«Ни с кем не случается ничего такого, чего он не в силах был бы вынести». (Марк Аврелий)
Даррел.
Утром, выбравшись из теплых постелей и позавтракав, друзья отправились в путь. Даррел, и во время трапезы, и позже, уже усевшись на Огонька, предпочел не участвовать в общем разговоре, а слушать чужие, попутно обдумывая вчерашние слова Лана. Признаться честно, его по-настоящему расстроило желание эльфят получить свое собственное пространство, свободное от его персоны. За два месяца минувших со дня знакомства с ними, парень привык, что эта неугомонная парочка ушастиков постоянно находилась рядом с ним. Они вместе ели, вместе учились, вместе сражались, ввязывались в различные авантюры и, даже спали, тоже вместе. И, вот так внезапно, ему дали понять, что он стал для них лишним. Хотя, нет, наверное, все-таки это не правильное слово. Парень прекрасно понимал, что, несмотря на слова Лана, по-прежнему остался и близким другом, и кровным братом для обоих эльфят, но в их, уже сложившейся теплой компании, неожиданно появился кто-то четвертый, важный, всепоглощающий, теплый и ласковый. Кто-то, чьим именем была Любовь. Чувство настигло Лана и Эль внезапно, подобно снежной лавине, сошедшей с вершины горы, смело их с ног, закружило и погребло под собой. Но они справились, преодолев сумятицу и разрешив возникшие проблемы, сумели выбраться на поверхность. И теперь, впереди, их ждало только безграничное счастье. Дар завидовал им самой светлой завистью. Оба они будущие Владыки своих Империй, так же как и он — будущий Император. Их брак был обговорен и закреплен помолвкой по воле родителей. Но встретить свою половину, свою родственную душу в том, кого тебе, можно сказать, насильно навязали — это ли не истинное счастье? Ведь правители, в отличие от своих подданных, не имеют права на самостоятельное устройство личной жизни. Конечно, если брак изначально складывается несчастливо, у Императора может быть сколько угодно фавориток, а у его супруги — фаворитов. Ведь у венценосных супругов было лишь одно обязательство: обеспечить собственной Империи рождение будущего Императора. А еще лучше — если на свет появится пара детей, чтобы наверняка. Ведь, как это не грустно, но жизнь, порой, бывает непредсказуемой, от случайностей и несчастных случаев никто не застрахован… Но, когда долг будет исполнен, супругам можно делать все, что заблагорассудится, соблюдая, разумеется общепринятые нормы приличий. Так обстоят дела в его Империи. Это родителям Даррела повезло, и их брак из договорного стал самым обычным, наполненным счастьем и любовью. И если бы не Мэддис с его неуемной жаждой власти… вспомнив свою добрую и полную нежности маму и строгого, но любящего и всепонимающего отца, Дар грустно шмыгнул носом. По счастью, его друзья были увлечены разговором и не заметили минутную слабость своего кровного брата. Дар же, сделав несколько глубоких вдохов и немного успокоившись, продолжил свои размышления о нелегкой судьбе правящих верхушек Империй. Насколько он понял за время жизни во дворце Первородных, у эльфов с этим вопросом все обстояло гораздо проще и, вместе с тем, сложнее, одновременно. Эльфы хранили верность даже нелюбимому супругу или супруге. Хотя, что у светлых, что у темных, подобное было невероятной редкостью. Ведь только будущий Владыка был связан по рукам и ногам, метафорически, разумеется, традициями своего Дома. И так же как у людей, его основной обязанностью являлось рождение наследника. Зато прочие жители обоих эльфийских Империй были вольны заключать браки исключительно по любви. А при таком раскладе — вопроса о гипотетической измене даже не стояло… так что, да, думать о своей нелегкой судьбе Даррелу можно было долго, особенно с учетом его грядущего гипотетического брака с драконом. А такого «счастья», наверное, и врагу не пожелаешь… Выехав за пределы границы