«Любить — это значит находить в счастье другого, свое собственное счастье». (Готфрид Лейбниц)
Эльсинариэль.
В какой-то момент Эль начала думать, что сходит с ума. В последние несколько дней ее, в буквальном смысле этого слова, разбирало на мелкие части и снова собирало обратно какое-то странное чувство. Чувство, пугающее до темноты в глазах, но, при этом, безумно волнительное. Девушка до боли в груди желала находиться рядом с Ланом. Собственно, так оно и было, но ее отчего-то перестал устраивать конечный результат. Эль хотелось стать для Лана намного ближе, хотелось касаться его ежесекундно, ощущать на себе внимательный и все понимающий взгляд парня, вдыхать запах леса и свежескошенной травы, исходящий от парня, и наслаждаться им. При этом она прекрасно понимала, что если все-таки решится пойти на поводу своих желаний, то начнет выглядеть в глазах своего жениха той, о ком не принято упоминать в приличном обществе. Ей было страшно увидеть осуждение во внимательных и ласковых зеленых глазах. А потому, боясь испортить отношения с парнем, Эль, после долгих раздумий, приняла решение незаметно отдалиться от него. Вроде бы — быть рядом, а вроде бы — нет. Но вот чего девушка не смогла предугадать — так это того, что Лан почувствует все эти изменения. И у нее, по прошествии нескольких дней добровольного отчуждения, сложилось впечатление, что своим по-детски глупым поступком она испортила все, что только было можно. Весь сегодняшний день парень старательно избегал ее, давая так необходимую ей иллюзию свободы. Но этого ли она хотела? Или, наоборот, желала вечно принадлежать ему? Сидя возле костра и наблюдая за шутливой возней двух парней, Эль молила про себя и богиню светлых эльфов — Аэлэниель, и богиню темных — Леэстраю, чтобы те не оставили свою сестру, одарили бы ее милостью и помогли разобраться в собственных чувствах. Внимательно наблюдая за перешучивающимися друзьями, девушка отчетливо видела, что поведение Лана, его показное веселье и беспечность — лишь маска. Весь день парень был тих и грустен. В пути он переговаривался с Корином, насмешничал с Даром, а вот к ней самой обращался исключительно по необходимости. Да еще, изредка, желая обратить ее внимание на что-то интересное. «Эль, смотри, на ветке дуба сидит филин. Видишь, какие у него ушки?» «Эль, заросли малины, возможно, там есть ягоды, может, остановимся, посмотрим?» И больше ничего… Эль закрылась от него, прикрывшись зеркальной иллюзией, испугавшись, что он случайно сможет услышать ее мысли, узнать обо всех ее страхах. Девушка отчаянно желала остаться в его глазах такой же умной, собранной, веселой и ласковой, каковой он узнал ее когда-то. Эль тяжело вздохнула, ковырнув влажную землю носком сапога. Минуло лишь два месяца с момента ее знакомства с Ланом, бесконечно мало, если подумать. Но внутри нее зрело чувство, что она знает парня целую тысячу лет. Если не больше. И как вот тут удержаться? Как не сотворить глупостей? Она ведь человек а не выточенная из дерева игрушка. И каждый ее шаг, каждое слово, приближали девушку шаг за шагом к пропасти, в которую ей суждено было рухнуть. Эль казалось, что она уже испортила все, что только было можно испортить, сломала навеки вечные. Наверное, это было правильное слово. У них с Ланом действительно что-то сломалось. И она понятия не имела, как это починить, как вернуть утраченное… На последней стоянке перед прибытием в Коэлас, она отпустила сааш’ада поохотиться. И застыла пугливой ланью возле дерева, поодаль от остальных, ожидая, пока ее спутники разожгут костер и подготовят спальные места. Есть ей не хотелось, разговаривать — тем более. Эль решила для себя, что сразу ляжет спать. В последние пару дней она даже это старалась делать в стороне от Лана. Отстранялась изо всех сил, чтобы не приблизиться к нему больше, чем положено, не