Лондон, март-апрель 2013
— Ты же вернёшься? — глупый, всегда спрашивает. Тянет за руку, убирает с виска волосы. Как будто дурацкая жилка сможет предсказать будущее. Как будто «да» определит ход событий. Как будто это естественно: знать, что тебя ждёт. — Не сомневайся. Пусть хоть он, раз сам не уверен ни в чём. — Завтра? — Да, тут недалеко, к полудню разъедемся. — Жаль, что не сразу, — Астор вёл по запястью и улыбался, — в первые часы… Не знаю, как сказать правильно, но твоё лицо – оно меняется. Ты по-другому дышишь. И смотришь по-другому. В такие моменты мне хочется быть рядом. Чувствовать всё то же. Через тебя. Тогда Тайлер отшутился, а теперь лежал в засаде и думал, что прозвучало зловеще. Что это безумие. То, что Астор хотел его сразу после убийства. Может, конечно, он и не имел в виду ничего такого, но паранойя Грэма словно передавалась воздушно-капельным и заставляла искать скрытое значение слов. Времени на раздумья было немерено: какой час прятался за живой изгородью в ожидании сигнала от корректировщика. Ему следовало отключить мыслительные процессы и не сводить взгляда с сетки оптического прицела, направленного на задний двор одиноко стоящего особняка. Единственное, что было важно – поправки на ветер, траектория, уровень влажности. Но думал он именно о Флеминге. И о том, мог ли что-либо упускать. Вот что и раньше казалось диким: Астора вообще не заботила суть его работы. На то, что умирают люди, этому человеку было абсолютно плевать. «Меня это не касается, — говорил он. — Лишь бы с тобой всё было в порядке». С момента, как Флеминг начал обеспечивать алиби, прошёл месяц, и этот месяц был великолепен. За исключением одного «но». Грэм требовал отчётов, а ему нечего было предоставить. Ни в защиту Астора, ни против. Они практически не расставались, но шпионом Тайлер оказался отвратительным. За всё время даже не установил кейлоггер. Имел сотню возможностей, но, господи, какой же это абсурд… Нужно быть идиотом, чтоб заниматься чем-то противозаконным и сближаться с тем, кто убьёт тебя, если прознает. Во-первых, за такой срок уж что-нибудь да всплыло бы. Во-вторых, Астор не идиот. Только фразы в последнее время выдаёт сомнительные: «Жаль, что не сразу». Может, думал, что прозвучит сексуально? Если так, то он ошибся, вот и всё. — Долго, — притаившийся рядом Оскар следил за прилегающей к частному дому парковой зоной. — Спит же, чего они медлят? Уолш усмехнулся краем рта. Нет сигнала, значит, рано; к чему вопросы? Впрочем, его правда: начинало светать, а цель – последний из группировки «фармацевтов», Фитч-Хаттон, – всё ещё дышит, хотя об изменениях плана не сообщали. Основная часть группы уж час как должна быть в здании, непредвиденные обстоятельства? — Сделай запрос, — не отвлекаясь от слежки, распорядился Уолш. Мог бы и сам, но Оскар должен научиться действовать самостоятельно. Грэм их для того вдвоём и отправил. — Ну? — Всё путём, ждём. Так и думал, нет причин паниковать. Лишние переживания с винтовкой в руках вообще ни к чему. Если б не Оскар, не сдвинулся бы, пока солнце высоко над горизонтом не встало. Мало ли, какие там трудности у группы захвата. Они двое не в её составе, их задача – за задним двором наблюдать. — Началось, — констатировал он, когда в ухе ожил маленький передатчик. И точно, из-за ряда деревьев выскользнул первый силуэт. Следом за ним – второй. Вдоль стен промелькнуло ещё несколько. — Смотри внимательно. Сдаётся мне, Грейс не просто так отправил тебя поглядеть на группу «Си». Переговариваться в разгар операции… такая себе идея, разумеется. Но опыт подсказывал, что минут через пять все дружно отправятся в «Ротланд», а затем и по домам. Шестёрка из «Си» как раз скрылась из поля зрения, в округе было тихо. Если бы что-то пошло не так, об этом бы уже дали знать. — Это они потеряли снайпера? — Да, так что старайся. Покажешь результат – станешь их новым Седьмым. Никогда не понимал прикола с номерными именами, думал Тайлер. Сам он отказался от вступления в ряды «Си». Хотя среди своих считалось престижным: всё ж слаженный коллектив, совместные тренировки, особо ответственные поручения. Но о собственной жизни – той, которая вне «части команды, части корабля», – можно забыть. — Где я, а где они, — Оскар следил за верхними этажами, таращась в бинокль. — Мне вон винтовку Грэм не доверил, о чём ты. — Как и предыдущим Седьмым в первые… — Тайлер не успел договорить. Взрыв опалил тёмно-синее небо. В воздухе засвистели осколки. Всё, что он смог сделать, это крикнуть: «Ложись!» — как будто и без того не прижимались к земле. В ушах противно пищало. Где-то там, вдалеке, грохотали выстрелы. Сквозь писк