Стань моим идеалом

Неважно, что было, есть или будет. Важно, каковы твои ощущения. Каковы твои ощущения? Джордж ощущал себя разобранным по частям. Не верь тому, что видел. Не верь тому, что думаешь. Не верь тому, что происходит. Он и не верил. Не верил, что жил в подвале и спал на старом матрасе в холоде и темноте, пугаясь любого шороха или писка. Не верил, что отдал бы все богатства мира за стёганное одеяло. Не верил, что питался только белковыми батончиками, ходил в ночной горшок и каждые три дня принимал холодный душ посредством обливания водой из шланга. Ему не хотелось верить в то, что в ноге дырка. Это же легко. Просто не смотри на ногу. Просто игнорируй боль. Так просто! В какой-то момент всё стало бессмысленным. Мрак подвала превратился в вечную ночь, время потерялось за ненадобностью. Джордж и сам потерялся по той же причине. Опустошение — вот худшее из чувств. Ты складная марионетка, уложенная в коробку в уголке комнаты. Капли стекают с белых коленей. Они повсюду. Вода из шланга потоком оттесняет тебя к стене, хлещет в спину и заставляет захлёбываться. Ты сидишь с опущенной головой. Слёзы смешиваются с проточной водой. Внутри тяжёлый шар, придавивший тебя к одному месту. Ты раздражён. Оставьте меня в моём болоте, не мельтешите перед глазами, думаешь ты. Ты лежишь на боку и не можешь заснуть. Тебе кидают очередной батончик. Их скопилась целая гора. Ты душа, вышедшая из оболочки, но не до конца, и от того тело тяготит тебя. Оно слабое и жалкое, думаешь в перерывах между пустотой в голове и гулом чужих голосов. «Эй, Жоржи, что-то ты невесел». Между тобой и реальностью теперь непреодолимая стена. Твои глаза красные и широко распахнутые, блестят, как у вяленой воблы, но взгляд их расфокусирован. «Мне скучно, когда ты не отвечаешь! Ты же знаешь, чем это грозит». Боль слабо маячит где-то на горизонте и постепенно растворяется. Даже её ты научился игнорировать. Ты не замечаешь ничего вокруг, только размазанные тёмные пятна. Ты ждёшь, когда умрёшь от истощения, но освобождение не настигает тебя. Эта пытка не кончится никогда. С комода падает гвоздь недалеко от тебя. Он достаточно острый. Твои пальцы нервно подрагивают. Ты мертвец, чья рука пробила гроб и дёрн, высунувшись наружу. Она тянется. Так тянется альпинист, цепляясь за камни, чтобы добраться до вершины. «М? Нет, Жорж, давай без фокусов». Гвоздь укатился под комод. Ты упал в бездну. Теперь тебе всё равно. Ты вынужденно барахтаешься где-то между сном и реальностью, пока не закрываешь глаза в надежде не открыть их больше никогда. Тьма и пустота. «Доктор, мне плевать на побочки, мне нужен результат. И если для этого придётся подсадить его на героин, я сделаю это. Ваша задача — выписать нужную бумажку, чтобы я поступил гуманнее». Ты думаешь, что белый — это свет в конце тоннеля. Но на самом деле это цвет потолка. Ты проснулся. Белый — цвет одеяла. Цвет пластырей на руках. Трубка, ведущая к вене, тоже казалась белой, хотя на самом деле она была прозрачной, как и пакет с каким-то раствором. Стоило осмотреться? Джордж повернул голову. Может, не было никакого подвала и он просто попал в автомобильную аварию, а все переживания — это конвульсии воспалённого разума, находящегося в коматозном состоянии? Джордж не собирался проверять правда это или нет. Просто не смотри на ногу. Да, он попал в аварию и находится в больнице. Сейчас придёт медсестра, поменяет капельницу, поставит поднос с едой. Потом придёт отец и передаст цветы от невесты. Потом ему станет лучше и он сможет с кем-нибудь поболтать в кафетерии. А потом всё станет, как прежде. Может, это даже к лучшему. Невеста будет волноваться и часто его навещать. Она очарует его, и он будет счастлив. У них появится малыш, может, он даже будет копией Джорджа. Джордж уйдёт в декретный отпуск. Может, ему даже не придётся выходить на работу. «Я люблю тебя, дорогая! — Я люблю тебя, дорогой!». У него будет крепкая, счастливая семья, потому что он не повторит ошибок отца. Может, отец станет мягче, когда у него появится внук? Спокойное существование, наполненное теплом и семейным счастьем — чего ещё можно желать? Такими