дать обнять себя. Она отчетливо видела, что ее поведение — странное и непонятное для парня — обижало Лана, но ничего с собой поделать не могла, потому что до дрожи в коленях и подгибающихся ног боялась, что парень поймет ее мысли и разочаруется в ней. К ее огромному разочарованию, костер решили не разводить. Мол, мокрые ветки, пламя будет не гореть а сильно чадить. А по ней — так лучше уж так. Едкий дым придал бы законность ее непрошеным слезам, которые выступали на глазах всякий раз, когда Эль укладывалась спать, отстранившись от Лана. Вот и сейчас, она улеглась на свой лежак и свернулась калачиком, пряча слезы в уголках глаз. Пусть все наговорятся и уснут. Тогда она сможет хотя бы посмотреть на него. Полюбоваться его лицом, его пушистыми ресницами, такими длинными, бросающими легкую тень на острые скулы. И ушками, которые Эль еще пару недель назад так любила трогать. Теперь она даже помыслить о таком не могла. Ей казалась кощунственной даже мысль о том, чтобы просто прикоснуться к нему… Внезапно, она почувствовала легкое движение со спины. Лан придвинул свой лежак вплотную к ее и молча улегся рядом. Эль подавила мгновенный порыв вскочить на ноги и убежать без оглядки далеко-далеко, лишь бы подальше от него, лишь бы он ничего не понял, лишь бы не подумал… Но Лан, вместо слов, просто подсунул одну руку ей под голову, а второй обнял девушку за поясницу и накрепко прижал к себе. Эль съежилась от страха. Вот прямо сейчас он все поймет, и оттолкнет от себя, услышав отголоски ее натянутых, словно струна, чувств. — Давай поговорим? — вместо этого спросил ее парень. — В последние дни ты меня сторонишься. Мне же это не кажется? Она качнула головой соглашаясь. Конечно, не кажется. И разговорами делу совсем не поможешь, наоборот, если он узнает об ее чувствах, то, наоборот, начнет презирать. Но Эль совсем не хотела для себя подобной участи. — Скажи, я тебя чем-то обидел? — не унимался Лан. — Нет, — ответила она так тихо, как только смогла. — Тогда в чем дело? — откровенно не понимал Лан. — Эль, посмотри на меня, пожалуйста. Девушка замерла, ощущая себя пойманной мышкой. Ведь он ведь все равно не отстанет, и раз уже завел этот разговор, значит, намерен довести его до логического конца. Эль тихонько вздохнула, перевернулась на другой бок и уткнулась носом в грудь парня. О боги, как же ей не хватало его восхитительного, ни с чем другим несравнимого аромата леса. — Бельчонок, расскажи что происходит? — его голос был тих и грустен. — Давай подумаем и вместе попробуем найти выход из сложившегося положения? Из глаз Эль скатилась первая слезинка. Ну почему она только и делает, что причиняет ему боль? Не лучше ли бы ей было остаться в Авентарионе или, вообще, вернуться со своими родителями в Аршеранн? В настоящий момент Эль была готова на все, что угодно, лишь бы оказаться подальше, лишь бы не слышать муку в голосе Лана. А парень молчал, терпеливо ожидая ее ответа, и она решилась, надеясь на то, что найдет в себе силы пережить презрение и холод, а, возможно, и жалость, которые непременно обрушатся на нее после всех откровений. — Я боюсь, Лан, — также тихо ответила она. — Меня? — если судить по изменившейся интонации, парень откровенно растерялся. — Нет, Лан, не тебя. Себя, — Эль всхлипнула и он тут же прижал ее к себе еще теснее, крепче обнял. Погладил по голове и подышал ей в волосы. Так же как делал сотни раз до этого. Но почему именно сейчас это стало причинять такую невыносимую муку? — Я не понимаю, бельчонок, объясни, пожалуйста, — тихо попросил он. А как можно объяснить то, чего не понимаешь сама? — Я боюсь себя, — сказала девушка и крепко зажмурилась. — Я не знаю, как себя с тобой вести. И от этого мне страшно. По легкому дыханию парня девушка поняла, что он задумался над ее словами. — Эль, послушай, но ведь раньше у нас все