пробивалось: «Отступайте, сейчас же!» — голосил пока ещё живой радист. Выровняв дыхание, Уолш несмело пошевелил пальцами. Руками. Ногами. Работают. Вспышка была ослепляющей, но взрывной волной не отбросило. Полыхал верхний этаж. Он повернул голову, сфокусировал взгляд: Оскар болезненно жмурился и зажимал уши. — Надо бежать, — Тайлер потряс его за плечо, стараясь сохранять спокойствие. — Встать можешь? Напарник будто не слышал. Господи, только не снова! — Оскар, очнись! Ошеломление спадало, выстрелы раздавались всё ближе. Сколько их? Три, четыре? Лупили куда придётся. Не знали, где искать. «Сматывайтесь, это засада!» — сукин сын, как будто без тебя не ясно! Тайлер потряс приходящего в себя Оскара вновь. Осмотрел: не ранен, это главное, дезориентация схлынет. Но, чёрт возьми! У них нет лишних минут. Срочно что-то решать. Придумать, как выбраться. Выстрелы приближались, а Оскар только глаза открыл – дерьмо, дерьмо, дерьмо. Он наклонился, прошептал на самое ухо, словно грохот не помешал бы подрывникам – или кто это был! – расслышать: — Я отвлеку их. Оклемаешься – уноси ноги. На то, чтобы отползти вдоль изгороди как можно дальше, у него почти не оставалось времени. Видел на отдалении: к правой стороне приближалось трое вооружённых тел. Оскар лежал в сотне метров от них, а он всё пытался разорвать расстояние. Оборачивался: пятьдесят метров, двадцать, десять… Уолш рванул вглубь парка и на бегу выхватил из кобуры пистолет. Пуля взлетела ввысь. Он практически не слышал самого выстрела и всех последующих. Мчался, вспоминая кратчайшую дорогу к озеру. Чувствовал интуитивно: бегут, бегут за ним. Под подошвами скользила земля. Под ноги бросались корни деревьев. Он споткнулся – раз. По голени ударило крошечным камнем – два. Сознание не работало, оно было сосредоточено на одной точке, и эта точка маячила стремительно приближающимся лодочным пирсом. Гранитной набережной. Холодной мостовой. Когда он отталкивался от парапета, в ногу влетел ещё один камушек. Побольнее, побольше. Повыше колена ударил. Болью хлестнуло, обожгло. Но он уже летел вниз. «Опять вода», — только и успел подумать. А после – брызги. Дефицит кислорода. Озёрная муть. Где-то там, на подкорке, вопило, что нужно успокоить расшумевшееся сердце. Сохранять энергию. Плыть как можно дальше и глубже. Но сердце не унималось и из груди так и рвалось. У него было мало шансов. Меньше, чем надежды. Понимал, всплывая: либо уже оторвался, либо конец. Может, хоть Оскара спас. Герой, собой пожертвовал. Оно того стоило? Тайлер вынырнул на полсекунды и, не уповая на удачу, сразу же скрылся под водой. Потом он плыл. В обмундировании – то ещё удовольствие, но выбора не было. Лишь когда убедился, что преследователи скрылись, вспомнил, что неплохо бы снять бронежилет. Вот только адреналин стремительно улетучивался, и пальцы совсем не слушались, и ноги отказывались двигаться… Голова закружилась. Бег времени замедлился, обретая нормальный темп. И остановился. Так подло. Он практически добрался до противоположенного берега. То, что заставляло двигаться миг назад, начало испаряться, погружая мир в темноту. Боль. Единственное, что не позволило отключиться – приступ острой, пронзающей боли. Дыхание было прерывистым, как и сознание – туман то сгущался, то полностью исчезал. В глазах двоилось: две береговых линии, две одинаковых лодки, две тележки с пёстрыми навесами. Наверное, можно двигаться и при отсутствующем сознании, в ином случае Тайлер не представлял, как выбрался из воды и рухнул рядом с одной из них. Он уже хотел, по-настоящему хотел бы потерять связь с реальностью, но волны боли всё так же накатывали. С одежды, на мокрую набережную, стекала красная вода. А молодцы те парни, даже на бегу попали. Дважды. Уолш уже понял, что в ногу ударили вовсе не камни. Через два аккуратных отверстия из него стремительно вытекали последние силы. Жизнь? Ну уж нет, глупо так помирать. Нужно перетянуть повыше ран, ремень сгодится; и поскорее связаться с кем-нибудь. Как-нибудь. Но телефон в «Ротланде», а рация... вряд ли кто-то ответит, даже если контакты не повреждены. Он проверил. Тишина. Попытался подняться, но эректильная фаза, судя по всему, закончилась. Ноги подгибались. Далеко не уползёт. Да и куда? Всё сложнее определить местоположение, вспомнить, что тут в окрестностях. Единственный ориентир – столб дыма. Белеющее небо, гладкое озеро. Птицы. Так красиво поют. Заслушаешься. Внезапно качнуло в сторону, и в щёку упёрся щебень. Тайлер сомкнул веки на секунду, а когда открыл, вокруг не было ни озера, ни леса, ни птиц. Белый потолок. Рассеянное флюоресцентное свечение. Не сразу осознал, где он, кто