Январь-февраль 2013
Вдалеке горела свеча. Далеко-далеко, маленьким огоньком, недостижимым пламенем. То ускоряясь, то растягиваясь до бесконечности, время рушило города. Сотканные из тьмы лабиринты, бетонные клетки. Тайлер слышал грохот за спиной, но не оборачивался. Шёл к свету, но не мог до него добраться. Иногда свеча сияла впереди, и он мчался к ней изо всех сил. Иногда свечение расползалось над головой, но не получалось ни допрыгнуть, ни дотянуться. Тогда он останавливался, опускался к сгущающемуся под ногами мраку и смотрел ввысь. Глядел на далёкий, тёплый свет, попадающий во мглу из круглого отверстия, подобного горлышку бутылки. — Ленни, — слабо звал он, но никто не отзывался. Свечение слабело, затухало, сорванный голос обращался в хрип. — Леннард… Свет истончался. — Леннард! Гас. — Лен… Тьма заволокла необъятное пространство. Оказавшись в её объятиях, Уолш опустил голову, смиряясь с тем, что придётся раствориться в ней. Но в последний момент, когда надежда превратилась в пыль, на плече сжалась ладонь. В глаза брызнул свет.Ночной кошмар развеялся – за окном поднималось солнце.
— Простудился? Тайлер огляделся: реальность была ослепительно яркой, ничуть не похожей на монохром из сна. И вместе с тем как будто ненастоящей. Слишком белое покрывало, слишком насыщенный аромат кофе, слишком встревоженный Астор, прикладывающий пальцы ко лбу. Оба до сих пор находились в постели, но Флеминг был уже одетым. И зачем-то притащил завтрак, как если бы проснулся пораньше, чтобы сделать что-то приятное после… а, ну да. — Вот это вот совершенно необязательно. Уолш распутал одеяло и аккуратно приподнялся, стараясь не перевернуть поднос. — Проявлять характер с утра – вот что необязательно. Всё нормально? — Плохой сон. — Расскажешь? — Нет, не хочется. Астор не стал настаивать, вместо этого всучил в руки чашку. С первым глотком тревога развеялась, со вторым окончательно отпустило: обрывки создавших кошмар воспоминаний улетучились, сердцебиение вернулось в спокойный ритм. Отставив чашку, Тайлер сел рядом и помог Флемингу застегнуть ремешок часов – на этот раз тот не торопился одёргивать руку. Вместо этого улыбнулся и привлёк к себе, уложил ладонь на обнажённую спину. Выдохнул, целуя за ухом: — Ленни – это твой… первый? — Не знал, что говорю во сне. — Ты не говоришь. Потому и решил, что не всё в порядке. Сколько ненужной заботы. Уолш усмехнулся, слегка отстраняясь и находя взглядом его лицо. — В порядке. Не помню, как звали того парня. А Ленни – Леннард Кавендиш – он мой друг. Вернее, был им в детстве. — Был? — С тех пор многое изменилось. Понимаешь, мне проще быть… Но Астор перебил: — Ты не один. Может, и вправду. Тайлер пожал плечами и вложил руку в раскрытую ладонь. Помнится, в последних числах августа они сидели точно так же. То же восходящее за окном солнце, то же сплетение пальцев, лежащая на столе книга, запах свежего хлеба такой же, только в этот раз не тошнило от него. И за стеной не покачивались волны. — До сих пор непривычно. Такое странное, тихое спокойствие. Астор касался губами запястья. Ему нравилось прогонять остатки сна невесомыми поцелуями, а Тайлеру нравился Астор в это мгновение. То, как он прикрывает глаза, и как открыто выражает чувства. Нравилось и пугало. Одновременно. В один и тот же умиротворённо-тревожный момент. — Непривычно? Пускай, это временно. В конце концов всё будет – веришь? – всё у нас будет хорошо. Ты только не закрывайся, и я докажу тебе. Тайлер, честно, хотел бы ему поверить. Но в соседней комнате зазвонил телефон. — Отдыхай, я принесу. Флеминг скрылся за дверью прежде, чем он успел воспрепятствовать. Четверть восьмого… кто мог трезвонить в такую рань? Даже для рекламщиков, как ни крути, слишком подло. Но когда Астор вернулся и протянул трубку, всё встало на свои места. — Кому ты разболтал? — если бы можно было убить одной фразой, Грэм бы наверняка сделал это; его голос едва не срывался от злости. — Имя! — Никому и ничего, остынь. Уолш покосился на Астора. Тот рассматривал часы Чарльза и, кажется, не вслушивался. Плохо, что он стал свидетелем разговора, но выбегать из комнаты или прогонять его – идея так себе, потом замучается разъяснять. Проще дать Грейсу понять, что он не один. — Бэнни, что случилось? — У нас УИ. «УИ», в переводе с языка Грэма, было тем же, что и «ПЖ». «Утечка Информации» или, выражаясь иначе, «Полная Жопа». Сконцентрировавшись, Тайлер мысленно промотал события последних дней и убедился в том, что сомневаться в себе не приходилось. Он даже не заикался о делах спецподразделения. Забыл о пропавшей парочке, как Грэм и просил. — С чего ты взял? — Телефон той женщины нашли разбитым. — Давно? — Пару часов назад. — Это не может быть, ну, случайностью? Он имел в виду что-то вроде «даже для тебя сходу подозревать утечку – верх идиотизма». Надеялся, что Грейс поймёт. Как и то, что нельзя ничего сообщать в открытую: имя «Бэнни» они использовали в качестве сигнала. С тех пор, как первый возлюбленный Эшли, Бэннет, постоянно крутился рядом с ней. — Нет, это издёвка. Демонстрация