Прощай, Мэриан. Прощай, Кларенс. Прощай, Астор Флеминг.
И прости.
Больше не с кем было прощаться. С «сокамерником» разве что, но он так и не смог понять, кем тот был при жизни, и никогда не сможет. Так много не успел. Оставшаяся жизнь стремительно утекала, и с каждой секундой Тайлер всё отчётливей понимал, насколько бессмысленно растратил её. Полжизни на то, чтобы соответствовать желаниям родителей: искусство, картины, выставки и прочая чепуха. Полжизни на то, чтобы сделать мир чуточку лучше – оно ему надо было? И жалких полгода был счастлив. Всего-то полгода на самого себя. Он и не догадывался, что будет вспоминать их с такой теплотой и жалеть о том, что вовремя не отказался от бестолкового стремления спасти жизни незнакомых людей, напрочь забывая о собственной. Да уж, и вправду, кретин, каких поискать. «Ну, вот и всё», — содрогнувшись, осознал Тайлер Уолш, как только затих метроном. — Повязку на глаза, руки на стену. Не зли нас, — сдвинув щеколду, скомандовал тот, кто обычно отвечал за сопровождение и бил больнее всех, в качестве неприятного бонуса оставляя порезы кольцом. Тайлер выполнил его указания, не желая усугублять положение. Он мог бы постараться вырваться в те секунды, когда руки оказались свободными от цепей и ещё не были заведены за спину, но сколько раз пытался осуществить побег поначалу – столько же раз захлёбывался кровью потом. Что раньше, что сейчас – всё это было бессмысленно. Наручники защёлкнулись. — Вперёд. Сопровождающий командовал, когда и куда свернуть, но Тайлер примерно представлял, каким будет маршрут. Девяносто шагов прямо. Остановиться. Первая дверь откроется. Около ста шагов по прямой, поворот направо, дождаться скрипа ещё одной двери. Переступить через высокий порог и идти вперёд примерно две сотни метров. Именно такой путь он проходил чаще всего, а в его ситуации унылая стабильность была лучше внезапных перемен и сюрпризов. К сожалению, без сюрприза не обошлось. — Не туда, — прервал счёт палач, когда Уолш остановился на повороте. — Налево давай. И поскорее, а то ползёшь. Его ещё несколько раз толкали из стороны в сторону, прежде чем оба достигли места назначения. За спиной загрохотала решётка. Тайлера заставили забраться на какую-то металлическую поверхность и закрепили конечности по углам. — К жертвоприношению готовят, — на полном серьёзе заявила Эшли, отчего по его лицу расползлась безмолвная ухмылка, и это мгновенно заметили. — С дружком встретился и башкой поехал? Слыш, ненормальный. Как тебе свидание? Так вот что это было. Свидание. — Желаю тебе сотню таких же. — Ах ты мразь! Нет, легко его не убьют. С этим простым и очевидным фактом Тайлер тоже смирился. Сердце замирало, просило не нарываться, скованное страхом и ужасном перед неизбежным, и в то же время всё его естество бастовало против послушного принятия смерти. — Всё хорохоришься. Наслаждайся, яйца мы тебе первым делом отрежем. Даже не с пальцев начнут? Отлично, шанс отключиться от болевого шока выше, чем пятьдесят на пятьдесят. — Но сперва давай-ка закрепим. На чём остановились? Ах да, байки про правительство. Продолжай, не стесняйся. — Мне больше нечего сказать. — Ну как так – нечего? Сколько вас, где собираетесь, кто ещё не угодил Королеве? На кону была судьба родственников, но Тайлер не удержался и оскалился: — Вам не по зубам. Про зубы он зря сказал, собственные клацнули от удара. Тайлер изо всех сил сомкнул челюсти, чтобы не закричать. Замер. К горлу ему приставили нож – по ощущению, охотничий. Остро заточенный. Дёрнуть головой, и всё. Он почти заставил себя. Почти. — Отвечай нормально, и всё закончится. Я же вижу, ты хочешь этого. — Хочу увидеть ваши лица. — Чего? — Перед смертью. Хочу видеть лица тех, кто меня убьёт. Наверное, он ввёл их в ступор, потому что копошение на фоне прекратилось. Какое-то время все молчали, и только нож колол шею близ артерии, а Тайлер пытался договориться с собой: чуть ближе, ещё чуть-чуть, чуть-чуть… Раз, и конец. Одно движение. Быстро и точно, точно, точно безболезненно. Пытался договориться, но так и не пересилил дурацкий инстинкт. — Ты не в том положении, чтоб диктовать условия, — самый молчаливый ожил первым. Когда тот вступил в разговор, лезвие отодвинулось от шеи, и Тайлер выдохнул то ли от облегчения, то ли от сожаления: момент был упущен, вряд ли вновь представится столь же удачный шанс покончить с собой. — Я без малого труп. Переживаете, что достану с того света? — Хватит, — жёстко отрезал «главарь» и, видимо, подал какой-то сигнал, потому что лохмотья, которые прежде были его одеждой, начали распарывать. — Ты будешь молиться, чтобы мы выслушали, — пообещал первый. — На тебе, сука, живого места не останется! — выпалил второй. — Кто заказал