Пока смерть не рассмешит нас

      Новостей, в лучших традициях, было две. Хорошая – Флеминг мгновенно позабыл о своём вопросе и не задавал новых. Плохая – он настойчиво подался вперёд и попытался углубить поцелуй. Тайлер вскинул руку, чтобы оттолкнуть его, но чужие пальцы поймали запястье до того, как кулак достиг цели. Губу обожгло – Астор жёстко сдавил её зубами и коснулся укушенного места языком.       — Твои удары становятся предсказуемыми, — от его дыхания кожу окатило необъяснимым жаром. Не позволяя сориентироваться, он приподнялся и навис сверху, всем весом вдавливая в откинутое одеяло захваченную ладонь. Тайлер оскалился – это было больно. Но всё же менее неприятно по сравнению с ужалившей самолюбие ухмылкой и предательским чувством азарта, вспыхнувшим в глубине души. Он мог вырваться – правая рука оставалась свободной. Астор тоже это понимал. Глядел неотрывно, выпытывающе, выжидающе – затем склонился и впился в губы, топя в них насмешливое «так и знал».       Что он мог знать? Уолш запрокинул голову, не позволяя целовать себя, и Астор тотчас же переключился на шею, опаляя её сбивчивым дыханием, откликающимся колючими мурашками, рассеивающимися вдоль хребта. Тело реагировало на прикосновения с пугающей отдачей: Тайлер ощущал, как бьётся чужое сердце под тонкой тканью и как собственное заходится в бешенном ритме; отзывается, колотится против воли, разгоняя по венам смешанную с возбуждением кровь.       — Прекрати, — с остервенением прорычал он, когда Флеминг оторвался от обнажённых ключиц и вгрызся в кожу чуть выше. Боль запоздало приводила в чувства. — Астор!       — Не я это начал, — подняв голову, вкрадчиво усмехнулся тот, а в следующую секунду отпрянул, уворачиваясь от замашистого удара. В тусклом свете его прищур казался хищным и мрачным. Бросаясь вперёд, он намеревался перехватить и вторую руку, но Тайлер проворно вырвал её и направил кулак точно в центр крепкой груди.       — Закончили, — сбрасывая с себя рефлекторно разжавшего пальцы Астора, сквозь зубы процедил Уолш, но стоило ему приподняться, как тот навалился с новой силой. Чёрт, надо было бить сильнее! Зря пожалел. Вывернувшись из очередного захвата, Тайлер откатился и выровнялся. Сел, чувствуя на себе стальной, озлобленный от досады взгляд. Он замер, дыша тяжело и шумно. Флеминг медленно повторил за ним, разделяя жгучую ярость, бегущую через наэлектризованный зрительный контакт. Оба не двигались. — Астор, хватит. Я тебя покалечу.       — Попробуй, — самоуверенно отчеканил тот.       Ринувшись друг к другу, они сцепились, как будто им было, за что сражаться. Как будто от каждого удара зависела если не судьба мира, то чья-то никчёмная жизнь. Тайлер отражал выпады – Астор бил смазано, но энергично; занимайся он борьбой целенаправленно, одним пропущенным ударом в челюсть дело бы не обошлось. Если бы не матрац, неудобно прогибающийся под коленями, и не скомканное одеяло, путающееся в ногах, Уолш заблокировал бы и это движение, но сбитое равновесие подвело – от тупой боли он сморщился, теряясь на долю секунды.       Она могла стать решающей. Астор устремился вперёд, оттесняя к краю несдержанным толчком. Потеряв опору, Тайлер рухнул вниз, но в последний момент ухватился за его плечи, и, оказавшись на полу, стремительно развернулся, вписывая соскользнувшему следом Флемингу точный удар под ребро. Опрокинув его, Тайлер навалился всем телом и обеими руками вдавил в ковровый ворс предплечья. Он практически лежал сверху – вбирал ртом разгорячённые выдохи-вдохи, пробивающиеся из приоткрытых губ. Приподнявшись, немигающе глядя в глаза, Уолш победно занёс кулак, но так и не сдвинул руку в направлении лица, смиренно принявшего поражение.       — Ну же, бей, — криво усмехнулся Астор, укладывая ладонь на бедро и, цепляясь за край белья, расслабленно ведя по обнажённой коже. Он всё ещё не мог отдышаться – грудные мышцы ритмично вздымались, а сам Флеминг завороженно скользил взглядом по напряжённому телу, покрытому мелкими шрамами и лёгкой испариной. — Бей, и я уйду.       — За что ты борешься? — в исступлении прошептал Тайлер, следя за тем, как перемещаются пальцы. Астор дотронулся до бугристой, не так давно затянувшейся зарубки, и обвёл ту с необъяснимым трепетом, невесомо оглаживая по краям. Уолш поморщился. — Я никогда с тобой не буду.       — Повторяй почаще, — Флеминг приподнялся на локте и непоколебимо взглянул на крепко сжатую ладонь. — Ну?       — Я не бью лежачих.       Он не ударил, даже когда тёплые пальцы переместились выше, опоясывая торс. И когда потянулись к затылку, прощупывая позвоночные выступы, тоже не сделал этого. Астор надавил на них сильнее – Тайлер склонился навстречу.       — Даже если лежачий сделает так? — горячо зашептал Флеминг, сгребая фалангами волосы. От натяжения на корнях Тайлер поёжился – по коже пробежал противоестественный холод, несовместимый с тем жаром, что концентрировался и разрастался глубоко внутри. Его повело. Всего на мгновение – немыслимо острое, мимолётное. Словно что-то толкнуло в спину.       