осведомлённости. Телефон нашли там, где всё началось; это УИ. Ты точно не прокололся? Там, где всё началось… Колесо обозрения? — Точно. — Понял. Значит, я ошибался, — что бы он ни подразумевал, повисла тишина. Тайлер проверил, не прервалась ли связь, и окликнул «Бэнни». Тот не отреагировал. Но затем, когда Уолш собирался сбросить, внезапно сказал: — Скоро ты мне понадобишься. Разберись с допуском, и сделай это сегодня. Вот оно. — Сегодня, — повторил Грэм вместо прощаний. — Не тяни. Когда телефон упал на кровать, Астор стоял у двери, готовый к выходу. Кивнув ему, Тайлер собрался с силами и встал. Хорошо, что душ принял ночью, иначе бы потерял время. — Подождёшь минуту? Я отвезу тебя. — Куда собрался? Порывшись в шкафу, он наспех оделся и, подойдя ближе, обезоруживающе улыбнулся: — Мир спасать, куда же. — Отлежаться не хочешь? — Мне ли объяснять вам, мистер Флеминг, что после хорошего секса хочется покорять горы, а не валяться в постели? — К ужину… Тайлер приблизился к его губам и коснулся их до того, как Астор успел договорить. — Знаешь, ты прав. Я привыкну. А ты подберёшь к ужину лучшее вино. Самое лучшее, понимаешь? — Всенепременно. Пожелания? — Дай подумать, — взяв паузу, Уолш подтолкнул в плечо и, не позволив перехватить себя, прошествовал мимо. У лестницы он обернулся. Подмигнул. — Пусть это будет шираз. У Астора было достаточно времени, чтобы расшифровать значение фразы; вероятно, он начал размышлять ещё по пути в Сити. Поглядывал краем глаза, многозначительно ухмылялся. Понял? Должен был, по идее. Сира и шираз. Его собственные, хоть и давние, аллегории. — Не ожидал, что ты научишься говорить о вине с сексуальным подтекстом, — усмехнулся тот, выходя из машины. — Это заводит. — Мой учитель старался. — Напомни рассказать тебе про австралийский каберне совиньон. — Лучше про зинфандель. Калифорнийский. Что, удивлён? Аж глаза загорелись. Перед тем, как отъехать, Тайлер опустил стекло. — Думаешь, я с тобой на дегустации чисто пить хожу? Представь себе, ещё и слушать. К слову, риоха с выдержкой в дубе кажется мне весьма… — Ещё слово, и я возьму выходной. А ведь он мог. Самое время, чтобы надавить на газ и махнуть рукой. — До вечера, Астор. Не дав ему возможности вернуться в салон, Тайлер вырулил с парковки и направился на Стэмфорд-Брук. Ни отношения, ни винно-невинное сладострастие не должны мешать работе – обязанности есть у обоих. Конкретно Уолшу предстояло убедить Логана, что он в полном порядке и согласен с идеалами спецподразделения чуть больше, чем полностью. У него получится. Сегодня – наверняка! То, с какой уверенностью он поздоровался, наверное, сыграло роль: Логан кипятил мозги с особым пристрастием, но в конце концов поставил заветную подпись. Убрал личное дело на полку. Поздравил. Моментальных распоряжений, разумеется, не поступило, но главное – затянувшемуся отпуску конец. Всё, никаких консультаций. Терапевтических сеансов. Раздражающих «от тебя никакого толку». Всё как нельзя лучше. Всё удалось. Грэм сказал ждать звонка. Грэм сказал, что до конца месяца вряд ли его потревожит. Грэм сказал, чтобы он был готов вылететь первым же рейсом, если появятся намёки на местоположение Ханта или Кэт. «Мне не до часов, — сказал Грэм, когда Тайлер поинтересовался, удалось ли раскопать что-нибудь новое. — И тебе не до них будет, гарантирую». Он в очередной раз оказался прав. Прав был и Астор: с первого дня, с переезда в Найтсбридж, с заключения контракта. «Ты привыкнешь», — любил повторять он, и Тайлер привык. Привык вести диалоги с подтекстом и идти навстречу, не задерживаясь у порога. Ждать в приёмной, если возвращался пораньше. Договариваться с секретарями: «Не предупреждайте о моём визите», — и за две минуты до окончания рабочего дня врываться в его кабинет. — Капучино? Американо? Покрепче? — он подпирал дверь плечом, пропуская через себя охочий взгляд, с которым Флеминг забывал о сверхважных документах. — А если тебя? — Не здесь. — Нам не помешают. — Не сейчас. «Не сейчас», — говорил он, а сам проворачивал замок и нарочито медленно шёл по вытянутому кабинету. Так медленно, как мог, вынуждая Астора жалеть о том, что не сдвинул стол поближе к двери. — Придушить бы тебя, — шептал тот, когда Тайлер останавливался в шаге и ослаблял галстук, затянутый на его шее. — Попробуй. — На этом самом столе. — Рискни. Бумаги слетали с рабочей поверхности и хаотично разлетались по полу. Тайлер садился на край, сбрасывал пиджак – свой, чужой, оба, – и тянул за распутанный галстук, привлекая к себе. У него не было чёткого плана действий, желания обдумывать происходящее и грядущее – важным казался сам момент. Момент, в котором их губы соприкасались в неудержимом порыве, и Астор наваливался всем телом. А он неторопливо расстёгивал пуговицы белоснежной рубашки, вынуждая рычать: «Быстрее», — и замедлялся пожеланию наперекор. Им следовало зашторить окна или переместиться подальше, доехать до дома или убедиться в приватности, но вместо этого Тайлер тянулся к молнии и оглаживал пах сквозь брючную ткань, а Астор был