Флембэри? — завёл шарманку третий. Тайлер приготовился сродниться с уготованным ему ужасом, но прежде, чем лезвие снова коснулось кожи, решётка с грохотом впечаталась в бетон. Засвистели пули. Кто-то завопил во всё горло. Быстрые шаги простучали от края к центру, а затем наступила звенящая тишина. Приказов не двигаться не поступало, но Тайлер всё равно не шевелился, впитывая липнущий к коже холод. На несколько секунд его абсолютно парализовало, и он не представлял, жив ещё или уже не совсем. Потом затрясло. Замедлившееся время рвануло вперёд, и сам он дёрнулся следом. Вокруг что-то происходило, кто-то комментировал обстановку, с рук и ног снимали кандалы. — Стоять можете? — его поставили на ноги и начали возиться с фиксирующими ремнями тугой повязки. Глаза залило тусклым светом, но Тайлеру показалось, что жёлтые лампы горели так, как горят фары в ночи. Он зажмурился, не разглядев, что его окружало и кто. Одно понял: мучители полегли, ему теперь ничего не угрожало… Ничего. Он рассмотрел освободителей позже, когда свет перестал слепить. В боевой спецформе, вооружённые по стандартам групп захвата, десять тёмных фигур стремительно преодолевали туннель, по которому он и сам к тому моменту разве что не бежал. Туннель… Тайлер огляделся вокруг. Его держали здесь? В служебных помещениях заброшенной станции? Хотелось возмутиться: «Неужели никто за ней не следит?» — но ответ был ясен, раз даже государственным службам понадобилось столько времени на его поиски. Осознание накрыло внезапно. Обрушилось, как снежный ком. Его искали! Его спасли! Вытащили, как и обещал Грэм Грейс. И это чудо, что у него получилось продержаться до сегодняшнего дня. Чудо, что поднимается наружу; что с секунды на секунду сможет напиться свежим воздухом. Подрагивающими от сдающих нервов руками Тайлер сжал плащ, который кто-то набросил на плечи ещё под землёй, и поёжился от ветра, обдавшего щёки. Вокруг, на свободе, вовсю пели птицы, и солнце нагревало траву, по которой он ступал босиком. Странно, что ещё не зима, или уже не зима, но обо всём об этом позже, позже, позже… Он поднял голову. Верхушки деревьев шумели высоко-высоко. Впереди простиралась лесополоса, и где-то вдали стучали колёса поезда, несущегося по рельсам. — Порядок? — один из спасителей пощёлкал пальцами, потому что Тайлер стоял на месте вот уже несколько минут. Жаль, что его лицо, как и лица остальных, скрывали шлем и тканевая маска. Он хотел бы взглянуть в глаза тем, кто вытащил его из лап смерти, но те поторопили, указав на машину, припаркованную вдалеке. — Вас доставят в безопасное место, нужно идти. — Там был ещё один человек. Ему уже не помочь, но всё равно… — Мы разберёмся, вам не нужно об этом думать. Тайлер кивнул. За несколько шагов до автомобиля он услышал, как отбившийся от группы связник отчитывается о результатах операции: — Вижу его. Состояние… жить будет, что тут ещё сказать. Да, доставят в целости и сохранности, не переживайте. — Это Грэм? — кто ещё мог переживать за него, если не Грэм! Тайлер ринулся вперёд, едва не роняя плащ, который так и не надел нормально. Грэм помог ему! А он… чёрт, он ведь отказался от клятвы, которую дал при вступлении в МИ5. Раскололся. Стало так совестно и неприятно от того, что рассказал всё тем ублюдкам. Но это потом. Всё потом. Грэм ведь поймёт? — Дайте поговорить с ним, я хочу поблагодарить… Ноги остановились сами собой, и сердце камнем рухнуло вниз. Из-за машины, стаскивая с лиц маски, вывернули Фред и Дзиро. — Что за Грэм? — непонимающе спросил неизвестный, не отрывая от уха телефон. Потом отмахнулся. — Нет, сэр, это я не вам. Тайлер стоял на том месте, на котором замер, и смотрел, как Фред пожимает переговорщику руку: «Спасибо, дальше мы сами». Казалось, даже птицы замолкли. Деревья перестали шуметь. Поезд нёсся по рельсам, а его не покидало ощущение, что находится в центре колеи и считает секунды до столкновения. Тик-так. — Вам, господин Уолш, помыться бы, — Фред старательно выделил это почтительное «господин». Переглянувшись с потерявшим дар речи Дзиро, он открыл заднюю дверь автомобиля и раскланялся в приглашающем жесте. — Прошу. С трудом отмерев, Тайлер заставил себя перестать пялиться на этих двоих и забрался в начищенный до блеска салон. Что тут забыли телохранители Флеминга? — Найтсбридж, Ричмонд, «Ротланд», Темз-хаус? — Фред захлопнул за ним дверь и, сев за руль, завёл мотор без малейшего промедления. — В смысле? — Куда ехать? — Дзиро взглянул в отражение салонного зеркала и улыбнулся, но как-то слабо и неискренне, что было ему совсем не свойственно, и тут же, словно этот диссонанс смутил его самого, поспешил переключиться на ремень безопасности. Тайлер тоже отвёл взгляд. Ему зачем-то предоставляли