Как такое могло случиться? Он собирался разбить напрашивающееся на продолжение лицо, смахнуть с него самодовольную ухмылку, заставить шипеть от боли – он победил, в его руках было всё. Но что-то тянуло, тянуло, тянуло ниже. До тех пор, пока не обернулось непростительной, разрушительной близостью. Если бы Астор использовал шантаж, если бы заставил, осмыслить произошедшее было бы проще. Но сейчас он не шантажировал и не заставлял, и Тайлер не мог найти себе оправданий. Он сам потянулся к его губам.       Кулак разжался.       — Я хочу тебя, — рвано выдохнул Астор, сжимая затылок так крепко, будто боялся ослабить хватку. — Господи, я так тебя хочу.       Он не разрывал поцелуй, шептал прямо в губы, и каждое его слово откликалось сокрушительным штормом, хлестающим по растревоженной душе. Всё в ней кричало, ныло, пробивалось к сознанию с весомыми аргументами «против». Их было больше, чем тех, что «за». Тайлер зажмурился – что с ним творится? Резко вскинув голову, он поймал на себе пристальный, жгучий взгляд.       — Я не могу, — на одном дыхании выпалил Уолш, отодвигаясь от скользнувших по щеке пальцев. Только теперь он отчётливо прочувствовал трущийся о разведённые бёдра стояк. — Прости, так не должно продолжаться.       — Знаю, — в хриплом голосе не звучало откровенного разочарования. Астор улыбнулся вполне искренно, хоть и был заметно обескуражен. Приподнявшись следом, он дотянулся рукой до низа живота и уложил ладонь на бугор, пробивающийся из-под белья выпуклым очертанием. Тайлер шумно втянул ртом воздух, вызывая у Флеминга до безобразия саркастичный смешок. — Как и то, что ты тоже хочешь. Как бы ни отрицал.       — Физиология, — Тайлер сбросил чужую руку и оттолкнулся от пола. — Такое слово тебе знакомо?       Колкость должна была стереть издевательскую улыбку, но она стала только гаже. Пока Тайлер перерывал гардероб в поисках полотенца, Астор пересел на кровать и принялся интенсивно разминать плечи. Он не приближался, но глаза отливали всё тем же необузданным, плохо контролируемым возбуждением, цепляющимся за каждое движение. Тайлер нагнулся к нижнему ящику – разгорячённый взгляд метнулся следом, скользя по изгибам тела.       — И что ты будешь с ней делать? — вполголоса произнёс Флеминг. — С этой своей физиологией.       — То же, что и ты.       — Мы могли бы помочь друг другу.       Громко задвинув ящик, Тайлер забросил на руку полотенце и решительно шагнул прочь. У двери в ванную он обернулся, надеясь, что успел придать лицу каменно-невозмутимый вид, но злость – Уолш старательно убеждал себя в том, что это была она, – отчаянно рвалась наружу.       — Скажи, какой порнухи ты насмотрелся? — огрызнулся он перед тем, как захлопнуть дверь. — Свали.       В шуме воды он думал: «Почему, почему позволил этому случиться?» – знал же, что нельзя подпускать Флеминга близко. Никого, никогда нельзя. Это не то вожделение, что щекочет нервны от риска, драки или отменного секса. Оно опаснее и интимнее – настолько, что подчиняет самоконтроль.       Почему именно Астор? Тайлер вступил под прохладные струи, желая смыть с себя каждое из его прикосновений, но пыл, покалывающий подкожно, не исчезал. Он накапливался, сосредотачивался внизу живота тем сильнее, чем отчётливее воспроизводились воспоминания. Тайлер старался не представлять лицо Астора, но сдался и обхватил член рукой. Проклятье. Тело помнило надсадное дыхание и цепкие пальцы. Губы, скользящие по выгнутой шее, опаляющие за ухом и замирающие в углублении меж ключиц. Всё это было так близко, так ярко, что взбудораженное сердце забилось сильнее – он двинул ладонью, и по ноющим от возбуждения мышцам разлился блаженный спазм. Это было почти смешно – дрочить в душе, прокручивая в памяти нежеланные эпизоды, как киноплёнку. Смешно и чертовски мало, чтобы кончить через пару движений и списать на чисто технический процесс.       Фантазия, неподвластная воле, заходила значительно дальше, вырисовывая перед глазами будоражащие образы того, что так и не произошло. Тайлер ускорился, подставляя лоб под воду, и представил, что Флеминг до сих пор стоит у двери. Что его пальцы скользят в том же темпе – там, в коридоре, или в соседней душевой. Он делал это прямо сейчас – в те же мгновения, параллельно. И испытывал то же тягучее наслаждение, подступающее звенящим пульсом в висках. И задыхался – наверное, он задыхался, потому что Тайлер точно несколько секунд не дышал.       Вжав свободную руку в кафель в поиске опоры, он крупно содрогнулся. И если бы не приходящее на смену удовольствию отвращение, мог бы сказать, что это было почти хорошо. Прислонившись спиной к не успевшей отогреться плитке, он долго приходил в чувства, стараясь понять, в какой момент дал промашку. Как один невесомый, отвлекающий внимание поцелуй мог перерасти во всё это. Как? Искать объяснения – обеспечить себя бессонной ночью.       Постояв так немного, Тайлер выключил душ. Стёр с зеркала пар, но почти сразу отвернулся. Придётся искать одежду с высоким воротом. Снова. Не сравнится с тем полотном, в которое превратилась шея после «Магнифики», но и сейчас на ней запекалось несколько красноватых пятен. Выбить бы Астору зубы. Ну да, конечно. Прямо сейчас – толкнуть дверь да выбить, и пусть хоть захлебнётся кровью потом.       Но Тайлер открыл дверь тихо и, оглядевшись, никого не обнаружил.       В кой-то веке Флеминг принял верное решение и, наконец-то, ушёл.

