***
— Ты же не перегибаешь? — Зерк покрутил в руках так и не открытую бутылку и опустил её на стол. Пару минут назад оба говорили по-английски, но время разговоров о пустяках закончилось, и Зерк был тем, кто переключился первым. Кто-то мог бы посчитать, что прозвучало сочувствующе, но Астор прекрасно знал, что Зерку было всё равно. Наёмник не умел ни сочувствовать, ни сопереживать, и иногда приходилось напоминать себе об этом, дабы не обмануться. Перехватив бутылку и вернув её на прежнее место, Астор покосился в сторону второго этажа, размышляя о том, не лучше ли переместиться куда-нибудь перед тем, как начать обсуждать подобные темы. С другой стороны, с какой вероятностью Тайлер начал бы учить нелюбимый язык в течение тех нескольких месяцев, что они не виделись? Да он за целый год даже не попытался: ни из интереса, ни ради взаимопонимания, ни тем более ради самого Астора, который бы по достоинству оценил подобный жест, хоть это и не было ему на руку. Пожалуй, он полюбил бы Тайлера ещё сильнее, если бы заметил даже крохотную попытку, и пусть бы ничего не получилось, пусть бы тот бросил всё при первых же трудностях, пусть, это было бы совсем неважно, Астора порадовало бы само стремление. Но у Тайлера оно отсутствовало, так что и переживать было не о чем. Развернувшись к ожидающему Зерку, он с готовностью вступил в разговор: — Не делай вид, что обеспокоен. Давно ли ты сам настаивал на третьей неделе? — Ну, сэр-мистер, это всё не одно и то же: мой подход – тонкий расчёт, твой – обида и злоба. Было бы легче простить и принять его обратно, досмотри ты шоу до конца, но нет, нет, ты сделал по-своему, вот мне и любопытно: как результат, доволен? Астор крепко сжал зубы и отвернулся. Отошёл к кухонной станции, чтобы набрать воды себе и ему. Хотя у Зерка горло явно не пересохло: вернувшись к подоконнику, он взвесил на ладони портсигар и, достав дорого выглядящую зажигалку, закурил в открытое окно. — Стерпит он – сколько? – неделю, две недели, а потом – пшик! – ты и твоя плохо скрываемая ненависть его заколеблет, и уже сам будешь на всё согласен, так и знай. — Я не ненавижу его, что за глупости. — Нет? — Зерк ухмыльнулся приторно и гадко. — Тогда продолжай в том же духе, но потом, когда он перестанет подмазываться, не плачься. Астор в несколько крупных глотков осушил стакан и звонко опустил его на стол. — Ты знаешь, чего я добиваюсь. — Знать – знаю, пытаешься привязать эмоционально, заставить вкладываться, но ты имеешь дело не с дорожным камнем, а с бирманским рубином, а я уверен, ты в курсе: неправильная огранка убивает блеск, правильная – заставляет сиять. Подсказать тебе, почему выдающийся ювелир обязан быть хорошим математиком? «Тебе-то почём знать», — едва не осадил его Астор, но осёкся: Зерк превосходно владел французским, имел непонятно откуда взявшиеся связи в Великобритании, разбирался в работе человеческой психики и знал, как повлиять на неё насильственными и ненасильственными методами, а кроме того, о его прошлом – том, что тянулось до скитаний по Латинской Америке, – не было известно вообще ничего. Генри потому и держал его от Флеминга подальше: не мог предсказать, чем подобное сотрудничество чревато. И к Тайлеру по той же причине относился с опаской, но где Тайлер, убивающий по идейным соображениям, а где Зерк, для которого человеческая жизнь не стоила и помятой купюры. Вспомнить хотя бы, что тот согласился помогать, фактически, за просто так. Астор понимал, что просто так ничего не бывает, и слабо верил в то, что Зерк готов рисковать всем ради «таблетки от скуки». Но Зерк был ему нужен, и сейчас казалось неважным, зачем Зерку сам Астор. Даже с учётом того, что потом, когда-нибудь, настоящая плата за оказанные им услуги могла оказаться крайне высока. — Предлагаешь быть мягче? — спустя минуту молчаливого обдумывания обратился к нему Флеминг, решив, что выслушать – не значит согласиться. — Зависит от того, какой результат хочешь получить. У него никого нет: ни врагов, ни друзей. Желаешь стать врагом – продолжай отгораживаться, другом – иди навстречу. А любовь – это всегда где-то на перепутье, как таковой её не существует. Попробуй дать чёткое определение дружбе, вражде, желанию обладать, симпатии, злости, ненависти – ты сможешь, и я смогу, и, более того, наши определения будут приблизительно одинаковы. А что до любви, так ты скажешь, что это предопределение свыше, собственное счастье или счастье другого человека, а я отвечу, что любовь – второе название эгоизма. Можно ли быть уверенным в том, как добиться чужой любви, если для каждого это понятие различается, да и сама по себе она охватывает всё и ничто одновременно? Астор не горел желанием предаваться околофилософским размышлениям, а если бы и горел, то точно не с Зерком, поэтому отмахнулся: — Что с бровью? — он точно помнил, что раны, с которой Зерк то и дело порывался соскрести корку, не было совсем недавно, и вряд ли ему не повезло наткнуться на уличных хулиганов в центральной части Лондона. — О, Васко постарался. Правда ведь, неплохо справился? Ему всё же удалось оторвать сухой край, и Астор выразительно поморщился, отвернувшись опустить стакан в раковину. Васко был одним из приятелей Зерка. Чуть менее отмороженным, но одно то, что они работали вместе долгие годы, говорило о многом, как и то, что инициатором ранения был сам Зерк. — Тайлер не ошибся, пытаешься втереться в доверие? — Подружиться проще, чем потеть, играя в кошки-мышки. Но ты не волнуйся, сэр-мистер. Всё, как договаривались: ты мне работу в Лондоне, а я, случись что-нибудь эдакое, жизнь за него отдам. — Какова твоя выгода? — Флеминг не сдержался и, выключив воду, сделал твёрдый шаг навстречу. — Ты целенаправленно связался со мной в Аргентине, решить проблему с журналистом тоже вызвался сам. Я вижу закономерность, и мне не нравится думать о причинах её возникновения. В чём подвох? Когда взгляды пересеклись, на лице Зерка не дрогнул ни один мускул; оно стало каменным, не выражающем ни единой эмоции, хотя тот открыто веселился минутой ранее. Выдохнув в окно очередное облако дыма, он сделал шаг к столу и затушил окурок о край чаши для фруктов. Отчеканил металлическим голосом: — Кровный долг, кровная месть, — от его искривлённой на один угол улыбки Астору стало по-настоящему жутко. — Но ты не дрожи. Ни то, ни другое не относится к тебе лично. — А к нему? — Не напрямую. Находиться рядом с вами для меня удобно, отсюда открывается наиболее удачный угол