выбор, хотя выбора, кажется, не было вовсе. — В Найтсбридж. Судя по синхронному движению подбородков, ответ устраивал всех. Первое время ехали молча, и только врывающийся в открытые окна ветер шумел вместо радио и колко хлестал по лицу. По обочинам было по-летнему зелено, и, когда замельтешили первые здания, Тайлер всё же обратился к более дружелюбно настроенному Дзиро: — Какой сейчас месяц? — Август. — А год? — Тринадцатый. Что-то не так? — Две недели, — ответил Фред на все вопросы разом. Две недели… Ему казалось, что провёл в заточении как минимум пару лет. Если б не отсутствующий смысл врать, не поверил бы, что пал духом настолько быстро. — А те люди? Астор, — Тайлер запнулся, формулируя никак не складывающуюся мысль, — помогал расследованию? — Какому расследованию? Он их нанял. — Убийц?.. — На вашем месте я бы сказал ему спасибо. Тайлер не знал, как реагировать на это открытие. По воле Астора убили четверых, но если б не Астор, он бы сейчас не сидел тут. Не рассматривал бы пригороды Лондона, которые час назад и не надеялся увидеть никогда больше. Разумеется, это преступление. Преступление, которое Астор Флеминг совершил ради него. Нет, конечно, он не имел права судить того, кому обязан жизнью, но оставался последний, самый важный вопрос. — Меня не пытались искать? Помимо Астора. Должны же были. Фред резко сбавил скорость, да так, что Уолш чуть не врезался лбом в переднее сиденье. Машина замерла у обочины, и телохранитель обернулся, чтобы предоставить почву для размышлений на остаток пути: — Спецслужбы Великобритании не отчитываются перед такими, как мы. Но если бы пытались, сами-то как считаете, не опередили бы Флеминга? Он не рассчитывает на благодарность, не утруждайтесь. Ричмонд, «Ротланд» – нет проблем, я даже повторю: куда? Тайлер долго смотрел поверх его плеча, раздумывая о справедливости сказанного. Может, выбор действительно был. Выбор: умереть со своими ценностями в каком-нибудь грязном подвале или попытаться провести остаток жизни спокойно. Если сложится, счастливо. Он мог бы подарить это счастье себе, а заодно и тому, кто помог ему несмотря на разногласия. А мог бы продолжить спускаться всё ниже по кривой тропе, вымощенной пулями. Как спускался раньше. Долго, упорно, выполняя приказы Грэма, который, очевидно, не особо-то и торопился его спасать. Он старался, правда, старался помочь Правительству, стране, целому миру в придачу, готов был рискнуть всем, но в очередной раз почувствовал себя мальчишкой, оставленным на дне колодца кем-то близким. — В Найтсбридж. Да, определённо, выбор был, и Тайлер сделал его. Машина двинулась вперёд по шоссе, окончательно перестраивая маршрут его внезапно продлившейся жизни.***
— Он дома? С ума сойти. У него когда-то был дом. Дом, в котором ему были рады. Дом, где учтивый портье придержит толстые двери и пожелает приятной прогулки. Дом, куда можно вернуться. Он возвращался домой. Общая гостиная на первом этаже не казалась нелепой, какой он считал её раньше. Вестибюль был уютным. Тёплым. Тайлер рассматривал хрустальный графин на столе так, будто видел его в первый раз. Ворс ковра щекотал пятки, и ворс этот был куда чище, чем ступни, покрывшиеся всевозможной грязью. При желании он мог запачкать ковёр сильнее, подойти к столу, протянуть руку и утолить жажду, выпить хоть всё до капли, и графин бы тут же наполнили вновь. Мог бы, если б не ощущал себя гостем в чужом доме. Портье прекрасно помнил его, а Тайлер перебирал в голове имена. Итан, Карл… — Господин Флеминг? Наверху. Простите, не могу без его ведома выдать вам новую карту. Наверное, всё-таки Карл. У него отлично получалось притворяться, что ничего экстраординарного не случилось, будто каждый день встречал оборванцев и провожал их до лифта, отполированного настолько тщательно, что от блеска слезились глаза. Или не от блеска. От окружающей роскоши, близкой и одновременно чужеродной. Кем был тот человек, что каждый день заходил в этот лифт и поднимался в шикарную квартиру? Почему он не ценил предоставленную ему жизнь? Побитый, чумазый, в чужом плаще, надетом на истерзанное тело, он выглядел жалко и ощущал себя не к месту. Когда двери закрылись и лифт двинулся вверх, Тайлер обернулся к зеркалу в полный рост и содрогнулся, впервые полноценно себя увидев. Из отражения на него глядел тот, кого он не знал. Незажившие раны на лице, глубокий, каким-то чудом не загноившийся порез под скулой, разбросанные по опухшей коже ссадины… Всё это воспринималось по отдельности, не складывалось в единое «Я». Тайлер попытался улыбнуться отражению, но губы непослушно дрогнули. Тот, кто был в зеркале, убрал со лба торчащие клочками волосы и затравленно, с признанием собственной убогости, поглядел на него так, будто