Пока смерть не рассмешит нас

      Бежать. Бежать. Бежать.       — Они знают, кто я. Точно знают, говорю тебе, всё только начинается. Ты вообще слушаешь?       Изучавший медицинское заключение Астор отложил упаковку таблеток и поднял скептический взгляд. Хотелось встряхнуть его за плечи и упрекнуть в неуместном спокойствии, но Тайлер понимал, что тот, скорее всего, не успел осознать масштаб опасности, которая непременно должна была ворваться в обманчиво безопасный дом. Отбросив откопанный среди вещей ноутбук, с помощью которого пытался восстановить в памяти как можно больше информации об окружении Флембэри Вольфа, он подорвался с кровати:       — Нам нельзя здесь оставаться, как ты не понимаешь... Думаешь, всё обошлось? Да если бы!       Тайлер понятия не имел, с кем имеет дело, но на собственной шкуре убедился в том, что заинтересованных в отмщении нельзя недооценивать: беспечность спецподразделения в целом и Грэма лично едва не стоила ему жизни, и он теперь места себе не находил, стараясь придумать, как защитить тех, кому впору клеить на лбы мишени, вставать посреди городской площади и ждать, когда прилетит в яблочко. Мало кто был небезразличен ему, но все они попадали под удар. Главным образом, семьи.       — Не нужно было меня спасать, — к вечеру Тайлер осознал это совсем чётко. Если бы Астор не вернулся в течение каких-нибудь пятнадцати минут, он плюнул бы на гордость в очередной раз и позвонил бы на тот особый номер, который Грэм Грейс не менял годами. Если бы не удалось самостоятельно убедить родителей на время покинуть Шеффилд, набрал бы, и плевать, что ему вряд ли стали бы помогать.       К счастью, Астор явился до того, как он успел унизиться перед Грэмом, бросившим его подыхать, как опостылевшую псину. Нет, разумеется, Уолш хотел бы высказать ему своё мнение по этому поводу, но мысль о том, что времени оставалось чертовски мало, остужала пыл, в отличие от непробиваемого спокойствия Астора, которое, наоборот, ужасно раздражало: тот упорно не понимал, что обязан был покупать билеты на ближайший рейс для Элис и Ивейн даже не прямо сейчас, а пятью минутами ранее! Не вникать в заключение приезжавших днём врачей, а швырять в чемодан самое важное и жалеть о том, что во всё это ввязался. Тайлер вот жалел.       Жалел, что не старался узнать больше о тех мерзавцах, пока находился в заключении, и поэтому не догадывался, кого нужно прикончить, чтобы остановить стремительно надвигающуюся катастрофу. Пережёвывая досаду, он стоял на месте и ощущал себя взвинченным идиотом, заслужившим разве что озадаченный взгляд, транслирующий нечто приближённое к «не преувеличивай». Но он-то и не преувеличивал!       — Астор, здесь небезопасно, лифт и парочка телохранителей не решат проблему.       — В отличие от бегства? — Флеминг наконец-то вернул на стол бланки с рецептами и развернулся навстречу. — Не думаю, что это выход.       — А я не вижу других. Вернее, вижу один, крайний, — Тайлер несмело поглядел в окно, но услышал глубокий вздох и поспешил уточнить: — Я не собираюсь, не с четвёртого.       — Тебе нужно поспать, вот какой выход вижу я. И срочно.       Вопреки наставлениям медиков, он так и не сомкнул глаз в течение дня. Вместе с темнотой приходила тревога, а у тревоги были её глаза и голос. О каком постельном режиме могла идти речь, если ничего не закончено?!       Тайлер не заметил, как оскалился. Решив действовать напролом, он дёрнулся в сторону дверного проёма, но почувствовал крепкую хватку прежде, чем достиг порога. Астор перехватил его за руку. Потом за плечо. При желании он смог бы вывернуться, но вместо этого тупо оглядел удерживающие на месте руки, не понимая, почему ему не позволяют предпринять что-нибудь, чтобы спасти обоих. Да, в голове не было и подобия плана, и куда бежать-прятаться Уолш тоже не знал, но нужно было спасаться, и спасаться немедленно…       — Ты поспишь, — распорядился Астор, у которого, очевидно, было своё мнение. Его свободная ладонь коснулась лба, и он заметно нахмурился. — Не знобит?       — Перестанет, когда выедем за черту Лондона.       Флеминг сделал вид, что оглох на секунду-другую.       — Возвращайся в постель, — продиктовал он, подталкивая в указанную сторону. — У тебя жар, и ты несёшь чушь. Нет, избавь меня от порицательных взглядов, ты бы и сам не прислушался к больному. Можешь негодовать сколько вздумается, но потом, когда придёшь в норму.       — Нет никакого «потом», потом будет поздно!       