города, путники покинули территорию последнего населенного пункта расположенного на эльфийских землях. Пограничный пост на границе эльфийской Империи и Небесных гор, в глубинах которых располагалась цитадель гномов Вилларот, им не считался. Он был относительно небольшим: всего лишь несколько крепких строений, обнесенных высокой стеной, с парой десятков эльфийских стражей в качестве охраны границы. Текст договора о сотрудничестве эльфов и гномов вбивал в пустые головы отпрысков сам Владыка светлых Алла’атель. Договор этот был заключен много тысяч лет назад, и до сих пор оставался незыблем и непоколебим. У эльфов имелась магия, в отличие от гномов. Первородные были превосходными скульпторами, строителями и ювелирами, гномы же обладали непревзойденным талантом виртуозно обращаться с любыми металлами, являясь великолепными кузнецами и оружейниками. Обе народа взаимо дополняли друг друга. А уж если вспомнить о светлом эльфийском вине Риндиэ и гномьем самогоне, называемым Горным хрусталем, то тут крепче связей между расами можно было и не искать. Потому и охрана гномье-эльфийской границы была чисто номинальной. После пересечения границы магического купола, установленного над Коэласом, ощущение скорого приближения зимы стало еще более явным. Бесконечные дожди практически прекратились, уступая место первым заморозкам. По утрам землю подмораживало так, что у лошадей периодически разъезжались копыта, скользившие по поверхности покрытых корочкой льда луж. По-зимнему ледяной, пронизывающий ветер, гнал по низкому небу темные тяжелые облака. Уже наступил Грудень, и со дня на день можно было ожидать, выпадение снега. Друзья по-прежнему ехали, укрывшись силовыми щитами, поэтому сильно не мерзли, но Лан предупредил, что в горах им придется с этим быть осторожнее. Постоянное удерживание активного щита по крупицам вытягивало магию, а кто знает, что ждало их среди голых скал. Гораздо лучшим вариантом было утеплить свою одежду, сберегая магию. На всякий случай… Вечером остановились на ночлег, выбрав место посуше в глубине лесной чащи. Это была последняя лесная стоянка, потому что уже завтра им предстояло ночевать в Саламандровой пустоши. Небольшой ручеек, на берегу которого путешественники расположились небольшим лагерем, практически полностью покрылся тоненькой корочкой льда. Лед разбили, набрали в котелок воды и поставили кипятиться на небольшом костре, чтобы заварить травяной отвар. Несколько дней холодного ветра и отсутствия дождя, и хворост просто вымерз, избавившись от лишней влаги. Теперь можно было спокойно разжигать костер, не опасаясь удушливого дыма. После обустройства временного лагеря и подготовки к ночлегу, Корин внезапно вспомнил, что вчера, из-за ночевки в гостинице, был пропущен урок фехтования, если только так можно было назвать обучение владению мечом. Два часа прыжков и увертываний, выпадов и отступлений, разогрели троицу наследников и вымотали их до подгибающихся от усталости ног. — Я настолько голоден, что съел бы целого оленя в одиночку, — сообщил Лан, поджаривая над углями прогоревшего костра кусочки мяса. — Я тоже, — Эль вздохнула. — Корин, а в горах мы тоже будем тренироваться? — Скорее всего, нет, — покачал головой тер Лаготт. — Горная гряда — это не ровная степь и, даже, не лес. Там сплошной камень, подъемы и спуски, обрывы и бездонные пропасти. Мы, конечно, будем смотреть по местности, в которой будем останавливаться на ночлег, но обещать устраивать каждодневные занятия я не могу. Лан кивнул: — Да, согласен. Тренировки ничуть не повредят. Эта наука, на самом деле, может нам пригодиться. — И ты туда же, — притворно вздохнул Дар, а Эль засмеялась, явно приняв сторону друга. Ночью на маленький лагерь неожиданно набрел олень. Дар проснулся, услышав тонкое ржание Огонька, возмущенное фырканье Разбойника и тихий голос Эль. Приподнял