Пока смерть не рассмешит нас

      Это случилось в ноябре.       Тайлер сидел в уютном кафе в трёх кварталах от Найтсбриджа, куда они с Астором вернулись на пару недель перед тем, как улететь в Аргентину. Ничего не предвещало беды: официант был приветлив, принесённый им кофе – вполне сносным, прочие посетители мило беседовали друг с другом и не мешали листать новостную ленту, в которой тоже не происходило особенных перемен. От чтения отвлекал лишь Зерк, периодически поскрипывающий спинкой стула. Последние полчаса тот скучающе наблюдал за парочкой в дальнем углу зала, но, к глубочайшему сожалению, угрозой от них не веяло, так что Зерк зевал от уныния, безмолвно упрекая здешних бариста в том, что сделанный ими ристретто оказался недостаточно крепким.       — Кофейные зёрна вместо фисташек щёлкать не пробовал? — в шутку предложил Тайлер, давно заметивший, что фисташки, как и кофе, Зерк мог употреблять в неописуемых количествах. Особенно когда не было возможности достать сигарету. — Хочешь курить – иди, за три минуты меня не прикончат.       Он сам настоял на том, чтобы сидеть за одним столом. Зерк не мог слиться с толпой, а стоять над душой – нет уж, избавьте! – этого Тайлер не переносил. Ему проще было играть в приятелей, чем постоянно ловить на себе взгляды прохожих, тем более на приятеля Зерк вполне тянул, просто на очень-очень дальнего. Ещё бы не его странности... Впрочем, за три месяца они стали привычны.       — Так что, пойдёшь? — уточнил Уолш, раздумывая, не заказать ли ещё чего-нибудь для приличия. До вылета оставалось море времени, домой возвращаться не хотелось, да и на новостном портале наконец-то нашлось кое-что интересное: британского винодела Эндрю Хоггарта обвиняли в обмане потребителей. Претендующее на громкие награды английское игристое оказалось созданным из немецкого рислинга, а Хоггарт всячески старался обелиться и заявлял, что его подставили. Какой по счёту месяц бегал по тв-шоу и давил на жалость, при этом не называя имён. Тайлер прочитал бы текст по диагонали и забыл бы о нём через минуту, если б не помнил, как полгода назад Астор предположил, что всё так и обернётся. И как он угадал? Интуиция? Профессиональное чутьё? Невероятно.       Тайлер собирался вчитаться в мнение всеведущего аналитика, но его вдруг окликнул Зерк.       — Вон там, — он указал в сторону компании за длинным столом. — Не ваш друг?       Сначала Тайлер вовсе не понял, кого тот мог назвать его другом. А потом присмотрелся: Оскар. Оскар смеялся в окружении четырёх смутно знакомых мужчин и двух дорого одетых девиц, показывающих ему видео на экране смартфона, и ни словом, ни взглядом не подавал виду, что заявился в кафе намеренно. Тайлер даже поверил бы в то, что у него выходной, если б не знал, что у бывшего напарника выходных не бывает.       — Не подозревал, что он интересуется групповыми свиданиями, — отозвался передумавший дублировать заказ Тайлер. — Ты видишь нашего официанта? Думаю, пора попросить счёт.       Зерк изогнул бровь:       — А как же дружеская беседа?       — Подождёт, прокомментирую его вкус при следующей встрече.       — Не получится, он вас заметил.       Тайлер мученически возвёл взгляд к потолку, всем видом намекая на то, что не отказался бы от содействия, но Зерк, как истинный приятель, усмехнулся и встал из-за стола:       — Три минуты. Вы уж не помрите.       Помирать Уолш, конечно, не собирался. Вот отослать Оскара восвояси – пожалуй. Но тот, как ни в чём не бывало, уронил зад на освободившийся стул.       — К тебе не подберёшься, — драматично вздохнул он. — То охрана, то Франция. И номер телефона недоступен. Дашь новый?       — А как же, вместе с ключами от квартиры.       — Как знаешь, сами найдём. Каково оно?       — Что?       — Жить в качестве гражданского.       — Не жалуюсь.       — А этот, — Оскар мотнул головой в направлении улицы. Из-за стекла было видно, как Зерк возится с зажигалкой и изредка поглядывает в их сторону. — Не мешает? Поди и в ванную с тобой ходит. Да не хмурься, я же прикалываюсь.       — Кривляйся сколько влезет, мне без разницы.       — Уходишь?       Вопрос был задан не к месту, поскольку Тайлер уже поднялся, решив оплатить счёт на кассе.       — Грэм хочет с тобой увидеться.       — Славно, но я не Санта, чтоб исполнять его желания.       