Завтра и никогда. Завтра и никогда. Завтра и никогда. Он знал, что никакого завтра не будет, как сегодня – ужина в «Хилтоне», как поездки к голубым водам через неделю, как продолжения отношений в принципе. «Никогда» приближалось, стучало под колёсами, сжималось на запястье тёплыми пальцами, отсвечивало окнами Темз-хаус вдалеке. Он догадывался, что всё это может закончиться плохо, очень плохо. И поэтому прервал едва начавшийся разговор: «Давай помолчим».
В кармане лежала флешка. Чёрная, ничем не примечательная флешка, содержание которой оставалось неизвестным для курьера, каким он себя ощущал, и которое, вопреки колкому нежеланию остаться в идиотах, узнавать не шибко-то и хотелось. Иронично, думал Тайлер: всё началось с флешки. Должно ли всё закончиться тем, что могло быть записано на ней?
Тайлер Уолш не верил в то, что Астор причастен к похищениям, взрывам и прочей мерзости. Не верил, но понимал: в марте посмеялся бы и над тем, что этот человек, гипотетически, способен запереть его в четырёх стенах. Если бы кто-то заявил: «Он начнёт добиваться желаемого грязными методами», — Тайлер посмеялся бы. Но теперь ему было совсем не смешно.
— Мне точно остаться?
Уолш хотел выйти из машины как можно скорее, но Астор, словно почувствовав спешку, задержал его. Он с трудом отказался от мысли вырваться на улицу в ту же секунду; казалось, одного взгляда будет достаточно, чтобы тот понял намерение скрыться и не пересекаться больше никогда. И если вчера слепая решимость помогала отменно притворяться влюблённым, то наутро она уже не ощущалась так остро. Осталась одна пустота.
— Да, подожди тут, — сглотнув возникшую во рту горечь, приказал себе собраться с силами Уолш. — Если меня не начнут допрашивать, вам троим заходить не придётся. В ином случае я тебе позвоню. Главное, не переживай.
Обнимая его, он старался вернуть ту злость, которую испытывал после визита Фреда накануне. После всех заученных фраз, которые услышал: «Мистер Картер предлагает вам уйти по доброй воле». Серьёзно, Астор? Да если бы «мистер Картер» намеревался что-то предложить, предложил давно бы! Но Генри бездействовал. Целый год. Никак не вмешивался. С чего вдруг ему взбрело бы в голову внезапно что-то предпринимать?
Бред.
Тайлер не знал, была ли то провокация или проверка, но одно понимал на сто процентов: ничто не мешало Астору хитрить и манипулировать раньше. Вчера тот подослал Фреда, и Тайлер это понял. Но сколько раз и что ещё мог не замечать?
Губы едва не скривились, но он изо всех сил заставил себя ободряюще улыбнуться:
— Я вернусь, либо позвоню. Обещаю.
Флеминг
обязан испытать то же разочарование, что он сам испытал. Пусть это и значит, что из него получился плохой, мстительный партнёр и, может, не лучший человек в придачу – какая теперь разница? Тайлер захлопнул за собой дверь и глубоко вздохнул перед тем, как сделать первый – такой тяжёлый и лёгкий одновременно – шаг.
У светофора он облокотился на гранитную ограду и крепко сжал флешку в кармане. Вышвырнуть бы её в Темзу, решить все проблемы разом, сказать потом, что ничего не смог раздобыть и уже не сможет... Нет, нет, нет. Снова вспомнились слова Фреда: «Вы ведь и сами хотите уйти, почему бы нам не заключить сделку?» — злость взяла своё.
Контракты, сделки, соглашения, навязанные условия – с него довольно! Светофор заморгал зелёным, и Тайлер махнул рукой, скрываясь в толпе туристов, минующих пешеходный переход. От Грэма он слышал, что те с завидной регулярностью толкают двери штаба спецслужб, путая Темз-хаус с расположенной рядом галереей. С Грэмом он, впрочем, вряд ли сегодня увидится. Возможно, тоже: сегодня и никогда.
Был ли он уверен, что работает на правительство Великобритании? Нет. Хотел ли передавать информацию непонятно кому? Аналогично. С ноутбука были скопированы все данные, в том числе личные. Кейлоггер записывал абсолютно всё, что Флеминг печатал на протяжении месяца. Что если всё это попадёт не в те руки? Даже если Астор ни в чём не виновен (тем более если ни в чём не виновен!), по неосторожности Тайлер мог подставить его. Он сомневался, что это нужно Грэму лично, но как насчёт тех, в чьих интересах работает Грэм? В чьих интересах он сам отнимает жизни. Тайлер не был уверен в том, что готов слепо довериться
им. И как поступить правильно – не знал тоже. Но, приняв решение, настрого запретил себе поворачивать назад.