собирался завыть. Нет, это не он. Сглотнув вязкий ком, Тайлер отшатнулся, не находя в себе сил продолжать рассматривать того, в кого превратился за столь короткий срок. В последний раз он видел себя совсем другим, и разница была ошеломляющей. Кабина лифта плавно остановилась, вынуждая смириться с тем, что с секунды на секунду придётся покинуть её. Эх, нужно было попросить заехать в Ричмонд хотя бы для того, чтобы принять душ, но поздно думать о том, как «нужно». В его распоряжении были лишь эти секунды. Одна, вторая, третья. Ничтожно мало, чтобы придумать, что сказать при встрече. Невероятно много, чтоб сформулировать единственное «я виноват». Коридор, куда Тайлер ступил, невольно опустив голову, был залит дневным светом, проникающим сквозь открытые окна. И в этом свете, за небольшим столом, спиной к нему, сидел тот, кто спас ему жизнь. Дважды. Створки лифта захлопнулись за спиной. Астор Флеминг перевернул страницу газеты. Тайлер стоял на расстоянии и не решался ни открыть рот, ни подойти. «Я всё разрушил, — выдохнул он, но вышло так тихо, что слова растворились в воздухе. — Я не знаю, как выразить благодарность за то, что ты сделал для меня». — Жив? — первым нарушил тишину Флеминг, и от металлического звучания его некогда бархатистого голоса стало физически холодней. — Жив. — Рад слышать, — без тени радости отрезал тот и вновь перевернул страницу. — Вещи в гостевой комнате. — Астор, я... — Приводи себя в порядок, забирай всё и уходи. Вот как. Тайлер горько усмехнулся, смотря на не дрогнувшую в его присутствии спину. Даже не обернулся. Впрочем, чего он вообще ожидал? Что Астор бросится к нему? В реальности их разделяла куда большая пропасть, чем расстояние в десять шагов. И эту пропасть он сам же и создал. Дурак, не осознавал, как ему повезло. — Мне жаль, — закрывшись воротом плаща по нос, обессиленно выдавил из себя он, но шелест газеты прихлопнул его слова, как комара, с излишком испившего крови. — Спасибо. Я верну всё, что ты потратил на поиски. В смысле, деньги. И если что-то ещё… скажи. Какое-то время он смиренно ждал ответа или комментариев, но не получил ни того, ни другого. Разговор, к которому он не был готов, закончился, так и не начавшись, и Тайлер не стал настаивать на нём. Стараясь не издавать лишнего шума, он прошмыгнул мимо так и не взглянувшего в его сторону Флеминга, чтобы скрыться за углом, а после стремительно подняться на второй этаж. Задерживаться в жизни Астора не имело смысла, в его квартире – подавно. Сбросив плащ на пол, не тратя время на осмотр сложенных у кровати дорожных сумок, Тайлер завалился в ванную комнату и встал под ледяной душ. Ему было мерзко от себя, противно до нервной дрожи, но проточная вода не помогала с ней справиться. Тогда он схватился за мочалку и принялся соскребать с кожи грязь до тех пор, пока жжение по всему телу не остановило его. Вместе с грязью с царапин и ран срывались струпы. Боль была сильной, но не сильнее той, что шла изнутри. Раздирала. Тайлер сбросил мочалку, тупо смотря на предплечье, покрытое кровоточащими ссадинами. Шампунь стекал с волос и припекал порезы, а он неустанно нашёптывал себе, что нужно преодолеть накрывшую с головой слабость, выйти, забрать вещи и исчезнуть… Но слабость давила на плечи и вынуждала осесть, вжимаясь хребтом в стеклянную перегородку душевой. Сил хватило ровно на то, чтобы дотянуться до щётки и почистить зубы. Пересчитать сколы. Вода переливалась через низкий борт и тонкими струями растекалась по ванной через незакрытые створки. Он больше не растирал тело, и холод постепенно начинал морозить его, но подняться, чтобы выключить душ или сделать потеплей, было невообразимо сложно. Ему казалось, что просидел так от силы минут пятнадцать, но журчание внезапно затихло, а он даже не заметил, когда открылась дверь. — Ты ненавидишь меня, — не поднимая головы, разомкнул губы Уолш, обращаясь к замершему по левую сторону силуэту. — Зачем помог? — В глаза тебе посмотреть хотел. — Посмотрел? — Тайлер резко дёрнулся, исполняя озвученное желание, но Астор словно не испытал никакого удовлетворения. Не сдвигаясь с лужи, в которой промочил ноги, глядел со смесью тоски и сожаления, переплетёнными так крепко, что не разъединить. — Плохо выглядишь. И это, — он провёл рукой по своей щеке, постучал по скуле, затем шумно вздохнул и развернулся: — Схожу за аптечкой. Если закончил, выходи. Когда Астор прикрыл за собой дверь, Тайлер коснулся пореза и зажмурился от жжения, покосился на пальцы. Наверное, растормошил рану, пока брился. Она теперь жутко ныла. С трудом поднявшись и натянув на себя сложенные у раковины брюки с неестественно белой рубашкой, он вышел в комнату и сел на край кровати, предпочитая не думать о том, чем