слишком возбуждён, чтобы мыслить рационально. Он жадно дышал на ухо, стягивая остатки одежды, и отрезал путь к отступлению. Разворачивал за плечо. Нагибал над столом. Вместе с влечением в нём пробуждалось столько силы, что Тайлеру практически не приходилось поддаваться. Лишь слегка прогибаться, когда на поясницу давила ладонь. «У меня нет смазки», — посетовал Флеминг, когда они уединились в кабинете впервые. Вновь повторять не приходилось: в нижнем ящике поселился соответствующий флакон. Он всё ещё осторожничал, но с каждым разом всё меньше. Тайлер цеплялся за край стола, когда между ягодицами становилось влажно, и сдавленно выдыхал в плотно сжатые зубы, когда Флеминг проникал вглубь. Это была уже не боль. Жаркая пульсация на границе удовольствия и минутного дискомфорта. Головокружение, желание большего – Астор давал ему всё. Сперва медленно, затем всё более несдержанно. Жгучее наслаждение концентрировалось внизу живота и растекалось по телу, ведомое учащёнными толчками. Рассыпалось цветными искрами, стоило оказаться на пике. — Посмотри на меня, — шептал Астор, проводя пальцами по затылку. Затем выходил из расслабленного тела, склонялся ниже и поворачивал лицом к себе. Притягивал ближе, заключал в объятия, долго и нежно целовал в шею. Повторял до тех пор, пока Тайлер не открывал глаза. Открывал, готовясь столкнуться с пронзительным взором. Они учились понимать друг друга. Чувствовать друг друга. Ощущать как единое целое. Но в моменты, когда Астор пытался заглянуть глубже, всё так же становилось не по себе. Тогда Уолш слабо улыбался ему, заглядывал за спину, задерживался взглядом на знакомых картинах: над сервантом из тёмной акации висели «Последствия». В глубине души он разрывался от смеха, впитывая мрачный символизм. — Мне нравится, когда ты такой. — Какой? — Мой.То, что он прогнулся под желания Астора, будет иметь последствия.
То, что желания Астора стали его желаниями, будет иметь последствия.
Их отношения будут иметь последствия.
И этот секс на столе.
Тайлер ждал их с замиранием сердца, но январь подходил к концу, а всё было тихо. Спокойные завтраки, совместные выходы, страстные ночи… Забыть бы о том, предвестником чего является штиль. Он перестал искать Аддерли – однажды Флеминг сказал, что больше не хочет о нём слышать. Что часы в качестве наследства его устраивают. Вопреки предостережениям Голда, забрать их никто не приходил. А потом, в начале февраля, раздался звонок. Через три часа Тайлер был в Ричмонде и сдувал пыль с комплекта немецких документов. В лёгком чемодане лежал переданный Логаном билет в Берлин. Тем же вечером, несмотря на все протесты Астора, он сел в самолёт, а утром получал инструкции от Грэма лично. И когда несколько дней спустя Уолш избавил мир от очередной мрази, он испытал такое облегчение, какое ни один оргазм не мог ему подарить.***
В пистолете не было патронов. Проверено несколько раз: пустой. Безопасная игрушка в руках притаившегося во тьме; прислушивающегося к голосам, шагам и иным посторонним звукам. В коридоре вспыхнул свет. Он приготовился выскочить из укрытия, скрыл лицо. Замер, ожидая, когда вошедший в номер решит принять ванну. Когда ручка двери дёрнулась, распахнул её и рванул навстречу, ладонью отталкивая к стене. Обездвижил свою жертву, прислонив к горлу дуло. — Ты молчишь, — шёпотом, не сдерживая ухмылки, выдохнул на ухо он, — я говорю. — Ты неисправим, — только и успел сказать Астор, прежде чем Уолш приподнял маску и поймал его губы. Они не виделись неделю. Больше? Тайлер не считал, но иногда звонил. И по возможности отвечал, когда телефон содрогался от вызовов. Он не мог вернуться в Лондон, прикрытие требовало задержаться в чужой стране. Флеминг злился, и вот, высказав всё, что думает о разлуке, сам приехал. Попятился, когда Уолш выскочил из-за двери, но быстро включился в навязанную игру. Отвечая на поцелуи, оторвался, чтобы сдёрнуть маску. И покоситься на пистолет: — Будешь требовать флешку? Уолш огладил дулом подбородок, скривил ухмылку. — Позже, обязательно. Разве ты не скучал? — Ужасно. — Тогда забудь о флешке, пока я не передумал. То, о чём Тайлер не мыслил в мае, в феврале разгоралось в мгновение ока. То, чего он не мог позволить себе ранее, сейчас было необходимо ему самому. Превратить искру в пожар. Стряхнуть ладони Астора, обхватывающие за пояс. Провести пистолетом вверх по шее, толкнуть дулом в висок. Разглядеть, выхватить, выцепить мимолётный страх на дне радужек, прижаться и зашептать на ухо: — Напомнить, куда деть руки? — Не думаю, что это… — Нет-нет, молчи.Я научился доверять тебе, я научился за тобой следовать. Уступать тебе, передавать власть, отпускать контроль. Положись и ты на меня, кто из нас добивался взаимности? Я же не выстрелю. Я же не…