Темз-хаус встретил его массивной аркой, хмурыми лицами, пунктом досмотра и железными турникетами. Инспектор долго рассматривал флешку и телефон; задокументировал каждый предмет, который он принёс на себе и с собой. Когда вещи были отправлены на экспертизу, а Тайлер получил бланк с описью, его немедленно, в сопровождении сотрудника охраны, направили в отдельный кабинет для удостоверения личности. Он ничего не успел сказать. То есть, вообще ничего.
— Вы понимаете, куда пришли? — солидного вида мужчина неторопливо вбивал в систему данные паспорта. Должно быть, только делал вид, что спрашивает чисто механически; если бы Уолш выглядел как случайный прохожий, ошибшийся дверью, его бы развернули ещё на проходной.
— Разумеется, я понимаю. Мне нужно передать информацию, — сразу перешёл к делу он, тем самым заслужив короткий, но всё же одобрительный кивок. — На флешке, которую сейчас проверяют, записаны данные, которые могут быть интересны спецслужбам.
— О каком роде данных идёт речь, мистер Уолш?
— Они касаются деятельности одного бизнесмена. Мне поручили... — Тайлер прикусил язык, запоздало задумавшись, стоит ли говорить о том, что он имеет непосредственное отношение к МИ-5. Сюда, вероятно, сумасшедшие толпами ходят, и этот сотрудник каждый день отправляет восвояси «секретных агентов» и прочих «Бондов». Если имени Тайлера нет в системе, ждать доверия бессмысленно. А если бы оно там было, его бы уже направили к более высокопоставленному лицу.
— Кто поручил?
Судя по напряжённому взгляду, поднятому из-за монитора, ситуация развивалась не по лучшему сценарию. Либо списка участников спецподразделения нет в общем доступе, что, в принципе, логично, либо никакого спецподразделения не существует в принципе… Дерьмово, если так.
С замиранием сердца Тайлер вложил в ответ непробиваемую надежду на то, что выйдет отсюда с чистой совестью:
— Грэм Грейс.
Что вообще выйдет отсюда.
— Почему вы считаете, что это имя должно быть нам известно, мистер Уолш?
С этой секунды всё изменилось. Тайлер слышал, как щёлкнул замок за его спиной. Путь назад был отрезан, как он того и хотел, но теперь вся эта затея казалась чертовски глупой, абсурдной – зачем, зачем он сюда сунулся? Ради чего? Уберечь Астора от гипотетического вмешательства в частную жизнь, поставив под угрозу собственную? Не оставить себе возможности передумать, дать слабину?
— Свяжитесь с начальством. Уверен, им известно, чем занимается Грэм Грейс и его подчинённые.
Голос оставался твёрдым, но Тайлер лукавил: он не был уверен ни в чём. Пусть этот человек – Джеймс Сандерс – хотя бы попытается что-то выяснить! В конце концов всё встанет на свои места, верно? Но лучше, конечно, раньше: до того, как придётся пройти допрос.
— Позвольте переговорить с тем, кто в курсе деятельности отделов специального назначения, — стоял на своём он, надеясь, что Сандерс активно печатает лишь потому, что запрашивает информацию из всех возможных и невозможных источников. Глубоко в душе он всё ещё верил в то, что Грэм не врал, а обращение напрямую в МИ-5 ничем ни ему, ни Астору не грозит. Простое желание отделить зёрна от плевел, правду от лжи, домыслы от реальности. Обрести уверенность.
Но что, если Грэм врал? Что, если врал Флеминг? Что, если за всё это будет отвечать он один?
— Отдел специального назначения, — повторил за ним Сандерс, вычитывая что-то на мониторе. — Мне нужно сделать звонок. Ожидайте здесь.
Ожидать или нет, очевидно, выбора не было, поскольку дверь за ушедшим закрылась наглухо. Тайлер чувствовал, как спина буквально прирастает к креслу. Как мороз концентрируется на кончиках пальцев. Внутреннее напряжение возрастало тем сильнее, чем больше он анализировал ситуацию и представлял, о чём разговаривает Джеймс Сандерс в эту минуту. Он уже проклинал тот день, когда вляпался в отношения; вот не было бы их, не привязался бы к Астору, не сидел бы здесь сейчас и не замирал перед неизвестностью.
А неизвестность пугала. Он был простым человеком и имел такое же право бояться её, как и любой другой.
Пытаясь отвлечься, Тайлер осмотрел помещение, но взгляду не за что было зацепиться: маленький кабинет давил пустотой. Опущенные жалюзи практически не пропускали уличный свет, так что он даже примерно не мог представить, что происходило вдоль набережной. Может, Астор вышел из машины и замер, выискивая силуэт среди многочисленных окон. Может, ещё в Найтсбридже всё понял и сразу уехал. Так было бы лучше и проще, но что-то подсказывало, что тот не отступился бы.