обзора. Считай, что тебе повезло. Впрочем, да, тебе реально повезло, Астор, — он впервые назвал его по имени. — Ты нужен мне, так что я ещё долго буду безвозмездно решать твои проблемы. И кстати о них: Генри необходимо вернуть. Сперва Флеминг проигнорировал последнюю фразу и попытался выяснить подробности: что за кровные месть и долг, что за удачный угол обзора и за кем Зерк собрался наблюдать, как это – «не напрямую»? Вопросы были проигнорированы. Ему чётко дали понять, что лишнего лучше не знать. Тогда Астор потёр висок и вздохнул: — Я не связывался с Генри с тех пор, как позвонил тебе. Зачем его возвращать? Ты справляешься лучше. — Зачем? — в тёмных, словно лишённых радужки глазах промелькнуло что-то недоброе. Зерк сложил руки на груди, постучал пальцем по локтю. Длинный рукав приподнялся, и Астор заметил полосу на его запястье: она была светлее загорелой кожи на пару-тройку оттенков. — Действительно, Флеминг, зачем же? Подумай. Астор возвёл глаза к потолку, но долго размышлять не пришлось. Тайлер не воспринимал Генри всерьёз, а вместе с ним и всю службу безопасности; не возмущался из-за ведущейся слежки, потому что свято верил в то, что при необходимости сможет от неё уйти. Как минимум, это было удобно, а отсутствие Картера, в свою очередь, могло бы вызвать ненужные вопросы. — Как ты собираешься объяснять, почему он ушёл? Придумать что-нибудь правдоподобное не составило бы труда, но была и другая проблема, на которую намекал пристальный, следящий взгляд Зерка: Генри знал слишком много. Нет, не так. Генри знал больше, чем этот головорез мог ему позволить. И когда Астор понял, к чему тот ухмыляется, ему снова стало не по себе. — Убедись, что мы все на одной стороне, Флеминг. А если не получится… — Зерк щёлкнул зажигалкой и вцепился взглядом в долго негаснущий язычок пламени. — Придётся заставить его замолчать. Без вариантов. Генри… Астора внутренне передёрнуло. Он-то прекрасно знал, что Картер никогда бы его не подставил, слова бы компрометирующего не сказал. Да, многолетняя дружба надломилась из-за разногласий, но Генри никогда не был ему врагом и никогда бы не стал им, да и держать подальше от проблем старался из лучших побуждений, пусть иногда и неуместно, излишне настойчиво. В этом заключалась суть его работы, и именно с данной частью он долгое время справлялся отлично. Возможно, лучше, чем кто бы то ни было, просто с появлением «Роцителли» и Тайлера потребности Астора изменились, и если с первым Генри ещё как-то мирился – хотя и тогда пришлось искать компромисс, – то участвовать в возвращении Уолша отказался наотрез. Астор хорошо помнил его последние слова, брошенные за час до того, как он решил идти до конца и позвонил Зерку. Вечно зашторенные окна в кабинете Картера в тот день пропускали яркий солнечный свет. Немногочисленные вещи Генри уже были вынесены, и он глядел на белую полосу – конденсационный след, – прочерченную самолётом на голубом небе. «Зерк, — сказал он, — последний человек, кто на самом деле поможет тебе. Связавшись с ним, ты наверняка получишь желаемое, но вряд ли сможешь остановиться». Смотря ему в спину, Астор заверил, что сможет, но Генри покачал головой: «Ты так говоришь, потому что уже увяз. Путь, по которому ты идёшь, рано или поздно не оставит тебе выбора». И вот теперь, когда Зерк то прятал пламя в ладони, то вновь выпускал его на свободу, Астор смотрел на тучи и думал, что Генри, пожалуй, небезосновательно его предупреждал. — В понедельник, в полдень. Генри придёт. Зерк щёлкнул зажигалкой в последний раз, убрал её в карман и повёл плечом. — Как хорошо, что мы поняли друг друга. Ну? — в его руке звякнули ключи, а после вновь оказался портсигар. — Твоя очередь, Флеминг. — Ты больше не закуришь здесь. И пока ты с ним. — Что-то ещё? — Мне ждать угроз в свою сторону после того, как перестану быть тебе удобен? — О, — Зерк смешливо сощурился, как если бы услышал отменную шутку. — А это, сэр-мистер, отличный вопрос! Уверен, к тому моменту ты сможешь предложить альтернативу, которая устроит обоих. А пока наслаждайся, — он махнул в направлении второго этажа и развернулся, чтобы неспешно пересечь зал и выйти в коридор. — Мне нравятся твои часы, но поверь, нет смысла следить за временем слишком уж неустанно. Астор взглянул на запястье и тяжело выдохнул, когда Зерк попрощался. Насколько бы всё было проще, думал он, если бы наёмника интересовали деньги. Оплачиваемый труд предполагает подчинение, однако Зерку нужны были не миллионы, а что-то своё, что-то, чего Астор до конца не понимал, но важным было даже не понимание, а как раз то, что Зерк ему не подчинялся. Плохо ли это? Как минимум, сразу после его ухода Астор вынужден был перестроить расписание и попросить секретаря узнать, где сейчас Генри и есть ли у него возможность переговорить с глазу на глаз. Мог бы позвонить и сам, но ему требовалось время, чтобы собраться с мыслями и сообразить, что сказать при встрече. Прости, друг, но тебе придётся вернуться, потому что иначе Зерк не даст тебе жить? Нет, Астор не мог сказать Генри правду, это бы всё только усложнило. Садясь в машину, он твёрдо решил, что всем будет спокойнее, если предложить Картеру очередной компромисс, вот только какой? В прошлый раз тот потребовал предоставить аргентинским погорельцам поистине райские условия и Астор пошёл навстречу, но в этот раз Генри запросил бы невозможное. Отказаться от Тайлера или от сотрудничества с Зерком, или всё вместе… Нет, исключено! Если уж Генри вернётся, то на его, Флеминга, условиях, пусть даже они будут жестоки. Встретились они около семи вечера, Генри милостиво согласился приехать в офис «Шато Аквитан». — Не помню, когда в последний раз видел тебя в повседневном, — Астор встретил его радушной улыбкой и рукопожатием, мысленно отметив, что Картер выдохнул с облегчением, когда вошёл в некогда принадлежащий ему кабинет и не обнаружил внутри никого постороннего. Флеминг был рад узнать, что тот в добром здравии, да и просто повидаться с Генри уже не казалось ему такой уж паршивой идеей. Возможно, стоило предложить встретиться раньше, вряд ли бы тот отказал. Может, подобная ситуация не возникла бы вовсе, решись он вовремя. Пока Астор думал, с чего бы начать, Картер обошёл помещение и, сам того не осознавая, подвёл к нужной теме: — Новый сотрудник не оправдал ожиданий? — Не совсем так. Видишь ли, я никого не искал, — Астор жестом предложил ему присесть, но Генри поймал его взгляд и не сдвинулся с места. — И