было легко и просто. Мы были вместе с самого первого дня, все радости и горе делили пополам, так отчего все изменилось сейчас? — Ты всегда был моим другом, Лан, — вздохнула она, и еще глубже зарылась в его одежду лицом, скрываясь от его пронзительного взгляда. — А теперь? — Эль вздрогнула, почувствовав в голосе Лана страх. — Раньше ты был моим другом и между нами все было легко и просто. А теперь ты начал мне нравиться, — на этих словах ее голос упал до едва различимого шепота, и если бы не изумительный эльфийский слух, Лан не расслышал бы ни слова. — Очень сильно нравиться, Лан. Из-за этого я теряюсь. Мне все время кажется, что я выгляжу в твоих глазах настоящей глупышкой, потому что говорю и делаю все не так, как надо, что мои действия могут тебя раздражать или обижать. Понимаешь? Сразу после того, как она закончила говорить, наступила мертвая тишина. Ну вот, все случилось точно так, как Эль и думала. Лан услышал ее откровения, теперь он обдумает все, примет решение, поднимет в удивлении свою безукоризненную бровь, скривит губы в такой знакомой усмешке, и обязательно скажет что-то обидное. Или, вообще, рассмеется ей в лицо. О боги, и зачем только она решилась рассказать ему? Лучше бы и дальше мучилась в одиночку… Лан пошевелился и слегка отодвинулся от нее. «Ну, вот и все», успела подумать Эль, но дальше все пошло не по тому сценарию, который она успела представить в своих мыслях. Парень осторожно обхватил ее лицо своими ладонями, приподнял его, заставив девушку взглянуть в его глаза, посмотрел на нее в ответ своими, такими зелеными, пронзительными, проникающими в самую душу, и точно также тихо, как и она, сказал: — Бельчонок, я тоже тебя люблю. И в следующий миг его губы коснулись губ Эль. Легко, почти неуловимо, отчего ледяной ком в ее душе вдруг разбился, разлетелся вдребезги. От губ Лана исходила неведомая сила, которая растекалась внутри девушки теплой волной, не позволяя ей задуматься вообще ни о чем. Полное отсутствие мыслей, да яркие звезды перед зажмуренными глазами. Лан отстранился и тут же тихо прикоснулся губами к ее щекам, ловя непрошеные слезинки. — Ну что же ты, бельчонок? — растеряно произнес он. — Ведь ты моя невеста. Как ты могла решить, что я могу плохо о тебе подумать? Он снова обнял Эль, прижав к себе еще крепче, с каким-то отчаянным желанием, и мягко потерся подбородком об ее макушку. Девушка повозилась, устраиваясь поудобнее. Странно, но внутри нее воцарилась какая-то странная легкость. Словно она состояла лишь из воздуха, который возносил ее все выше и выше, навстречу к мечте, грядущему счастью. — Я боялась, — произнесла она, вдруг осознав, что его молчание — это не просто так, что Лан по-прежнему ожидает ее ответа. — Эль, ответь мне, ведь разве я, хотя бы раз, дал тебе повод подумать обо мне плохо? — Дело не в тебе, — она резко качнула головой и снова спрятала лицо в складках его одежды. — Дело во мне. Ты знаешь, что я выросла среди людей. Считала их культуру, их правила и законы своими тоже. Ничего другого я не знала. И ты можешь сказать что я эльф, и мне надо привыкать жить по совсем другим правилам, но… — она вздохнула и понизила голос: — Я привыкну, Лан, обязательно. Но семнадцать лет жизни просто так не забудешь. А среди людей было не принято выражать чувства. Простые — да, разумеется, никто не мог запретить. Что —то вроде смеха над понравившейся шуткой, плача — если поранился и тебе больно. Но чувства в отношениях между мужчиной и женщиной были под запретом. Да, дома, наедине… я видела иногда, как мой приемный отец обнимал маму и шептал что-то ей на ухо, отчего она краснела и смеялась. А, иногда, и полотенцем стукнуть могла, прогоняя. Но в деревне были и другие женщины. Такие, про которых говорили, что они очень любят мужчин. Что им нравится быть с ними рядом, нравится, чтобы их обнимали