Тайлер вымученно улыбнулся: оба ожидали своей участи. Ничего не происходило, и в какой-то момент бессонная ночь дала о себе знать. Сознание подразмылось и, кажется, он поверхностно задремал. Из состояния полусна вывел хлопок позади – Тайлер резко обернулся. К радости ли, к несчастью ли, но на пороге, облачённый в строгий чёрный костюм, стоял Грэм Грейс собственной персоной. С нагрудного кармана его пиджака свисало персональное удостоверение. Тайлер усмехнулся: хоть что-то встало на свои места.
— Объяснись, — первое и единственное, что сказал Грэм, по-хозяйски усевшись за стол. Выглядел он солиднее, намного старше своих лет, но вместе с тем невозможно уставшим от всего на свете.
Не дождавшись вразумительного ответа или предугадав его наперёд, Грейс выложил на стол флешку.
— Это всё?
Тайлер почувствовал, что из него получился не только паршивый партнёр, но и сотрудник. В просвистевших пулей словах чудилось плохо скрываемое разочарование.
— Не годится, ты возвращаешься. Мне нужны данные с других устройств.
— Я не смогу, — задавив ощущение собственной никчёмности, решительно заявил Уолш. — Поручи мне другую работу
Он просил об этом множество раз. Даже больше, чем о помощи, но Грэм оставался непреклонен. Ему было плевать на конфликт интересов, на аргументы из серии «я снайпер, а не разведчик» – всё это ничего не значило для него. И если отбросить все благородные – надуманные? – причины, Тайлер решил обратиться напрямую в Темз-хаус исключительно поэтому. Грэм слушал, но не слышал. Впрочем, как и всегда.
— Астор Флеминг – вот твоя текущая работа.
— Увольняй меня, раз не хочешь идти на уступки. Стой, кому ты звонить собрался?
Грэм уже поднёс к уху трубку стационарного телефона:
— Мне неинтересно наблюдать, в какую размазню тебя превратила мимолётная интрижка.
— Это всё, что ты можешь сделать? Логану позвонить? — Тайлер подорвался с кресла, чувствуя лезущее в глотку чувство обиды. Да если бы не Грэм, он бы с Астором изначально не сблизился! Не согласился бы на встречу в ресторане, не стал бы искать Аддерли, не попросил бы Флеминга присоединиться к круизу в прошлом сентябре. Всего этого бы не случилось, и он глазом бы сейчас не моргнул, исправно выполняя свой долг. Не стал бы, как выразился Грэм, размазнёй. Вот только Грэм был прав. В очередной раз. Это-то и обидно.
— Долбаный автоответчик. Ну ничего, ладно, не к спеху.
— Грэм! Ну вернусь я, и что потом? Мне даже путь к Логану – и тот будет заказан. Астор запер меня. И если узнает, что продолжаю сотрудничать со спецслужбами, снова запрёт.
— Какой же ерундой ты забиваешь себе голову. Я тебя вытащу, проблем-то.
— Ты уже вытащил. Так спешил, что пришлось клясться в неебической любви и обещать бросить работу!
— Ждёшь похвалы, что смог выбраться сам? Охренеть, герой мирового масштаба! А плана придерживаться слабо? Я спрашивал: «Справишься?» — и ты что мне на это ответил? Что сделаешь всё возможное. Но давай-ка начистоту: ты не делаешь ничего.
Наткнувшись на непоколебимое равнодушие, Тайлер ударил по столу и огрызнулся:
— Не ожидал, что придётся уходить из отдела по-настоящему!
Грэм равнодушно повёл плечом: «Не смей мне угрожать». Отклонившись к окну и слегка раздвинув жалюзи, он взглянул в открывшуюся щель и в довесок насмешливо поинтересовался:
— Настолько плевать, причастен ли он к происходящему дерьму? Дак так и скажи: «Мне плевать». Ну? «Я этих Ханта с Браун почти не знал; сдохли они там по его милости, не сдохли – плевать мне!» — давай, Тайлер. Чего смотришь? Тебе же тут, очевидно, хуже всех. Сказать, что думаю я? Слабак ты, раз не можешь поднапрячь яйца и потерпеть на пользу общему делу.
— А если я не захочу сдавать его властям, что тогда?
— Да в жизни не поверю, что тебе от любви снесло голову! Тот Тайлер Уолш, которого знаю я, никогда бы не начал кого-то покрывать. Он бы прикончил ублюдка раньше, чем я успел бы отдать приказ, и... О! В этом всё дело? Ты боишься. Вот не надо отводить взгляд! — жалюзи резко раскрылись, и Грэм самодовольно сощурился за миг до того, как до дёрнувшегося в сторону Тайлеру дошло, что окна кабинета выходят на противоположную от набережной сторону. Потом тот примирительно вздохнул: — Я бы не поручил это тебе.