вызвал внезапно проявившуюся доброту. Ничего подобного он, разумеется, не заслуживал. Астор не заставил себя ждать: появившись на пороге, твёрдо прошёл вперёд и разложил медикаменты на письменном столе. Потом молча обрабатывал одну рану за другой, налепил пару пластырей, забинтовал где необходимо. Он был сосредоточенным и хмурым, а Тайлер постепенно расслаблялся от осторожных движений его рук. Что-то подобное уже происходило в прошлом, и ему искренне не хотелось, чтобы эти минуты заканчивались, но последнюю царапину защипало от перекиси, и Астор отбросил покрасневшую вату. Распрямился. Строго, с вернувшимся холодом поглядел на него сверху вниз. — Позвони матери. Я не сообщал ей, что именно произошло, но она волнуется. — Так это Мэриан попросила тебя… — Да. Тайлер замедленно кивнул: теперь понятно, Астор спасал его не от большой любви, а из-за трепетного отношения к семейным узам. — В тот вечер я был на выставке, — отступив на шаг, зачем-то решил пояснить тот. — Стало любопытно, как выглядят остальные картины Эпплтона, раз уж одну из них увидел воочию. — Ты мог посмотреть в интернете. — Мог, но в интернете не показывают тебя. Не подумай, мне не нужны были скандалы и выяснения отношений, просто увидеть – и всё. Но я опоздал и вместо тебя наткнулся на обеспокоенную Мэриан. — Сильно же ты опоздал, раз даже она заметила. — Примерно на полтора часа, и не тебе упрекать, — он колко усмехнулся, — ты точно такой же: увлечёшься чем-то и ничего вокруг себя не замечаешь. Не представляю, чем они умудрились привлечь твоё внимание. — У них был козырь. — Козырь, — Флеминг подчёркнуто передразнил его и, обойдя комнату по кругу, опустился в кресло. — Тебе повезло, что он появился и у меня. Там напротив галереи стоит магазин… — Виниловых пластинок? — Точно. Они пропустили камеру, а те, кого нанял я, нет. И кстати. Надеюсь, тебе хватит ума и благодарности. Тайлер не сразу понял, что это значило, а после нахмурился: — Я не стану угрожать тем, кто меня спас. И никому не буду, — он прервался, поскольку впервые собирался озвучить тяжёлую мысль, которая преследовала его в дороге до Найтсбриджа. — Мне это больше не нужно. Не хочу больше. Не понимаю, ради чего. — Славно, проживёшь дольше. — Это всё, что ты можешь сказать? — Ты ждал чего-то иного? Впрочем, вижу, что ждал, — Астор опустил руки на подлокотники и откинулся на спинку кресла, очевидно, не чувствуя и капли неловкости от разговора, к которому они подобрались. — Я не буду рвать из себя жилы, чтобы тебя вернуть. То, что ты хочешь оставить в прошлом сомнительную работу, безусловно, потрясающе, но мне это тоже больше не нужно. Я тоже не понимаю, ради чего. Может, ты понимаешь? Так расскажи мне. Рассказывать было нечего. Просто то совместное будущее, которое рисовал Астор раньше, осталось не воспринято тогда, но отозвалось в душе теперь. Вылились в негромкое, вряд ли имеющее какой бы то ни было вес, но очень личное: «Нам было хорошо вместе». — Напомни, в какой момент: до того, как начал сочинять сказки о любви, или потом? Тайлер поднялся, намереваясь объясниться, но Астор остановил его лаконичным взмахом руки. — Не усердствуй, я прекрасно помню всё то, что ты наговорил по телефону, — он выставил ладонь перед собой и принялся загибать пальцы. — Мы слишком разные. И мне нужен тот, кто будет готов отказаться от всего, а ты другой. Нам было настолько хорошо, что ты даже не соизволил сказать всё это в лицо. Наконец, я ничего для тебя не значу. Всё правильно? — Астор, прости за... — Совсем забыл, — последний палец был опущен, и Флеминг удосужился поднять на него ничего не выражающий взгляд, — тебе не нужно моё прощение, чтобы спокойно спать. Нужно. Теперь оно было нужно, но как это объяснить? Астор оперировал его собственными словами, и каждое отдаляло их друг от друга на километры. Пропасть росла, трещала под ногами, но Тайлер всё же шагнул вперёд: из них двоих именно он должен был её преодолеть. Хотя бы попробовать. — Прости, я поступил ужасно. — Я не смогу тебя простить, как бы ни старался. — Пожалуйста, — ещё один шаг наперекор испепеляющему взору. — Я виноват, но никогда не предам тебя снова. Никогда. — И чего ты хочешь? — Вернуться. — Так попроси. — Позволь мне... — Не так, — Флеминг упёр в подлокотник локоть и уронил голову на раскрытую ладонь. Прищурился, словно пытаясь определить и назначить цену. — Ты просишь о невозможном, но делаешь это так, словно спрашиваешь о какой-то глупости. Сделав последний шаг, Тайлер замер перед ним и непонимающе моргнул. Ну что ему сделать, на колени встать? Переступив через остатки гордости, он сделал и это. Опустился, признавая свою вину. Прислонился к бедру горящим лбом. — Я исправлюсь, — прошептал он за мгновение до