он, что случилось… Через трубки, в ноздри, поступал прохладный газ. Под головой находилось что-то мягкое, и сама голова была такой же мягкой, и всё вокруг – тоже – мягкое. Тягучее, ватное. «Больница», — заторможенно догадался он. Рядом что-то пищало. Непонятно, справа или слева. Кое-как развернув голову, Тайлер не обнаружил источник звука ни там, ни там. Вот эти штуки, которые вливают растворы через тонкие шланги, должны работать бесшумно, правда? Он попытался вспомнить, как они называются, но буквы с трудом сплетались в слова. Во рту было сухо. Позвать бы кого, да оказался способен разве что на невнятное мычание. Память о произошедшем постепенно возвращалась, но тело… всё ещё будто свинцом налито. Запоздало пришёл ужас: вдруг не почувствует ног? Они были скрыты под простынёй и не ощущались, Уолш сконцентрировался и попытался ими подвигать. Страх отхлынул. На левую что-то давило, но это мелочь. Чувствует – значит, шанс на реабилитацию есть. — О, вы очнулись, минуточку, — откуда-то сбоку донёсся высокий женский голос. Потом вблизи. У медсестры, подошедшей со стаканом воды, было молодое, веснушчатое лицо. — Вот, ваш хирург скоро освободится. Она отрегулировала положение медицинской кровати и подержала стакан, пока Уолш втягивал прохладную жидкость через стеклянную трубочку. Немного полегчало. — Спасибо, — прохрипел он, — как вас… — Эшли. Тайлер невольно покосился на неё. — Энджи. Анджела, — сдержанная, приятная улыбка. — Не беспокойтесь, мистер Рид направит вас проверить слух, если есть нарушения. Вот точно, ни единого повода для беспокойства… Не терпелось встретиться с лечащим врачом. Ждать его пришлось около десяти минут – впрочем, время текло неравномерно, Тайлер едва на нём концентрировался. Судя по всему, он находился в больнице Джона Хопкинса. Энджи сообщила, что он поступил в хирургическое отделение в тяжёлом состоянии и был прооперирован больше десяти часов назад. Потом дверь открылась, и к разговору присоединился тот самый мистер Рид – мужчина за пятьдесят в зелёном одеянии. К тому моменту Уолш успел более-менее оклематься и в полной мере вспомнить, что произошло. — Вместе со мной поступал ещё кто-нибудь? — спросил он, когда выслушал длительный монолог о том, как пролетела и где застряла пуля. Как выяснилось, всего одна, хотя он готов был поклясться, что их было больше. Впрочем, у него и берег перед глазами двоился. А то, что одна, так это хорошо. — Полагаю, — хирург, закончивший демонстрировать снимки треснувшей кости, поправил очки и бросил строгий взгляд на Анджелу. — Об этом вам лучше говорить непосредственно с мистером Джи. Сейчас же продолжим о вашем состоянии, если не возражаете. Оно стабильно, но площадь поражения, как видите, довольно значительная. Не думайте, что отделались парой трещин – клинически, это тот же перелом. Кроме того, была занесена инфекция. Мы прочистили рану, но о прогнозах говорить рано, всё может оказаться не так радужно. Какое-то время вам придётся провести под медицинским наблюдением, здесь. — А мистер Джи – это… — Тайлер вообще не слушал. В гипсе походить, в больнице полежать – не смертельно, где тут трагедия? А Оскар? Что с ним? И группа «Си»… Он сидел на больничной койке и, вероятно, выглядел слишком отсутствующе. Хирург покачал головой. Подав жест Энджи, он молча покинул палату. Медсестра ушла следом, но вскоре дверь хлопнула снова. — Как себя чувствуешь? — на этот раз на пороге, бледный донельзя, стоял Грэм. Так вот ты каков, мистер Джи… — Жить буду. Он смешно приоткрыл рот, захватив воздух, как рыба, но вместо ответной фразы всплеснул руками и ударил по карманам. Потом всё же воскликнул: — Матерь божья, Уолш! — Допустим, с ней мне не скоро предстоит познакомиться. — Мы думали, ты откинешься! Грэм пересёк помещение и остановился рядом. Не показалось, бледный. В больничном свете видна каждая морщина. Интересно, взбесится, если попытаться разгладить самую крупную? Ну да, глупость. Должно быть, действовали мощные медикаменты. Он плохо переносил большинство из них. — Какое совпадение, я тоже. Утрировал. Перед тем, как отключиться, не успел ни о чём подумать. Забавно: вот так помрёт, и даже не узнает. — Что это было? В смысле… Как такое могло случиться? — Очевидно, вас поджидали. — Утечка? Очередная? Нахмуриться ещё сильнее было невозможно, но Грэм справился. Помолчав, он нехотя кивнул, вызывая неопределённое чувство на грани возмущения и радости. — Похоже на то. Отвратительно думать о подобном в такой ситуации, но это значило, что Флеминг непричастен к передаче данных. Он не знал. Ни места, ни времени, ни плана операции. Мелочи: то, что она пройдёт в течение суток