— Какая разница, кому, — Тайлер вернулся в кресло, чтоб ненароком не начать ходить взад-вперёд. Обивка была жёсткой и неудобной, но куда более некомфортно становилось от ощущения, что из сложившейся ситуации ему всё же не выпутаться. — Я бы узнал и сделал всё сам. Именно так, как ты и сказал.
Убийства давно стали для него не более, чем делом, работой и ремеслом, но в случае с Астором он ужасно не хотел даже думать о вероятности, что придётся умертвить его собственными руками. Не боялся, именно не хотел. Разве что совсем немного, в незначительной степени. В настолько незначительной, что не узнал свой голос, практически умоляющий:
— Раз всё понимаешь, прошу, не втягивай меня. Что там с Фитч-Хаттоном? Я могу присоединиться к группе, которая его выслеживает. Могу быть полезен в другом деле, могу кого-нибудь застрелить – если нужно, легко! Но не Астора. Чёрт возьми, Грэм! От всего, что его касается, я хочу держаться как можно дальше.
Он поверил ему и не желал разочаровываться ещё сильнее. Не хотел ничего узнавать, потому что не желал Астору смерти. Но он бы убил его, если б пришлось.
Если б пришлось, он бы не смог.
Он смог бы.
— Грэм, скажи уже что-нибудь.
Чёрт возьми, пусть Астор окажется невиновен.
Грэм молчал. Сложив пальцы на столе, молчал, сверля строгим взглядом. Потом потянулся к карману, достал мобильный – Тайлер мгновенно узнал свой телефон – и подтолкнул к краю стола:
— Звони давай. Что-то ты совсем расклеился.
Тайлер невесело усмехнулся, поднимая с подлокотника отчего-то онемевшую руку. Взгляд зацепился за электронный циферблат: отведённые два часа подходили к концу. «Когда только пролетели», — намеренно пропустив нужное имя, он медленно пролистал список контактов. Потом вернулся к началу. Смысл тянуть, раз уж всё для себя решил? Как бы ни негодовал потом Грэм, с Астором он распрощается; может быть, помотается по другим странам пару лет – так, чтобы ни сном, ни духом; ни думать, ни вспоминать. Вернётся, когда восстановит утраченное безразличие.
Будет ли Астор жив к тому моменту?
Экран вспыхнул от входящего вызова – вот и он, какой сюрприз, не пришлось самому набирать. В области лёгких неприятно потяжелело. Пожалуй, не дремать надо было, а репетировать речь, но... Мудрые идеи, как обычно, возникают тогда, когда поздно их реализовывать.
— Ничего интересного, угадал? — помедлив, Тайлер качнул головой в сторону флешки.
— Ни интересного, ни толкового. Я бы сказал, слишком уж чисто. Для личного-то ноутбука? Слишком, повторюсь. Не ждёшь гостей – не полируешь вилки, это и дураку понятно. Поэтому ты вернёшься и проверишь всё, до чего сможешь дотянуться. И до чего не сможешь. Ты должен.
— Вот как...
Стало куда спокойнее: ничего он ни одному из них не должен. Уехать и не иметь ко всему этому отношения – нужно поступить ровно так, как задумал. А этот знаток вилок и дураков пускай разбирается сам.
«Задерживаешься?» — обманчиво умиротворённый голос не сможет одурачить его никогда больше. Грэм требовательно махнул рукой, но Тайлер не перевёл на громкую связь. «Ты что, совсем обалдел?!» — разъярённо зашептал тот, когда он, стойко выдержав прямой взгляд, озвучил главное:
— Я не собираюсь никуда ехать.
Разве что как можно дальше, но это детали. Обманчивое умиротворение рассеялось, и голос из динамика задрожал то ли от ярости, то ли от всеобъемлющей грусти.
Тайлер Уолш подвёл всех.
«Выбирая между тобой и работой, я всегда выбирал работу и продолжал бы выбирать её до конца своих дней», — он врал. Потому что, в сухом остатке, выбирал вовсе не между Астором и работой. Вот и всё, вся правда, скрытая в непоследовательной беседе и щелчках клавиш напротив.
— Ну, пора прощаться.
Он выбрал себя.
Грэм, бросившийся к клавиатуре в тот же миг, когда понял, что весь его план полетел в топку, допечатывал в тишине. А когда закончил, подскочил и, не произнеся ни слова, вылетел из кабинета. Ему не нужно было открывать рот, чтобы в полной мере продемонстрировать презрение. Тайлер всё почувствовал интуитивно. Интересно, выдадут ли приказ об увольнении на проходной или лучше подождать тут?