не хочу искать, если откровенно. Сюда заходил разве что клининг, и я надеялся… — Переходи к теме. — Я бы хотел снова видеть тебя на рабочем месте. Думаю, мы оба приняли поспешные решения, но теперь можем обсудить всё спокойно. Вопреки ожиданиям, лицо Генри не изменилось. Не выражая никаких эмоций, он кивнул и стёр со стола несуществующую пыль. Растёр её меж пальцев. Спросил, глядя на органайзер с ровно одной ручкой, будто ответ его вовсе не заботил: — Тайлер вернулся? — он сделал паузу, дождался ответного кивка и продолжил: — Стараниями Зерка? — В общем и целом. — В таком случае, Астор, нам нечего обсуждать. Знать не хочу, что именно вы сделали и как планируете выкручиваться. Я вам не помощник. — Пусть так, но ты всё ещё мой друг, и мне нужен твой совет, — Флеминг оглянулся, хоть и прекрасно знал, что с внешней стороны двери никто б не рискнул подслушивать. То, что Генри откажется участвовать во всём, что касается Тайлера или Зерка, для него также не было откровением, так что он приготовился озвучить главное. — Кэтрин… Картер мгновенно напрягся и дёрнул головой. Замер, словно приготовившись к расстрелу. Пожалуй, так всё и выглядело, и именно так ощущалось: Астор понимал, что, если продолжит, Генри разочаруется в нём окончательно, но выбора не оставалось. — Ничего не говори мне! — рявкнул тот, стоило открыть рот. — Ничего, слышишь! — Зерк намерен от неё избавиться. Возможно, если бы эмоции не взяли над Картером верх, он бы понял, что Астор лукавит, но гнев оказался сильнее, и он сделал быстрый шаг вперёд, а затем так же молниеносно отпрянул, тяжело опустился на стул и, казалось, побледнел. Уже не имело значения, договорит Флеминг или нет: наиболее весомый аргумент был успешно вброшен. Генри нравилась Кэтрин Браун, хоть он никогда бы и не признал этого, но благодаря его стараниям её жизнь не была такой уж невыносимой, какой могла бы быть при ином раскладе. — Мне бы не хотелось идти на крайние меры, — Астор медленно прошествовал вперёд и опустился в стоящее напротив рабочего стола кресло. — Но Кэтрин не хочет молчать, а Зерк потерял к ней интерес. Думаю, он прикончит её в течение недели, хоть и говорит, что не собирается. Я мог бы поручить следить за ней кому-нибудь другому, но, сам понимаешь, ненужные риски. — И ты хочешь, чтобы за ней следил я, — Генри говорил тихо, его первоначально бодрый голос звучал совсем безжизненно. Уложив на стол локоть, он уронил лоб на раскрытую ладонь и засверлил Флеминга взглядом исподлобья, но Астора, за много лет привыкшего ко всем его осуждающим взглядам, не проняло. На секунду привстав, он опустил на стол именной пропуск, который Картер оставил при увольнении, и расположился в кресле удобнее. — Я не могу доверить это кому-то ещё, только тебе. На правах главы службы безопасности, разумеется. — Что она тебе сделала? — Генри грозно втянул воздух сквозь плотно сомкнутые зубы и едва не зарычал. — Конкретно она, конкретно тебе! Нет, молчи про длинный язык. Если б ты не решил поиграть с жёлтой прессой, ничего бы не произошло, Кэтрин и сейчас бы с улыбкой приносила тебе кофе. Кто виноват, что она видела, кому и за что ты платишь: Кэт или ты сам?! Она понятия не имела, что тот обалдуй встречался с ней ради сенсаций! — Это с её слов. — Господи, Астор, что ты несёшь? Хант же сознался, всё, точка. И если бы ты не заставлял её работать из дома в выходные, он бы ничего не узнал! Ты мог отпустить Кэтрин, как только выяснилось, что она стала жертвой обстоятельств. Взять подписку о неразглашении и отпустить, она бы рта не рискнула открыть! — Какая теперь разница, — Флеминг устало покосился на часы и пожал плечами. — Молчать она не собирается, а отпустить её я не могу, о чём ты прекрасно знаешь. — Я знаю, что ты сам – сам! – всё это заварил. И ради чего! Чтобы заставить человека, которому ты даром не нужен, подписать контракт, который в итоге не принёс тебе ничего, кроме разочарования? Ты аннулировал его без колебаний, а Кэтрин вынуждена расплачиваться! — Не хотелось напоминать, но если бы ты, дорогой друг, не потворствовал её отношениям с Хантом, ничего бы и подавно не случилось. Проведи ты с ней беседу или скажи мне вовремя, она бы не стала, как ты выразился, жертвой. Почему я узнал обо всём от Зерка, Генри? От Зерка, который в Лондон-то прилетел на пару дней. Ты правда считаешь, что нам необходимо возвращаться к этой беседе? Если хочешь облегчить ей жизнь, пропуск на столе. А нет – что ж, я забуду о ней быстрее, чем ты себе представляешь. — Я не верю тебе, — Генри ударил по столу и резко поднялся. — Не верю, что ты превратился в такого… — Кого? — Флеминг безмятежно усмехнулся. — Ну же, дай угадаю, монстра? — Знал, что он так повлияет на тебя. Не знал, что настолько. — Кто именно: Тайлер, Зерк? Думаю, это всегда было во мне, и ты знаешь об этом, потому что именно ты всегда меня сдерживал. Но, к сожалению, — Астор картинно развёл руками, — ты ушёл, так что даже не знаю, что будет теперь. Он ещё раз взглянул на часы и тоже встал. — Ну так что, я могу рассчитывать на содействие? — Да послушай ты сам себя, ты совсем помешался, и если б я знал, я бы никогда не позволил… — Не трать моё время. Да или нет? — Не тебе. Я помогу ей, не тебе. Тебе – никогда больше. Астор кивнул. Большего от Картера и не требовалось. Он мог не работать вовсе, лишь время от времени появляться в офисе, Зерка наверняка устроил бы такой вариант. Главное, Генри согласился, и неважно, каким способом удалось этого добиться. На прощание Флеминг так же, как и при встрече, улыбнулся ему, но Картер отвернулся к окну. Астор закрыл за собой дверь, повторяя из раза в раз: неважно, неважно, неважно. Пусть ненавидит, презирает, но будет жив. Пусть все дорогие люди погрязнут в обмане, но будут рядом. Пусть его путь будет самым тёмным, мерзким, неважно, тьма была его сознательным выбором, и к этой тьме он почти привык. Сначала была Кэтрин. Кэтрин, получившая задачу анонимно списаться с представителями скандально известных СМИ. Ей не требовалось ничего предлагать, только узнать, заинтересует ли их новость наподобие той, что в итоге заставила Тайлера неделю баррикадироваться в летнем доме. Среди тех представителей, что откликнулись, был её жадный до наживы и сенсационных разоблачений бойфренд, Роберт Хант. К сожалению, Хант сумел сопоставить рабочее поручение своей подружки и хорошо оплачиваемое предложение, впоследствии пришедшее на электронную почту. Чего он не смог понять, так это того, что Астора