— Хорошо. В гостиной полыхало голографическое пламя. На днях Уолш прошёлся по трём отелям в поисках похожего на тот, где они встретились в первый раз. Он провёл Астора до дивана, как и тогда, но отбросил оружие подальше и обхватил торс руками. Под пальцами лязгнула пряжка ремня. — Не станешь сопротивляться? — он коснулся губами уха и вытащил из петель хвост кожаной ленты, рассекая воздух. Флеминг коротко вздрогнул, но покачал головой и завёл запястья за спину, позволяя зафиксировать их в тугой петле. Тайлер чувствовал его растерянность на уровне подсознания и терялся в собственных ощущениях, желая довести её до абсолюта и смягчить одновременно. Он отстранился, провёл по предплечью кончиком пальца и подтолкнул, заставляя развернуться и сесть. Не сдвигаясь с места, глядел в глаза, поблёскивающие в рыжем свечении камина. Считывал по губам, едва приоткрывшимся: «Иди ко мне». Он шагнул вперёд и склонился, награждая успокаивающим поцелуем. — Ты хотел этого? В тот день. — Трудно хотеть того, кто тебе угрожает. — Врёшь, — Тайлер сжал его бёдра и развёл в стороны, вкладывая меж губ жаркий смешок. — Я помню, как ты смотрел. И знаю, как смотрят те, кого заботит сохранение жизни. Нет, ты думал о другом. Не о жизни. Обо мне? Он опустился на колени и обвёл ладонью ширинку под шумный выдох. Флеминг двинул плечом, но ремень на запястьях не позволил ему что-либо предпринять. Тогда он нахмурился, а Тайлер ответил усмешкой и расстегнул брюки. Астор прикрыл глаза, когда он обхватил ладонью затвердевший член. — Предлагать киллеру вино... Знаешь, ты мне тогда запомнился. Выходил из «Хилтона», думал: каким нужно быть придурком, чтобы смеяться смерти в лицо? — Таким, как ты. — Таким, как я, — спускаясь всё ниже, еле слышно повторил Уолш и огладил горячую плоть подушечками пальцев. — Тебя это заводит? Повтори, ну же. Скажи то же, что говорил мне в тот раз. — Попробуй. Тайлер не стал поднимать взгляд. И без того знал, что Астор глядит с затаённым вожделением; следит за каждым движением, сдерживаясь, чтобы не поторопить. И что его раздражают связанные руки, но это ничего, потерпит. Забудет, стоит коснуться головки языком. Обхватить её губами, скользнуть ниже – не так уж и противно. Всё ещё непривычно, странно – дарить удовольствие мужчине, – но не мерзко. С Астором вообще всё было «не так, как он привык полагать». — Смотри на меня, — потребовал Флеминг, когда он вобрал член глубже. — Я хочу, чтобы ты смотрел на меня. Тайлер выпустил плоть изо рта и взглянул – зрачки были огромными. Казалось, они заполнили глазницы, и эта тьма отливала пламенем. Не тем, что плясало в камине. Другим. Прожигающим насквозь. — Продолжай. Первое время он просил – не требовал, упрашивал горячо и нежно. Сейчас же это был приказ. «Смотри на меня». Тайлер хотел бы доставить ему и такое удовольствие, но не мог: впадал в оцепенение. Ему было проще опустить веки или сделать вид, что рассматривает набухшие вены, чем переступить через себя. Но он попытался. Хватило секунд на пять-десять. Пять-десять секунд, на протяжении которых Уолш предпочёл бы ослепнуть, лишь бы не ощущать себя мишенью под прицелом его глаз. — Тайлер! — рык, полоснувший по ушам, вынудил прерваться. — В чём проблема? Скажи прямо, мы решим её. Самому бы понять это чувство: нелепое, сковывающее. Не стыд же, не неловкость, и всё же… Как будто границы окончательно размоются, если позволить ему пробиться через последнюю, истончившуюся грань. Как будто пути обратно не будет. Уолш не признался бы вслух, но это был страх. Само осознание студило кровь в жилах. — Развяжи меня, — скомандовал Флеминг, не позволив полноценно вдуматься в причины и как-то на них повлиять. Его голос был злым – таким же злым и раздражённым, как когда они говорили по телефону накануне. Приподнявшись, Тайлер распутал узел. Всё равно возбуждение начало угасать. И в груди буравило от ощущения, что он о чём-то с самим собой не договорился. Да что там от ощущения, всё так и было: боялся заглянуть в эти глаза однажды и понять, что они стали центром всего. Вообще всего: будущего, жизни, мироздания. Помешательством. Таким, каким для Астора стал он сам. Именно такой взаимности желал Флеминг. По этой же причине кривил уголок рта, закипая от ярости. Всё на поверхности, проще некуда. И оттого в разы сложней. — Когда я отпускал тебя? — послышалось за спиной, когда Тайлер отступил к камину. А когда захотел вставить слово, задохнулся: горло сдавила петля. Он вцепился в ремень, затянувшийся на шее, и отогнул изо всех сил, но Астор не смягчился и дёрнул, провоцируя кашель. Уолш зашипел от боли и машинально сделал шаг назад, однако натяжение не испарилось. Флеминг душил его и грубо сокращал дистанцию, наматывая свободный конец на кулак. — Нравится играть со мной? Что ж, давай поиграем, — проговорил он со смесью ласки и враждебности. Ослабил хватку, но так, слегка. Как раз вовремя: через мгновение получил бы такой удар, что пришлось бы бежать за аптечкой. Заполучив глоток воздуха, Тайлер разжал кулак. Развернулся, впился озлобленным взглядом, требуя прекратить фарс немедленно. Но Астор покачал головой и ограничил приток кислорода вновь. — Это игра, — с широкой ухмылкой прошептал он, вздёргивая подбородок пальцами свободной ладони. — Тебе понравится. Расслабься и делай то, что я скажу. — Астор, хватит! — Ты знаешь, как всё