того, как почувствовал пальцы под подбородком. — Дай мне шанс. Поддавшись, Тайлер вскинул голову. Астор требовательно смотрел на него, будто должно было прозвучать что-то ещё; что-то, чего так и не услышал. Беспрепятственно очертив пальцами контур губ и скользнув между ними кончиком указательного, вынуждая приоткрыть рот и обнажить зубы, он шумно вздохнул. — Я знаю хорошего стоматолога. Больно было? — Очень больно. — Надеюсь, что так. Не шевелясь, Тайлер внимательно следил за руками, глазами – всем, что могло бы подсказать, о чём тот думает на самом деле, но раз за разом натыкался на одно: Астор не испытывал к нему тех чувств, которые управляли им раньше. Может, это всё ещё была любовь, но любовь тёмная, мрачная. — Ты не простишь меня, — такова была истина. — Не прощу, но нарушу ради тебя свои правила в последний раз. Повторю: в последний. Не заставляй меня пожалеть. Не заставишь? — он огладил криво налепленный пластырь, ожидая подтверждения. — Встань. Сейчас ты поешь, позвонишь Мэриан и будешь отдыхать до тех пор, пока не приедут медики. Связываться с коллегами не рекомендую, но впредь пальцем не пошевелю, пытаясь тебя защищать. Пожелаешь сократить себе жизнь – вперёд, дело твоё, но как только ты это сделаешь, можешь забыть обо мне и моей благосклонности. Либо мы оба вкладываемся в отношения и пытаемся их наладить, либо расходимся, и дальше ты сам за себя. Полутонов я не потерплю, обмана тем более. Обойдёмся без контракта или тебе обязательно нужно подписать что-то, чтобы держать своё слово? Встань, я же сказал. Очнувшись, Тайлер всё же поднялся на ноги. Он бы согласился с любыми условиями, и даже тот факт, что Астор наверняка намеренно подбирал слова, которые укололи бы поглубже, ничего не решал для него, потому что испытанное за две недели было куда больнее. Выбравшись из плена, он больше всего на свете хотел наконец-то оказаться дома, а дом у него был один. Здесь. Рядом с единственным человеком, кому не было плевать на него вопреки предательству и обиде. Астор говорил всё это и делал всё это только потому, что ему по-прежнему было не всё равно. Флеминг тоже встал. Пропасть между ними сократилась до шага. — Я не стану тебе врать, — прошептал Уолш с каким-то надломленным криком, который всё никак не мог вырваться, и потянулся к ладони, убирающей влажные пряди, падающие на глаза. — Не тебе. Спасибо, что пытался уберечь… Я не понимал этого раньше. — Теперь понимаешь? — Астор впервые, пусть сдержанно, с господской снисходительностью, но всё же улыбнулся. Коснулся губами макушки, добившись отчаянного, но искреннего «да». — Мне нужно работать. Я заказал всякого – не знал, что ты захочешь и сможешь есть, – посмотри в холодильнике. Можешь спать до приезда врачей, Карл их впустит. — Я так виноват перед тобой, а ты всё равно обо мне заботишься… — То, что я злюсь на тебя, не значит, что желаю тебе зла, — Флеминг отстранился и взглянул на часы. — Мне пора. Увидимся вечером. Повинуясь какой-то непонятной инерции, Тайлер пошёл за ним, но остановился у первых же ступеней. Когда лифт перестал шуметь, спустился вниз и попытался поесть, но ограничился водой и хлебом. В глотку не лезла нормальная еда. Набрав Мэриан по стационарному телефону и выдав ей несвязную легенду, он вернулся в комнату и уронил тело на матрац, показавшийся неестественно мягким. Подушка растеклась под затылком, даруя наслаждение, которое он уже не рассчитывал испытать. Неважно, что кто-то умрёт из-за того, что он вышел из игры; плевать, что больше никому не поможет. У него снова была жизнь, о которой другие могли разве что мечтать, и он впервые за долгие годы оценил её по достоинству. — Не осуждай меня, — выдохнул Уолш, прикрывая глаза. От сомкнувшейся вокруг тьмы стало не по себе, но он заставил себя выровнять дыхание. — Да я бы тоже предпочла оставить всё и жить по-человечески. Любой бы предпочёл. Тайлер сжал одеяло и забрался под него с головой. Ну и что он делает? Даже если её голос – всего-навсего продолжение внутреннего, и даже если это ответвление помогло продержаться в одиночестве, какой смысл продолжать диалог? Нет худшего собеседника, чем мёртвая женщина. Чем мёртвый кто угодно, если не вдаваться в конкретику. Ничего хорошего эта привычка не принесёт, необходимо отказаться от неё как можно скорее. — Не отомстишь за меня? — всхлипнула Эшли над ухом, а потом, когда он потёрся о подушку лбом и убедил себя, что каждый получил по заслугам и это уже не его дело, вдруг напомнила: — Они звонили кому-то, значит, есть и другие… Те, кто знают, что ты там был. Ты в опасности. Вы оба. Астор не сможет защитить тебя. Пугающая мысль отозвалась дрожью, пробежавшей вдоль позвоночника.Это ещё не конец. Это ещё не конец.
Это ещё не конец.
