«Мудрость приносит следующие три плода: хорошо мыслить, хорошо говорить и хорошо поступать» (Демокрит)
Ландиэль.
Утро следующего дня началось для троих друзей довольно поздно. Солнце уже стояло уже высоко, когда они выбрались из дома на улицу, здороваясь по пути со встречными людьми. Жители деревни за прошедшую ночь немного успокоились и, хотя произошедшее вчера забудется еще не скоро, но вера в лучшее позволила им с надеждой смотреть в будущее. Вспоминая свои вчерашние чувства, Лан отчетливо понимал, что был готов воскресить лорда Мэддиса из мертвых и убить его вновь. И снова. И снова. И если бы он в самом деле умел воскрешать людей из мертвых, то точно так и поступил бы. Эльф прекрасно чувствовал состояние своих спутников, глядя на Дара и Корина. И если второй был морально раздавлен той бедой, которая свалилась на всех этих людей, то у первого глаза были на мокром месте из-за всепоглощающего чувства вины. И это было ничуть не стыдно. Кто сказал, что мужчины не имеют права плакать? Имеют, и еще как. На эльфов поглядывали с некоторой опаской, но уже без того ужаса, который еще вчера так и плескался в людских глазах. И Лан, во время скромного завтрака понаблюдав за деревенскими, решил совершить, напоследок, добрый поступок. Он задумался не о том, что скоро станет единственным эльфом в истории Диорисса, с момента сотворения мира, оказавшим помощь тем, кого представители эльфийской расы считали пылью под ногами Высокородных, а о том, что очень скоро взаимоотношения людей и других рас изменятся в лучшую сторону. Эль, узнав о желании парня, поддержала его планы, согласившись с каждым приведенным аргументом. Также, как и Корин с Даром. Тер Лаготт, вообще стал смотреть на Лана, как на одного из Создателей. Впрочем, получив от эльфа увесистый тычок в бок, мужчина снова стал самим собой. Дар, по окончании завтрака, попросил всех жителей Черной грязи собраться на деревенской площади. Люди, сбившиеся в центре деревни в плотную кучу, настороженно молчали. Судя по всему им, привыкшим видеть от сильных мира сего только плохое, в доброе верилось слабо. Лан попросил их разделиться и, дождавшись, пока люди неохотно выстроятся в линию, прошел вдоль кривого строя медленным шагом, внимательно вглядываясь в каждого человека при помощи того самого специфического эльфийского зрения, которое использовалось Первородными для первоначальной диагностики заболеваний. В целом все оказалось довольно неплохо, учитывая, как они жили, но пара людей, мужчина и женщина, внушили эльфу достаточно серьезные опасения, и еще несколько, включая троих детей, были просто сильно истощены. В этом он точно помочь не сможет, но радовало то, что с этим прекрасно могло справиться хорошее питание. Но вот с этими двумя необходимо было разобраться. Причем, как можно скорее. — Ты и ты, — указал Лан на выбранных жителей деревни рукой, — останьтесь. Остальные могут идти. Люди стали медленно расходиться, шепотом обсуждая произошедшее, бросая жалостливые взгляды на оставшихся. Лан еще раз внимательно осмотрел обоих и остановил свой выбор на женщине. Это была та самая, за юбку которой вчера цеплялись трое маленьких детей. Они и сейчас стояли рядом с ней, вцепившись в подол платья и замерев, как маленькие столбики. — Корин, займи малышей чем-нибудь, — попросил эльф, а сам повернулся к женщине: — А вы — пройдите в дом. Она присела на корточки и так вцепилась в своих детей, что Лан, невольно, подумал, что она прощается с ними навсегда. — Пойдем, — уже более мягко сказал он и улыбнулся: — Не бойся. Женщина поднялась на ноги и молча пошла за парнем, не поднимая взгляда от земли. Лан привел ее в тот самый дом, в котором они провели ночь. Это жилище, к слову, было одним из наиболее крепких в этой деревне. Очевидно, оно принадлежало тому самому деревенскому старосте, что пал вчера на лесной дороге от их рук. Женщина вошла вслед за эльфом и замерла на пороге. — Раздевайся и ложись на стол, — указал ей Лан на предмет мебели. Она с покорной обреченностью начала стаскивать с себя одежду, по-прежнему не поднимая глаз. Разделась и застыла на месте. — Ну же, я жду, — поторопил ее Лан. Женщина, едва слышно вздохнув, уселась на край стола, а затем и легла. Ноги свисали, но это не беда, главное, что его интересовало — гнездилось у нее в животе. — Закрой