размышлениями занимался Джордж, коротая время. Он был слаб и потому только и делал, что лежал с закрытыми глазами и иногда менял позу. Он открывал глаза, окидывал равнодушным взглядом просторную комнату и закрывал их снова. Мебели было всего ничего: комодик сбоку да диван у стены. Но зато в комнате было тепло и светло. Удивительно, как легко начать ценить простоту. Он представлял, как поднимается рано утром, чтобы приготовить любимой завтрак в постель. Как целует её в щёки, как качает малыша на руках, читает ему сказки на ночь и убеждает, что подкроватных монстров не существует; как покупает ему мороженое и отзывается на любой каприз. Его сын никогда не будет плакать! Ему не будет плохо или одиноко, потому что самый лучший папа всегда будет рядом. Может, отец Джорджа тоже смог бы чудесным образом превратиться в лучшего папу, если бы мама не умерла, кто знает. Джордж бы говорил: «Сынок, ты у меня такой молодец!» — и никогда не злился. Пребывание в сладких грёзах продолжалось до тех пор, пока Джордж не ощутил нечто тяжёлое, опустившееся на край кровати. Джордж не открыл глаза. Но прятки не могли продолжаться вечно. Чья-то рука раскрыла его, ухватившись за край одеяла, сжала руку, неприятно пошевелила иглой катетера и ещё несколько минут проводила какие-то манипуляции, чтобы этот катетер убрать и наложить стерильную повязку. Джордж с облегчением подумал, что муки окончены, и можно вздохнуть спокойно: сейчас медсестра уйдёт. Но вместо этого рука переместилась на его щёку, чтобы её потрепать, и Джордж с ужасом раскрыл глаза. — Доброе утро, Жорж! — огласил старый знакомый с кудрявыми волосами и широко улыбнулся. — Как тебе парентеральное питание? Не понравилось? Ну, ничего. Сегодня мы ужинаем вместе. Вместе. Только ты и я. Ужинаем вдвоём. Ты не рад? Что-то ты невесел, Жорж. Почему?

***

Правило номер один: никогда не говори «нет». Тишина столовой прерывалась стуканьем вилки о нож. — Уж извини, не предложу вина. Как тебе мясо? Если я не ошибаюсь, это бывший водитель дона... как там его? Джон? Джозеф? Не помню, что-то на «Джо», — похититель отложил приборы и приложил к губам салфетку. — Забавный парень был! Жаль, что неуклюжий. Настолько неуклюжий, что попытался соблазнить секретаршу дона. Но ты не переживай, у тебя обычная телятина. Похититель рассмеялся: — Возможно. Джордж не повёл и бровью. Он уткнулся тупым отрешённым взглядом в точку на ажурной скатерти и замер, стараясь не шевелиться и не дышать. Всё, чтобы не смотреть на инвалидную коляску. — Чего ты не ешь, Жорж? Ты наверняка успел соскучиться по нормальной пище. Сочное, ароматное мясо со специями могло одурманить любого. Джордж то и дело сглатывал слюну, но прикасаться к еде не собирался. — Я не... — Что-что? — прервал похититель, поддавшийся вперёд, чтобы лучше слышать. Он даже приставил ладонь к уху. Джордж замолк. — А, точно! Ты же сейчас всё равно, что неоперившийся птенец. Как я мог забыть о твоей беспомощности... — сказал мужчина и принялся с озабоченным видом двигать стул по направлению к Джорджу. Теперь они сидели бок о бок, а не друг напротив друга. — Позволь тебе помочь, — он взял приборы Джорджа, отрезал кусочек мяса и наставил вилку на Джорджа. — Открой ротик, пташка. Скажи «а». Джорджу стало тошно от чужих издевательств. Похититель вздохнул. — Ну же, Жорж. Если ты не хочешь нормальной еды, то в подвале ещё остались батончики, — сказал он с нажимом. — Неужели ты хочешь пыльный батончик? Неужели ты хочешь вернуться в подвал? Джордж открыл рот и протянул «а» вялым голосом. — Умница. Нравится? Ещё хочется перечить? — Вкуфно, — пробубнил Джордж с набитым ртом. Он по-прежнему смотрел в одну точку. — Ах, я рад. Сам готовил. Думаю, тебе понравится и остальная стряпня. К слову, ты же будешь не против, если поживёшь у меня какое-то время? Джордж мотнул головой. Конечно, он был не против: дорожил второй ногой. — Как... вас зовут? — Какой ты забывчивый. Я уже говорил, но повторю, — мужчина отложил приборы в сторону и стал вытирать рот Джорджа. — Меня зовут Матео, но ты можешь звать меня Матти. Правило номер два: всегда бери то, что дают. Джордж