закончить. Давай, останови меня, — Флеминг милостиво подставил щёку. — Я жду. Он медлил полминуты, не позволяя дышать свободно, но и не сдавливал горло сильнее. Улыбался холодно и жёстко, словно пытался этой улыбкой раздавить. Зрение не плыло – Тайлер не промазал бы, если бы поставил перед собой задачу украсить лицо синяками. Они оба это понимали. Оба. Тем ужаснее то, что он не предпринял ничего. — Продолжим, — Астор с нескрываемым довольством обвёл ушную раковину, вероятно, посчитав, что прождал достаточно долго. Сбросил ремень с запястья и надавил на плечо, призывая опуститься на пол. — Проясню: я делаю это для нас, а не для своего удовольствия. Понимаешь? Между нами не должно быть барьеров. И если мне придётся пробиться через них силой… — У тебя нет такой силы. Своей – нет. Уолш намеревался задеть его, но вместо этого позабавил. Астор накрыл ладонью затылок и белозубо усмехнулся, оттягивая корни волос назад. — Тогда почему на коленях ты, а не я? — Потому что я одолжил тебе эту силу. — Позволь воспользоваться, — вмиг оскалился Флеминг и, прихватив петлю у основания, направил ко рту всё ещё стоящий член. Тайлер втянул носом воздух и обхватил его губами, внутренне содрогнувшись. Он должен был почувствовать отвращение к Астору, но ничего такого не испытал. Ничего, кроме запала и вернувшегося – острого, как нож, – возбуждения. Проще списать на следствие кислородного голодания, но это был бы очередной самообман. И когда Флеминг грубо толкнулся, придерживая за волосы, он принял его. Это было игрой, не взаимным помешательством. — Глаза на меня. Это было игрой. Да? — Повторяю, — ещё одно резкое, угловатое движение. Натуральная кожа плотнее сомкнулась на шее. — На меня. Пересилив себя, Тайлер выполнил его требование. Устремил взгляд к расширенным зрачкам. Всмотрелся в тонкую зеленоватую «проволоку», задыхаясь от удушья – ремень не пережимал шею, оно было фантомным, внутренним. Поглощающим. Астор пожирал его взглядом, а он медленно впускал его глубже, отдавая всего себя. Как мог, дарил наслаждение языком и губами, смотря в глаза, пока Флеминг сам блаженно не прикрыл их. Пока не надавил на затылок, вторгаясь в горло. Тайлер забился в петле, с трудом не сомкнув зубы. Впился пальцами в бёдра. Через пару секунд Астор его отпустил. — А теперь скажи, — он стоял на месте и растирал слюну по стволу, пока Тайлер приходил в чувства. — Долго будут продолжаться твои «командировки»? Думаю, их стоит сократить. — Думай меньше, какие проблемы? И без того горящую кожу обожгло хлёсткой пощёчиной. На секунду Уолш забыл, как дышать. Он подавился ей, поперхнулся, уставился на Астора округлившимися глазами. Неверующе коснулся скулы ладонью, но Флеминг смахнул его руку и нежно провёл по щеке. — Всего одна. Я привык просыпаться с тобой рядом. — А я привык не давиться членом! Не боишься нарваться на пулю – езди со мной, и всё. — Предлагаешь стать твоим алиби? — вот же сволочь, начисто проигнорировал первую часть фразы. — Ты в этом хорош. Врождённый талант. Уолш не забыл о пощёчине. Он не успел осознать, что это, чёрт возьми, было! А когда Флеминг потянул вверх за ремень и мазнул губами по саднящей коже, вообще перестал понимать, как относиться к тому, что между ними произошло. Одно ясно – это не совсем нормально. Совсем не нормально, если подключить мозг и на миг перестать думать яйцами. Но, господи, эмоции захлёстывали. — Мне нужно это обдумать, — Астор вклинился в перебранку внутренних голосов, спорящих о том, нравится ли ему подобный контраст. А затем заткнул их окончательно – впился в губы и целовал до тех пор, пока воздух не стал раскалённым. Целовал до беспамятства, мягко растирая место удара. Целовал, пока всё остальное не потеряло значение. Это всегда происходило. Всегда. После чего Тайлер уже ни о чём не думал, лишь чувствовал, чувствовал, чувствовал. Удавку, свободно болтающуюся на шее. Обивку дивана под коленями. Оголённые нервы-провода, перекачивающие сладостный импульс по телу. Ладони, сминающие ягодицы, и проникновение в несколько плавных толчков. Жар. Всё вокруг становилось материальным, расплавленным жаром, струящимся внутри и снаружи. Обволакивающим. Пронзающим. Заполняющим эфемерные трещины и сглаживающим острые углы. И в такие моменты он понимал, почему они вместе. Когда мир расплывался и оставались только они двое, понимал: всё так, как и должно быть. — Печёт? — Флеминг с усиленной бережностью вёл пальцем над поверхностью пострадавшей от пощёчины кожи. Они лежали на кровати, разделяя одну подушку на двоих. Тайлер щёлкал пультом, переключая расцветку языков пламени, по-прежнему горящих в оставшемся в гостиной камине. Из дверного проёма в спальню пробивался рассеянный разноцветный свет. Когда Уолш покачал головой в ответ и добрался до смешения красного и зелёного, Астор оглядел его долгим взглядом и добавил: — Оставь этот. И прости. Я перегнул, не хотел… — Да ладно тебе. Ты хотел, нам обоим по нраву острые ощущения. И если уж на то пошло, — Тайлер лениво приподнял руку, напоминая о шрамах, — кастетом больней. Фраза не звучала