Поднявшись, он зашагал к выходу, с удивлением отмечая, что вовсе его и не трясёт. Всегда предполагал, что будет как-то иначе. Дело всей жизни как-никак. Но не трясло. Вообще. Идти вперёд было легче, чем собраться с силами утром.
— Мистер Уолш! — он приближался к сотрудникам охраны и раздумывал, как бы ненавязчиво расспросить их о наличии другого выхода из здания, когда за спиной материализовался Сандерс. — У меня приказ, прошу следовать за мной.
Тайлер пожал плечами: наверное, заставят подписать бумаги и утрясти формальности. Чем дольше затянется процесс, тем лучше; идеально, если задержится тут до вечера – меньше вероятность наткнуться на Флеминга или кого-то из знакомых. Так что он спокойно последовал за Сандерсом, без задней мысли спустился с ним на лифте и преодолел хитросплетение полупустых коридоров. У одной из дверей Джеймс зачем-то вручил ему временный пропуск:
— Если хотите знать моё мнение, то делать вам тут нечего. Но ближайшие дни можете...
— Для чего? — Тайлер осмотрел скромно обставленную, но всё же жилую комнату. — Не понимаю, к чему всё это.
— Разбирайтесь с начальством, не мне вам объяснять, — его «гид» поглядел на время и, бормоча под нос, зашагал прочь: — Отдел специального назначения, поверить не могу...
Тайлер тоже не мог поверить. Он оказался в крошечной каморке – не Найтсбридж, даже сравнивать странно. Маленькая одноместная койка у стены, и сами стены такие серые-серые, как и вся немногочисленная мебель. Не то чтобы он ждал роскоши: очевидно, помещение отводилось под нужды тех, у кого нет времени на поездки до дома и обратно. Иными словами, для тех, у кого нет другой жизни, помимо работы. Раньше он и сам был таким.
Приблизившись к столу, Тайлер окинул взглядом горящий монитор. Одна-единственная иконка на рабочем столе подсвечивалась, уведомляя о входящем сообщении. Открыв программу, он бегло осмотрел интерфейс и убедился, что первая догадка верна: что-то вроде внутренней почты, а то письмо предназначалось именно ему, а не кому-то постороннему. Склонившись над столом, он прочитал короткий текст. Скачал файл, в котором обнаружил подробное досье на скрывшегося и пребывающего неизвестно где Фитч-Хаттона. Затем перечитал само сообщение и усмехнулся: «В твоём духе, Грэм».
И ничего не объяснять в моменте, и взывать к чувству вины:
Эгоист. Их смерти на твоей совести.
Тайлер не чувствовал себя виноватым. Да, его раздражал Хант, но зла он ему не желал. Кэтрин ему вообще нравилась. Как человек, не как женщина. Его с ними ничего – ни-че-го! – не связывало.
Так Тайлер Уолш убеждал себя ещё около получаса и в конечном итоге устал от процесса больше, чем от всех сегодняшних разговоров вместе взятых. Буквально рухнув на жёсткий матрац, он с наслаждением закрыл глаза, а когда открыл, пролетело два месяца. Казалось, именно так и случилось: закрыл глаза и открыл. Он всё ещё находился в этой маленькой серой комнате, и вещей у него было так же ничтожно мало, и думал он о том же: «Ничего меня с ними не связывало, ни-че-го, совершенно».
Ничего, кроме того, что он не попытался помочь ни одному из них с тех самых пор, как отказался участвовать в расследовании в отношении Астора Флеминга.
И вот тут бы сказать, что Тайлер внимательно осматривал улицы, когда выходил из здания спецслужб, и сменил номер телефона, потому что регулярные звонки смертельно наскучили ему, и вообще он только и делал, что отбивался от излишнего внимания бывшего любовника, так и не сумевшего принять отказ, однако… Кажется, оба были слишком горды для всего этого, ведь ни звонить, ни искать встреч Астор, очевидно, не собирался. Ни случайно, ни тем более намеренно. Тайлер ни разу не пересёкся с ним. К июлю он даже в Ричмонд ездил спокойно. Машину свою не сразу, но всё же забрал. Оставленные в Найтсбридже вещи требовать назад не стал – закономерно полагал, что Астор от всего избавился.
Ну, вот и вся любовь.
Тем июльским утром Тайлер ехал в Шеффилд на выставку, организованную Мэриан по случаю завершения любимой коллекции. Ехал не из-за внезапно вспыхнувшей страсти к семейному делу, просто на мероприятие был приглашён один из прежних друзей Фитч-Хаттона и существовала небольшая вероятность, что удастся побеседовать с ним с глазу на глаз. Грэм настрого запретил самовольничать, от Тайлера требовалось лишь оценить его настроение и общую обстановку. Ничего серьёзного, к слову, куратор ему нынче принципиально не поручал. Вероятно, всячески пытался заставить ощущать себя отщепенцем. Иногда удачно, иногда не очень. Хорошо, что отдел всё-таки не распустили, иначе б и это событие наверняка поставили ему в вину.