при всех. И вот о них всегда говорили с ужасным презрением. С ними даже никто и никогда не здоровался. Словно они были пустым местом. И я испугалась, когда поняла, что чувствую к тебе то же самое, что ты услышишь мои мысли и тоже начнешь презирать меня… — Эль горько всхлипнула. Лан судорожно выдохнул и стиснул девушку в объятиях так, что ей стало трудно дышать. Потом отстранился и стал покрывать быстрыми, теплыми, нежными поцелуями ее глаза, щеки и даже нос. А потом коснулся губ, и она снова уплыла в неведомую даль, растворяясь в нем и в его дыхании, вся, без остатка. Отдавая себя всю, но взамен получая всего его. — О боги, — глухо сказал Лан, с трудом оторвавшись от губ девушки, — какой же ты еще ребенок, Эль… но не смей винить себя ни в чем! В том, что случилось с нами — только моя вина. Это мне следовало понять, что происходит, задуматься, принять меры. Я же проанализировал свое поведение и решил, что в какой-то момент повел себя как-то не так, после чего ты на меня обиделась. Мне даже в голову не пришло, что все настолько серьезно и сложно, — парень аккуратно подхватил Эль за подбородок, вынуждая поднять голову и взглянуть в его глаза: — Бельчонок, запомни: мы не люди, мы эльфы. Мы не только не стыдимся и не опасаемся своих чувств, а, напротив, говорим о них с открытой душой. Понимаешь? У нас во имя любимых слагают песни и поэмы. Эльфы растворяются в любимых без остатка. Эльфы верят в то, что для каждого из нас на свете есть именно его половинка, предназначенная ему богами. И для меня это счастье, понимаешь? Чистое, ничем не замутненное счастье, быть рядом с тобой и осознавать, что та, кого предназначил в супруги долг перед Империей, на самом деле — моя истинная половина. Ты мое счастье, моя любовь, моя жизнь, Эльсинариэль. Эль тихо застонала, уткнувшись в его грудь своим лбом и зажмурив глаза. — О боги, какая же я глупая… прости меня, Лан, пожалуйста. Сама того не подозревая, я едва не разрушила все между нами. — Спи, мой бельчонок, — прошептал он едва слышно, аккуратно коснувшись губами ее уха, а затем и виска, ласково погладив волосы. — Разрушить связь между нами не под силу никому из живущих в этом мире. Я назвал тебя своей Аол’ориэс, свой любимой. И ты мне ответила согласием. Отныне мы связаны с тобой, и навек, Эль. — Люблю тебя, Лан, — с облегчением шепнула девушка, прижимаясь к парню еще ближе. Коэлас, к границе которого путники добрались к обеду следующего дня, не произвел на Эль такого же впечатления, которое она испытала при въезде в Авентарион. Там, в столице, действительно, повсюду веяло величием. Здесь же все было гораздо проще. Может быть, в этом был виновен размер города, который оказался в несколько раз меньше, чем эльфийская столица. А может быть, девушка просто привыкла к виду воздушных эльфийских домов, легких ажурных мостков, соединяющих между собой кроны деревьев, пышных розариев и цветников, мило укрытых в глубине садов крошечных озер и весело журчащих ручейков. Здесь все было точно таким же, казалось милым и уютным но восторга, почему-то, не вызывало. Они остановились в небольшой гостинице в центре Коэласа. Уютные номера были предназначены двоим путникам. Кстати, Лан, после вчерашнего разговора, утром намекнул Даррелу, о том, что было бы неплохо, если бы тот стал ночевать в своей собственной постели. Дар понимающе хмыкнул, посмотрел на смутившуюся Эль и улыбнулся: — Слава богам, разобрались. Я думал, что вы так и не рискнете поговорить друг с другом. — Ты что, все знал? — озадаченно спросила девушка. — Не знал, но догадывался, — покачал головой он. — Вы оба начинали искрить, словно рог моего Огонька, стоило кому-то одному из вас подойти ближе к другому, — он покачала головой, глядя на растерянных эльфов. — Я, правда, думал, что вы понимаете, что между вами происходит. — Если бы ты не был