Тёмно-зелёные глаза, прищуренные и серьёзные, резко оказались напротив, и Тайлер сполна ощутил, как тяжело концентрироваться на маленьких зрачках. Его не валило с ног и не шатало, но мир казался всё более мутным и давящим. Мир, а вместе с ним и целая вселенная, определённо были на стороне Астора, уронившего ладони на плечи и вынудившего сесть обратно на кровать.       — Не будет, — Флеминг опустился следом, на пол. Его глаза всё ещё были напротив, а Тайлер всё так же не мог понять, с чего вдруг в них запеклось столько уверенности. — Я обо всём позаботился, спи спокойно.       — Что значит «позаботился»?       — То и значит: тебе некому мстить, некого опасаться и не от кого бежать. Никого не осталось. Слишком внезапно? Не выглядишь радостным.       Тайлер сглотнул, чувствуя, как цепкие пальцы пробираются вверх по затылку. То голодное до эмоций ощущение, что заставляло его обдумывать риски, искать варианты спасения, метаться, переживая за близких и ближайшее будущее, утихло, как шторм.       — Скажешь, кто стоял за этим? — тихо спросил он, с необычайной лёгкостью приняв тот факт, что отныне они накрепко связаны кое-чем посерьёзнее контрактов и взаимного притяжения, а именно – пролитой кровью. И не стал настаивать, когда Астор отрицательно покачал головой и приподнял уголки губ так искусственно, словно улыбка причиняла ему боль.       Поддался, когда тот сжал корни волос и слегка надавил, призывая коснуться прохладного лба собственным. Согласился, когда шёпот упал в углубление между губ:       — Знания преумножают скорбь. Давай договоримся никогда не вспоминать об этом, ладно?       Может, оно и к лучшему: мёртвые не стоят остатка и без того подкошенных нервов. Раз Астор уверен, что никого не осталось… А он уверен?       — Те, кого ты нанял, избавились от всех? Каждого?       — За те деньги, что я заплатил, они и на Луне бы их достали. Не веришь?       — Как раз наоборот: думаю, ввек с тобой не расплачусь.       Никто в целом мире не готов был сделать ради него то, что он делал для мира каждый день. Никто, кроме Астора, которому наверняка было чертовски тяжело решиться на череду убийств, пусть он и совершил их не своими руками. Поставить на кон свободу, репутацию, жизнь в конце концов.       — Боишься? — Тайлер сложил ладони за чужим воротом, а затем поддался скальпельно-острой необходимости спуститься на пол, обхватить Астора обеими руками, прижать его к себе настолько крепко, насколько возможно, и не отпускать до тех пор, пока сам не оттолкнёт.       Ответ на заданный вопрос был ему прекрасно известен: Уолш помнил, сколько сомнений сопровождает первое убийство. Не было ли содеянное ошибкой? Не аукнется ли? Что есть правосудие и на чьей стороне оно будет по итогу? Опасения часто терзали его несмотря на обещанную безнаказанность, а на Флеминга безнаказанность не распространялась. Должно быть, он ужасно боялся, хоть и не позволял себе демонстрировать страх. Обязан был бояться. Словно в подтверждение, Астор выдохнул в сгиб шеи и, подавившись то ли вставшим поперёк горла комом, то ли возникшей из ниоткуда горечью, быстро и обречённо усмехнулся. Его пальцы неторопливо скользили по волосам, но сам он долго не произносил ни слова, а Тайлеру становилось не по себе от осознания, что ради спасения его жизни Астор мог разрушить собственную.       — Завтра с тобой хотят поговорить, — сообщил Флеминг, когда оба перебрались в постель. Он лежал поверх одеяла и глядел в глаза так серьёзно и сосредоточенно, будто позволить себе моргнуть было бы нерациональной тратой ресурсов. — Днём мне звонили из полиции, твои раны… не сильно похожи на бытовые, если коротко. Я назначил встречу на полдень. Подумай, что будешь говорить.       Тайлер не сразу осознал, какого ответа тот от него ждёт.       — Ни слова о похищении, — казалось, Астор приоткрыл губы, чтобы произнести именно эти слова, но Уолш опередил его, едва успев заглотить воздух. — Я не подставлю тебя. Если понадобится, буду врать всем, от точки до точки, но не наврежу тебе.       — Уверен, что сможешь? Придётся никого и никогда не посвящать в то, что с тобой случилось. Ни родителей, ни полицию, ни медиков, ни, тем более, коллег, если, конечно, не мечтаешь подбирать древесину для моего гроба.       Про гроб он, конечно, преувеличил, но Тайлер не стал разглагольствовать о более реальных перспективах, всё равно они не были радостными: тот же Грэм для галочки пожал бы Астору руку, поблагодарил бы за помощь в вызволении нерадивого сотрудника и с чувством выполненного долга отправил бы Флеминга наслаждаться остатками жизни за решётку. В общем-то, как и любой судья.       — Клянусь, — мрачно пообещал Тайлер, касаясь лежащей на покрывале ладони и осторожно сплетая пальцы. — Ни завтра, ни когда-либо. Я жизнью тебе обязан.       Пару секунд Астор глядел поверх выступающих костяшек, а затем вдруг разжал ладонь, поднялся с кровати и сухо усмехнулся:       — Охотно поверил бы, но громкие слова в твоём исполнении зачастую не стоят и фунта.       — Я докажу, — желание подскочить следом было развеяно взмахом руки. Астор решительно шёл прочь, а Тайлер успел тысячу раз пожалеть о том, что без капли стеснения врал о любви и не заботился о доверии. — Не останешься? Я сделаю всё, чтобы защитить тебя. Можешь сомневаться во мне, но я…       — Прими жаропонижающее.       Не теряя ни секунды, Флеминг выключил свет и, едва не споткнувшись о порог, ушёл к себе, а Тайлер проглотил горькие таблетки и откинулся на подушку, сверля взглядом высокий потолок до тех пор, пока усталость не выкинула его из реальности. Ночь пролетела за секунду, а с утра, несмотря на осипший голос и прочие проявления пытающейся свалить с ног простуды, он чувствовал себя относительно лучше. Не настолько хорошо, как две недели назад, а то и вовсе до взрыва, но гораздо менее паршиво, чем вечером.       Когда он спустился к завтраку, Астор не ждал его, и дело было вовсе не в количестве тарелок, чашек и тостов, нет, всё это было расставлено на двоих, как и положено, а вот мелочи – что-то в повороте головы, приветствии, вопросе о самочувствии – да, мелочи… они выдавали: Астор не ждал.       — Жевать не больно? — спрашивал он, закрывшись экраном ноутбука и безучастно пролистывая электронные письма. — Ты практически не ешь.       — Не особо хочется.       — Температура?       — Не проверял.       — Раны?       — Не тревожат, спасибо, — Тайлер разломил тост, но, помедлив, оставил две истерзанные половинки на краю тарелки. — Как считаешь, мы сможем… — он запнулся, потому что подумал, что вот-вот изречёт несусветную глупость. — Сможем разговаривать, как прежде? Когда-нибудь.       Даже не следя намеренно, он заметил, как Астор напрягся. Первым делом захлопнул ноутбук, вторым – посмотрел на него пусто и немигающе.       — Это зависит от тебя, — холодно начал он, хотя на секунду Тайлеру показалось, будто Флеминг и сам с удовольствием пропустил бы этап напряжённого перемирия. Ключевым словом, разумеется, было именно «показалось», потому что уязвлённое самолюбие вряд ли позволило бы ему упростить этот процесс. — Если не готов идти до конца, я перезвоню и перенесу встречу. Скажу – ну, не знаю, – что ты совсем заболел, допустим.       — Нет, я справлюсь, — Тайлер запоздало вспомнил, что в полдень у него должны взять показания. — Но мне было бы спокойнее, если бы ты хотя бы попытался сделать вид, что веришь в меня.       Астор приподнял бровь и провёл пальцем по ребру телефона. Затем ещё раз, и ещё – вверх-вниз, – раз двадцать.       — Верю, разумеется, — не особо убедительно сообщил он и покосился на вспыхнувший экран. Расстояние было небольшим, но Тайлер не смог разглядеть, кто ему звонил, хотя интуиция подсказывала, что стоило бы: этот кто-то заставил Флеминга занервничать. — Продумай всё до мелочей. Внимательно слушаю.       Последнее было адресовано уже не ему и уже не из-за стола, Астор поднялся и быстро направился наверх. По обрывкам телефонного разговора, которые Уолш успел расслышать, он понял, что речь шла о запасном плане, существование которого Астор не особо-то и скрывал. Не закрывал дверь, не шептал в трубку – говорил как обычно, разве что воспользовался звонком как возможностью остаться наедине с собой и лишний раз не пересекаться. Он не верил в Тайлера, это было очевидно. Подстраховался несмотря на все «разумеется». Не верил, ну и что с того?       Тайлер Уолш был как раз из тех, кто охотнее делал что-то не благодаря, а вопреки.