К вечеру Уолш был на месте: двухэтажная галерея практически не выделялась на фоне близлежащих кирпичных домов, и он едва не заблудился, по ошибке дёрнув дверь уже закрывшегося магазина виниловых пластинок. Родители не любили помпезность, им нравились тихие, уютные районы, где немногочисленных соседей знаешь в лицо; куда не поедешь просто так. Мэриан однажды сказала: «Уж лучше к нам будет заходить по три человека в день, но я буду точно знать, что они пришли целенаправленно».
Впрочем, сегодня количество посетителей явно перевалит за троих. К тому моменту, когда зал начал заполняться представителями интеллигенции, Тайлер успел несколько раз обойти галерею и переговорить со взволнованной матерью. Туда, где была выставлена серия портретов авторства Хэви Эпплтона, он всячески старался не смотреть, но Мэриан, разумеется, вывесила свою гордость в самом центре и при любой возможности задерживалась поблизости.
— У тебя всё хорошо? — стукнув каблуками рядом с одной из картин, внезапно спросила она. — Право, скажи отцу, что это освещение слишком тусклое и даже тебе портит настроение!
Настроение… Тайлер покачал головой, отвернулся от скрытого под тканью полотна и неохотно поинтересовался:
— Может, открыть уже?
По большому счёту ему было всё равно, но Мэриан вот уже несколько недель пребывала в необычайном восторге: картина, десятилетиями считавшаяся уничтоженной, обнаружилась в Пьемонте, и Тайлер догадывался, кем был анонимный информатор, отправивший матери фотографию из офиса местного винодела, не подозревавшего, каким произведением искусства любуется из-за рабочего стола. Интересно,
он заявится? Тот «анонимный» информатор.
Тайлер взглянул в сторону главного входа, у которого прибавилось гостей, но среди них не оказалось ни того человека, встречи с которым ждал, ни того, кого не желал видеть.
Мэриан всплеснула руками:
— Вот произнесу речь!
Да, да… она так старательно репетировала последние сутки. Тайлер знал это наверняка: за пару часов пребывания в Шеффилде имел возможность убедиться раз пять. Речь была великолепной, но слушать её вновь вплоть до момента-икс он не горел желанием. Зато горели глаза матери. Вернее, нездорово блестели от предвкушения: она всегда была такой. Вот именно такой, увлечённой своим делом до беспамятства.
— Всё хорошо, — негромко произнёс Уолш, и лицо Мэриан вытянулось от недоумения. — Ты спрашивала.
— А, точно! Ну, пойдём же. Пойдём! Не терпится рассказать всем…
Её тяжёлые каблуки спешно застучали по белому кафелю. И потом она смеялась, пока Тайлер глядел на геометрически ровные рамы картин. Взгляд то и дело соскальзывал с них, натыкаясь на хаотичные мазки обезумевшего от страсти художника. Закончил бы Эпплтон в палате с мягкими стенами, если бы предмет его воздыхания не погиб? Хотя, может, тот и не умирал вовсе, а сбежал точно так же, как он сам это сделал...
Тайлер усмехнулся себе под нос, но в тот же миг позвонил Грэм. Пришлось сделаться серьёзным.
— Не думаю, что он придёт, — оглядев собравшихся, выдохнул в трубку Уолш. — С чего ты взял, что этот старик согласится сотрудничать?
Они всё ещё искали его. Всё ещё. Но идейный вдохновитель, основатель «фармацевтов» и виновник весеннего взрыва – Фитч-Хаттон – десятилетиями доказывал умение прятаться. Тайлер отошёл подальше от гостей и покосился на дверь: до церемонии открытия оставалось около пятнадцати минут, а порог до сих пор не переступил тот, ради кого он притащился в Шеффилд.
— Мэттю прислал сводку. Пишет, что они что-то не поделили. У меня нет причин не верить ему.
— Деньги? Предложим больше, и дело с концом.
— Сколько раз тебе повторять, Уолш?
— Не подставляйся, — в один голос закончили оба.
Грэм шумно вздохнул.
— Ты у большого начальства теперь на особом счету. Не говори потом, что я не предупреждал: очередной твой спектакль может стать последним.
— Я ж не дурак…
— Хуже. Ты кретин, каких поискать.
— Ну спасибо, умеешь ободрить.
— Обращайся, — Грейс пропустил сарказм мимо ушей. — Будут новости – я на связи.