где-то в окрестностях. Слежки не было, а значит… — Не торопись с выводами. Тайлер непонимающе изогнул бровь. Грэм всё так же стоял рядом; мог сесть в кресло, но нет. Пример, блин, стойкости. Вероятно, боялся задремать: явно держался из последних сил, об этом прямо-таки кричали тени, залёгшие глубоко под глазами. Тайлеру оставалось только догадываться о критичности ситуации и о том, сколько людей тот сегодня потерял. — Видел бы ты себя: не в том состоянии, чтобы скрывать облегчение. Я и сам размышлял о вероятностях, пока тебя оперировали. Не обессудь, но воспользуюсь возможностью убедиться: Флеминг в курсе, так? Знает, чем мы занимаемся? Сперва Уолш намеревался отрицать всё, но в итоге виновато потупил взгляд. Понимал: ложь могла стоить слишком дорого. — Знает. Я просто... Не был уверен в вас. Не хотел его подставлять. — Потом объяснишь, сейчас твои мотивы меня не волнуют. Скажи лучше: у него могли быть причины от тебя избавиться? — Нет, — твёрдое, однозначное – оно вырвалось быстрее, чем Тайлер успел обдумать. Потом он вспомнил предыдущий день, последние недели, месяцы. И повторил: — Нет, Грэм. Ни одной. «Лишь бы ты был в безопасности». — В таком случае слил кто-то из наших, — он помрачнел и запнулся, прежде чем глухо договорить окончание фразы. — Надеялся, до крайностей не дойдёт, но придётся распустить лондонский отдел. — Грэм, так нельзя! — Тайлер дёрнулся слишком резко и сморщился: болеутоляющие работали, но не позволяли забыть о ране окончательно. — Не сдавайся ты раньше времени! Сухие губы искривились в тошнотворно обречённой усмешке. — А что от меня зависит? Мы потеряли «Си». Первого с Пятой реанимируют, но прогнозы… Вернуться в строй они не смогут. Другие группы деморализованы. — А Оскар? — всё же решился задать наиболее тревожащий вопрос. — Совсем ничего не помнишь? — казалось, Грэм удивился. А потом вдруг улыбнулся, хоть и слабо. — Не говори ему. Парень уверен, что ты благодарил за спасение. Ну, расплачься ещё. Жив он. Оклемался и помчался тебя искать. — Нашёл, полагаю? — И вовремя. Ногу ты перетянул на совесть. Если б он не ослабил, пришлось бы ампутировать. Но сигать в грязное озеро… — Были бы другие варианты. — Нет, ты молодец, быстро сообразил. — Это не я. Ты приучил зубрить карту, и ещё… — Уолш усмехнулся, мысленно говоря Грэму спасибо. — «Есть вода – прыгай в воду». Тоже ты. Они оба – и он, и Оскар – действовали машинально, по дрессуре Грэма. Оба живы благодаря ему. И «Си» были бы, если бы имели шанс выбраться. Тот, кто передал последнему «фармацевту» план операции и предал их, заплатит втридорога. — Я должен извиниться, — помолчав, произнёс Уолш. — За то, что наговорил тебе после «Магнифики». — Когда это было, — тот отмахнулся. — Забыли. — Нет. Я ни разу тебя не благодарил. Если б не Оскар, наверное, и не успел бы. Уверен, те шестеро хотели бы иметь такую возможность. И Сэм. И Эшли. Все они. Так что прекрати сомневаться и проспись. Пятой и Первому ты сейчас ничем не поможешь. — Спасибо, но это… — Грэм, чёрт тебя дери, я знаю, что ты винишь себя! Не нужно. Ты не мог предсказать, что среди наших кто-то решит сменить сторону. — Не мог. Но каждого из вас отбираю лично я. — Тогда сделай всё, чтобы исправить ошибку. Сохрани спецподразделение. Но сейчас иди домой, на тебя тошно смотреть. Грейс надолго замолчал, а потом растянул губы в одной из самых раздражающих ухмылок: «И это ты мне говоришь, а, раненый?» Да, это говорю тебе я. — На, — перед уходом он порылся в кармане и бросил на койку мобильный. — Задолбал трезвонить. Грэм ничего не пообещал, но Тайлер знал, что он не из тех, кто позволит себе пустить ситуацию на самотёк.***
Астор ходил от угла до угла маленькой палаты и дышал во все лёгкие. У него были причины злиться, но совершенно ни одной – кричать. — Да тише ты, — Тайлер кое-как охлаждал его пыл, чувствуя испанский стыд перед медсёстрами. Время от времени те открывали дверь и порывались выгнать субъекта, нарушающего покой тихой, как морг, больницы. Тогда Флеминг улыбался им самой тёплой, самой обворожительной улыбкой. Обещал сбавить тон, а затем, когда дверь закрывалась, оборачивался и переходил на рык. Постепенно повышал голос снова, и снова, и снова. Его как будто заклинивало. Уолш не представлял, как это остановить. — Ты понимаешь, что я чувствовал последние сутки?! — Ну, не знаю, — Тайлер, правда, утомился от необходимости сдерживать мечущийся по помещению ураган. — Лежал без сознания с огнестрельным, полагаю. Нет? А, ну да, действительно. Астор тотчас же замер. Недобро, холодно прищурился. В следующее мгновение он впечатал ладони в скрипнувшее изголовье. Взбешённое дыхание горячо