***

      Он в очередной – если точнее, то во второй – раз не расслышал фамилию этого Мэддокса. Серьёзно, в момент, когда тот вошёл в квартиру и представился, внимание резко переключилось с приветствия и отдалённо знакомого лица на звание: инспектор! Нет, ничего такого, мало ли в Скотленд-Ярде инспекторов, но Тайлер был уверен, что прошлой осенью, в аэропорте, его задерживал констебль Мэддокс, и вот этот самый констебль Мэддокс уже инспектор – неплохо, а? Вести дела с Грэмом, должно быть, до неприличия выгодно, а в том, что Мэддокса прислал именно Грэм, сомнений не было.       «Даже не скрывает, что в курсе происходящего», — злился Уолш, пока Астор предлагал «гостю» варианты, где можно расположиться для проведения безусловно увлекательной беседы. Когда оба сели за стол, а Астор удалился, дабы не мешать разговору, на миг вынырнувшая из подсознания Эшли напомнила, что на некоторых людей проще положить, чем положиться, и Тайлер криво усмехнулся ей в ответ.       Инспектор Мэддокс предельно чётко дал понять, что Грэм получит полное представление о ходе беседы: выложил на стол диктофон. Не тратя время попусту, он перешёл сразу к делу, как это было принято в их кругах:       — Вас удерживали в заложниках?       — Встречный вопрос: вы навещаете каждого, кто пострадал в драке?       — Простите?       — Не возьму в толк, зачем вы приехали. Если мне и нужна была помощь полиции, то в Ковентри, а не в Лондоне.       — Мистер Уолш, не вполне понимаю...       — Вот и я не понимаю, о каких заложниках речь. Мне захотелось проветриться. Признаю, задержался, но не припомню, чтобы не имел права на передышку.       — Насколько мне известно, вы обязаны сообщать о подобных желаниях.       — Кому сообщать, мистеру Джи? — Тайлер пожевал дешёвое Грэмовское прозвище и выплюнул его, с усилием разжав зубы. — Я отправил сообщение на автоответчик. Не мои проблемы, если он их не прослушивает.       Несмотря на исправность диктофона, Мэддокс достал ручку с блокнотом и недоверчиво нахмурил брови.       — Какого числа вы оставили сообщение?       — Помнил бы. Видите ли, мой телефон украли, так что не могу проверить и назвать дату.       Легенда, которую он рассказал посыльному Грэма, по степени правдоподобности не превзошла разве что ту несвязную байку, что он выдал Мэриан днём ранее. Это была история о поиске себя, необходимости бездумно побродить по незнакомым городам и понять, куда двигаться дальше. В Шеффилде, мол, осознал, что к пятидесяти хочет гордиться делом всей жизни так же, как родители галереей, но текущее дело угробило бы его раньше, и в тот же миг – инспектор, не поверите! – внезапно нахлынувшее откровение оглушило его, лишило чувства реальности, повергло в беспросветный шок. Да, он толком не понял, как добрался до соседнего графства, не говоря уж о том, сколько денег потратил и на какой день оказался в Ковентри, где был избит и ограблен. Возвращался на чём придётся и как придётся, но эта встряска открыла ему глаза, так что, в целом, плевать, дошло ли до мистера Джи сообщение или же было утеряно среди прочих: если его ещё не уволили, могут считать эту запись официальным заявлением.       Вот, в общем-то, и всё.       — У вас остались вопросы?       Пусть собеседнику и хватило сдержанности, чтобы не заявить что-нибудь на манер «не верю ни слову», но ручку с блокнотом тот отложил ещё на середине рассказа и всё оставшееся время явно пытался определить, как лучше реагировать на весь этот бред.       — Кое-что не сходится, — аккуратно начал он, чем повеселил Уолша. Искать расхождения в очевидно лживой повести? Чудак ты, Мэддокс. — Вы не тратили деньги в течение…       — Использовал наличные.       — Но речь об огромных суммах: отели, дорога, как минимум.       — Всегда ношу с собой тридцать тысяч фунтов, а вы?       В лице Тайлер не менялся, но насмешливая улыбка настойчиво пыталась раздвинуть губы. Происходящее напоминало ему дерьмовую пьесу, но он упорно следовал сценарию, разыгрывая последний, дающий повод преспокойно уволить его, спектакль.       — Почему вы не обратились в местное отделение полиции сразу после ограбления?       — Дело в том, что у меня топографический кретинизм: не осуждайте, так случается, что я и дом свой не могу найти без навигатора. Причём дома, заметьте, я бываю часто, а в Ковентри впервые.       — Вы могли позвонить из телефонной будки, к вам бы приехали в течение десяти минут.       — Так ведь у меня и монеты в кармане не оставалось, и никто не изъявил желания подкинуть мне её, представьте себе. Не из фонтана же доставать, это незаконно.       — Не более незаконно, чем врать мне, мистер Уолш.       Тайлер не сдержался и улыбнулся, боковым зрением поглядывая на стрелки настенных часов. Разговор не длился слишком уж долго, но, очевидно, начал надоедать инспектору, лицо которого стало совсем угрюмым, словно недавно поздоровалось с камнем. Сделав пару глотков воды, которую Астор успел налить перед уходом, Мэддокс пересчитал взглядом бинты и пластыри, а затем хмуро посмотрел в глаза:       — Любопытно, как вы объясните, что за приключения случились с вашими запястьями. Скажете, побои?       — Часть личной жизни, которую хотелось бы сохранить в тайне. Тем более вам, как счастливому обладателю кольца на безымянном пальце, вряд ли захотелось бы в подробностях о ней узнавать.       Тайлер подмигнул бы ему, если бы от этого Мэддокс смутился, но тот утомлённо вздохнул.       — Я могу как-то помочь вам?       Возможно, он действительно хотел лучшего, по крайней мере в его голосе различалась искренняя обеспокоенность, но для Тайлера это значило только то, что Грэм не ввёл его в курс дела. Принёс диктофон – унёс диктофон, простые задания и никакого толку от внешней доброжелательности. Вести переговоры нужно было не с этим бедолагой, а с тем, кто прислал его.       Приподнявшись со стула, Тайлер склонился над устройством и отчеканил:       — Врагу не пожелаю такой помощи, — он обращался вовсе не к Мэддоксу. — Надоело, дальше без меня.       Нажав на кнопку, он остановил запись, и инспектор не воспрепятствовал: судя по всему, ему чётко обрисовали задачу, и сводилась она к «прийти, оценить обстановку, убраться восвояси». Постучав колпачком ручки по блокноту, тот вдруг вырвал лист и начал записывать номер – свой, скорее всего, – но остановился на середине, скомкал бумагу и покачал головой. «Прийти-уйти». Вот она, дрессура.       — Надеюсь, вы понимаете, что делаете, — было видно, что он не в восторге от итогов встречи, но в обязанности Тайлера и не входило его радовать. Они пожали друг другу руки, как ни в чём не бывало, а уже уходя, в самый последний момент, Мэддокс вдруг спросил: — Сложившаяся ситуация кажется вам забавной?       — Нисколько. И этот вопрос, если уж на то пошло, стоит задавать не мне, а мистеру Джи.       После завтрака Уолш старался придумать по-настоящему убедительную историю, но, увидев в коридоре знакомое лицо, мгновенно сообразил, что выкручиваться не придётся вовсе. Зачем? Грэму было до лампочки, сдохнет он или нет, так что и детали произошедшего его волновать не должны были. Скорее всего, куратор хотел убедиться, что он всё понял правильно и не заявится в Темз-хаус за объяснениями. Или, может, чисто полюбопытствовал, в каком состоянии вернулся и не сболтнул ли лишнего. Или даже попрощался таким странным, вычурным способом, похожим скорее на злую шутку, чем на прощание… Какая разница? Тайлер не желал думать о том, чем руководствовался Грэм Грейс, когда решил не организовывать поиски, и какие цели преследовал сейчас – тоже. Он хотел отчеркнуть от себя всё это. Вырезать, как опухоль, которая чуть его не убила. Поэтому соврал легко и непринуждённо:       — Передайте ему, что я ничего не выдал – может не опасаться утечек и выговоров. И что не держу на него зла, урок был полезен. И ещё, — он усмехнулся в сторону закрывающегося лифта, — пусть не гоняет вас, если вдруг ему осталось, что сказать.       Когда шум механизмов затих, две горячие ладони прижались к центру груди и еле заметно приподнялись и опустились от медленного биения сердца. Астор остановился позади, плотно прислоняясь к спине, и стоял так, долго не произнося ни слова. Оба смотрели в сторону металлических створок, пока Тайлер не нарушил молчание:       — Кажется, тебе всё же не пригодится запасной план.       Удержав на месте дрогнувшие пальцы, он отклонил голову и опустил её на удобно подставленное плечо, попутно вспоминая окутывающие ноты парфюма, которые, по правде, всегда невероятно ему нравились. И сам Астор нравился. Хотя это, пожалуй, было уже неважно, потому что никто другой рядом с ним всё равно бы не ужился. Да и не нужен был никто другой.       — Ты не перегнул палку? — от размеренного дыхания защекотало ухо. — Он из столичной полиции всё-таки.       — Подслушивал?       — Уж чего-чего, а этого я не стыжусь. Страшно было представить, как жалкие полчаса и одно твоё лишнее слово могут перевернуть жизнь с ног на голову. Но ты справился.       — Было несложно, он ничего такого не спрашивал.       — Не притворяйся, что это случайность, — объятия стали такими сильными, что Тайлеру показалось, будто Флеминг намерен его задушить. Сухие губы заскользили по обклеенной пластырем щеке и выдохнули очень тихо, но отчётливо: — Можно подумать, не ты всячески уводил его от неугодной темы. Я ведь отнюдь не глухой – всё слышал, и не тупой – всё понял. Думаю, со стороны подобное отслеживать проще… Я не глухой и не тупой, а всё же мне с трудом удавалось замечать, как ты проворачивал подобные фокусы со мной.       