Вызов был сброшен быстрее, чем Тайлер успел опустить телефон. С недавнего времени беседы с куратором были исключительно короткими и деловыми. Тот имел право злиться, Тайлер осознавал и принимал это, но всё же считал, что время упрёков давно прошло. Ещё немного, и напряжённая обстановка между ними могла превратиться в проблему.
Он наблюдал за проверяющей микрофон Мэриан и размышлял о том, что стоило бы предложить Грэму встретиться в нерабочей обстановке и попробовать всё обсудить. Тем временем гости стянулись к центру первого этажа, защёлкали камеры, и он подумал: «Где носит Кларенса?» Отец обещал приехать и поддержать, но его всё не было, и тут Тайлер снова вгляделся в толпу. Мэриан заговорила. Тайлер рванул с места так быстро, как мог. По залу разнеслась волна аплодисментов.
Она стояла спиной к нему.
Блестящее платье, платиновые локоны, точёные лопатки, ровный загар. Вот и всё, что он смог разглядеть до того, как она отложила бокал и скрылась, шагнув за парадные двери. Всё, что нарушило гармонию пространства и времени.
Он выкрикнул бы её имя, но сердце непокорно, бешено застучало в груди. Он выкрикнул бы каждое из известных ему имён, если бы был уверен, что не обознался. Что это не разыгравшееся воображение. Тайлер выбежал из галереи ей вслед, а мозг вопил: «Это не Эшли, это не Эш, это не она». Стоило остановиться, прислушаться и ещё тогда обо всём догадаться.
Не остановился. Не прислушался. Не успел позвать. На улице было темно и прохладно, и он готов был поклясться, что из-за угла донёсся именно её голос. Боль запоздала на полсекунды – сперва силуэт вдалеке и светящиеся окна поплыли, затем перед глазами встал мрак. Затылок опалило – Тайлер замедленно, за миг до того, как потерять сознание, осознал, что случилось. Во-первых, он подставился, повёлся на эмоции, купился на дешёвый трюк. Во-вторых, его огрели чем-то тяжёлым, и вечеринка по случаю завершения коллекции ничем хорошим для него не законч…
…ит.
…ся.
Позже, гораздо позже, Тайлер отчаянно ломал голову, как мог на всё это повестись. Но когда очнулся, голова раскалывалась не от догадок, а от мигрени. Он ничего не видел, лишь смутно ощущал, что лежит на бетонном полу, и пол этот был ледяным. Подташнивало. Руки и ноги не слушались: он был крепко связан.
Провалиться бы обратно в бессознательность, но тьма гудела вокруг, и к горлу подступало всё сильней. Тайлер попытался приподняться, чтобы ненароком не захлебнуться собственной рвотой.
— А, очнулся, — кто-то мгновенно оказался рядом и любезно ему помог. Если, конечно, считать любезностью жёсткую хватку, которой неизвестный потащил за волосы, задирая голову. — Долго ж валялся, сукин ты сын. Что, думал, мы тебя не найдём? Не вычислим?!
Прокуренный голос шипел на ухо что-то ещё, но Тайлер и половину не смог разобрать. Ему было дурно, и ругань воспринималась так, как звучат автомобильные клаксоны: оглушительно и хаотично. Бессмысленно. Мрак не отступал. Он только теперь осознал, что глаза туго стягивала повязка, не пропускающая свет. Зато похититель, очевидно, видел всё прекрасно, поскольку не промахнулся, когда целился ботинком поддых. От удара скрутило, согнуло пополам. Вытошнило, стоило рухнуть набок. Наверное, от продолжения побоев спасло то, что похититель побрезговал пачкать обувь: смачно выругавшись, он поспешно отошёл. Где-то заскрипел металл. Тайлер расслышал смазанный стон вдалеке и сразу после этого вновь отключился.
Во сне – вязком, пугающем – ему казалось, что лёгкие заполняются водой. Что она льётся в нос и стекает по горлу. Он закашлялся. Уже не во сне, наяву. В лицо ему выплеснули, кажется, полное ведро, и кто-то хлестнул ладонью по мокрой щеке:
— Просыпайся давай.
Тайлер открыл глаза, но тьма оставалась всё такой же непроницаемой.
— Наконец-то.
Прийти в себя ему не позволили, заговорить раньше времени – тоже. Тайлер попытался что-то спросить, что-то банальное и важное вроде «кто вы» и «что вам нужно», но удар по лицу быстро прояснил, кто здесь вправе задавать вопросы, а кто нет. Кожу жгло: видать, по щеке били далеко не в первый раз. Он уже не валялся на полу, на этот раз был прикован к стулу, но это не говорило вообще ни о чём. Прикончить его могли в любой момент, независимо от того, усадили ли «за стол переговоров» или оставили лежать в луже собственной рвоты.