и не должна была звучать как нечто, достойное внимания, но Астор заинтересовался: обвёл пальцами побелевшие полосы, поймав предплечье. Наверное, ему было интересно и раньше, но он не любопытствовал. А тут обнаружил лазейку и состроил серьёзное лицо: — Тебя пытали? Ну да, сложно собрать коллекцию ранений, упав с велосипеда. Разве что с обрыва. На россыпь ножей. — Готовили к пыткам. — Тебе не кажется, что это одно и то же? — Нет, — впрочем, получилось не очень убедительно: он не задумывался прежде. — Наверное, нет. Может, если бы ударил в грудь и заявил более твёрдо, Астор не насторожился бы ещё больше. Или если бы сказал, что он долбаный мазохист со склонностью наносить увечья самому себе. Но какой смысл лгать? Отношения с киллером подразумевают, что партнёр готов к разного рода неожиданностям, в том числе к тому, что может получить любовника без глаза или ноги, и то при удачном раскладе. — Поверь, раны – не худшее, — Тайлер продолжил, потому что Флеминг явно начал представлять зловещие картины и глядел с нарастающей скорбью. — Режут и бьют недолго – в начале, когда проверяют на прочность. Ад начинается потом. И он редко связан с болью; реальная пытка не очень похожа на то, что ты видишь в фильмах. Могут заколотить в гроб, и ты будешь верить, что закопан заживо. Лишить зрения, движения, сна. Лить на лицо воду, но и это не самое отвратительное. Вот музыка… — Ты поэтому редко её слушаешь? — Попробуй пару суток пожить под хэви-метал вперемешку с рыданиями. Мозг превращается в кашу. Но есть то, что выводит его из строя лучше «Дэйсид» и «Металлики». Догадаешься? — Классика? — Нет, Астор. Тишина. Изолировать звуки непросто, но к концу пытки ты расскажешь всё, что захочет узнать мучитель. Что угодно. Лишь бы он продолжал говорить. — Хочешь сказать, что смог бы такое выдержать? — Никто бы не выдержал. Но мне и не придётся, если тебя это успокоит. — Почему? — Ну, я снайпер. Задачи бывают разными, но чаще всего моя роль такова. — Это что-то меняет? — Многое, вообще-то. Уолш натянуто улыбнулся: придётся рассказывать об особой ненависти к стрелкам. Так исторически сложилось, ничего сверхъестественного. Хотя Грэм любил теорию, что всё началось со времён святой инквизиции. Мол, меткая пальба приравнивалась к дару дьявола. И сжигали таких «колдунов» наравне с рыжеволосыми и зеленоглазыми. Или как там определяли, кого вести на костёр? Тайлер не помнил, мистические россказни Грейса он слушал вполуха. А вот историческим справкам доверял с большей охотой: в периоды мировых войн снайперов умертвляли в тот же миг, как захватывали в плен. — Представь: ты рядовой солдат. Не взбесит, что кто-то отсиживается в засаде? Выслеживает тебя, как дичь. Заставляет ползать, озираться. Выманивает под огонь. Сеет панику. Постреливает себе – разве это честно? Времена изменились, но ненавидеть снайперов будут всегда. Так что если меня схватят с винтовкой, пытка будет недолгой. Казнят сразу – час, день. Разве что не найдут иного источника информации – тогда, конечно, придётся помучиться. Но я и тогда скорее язык откушу, чем что-то расскажу. Чтоб прикончили наверняка. — И ты говоришь об этом спокойно?! — Астор, я оружие. Чёрт знает, сколько мне осталось. На его лице отпечаталось столько боли и ужаса, что Тайлер приподнялся и привлёк к себе, обхватив за плечо. Успокаивающе провёл по хребту ладонью: ну что ты расклеился? Как будто о рисках не подозревал. — Ты же можешь всё прекратить! — Флеминг высвободился и обхватил его лицо руками. — Можешь ведь. — Нет, не могу. — Тайлер, умоляю. Брось это, будь со мной – я сделаю всё, чтобы ты оставил перестрелки в прошлом. Абсолютно всё. Что пожелаешь. Хочешь – будем жить в Аргентине, я знаю, тебе там понравилось. Тогда тебя никто не найдёт. Не потревожит. И не… — он запнулся и с явным усилием выдавил последнее слово. — Убьёт. Они молчали с минуту. Всё было очевидно. Уолш тяжело вздохнул, отклонился от тёплых ладоней и спрятал от потускневшего взгляда лицо. Уронил голову на плечо, отсеивая лишние слова, пока Флеминг стискивал его в объятиях. И так сморозил лишнего. — Я буду с тобой, — тихо, по слогами выговорил он. — До тех пор, пока.***
После Найтсбриджа фамильный дом казался ужасно холодным. Раньше Тайлер как-то не замечал. Затеять глобальный ремонт, что ли? Узнать, реально ли утеплить здание полом с подогревом. Но разумнее заняться этим летом, всё равно в Ричмонд практически не приезжал. Привезти одни документы, забрать другие – максимум. Он и сейчас дрожал от мороза исключительно из-за того, что перебирал содержимое сейфа. И ещё из-за того, что у Грэма были дела неподалёку, и им оказалось по пути. — Американский паспорт ещё понадобится? — Далеко не убирай, может. Грейс стоял у окна и печатал, стуча пальцами по экрану смартфона. Он вернулся в Лондон недавно, Тайлер – неделю назад. Перед этим оба летали в Орландо, но Уолш решил не задерживаться; понял, что вряд ли поспособствует обнаружению Кэтрин. Ведущие к ней нити обрывались, а те новые, что находил Грэм, вели в никуда. — Как думаешь, у нас есть