глаза и расслабься, — сказал ей эльф, и с удивлением увидел, как из-за зажмуренных глаз выкатилась одинокая слезинка. Он замер, осознавая… о, Пресветлая Аэлэниель, она что, подумала?!. — Возможно, мне стоило пояснить, что именно я хочу сделать, — замявшись, произнес парень. — Ты меня слышишь? Женщина кивнула, закусив губу и, по-прежнему, не открывая глаз. — Хорошо. Ответь, тебя давно мучают боли? Она распахнула глаза в которых плескалось такое удивление, что Лан даже растерялся. До какой же степени эта бедняга была запугана, что сразу подумала о самом плохом, заранее смирившись со своей участью? Защищала детей? Так им ничего и не грозило… хотя она-то об этом знать не могла. Видимо женщина тоже заметила удивление на лице Первородного и слегка приободрилась: — С прошлого лета, мой господин, — решившись, тихо сказала она. — Ясно. Как тебя зовут? — Алатея, мой господин. — Хорошо, — Лан кивнул. — Можешь обращаться ко мне просто лэд. Я не господин тебе. Алатея растерянно кивнула, следя за эльфом обеспокоенным взглядом. — Боли сильные? — спросил ее парень, положив руку на живот женщины. Та напряглась, но не отстранилась. — Сначала были слабые, лэд. Кольнет и все. Потом, постепенно, становились все сильнее и сильнее. В последний месяц сил не хватало даже на работу по дому. — Вовремя, — сказал Лан, прищурившись. — Я хочу посмотреть на твою болезнь. Ты должна полностью расслабиться, закрыть глаза и лежать, не шевелясь, чтобы ты не почувствовала. Ты меня поняла? — Да, лэд, — кивнула Алатея и послушно зажмурилась. Лан поднял руки, поднес их к ее животу и сосредоточился. Из-под пальцев полился тот самый свет, что когда-то поразил Эль. А, кстати, вот и она сама, легка на помине. Девушка вошла и озадаченно уставилась на лежащую на столе обнаженную женщину. — Не мешай, — коротко сказал эльф и она кивнула, просто присев на лавку в углу, внимательно и молчаливо наблюдая за действиями парня. — Вот здесь, в районе желудка черное пятно, — сказал Лан, окончив диагностику. — Ты его видишь? Эль подошла и уставилась на то место, куда ей указывал эльф. Несколько минут она молчала, пристально вглядываясь, а затем кивнула, передернувшись: — Что это? Мерзкая тварь, похожая на огромного паука… только лап не восемь, а намного больше. Лан? — девушка озадаченно посмотрела на парня. — Объясню потом, — ответил он и указал на живот женщины: — Внимательно следи за тем, что я делаю. Видишь, я запускаю тонкую нить, осторожно высвобождаю одну из этих лап, как ты их назвала, и этой же нитью закрепляю ее на теле паука. — Вижу, — кивнула она, не сводя глаз с чего-то, видимого лишь им двоим. — И так надо сделать с каждой, — пояснил парень, не отрываясь от своего занятия. — Работа очень тонкая, надо быть крайне осторожным. Нельзя, чтобы оборвалась даже одна. Поможешь мне? — Ты уверен? — Эль вскинула полный сомнения взгляд на Лана, подумала и осторожно качнула головой: — Я… я попробую, — она осторожно вытянула тонкую ниточку своей силы и направила ее вглубь тела женщины к черному пятну. — Смотри, так? — Так, но не забывай, что все делать надо очень медленно. И внимательно следить за тем, чтобы эта «лапа» осталась целой. Если, вдруг, почувствуешь, что хотя бы одна оборвалась — сразу говори. Нельзя, чтобы там осталось хоть что-то. Некоторое время они молчали, сосредоточившись на работе. Эль даже губу закусила до боли, так старательно следовала указаниям Лана. — Убирай нить, — с облегчением выдохнул эльф, обращаясь к Эль и тронул женщину за плечо: — Алатея, сейчас тебе придется потерпеть. Несколько минут но очень сильную боль. Для того, чтобы убрать болезнь из твоего живота, мне придется разрезать его. Ты понимаешь? Она распахнула глаза, уставившись испуганным взглядом на эльфа и судорожно сглотнула, кивнув. — Так надо, — чуть виновато сказал Лан. — Если оставить все так, как есть, она снова запустит свои лапы в твое тело и тогда ты умрешь. — Я согласна, — ее голос прозвучал хрипло. — Я потерплю, смогу. Лан огляделся по сторонам и ткнул рукой в сторону навесных полок на одной из стен дома: — Эль, поищи большую деревянную ложку. Вчера я видел их там. Подай мне одну. Девушка нашла и подала эльфу требуемое, а он протянул ложку Алатее. — Ее надо взять в зубы и крепко сжать. Потому что если этого не сделать, ты от боли можешь стиснуть