Флеминга и Тайлера Уолша в результате связал контракт, а не товарно-денежные отношения, как он посчитал. Хант действительно принимал Тайлера за обнищавшего потомка графов Шефтсбери, за неимением титула вынужденного продавать себя таким, как Астор Флеминг, и относился к нему соответствующе, чем привлёк внимание Зерка. Астор подозревал, что именно он сделал фотографию встречи Тайлера и Ханта у музея. Точнее, был уверен. Вскоре тот заявился в офис «Шато Аквитан» и предложил свои услуги, а ещё через три дня на столе у Астора лежала вся подноготная на Ханта, Кэтрин и тонкости их отношений. Да, это точно был Зерк. Зерк, выудивший из обоих столько информации, сколько Генри не смог бы за месяц. В первый же час допроса Зерк скинул Астору фотографию черновика, где было подробно расписано, кому и сколько Астор Флеминг заплатил за то, чтобы в итоге купить Тайлера Уолша. Среди распечаток Ханта также обнаружились копии докладов из детективных бюро, куда Флеминг обращался, когда искал Аддерли: точно такие же Кэтрин в своё время подготовила для Тайлера, и, как ни крути, выходило, что журналист получил отчёты именно от неё. Астор старался лишний раз не интересоваться методами, с помощью которых Зерк всё это узнал, только одно сказал: «Без смертей». Он не мог допустить, чтобы Хант или Кэтрин рассказали правду кому-либо, особенно Тайлеру, но и отдать приказ устранить их тоже не мог. Предчувствие подсказывало ему, что рано или поздно кто-нибудь обратит внимание на отсутствие Кэт, и тогда Зерк предложил замаскировать всё под переезд в Орландо. Последним был Тайлер. Тайлер, который всё-таки полез не в своё дело и привлёк к исчезновению «влюблённой парочки» внимание МИ5. Кто знает, чем бы закончилось дело, если бы Астор не отправился искать сбежавшего с рождественского ужина Тайлера и не подслушал бы телефонный разговор, после которого окончательно понял, что придётся заставить Уолша бросить работу. Уже не ради его безопасности, а ради собственной: в тот раз Зерку удалось пустить МИ5 по ложному следу, но удача могла отвернуться в любой момент. Пока Астор раздумывал, как заставить Тайлера попрощаться с оружием, произошло то, чего никто не мог ожидать. То, что заставило его совершить ошибку, заперев едва не погибшего во время взрыва Уолша дома. В результате тот сбежал. Всё то, что Астор Флеминг делал потом, было лишь следствием самого первого, самого важного выбора. Выбора, который он сделал, когда держал номер «Прожектора» и завороженно рассматривал фотографию. Когда прочитал дурацкую сплетню и усмехнулся: «Твоя кожа не настолько бархатистая, как описано здесь». А Тайлер так неумело старался сохранить лицо и сделать вид, что его не волнует ни фото, ни текст, ни то, что они делали в каюте «Магнифики» пару ночей назад: «Смеёшься, а ведь тебя обвиняют в промискуитете». Ту фотографию до сих пор можно было найти в сети, но Астор ни разу её не искал. С того дня появилось множество новых, других, более искренних снимков. Таких, где они стояли рядом и улыбались друг другу. Где Тайлер наблюдал за ним на дегустациях, когда ещё совсем не разбирался в вине. Где они были счастливы. Были, пускай ценой и собственных, и чужих страданий. И даже если он, Астор, поступал неправильно, добивался желаемого неправильно, жил неправильно, если вся его жизнь и каждый шаг были неправильными, уже не имело смысла жалеть, да он и не жалел ни о чём. Может, только о том, что не мог любить Тайлера так же безоговорочно, как любил раньше, но и это было неважно. Выйдя из «Кристалла», он решительно направился домой, зная, что Тайлер никуда не ушёл. Нет, ни с Зерком, ни с охраной он не связывался, просто знал. После разговора с Картером на душе было погано, но это мутное ощущение отступило, когда он увидел свет в окнах третьего этажа и окончательно убедил себя в том, что сделает всё, лишь бы так продолжалось вечно. Поднимаясь, он дал себе слово не портить вечер, ничего не припоминать, наслаждаться настоящим. В настоящем Тайлер сидел перед телевизором и скучающе смотрел какое-то ток-шоу, и когда Астор опустился рядом, избавляясь от галстука, тот улыбнулся так, как улыбался только ему. — Что-то не так? — Тайлер внимательно осмотрел его, а потом потянулся к галстуку и повесил его на подлокотник дивана. Астор собирался уточнить, что он имеет в виду, но Тайлер пояснил сам. — Ты внезапно ушёл и выглядишь так, словно тебя весь день поили невкусным кофе. Нужно было соврать – разумнее было соврать, – и Астор начал подбирать слова, но неожиданно для себя сказал правду. — Я виделся с Генри. И, кажется, лишился друга в его лице. — Из-за меня? Астор шумно вздохнул и вернул ему слабую улыбку. — Ты спрашивал, не против ли он. Вот и ответ. Генри продолжит работать, но не удивляйся, если заметишь, что мы не здороваемся при встрече. — Я никогда не хотел становиться причиной разлада между вами. Может, со временем он успокоится? — Вряд ли. Я давно определился с решением на случай, если придётся выбирать между тобой и Генри. И это одна из причин, почему твоей безопасностью должен заниматься не он, а Зерк. — Зерк странноватый, ты в курсе? — Слабо сказано, — Астор откинулся на спинку дивана и, подняв ладонь, привлёк Тайлера к себе. Тот не сопротивлялся. От тёплого дыхания, окатившего шею, стало спокойнее. — Точно сможешь смириться? — Ты готов ради меня отказаться от друга. Согласиться на присутствие Зерка – меньшее, что я могу сделать взамен. Астор не планировал выуживать подтверждение таким способом, это вышло неосознанно, но результат его порадовал. Он предпочитал не думать о том, что конкретно испытывает к Тайлеру и где проходит тонкая грань между любовью и ненавистью, о которых днём разглагольствовал Зерк. Сейчас он скорее любил, чем нет. В грудной клетке теплилось нежное, не имеющее ничего общего с обидой чувство. Желание прижать к себе крепче, запустить пальцы в слегка отросшие волосы – он сделал это и долго не находил причин отпускать. — Я скучал по тебе, — еле слышно прошептал он, и Тайлер поднял голову, чтобы пересечься взглядом. Господи, его не портил даже уродливый шрам на щеке. Ни один из шрамов. — Если бы только ты не ушёл… — Астор, я не уйду, не исчезну. Я дал тебе слово. — Даже если посчитаешь, что я к тебе слишком жесток? — Ты злишься, я понимаю. И могу принять, если тебе нужно время. Ты всегда давал мне его и был согласен ждать столько, сколько нужно, так что будет справедливо, если на этот раз я тебя подожду. До тех пор, пока ты