сидел на пыльном диване и уныло наблюдал за падающими снежинками. У него не возникло желания прилипнуть к окну и начать судорожно размышлять, где он и как далеко от дома. Это бессмысленно хотя бы потому, что убежать он точно не сможет, как и позвать на помощь. Да и зачем оно теперь? — Привет, Жо-о-о-рж! — заявился Матео. Джорджа раздражал создаваемый им шум. Отчасти Джордж понимал, что будь похититель тише, он бы продолжил его игнорировать. Матео тоже это понимал. — Как твоё настроение? Небось, скучаешь? Джордж неопределённо помычал в ответ. — Я принёс тебе кое-что! — раздался грохот коробок, брошенных на пол. Матео стал что-то трясти и потому Джордж услышал, как кусочки этого «чего-то» побились о стенки коробки. — Посмотри сюда, Жорж, тебе понравится. Джордж нехотя повернул голову и ограничился этим. Из нагромождённых коробок выглядывали книжные корешки, а сам Матео держал в руках пазл. — К сожалению, я не смогу развлекать тебя своей компанией так часто, как хотелось бы, но я обо всём позаботился. Я же не изверг. Нет, ты не изверг. Ты гораздо хуже. — Тебе нравится, да? Джордж тихо угукнул. — Отдыхай, пташка. Матео появлялся ещё несколько раз в течение дня. Всё что-то перетаскивал, ворчал, но Джорджу было до лампочки. Остаток жизни он предпочёл провести на диване. День закончился. В комнате потемнело и Матео явился в последний раз, чтобы дать ему таблетки. В неделе семь белых таблеток, три розовых и одна жёлто-красная капсула. Один день — одна белая таблетка. Капсулу давали в середине недели, а розовые таблетки — в конце. Так предполагал Джордж. Всё таки в комнате не было ни календаря, ни часов. — Ты так и не прикоснулся к вещам, Жорж? Он не ответил. — Почему? Жорж, посмотри на меня. — Не захотел, — коротко ответил Джордж, пока Матео перемалывал белую таблетку ложкой. — М. Матео подошёл к нему со стаканом воды в руках. Он приставил ложку с белым порошком к губам Джорджа, и тот послушно открыл рот, принял порошок и запил его водой. — Послушай, Жорж. Вещи, которые я делаю, необходимы, чтобы тебе стало лучше. Вообрази себя моим гостем. Вообразил? Так вот гость с благодарностью принимает радушие хозяина. «Хозяин» — какое мерзкое слово. — С другой стороны, может, ты просто скучаешь по нашему совместному времяпрепровождению? Я могу устроить это, если ты хочешь. Ты хочешь? Скажи, что ты хочешь узнать, каковы те ножи в действии. — Нет. Точно. — Нет, спасибо, — тут же поправил Джордж Он же благодарный. — Как скажешь, — ответил Матео. Правило номер три: никогда не показывай то, что чувствуешь на самом деле. — А теперь ляг на живот, предварительно спустив штаны и трусы. Я должен поставить тебе укол. Джордж послушался. Он сел в коляску, перебрался на кровать и лёг, спустив пижамные штаны в клеточку. Матео провёл смоченной ваткой по бедру, постучал по шприцу и приготовился. — Расслабься. Иначе попаду в нерв, и будет очень больно. Джордж постарался расслабиться и даже прикрыл глаза. — Что ты мне ко-... — не успел договорить он, как ахнул от резкой боли, пронзившей ногу, смял рукой простынь и зажмурился. — Упс! Всё таки попал, — Джордж догадался, что обладатель голоса даже не скрывал улыбки, — Сильно больно, да? Прости. Колю витамины. Он вытащил иглу, накрыл место укола ваткой и помассировал его двумя пальцами, чтобы препарат рассосался. — Я принесу тебе лёд, потерпи. Джордж остался один на один с тянущей болью. Лёд так и не принесли, а в следующий раз гад попал ровно в то же место и спросил ровно то же самое. «Сильно больно, да?». Как будто по выражению лица было непонятно. Мерзкий садист. — Нет, — ответил Джордж, сжав челюсти. Матео хмыкнул, но лёд принёс. Джордж уже тогда понял, насколько «хозяин» злопамятный. На следующее утро, сразу после завтрака, Джордж с остервенением вдалбливал неподходящий кусочек пазла в общую конструкцию. Добрую половину пазлов он скрепил именно так, но в какой-то момент ему надоело, поэтому он разобрал картинку и начал собирать её заново. Крышка от коробки обещала ему завораживающий пейзаж: голубое небо, подвесной мост в ущелье и бирюзовую реку, а на заднем плане — горы. «Каминито-Дель-Рей» — жирными