моим кровным братом… — с угрозой в голосе начал Лан, но Дар перебил его, звонко рассмеявшись: — Лягушки вы, такие же зеленые и глупые, — и выскочил из комнаты сбегая под защиту Корина, который обживал соседнюю с нами комнату. Лан проводил друга задумчивым взглядом, привлек Эль к себе и снова поцеловал в макушку. — Думаю, сейчас нам стоит посетить купальню, привести себя в порядок с дороги, затем перекусить и пройтись по лавкам, присмотреть что-нибудь с собой. Одежды у нас вроде бы хватает, а вот едой надо запастись основательно. Через два дня пути, за границей Коэласа, начинается Саламандровая пустошь. Ее название говорит само за себя: голая степь в которой практически невозможно встретить никаких животных. Летом да, их много там живет, а на зиму часть их уходит под защиту лесов, а другая часть впадает в спячку. Так что перед нами будет стоять невероятный в своей простоте выбор — либо голодать, либо как следует запастись едой. — Так вы сделаете еще несколько таких же сумо, для хранения еды, вот и наберем с собой побольше, — сказал, входя в комнату эльфов Корин. — Приводите себя в порядок, собирайтесь и, через пару часов, встретимся внизу. — Сначала обед, — покачала головой Эль, — потом все остальное. — Как скажете, — почему-то усмехнулся их личный страж. После весьма сытного и очень вкусного обеда, все-таки добравшись до купальни и приведя себя в порядок, друзья решили пройтись по городу. На них не обращали ровным счетом никакого внимания, а они, помня о том, что эльфята, до окончания магической школы, не могут говорить с взрослыми эльфами, предоставили вести переговоры Корину. Тер Лаготт и вправду, после месяца интенсивного обучения, говорил на эльфийском ничуть не хуже Лана. В лавках Коэласа они набрали в дорогу полные сумки продуктов, которых, по скромным подсчетам, хватило бы в аккурат до подножия Небесных гор. Приобрели несколько мер овса для эльфийцев. Тем становилось все сложнее добывать себе пропитание, ведь на землях, где не действовали магические купола, защищающие эльфийские города от зимы, трава пожухла, высохла, смешалась с грязью от размокшей земли. Дожди лили непрерывно, и лошадям приходилось достаточно туго. — Почти у самого подножия Небесных гор расположен эльфийский пост, — сказал Лан, рассматривая витрину со сладостями. Не удержался и купил Эль пакетик орехов в меду. — М-м-м, как вкусно, спасибо, — девушка не удержалась и коснулась губами его щеки. — Для тебя, моя аол’ориэс, я готов достать звезду с неба, — мурлыкнул он Эль на ухо, отчего она порозовела от смущения. — Влюбленные эльфы — воистину, кошмар, — как-то обреченно вздохнул стоящий неподалеку Корин. — Вы — словно стихийное бедствие. Станешь на пути — снесет приливной волной. Эльфята невольно засмеялись, примерив это сравнение на себя. — Так что там с этим постом? — не дождавшись продолжения рассказа, поинтересовался тер Лаготт. — Это добротный форт, — ответил Лан, переключив свое внимание на Корина. — Там есть конюшня, так что перед тем, как идти в горы, думаю, нам надо будет обязательно заехать туда и подкупить фуража для коней. Дорога долгая, так что ты и сам все понимаешь. Того, что купили здесь, не хватит для того, чтобы преодолеть весь путь через горы. — Это да, — Корин почесал макушку. — Ладно, гуляйте пока, я вернусь в гостиницу, уложу купленное. День был ярким и солнечным. Лучи солнца, яркого и теплого, пробивались сквозь кроны вековых дубов, растущих здесь на каждом шагу. Коэлас тоже оказался накрыт магическим куполом, и хранил тепло лета, уже покинувшего остальные земли. По веткам порхали крошечные певчие птички, выводящие заливистые трели. Дома здесь были немного другими, тоже хрупкими и светлыми на вид, но если в Авентарионе преобладал белый цвет, то тут лидировал желтый, оранжевый, янтарный. Казалось, что дома как будто залиты