***

      В ранние часы площадь у галереи «Гилдхолл» практически пустовала. Впрочем, как и всегда. Белокаменное здание редко мелькало на страницах туристических гидов, забредали сюда либо случайно, либо из большой любви к живописи викторианской эпохи. Даже временная выставка, развернувшаяся в одном из залов, не повлияла на общую проходимость.       В коридорах было безлюдно – так же, как когда Уолш проходил по ним с Мэриан много лет назад. Только сегодня его не интересовали ни лондонские пейзажи, ни уменьшенная копия Римского амфитеатра, возведённая в подвале. Поводом для визита стал человек.       Тот стоял в конце холла и смотрел на одну-единственную картину. Иногда отвлекался, сверяясь с заметками в блокноте, но быстро возвращался к созерцанию сюрреалистического произведения. Тайлер не торопился приближаться, а человек не оборачивался, хотя точно слышал гул шагов. Других посетителей в зале не было.       — Макс Эрнст, — имя художника отразилось от выбеленных стен звонким эхом. — Послевоенное творчество, одна из утерянных работ.       — Интересуетесь чем-то помимо сплетен, Роберт?       Поравнявшись, Тайлер обвёл взглядом картину без должного воодушевления. Справедливости ради, Хант его тоже не испытывал – смотрел в одну точку, пожимая плечом. Едва ли предстоящая беседа могла доставить удовольствие кому-либо. И всё же она была необходима.       — Вы порождаете сплетни – я пишу о них. Это не увлечение.       Теперь, когда Тайлер обозначил, что вспомнил обстоятельства первой встречи, Хант не скрывался. Всех журналистов, присутствовавших на пресс-конференции, не упомнишь, особенно когда не вслушиваешься в названия издательств и не вчитываешься в имена на бейджах. Но одного – последнего, задержавшегося на короткий разговор с Кэтрин, – запомнить стоило. Тогда бы он узнал Роберта сразу, а не месяц спустя. И не следил бы за его блогом всю неделю в надежде, что тот не решится на публикацию. Роберт решился, и Тайлер позвонил ему сразу же, как только обещание сенсационных новостей облетело интернет. Пока что только анонс, но кто знает, чем он мог обернуться. Ради того, чтобы выяснить это, стоило согласиться на разговор.       Не вспылить – задача не из лёгких. Всю дорогу до галереи Уолш настраивался на спокойный, разумный диалог. Чтобы обвинить его в чём-то, Роберту потребуются эмоции. Неосторожно брошенное слово, противоречия с общей легендой. Сейчас у Ханта были лишь домыслы. Теории с расплывчатой аргументацией из категории «Тайлер Уолш не отрицал». Тайлер Уолш мог не отрицать что угодно, и, по-хорошему, ему стоило держать дистанцию. Разумнее было держать дистанцию. Но он всё равно позвонил.       — Почему разоблачения? — прямолинейно спросил Тайлер, мысленно напоминая себе о том, что назначил встречу не ради скандала. — Я ознакомился с вашими текстами, вы сносно писали о политике. Зачем начали рыться в грязном белье?       — По той же причине, что и вы. На изучении произведений искусства можно заработать достаточно, но за интимные услуги платят больше.       Роберт говорил с долей напускного превосходства, но вместе с тем в очередной раз подтверждал своё реноме. Наверное, он нуждался в деньгах слишком отчаянно – сильнее, чем позволял себе демонстрировать; оттого и не мог простить, что кому-то они доставались по щелчку пальца. И вместе с тем, выставляя напоказ чужую корысть, возвышался в своих глазах.       — Очень тонко, — не удержался Тайлер. На секунду ему стало жалко Ханта. — Но неуместно. Для таких разговоров вам следовало выбрать кабак, а не музей.       — Желаете говорить об искусстве? Извольте, — на тонких губах показалась насмешка. Хант ожидаемо пропустил издёвку мимо ушей и приготовился озвучить свою. — Поведайте о стоимости этой картины. Ведь такова ваша специализация? Назначать цену.       Обмен любезностями мог продолжаться бесконечно, но Уолшу нужны были ответы, которых спором не получить. Может, если сдержаться, им удалось бы поговорить нормально? С университетских лекций он кое-что помнил о развитии немецкого экспрессионизма, но стоило представить, сколько всего предстоит объяснить, сколько внимания придётся уделить творческим периодам Эрнста, как долго разжёвывать, почему масло заменило граттаж и для чего в послевоенные годы Эрнст вернулся к нарративу о детских страхах, и как рождение связано с гибелью, и отчего соловей всегда заперт в клетке, и какое место занимают ассоциации в сюрреализме, и почему сюрреализм – искусство интимное и глубоко личное… И когда он представил всё это, разъяснения, в лучших традициях подобных ситуаций, потеряли всякий смысл. Не задумываясь ни секундой более, Тайлер дал единственно возможный ответ:       — Это достойная картина, Роберт. Она бесценна.       — Достойная, — Хант охотно согласился и сделал пометку в блокноте. — Тем ироничнее, что фальшивка.       — С чего вы взяли?       — Спросил у фальсификатора. Бельтракки, забавная личность. Одурачил вдову Эрнста и несколько аукционных домов, а теперь продаётся по четыре миллиона. Но вы не озвучили ставку: сколько стоит картина, которую вы видите перед собой?       — Я не…       — Семь. Семь миллионов долларов. Скажите, неплохо? Оригинал стоил бы шесть. Один отменный скандал, и какая слава! — Роберт захлопнул блокнот, разнося по залу глухой хлопок. Отступив на шаг, он развернулся и встал лицом к лицу, глумливо сверля взглядом. Тайлер ещё не осознал, к чему была рассказана история, и минутное замешательство веселило Ханта. Он смешливо прищурился перед тем, как произнести финальные слова. — Всемирная известность ценой одного спектакля. Астор Флеминг использует вас так же.       — Роберт, вы в своём уме?       — Да ладно вам, простая афера. Астор Флеминг разрывает помолвку с Лореттой, издания по типу «Экономиста» дают ему бесплатную рекламу. Нет-нет, не спорьте, дослушайте! Имя Флеминга на слуху, продажи «Шато Аквитан» растут – поинтересуйтесь статистикой за последний месяц. Но взлёт не может быть вечным, за ним непременно последует спад. Когда он произойдёт, Флеминг провернёт схему снова – бросит вас и вернётся к Лоретте. Вы окажетесь у обочины, а он получит в два раза больше, чем если бы женился на ней сразу. Удивлены? Как любопытно. Неужто Астор не посвятил вас в свой маленький план?       — Вы собираетесь опубликовать эту историю? — Тайлер откровенно подвис, с трудом отделяя приемлемые слова от нецензурных. Выражаться тянуло исключительно с помощью последних, такого махрового бреда он не слышал давно.       — Как только найду подтверждения.       — Какие подтверждения? Роберт, очнитесь! Вас осудят за клевету.       — У меня будут доказательства.       — Где вы их раздобудете, сфабрикуете?       — Нет. Их предоставите вы.       Тайлер оскалился: разговор планомерно приближался к этапу «я бью вам по морде девять-десять раз». Вряд ли Хант осознавал это. Вернее, не осознавал совершенно точно: слишком уж беспощадно боролся со здравым смыслом, в очередной раз доказывая, что некоторые люди попросту не способны отделять смелость от самодурства.       — Не скупитесь на адвоката, — сухо обронил Уолш перед тем, как двинуться к выходу. Он услышал достаточно: нет никакой сенсации. Роберт выманил его громкими обещаниями, но по факту никакой информацией не обладал. Если он и опубликует расследование, то впоследствии потратит больше, чем заработает – юристы Флеминга от души повеселятся, отнимая у бедолаги полученный гонорар.       — Неужто нашли его?       Тайлер не отреагировал. Не то чтобы он торопился – нет, свободного времени было в излишке, но лучше плевать в потолок, чем тратить минуты на бредни непутёвого журналиста.       — Так не нашли? — заговорщически продолжил Хант, не смущаясь того, что обращался к спине, удаляющейся всё быстрее.       Даром пытался задержать, Уолш не слушал. Шёл по коридорам, сжимая и разжимая напряжённые от раздражения пальцы. Не оборачивался, спускаясь к площади по гранитным ступеням. Он знал, что Хант двинулся следом. И о том, что тот предусмотрительно держался на расстоянии, тоже знал. С чего только взял, что беседа не окончена?       — Аддерли. Уильяма Аддерли. Вы нашли его?       Чёрт.       — Долго же будете искать.       Тайлер натянуто улыбнулся обернувшимся на крик прохожим, а в следующую секунду по площади разнёсся рокот взмывающих в небо голубей. Они взлетали со ступеней, растревоженные резким изменением курса: Тайлер взбежал вдоль балюстрады и вцепился в ворот плаща Ханта, остановившегося в тени массивных колонн. Тот криво ухмылялся одной половиной рта, явно не удивляясь и даже ожидая подобного поворота событий. Созерцание чужой ярости будто доставляло ему редкий, извращённый вид кайфа.       — Забавно, да? — приглушённо, смакуя каждое слово, в опережение отчеканил он. — Тот, кто нам наиболее неприятен, всегда обладает информацией, в которой мы отчаянно нуждаемся.       Роберт был не просто неприятен. Он был омерзителен. Сейчас, едва сдерживаясь, чтобы не вмазать ему посреди бела дня, Уолш ощущал это как никогда. Выдохнув, он с трудом ослабил хватку. Идти у провокатора на поводу неразумно, но что прикажете делать, если нервы натягиваются тончайшей леской?       — Да ладно, мне вы тоже противны, — заметив направленное на себя презрение, прыснул Хант. — Но мы можем быть друг другу полезны, чем не повод для перемирия?       О перемирии, даже временном, не могло быть и речи, но Тайлер сумел воздержаться от колкостей. Куда важнее узнать, известно ли журналисту что-то на самом деле или же тот пудрит мозги.       — Что вы знаете и откуда?       — Раскрыть источник информации, чтобы вы сами добрались до него? Не смешите. Это ценная наводка, и если вы её получите, то исключительно от меня. Разумеется, не бесплатно.       — Что от меня требуется?       — Окажите небольшую услугу.       — Конкретнее, — не скрывая раздражения, прорычал Уолш.       — Так, мелочь. Скопируйте данные с компьютера Флеминга, и я в долгу не останусь.       — А Пентагон для вас не взломать?       