не начнёшь мне верить. И тогда я смогу сказать то, что собирался сказать сейчас. — Страшно представить, что именно. Тайлер осторожно, словно спрашивая разрешения, выдохнул ему в губы и коснулся их собственными. Астор трижды повторил себе, что не должен обманываться ни поцелуем, ни проникновенным шёпотом. А всё же поддался на тихое, желанное, то ли фальшивое, то ли искреннее: — Я тоже скучал по тебе. Он хотел бы углядеть враньё в глазах напротив, но не видел его. Хотел бы ответить, что ни за что не поверит, но что-то убеждало, что это вовсе не ложь. Возможно, сам Тайлер: он что-то говорил, что-то важное и откровенное, но Астор смотрел на него и считал секунды. Сколько он сможет убеждать себя, что нельзя терять голову? Через сколько сам двинется вперёд, чтобы продлить поцелуй? Когда стало не до счёта секунд, Астор прижал его к себе и почувствовал ладони, сомкнувшиеся на затылке. Это не было ни рационально, ни расчётливо, но когда Тайлер обнимал его так, хотелось отказаться от тщательно выстроенной стратегии и наслаждаться тем, что есть. Астор напомнил себе, что именно это и было его ошибкой: нельзя, нельзя отдавать всё, не убедившись, что получит взамен столько же, нет, он не попадётся на это снова. Но, может быть, только сегодня? К тому моменту, когда Тайлер отстранился от его губ, по телу блуждал плохо контролируемый жар. — Со временем ты простишь меня, — Уолш был так уверен в своей правоте, что и разубеждать не хотелось. — Я сделаю всё, чтобы это произошло как можно скорее. «Ты слишком самонадеян», — подумал Астор, но вспомнил, что эта очаровательная самонадеянность его когда-то особенно привлекала, да и сейчас тоже. От необходимости отвечать спасло обслуживание квартир: близился час ужина. На столе быстро появилась посуда с приборами, и на этот раз Астор не стал показательно предлагать вино. Всё он помнил. И на ужин заказал то, что Тайлеру было рекомендовано для скорейшего восстановления. Когда тарелки опустели, оба поднялись наверх, и Астор по инерции проследовал за Тайлером в гостевую комнату. На глаза попались пустые сумки, и тогда он приоткрыл дверцу шкафа, заглянул внутрь. — Почему твои вещи здесь? — В смысле «почему»? Не хранить же их под кроватью. — Я не об этом, — Астор проследил за ним, собирающим разбросанные по столу листы в ровную стопку. — Разве тебе не хватало полок в другой, нашей комнате? Тайлер замер, а затем перевёл на него полный замешательства взгляд. — Наверное, я дурак, да? Подумал, тебе будет комфортнее, если я поживу отдельно. — А сам ты этого хочешь? — Нет, — Тайлер покрутил в руках тетрадный лист с какими-то заметками и покачал головой. — Не хочу. — Тогда дурак. Что это, письма? — Кто в наше время пишет бумажные… — Уолш подошёл ближе и протянул одну из страниц, исписанных красивым, ровным почерком. — Хотел попросить о помощи, но, если ты устал, это подождёт. Астор просмотрел записи и не поверил глазам, для уверенности моргнул пару раз. Он ожидал увидеть что угодно – хоть перечень претензий, хоть очередной план побега, – но никак не то, во что сплелись тёмные завитки, оставленные гелевой ручкой. — Ты же не перевариваешь французский, — он пробежался взглядом по базовым правилам чтения и перевёл его на Уолша, застывшего напротив. — Зачем? — Подумал, неплохо бы освоить язык, на котором ты думаешь. Так что, поможешь? Не понимаю, как читается… — Тайлер встал сбоку и ткнул пальцем в начало первой строчки, а затем очертил написанное по кругу. — Примерно вот это всё. Он был так близко. Действительно хотел укрепить отношения? Спустя столько времени, по-настоящему, не на одних только словах, но и на деле? Астор в очередной раз призвал себя отнестись с недоверием, скептицизмом, рассудительностью – это могло быть ложью, такой же ложью, как раньше, – но не прислушался к голосу разума, не удержался и приобнял его. — Из меня паршивый учитель, но я могу подобрать для тебя другого, наилучшего. — Мысль здравая, но мне не нужен другой. Просто скажи, как это произносится. Обещаю, я не буду доставать тебя слишком часто. Ну, постараюсь. Астор иногда представлял себе: вот они сидят рядом, вдвоём, и Тайлер несмело, вслух, читает простую французскую книгу. Предвкушал, как исправляет ошибки, чтобы потом непременно порадоваться, когда Тайлеру удастся избежать их в следующий раз. Думал: наверняка будет слово, которое тот и через сотню, и через тысячу раз не сможет запомнить… интересно, какое? Фантазия вот-вот могла стать явью, но Астор не знал, с чего начать. И на французском, и на английском он говорил интуитивно, не задумываясь. Не мог чётко объяснить, почему из пяти букв произносится одна, и когда Тайлер спросил об этом, понял, что никогда не интересовался такими тонкостями. Тогда они сели за письменный стол и вытащили из ящика ноутбук. — Ты что-нибудь понял? — с сомнением уточнил Флеминг, когда оба дочитали найденное в интернете объяснение. Точнее, историческую справку. Тайлер потерянно взглянул на него и покачал головой: — Наверное, тут как в итальянском: проще зубрить и не пытаться вникать, почему все слова заканчиваются на гласную. — Проще найти преподавателя. Так считаю я. На минуту Астор всерьёз задумался, стоит ли подбирать хорошего специалиста. Как бы ему ни хотелось, позволить Тайлеру понимать французский было бы опрометчивым решением хотя бы из-за того, что это лишило бы возможности переговариваться с Зерком без опасений. С другой стороны, всё складывалось так, как он мечтал: Тайлер хотел быть рядом, искал способ стать ближе. Пытался прочесть незнакомые фразы, ошибался, но повторял заново до тех пор, пока Астор не говорил «хорошо». И тогда Тайлер улыбался. Опускал лоб на плечо, придвинув стул ближе. Шептал: «Вспомнить бы всё это наутро», — а Астор вёл пальцами по позвонкам и думал, что неплохо бы увезти его из Лондона; в Бордо он выучил бы язык быстрее, чем с помощью самого квалифицированного преподавателя. Если сделает это для него, то и ладно. — Клонит в сон? — Флеминг коснулся виска, осторожно обогнув пальцами заживающую рану. К тому моменту Тайлер уже почти не отрывал голову от его плеча. — Пойдём, ты выдохся. — Ещё немного, до конца страницы. — Что нам мешает продолжить завтра? — Завтра… — Тайлер ненадолго замолчал, а продолжил совсем тихо и тоскливо. — Что, если завтра ты снова начнёшь меня презирать? Астор невольно напрягся: было ли это тем, о чём толковал Зерк? Неужели так быстро? «Стерпит он – сколько? – неделю, две недели…» — Тайлер, — Флеминг