***
В офисе было пусто. Отпустив Анну пораньше, Астор заперся в кабинете и, убедившись, что нет причин беспокоиться, разблокировал сейф и схватился за лежащий внутри телефон. У него и раньше не было права на ошибку, но число ситуаций, в которых он мог оплошать, множилось в геометрической прогрессии. Одно наслаивалось на другое, второе на третье… Дошло до того, что по некоторым вопросам он не мог звонить со своего номера. Конкретно от этого телефона следовало избавиться в ближайшие часы. Устройство было самым обычным, и связывался по нему Астор с одним-единственным абонентом. Предпочтения отдавал, конечно, личным встречам, но у Зерка сегодня и без того хватало неотложных дел. — Не прошло и погода, — динамик затрещал, выражая не что иное, как возмущение паршивым английским. — Бонжур, амиго! Переведя дыхание перед заведомо неприятной беседой, Астор отошёл к панорамному окну и принялся мысленно распутывать переплетение дорог. Это помогало собраться, а беседы с Зерком требовали полного душевного равновесия. Раньше переговоры с ним вёл Генри, но кабинет Картера вот уж какой месяц пустовал. — Полгода, — сдержанно поправил Астор, хоть и осознавал, что наёмник не удосужится запомнить. С Зерком и его парнями Флеминг имел (не)счастье познакомиться в Аргентине, когда искал место для будущего «Роцителли». Ему был необходим человек, разбирающийся в местных особенностях и понимающий, как выжать из них максимальную пользу, а Зерк промышлял именно этим: поджигал деревни и наживался на том, что быстро их тушил. Местный герой. Его джип напоминал фуру из фильмов про пустынный апокалипсис. Астор уж и не помнил, как Генри удалось с ним связаться; хотя, кажется, инициатором сотрудничества был вовсе не Генри, а сам Зерк. Как бы там ни было, договорились они быстро. За разумную плату Зерк перестал тушить пожары и помогать восстанавливать спаленное. Те, кто лишился всего на земле, согласились работать за бесценок ради возможности перебраться в раскинувшийся высоко в горах винодельческий рай. Несмотря на периодически возникающие (и так же внезапно исчезающие!) проблемы с английским, Зерк был далеко не глуп, а порой и пугающе изобретателен. Астор понятия не имел, чем именно наёмник занимался до роковой встречи, но сомневался, что тот всю жизнь скитался по Латинской Америке. Как и в том, что тот не мог запомнить слово «полгода». Нет, точно знал: мог. — Погода, да-да, погода, — Зерк отвлёкся от разговора и на кого-то прикрикнул. — Ох и работёнки ты нам подкинул, Флеминг. Трудно было ещё недельку подождать? Астор не рискнул бы озвучивать по телефону то, что сказал бы с глазу на глаз, потому завуалировал: — Как продвигается работа? — Прекрасно, сэр-мистер, продираем тут всё с самого утра. Наверное, он имел в виду «драим». Астор нервно втянул носом воздух, намереваясь потребовать общаться нормально, но вовремя поймал себя на мысли, что в ходе текущего разговора словесные ошибки и неточности ему на руку. — Твой птенчик слишком активный, сэр-мистер, неделька пошла бы на пользу. А так, — Зерк присвистнул, — чик-чирик, и к небу тянуться начнёт. — Я не спрашивал твоего мнения. И не помню, чтобы согласовывал… — Астор запнулся, пытаясь правильно сформулировать суть претензии, — подселение. — Не понимаю, Флеминг. Будь проще. «Зерк, сволочь, когда я разрешал подкидывать труп?!» Вместо вполне определённых слов Астор прорычал что-то невразумительное, но это сработало. Зерку нравились игры с огнём, но он был достаточно разумен, чтобы вовремя отбросить от себя горящую палку. — Не моя идея, — повторил он то же, что и сутки назад. — Кому-то из них показалось забавным. И я уже извинился за этот казус, четыре рабочих лошадки на дороге не валяются. Больше не валяются. Слишком опасные изречения. Астор понимал, что не добьётся чистосердечного признания, и был вынужден его прервать. — Когда вы закончите? — Скоро, снимаем технику. Ты выкинул... — Разумеется! — ноутбук, купленный для наблюдения за происходящим, Астор ещё ночью пустил на металл. — Ну, сэр-мистер, не теряй голову. Труби, если какие проблемы. — Помню. И про соглашение. — Приятно, когда не нужно напоминать. Разговор был окончен. Оставалось подождать, пока кто-нибудь из парней Зерка приедет забрать телефон. Флеминг понимал, на что идёт, когда в обмен на реализацию рискованной задумки пообещал Зерку постоянную работу. Понимал и то, во что ввязывается, но решил идти до конца, памятуя о некогда сказанном «хочешь – действуй». Он слишком хорошо знал, чего хотел. И с уже не пугающей точностью представлял, как этого добиться. Хочешь – действуй. В конце мая в соседнем конференц-зале прошёл разговор, в ходе которого был выстроен чёткий план. Вернувшийся из Орландо Зерк сидел за длинным столом и записывал варианты, пока стоящий у окна Астор озвучивал всё то, что вынашивал в голове. Говорить о таком было куда более неприятно, чем просто думать, но Астор успешно отмахивался от разглагольствований совести. Тем более Зерк поддерживал его: — Всё получится, если он будет верить в то, что схвачен с определённой целью. Конкретными людьми, либо работающими на конкретного человека, — на чистом