Тайлер хмуро глядел из-под сведённых бровей, из последних сил сдерживая подкатывающее бешенство и планомерно расставаясь с попытками договориться с самим собой. Некоторые люди не просто заслуживали перелом переносицы – они по нему изнывали, а Хант так и вовсе умолял. И плевать, что на его лице не дрогнул ни один мускул, в душе тот определённо злорадствовал. Наверное, во всех красках представлял, как ставит на колени весь мир или, как минимум, держит на коротком поводке сильнейших. Полный господских нот тон это подтверждал:       — Надеюсь, на интервью вы будете посговорчивее.       — Идите к чёрту со своим интервью.       Резко разжав ладонь, он оттолкнул Ханта со всей возможной брезгливостью. Тот отступил к колонне и уже открыл рот, но Тайлер его опередил:       — Я принимал вас за психа, но вы идиот. Мне нет дела до Аддерли, я веду поиск в интересах Астора и не намерен подставлять его ради подачки.       — Вели, — гадко усмехнулся Роберт, как бы между прочим поправляя оттопырившийся воротник. — В его интересах вы вели поиск раньше. А теперь не обязаны. Или мой информатор не прав?       — Что с того? Я помогаю любимому человеку.       — Бросьте, это дело принципа. Помощь партнёру? Какая глупость. Вы преследуете Аддерли для самого себя.       — Со слов всезнающего информатора?       Помедлив, Роберт кивнул:       — Он в вас души не чает. К сожалению, зря.       — Что мешает мне найти его и получить наводку без вашего содействия?       — Ищите, ищите, — Хант показательно отмахнулся. — Найдёте, да только ничего это вам не даст. Моя информация – мои условия. В конечном итоге вы на них согласитесь.       — Мечтайте.       — Вы согласитесь.       Ни за что.       Голуби захлопали крыльями снова и поспешили подняться в воздух. Тайлер спускался по ступеням быстрее, чем в первый раз. До него ещё доносилось зубоскальство Ханта, но всё оно сводилось к последней фразе и подчёркнуто приторному самолюбованию – тот не был бы собой, если бы обошёлся без него. Конечно, ему досадно, кому бы не было? Выложить так много и не получить взамен ничего. Впрочем, больше всех от прошедшей встречи пострадал неизвестный информатор, кем бы он ни являлся. Даже не называя имени, Хант его, фактически, сдал.       Интересно, как быстро бы вычислил крысу Картер? За его потугами было бы любопытно понаблюдать. На мгновение Тайлер задумался: не сообщить ли об утечке данных? Заманчиво, однако служба безопасности попадала под подозрение в первую очередь. Немногие знали про то, что до начала «отношений» Уолш помогал с поисками Аддерли, а о том, что расследование продолжается, в курсе единицы. Значит, сведениями приторговывает кто-то из тех, кому Астор привык доверять. Не лучший расклад для обоих, на самом деле. Нет, докладывать Картеру нельзя. И Флемингу, по-видимому, тоже: тот непременно обратится к Генри.       Значит, вычислять предателя придётся самостоятельно. Если когда-нибудь уйдёт из организации, непременно устроится в детективное бюро: таким опытом работы не каждый может похвастаться.

***

      Как же он устал. Откровенно устал сопоставлять абзацы. Даже с расшифровками, которые присылал Лоуренс, дело шло медленно и непродуктивно: за неделю удалось сложить воедино большую часть историй, но все они выглядели издевательски обыкновенно. Классическая автобиография, никаких упоминаний о таинственных обществах и странных знакомых. Тайлер выписывал имена, фигурирующие в записях, и практически ежедневно звонил Лоуренсу или Элис, но те спокойно рассказывали о каждом, и их воспоминания не противоречили друг другу.       Накатывало гадкое ощущение, что с каждым часом он запутывался всё больше, но всё равно продолжал упрямо двигаться вперёд, как верблюд по зыбучему песку. Пожалуй, стоило смириться с тем, что если ключ к разгадке и существует, то искать его в книгах не имеет смысла. Сэкономил бы время.       Назначение рукописей подтвердилось: Иви нехотя одолжила оставшиеся. К облегчению Уолша, все числовые последовательности были разгаданы, а абзацы структурированы с помощью разноцветных закладок. Это помогало ориентироваться в записях, но в остальном…       Тупик. Он не ощущался бы так обострённо, если бы не сомнительная наводка, которой поманил Роберт. Что если тот не пустословил? Обречённо выдохнув, Уолш отбросил на стол собранные материалы и откинулся на спинку дивана; склонив голову набок, пусто взглянул в окно. Ночь давно опустилась на Найтсбридж, подмигивая ускользающим светом фар и уличными фонарями. Астор задерживался: как правило, к одиннадцати они уже допивали вино и расходились по спальням, но сегодняшний ужин необратимо остыл, а к нему так и не прикоснулись.       Поднявшись, Тайлер дошёл до стеллажа и вытянул предназначавшуюся для трапезы бутылку. Аппетит отсутствовал, но он уже понял, что не уснёт без пары глотков. Мозг усердно обрабатывал поступившую информацию, в висках покалывало от напряжения – в таком состоянии о нормальном режиме только мечтать.       