слегка отстранился и аккуратно обхватил его лицо руками. — Я знаю, что после всего, что с тобой случилось, я должен был принять тебя гораздо мягче. Знаю. Прости, что не смог. — Ты не виноват. Я поступил подло, заслужил холодный приём. Просто мне иногда… Не знаю, как сформулировать, да и ты вряд ли поймёшь. — Тяжело? Сложно? — Тошно. Тайлер опустил взгляд, но Астор пресёк попытку отвернуться и настойчиво посмотрел ему в глаза. Медленно выдохнул после того, как Уолш вздохнул глубоко и шумно. Наверное, жалел, что решился на откровенность, а может быть его сожаление было связано с чем-то иным. Чем-то настолько огромным, что прежде яркие, насмешливо и открыто смотрящие глаза утратили некогда привлёкшую его искру. — Давай уедем, — Флеминг опустил ладони на напряжённые плечи и бережно, как раньше, привлёк к себе. — Сменим обстановку и, может, так будет легче. Помнишь, я обещал тебе экскурсию? Вряд ли помнишь, столько воды утекло. Но в Бордо тебе бы понравилось. В конце августа там солнечно – не как здесь, – и мы можем взять с собой Ивейн, если захочешь. Через неделю или раньше, мне бы только уладить дела в лондонском офисе. И уедем. Что скажешь? — Твой отец не отправит меня восвояси? Астор заверил, что нет, но опустил детали: Илберт не верил в серьёзность их отношений и уповал на то, что в конечном итоге он «наиграется» и свяжет судьбу с Лореттой. К Тайлеру отец относился как к временному явлению; как к дождю, который непременно закончится к вечеру. В общем и целом, ему было всё равно, кем был этот «дождь». Немного подумав, Тайлер согласился, но позже, уже после того, как сходил в душ и переоделся, но перед тем, как лечь в постель, остановился рядом с кроватью и внезапно спросил: — А как же ты? Астор дописал сообщение – оно предназначалось для Генри, – и удивлённо приподнял брови. — Ты не любишь там находиться. Не хочу, чтобы тебя тревожили воспоминания. Помнит, значит. Астор сухо усмехнулся и, отложив телефон, протянул ему руку: — Иди ко мне. О Пьере он старался не думать. Старался, заставлял себя, но только с появлением Тайлера практически перестал на самом деле. Он так и сказал, сжимая его ладонь: «Раньше я не задерживался в Бордо, чтобы не вспоминать, но в последний год спешил обратно не из-за призраков прошлого, а ради того, чтобы поскорее вернуться. К тебе вернуться. Если тебе понравится во Франции, мы можем остаться там хоть навсегда, и меня ничего не будет тревожить». Может, именно так и следовало поступить: уехать и начать жизнь заново. — Почему я? — минутой позже Тайлер лежал рядом, прислоняясь к его предплечью затылком. Сперва он смотрел в потолок, словно размышляя о чём-то, но затем покосился в его сторону и, хотя было уже темно, Астор уловил этот взгляд. — Ты говорил, что мы не похожи, но и обратное я слышал тоже. Он тебе нравился? — От кого ты это услышал, от Элис? — Только про то, что похожи, — не стал отнекиваться Уолш. — Ещё давно. Ну так что, нравился? — Нравился ли… Мы были детьми. Не знаю, мог ли испытывать к нему что-то кроме дружеской привязанности и симпатии, не помню, никогда не задумывался. Пьер был старше, жил неподалёку. Рядом с нашим домом течёт река, Гаронна, так вот, дом его семьи располагался как раз напротив, и под вечер я часто видел его, сидящего у воды на том берегу. Иногда мне казалось, что он за мной наблюдает, а ещё – что ему ужасно скучно и совсем немного одиноко. В то время он был на домашнем обучении и практически не общался со сверстниками, но об этом я узнал позже, гораздо позже, когда и сам начал постоянно глядеть на другую сторону реки. Однажды он прошёл по мосту и сказал, что отныне мы с ним друзья, и почему-то я был бесконечно счастлив. Я не был бы менее счастлив, даже если бы знал, что наша дружба продлится всего пять лет. Астор обессиленно улыбнулся, вспомнив, как много Пьер обещал сделать вместе и как много они не успели. Не поступили в один университет, не объединили винодельни, не создали лучшее вино будущих десятилетий. Не влюбились в одну девушку. Пьер часто смеялся: «Если такое произойдёт, я лучше умру, чем уступлю тебе». Пьер так ни в кого и не влюбился, а в семнадцать лет расстался с жизнью. — Почему вы не сказали родителям, что у него вымогали деньги, угрожали? Можно ведь было. Они бы привлекли полицию. — Я говорил ему то же самое. Пытался облагоразумить, убедить, но он отказывался обращаться за помощью. Тем, из-за кого у него начали вымогать деньги, был его двоюродный брат. Пьер не мог похвастаться толпой друзей, близких у него было мало, и он цеплялся за каждого. Верил, что, если выплатить долги, от них обоих отстанут, но его брат был ублюдком и не планировал бросать азартные игры, а после начал сливать деньги на всевозможные виды дури. Пьер всё понял, но было поздно. Они поссорились, и тот его ударил, — Астор опустил ладонь на грудь чуть пониже сердца. — Ножом. Два раза. Вот сюда. Тайлер молчал. В полумраке его глаза казались совсем пустыми, словно рядом лежал не живой человек, а бездыханная кукла. — Извини, я отвлёкся, — слегка встряхнул его за плечо Флеминг. — Вы с ним ни капли не похожи, и ты нравишься мне вовсе не потому, что когда-то нравился он. Понятия не имею, что общего в вас видит Элис. Для меня это не имеет значения. — Уверен, что будешь в порядке, если мы задержимся в Бордо дольше недели? — Конечно. Я не думаю о Пьере, когда ты рядом. Тайлер зевнул, но перед этим Астор различил очертания натянутой улыбки. Он тоже улыбнулся и придвинулся ближе, чтобы коснуться губами его губ. Несмотря ни на что, он скучал, и чем больше времени проводил с ним, тем сильнее ощущал, как сильно. На душе становилось теплее: бойкая птица снова была в его руках и больше не рвалась на свободу. И когда Тайлер засыпал на его плече, Астор думал, что всего этого у него никогда бы не было, выбери он иной, честный путь, в конце которого они ни за что бы не сблизились. А то, что победа была грязной… — Спи спокойно, тебе нечего опасаться. В конце концов, он ведь не сделал ничего такого, что Тайлер не смог бы перенести.Глава 25
19 марта 2023 г. в 15:11
Если бы кто-нибудь, хоть кто-нибудь полюбопытствовал, хочет ли он знакомиться с Зерком в ближайшие сутки, Тайлер однозначно ответил бы «нет». Его не смутило бы то, что новоявленный личный телохранитель давно ожидал их приезда в Найтсбридже, а отменять встречу было бы, как минимум, неуважительно, но Астор не спрашивал. Автомобиль нёсся по Слоун-стрит, пока дождь настойчиво стучал в окна.