заскользило по контуру губ. — Язвить вздумал? — желваки на его лице заходили от ярости. — Я чуть с ума не сошёл, когда узнал про взрыв! Как же спокойно было вчера, когда приходил Грэм, и как же всё разом осточертело, когда заявился Астор. Кажется, больным полагается отдых, а не выяснение отношений, приправленное ненавистью к… чему? Да ни к чему, в том-то и суть. Тайлер вздохнул чуть громче нужного, и Флеминг мгновенно завёлся, хотя, казалось, прикосновение к щеке его немного успокоило. Ага, как бы не так. — Астор, прошу, уймись. — Я – уймись? — он распрямился так же резко, как склонился над кроватью до этого. Нет, его буквально отбросило. Отшвырнуло. — Ты говоришь это мне? Человеку, который обзванивал больницы до ночи? Искал тебя? Думал, как сообщать твоим родным?! Да я места себе не находил! Увидел твой номер – из меня чуть душа не вылетела! — Так верни её обратно. Видишь, я жив. Говорю с тобой. Всё хорошо. «Порадовался бы», — хотел добавить Уолш, но воздержался. Астор и так реагировал на произошедшее обострённо и в чём-то, самую малость, говорил по делу. Вернее, имел право негодовать из-за произошедшего в целом. Но Тайлер-то в чём был виноват? — Погляжу, много хорошего! — Флеминг сдёрнул одеяло, скрывающее травмированную ногу, и уставился на фиксирующую повязку с такой злобой, что мог бы прижечь рану, не прикасаясь к ней. — Знаешь, что передавали по новостям? «Никто не выжил». Хорошо полдня жить с мыслью, что они не ошиблись. Очень хорошо. Охрененно! — Сожалею, крайне, но на том свете нет функции «позвонить другу». — Да не в том дело! — Тогда какого чёрта ты срываешься?! В чём моя вина? Матрац рядом со здоровой ногой прогнулся. Астор сел на него и уронил лицо на ладони. Пытался успокоиться. Молчал, но одна из его рук заметно тряслась. — Ты сводишь меня с ума, — поделился умозаключениями он. Тайлер хотел возразить, что ничем таким не занимался – во всяком случае, намеренно, – но Флеминг, очевидно, не закончил излагать мысль. — Я себя не узнаю́. Если бы ты погиб, не знаю, что бы со мной стало. Одного близкого я уже потерял, не смог уберечь его. Обезопасить. Но ты… тебя я потерять не могу. Только не тебя. — Астор, люди умирают. Это естественно, — наверное, успокаивать – не его призвание. Уолш вздохнул и дотянулся до чужого плеча. Обхватил его пальцами, приподнялся. — Прости, что говорю очевидное, но ты не бог, чтобы остановить этот процесс или повлиять на него. — Я попытаюсь. — Зачем? — Тайлер невесело улыбнулся: глупый, мир жесток, не пытайся закончить всё счастливо. — Ладно я идиот, порываюсь менять установленные судьбой порядки. Но ты-то куда? Отступись. Флеминг поднял голову, и Тайлеру показалось, что в этот момент им управлял хаос. Что в глазах, потемневших от решимости, плескался первобытный мрак. От того, что слетело с его губ в следующую секунду, одновременно стало не по себе и перехватило дыхание: — Отступиться? Сейчас я смотрю на тебя и ужасаюсь тому, на что готов, чтобы не позволить одному идиоту разрушить своё будущее. Наше будущее. Мы всё ещё можем перебраться в Аргентину, там ты будешь в безопасности – эта мысль не покидает меня... — И чахнуть там, как соловей в клетке? — Верно, какой из тебя соловей, — он согласился так быстро и так легко. Провёл пальцами от голени до колена, зашептал успокаивающим голосом. Флеминг говорил долго, очень долго, но всё по-французски. Тайлер распознал только одно слово: «мerle». Кажется, оно переводилось как «чёрный дрозд» – на одной из презентаций Астор рассказывал милую легенду о птице, любившей клевать налитые соком ягоды. Владелец виноградника замучился бороться с ней, а позже смирился и стал называть сорт по созвучию. Иронично так, подшучивая: «мерло». Вздохнув, Тайлер пообещал себе выучить французский. К чему было это «мerle»? Может, ослышался, либо существует другое значение... По незнанию упускал слишком многое. Как знать, возможно, не только сейчас, но и раньше: в деловых переговорах Флеминг регулярно переходил на родной язык. — У меня в черепушке нет встроенного переводчика, — напомнил Уолш, когда монолог закончился. Но вместо того, чтобы повторить по-английски, Астор вжался губами в висок и прошептал: «Сколько бы я ни просил, ты не сменишь работу на что-нибудь безопасное, правильно?» — затем он мягко улыбнулся и покачал головой, словно смирившись. — Кажется, выбора у меня нет. Он ушёл, ничего не объяснив. Оставил Уолша с чувством нарастающей тревожности и полным непониманием последней фразы. А потом, в течение недели, не приходил. Пару раз заезжали его помощники, приносили книги и чистую одежду. Смысла в ней так-то не было: повреждённую конечность