зубы так сильно, что сломаешь их. А зубы я, увы, растить не умею. Женщина снова кивнула, и едва заметно улыбнулась. Потом взяла черенок ложки в зубы и крепко сжала. Лан оглядел ее со всех сторон и вздохнул: «А теперь самое сложное. Ее надо связать. Как тех разбойников в лесу. плечи, руки, ноги — все привязать к столу. Она будет сильно биться от невыносимой боли, а допустить этого никак нельзя», — сказал он Эль мысленно и с облегчением увидел понимание на лице девушки. Эльфийка обошла стол кругом, став в изголовье женщины, и выпустила сразу несколько нитей, которые спеленали ту в тугой кокон, оставив оголенным лишь один живот. Алатея вытаращила глаза и выплюнула ложку, собираясь закричать, но замерла, так и не издав ни единого звука, уставившись в строгие глаза Лана: — Так надо. Для тебя в первую очередь. Мы же не хотим, чтобы ты навредила сама себе? — спросил он спокойно, на что женщина только испуганно покачала головой. — Тогда зажимай ее назад и терпи, — Лан снова сунул ей в рот черенок деревянной ложки и поднял взгляд на Эль: «Держи ее за плечи. Крепко», — снова подумал он, а вслух сказал: — Мне нужен твой стилет и возле печи я видел бутыль самогона. Давай все сюда. Эльф вылил часть самогона на лезвие кинжала, а оставшуюся часть — на живот Алатее. Женщина, от неожиданности, попыталась дернуться, но не смогла даже шевельнуться. Лан при виде этой попытки, удовлетворенно улыбнулся и поднес кинжал к белой коже: — А теперь держись, я начинаю. Лезвием тонкого и, словно опасная бритва, острого стилета он одним точным движением надсек кожу. Алатея выгнулась и замычала. Лан вздрогнул, потому что и сам испугался хлынувшей на деревянный стол крови, а еще потому, что впервые делал то, что до этого видел только на картинках в книге по лекарскому искусству. Но бояться было некогда, поэтому парень быстро взял себя в руки и, сосредоточившись, продолжил резать. Кожа, потом тонкая жировая прослойка, мышцы, одну за другой, аккуратно отделяя волокна. Женщина кричала уже не переставая, из накрепко зажмуренных глаз ручьем катились слезы, а по лицу липкий пот. — Терпи, Алатея, терпи… ты сильная, ты сможешь, — безостановочно говорил ей Лан, чтобы хоть как-то отвлечь свою пациентку от пронизывающей боли. За окнами внезапно стало темно. — Похоже, там вся деревня собралась, — сказала Эль, бросив быстрый взгляд в окно. — И пусть, — мотнул головой Лан, сосредоточившись на разрезе. — Все, я на месте. Теперь смотри сюда. и можешь уже отпустить ее. Эль разжала стиснутые добела пальцы, выпустив плечи женщины из крепкой хватки, подошла к парню, мрачно глядя на черную омерзительную слизь, которую Лан, при помощи нитей своей магии, на ее глазах извлек из раны. — Какая мерзость, — передернулась эльфийка, глядя на добытую из тела женщины болезнь, которую Лан, недолго думая, просто плюхнул на пол рядом со столом. — Теперь надо провести еще одну диагностику на случай, если мы что-то пропустили, — он повел руками над телом, внимательно вглядываясь во что-то, видимое лишь ему в том самом ослепительном свете и покачал головой: — Нет, все чисто. Держись, Алатея, я уже заканчиваю. Перед Эль творилось настоящее чудо: тончайшие белоснежные нити магии Лана одно за другим собирали воедино то, что разрушил мифрил: мышцы, одну за другой, медленно, чтобы не пропустить ни одного волокна, затем жировую прослойку и, наконец, кожу. А затем, после всего, он снова поднес руки к животу женщины и Эль в очередной раз поразилась тому, как прямо на ее глазах, тонкий разрез, стянутый магией исчезает, становясь просто кожей без малейшего следа шрама на ней. Девушка, не дожидаясь указаний Лана, выпустила Алатею из магического кокона, втянув обратно нити своей магии и облегченно выдохнула. Впрочем, не одна она. Женщина тоже, неверной рукой вытащив изо рта ложку, глубоко вдохнула и… внезапно улыбнулась: — Не болит, — с растерянной улыбкой сообщила она эльфу. — Совсем не болит. Нигде. Лан подал Алатее руку, помогая сесть, а Эль подала платье, сброшенное у порога, которым женщина сразу прикрылась. — Это отлично, — вернул он улыбку вконец растерявшейся женщине и указал на дверь: — Одевайся и пойдем к твоим детям. Думаю, они заждались. Алатея поспешно натянула на себя платье, неловко слезла со стола, с ужасом оглядела лужу крови на нем и вокруг