буквами было выведено на крышке. Знать бы ещё, что это означает... Это отвлекало от угнетающих мыслей, так что Джордж полностью погрузился в процесс и не заметил, как дверь открылась. Когда он поднял голову, первым, что он увидел, был замерший в проёме Матео. Честное слово, он смотрел на Джорджа так, будто тот был младенцем, делающим первые шаги, будто собирание пазла было настолько удивительным событием, что заслуживало снимка или даже видео. «Всем привет, это я, Матео, и мой мальчик наконец-то ожил! Смотрите, как он увлечён». Бр-р! — Тебе нравится? — спросил Матео медовым голоском. — Нравится. Отвечать простым угуканьем Джордж на этот раз побоялся: вдруг ответ покажется неискренним. — Чудно. Тебе пора принимать ванну! Неужели. Чем он вообще заслужил подобную доброту? Джордж растерянно оглянулся. Так получилось, что он сполз с коляски на пол, а обратно забраться было проблематично. Матео одарил его взглядом курицы-наседки. «Ну же, глупыш. Просто попроси». Надо было играть по правилам. — Помоги мне сесть... пожалуйста. — Конечно, Жоржи. Ты можешь просить меня обо всём, только не стесняйся. Джордж сомневался в правдивости этих слов. Однако Матео и впрямь ему помог, дав на себя опереться. — Тогда можно мне костыли? — спросил Джордж, когда они проезжали коридор со светлыми обоями в цветочек. Он ещё надеялся, что сможет ходить. — Нет, Жорж. Всему своё время, — беззаботно ответил Матео. Удивительная щедрость. Они приехали. В углу квадратной комнаты помещалась вытянутая ванна, над которой возвышался почерневший от времени бойлер. Плитка болотного цвета потрескалась, сливной бочок унитаза находился высоко и соединялся с ним проржавевшей трубкой. Было заметно, что комнатой не пользуются: на раковине не было ни мыла, ни зубных щёток. Только таракан, и то полуживой. — Ты будешь здесь? — спросил Джордж, когда Матео подвёз коляску к ванной, наполненной прозрачной водой, а сам отошёл в сторону и остался стоять. — Конечно. Вдруг с тобой что-то случится. Вдруг ты захочешь утопиться? Джордж подавил нервный смешок. — Тебе помочь раздеться? — поинтересовался Матео. Джордж отрицательно помычал. Меньше всего ему хотелось показывать обнажённое тело. Он бы и сам пожелал его не видеть, но от себя не убежишь. — Как скажешь, — улыбнулся Матео и через время, когда Джордж уже залез в ванну, достал из кармана резиновую уточку жёлтого цвета, а затем опустил её на воду, сымитировав кряканье. «Снова всем привет! Это Матео, и сегодня мой мальчик купается. Ну разве не прелесть?». Джорджу не удалось расслабиться. Наоборот, он ещё больше напрягся, когда Матео начал тереть его спину губкой. Таракан пробежал по эмалированному краю. Правило номер четыре: думай, что могло быть и хуже. Могло быть и хуже. Ты мог спать на бетонном полу и заработать пневмонию. Или заражение крови. Или столбняк. Ты мог умереть мучительной смертью. Вместо этого ты жив. Ты спишь в тепле, ты ешь нормальную пищу, тебе есть, чем заняться. Возможно, тебя освободят или найдут. Или нет. Это не то, о чём стоит думать. Благодари Бога за то, что имеешь. Бог совсем рядом. «Жорж, ты ещё не спишь?». Уверуй. — Я принёс тебе кое-что. Закрой глаза. Джордж накрылся одеялом с головой и отвернулся. Говорят, одеяло спасает от монстров. Кровать заскрипела. Джордж ощущал на себе пристальный взгляд и слышал чужое дыхание. Мгновения превращались в минуты, а те тянулись, как часы. Если тебе страшно, просто притворись, что умер. Если ты мёртв, до тебя никому нет дела. Никому нет дела. Дверь захлопнулась. Джордж вынырнул из-под одеяла и наконец вдохнул полной грудью. Он сомневался, что сможет заснуть этой ночью. И следующей тоже. У самого края лежала белая коробочка. Джордж потряс её и убедился, что внутри нечто слишком маленькое для бомбы и недостаточно большое для колющего предмета. Внутри были серьги. Джордж закрыл коробку, а потом открыл её. И так раз пять. Днём он повторил эту же процедуру — чёрные кругляши на платиновых ободочках остались на месте. Серьги выглядели точь-в-точь, как те, что он купил когда-то давно, только у тех жемчуг был светлым. Матео было до него дело.