упаковали в гипс. «На первое время», как выразился мистер Рид. Тайлер спорить не стал: главное, пусть срастётся как надо. Поначалу – всякий раз, когда рассеивался эффект болеутоляющих, – он отрывался от чтения и гипнотизировал взглядом стрелки настенных часов. Старался не двигаться; боль не оглушала, но потрескивала в мышцах и сухожилиях. В ожидании лекарств от Анджелы он успокаивал себя тем, что могло быть хуже: а если б не пара трещин, если бы повреждённый нерв и неутихающая инфекция; или, того хуже, перелом со смещением… То, что пуля прошла далеко от кости и не разворошила всё внутри, было чудом. По крайней мере, так в один голос твердили Рид и Грейс. Грэму в своё время повезло меньше, выстрел уложил его в койку на добрые три месяца. Тайлеру прогнозировали полное восстановление в течение двух: пара недель в гипсе, потом в ортезе – при должном лечении ещё побегает. Лишь бы спецподразделение не распустили. При худшем раскладе Грейс гарантировал перевод в другой департамент, но никто из них этого не хотел. — К вам гость. Впускаю? — стабильно раздавалось в часы посещений. Элис с Ивейн забегали обсудить будничные и ничего не значащие вопросы, Грэм держал в курсе событий, Мэриан с Кларенсом... впрочем, выставок в больничном фойе не намечалось, так что их он и не ждал. Однажды «гости» пересеклись. Тайлер так до конца и не определился, насколько плохо то, что в тот день Ивейн, пришедшая в сопровождении брата, едва не налетела на Грэма. — Это твой друг? — Иви перебирала маркеры и рисовала на гипсе. Тайлер оторвал взгляд от разноцветных художеств и поднял его на Астора, задумчиво глядящего в окно. — Да так, коллега. Тот не проронил ни слова, но с остервенением покосился на дверь. На следующий день Уолша перевезли в частную клинику. Палата больше смахивала на номер отеля, но в ней он не задержался: как только стало понятно, что рана не представляет угрозы, врач поздравил с выпиской и отправил долечиваться домой. — Что это значит? — спросил Уолш, когда прибыл в Найтсбридж и не обнаружил связку ключей на привычном месте. Понятное дело, на костылях особо не погуляешь, да и подниматься в спальню начнёт не скоро, но ездить в клинику на осмотры же как-то нужно. Спуститься – спустится, однако без магнитной карты обратно не попадёт. Астор был иного мнения. Раскладывая диван в гостиной, он отмахнулся и бросил как само собой разумеющееся: — В ближайшее время ключи тебе не понадобятся, ездить в клинику будешь с Фредом. — Как-нибудь справлюсь без надзирателя, окей? — Вижу я, как ты справляешься, — тон его голоса пронизывало злорадство. Астор даже не пытался скрывать. Он закинул подушку в угол и развернулся, и Тайлер впечатлился той скорости, с которой он накинул маску равнодушия. — Приглядывать за собой ты мастер и успешно мне это доказал. Теперь убеждай Фреда, отныне вы будете много времени проводить вместе. — А жопу он мне не подотрёт случайно? — Это не входит в его обязанности, но если хорошо попросишь… — Астор, не будь мудаком! Он оказался рядом в считанные секунды. Встал вплотную, склонил голову набок. Надменно – именно так, не иначе, – улыбнулся, зачем-то подхватывая под плечо. — Видишь ли, Тайлер, — это было не обращение; тихое, клокочущее рычание. — Сейчас я единственный, кто способен должным образом о тебе позаботиться. И даже если мои методы кажутся сомнительными, в конечном итоге ты сможешь спокойно восстановиться именно благодаря им. Поэтому, — он замолчал на секунду, а в следующую выбил костыль резким ударом. Удержал, не позволив упасть, и вжал всем телом в своё. Тайлер дёрнулся, к горячей коже не хотелось прикасаться, как и смотреть в глаза, пылающие неестественной жестокостью. Но он взглянул. Попытался разглядеть проблеск. Понять, о чём Флеминг, чёрт возьми, думает. Зачем сделал это. — Советую не ссориться со мной. Не разглядел. Не понял. — Отпусти немедленно! — слова, порождённые возрастающим гневом, рвались из глотки. — Как хочешь. Астор спокойно разжал руки, и Тайлер, не удержав равновесие, пошатнулся. Рухнул назад, кое-как опираясь о стену. В отвыкшей от активных движений ступне неприятно закололо, и он поморщился. Не столько от боли, сколько от ощущения, будто получил пощёчину. Астор сделал медленный шаг навстречу и протянул руку, но противная ухмылка не сходила с его лица. Когда Уолш оскалился в ответ, он пожал плечами и указал в сторону лифта: — Посмотри туда. Сначала Уолш ничего не заметил, хоть и усиленно приглядывался. Затем, стоило осознать, захотел врезать ему, не сдерживаясь. Просто потому, что на стене появилась знакомая панель, и он понял, для чего её вмонтировали. Отныне, чтобы выйти из