Вооружившись ножом сомелье, он с лёгкостью откупорил бутылку и машинально вдохнул аромат, поднеся к носу пробку: Астор всегда делал так перед тем, как наполнить бокал. Проверял, не отдаёт ли плесенью. Вообще у него было много полезных привычек, но Уолш перенял именно эту.       Астор. Где его носит? В самом деле, хоть бы предупредил: я задержусь, я не приду, я улетаю в Монако на год – хоть сообщением, хоть звонком, просто чтобы не заставлять себя ждать. И дело вовсе не в долбаном ужине и не в том, что постыдно открывать вино ради пары сотен миллилитров, и не в волнении, и не в скуке, и даже не в злости, нет!       Просто из всего многообразия тем голову занимали две: Аддерли и Астор. И когда Тайлер не думал об одном, мысли стремительно переключались на второго. Иногда в бесконечный круговорот вклинивались Грэм и Логан, всё реже Эшли и Джозеф, всё чаще Роберт Хант – но все они и рядом не стояли с той реальностью, которую в данный момент пережёвывал Тайлер. Астор и Аддерли – вот актуальное настоящее. Понять бы ещё, как в нём существовать.       Услышав отдалённый стук лифтовых механизмов, он изнеможённо усмехнулся: явился. Наклонив горлышко бутылки, подставил под струю второй бокал. Правда уже через минуту, выйдя в холл Флемингу навстречу, осознал, что поторопился: позабыл, что в некоторых случаях алкоголь следует не подносить, а прятать.       — Ты откуда такой? — Уолш осёкся на полуслове, чтоб не сказать «помятый». Он хотел опустить бокалы на тумбу и подхватить с остервенением сброшенное с плеч пальто, но Астор не позволил сделать ни то, ни другое – пробормотал что-то разгневанно-неразумное и, не церемонясь, выхватил напиток и грубо оттолкнул от себя. Тайлер присвистнул, когда опустевший бокал улетел в дальнюю стену. За неполные полгода он чуть ли не впервые видел Флеминга таким: темпераментным, несдержанным. Пьяным? Исключить бы последнее, и в текущем состоянии присутствовал бы определённый шарм.       Не обращая внимания на гул и разлетевшиеся по полу осколки, Тайлер подошёл ближе и принюхался: справедливости ради, спиртным от Астора не несло. Зато женским парфюмом…       — А, наконец-то! — съязвил он, одобряюще хлопнув по плечу. Астор хмуро – угрожающе? – посмотрел исподлобья. О нет, нет-нет-нет, такими взглядами детей пугать, а Тайлер и всматриваться не стал – наоборот, воспрял духом. Он хотел пожелать Флемингу и той девушке счастья и с радостью послушал бы историю их знакомства, узнал бы имя избранницы, расспросил бы о планах на будущее… если бы вовремя заткнулся и подумал перед тем, как что-то сказать. — Эротический массаж? Стриптиз-клуб? С контрактом покончено?       Ай. Паршиво прозвучало. Вообще-то Уолш старался отнестись к ситуации с юмором, но вместо комедии получилась скверная пародия на семейную драму. Астор тоже это заметил, потому что красноречиво сморщил лоб. А затем, вместо того, чтобы проявить благоразумие и оборвать диалог, зачем-то пылко включился в дискуссию. И если кто-то убеждён, что две-три порции бренди можно считать оправданием сорванным тормозам, то Флеминг, во-первых, был не столько пьян, сколько предельно раздосадован, и пил, во-вторых, максимально аккуратно.       Да, тому, с какой враждебностью он двинулся вперёд и обхватил пальцами горло, определённо, оправданий не сыщешь. Тайлер не сдвинулся с места вопреки всем попыткам оттащить его к стене. Ему стало не по себе, но не от грубого захвата, а от смешения обиды и ожесточённости, неразделимо застывших во мраке суженых зрачков.       — Кто он? — сквозь зубы выдавил Флеминг, никак не маскируя агрессию. Казалось, даже глаза потемнели – настолько он был вне себя.       Наверное, это глупо, но Уолш по-настоящему растерялся. Глупо, потому что не мог ужаснуться и сказать, что не предчувствовал, не знал и не подозревал. Не догадывался, что за маской самообладания скрывается опасная тень, бурлящий первородный хаос. Мрачная, импульсивная, пугающая сторона. Волк, кормить которого не принято. Назови как угодно, суть одна. Жаль, что от внутренних демонов не спасает святая вода и распятие. Конская доза транквилизаторов, разве что, но было бы странно носить их в кармане.       — Кто? — предельно безэмоционально повторил он, чувствуя, как с каждой секундой молчания пальцы сжимаются всё сильнее. Гадко не то, что по неизвестной причине Флеминг пришёл в бешенство – уж эту проблему всегда можно решить старым-добрым ударом под дых, – гадко, что Тайлер не мог понять, как угомонить его более гуманным способом. Наверное, нормальные люди начинают с того, что проговаривают претензии словами через рот. — Давай конкретнее.       — Кто тот ублюдок, с которым ты встречаешься?!       А вот это уже внезапно. Тайлер не удержался – закатил глаза. Как ни странно, именно это действие заставило Флеминга сначала ослабить, а затем полностью разжать хватку. Ему потребовалось сделать усилие над собой, и оно давалось с большим трудом – Уолш видел, как тот борется с деструктивным порывом схватиться за горло сильнее.        Не сразу, но Астор отступил. Вернее, заставил себя. Нервно ощупав карманы, он вытащил телефон, вбил пароль и протянул корпусом кверху. Словно боялся обжечься о то, что намеревался продемонстрировать.       — Кто он?       Голос всё ещё переполняла рвущаяся наружу злоба. Без толку забивать её внутрь, поздно, уже захватила контроль. Уж это Тайлер прекрасно понимал, в отличие от того, что вывело Астора из равновесия. С кем он встречался? С Логаном виделся, с придурком Хантом… О, конечно. Ему хватило короткого взгляда на экран, чтобы убедиться. Воистину, вот ублюдок!       — Мне нужно знать, — твёрдо отрезал Флеминг, когда телефон вернулся к нему. — Кто он?       Искушение дать подтверждающий опасения ответ и посмотреть на реакцию было практически непреодолимым, но Тайлер взял себя в руки. Интересное фото вышло. Симпатичное. С дальнего ракурса и не скажешь, что он собирался набить Ханту морду, а не поддаться страстному порыву.       — Тайлер.       Вот же… и ведь правду не скажешь. Что-что, а про навязчивого писаку сообщать нельзя. Если внутри компании начнётся расследование, он никогда не доберётся до информатора. И думать некогда – Флеминг и так напряжён донельзя, ещё секунда промедления, и того от ярости разорвёт на атомы.       — Коллега с работы, — максимально спокойно, стараясь ничем не выдать себя, произнёс Уолш. Ставка на то, что фотографировал сторонний наблюдатель, была невысока, но судя по вопросам Астора, снимок предоставил кто-то посторонний. Не его люди. Если так, логично, что лицо Роберта получилось смазанным. — Я понимаю, как это выглядит, но в тот момент мне хотелось его убить. И сейчас ещё больше хочется.       Что ж, почти правда. Главное говорить уверенно. Астор, конечно, ещё долго будет присматриваться с подозрением, но пусть лучше щурится, чем бесится. Пару сцен ревности можно перетерпеть. Остаётся надеяться, что они не превратятся в излюбленную перчинку к ужину. Лучше обговорить всё сейчас. Подумав об этом, Тайлер с подчёркнутым удручением заглянул в неверящие глаза и добавил:       — Ты осознаёшь, в чём меня обвиняешь? Я с тобой-то в отношения вступать не хочу, хотя, признаю, ты мне симпатичен, а уж искать любовных приключений с первым встречным… Ты реально считаешь, что это в моём духе?       — Повтори.       — Ты реально считаешь, что…       — Нет, другую часть фразы.

Попался.

      — Признаю, ты мне симпатичен? После всего, — Уолш запнулся об одно из воспоминаний, в котором Астор терзал его губы, и заставил себя смириться с тем, что не испытывал отвращения в тот момент. — В общем, отрицать глупо. Это не значит, что я буду с тобой. Но можешь выдохнуть: вступать в подобную связь с кем-то другим я точно не стану.       Раз кому-то выгодны их ссоры, нужно держаться вместе, иначе ближайший год станет невыносимым. Пусть Флеминг верит в призрачную взаимность. Так будет легче.       — Не станешь. Ты не имеешь на это права.       Или не будет.       А ведь ему показалось, что Астор немного расслабился. Нет, не показалось, тот взаправду не глядел так яростно, как сразу после возвращения, но непоколебимость только окрепла. И он явно не собирался молчать о том, о чём изначально собирался сказать.       — Я не потерплю измен. Как бы ты ни относился к нашим отношениям.       — Вообще-то я не твоя собственность. И я уже сказал…       — Тем более после того, что ты сказал. Раз уж я тебе симпатичен, сделай так, чтобы не возникало причин сомневаться. В наших отношениях должно быть только двое – я и ты. Никаких третьих.       — Для начала переоденься, — резко изменился в лице Тайлер. К чёрту, этот недоскандал в оборонительной позиции не завершить. Развернувшись, он подхватил второй, чудом уцелевший бокал и вернулся за бутылкой. Обвинять в неверности на трезвую голову – нет уж, спасибо. — А то от тебя разит и третьей, и четвёртой, и пятой – сколько ты успел втянуть в наши идеальные отношения за вечер?       Пошедший следом Флеминг замер и ожидаемо притих. Рабочая стратегия, надо запомнить. Плеснув вина, Уолш выпил его залпом. От идеи разделить удовольствие с Астором он спешно отмахнулся. Горло смочил, можно двигаться дальше:       — Чего молчишь? Продолжай, расскажи мне, какими должны быть отношения. Хотя нет, подожди, — он подлил ещё немного, но, подумав, эффектности ради перевернул бутылку и заполнил ёмкость до краёв, — вот теперь я готов слушать.       — Прекрати.       — Мы куда-то спешим? А то я только начал. Вот допью и вспомню о твоей невесте в придачу.       У него так-то тоже накопилось вопросов. Но Астор, вероятно, слишком сильно не хотел на них отвечать. От упоминания о Лоретте он чуть ли не вздрогнул, а сразу после ринулся вперёд и, в несколько шагов оказавшись рядом, перехватил бокал. Тайлер и бровью не повёл, но за этот жест однозначно был благодарен: вливать в себя содержимое не хотелось даже напоказ.       — Она мне не невеста, — поспешил рассеять сомнения Астор. — И несмотря на то, что временами это безумно сложно, я хочу только тебя. У меня ничего не было с теми девушками. Они… предлагали свои услуги, но поверь, ничего.       