На этот раз Тайлер вовсе не лукавил: время и расстояние сделали своё дело, и он, не кривя душой, мог смело сказать, что отпустил события прошлого. Его не сбило бы ни «глобальнее», ни «серьёзнее» – Оскар мог говорить что угодно, сколько угодно, как угодно, любое из его слов лишь развело бы их по углам, как детей, не сумевших достичь компромисса в заведомо глупом споре.       И всё же Оскар пошёл следом и попытался:       — Помнишь, вы искали Кэтрин Браун? У Грэма появились догадки.       — Опять скажет, что во всех земных грехах виноват Астор.       — Другое: возможно, Фитч-Хаттон...       Тайлер отмахнулся: ну да, кто ж ещё. Следовало ли сообщить Оскару, что Фитч-Хаттон второй в списке Грэма человек, на кого тот готов повесить всё, в чём не способен разобраться? Сразу после Астора.       — Тебе капучино? Американо?       — Не нужно. Так вот, Фитч-Хаттон...       — Значит, капучино, — решил за него Тайлер. — Круассан? Пончик?       — Не верю, что говорю это, но будь серьёзнее.       — Для чего? Я же гражданский, ты не должен обсуждать со мной секретные данные. Но раз уж начал, я, кажется, должен тебя поздравить, — он метнул взгляд на стол, за которым Оскара ждала весёлая компания. Четыре парня, две девушки. — Стал-таки Седьмым.       — Жаль, не при старом составе.       — Жизнь меняется.       — И это всё? Всё, что ты скажешь? Тогда, в том взрыве, мы едва не погибли.       Тайлер пожал плечом, словно слышал о нём впервые.       — Мне пора, — сказал он, — не забудь капучино.       — Вот не делай вид, что тебе безразлично. Стой! Тайлер. Тайлер!       — Да что? — Уолш едва не стряхнул чужую руку.       — Позвони Грэму, он всё объяснит.       Тайлер вымученно улыбнулся, но Оскар не сдавался:       — Да что ты теряешь!       Уолш остановился у двери и хотел открыть её, но передумал. Он посмотрел на Оскара и подметил, что тот преобразился со дня знакомства. Не внешне, духовно. Это был уже не тот Оскар, что надоедал ему пустыми разговорами во время совместной вылазки в лес; не тот Оскар, что начинал запинаться в присутствии Грэма. Он стал решительнее, говорил твёрже и, казалось, точно знал, чего стремится достичь. Пожать бы руку и сказать, что гордится, но вместе с гордостью Тайлер чувствовал и разъедающую душу тоску. За него, за новый состав группы «Си», за всех тех, кто непременно сгорит в борьбе за правое, но несовместимое с жизнью дело. Он и сам готов был на многое. Раньше. Не сейчас.       — Пусть у тебя всё сложится, — напоследок, не без сожаления, произнёс он, — что до меня, не желаю выслушивать фантазии Грэма. Постарайся понять: мне нужен мир без правительственных заговоров, похищений и лжи, ставшей рутиной. Может, мой мир будет обычным, простым, ограниченным, но всё это лучше, чем мир идеальный, в котором никто из нас так и не сможет пожить. Я понимаю вас – тебя и Грэма, – но также понимаю и то, как легко забыть, что наши жизни тоже имеют значение. Берегите свои, особенно ты.       Дверь за его спиной закрылась.       Разумеется, звонить Грэму было незачем, смог бы управлять памятью – давно бы и номер его забыл. К несчастью, Грэм заставлял регулярно проговаривать этот номер на протяжении многих лет: утром, днём и вечером. Хорошо не вынуждал набирать его мизинцем левой ноги, вот был бы смех. Тайлер представил свои несостоявшиеся мучения и, усмехнувшись собственным мыслям, направился домой, а к вечеру и в аэропорт.       Самолёт – тот же, что и в прошлый раз, – пересекал океан всю ночь, и пока Астор настраивался на смену обстановки, перебирая презентации и отчёты, Тайлер играл с телохранителями в карты. То ли он был плох, то ли Зерк, Фред и Дзиро подмигивали друг другу, но ни одну партию он так и не выиграл. Ближе к последним раундам к ним присоединился прежде державшийся в стороне Васко, и удача вообще начала улыбаться ему одному. И хотя позже Дзиро настаивал на том, что Васко жулик и гад, а в рукавах у него по колоде, а то и по две, Тайлер ни за что бы не сказал, что молчаливый латинос играл нечестно.       