изнутри светом тысячи солнц. Втроем они прогулялись по извилистым улочкам, заглянули в различные лавки, попадающиеся на их пути. Лан, в ювелирной лавке, приобрел для Эль ажурный серебряный браслет, и с необычайной нежностью поцеловал ее запястье, застегнув на нем украшение. Свежий воздух пробуждал аппетит и, несмотря на то, что они совсем еще недавно пообедали, Дарв ближайшей лавке купил каждому из них по вкуснейшему пирогу с капустой и грибами. По пути назад, в гостиницу, они набрели на небольшую тенистую аллею, в конце которой сверкал жемчужными искрами в лучах солнца невысокий фонтан. Возле него и присели на лавочку, с аппетитом жуя свежую выпечку. — Как же здесь хорошо, — вздохнул Дар. — Я жил в своей Империи и думал, по наивности, что все расы в нашем мире живут так, как люди. А у вас создан свой собственный, неповторимый мир. Совершенно иная архитектура, дворцы, фонтаны, статуи. У вас нет базаров и ярмарок, как в человеческой Империи, а стоят очень милые лавки, в которых можно приобрести все необходимое. Даже птицы здесь не боятся окружающих. Летают себе спокойно. — А зачем им бояться? — пожал плечами Лан, — их же не обижают. Наоборот, подкармливают. — У нас совсем не так, — покачал головой Дар. — Дар, — Эль коснулась руки друга, привлекая к себе его внимание, — я, знаешь, о чем подумала? — Нет, — парень с интересом посмотрел на подругу. — Вот смотри: ты покинул свою Империю на два года, до своего совершеннолетия. А ты думал о том, что будешь делать дальше? — Вернусь и стану императором, когда подойдет срок, — удивился он странному вопросу. — Вот, — Лан торжественно поднял вверх указательный палец, — ты совсем не понял того, о чем тебя спросила Эль. — Очевидно, что нет, — хмыкнул Дар. — Так о чем? — Подумай сам: пока мы доберемся до гор, перевалим через них, затем пересечем всю драконью Империю, пройдет много времени. Значит мы попадем в Фирсу примерно в конце весны, не раньше. Так? — Так, — согласился Дар. — Потом еще вступительные экзамены… обучение начинается осенью, так что у тебя останется только один год до твоего совершеннолетия. А для того, чтобы получить диплом школы требуется четыре года, — добавил Лан и задумчиво почесал кончик носа. — Вот и смотри: либо ты учишься год, потом возвращаешься в свою Империю, принимаешь титул, и… возвращаешься обратно в школу, оставив вместо себя в качестве правителя твоего регента. Либо, ты вступаешь в права главы Империи и забываешь про школу. Дар запустил руку в волосы и взъерошил их. — Как же быть? — растерянно спросил он. — Я ведь даже не подумал об этом, вот же… а это было так очевидно… — Учиться тебе надо полностью все четыре года, — припечатал Лан. — Это даже не обсуждается. Недоученный магик — это не дело. К тому же, не забывай, нам надо обязательно найти дракона, который добровольно отдаст тебе свою кровь. Дар поперхнулся пирогом: — Выйдя за меня замуж… вот радость-то, оказаться женатым на огненнодышащей рептилии. — Ты же помнишь те рисунки из книги пророчеств? — на всякий случай уточнила Эль. — Дар, драконы имеют человеческий облик. А драконы — это их вторая сущность. — Это я и так понимаю, — вздохнул Дар и отложил в сторону недоеденный кусок пирога, потеряв аппетит: — Вот только жениться, как-то, не тянет… — Так тебе еще и рано думать о таком, — усмехнулся Лан. — Вот станешь совершеннолетним, тогда сколько угодно. — К тому же нам не следует забывать про орков, — внезапно вспомнила Эль. — Они с каждым днем, месяцем, годом станут все активнее стараться помешать исполнению пророчества. — Вот именно, — поднял Лан вверх палец. — А значит мы, ни словом, ни делом не должны никому показать, что ты, Дар, тот самый наследник трех кровей. Возможно, они не знают, что ты уже получил часть крови, а, возможно, уже и знают. В любом случае, осторожность и еще раз осторожность!