Говоря это, он отставил бокал подальше и туда же убрал бутылку. А после вжался всем телом, вынуждая прислониться к столешнице. Тайлер чувствовал, как ладонь скользит по пояснице, а взгляд – по коже на шее. Склонив голову, Флеминг коснулся её и провёл губами неровную линию, завершающуюся у виска. От того, сколько искреннего желания было вложено в выдох, становилось неловко. Но Уолш решил ломать комедию до конца.       — Скажи ещё, что не пытаешься наиграться перед свадьбой.       Он старался не отвлекаться на ощущения и трезво подмечать детали. Например, перед тем, как ответить, Астор помедлил. И ладонь, ведущая по позвонкам, тоже на мгновение замерла.       — Откуда такие мысли? — со всей серьёзностью отозвался тот, выдыхая куда-то в макушку.       — Интуиция.       На этом стоило остановиться, и Тайлер положил ладони ему на плечи, чтобы отстранить, но не сдвинул их ни на миллиметр. Он вдруг решился: продажи «Шато Аквитан» выросли слишком заметно, неразумно игнорировать этот факт.       — Ты использовал скандал в СМИ в финансовых интересах?       Достаточно прямо. Если это правда, Флеминг поймёт, о чём речь. Впрочем, даже тогда он скорее посмеётся над теорией Ханта. Либо выразит неприкрытое удивление. Вот только Астор повёл себя иначе. Внезапно он сам отстранился. И требовательно, почти угрожающе посмотрел в глаза.       — Ты поэтому вцепился в коллегу, он тебя просветил? — неприязненно прорычал Флеминг, крепче сжимая ладонь на поясе. Потом, вероятно, понял, как это прозвучало, и всё же уточнил: — Меня предупреждали, что могут пойти такие слухи. И мне, вот честно, плевать. И тебе должно быть.       — Почему? Назови хоть одну причину.       — Да хоть сотню. Чем он руководствовался, возросшей прибылью? Сам подумай, это капля по сравнению с тем, какую встряску переживают акционеры. За неделю в Бордо я столько от них наслушался – по-английски не передать. «Шато Аквитан» – это не только вино и продажи, это ещё и правильный имидж компании. В первую очередь имидж. Как считаешь, моё, пусть и косвенное, участие в секс-скандале способствует его укреплению?       — Скорее наоборот.       — Именно. Доверие акционеров пошатнулось, а это важнее сезонной выручки. И когда какой-то тип пытается подорвать ещё и твоё… — Флеминг озлобленно прищурился, стискивая зубы, и вернулся к тому вопросу, с которого начинал. — Кто он? Придушил бы своими руками!       Вот поэтому Тайлер и не спешил раскрывать всю правду. Как чувствовал, Флеминг не должен знать, что причиной сомнений стал не безымянный коллега, а получающий сливы от кого-то из его окружения Роберт Хант. Воспрепятствовать наведению порядка в «Шато Аквитан» Уолш не смог бы, но не позволить вмешаться в дела потенциально опасной организации – другое дело. И уж точно знал, как именно добиться своего. Если подумать, так следовало поступить с самого начала.       Привязанность, влюблённость или зависимость, как бы крохотны они ни были, неминуемо влекут за собой опасность: теми, кто им поддался, не так уж и сложно управлять. Тайлер старательно избегал этих чувств, не желая подставляться, а вот Астор...       Прости.       Подавшись вперёд, Уолш обхватил ладонями его лицо. Крепко прижал подушечки пальцев к скулам. Он смотрел в удивлённые глаза со всей искренностью, на какую только был способен. Прислонялся к горячему лбу своим плотно-плотно и крепко-крепко.       Он зашептал:       — Прошу, не лезь в это. Я верю тебе и сам со всем разберусь.       — Беспокоишься обо мне? — Флеминг, кажется, ничего не заметил. Он тоже стал говорить тише. В его глазах запеклось столько неподдельной и в то же время болезненной надежды, что Уолш окончательно убедился: в эту минуту ему было всё равно, притворяется он или нет. Эшли не ошибалась, когда говорила, что заинтересованные в сближении всегда с большей охотой принимают сладкую ложь, чем горькую правду. Даже если краснеть, когда врёшь.       Он не краснел, но и не сильно старался. Вплетал пальцы в короткие волосы, сгребая их на затылке, и не пытался вывернуться из смыкающихся за спиной рук. Дышал в приоткрытые губы не сбивчиво, а совершенно ровно. Но этого было достаточно.       — Мне не безразлична твоя безопасность. Пожалуйста, обещай, что не станешь влезать.       Красивые сказки, наверное, и в самом деле лучше уничтожать сразу. Хотя бы ради того, чтобы случайно в них не поверить. И не принять поспешных решений, о которых в будущем непременно суждено пожалеть. Астор поддался – он очень хотел не подвергать происходящее сомнению, – и в том заключалась его главная ошибка. Подпуская к себе слишком близко, теряешь способность мыслить здраво. И в нужный момент не можешь отказать.       — Обещаю.       Тайлер удовлетворённо, с нарочитым облегчением кивнул и потянулся за поцелуем. Будь это миссия, в ту же секунду притаившийся в тени напарник вступил бы в игру и выстрелил. Или к артерии устремилось бы лезвие. Или... неважно. Так или иначе, Флемингу пришёл бы конец.       — Спасибо за доверие. Для меня это важно.

Правило номер один всегда неизменно: никому нельзя доверять.

329