квартиры, тоже понадобится карта. Та самая, которую Флеминг забрал. — Зачем ты это делаешь? — только и смог выговорить Тайлер, чувствуя, как внутри что-то разбивается. Может, доверие к этому человеку. Может, уверенность, что он вообще знает его. — Не хочу прийти домой и выяснить, что ты ускакал, не долечившись. Кроме того, выживших наверняка ищут. Но ты останешься здесь и будешь в безопасности. — Оставаться или нет – мне решать, не считаешь? — Нет. Не сейчас. — Да что на тебя нашло?! Я не собственность, которой ты можешь распоряжаться! — Могу, — хлёстко, с леденящей уверенностью в простом, ёмком слове. — Я не пытаюсь запереть тебя. Только защитить. — Да не нужна мне защита… Стой, какого чёрта! — Тайлер излишне резко сдвинулся вдоль стены и, вопреки боли, попытался забрать у него свой телефон, сотню раз пожалев, что оставил его в зоне свободного доступа. Астор сжал устройство покрепче и отступил. Сделал пару шагов к центру гостиной, разрывая расстояние. Если бы не мешающий согнуть ногу ортез, Тайлер, не раздумывая, бросился бы следом. Но стягивающее голень ощущение отрезвляло, напоминая о том, что всякое лишнее движение может стоить недели восстановления. — Как долго ты планируешь держать меня взаперти? — Столько, сколько потребуется. — Пока не сменю работу? — задолбало ходить вокруг да около. Уолш был уверен, что догадался до истинных целей, и разозлился ещё больше. Он прислонился к стене и внимательно, исподлобья, наблюдал за тем, как Флеминг вертит в руках мобильный. Как вбивает комбинацию и тонко сжимает губы, не угадав пароль. — Если согласен сделать это, мы легко договоримся. — Нет. — Тогда, полагаю, мой ответ очевиден. Да ладно, вечность? И так спокойно об этом заявил? — Отдай телефон. — Получишь его, дальше что? — Астор оторвал взгляд от дисплея и снисходительно улыбнулся, будто разговаривал с глупым ребёнком и порядком утомился от необходимости разжёвывать то, до чего тот не может допереть сам. — Серьёзно, Тай, что ты будешь с ним делать? «Подключишь к ссоре спецслужбы? Это абсурдно, ты же понимаешь», — за него говорила ухмылка. Такая острая, скользкая. Сволочь, ни тени сомнения в том, что обыграл. Это раздражало. Так сильно, так невообразимо. Но он был прав. Тайлер не позвонил бы Грэму с подобной просьбой: каким жалким он бы себя тогда выставил. Неспособным решить пустяковую проблему. А Астор хорош, предсказал ход мыслей. Всегда был таким проницательным? Дерьмово, если да. — Ну, что стоишь? — Астор шагнул вперёд и протянул телефон. — Звони. Так и вижу, как сюда врываются те двое с автоматами. Я бы послушал, что ты им скажешь. «Меня удерживают»? «Не могу договориться со своим партнёром»? — Заткнись. Не было сил смотреть на него. Разговаривать с ним. В горле пересохло до шершавости. В груди скрутило от разочарования: Астор был ему чужд, как никогда. Весь он, включая ласковые, как ножи, руки, сплетающиеся вокруг пояса. Дыхание тошнотворное. Опускающий с небес на землю взгляд. А потом всё это резко исчезло, и на смену ярости пришла внутренняя опустошённость. Как раз в тот момент, когда Астор приблизился к уху и прошептал: — Телефон я тебе оставлю, — он похлопал ладонью по заднему карману, слегка сдавив ягодицу. — Как там того парня, Бэнни? Удивлюсь, если позвонишь. — А если проломлю тебе голову? — Поаплодирую. — Не успеешь. Флемингу стоило промолчать, потому что он сказал самое пафосное и в то же время худшее, на что был способен: — Зато пойму, каково это: ставить на кон жизнь. Вскинув голову, Тайлер отпихнул его и проклял невозможность задушить взглядом. Ставка? Браво, Астор Флеминг! Ты снова стал тем неприятным типом, каким показал себя изначально. Если подумать, всегда им был. Тайлер вспомнил: «я бы назвал это правилами игры», «будь любезен выполнять мои требования». «Придерживайся положенной роли». «Ты привыкнешь». Астор всегда был тем, кто устанавливал порядки и требовал им соответствовать. Всегда. Почему же так гадко признавать очевидное? — Уходи, — прошипел Уолш, крепко сжимая зубы. — Уходи или, богом клянусь, я тебя убью. — В таком состоянии? — Астор усмехнулся, но, вероятно, решил не напрашиваться, хоть и наслаждался триумфом. — Гостиная в твоём распоряжении. Если что-то понадобится, я наверху. Ублюдок. Проводив его ненавидящим взглядом, Тайлер доковылял до дивана и взгромоздился на него, пусто смотря на подавший сигнал телефон. В ту же секунду отбросил. Астор прислал смс с номером Фреда. Да как ему в голову взбрело, что имеет право так поступать?! Это противозаконно. Как минимум. Удержание против воли. Нужно задвинуть гордость подальше и связаться с Грэмом немедленно. Тайлер потянулся к телефону, но