В какой момент благодарная интонация исказилась и стала металлической? Тайлер разомкнул губы, чтобы извиниться по начавшей закрепляться за ним привычке, но вместо этого вздрогнул и зажмурился от неожиданной боли: Астор коснулся подбородка и резко отвёл его в сторону, чтобы в следующее мгновение впиться зубами в обнажённую шею, отчего кожу мучительно обожгло.       — Хочу, чтобы ты знал, — процедил он, слегка отстранившись и обведя собственнический след пальцем. Было неприятно, но Тайлер заставил себя дослушать, прежде чем сдвинуться. — Я никого так сильно, как тебя, не ненавидел. Первый месяц проклинал, часы эти разве что не выкинул, сюда не возвращался – не мог, – и всё, что о «нас» напоминало, не хотел видеть. Думал о тебе каждую минуту, плевался, а всё равно думал, не переставая: почему ты выбрал такой способ порвать со мной, самый жестокий, было ведь множество других, щадящих, человеческих...       — Ты бы не отпустил меня иначе.       — Похоже на то, что отпустил?       Тайлер и с закрытыми глазами почувствовал его печальную усмешку. К шее снова прильнули губы, но на этот раз мягко, и что-то внутри охотно отозвалось на это прикосновение, подталкивая к пальцам предательскую дрожь.       — Не помню, чтобы у тебя когда-либо тряслись руки, — заметил Астор, невовремя потянувшийся к левому запястью. — Впечатлился? Тогда повторю: я никого не ненавидел так сильно, как тебя, но и не любил тоже, в этом-то и сложность. Я не могу отпустить тебя, потерять тебя, простить тебя, верить тебе так же наивно – не могу, как бы ни старался. И поэтому сомневаюсь, что нам удастся разговаривать так, как раньше. Это то, что ты должен знать.       Как бы ни было грустно слышать подтверждение собственных мыслей, стоило признать, что последние месяцы изменили обоих: его теперь потряхивало от нервов, а Астор, на любви которого всё держалось столько времени, не верил, что им будет так же хорошо, как… стоп. Тайлер развернулся и аккуратно обхватил его лицо руками, слабо улыбнулся – от неожиданности Флеминг отступил на полшага.       — Я знаю, что нам делать, — он правда понял, придумал, мысль была такой простой и чёткой: не нужно возвращать прошлое, им не было хорошо раньше. — Мы можем пройтись?       — Прямо сейчас?..       — Да, не получится?        Астор с сомнением взглянул сперва на лифт, затем обернулся к оставленному на кофейном столике ноутбуку и только потом посмотрел в глаза. Не сам, Тайлер провёл по скуле, напомнив о своём присутствии.       — Вспомни: «Либо мы оба вкладываемся в отношения, либо…» — оба, вот что важно. Час или, может быть, полтора часа твоего времени – «Шато Аквитан» не успеет распасться.       Подумав ещё немного, Флеминг пожал плечами:       — Предупрежу охрану.       Двадцатью минутами позже они свернули с оживлённых аллей Кенсингтонских садов к узким тропам, уводящим вглубь огромного парка. Погода была не прогулочной, но это даже туристов из жарких стран не смущало, чем они хуже? Астор брёл позади и не жаловался, хотя с неба накрапывало и дул неприятный ветер. Тайлер плохо помнил дорогу и периодически оглядывался, опасаясь того, что задумка обернётся полным провалом, но Флеминг был абсолютно спокоен, и это спокойствие помогало справляться с собственной тревожностью: он никогда не был инициатором чего-то подобного, и чем ближе они приближались к дальней части пруда, тем сильнее хотелось повернуть назад.       Останавливало то, что поворачивать назад он попросту не имел права.       — Тайлер Уолш, — у края фонтана он развернулся и протянул руку, чувствуя себя клиническим идиотом. Смотрел в глаза замершему в двух шагах Астору и безмолвно просил: «Знаю, знаю, я бы и сам воспринял это как ребячество, но прошу, подыграй мне».       — Астор Флеминг, — помедлив, с нескрываемой озадаченностью во взгляде тот всё-таки сделал шаг навстречу. — Что происходит?       — Нам нужно познакомиться заново. Ничего не спрашивай, пожалуйста, — пришлось чуть встряхнуть протянутой рукой, — ну?       Тайлер успел сделать три неспокойных вдоха перед тем, как Астор многозначительно усмехнулся и с готовностью пожал её.       — Идея занятная, но не думаю, что нам это поможет, — усомнился Флеминг, не выпуская ладонь из захвата. Тайлер сжал свою ещё крепче, и Астор довольно сощурился. Ему нравилось происходящее, как бы он ни скрывал.       — Нам прошлым – нет, настоящим – возможно. Дай им шанс узнать друг друга. Представляешь, этот Тайлер Уолш не работает на правительство, не притворяется, что ищет пропавших без вести, не пропадает в командировках по полмесяца. Он даже знает кое-что о вине.       — Ничего он о нём не знает, — впервые выдавил из себя какое-то подобие на смех Астор. Впрочем, возможно, нынешний Астор Флеминг искренне смеялся именно так, а не иначе.       — Вообще-то ты сейчас портишь новому себе впечатление.       — Да ну? Мне не жаль, если честно.       — А должно быть. Давай, спроси его о чём угодно.       Им обоим сложно было не улыбаться. Астор склонил голову набок, задумчиво обвёл взглядом роскошные клумбы, уделил внимание декоративным фонтанам, серому небу, случайным прохожим… и лишь после этого, когда Тайлер собирался пощёлкать перед его лицом пальцами, нашёлся:       — Хочешь сказать, он знает символ Кьянти Классико?       — Да ты ему подыгрываешь, — Уолш смешливо прищурился, — уж про чёрного петуха он в курсе.       — И легенду расскажет?       — В двух вариациях. Третью выдумает, а к четвёртой ты уснёшь, если не перестанешь издеваться. Спроси что-то нормальное, не про легенды.       — Это его просьба или твоя?       — Общая, — Тайлер не понял, почему это было важно, но Астор, до этого веселящийся, внезапно помрачнел.       — Что ж, удиви: назови вино, которое я предпочёл бы прочим, — с преждевременно вернувшейся тоской проговорил он, а потом добавил: — Опустим название, достаточно сорта.       Тайлер не успел подумать и вынужденно поднял голову. Дождь, до этого моросящий и доставляющий не больше неудобств, чем брызги фонтана, полил неожиданно резко: прохожие засуетились, побежали прочь в поисках укрытий. Самые предусмотрительные, среди которых они двое не числились, раскрыли цветастые зонты.       — Давай вернёмся, — отрешённо вздохнул Астор и, не дожидаясь реакции, развернулся в сторону дома.       — Мальбек.       Флеминг остановился. Вздрогнул, будто получил выстрел в спину.       — Заметил, значит? — его голос едва пробивался сквозь шум разбивающихся о землю капель. — Я никогда тебе не рассказывал.       В округе никого не осталось, но даже если бы кто-то, помимо вечно незаметных телохранителей, в упор смотрел бы на них, Тайлер бы всё равно прислонился щекой к его спине. Обнял бы, смыкая на животе замок из ладоней. Проговорил бы с безмятежной улыбкой:       — Забыл упомянуть, что новый Тайлер Уолш тоже не слепой, не глухой и не тупой. И старый не был. Он просто… его волновало иное: планы по спасению мира, срочные дела, другие приоритеты. А у нового есть только ты. У меня – только ты. Можешь считать, что я нечестен, что мне это удобно, но я не тот, кем был весной, зимой, осенью. Тот я никогда бы не полюбил тебя. А нынешний…       — Замолчи.       — Нынешний смог бы, — Тайлер едва успел договорить. Его оттолкнули с такой силой, что от неожиданности он непременно споткнулся бы, если б не мышечная память.       Словно обожжённый, Астор отпрянул. Хмуро – нет, – ненавидяще глядя исподлобья, он надсадно дышал, как дышал бы, если бы пробежал кросс. Если бы от победы зависели все его богатства, успех, репутация – вообще всё, – а Тайлер, которому первое место не принесло бы и пенни, обогнал его на четверть секунды.       — Хочешь, чтобы я поверил в это снова?! — с бурлящей яростью прорычал Флеминг и метнул такой пронзительно-презирающий взгляд, что сердце пропустило удар. — В твою любовь, в желание искренних, устоявшихся отношений? В то, что с тобой может получиться что-то подобное? Не в целом, а вот так, сходу, ни с чего! Господи, Тайлер, ты правда считаешь меня идиотом?       Астор выпалил всё это на одном дыхании, отмахнулся от попытки оправдаться, сжал челюсти до выступивших желваков и стремительно зашагал прочь, а Тайлер опустил глаза, ища в луже своё отражение, сломанную подошвой ветку, три белых, два чёрных камушка – что угодно, лишь бы не смотреть на размытые очертания быстро удаляющейся фигуры.       Почему он не замолчал, когда Флеминг попросил об этом?       Нужно было. Обязательно. Заткнуться и не разрушать всё ещё сильнее.       В горле неприятно запершило – Тайлер тут же списал на простуду. Кровь бросилась в голову, жилы напряжённо забились в висках – температура, наверное. В груди защемило – нервы, не иначе. Единственное, что он не смог оправдать – сводящую скулы боль.       — Да, я идиот! — донеслось в паре метров, а когда Тайлер дёрнул головой вверх, успел понять только то, что их обоих выламывает от глубокого, разъедающего душу отчаяния. Астор налетел на него и рывком привлёк к себе. Что ему оставалось, кроме как машинально обхватить шею руками? Поцелуй был взаимной отдушиной. Возможно, им изначально не стоило ни о чём разговаривать.       