— Вступать в дискуссию не намерен, — предупредил Флеминг, когда влажный воздух ворвался в салон, а Тайлер напомнил, что не утратил способность постоять за себя. — Подумай, чего мог бы избежать, если бы тебя вовремя перехватили за руку.
Тайлер поморщился и вышел из машины. Он был бы благодарен, если бы никто, включая Астора, не напоминал бы о роковой ошибке: чем он думал, погнавшись за Эшли-не-Эшли? Это было неразумно, непрофессионально, глупо в конце концов. Глупо, как и спорить с Флемингом, который хотел безопасности и спокойствия для обоих.
— Наши желания совпадают, так ведь? — за секунду до того, как лифт остановился на нужном этаже, поинтересовался тот. — Лучше бы, чтобы совпадали, иначе мы ни к чему не придём.
Тайлер быстро заверил, что хочет того же.
Оказавшись в коридоре, он сбросил на пол сумку с привезёнными из больницы вещами, стряхнул с волос капли и поглядел в сторону гостиной, где дожидался Зерк. По дороге Астор успел немного рассказать о нём, так что небольшое представление о будущем телохранителе у Тайлера к тому моменту сложилось. Забыть бы о непонятной игре в гляделки, и Зерк, в принципе, его устраивал: как-никак, именно его стараниями Уолша вытащили из-под земли, и даже плащ, в котором его доставили домой, принадлежал именно Зерку.
Наёмнику. Убийце.
Должно бы напрячь, но Тайлер смолчал. Его сердце до сих пор билось, и билось оно благодаря этому убийце, на что тут жаловаться? Единственное, что он хотел бы изменить, так это перенести встречу на завтрашний день, и то не из-за неприязни к Зерку – она исчезла ещё в машине, – а просто потому, что до следующего утра не желал видеть кого-либо. Ну, кроме Астора. Тот остановился у входа в зал, недвусмысленно изогнув бровь: чего стоишь? Может, он и согласился бы отсрочить знакомство, но Тайлер решил лишний раз его не утруждать и шагнул вперёд, изобразив подобие доброжелательной улыбки.
Он правда старался, аж скулы свело.
— Не усложняй, пожалуйста, — фальшь не осталась незамеченной. Перед тем, как выйти в гостиную, Астор приобнял его за плечо. Договорил полушёпотом: — Ради моего спокойствия, наших отношений или, по крайней мере, собственного благополучия, что бы ни было для тебя первостепенно, ты примешь верное решение.
Он никуда не спешил.
Ждал, позволяя добровольно подписаться под правилами игры, и где-то в глубине души Тайлер понимал, что, кивнув, наряду со спокойствием, безопасностью и взаимопониманием соглашается, в том числе, на постоянный контроль, но в тот момент он сделал бы сотню, тысячу одолжений хотя бы потому, что Астор предлагал простой и понятный вариант решения их общей проблемы: «Сегодня ты уступаешь мне, а завтра я тебе». Вот что он подразумевал на самом деле.
— Ради нас, хорошо?
— Будь по-твоему.
Астор отступил, и они синхронно перешагнули порог. Зерк, стоявший к ним спиной и считавший капли, застывшие на оконном стекле, замедленно, словно его оторвали от чрезвычайно увлекательного занятия, обернулся.
Зерк. Он не вписывался в обстановку, но одним присутствием преображал её, как запах табака, которого в этой квартире никогда не было и не должно было быть. Тайлер обвёл взглядом гостиную: на подоконнике, рядом с полным комплектом ключей, лежал портсигар, а Зерк не спешил убирать его, как и открывать окно; вряд ли хотя бы задумался, что стоило бы спросить, прежде чем закурить в чужом доме. Или же разрешение было получено? Астор представил их друг другу, но и слова против не сказал.
— Спасибо, — первым заговорил Уолш, тоже не возразив и, к собственному удивлению, признав, что Зерк его, несмотря ни на что, вовсе не раздражает.
Он так и не понял, почему. Списал на чувство благодарности и очевидную схожесть. Зерк одевался в той же манере, имел тот же жизненный опыт – встань они рядом, сошли бы за напарников, подобранных по росту и наличию будущих шрамов на лице, только у Зерка бровь рассечена, а у него щека. И отвечал тот привычно, понятно, с дежурной полуулыбкой и внутренним безразличием, как он сам ответил бы:
— Это моя работа.
Следующие полчаса Астор повествовал о том, как много Зерк сделал для «Роцителли» и сколько попыток навредить винодельне удалось пресечь благодаря его содействию, а Тайлер слушал вполуха, размышляя, мог ли пересекаться с Зерком до текущего дня. Нет, знакомы они не были – такого не забудешь, слишком уж колоритный типаж, – просто тот глядел так, будто они знали друг друга тысячу лет; будто бок о бок пережили не одну перестрелку, делили последний глоток воды; будто их связывало нечто большее, чем сама жизнь, а Тайлер ударился головой и не помнил этого.
— Генри не против? — собравшись с мыслями и заставив себя вернуться к разговору, обратился к замолкшему Астору Уолш.