замер. И что он скажет ему? Позвонить – признаться в собственной никчёмности, не звонить – согласиться на условия Астора. Дебильный выбор, если уж на то пошло, но уязвлённое самолюбие подвывало в оба уха. Уолш подумал минуту. Подумал две. К окончанию пятой набрал-таки сообщение. Задержал палец над иконкой «отправить» – может, всё-таки попытаться побеседовать с Астором, когда враждебность утихнет? – но закрыл глаза, выдохнул и нажал. И пусть сколько угодно удивляется тому, что он способен мыслить здраво. Надавил на самолюбие, красавец, хорошая манипуляция. И ведь сам же ратовал за взаимное принятие и доверие. Как тошно. Где всё это? «Я принимаю тебя любым, но только таким, как нравится мне». Грэм среагировал быстро. Несколько часов они обменивались сообщениями, но с каждым новым приходило всё больше отчаяния, а не облегчения. Возненавидеть бы обоих в равной степени: и Грейса, и Флеминга. Грэм настаивал на том, что поведение Астора – ещё одна причина, по которой за ним требуется следить. «Сделай, что должен, и я тебя вытащу», — писал он, игнорируя всякие доводы. «Добудь доказательства». «Установи тот файл, что получил в прошлом месяце». «Нам нужна твоя помощь, Тайлер». Хоть кого-нибудь волновало, что нужно ему? За окном стемнело. Телефон валялся где-то между подушками, экран то и дело вспыхивал от уведомлений. Тайлер не смотрел в ту сторону, не хотел ничего, противно было читать. Никогда прежде он не чувствовал себя инструментом в достижении чужих целей так отчётливо. Безжизненным куском мебели. Зачем выжил, если всё, к чему это привело, вынуждало ломать себя? Сжимать зубы: либо подчиняйся дебильным заскокам Астора, либо действуй в соответствии с нуждами пока ещё нераспущенного спецподразделения. И то, и другое слабо тянуло на смысл прожить ещё один день. Нет, конечно, это не белый флаг, да и не слабак же, просто минутная слабость. И ситуация – патовая. И всё это тупо так, нелепо, по-дурацки сложилось. Но если уж придётся выбирать… — Спишь? Уолш повернул голову в сторону голоса, раздавшегося с лестницы. Ни тела, ни формы, ни имени – так, мрачный силуэт на фоне скруглённого ряда перил. — Включи свет, — тихо попросил он, будто, увидев лицо, мог изменить принятое решение. Вспышка заставила сморщиться. Вот бы не открывать глаза. — Успокоился? — по волосам заскользила ладонь. Пару дней назад он бы прижался к ней, но теперь – как отрезало. Вообще ничего – ни тепла, ни ненависти. Пустота. Разъедающая. Не захотелось даже укусить за пальцы, огладившие подбородок. Вздохнув, он всё же поднял веки. Астор сидел рядом. Смотрел так, словно они всё ещё самые близкие люди на свете. Так бы оно и было, если бы тот не начал укорачивать поводок. — Чего ты хочешь? — устало разомкнул губы Уолш. — Не надо про безопасность и прочее. Скажи, чего хочешь на самом деле. — Не потерять тебя. Из грудины едва не вырвалась волна смеха, но Тайлер её подавил. — И всё? Флеминг кивнул. Придурок, не справился с такой мелочью. — Тогда обними меня. Видно: колебался, не справляясь с лёгким ошеломлением. Опираясь на ладони, Тайлер приподнялся и выжидающе замер, безмолвно поманив к себе. Астор сдвинулся и аккуратно приобнял, пришлось шепнуть ему: «Сильнее». В сковывающих объятиях стало жарко, но Уолш повторил то же самое и прижался лбом к плечу. Кажется, что-то хрустнуло. Он не был уверен, в области позвоночника или же где-то глубже. Вдохнуть было тяжело, но он и не желал дышать. Запомнить это мгновение? Пожалуй. Пока остатки привязанности не развеялись. Пока всё не вернулось на круги своя. Потом Астор разжал руки, и в тот же миг стал тем, чем был изначально: работой, не более. Тайлер улыбнулся ему, запрятав поглубже всё, что только мог. Тупое отчаяние. Собственное бессилие. Злобу. Разочарование. Пусть будет пусто и дальше. Так проще, чем распутывать сложную гамму никому не нужных чувств. От них одни беды. Когда стреляешь, контролируй дыхание. — Ты самоутверждаешься за мой счёт, потому что не смог спасти его, так? Астор резко отстранился. Нахмурился. — Давай не будем об этом. — Хорошо, Астор. — Выпьешь со мной? Ужин вот-вот принесут. — Как скажешь, Астор. Теперь всё будет так, как хочешь ты, Астор Флеминг. Недолго, но всё-таки. Хорошо запомни последние дни. Потому что как только нога восстановится и Грэм получит всё необходимое, тебе придётся убрать второй бокал подальше. Можешь разбить его. Можешь выбросить вместе с вещами – всё это будет совсем неважно. Можешь переехать и говорить кому-то другому, кто будет попроще, посмирнее: «Давай не будем об этом». Остаться бы в твоей памяти бесформенным силуэтом.И тоже, никогда-никогда, тебя не вспоминать.