Флеминг не поделился бы воспоминаниями, от которых по коже до сих пор бродил неприятный холод. Никто – ни Элис, ни Илберт, ни тем более Тайлер – в полной мере не прочувствовал бы саднящую на подкорке боль. Однако во взгляде Уолша он вдруг обнаружил странное, противоречивое, но искреннее понимание. Тот поднялся, но не стал глубже лезть под покров души. Вместо этого, подойдя ближе, остановился, а затем почему-то обнял за плечи.       — Контракт? — догадался Флеминг, склонив голову к уху. Внезапно стало так паршиво, что захотелось оттолкнуть. Ничего не ответив, Тайлер прижал его крепче. Пальцы успокаивающе заскользили по напряжённой спине. Астор замер. Вздохнул, не зная, на что надеяться.       Ради объятий Иви стоило ехать в Канэри-Уорф, ради этих – открыться, доверить самую личную, горестную тайну. Сомкнув ладони за чужой спиной, Флеминг выдохнул, убеждаясь, что поступает правильно. Он узнает, на кого работает Уолш, и сделает всё, чтобы уберечь его от опасности. Станет сильнее. Для Тайлера, чтобы тот не закончил, как Пьер. И для себя, чтобы никогда больше не обнаружить бездыханное тело дорогого человека. Для спокойствия и счастья обоих.

Может, они всё-таки заслужили шанс?

355