английском размышлял наёмник, водя по бумаге ручкой. — Есть кто на примете? Тот, вокруг кого сплетались сети – Тайлер Уолш, – не имел привычки перечислять имена жертв, но некоторые Флемингу всё же были известны. Об одном владельце публичных домов он помнил больше, чем о прочих, и поведал Зерку абсолютно всё, что знал. На листе появилось имя Вольфа. — С козлом отпущения определились, но нужны обстоятельства, сэр-мистер. Детали. Кто мог сдать твою пташку? — В идеале, кто-то из своих. Чтоб проклинал работу после. — Забудь, Флеминг, этот идеал тебя выдаст. Астор подумал ещё немного, и вдруг его осенило: — Как насчёт убитой на «Магнифике» девушки? — Крысятничать через доску Уиджи было бы ой как непросто. — Да нет же, тело не нашли. Лично я не думаю, что она жива, но мы могли бы использовать её имя и… — Создать видимость, что девчонка раскололась под пытками, — Зерк записал на опережение. — Нет трупа – нет смерти. Блестяще, сэр-мистер. Потом Астор нашёл осенние отчёты, в которых было описано, как Тайлер заезжал в один из детских домов Флембэри. Он также припомнил и имя, и внешность той девушки, к которой когда-то приревновал. Хоть Тайлер и говорил, что его с ней ничего не связывало, он никогда не верил в эти сказки, поскольку сам всё видел. Она была близка Уолшу, и, возможно, гораздо более близка, чем это бывает у друзей. — Мы не сможем бить вполсилы, Флеминг, — предупредил Зерк, когда вырисовался скелет плана. — Раз уж он имеет представление о пытках. — Вы постараетесь. — Не, не сможем. Максимум, сделаем акцент на звуке, и один будет следить за его состоянием, но малейшее подозрение… — Проработаешь варианты – дашь знать. К слову, мне всё ещё не нравится то, что при всей этой возне должен присутствовать журналист. Лишние риски, не считаешь? — Да кто угодно сойдёт, необязательно тащить именно его. Нам бы полуживую жертву, чьи крики будут давить на психику. Поверь, это работает. — На практике проверял? — изумился тогда Астор, в очередной раз убеждаясь, что Зерк вовсе не по пустыням всю жизнь мотался. — Да так, — тот отмахнулся, — было дело, работал с одним экспериментатором. Подумай, мы могли бы решить две проблемы разом. Ты всё равно не знаешь, что делать с журналистом, а я бы нашёл ему применение. Птенец твой ничего не поймёт, а ближе к концу избавимся от лишнего мусора. — Мне бы не хотелось убивать кого-либо. — Так это не проблема, сэр-мистер, ты и не будешь. — Зерк, без трупов, — надавил на него Астор, вынуждая вычеркнуть целый абзац. Но, как выяснилось позже, у наёмника было своё представление о том, как всё должно происходить и чем закончиться. Он изначально собирался перерезать всех, включая своих людей. По крайней мере, именно Зерк ослабил верёвки на руках и ногах беглеца и даже не пытался скрыть данный факт – Астор видел всё по записям с камер. Абсолютно всё видел. С первого по последний день. Иногда он сочувствовал Тайлеру, иногда восхищался его стойкостью, а иногда вспыхивал от вернувшейся злобы. В мгновения ярости хотел, чтобы ему было как можно больнее, и чтобы непременно пожалел о том, что предал его. Чтобы сам пожелал вернуться. Чтобы и думать забыл о работе, сулящей смерть. Когда Тайлер начал разговаривать сам с собой, жадно вслушивался в каждое слово. Несколько раз порывался закончить всё, но Зерк останавливал: «Рано, нельзя». Тайлер был непреклонен, и сам он заряжался от него хладнокровием. А потом тот внезапно сдался, и это был край. Край, у которого Тайлер Уолш рассказывал историю из детства лежащему рядом трупу, а Астор был вынужден бороться с желанием броситься на помощь, как бросался прежде. Ободрить. Сказать, что всё закончилось. Набирая Зерку, он всё смотрел на экран, и никакие протесты не убедили его в том, что в третьей неделе остался хоть какой-то смысл. Тайлер Уолш сидел у стены с поднятой головой и глядел прямо в камеру. Словно в глаза. Астор хорошо помнил его остекленевший взгляд, хоть и обещал себе забыть обо всём, что демонстрировалось на мониторе. Осмотрев пустой конференц-зал, куда заглянул перед уходом, он в последний раз пообещал себе оставить внутри все эти воспоминания. То, что происходило здесь, должно было исчезнуть вместе со светом, когда он щёлкнет выключателем. Раз, два… Три.Он, Астор Флеминг, непричастен к этому делу.
Он вытащил Тайлера из плена и тем самым спас ему жизнь, которой угрожали головорезы, нанятые идейными приятелями Флембэри.
Он позаботится о том, чтобы Тайлеру ничего не угрожало, и они оба забудут об этом эпизоде, как о самом страшном периоде их отношений. Забудут навсегда.
Им больше никто и ничто не помешает, а если случатся непредвиденные ситуации, ума и жестокости Зерка хватит на то, чтобы пресечь потенциальные попытки нарушить восстанавливающееся спокойствие. Зерк не Генри. Генри подобного никогда не одобрял. Не поддерживал происходящее в Аргентине и не поддержал бы, узнав, что он, Астор, устроил очередной пожар, дабы впоследствии спасти «погорельца» из рукотворного пламени. Пусть. Он делал так раньше и, если понадобится, сделает вновь. Всё получится, если просчитывать каждый шаг. Не срываться. Не ошибаться.И главное, не терять голову.