него тоже и, внезапно ухватив эльфа за руку, поцеловала его пальцы. — Благослови вас Создатели, детки, — прошептала она с благодарностью. Лан обнял Эль за плечи, услышав, как та хлюпнула носом от избытка чувств, и поцеловал в висок: — Идем. Напротив выхода сгрудилась, как показалось Лану, вся деревня. Алатея шла впереди, со счастливой улыбкой на устах, не обращая никакого внимания на то, что сама, с головы до ног, вымазана в крови. Зато остальные жители заметили это сразу и словно волна отхлынули назад, глядя перепуганными глазами на обоих эльфов, вышедших на порок вслед за женщиной. Дети Алатеи, единственные, кто не испугался вида своей матери, в силу своего малого возраста, кинулись к ней со всех ног, вцепляясь в подол платья. — Вот это было у нее в животе, — Лан, опутавший ту самую черную слизь в кокон из силовых нитей и вынесший ее с собой, поднял повыше, показывая, и люди чуть ли не единогласно ахнули, отшатнувшись от омерзения еще на несколько шагов назад. — Именно это вызывало боль у Алатеи. Именно из-за этой болезни она не могла работать. И именно из-за этого со дня на день она бы умерла. Женщина обернулась и уставилась на эльфа с выражением страха на лице. — Да, счет шел уже на дни, — кивнул он ей и… улыбнулся: — Но теперь ты полностью здорова. С тобой все будет хорошо. Ты можешь идти домой и отдыхать. А ты, — Лан указал на мужчину, которому тоже требовалось лечение, — иди внутрь. Вы… — эльф обвел взглядом жителей деревни и вздохнул: — Вы тоже идите. Теперь, когда вы убедились, что ничего страшного здесь не происходит, возвращайтесь по домам. Не стоит нас отвлекать. С мужчиной, к слову, все оказалось гораздо легче: во время сенокоса, тот подставил ногу под удар косы, вследствие чего ему сильно разворотило мышцы. Не смертельно, но ходил он с очень большим трудом. На него Лан потратил гораздо меньше времени и отпустил излеченного восвояси. — Ужинать будете? — спросил Дар, входя в дом и едва успев посторониться, ибо его чуть не сшиб с ног торопящийся покинуть гостеприимных эльфов мужчина. — Будем, — кивнула Эль и с наслаждением потянулась: — А что, уже вечер? — Уже, — вздохнул Дар, глядя на осунувшихся от усталости друзей. — Идем? Ужин им устроили по-настоящему императорский. Пока эльфы занимались излечением страждущих, народ сообразил, что будущего императора, главу дворцовой стражи и двух Высокородных одной похлебкой не накормишь. И быстренько подсуетился. Прямо на улице выставили столы, которые сейчас ломились от разнообразной еды. Лан, глядя на все это разнообразие, успел подумать о том, что люди или наведались в трактир Кунгура, в чем парень, впрочем, сомневался, вовремя припомнив тамошнюю жуткую кашу, или же сходили на охоту, что было гораздо более правдоподобно, учитывая, что в их распоряжении был целый день. В пользу этого предположения говорили и три четверти выставленных на столе блюд с зажаренной на кострах дичью. Эль переживала за сааш’ада, но, оказалось,что о нем уже позаботился Дар. Парень, не вдаваясь в подробности, выпросил у деревенских глубокую миску с сырым мясом и отнес его Разбойнику. А на логичный вопрос жителей: почему, собственно, такой красивый и статный конь питается сырым мясом (морок то с сааш'ада никто не снимал), Дар спокойно пояснил, что это специально выведенная порода имперских охотничьих коней. Лан фыркнул от смеха, выслушав друга и подумал о том, что скоро об этом событии здесь будут сложены легенды. И, к слову, вечером второго дня, эльфов практически перестали бояться. И если взрослые испытывали определенные опасение и старались не подходить близко к Высокородным, то дети, весело играющие неподалеку от накрытых столов, наоборот, так и норовили забраться на колени то к Лану, то к Эль. Корин шутливо пугал детвору, пытаясь заставить их оставить остроухих гостей в покое, рассказывая страшные истории о кровожадных эльфах. Но малышня хихикала и не верила ни единому его слову. А когда парень случайно уловил мысли Эль, размышляющей о том, какой прекрасный отец получился бы из Лана, то невольно покраснел, смутившись до глубины души. Праздничный ужин завершился, когда на улице уже воцарилась ночь. Уставших дорогих гостей деревни проводили в уже знакомый дом, где они и провалились в сон сразу же, едва успев сговориться утром отправляться в путь.