— Рассказывай-ка всё побыстрее да по-хорошему, — голос был тихим, не похожим на тот, что разбудил его в первый раз. Он доносился откуда-то слева, а затем справа, и Тайлер не мог понять, было ли то эхом или обманом восприятия. Может, неизвестный ходил из стороны в сторону. — Флембэри Вольф. Помнишь такого? Нам любопытно, кто его заказал.
Произошедшее на «Магнифике» моментально всплыло в памяти и пролетело перед глазами. Тайлер молчал. Сжав зубами кончик языка, мысленно прикидывал, хватит ли духа откусить его. Не кончик, конечно, а желательно сразу и целиком, под корень. Эти люди – похитители – не знали, на кого он работает, но Тайлер-то с недавних пор точно знал. Как знал и то, что крупно встрял, и жить ему оставалось недолго.
Он оскалился:
— Не имею понятия, кто такой этот ваш Флембэри Вольф.
— Думаешь, не расколешься? — мерзкий голос зазвучал прямо перед лицом. — Твоя подружка тоже так думала.
Эшли… в тот день, на палубе, она не умерла?
— Ублюдки, что вы сделали с ней?! — Тайлер дёрнулся изо всех сил, желая сбить незримого собеседника с ног, но стул оказался прикручен к полу.
— Погляжу, рвёшься испытать всё на себе? Нет? Так давай, начинай говорить, — по шее полоснуло чем-то острым, вынудив присмиреть. — А знаешь, малышка чудесно кричала. Не терпится послушать и твой голос.
Это не могло быть правдой! Не могло. Не могло? Эшли погибла на месте, он же сам видел, как ей в голову влетела пуля… Тайлер сглотнул. Кожа покрылась холодным потом – таким же холодным, как лезвие, щекочущее под кадыком. В том-то и дело, что не видел. Ничего не видел. Когда прогремел выстрел, нёсся к балкону каюты, спасая свою жизнь. Флембэри уже не дышал, а Эшли! Эшли могла быть жива. Но он не обернулся. Не проверил. Господи, а если её пытали всё это время?
— Она ничего не сказала, — решительно, стараясь сохранять остатки самообладания, выдавил из себя Уолш. Кулак сжимался сам по себе, но в сложившейся ситуации этот кулак был абсолютно бесполезен. — И я ничего не скажу.
— Проблема не в том, что девчонка ничего не сказала, а в том, что не всё успела сказать. Но с тобой, — на плечи рухнули ладони кого-то безмолвного, и Тайлер вздрогнул от неожиданности и отвращения; лезвие царапнуло шею, — мы ту же ошибочку не повторим. Но под конец ты будешь молить о смерти, это я тебе гарантирую.
— Зачем вам это? Ради отмщения?
На мгновение в воздухе повисла тишина. Тайлеру почудилось, что перед тем, как опустить нож, стоящий напротив надменно усмехнулся. А сразу после в челюсть прилетел такой удар, что боль затмила абсолютно всё. По языку расползся едкий металлический привкус.
Больше он ничего не спрашивал. Сбился со счёта, сколько раз били и куда. Поначалу ещё понимал, успел оценить и признать профессионализм, но когда начало гореть всё тело, мог думать только о том, как заставить мозг поскорей отключиться.
Всё было в точности так, как описывал Грэм: «Сначала будут много и долго бить». Это ничего, боль притупляется, куда страшнее то, что непременно последует после. У Тайлера было много шрамов, он имел представление о том, что могло ждать его впереди. Вот только… Сейчас ему было невыносимо больно, и даже то, что его, вероятно, уже хватились, ничерта не обнадёживало.
В какой-то момент похитителям надоело калечить его. Их было трое или четверо – точно подсчитать количество рук, когда всё тело ощущается как одна сплошная гематома, так-то невообразимо сложно. Эти руки сняли с него кандалы и потащили куда-то, швырнули на пол. Холод бетона был приятен, Тайлер с наслаждением уронил на него начинающую опухать щёку. Возможно, ему показалось, но пол слабо вибрировал, словно где-то поблизости стучали колёса поезда. Возможно, он ослышался, но откуда-то из угла снова раздался вымученный стон.
— На, — крикнул тот ублюдок, с которым Тайлер имел несчастье познакомиться самым первым, и рядом с лицом упала какая-то тряпка. Руки были по-прежнему связаны, взять он её не мог. Но запах… так пахла кровь. Впрочем, крови и вокруг носа собралось предостаточно. — От твоей подружки осталось. Наслаждайся, дарю.
Уголки разбитых губ саднили, но Уолш всё равно озверело улыбнулся. Этот придурок будет первым. Первым, кого он прикончит, если сумеет избавиться от оков до того, как убьют его самого. Сволочь. Одно радовало: Эшли больше не мучается. И не она подставила его на выставке.
Но если кто-то и мог сдать его, то только она.