Васко не был телохранителем. Он следил за безопасностью «Роцителли» и в другие страны выбирался исключительно за компанию с Зерком: то ли они были родственниками, то ли друзьями из тех, кто вместе в огонь и воду, то ли ещё что – Тайлер так и не понял. Зерк вообще наплёл, что Васко его потерянный в детстве и вновь обретённый брат. Звучало правдоподобно, но ровно до тех пор, пока он не уточнил, что Васко украли пришельцы. И в этом был весь Зерк: он мог врать, не моргая, а потом сморозить несусветную глупость, по-доброму подмигивая: «Повёлся», – и поэтому упрекать его было не в чём. К тому же, Зерк хоть что-то о себе рассказывал, Васко же в основном безмолвно наблюдал и, как выяснилось на деле, отлично играл в карты. Вот и всё, что Тайлер о нём знал.       Аргентина встретила удушающей жарой. Машины запаздывали, за полчаса ожидания под палящим солнцем Уолш осушил полную бутылку, но пить захотелось ещё больше. Должно быть, успел перегреться: спал он прекрасно, но в комфортабельном салоне мгновенно сморило. Очнулся уже на месте. Из окна внедорожника открывался вид на ничуть не изменившуюся площадь, фонтаны, бесконечные хребты гор и череду холмов.       — Это войдёт в привычку, — выйдя к уже покинувшему салон Астору, пробормотал Уолш.       — О чём ты?       — Дремать всю дорогу. Тебя в сон не клонило?       — Я проснулся не сильно раньше тебя, — улыбнулся тот. — Всё помнишь?       — Ага, не пить странные смеси, не есть лепёшки из кактусов. По всем вопросам к Зерку. Кстати, где он?       — Подъедет позже. Сказал, задержится в Сальте: что-то покупает, я не уточнял.       — А в прошлый раз он где пропадал?       — Не помню, это важно?       — Вряд ли, — на пару мгновений Тайлер задумался. — Просто ты говорил, что они с Васко присматривают за «Роцителли», но в том году их здесь не было.       — Значит, занимались чем-то за пределами «Роцителли».       — Например?       Астор, шедший к расположенному на возвышении коттеджу, вдруг остановился и перевёл на него больно уж настороженный взгляд.       — Сказал же, не помню. Что ты пытаешься выведать?       — Да ничего, — Тайлер слегка опешил от внезапного изменения его голоса. — Любопытно, и только. Разве я спросил что-то странное?       — Нет, — мигом смягчился Флеминг. — Просто для меня эта информация несущественна, вот и не помню. Поинтересуйся у них при встрече, если так интересно.       Тайлер тогда подумал: «Почему нет?» — подумал и позабыл на долгое время. Здесь, в высокогорье, опасаться было нечего, так что Зерк редко его сопровождал. Потянулись скучные, унылые дни, омрачённые тем, что выбраться за пределы поселения не представлялось возможным. Пару раз Тайлер предлагал – спрашивал разрешения? – взять машину и съездить в город, на что Астор и Зерк в один голос твердили: добираться долго, а смотреть не на что. Не то чтобы Уолш им не верил, но в винодельческой долине не происходило ни-че-го, абсолютно. Прогулочные маршруты осточертели, от чтения и просмотра сериалов подташнивало. Борясь с безысходностью, Тайлер начал бегать по утрам и старался помогать рабочим, но до чего же монотонным оказался процесс подстригания лоз. В какой-то момент он начал искать Зерка намеренно, с ним хотя бы можно было поговорить в отсутствие Астора. И, конечно, он вспомнил свой неважный, но всё же оставшийся безответным вопрос.       Это случилось в конце ноября.       В особенно ленивый, свободный от забот день Зерк палил из самодельной рогатки по выставленным в ряд алюминиевым банкам.       — Что, где был в прошлом году? — он сделал вид, что не расслышал. — А! Где был в прошлом году. Хороший, хороший вопрос. Васко, скажи.       Васко, вырезавший незамысловатые фигурки из дерева, приподнял голову и едва пошевелил сухими губами.       — Да, да, точно! Вот так память!       — Вы телепатически общаетесь? — не поверил Тайлер.       — А как же, братья мы или не братья!       — Клоуны вы.       — О, это комплимент?       — Ты в цирке не был?       — Не был. И Васко тоже. Вы у него спросите, да, спросите, он слова-то такого не знает. Мы здесь привыкли развлекаться иначе, — Зерк прицелился, отпустил резинку и выстрелил в последнюю на очереди банку. Дребезжа, она упала с булыжника, завертелась и укатилась вниз по склону. — Присоединитесь?       Поразмыслив и придя к выводу, что рогатку сложно считать оружием, Тайлер согласился, и вскоре импровизированные мишени вернулись на полагающиеся им места.       — Стреляем отсюда, — Зерк бросил на землю палку и передал ему рогатку: она была аккуратной, высеченной из дерева, наверняка постарался Васко.       Тайлер крепко сжал её, по привычке прикинул вес камня и расстояние до ближайшей банки, перехватил основание поудобнее, выстрелил и… не попал. Камешек пролетел в нескольких сантиметрах, не задев цель даже по касательной.       — Оу, — Зерк участливо хлопнул в ладоши. — Первый мимо, вы уж так не переживайте.       — Да я не переживаю, — заверил его Уолш и выстрелил снова.       Банка упала, и он непроизвольно выдохнул, но затем снова промазал. Потребовалось девять выстрелов, чтобы сбить все пять штук.       — Да уж, — Тайлер досадливо усмехнулся: не ожидал от себя такого результата. — Вроде игрушка, а целиться сложнее, чем из самого поганого пистолета.       — Какие проблемы? Васко!       Кармический брат Зерка нахмурил широкие брови, отложил маленький ножик и, приблизившись, протянул то, что заказывали.       Пистолет.       — Одна беда: он далеко не поганый, но вас это не смутит, правда?       Зерк бесхитростно ухмылялся, а Тайлер не решался взяться за рукоятку. Чувствовал: затея дрянная. Что и кому он докажет, если согласится? Себе, что стрелять не разучился? Или Зерку, подначивающему ради собственного развлечения?       — Всё это очень весело, но откажусь, спасибо за предложение, — вернул ему рогатку Тайлер.       — Считаете, сэр-мистер не оценит?        Уолш представил разговор с Астором и быстро пришёл к выводу, что Флеминг не просто не оценит, нет, будет в ярости.       Скажет: «Вот и все обещания».       Или: «Тебе обязательно всё портить?»       А ещё: «Как мне верить твоим словам дальше!»       И всё это будет повторяться весь вечер, а потом на следующий день, и так до самого отлёта из Аргентины. И после. Исключительно из-за того, что он, Тайлер, позволил себе позаимствовать пистолет.       — Ему это не понравится, — подытожил Уолш. — Да и ты первым побежишь ему рассказывать, это ж твои обязанности.       — О, паршиво, — Зерк подкинул пистолет и ловко поймал его. — Но я могу и не бежать, что скажете? Если не расскажу ему. Словом не обмолвлюсь. А в Васко не сомневайтесь, он глух и нем, я за него поручаюсь. Ну?       — Астор примчится, как только услышит выстрелы.       — Да мало ж кто мог стрелять – я, Васко, ещё кто-нибудь, – он на вас и не подумает. Так что? — Зерк протянул пистолет рукоятью вперёд. — Не передумаете?       Тайлер колебался с полминуты, а потом вдруг решился: да как он мог промахнуться из рогатки!       — Чёрт с тобой.        Даже если Астор узнает и будет в бешенстве, это же всё равно что тир, ерунда, простит, помирятся.       — Дистанция?       — Начните с десяти метров.       Уолш отошёл на все тридцать и прицелился. Пистолет был самым обыкновенным, алюминиевая банка ожидаемо не двигалась, он вдохнул и выдохнул, всё как раньше, палец задел спусковой крючок. Выстрел, как гром, пронёсся далеко вперёд. Тайлер неверяще уставился на едва заметно подрагивающую руку.       «Не может быть», — завёл внутренний голос. Банка, как приклеенная, стояла на прежнем месте, и на ней красовалась лишь вмятина от удара камня, не пробоина, не круглое отверстие.       — Не может быть, — одними губами прошептал Уолш и опустил пистолет. Годы тренировок улетели в никуда вместе с не задевшей цель пулей.       Он даже не взглянул на Зерка, уговаривающего подойти поближе и попробовать снова. Отложил пистолет, развернулся и побрёл прочь. Вдали от всех, за стенами производственных корпусов, куда в конечном счёте привела тропа, он, почти не моргая, смотрел на свои пальцы и не понимал, почему они продолжают дрожать. Совсем немного, чуть-чуть, едва ли критично для обычного человека, но слишком сильно для того, кто привык не промахиваться.       И до того ему стало тошно, что что-то внутреннее, разъярённое и обиженное заставило сжать кулак и со всей силы ударить по стене.       Рядом была дверь: Тайлер посмотрел на неё расфокусированным взглядом и потянул за ручку, подсознательно двигаясь к наиболее простому способу заглушить эмоции. Он знал, что найдёт его здесь: не в первом помещении, так во втором. Или в третьем. Никогда, никогда в жизни он не был падок на алкоголь, но за последний год жизнь лишила его всего привычного, и когда в руке оказалась бутылка, он был благодарен судьбе уже за то, что в обнаруженной коробке оказалось именно игристое. За штопором пришлось бы идти до дома, а выпить хотелось без отлагательств. Опустившись на пол, Тайлер влил в себя несколько глотков, но слишком резко: пена ударила в нос, и он закашлялся. Отложил бутылку. Подумал: «Что я делаю?»       