Этот вопрос немного оживил Зерка, вряд ли слушавшего монолог о собственных достижениях. Заставил усмехнуться: ему явно не нужно было пояснять, против чего конкретно Картер должен был бастовать, но Тайлеру всё равно пришлось договорить, потому что не понял Флеминг. Или сделал вид, что не понял.
— Два монстра, — начал Уолш, сделав чёткий акцент на последнем слове. Он знал, как его привык называть Генри. Слышал от Дзиро, которому это казалось забавным. — Давно ли он смирился с тем, что ты окружаешь себя такими, как мы?
— Поправь, если я ошибаюсь, но мне казалось, что ты намеревался оставить ту жизнь в прошлом.
— Я оставлю, — гневный прищур мгновенно заставил пожалеть о том, что подобрал слова недостаточно осторожно. — Уже оставил, и ты прекрасно об этом знаешь. Но как Генри мог одобрить…
— Генри, Генри, — Астор, решивший-таки проветрить помещение, резко обернулся. — Какая разница, что он думает! Зерк ему не подчиняется и, если уж на то пошло, Генри больше не…
— О, сэр-мистер, совсем забыл! Он звонил. Просил передать, что отпуск ему наскучил.
Если Астор и попытался скрыть удивление, то неудачно, но Тайлер не мог знать, что именно его смутило: странное обращение, новость об отпуске или то, что Зерк бесцеремонно вмешался в разговор. Словно не определившись, Флеминг взглянул на крыши соседних зданий, поискал ответ в сплетении проводов и крошечных просветах на затянутом тучами небе.
— Возвращается? — он говорил спокойно, но безрадостно. — Славно, в понедельник после полудня вы оба должны быть у меня.
Тайлер почувствовал дуновение ветра и нечто недоброе в тоне его голоса, словно речь шла не о друге, чей авторитет Флеминг охотно защищал раньше, а о незнакомце. Потянуло холодом. Тайлер ужасно захотел поинтересоваться, из-за чего произошёл разлад, но и рта открыть не успел: Астор окрестил его не терпящим возражений взглядом.
— Вернёмся к главному. Куда бы ты ни пошёл, с кем бы ни решил встретиться, Зерк обязан сопровождать тебя от начала до конца. С этого момента абсолютно всё, что касается твоей безопасности, я доверяю ему, и ему же ты будешь сообщать о своих планах, если решишь выйти из дома самостоятельно. Никому больше: мне и Зерку. Он не станет мешать тебе и, если пожелаешь, сделает так, что ты не будешь ни видеть, ни слышать его без весомой причины. Однако если такая причина возникнет – я говорю об экстренных, повторюсь, экстренных ситуациях наподобие той, что сложилась в Шеффилде, – я даю ему право использовать грубую силу, в том числе по отношению к тебе, но буду наивно надеяться, что ты не станешь проявлять ненужное упрямство.
Он ненадолго замолчал, явно ожидая кивка или подтверждающего слова, но Тайлер невольно затянул и с тем, и с другим. Астор давил на него, и был лишь один способ избежать спора: принять его условия, проглотив скопившиеся на языке протесты. Не проявлять «ненужное упрямство», как и было продиктовано. И вроде бы всё понятно, и даже конфликтовать не хотелось, и вне зависимости от ответа всё было уже решено… А всё равно ни кивнуть, ни согласиться.
В результате вместо него ответил Зерк:
— Уверен, мы поладим. Поладим же, правда?
Тайлер поглядел на него, уверенного в том, что если поладить, то и действовать радикально не придётся. «Договоримся, экая мелочь!» — Зерк предлагал нейтральный, ни к чему не обязывающий вариант. Договориться… Уолш вздохнул.
— О планах сообщать за сутки?
— О, был бы признателен, но хватит и двух часов. Мой номер? Уже в вашем новом телефоне. Новый телефон? Уже в вашей не новой комнате, — Зерк широко улыбнулся: с каких пор бандитов из Аргентины заботит белоснежность зубов? — Бонусом, звонить мне можно и просто так, бывает же, что поговорить нещадно тянет, а не с кем, правда? Я совершенно не против, совсем-совсем.
Это было лишним, Тайлер невольно нахмурился. Он терпеть не мог, когда к нему набивались в приятели, а когда это делали настолько прямолинейно, тем более.
— Мы не друзья.
— Было бы чудно, если бы вы ими стали, — заметил отошедший к винному стеллажу Астор. — У тебя остались вопросы? Если нет, можем отметить предстоящее сотрудничество и твоё возвращение.
— Мне нельзя, забыл?
— И ведь точно, — пожав плечом, Астор достал с полки одну из бутылок. — Сока? Воды?
— Выпейте за меня, а я подожду наверху, если мы закончили.
Ничего не ответив, Астор подозвал Зерка, а Тайлер развернулся и зашагал прочь. На секунду ему показалось, что Флеминг намеренно предложил выпить, таким образом тактично дав понять, что в его присутствии больше нет необходимости, ведь наставления врача тот слушал куда внимательнее, чем сам Тайлер, а алкоголь медик запретил настрого.
Разговор в гостиной продолжился, но Тайлер решил не вслушиваться, тем более голоса стали тише, так что разобрать, о чём именно шла речь, было бы тяжело даже несмотря на открытую дверь. В комнате, куда он вернулся, всё так же валялись сумки с его вещами. Некоторые были открыты – Астор привозил одежду в больницу, – другие давно покрылись бы пылью, если бы квартиру не убирали раз в два дня. Решив, что тянуть бессмысленно, Тайлер разложил всё по полкам и только потом заметил чёрный плащ, перекинутый через спинку кресла. Его успели постирать, так что он собирался спуститься и вернуть вещь новообретённому телохранителю, но, выйдя в коридор, понял, что внизу разговаривали по-французски, причём Зерку не приходилось ломать голову о языковые барьеры. Единственным, кто не улавливал суть беседы, был сам Тайлер, и это сперва разозлило, а затем опечалило: при всём желании, если бы оно внезапно появилось, он не смог бы поддержать разговор.
Он только теперь задумался: Астору всегда достаточно было переключиться на родной язык, чтобы отрезать его от диалога. Справедливости ради, Флеминг не поступал так раньше, если речь не шла о деловых звонках во Францию. Во всех остальных случаях, наоборот, старался исключать ситуации, в которых Тайлер мог почувствовать себя лишним, но так было в прошлом, а в настоящем его, очевидно, не заботило, как при подобном раскладе будет ощущать себя Уолш.
Тоскливо усмехнувшись, Тайлер вернулся в комнату и скачал на новый телефон первый же доступный самоучитель. Он не мог вернуть прошлое и исправить ошибки, но был способен изменить настоящее, а для этого требовалось обрести с Астором общий язык.