шансы? — Тайлер отложил нужные документы и, спрятав остальные, принялся возиться с паролем. — Тебе честно? Март на носу… Это значило «нет». Просто Грэм – это Грэм: ненавидел признавать, что кто-то смог скрыться от спецподразделения и переиграть его лично. Он бросил на поиск много сил и ресурсов, но до сих пор не мог чётко сказать, что произошло. Объяснить, как. Как два человека бесследно исчезли, почему именно Хант с Кэтрин, кому это могло понадобиться. И главное – кто те самые «они». Грэм не знал. В Орландо, когда очередная наводка завела в тупик, он вернулся в апартаменты, которые они снимали, и ударил кулаком по комоду. О результатах поездки говорили безрадостно и односложно – нечего было обсуждать. Тогда Грэм выглядел так, словно постарел на пару лет за один вечер, и когда Тайлер смотрел на него, ему казалось, что и сам состарился. Борьба с бессилием тем и чревата, что истончает запас энергии. «Тебе лучше вернуться», — подытожил Грэм, и на следующее утро, к радости Астора, Уолш улетел в Лондон. Они сходили в ресторан в честь его возвращения. Провели чудесный выходной, не вылезая из постели. За целые сутки Тайлер ни разу не вспомнил про похищение, оставшегося в Орландо Грэма, придурковатого Ханта и несчастную Кэт. — Ты хорошо изучил Флеминга? Тайлер не сдержал смешок: «Не представляешь, насколько». Но, обернувшись и поймав на себе настороженный взгляд, вслух произнёс другое: — Думаю, да. — Насколько ему доверяешь? Как себе? Уолш изогнул бровь, вопросительно уставившись на куратора. Тот отбросил мобильный на подоконник и сложил руки на груди. — Грэм, что происходит? — Это я и пытаюсь выяснить. Мне известно, в каких вы отношениях, можешь не напрягаться: с кем ты спишь, мне глубоко наплевать. Вопрос в другом. И я жду, что ты скажешь. — Давно узнал? — Тайлер, к делу. — Да. Да, я ему доверяю. Зачем тебе это? Может, виной расстояние или освещение, но Тайлеру показалось, что ответ его разочаровал. По крайней мере, Грейс вздохнул. И вздохнул так глубоко, будто им предстоял разговор, прийти в восторг от которого априори невозможно. — Мне кажется, — Грэм осмотрительно подчеркнул это слово, — что ты заблуждаешься. И изучил его недостаточно. — Давай без загадок. Что это значит? — Есть вероятность, что он причастен. — Астор? — Уолш отмахнулся: кое-кому следовало придержать паранойю. — Чисто между нами, вино не из крови делается. Зачем ему это? Кэтрин работала лучше, чем все секретари. Грэм спокойно выслушал и кивнул. — И сливала информацию. — Астор не в курсе. — Не думаю, что в службе безопасности все поголовно кретины. И не начинай, у меня от твоих россказней про Картера уши вянут. Допустим, кто-то обнаружил утечку и доложил Флемингу. У нас появляется хоть какой-то мотив. Захотелось закатить глаза. Он реально считает, что проще организовать похищение сотрудника, чем его уволить? Нет, серьёзно? Чем больше Уолш слушал, тем больше убеждался, что Астор тут ни при чём. И вовсе не потому, что привязался к нему или что-то в этом роде. Просто не стал бы Флеминг так радикально решать проблему. Подставляться. Влезать в грязь. Это глупо и совсем не похоже на него. — А Ханта так, бонусом прихватил? — Не знаю, но ситуация… — Не знаешь, — перебил Тайлер, которому всё стало ясно. — Тогда какого чёрта, Грэм? Он пересёк комнату, мгновенно закипая. Остановился в двух шагах, бросая хмурый взгляд на сосредоточенное лицо. Бросая вызов: «Объясни или не обижайся, если я не приму твою сторону». Достал. Вроде и изложил мысли, а по существу ничего не сказал. — Начал – выкладывай всё. Думаешь, я не понимаю, что ты недоговариваешь? Хант не единственный журналист, который копал под Астора. — Но единственный, кто таскался за тобой. — И где связь? — Ты прикидываешься или не понял? В тебе, Уолш! Ты – точка пересечения. Только ты контактировал с обоими: и с Хантом, и с Браун. Сестрёнку не рассматриваю, уровень не тот. Мы проверяли всех, у блогера куча врагов, но у них нет мотива портить жизнь Кэтрин Браун. Убить как случайного свидетеля – не исключаю, но не создавать видимость, что она жива! Значит, у них были опасения, что кто-то мог прознать о её пропаже, заинтересоваться. Кто-то, кто попытался бы найти её, при этом не особо заботясь о том, что исчез ещё и Роберт Хант. И этот «кто-то» – не гражданский, иначе нет смысла заморачиваться. Никого не напоминает? Я не от балды попросил тебя ни с кем их не обсуждать. — Что я и сделал! — Так уж ни с кем? — Грэм повысил голос в ответ, потому что Тайлер едва не выкрикнул последнюю фразу. Оба сдерживали агрессию из последних сил. — Она перестала отсвечивать сразу после того, как я позвонил тебе! Ещё тогда, в Рождество. Вдох. Выдох. Разжать кулак и отступить, задвинув подальше желание врезать Грейсу. Или себе, сгодился бы любой. Уолш не заметил, как стало невыносимо душно. Уже не чувствовался холод. Лицо горело, и сердце отчаянно рвалось из груди. — Ты говорил, что это случилось седьмого, — потухшим голосом выговорил он, на ощупь открывая окно. От ветра не легчало. «ПЖ», не иначе. — Седьмого января мы