Он старательно убеждал себя в том, что и без появившегося после заточения тремора не вернулся б к стрельбе, поскольку обещал. Астору, себе. Особенно себе. Через полчаса, успокоив нервы, он решил вернуться в коттедж и признаться Флемингу. Разумеется, можно было положиться на Зерка и сохранить произошедшее в тайне, но Астор непременно заметил бы изменение настроения, да и отсутствующая бутылка выплыла бы на первой же инвентаризации, и тогда посмотрели бы камеры, пришлось бы придумывать несуществующие причины спонтанно возникшего желания выпить, а это… ещё хуже, да.       Тайлер решил всё рассказать. Захватил ту бутылку – почему-то на ней не было этикетки – и вернулся, Астор ждал в столовой. Вечер лишь приближался, но стол уже был накрыт, а по центру, выставленные ровной линией, горели свечи. Что до Флеминга, тот был невероятен в строгом, но элегантном костюме, купленном накануне вылета, и всё это было так красиво, потрясающе и тошнотворно одновременно, что Тайлер с трудом придал лицу приятно удивлённый вид.       — Мы что-то празднуем? — с порога уточнил он, дабы избежать недоразумений.       — Разве нам нужен повод? — Астор мягко улыбнулся и отодвинул стул, призывая присесть. Должно быть, не заметил фальши. — Дела в Аргентине завершены, а у нас впереди четыре дня. Подумал, зачем ждать вечера, чтобы приятно провести время вместе? Я ещё вспомнил, что обещал тебе когда-то, вот, — он качнул головой в сторону двух бокалов и винной бутылки, почему-то знакомой, и в конце концов Тайлер узнал её, хоть и не помнил, при каких обстоятельствах Астор обещал притащить скандально известное творение Хоггарта. — Его сняли с продажи ещё летом. Не думал, что достать окажется так сложно. Представляешь, цена космическая, казалось бы, за что?       — Да… — прослушав половину, но разобрав вопросительную интонацию, отозвался Тайлер. — Я тоже кое-что принёс тебе.       И он выставил свою бутылку.       — Прости, я был немного не в себе, когда открывал её. Дело в том, что… Ты слушаешь?       — Откуда у тебя это?       — Я и говорю, был не в себе, захотелось выпить. Забрёл в производственную часть. Или на склад. Похоже, что на склад, там были какие-то коробки, а в них вино. А выпить хотел потому, что тряслись руки. А тряслись из-за того, что промахнулся. Или промахнулся из-за того, что тряслись. Ты слышал выстрел? Знаю, будешь злиться, но лучше узнаешь от меня, чем от Зерка. Это я стрелял. Один раз. Всего один, но… прости.       — Это всё?       — Всё.       — Тогда чего мне на тебя злиться? — Флеминг сделал три шага вдоль стола, но все три шага почему-то смотрел не на него, а на «сувенир», взятый со склада. — Я же не зверь, могу отнестись с пониманием, тем более ты признался. Давай забудем этот эпизод и… — он остановился рядом, аккуратно поднял бутылку и обезоруживающе улыбнулся. — Допьём то, что ты открыл. Пожалуй, перелью в графин.       — А… Зачем?       — Особая формула: если начну объяснять подробно, у нас расплавятся свечи, а если коротко, то оно резковато, ему нужно постоять. Да и в графине охладится быстрее.       — Впервые о таком слышу, — удивился Уолш. Удивился, однако, не странной технике охлаждения, а поведению Астора. Он ведь должен был пребывать в ярости, так? Но уточнять… нет, лучше говорить о вине. — Что в нём особенного? Мне оно показалось лёгким. Рислинг?       Астор замедленно обернулся. Настороженно обвёл взглядом свечи, неохотно кивнул. Он уже ставил графин в холодильную камеру, когда Тайлер вдруг понял, что… не понимает?       — Астор… — он несмело выдохнул его имя, каждым сантиметром кожи ощущая, что портит всё, абсолютно всё, в этот самый миг. — Ты же не производишь игристое. «Шато Аквитан», «Роцителли». Красные вина. Красные с мизерным дополнением белых. Но не игристое.       — Разве я говорил, что это продукт с моих виноделен?       — Если так, почему нет этикетки? Значит, ещё не наклеили.       — Подумаешь, в рамках эксперимента попробовал что-то новое.       Они одновременно взглянули на бутылку в центре стола. На игристое, из-за которого была разрушена репутация Эндрю Хоггарта.       — Забавно, форма и цвет одинаковые.       — Они просто похожи, не придумывай.       — Ладно. Тогда налей мне его.       — Что ты опять…       — Сейчас же! — Уолш перехватил предназначенный ему бокал и опустил перед Астором так резко, что тончайшее стекло едва не разлетелось. — И другое, — он придвинул второй бокал, — сюда.       Астор не пошевелил и пальцем.       — Ты оскорбляешь меня, — с укором проговорил он, невзначай отодвигая вино Хоггарта. — Вижу, ты расстроен, поэтому сделаю вид, что этого разговора не было. Садись за стол. Поговорим, когда успокоишься.       — Выиграть время пытаешься? Поверить не могу, ты принимаешь меня за идиота!       — Нет же, ты на эмоциях схожесть между чёрным и белым найдёшь, что уж говорить о винах из одного сорта. Очевидно, они покажутся тебе одинаковыми, а я не хочу слушать пустые обвинения – представь себе, мне неприятно. Остынешь, тогда и попробуешь, закрыли тему.       — Дай мне бутылку.       — Нет.       — Почему, если они разные?       — Я уже всё сказал тебе, — сжал удлинённое горлышко Флеминг.       — Сказал, именно. А если б они были разными, ты бы молча – в два счёта! – это доказал. Но нет, ты ищешь способ оттянуть момент.       — Довольно, — Астор вытащил пробку с таким хлопком, какого не позволил бы себе в обыденности. — Хочешь сравнить – пожалуйста! Не говори потом, что впечатление не зависит от эмоционального состояния. Зависит. Но знаешь, что прискорбно? Ты совершенно точно проигнорируешь данный факт!       Игристое зашипело в высоком бокале. Астор дёрнул дверцу холодильной камеры. Тайлер следил за его резкими, как порывы ветра в негожий день, движениями, ожидая, что графин полетит на пол, как только окажется у него в руках. Ждал, как чистосердечного признания, но его не последовало; второй бокал был наполнен доверху. Астор отставил бутылку и отступил к креслу, схватился за спинку, будто искал опору. Он не желал знать вердикт. Бесспорно, не желал. Искал, за что зацепиться, чтоб не выдать беспокойство. Тайлер так чётко видел это, что в дегустации пропал смысл, но он всё же поочерёдно попробовал вина.       — Они не одинаковые, — сухо подытожил он, и Астор вздрогнул, словно не поверив услышанному. — Они идентичны.       — Кто б сомневался: ты оценил предвзято…       — Да ты издеваешься! Это был ты, ты подставил Хоггарта! И ты продолжаешь врать. Даже сейчас, когда всё стало ясно. Зачем? Чем он не угодил тебе?       Астор попытался приблизиться, но Тайлер сжал зубы и инстинктивно отмахнулся.       — Не трогай меня, — прорычал он, — и не смей говорить, что я понял неправильно!       — Ты обвиняешь меня невесть в чём! Конечно, именно это я и скажу. Вот что: Хоггарт – с чего вдруг ты вообще им заинтересовался? – сам всё придумал, а теперь ищет, кого выставить виноватым. Он отправил мне это вино до запуска на рынок: хотел знать моё мнение, так как ранее я давал ему рекомендации.       — Тоннами винограда он тебе его отправил? Я помню те грузовики, что сюда приезжали, это было прошлой осенью!       — Подумай! Стал бы я хранить у себя доказательства? Будь я виновен, первым делом от них бы избавился.       Тайлер озлобленно поглядел на него: невыносимо хотелось врезать Астору за попытки выкрутиться. Но он всё-таки проанализировал его слова. И быстро нашёл другое объяснение.       — Ты ждал, когда оно станет эксклюзивным. Хотел продать подороже.       — Браво, — Флеминг ударил по столу и огрызнулся. — По-твоему, я тупой? Подставился бы из-за такой мелочи?       — Ты, погляжу, ни о чём не жалеешь.       — О чём мне жалеть, Тайлер? Почему ты веришь каким-то домыслам, слухам; моё слово ничего для тебя не значит?       Почему, почему он не признавался? У Астора – того Астора, которого знал Тайлер, – не могло не быть причины, по которой он так поступил с Хоггартом, но ни одной хоть сколько-нибудь весомой причины Тайлеру никак не приходило в голову, а Астор продолжал отнекиваться и лгать.       От нарастающей злости, переплетённой с разочарованием, Уолш толкнул стол. Посуда забренчала, падая на скатерть. Мокрые пятна потянулись по ней, капли игристого разбились о пол. Так разбивалась вера. Как теперь ему верить? Тайлер не понимал.       — Объяснись, — тихо, из последних сил удерживая себя от ухода, попросил он. — Просто объяснись. Что вынудило тебя подпортить жизнь Хоггарту?       Флеминг стоял, как парализованный.       — Только то, что он не оплатил твои услуги?       Молча сверлил взглядом.       — Как ты планируешь исправлять ситуацию? — Тайлер на всякий случай обошёл стол, чтоб на него не накинуться. Заглушил непроизнесённое, но обозначенное губами ругательство. — Ну конечно, я ещё спрашиваю. Ты не собираешься. Астор Флеминг слишком горд, чтобы признаться в обмане.       — Дело не в гордости.       — А в чём? Что ещё ты скрываешь?       — Не намерен оправдываться только потому, что у тебя разыгралась фантазия.       — Вот что точно не моя фантазия: у тебя будут вполне реальные проблемы с законом, и это как минимум.       — Обещаешь?       Омерзительно.       — Пошёл ты, — Тайлер прожевал всё важное и невысказанное, мысленно сплюнул ему под ноги и вышел из гостиной, громко захлопнув за собой дверь.       В родных краях, в Лондоне, он бы уехал тотчас же, но из поселения бежать было некуда. Максимум, что он мог себе позволить, это уйти как можно дальше и обдумать полученную информацию наедине с собой.       Астор! Когда он начал безоговорочно ему верить, почему раньше не заподозрил неладное? Неужели уже тогда, в ноябре прошлого года, был ослеплён? И Грэм… Господи! «Нет, нет, не думай об этом», — твердил себе Тайлер. То, что Флеминг подставил временного бизнес-партнёра, ещё не превращало его во вселенское зло.       Но как же?       Почему же?       Тайлер остановился, чуть не врезавшись в припаркованный у выезда с территории внедорожник. Огляделся: ни души поблизости. Машиной пользовалось сразу несколько человек, ключи оставляли в замке зажигания – прятать их от местных было незачем, – и окна тоже не закрывали, иначе в особо жаркие дни салон буквально плавился. Что если…       Не раздумывая ни секундой более, Тайлер сел за руль и вскоре был далеко за пределами «Роцителли». Ехал вперёд, редкие развилки игнорировал. Вопреки жгучей досаде, охватившей его, пропадать с концами и потом скрываться невесть где он не планировал. Просто в тот момент потребность оказаться как можно дальше от Астора была сильнее здравого смысла, и он позволил себе эту маленькую вольность.       Когда он заметил, что заканчивается бензин, уже смеркалось. Прикинув, что в лучшем случае хватит на обратную дорогу, Тайлер свернул на обочину, заглушил двигатель и уронил голову на руль.       Безгрешных не существует. Все лгут. Тайлер, сколько мог, повторял себе это, но без толку. Сколько он сам лгал Флемингу, сколько раз пользовался его доверием, имел ли он право осуждать его? Пожалуй, нет. И всё же единственный человек, которому он верил, врал в глаза, убеждая, что он бредит. До талого, до последнего, до хлопка двери – ни слова правды, жалкие попытки себя выгородить. Хуже того, Астор был убедителен.       Чем ещё он мог ненароком обмануться, доверившись невинным зелёным глазам?       Тайлер не знал. Самым абсурдным было то, что именно сейчас он наконец-то всецело понял эмоции Флеминга. Должно быть, в тот день, когда он обманом сбежал в Темз-Хаус, Астор чувствовал себя так же: словно на рельсы сброшенным, передавленным. В миг потерявшим что-то нематериальное, но бесконечно ценное. И в этом был виноват он, Тайлер Уолш.       До ночи он метался: то порицал, то оправдывал Астора. То собирался вернуться, то порывался уехать прочь. Ещё б не отсутствие бензина… Тайлер скорбно усмехнулся: он был будто накрепко связан. И, может, если бы вовремя распутал невидимый узел, в окно бы не постучали.       Зерк посветил в салон фонариком – Тайлер всё это время сидел без света – и покрутил пальцем, призывая разблокировать дверь.       Уже в машине, сев на пассажирское, тот ободряюще улыбнулся:       — День был нелёгким, правда?       Наверное, ему тоже досталось: Астор не был бы собой, если б не поднял всех на уши, когда понял, что он уехал неизвестно куда.       — Как ты нашёл меня? — задал встречный вопрос Тайлер.       — В машине маячок.       — Тогда бы поиски не заняли столько времени.       Зерк переложил фонарик из ладони в ладонь и убрал его в перчаточный ящик, включил тусклые лампы.       — Время, — он размял шею и откинулся на сиденье, — мы с Васко час как за вами наблюдаем. Даже чуть больше, сколько же?       Зерк приподнял руку и скосил взгляд на запястье, а потом усмехнулся и опустил её: должно быть, по привычке желал уточнить время. Хотя Тайлер ни разу не видел, чтобы тот надевал часы, в отличие от всё того же Астора, таскающего их при любом подходящем случае. Впрочем, на запястье у Зерка виднелась небольшая полоска, отличающаяся по тону кожи, а значит часы он когда-то всё же носил, притом регулярно.       — Не заметил вас, — подумав, признался Тайлер.       — Мешать не хотели. Ждали.       — Он приказал?       — О, вам ли не знать, какой сэр-мистер нетерпеливый. Мы бы и ночь просидели, нам не жалко. Но, сами понимаете, потом столько мороки, объясняться, да и зябко.       — Спасибо, — с неподдельной благодарностью кивнул ему Уолш. — Ты уже знаешь?       Судя по понимающему выражению лица, Зерк всё знал.       — Скажи, как бы ты поступил на моём месте?       — Смирился, — Зерк не стал придаваться долгим раздумьям. — Люди на то и люди, что не могут быть идеальны. Васко вон – молчун, каких поискать, вы бы с ним не ужились, уверяю! А глотки как режет! Тихо, петух не очухается.       — Я спрашивал о другом.       — Да, да, конечно, дослушайте. Он же грубый, неотёсанный, бесстрастный. А видели, фигурки выстругает? Да какие, каждую зарубку выверит. Лусиане их носит и весь с головы до ног потом покрывается, а она и счастлива: обнимает его, подлеца, и он ей слова не скажет низкого, всё для неё сделает, и говорит с ней – столько говорит с ней, услышите, не поверите! – но только с ней, ни с кем больше, а она знает, конечно, что он паршивец и гад и вряд ли изменится. И всё равно слушает, улыбается.       — Лусиана, надо полагать…       — Его женщина, кто ещё.       — И к чему всё это?       — К принятию. У вас ведь тоже тёмных сторон не счесть, но сэр-мистер принял их; что же вы принять не можете? Вы вольны заткнуть уши, хотите – заткните, я всё равно не скажу ничего нового. Но лучше б не уши. Глаза. Лусиане оттого хорошо с Васко, что она вовремя закрывает их и отсекает незначительное от важного. Он любит её – важно. Он ногу кому-то прострелил – незначительное. Не ей же, в самом-то деле, а что до Астора Флеминга, он не стрелял ни в кого, и в этом он лучше Васко, меня и вас вместе взятых. Какая-то ложь…       — Подумаешь, — закончил за него Тайлер. — Выходит, ты бы закрыл глаза.       — Да, жил бы дальше, наслаждался. Вам поговорить, и всё уляжется, проверяйте. Вы всё равно вернётесь.       — Вернусь.       — Так не тяните, чего упрямиться. Нервы мотать, — Зерк опустил стекло и высунул голову. — Васко!       В темноте не разберёшь, откуда вывернул коренастый силуэт. В машину Васко сел не сразу, сперва заправил бак. Как знал, притащил канистру бензина, и, может быть, поэтому они и не торопились способствовать возвращению Уолша. Знали, что далеко не уедет, как ни крути.       — А вы на чём добрались?       — О, не беспокойтесь, наша «карета» в паре миль отсюда. Завтра пригоним, что с ней за ночь будет. Ну-с, — Зерк вновь посмотрел в окно, — отчаливаем.       Тайлер вырулил на дорогу и медленно поехал обратно. Гнать по неосвещённой местности было небезопасно, так что Зерк изредка подсказывал, где можно, а где не стоит набирать скорость, но в целом не торопил, позволяя ещё раз обдумать произошедшее за день.       В коттедж Тайлер вошёл так же решительно, как выходил из него. Шагал твёрдо, держался стойко. Ни намёка на то, что часом ранее не находил покоя. Зерк порекомендовал вернуться, и он вернулся. Зерк посоветовал принять, и кое-что он действительно принял. Простую истину: доверять целиком и полностью нельзя ни одному человеку в огромном чёртовом мире.       — Ненароком подумал, что ты исключение, — небрежно бросил он застывшему у стены Флемингу. — Ошибся.       Астор подался вперёд и раскрыл рот – вероятно, собирался завалить запоздало придуманными объяснениями, – но Тайлер косо взглянул на него: «Молчи», — и тот остановился.       — Чем бы ни провинился Хоггарт, ты не имел права рушить его карьеру. Найди в себе силы исправить содеянное.       — Иначе?       Тайлер выгнул бровь: неужели всегда должно быть какое-то «иначе»?       — Ты лучше этого. И пока не сморозил своё коронное, вот что скажу тебе: нет, не привыкну. Я со многим могу мириться, многое принять, но ты сделай так, чтобы привыкать не приходилось. Что хорошего – жить во лжи?       Уйти от одной. Окунуться в другую. Астор стоял, потупив взор, и Тайлер подумал, что всё это пустое. Он двинулся к спальне, махнув рукой: «О чём говорить, ты просто жалок».       — Я постараюсь, — понуро отозвался Флеминг.       Тайлер замешкался, но вздохнул и всё же оставил дверь приоткрытой.       — Постараться – не значит выполнить, так?