Нормально смотреть друг на друга они смогли не раньше, чем губы начало припекать.       — Пошли домой, — прошептал Астор и прислонился виском к виску, пряча мутный, лихорадочный взгляд за пределами видимости. Всё то, что было произнесено потом, он говорил на ухо. — Мне невыносимо оттого, что нам приходится проходить через подобное. Не убеждай меня в любви: если сложится, я почувствую. А не сложится – что ж… — он отстранился и стёр со лба воду. — Пошли? Наверное, к вечеру станет плохо, у тебя и так всё не слава богу.       — Поздно ты вспомнил.       — Меня это хотя бы заботит, ты о себе вообще не думаешь.       Тайлер решил не сообщать, что устал от мыслей о себе. В его распоряжении было две недели, чтобы вдоволь насладиться самобичеванием, а если думать о смерти беспрерывно, простуда перестаёт казаться значимым событием, но и об этом он умолчал. Улыбнулся, коснувшись пальцами губ, на которых ещё чувствовалось покалывание от слабого укуса.       Возвращались быстрее, чем шли к фонтанам – Астор вёл, опережая на два-три шага. Оказавшись в квартире, он переоделся и вернулся к работе, не подозревая, что его предсказание начнёт сбываться гораздо раньше вечера: температура свалила Тайлера задолго до ужина, и несколько следующих дней он не помнил себя.       В какой-то момент кофейного цвета стены стали молочно-белыми. Окно переместилось, балкон пропал, рядом материализовались капельницы. В ярком зелёном кресле, как ему чудилось, время от времени сидели то Астор, то Эшли, то совершенно незнакомый человек. Последний, короткостриженый мулат с расплывшейся татуировкой на шее, мог наблюдать за ним часами и, как ни крути, был максимально неадекватным плодом распалённого воображения.       Однажды Уолш попытался прогнать его. Вытащил из-под одеяла руку, отмахнулся, пробормотал что-то грубое. Темнокожий глюк умилённо ухмыльнулся, поправил серьгу в ухе, незначительно поменял позу и продолжил таращиться, на сей раз гадко приподняв уголок рта.       Приколы собственного подсознания нравились Тайлеру всё меньше.       Это не касалось Эшли – мысленно переговариваться с ней было попросту не так скучно, как с самим собой, – и не касалось Астора, который, скорее всего, реально навещал его время от времени. Но вот видение в виде неизвестного человека, которого он, к тому же, не мог контролировать, не на шутку пугало. Вокруг Тайлера постоянно крутились врачи, и он не особо вникал в их заключения, но хотел поскорее выздороветь хотя бы ради того, чтобы несуществующий мулат перестал ему досаждать.       Когда настал день выписки и Астор приехал забрать его, Тайлер решил, что лучше не скрывать подобные… особенности. Они сидели в машине и неспешно беседовали о том, что за последние полгода Уолш слишком часто гостит в клиниках.       — Покажи щёку, — подсев совсем близко, Астор включил верхний свет и рассмотрел зашитый порез. — Мне передали, что шрам всё же останется, но потом его можно будет свести. И остальные, если захочешь. Подумай об этом.       Тайлер кивнул. Он был благодарен Флемингу за то, что тот делал вид, будто у них всё хорошо. И за то, что взял на себя врачебные разбирательства: слушать о последствиях пыток он не хотел и загонял дурные воспоминания так глубоко, как мог. Вылечили, и на том спасибо. Остальное должно забыться.       — Что-то не так? — вероятно, Астор заметил потерянный взгляд. Тайлер как раз размышлял о том, как рассказать о вышедшей из-под контроля фантазии.       — Кое-что. Обещай, что воспримешь… Хотя нет, без обещаний. Как сказать-то, чтобы не показаться сумасшедшим? В общем, я вижу несуществующих людей.       — Насколько несуществующих? — поразмыслив, выдал абсурднейший вопрос Флеминг, и Тайлер невольно улыбнулся, перестав чувствовать себя единственным в машине дураком.       — Процентов на... сто? — он и сам усомнился. — Если, конечно, ты не приглашал ко мне бандитского вида латиноса.       — Любопытно. Кто-то ещё навещал тебя?       — Нет, ты и он, но ты-то реален. Вроде, — Тайлер коснулся лежащей на бедре руки, на всякий случай убеждаясь, что она тёплая. — Да, точно реален.       — Зерк тоже, так что будем считать, что с тобой всё нормально.       — Ну, это отличная новость, — с трудом удержал на языке ругательства Уолш и машинально попытался отсесть, но Астор сжал его пальцы. — И когда же ты планировал объяснить мне, кто такой, чёрт побери, Зерк?