нашли её телефон. А из сети она выпала в ночь на двадцать шестое. Как раз тогда, когда я сообщил тебе, что это похищение, а не любовное турне. Так вот почему Логан попросил сдать на экспертизу мобильный. — Прослушка? Грэм отошёл подальше и покачал головой. Потом он молчал. Долго, испытывающе. Молчал, а Уолшу хотелось выть. Господи, ну почему? Миллионы людей готовы отдавать деньги, время, жизни лишь для того, чтобы доказать миру собственную уникальность. Почему именно ему судьба решила подкинуть такой сюрприз? — Когда мы говорили в ту ночь, Флеминг был рядом? От раздавшегося за спиной голоса в области солнечного сплетения болезненно стянуло. А в следующую секунду стало так мерзко, что Уолш со всей силы захлопнул окно и неприязненно покосился на Грэма, предпочитая не думать о том, что за распечатку он держит. — В другом конце дома он был. Он, Картер, мои родители, Элис и Ивейн. Ещё дворецкий, бывший, и служанка. Под подозрением все? — Без исключения. — Грэм, его сестре едва исполнилось одиннадцать лет! Тот пожал плечом и невесело усмехнулся: — Дети много слышат и мало думают. Как и взрослые, впрочем, — Грейс сдвинулся с места и протянул лист. — Возьми. Тайлеру казалось, что лицо окаменело, но уголки губ разъедала ломаная улыбка. Он пытался объять взглядом все строки разом и одновременно с тем не вник ни в одну. — Что это? — не поднимая головы, устало выдохнул Уолш, хотя и так осознал, что именно Грэм ему подсунул. А мысленно складывал эту бумажку в самолётик и запускал за горизонт. — План действий. Первые пункты… с ними ты уже справился. Начинай с пятого. — С шестого. Я заявился к нему с пистолетом. Без патронов, но ему не было известно. И он… — Тайлер поморщился, превозмогая ощущение, что прямо сейчас, в эту секунду, предаёт Флеминга и всё то общее, что их связывало. — Он доверил мне жизнь. Пару секунд Грейс раздумывал и глядел особо пристально, но в конце концов согласился. — Значит, с шестого. Ты как? Осилишь? Тайлер сложил лист пополам. Один раз, второй раз, третий. На его ладони лежал маленький квадратик. Бумажная пылинка. От кейса с винтовкой рука не отнималась так сильно, как от неё. — Сделаю всё. Об одном прошу: ищи дальше. Я проверю Астора, но это не может быть он. Не может. Я не верю. Грэм пообещал искать до конца. Они поговорили ещё немного, но дальнейшие слова не имели значения. Тайлер забросил комок бумаги в сейф, взял документы, подкинул куратора до пункта назначения и отправился домой. Когда он вошёл в зал, пахло ужином. Астор ходил босиком по подогреваемому полу. Расставлял бокалы. Радушно улыбнулся, когда Тайлер обнял его. — С полигона? Выглядишь уставшим. Губы скользнули по шее, и Уолш расслабился впервые с момента, как начался тот ужасный разговор. Он прижался к ладони, коснувшейся щеки, и закрыл глаза, представляя, что не ездил в Ричмонд и не общался с Грейсом. Что сейчас утро, и он доверяет Астору не потому, что в пятом пункте плана написано «втереться в доверие»; что они в отношениях не из-за того, что так нужно в соответствии с инструкцией, которую выдал Грэм. Что он не будет шпионить за человеком, которого прижимает к себе всё крепче, и не станет копать в поисках информации, которую хотел бы скрыть Флеминг. — Дострелялся – плечи немеют. Ну вот, снова врать. — Поужинаем, и я сделаю тебе массаж. Хочешь? Уолш вымученно улыбнулся, задыхаясь от теплоты и благодарности, которые в этот момент к нему испытывал. Он хотел бы попросить прощения за всё то, что придётся сделать, но вместо всех пришедших на ум слов потянулся к губам и перешёл на шёпот. — Хочу. Давай завтра никуда не поедем? Они собирались навестить Элис с Иви, но Тайлеру стало тошно от мысли, что придётся присматриваться и к ним тоже. Как подбираться к Картеру, Лоуренсу и Делии, он даже думать не хотел. — Расстроятся. Ты в порядке? — Хотелось побыть вдвоём, раз в следующие выходные не вариант. — Точно, твоя работа… — Флеминг недовольно вздохнул, но, вероятно, не захотел портить настроение спором. Пригладил волосы и безмятежно улыбнулся. — Думаю, Элис поймёт. А Ивейн свозим на ранчо в качестве извинений. Потом, когда мир будет в безопасности. Это не мог быть Астор. Не мог он быть ублюдком, стоящим за двойным похищением. И если обнаружатся какие-то доказательства, то исключительно отсутствия его вины. — Думаешь, спасать его таким образом всё-таки правильно? — Правильно, неправильно – какая разница? Меня это не касается. Единственное, о чём я думаю: как было бы здорово, если бы его спасали без твоего участия. Если бы вот здесь, — он ткнул пальцем в центр лба, — было бы меньше упёртости. Тогда бы мне не пришлось ломать голову, как разубедить тебя. Пару секунд они смотрели в глаза друг другу, а затем Тайлер тоскливо усмехнулся. Потому что в тот миг и сам бы хотел не участвовать ни в чём. Но это слабость. Короткая, естественная. — Однажды ты всё придумаешь. Не прибавь мне работы, главное. Астор непонимающе свёл брови. Нет, он не переступил бы черту, за которой начинается непростительное и бесчеловечное.Он бы не смог. Он – никогда.