голову, увидел источник шума, разбудившего его, а затем тихонько толкнул Лана в бок. — Тс-с-с, посмотри на это, — на полувздохе шепнул он другу, заставляя того замереть. Омытая светом полной Селены на окраине лагеря стояла Эль и гладила одной рукой Огонька, а другой — ганаши взрослого оленя. Его рога походили на огромный ветвистый куст, отчего сразу становилось понятно, что это довольно старый самец. Разбойник стоял позади Эль и тихо фыркал ей в волосы, возмущаясь вопиющей несправедливостью. — Нельзя, говорю я тебе, — донесся до парней ее тихий голос, — это не еда. Он пришел к нам поздороваться. Смотри, какой красивый. И Огоньку он тоже понравился. Ты же не станешь обижать его друга? Возмущенно фыркнув, сааш’ад демонстративно отвернулся и вернулся, шурша ногами по подмерзшей листве, на свое место под деревом. — Ты такой красивый, благородный, правда, Огонек? Твой новый друг, как и ты, похож на ожившую сказку. Дар, забыв о том, что должен дышать, во все глаза наблюдал за тонкой рукой, ласкающая темную спину, гладящей ветвистые рога. — Знаешь, — сказал Лан чуть слышно, — в первую неделю после нашего с ней знакомства, по пути в Сидон, мы много разговаривали. Эль сказала мне тогда, что ее не боятся лесные животные. Я, почему-то, представлял это совсем иначе. Но чтобы так… мне не доводилось даже слышать о таком. Получается, у нее действительно талант к общению с животными. — Вы можете подойти, — Эль слегка повысила голос, обернувшись к парням. — Я слышу, что вы не спите. Только осторожно, не спугните. Дар тут же сел, потом осторожно поднялся на ноги. Лан повторил его действия, стараясь не издать ни единого звука. Медленными шагами они приблизились к странной троице, застывшей среди деревьев. «Лесная богиня и ее подопечные», — мелькнула мысль в голове Даррела. — Идите сюда, не бойтесь, — Эль улыбнулась подошедшим к ней парням. Взялась своей рукой за руку Лана и поднесла ту к носу оленя. Зверь осторожно обнюхал ее и уткнулся черным бархатным носом прямо в ладонь. — Дар, теперь ты, — шепотом сказала она. Повторив и с его рукой те же самые действия, девушка улыбнулась лесному красавцу: — Позволь, пожалуйста, они не обидят. Я верю им, как себе. Олень внимательно посмотрел на девушку черными маслинами своих глаз, и едва заметно качнул рогами. — Он разрешил себя погладить, — внимательно и строго взглянула на парней Эль. — Только осторожно, не напугайте и не сделайте больно. Он вам доверился. Если сказать честно — это была безумная ночь. Осенний лес, островки травы, перемежавшиеся с кристаллами льда на замерзших лужах, листья, шуршащие под ногами. И трое молодых людей, походящих на ночных призраков, в бледном свете сияющей с небес Селены, замерших рядом с красавцем оленем. Именно в тот момент Дар понял, что это мгновение будет помнить до конца своей жизни. Потому что оно было, воистину, прекрасно! Ближе к обеду следующего дня, путники подъехали к границе леса. Деревья обрывались резко, словно срезанные огромным ножом, а сразу за ними, вплоть до самого горизонта расстилалась Саламандровая пустошь. Практически голая земля карминно-красного цвета с растущим на ней бескрайним морем по-осеннему жухлой травы. Ни единого деревца или кустика в пределах видимости. Только ямы и пригорки, кочки и небольшие овражки, пересекавшие эту безжизненную пустыню из края в край. — Лан, — спросила Эль, осматриваясь по сторонам. Картина, лежащая перед ней была настолько удручающей, что девушке, вдруг, стало грустно, — почему она называется Саламандровой? Пустошью понятно почему, — Эль грустно улыбнулась, — безрадостно тут. Может быть летом, когда трава стоит зеленой, тут немного приятнее? — Трава и летом красная, потому что берет свой цвет от земли, на которой растет, — ответил Лан, пристально всматриваясь вдаль. — Сейчас тут безжизненно, а летом, разумеется, кипит жизнь. Здесь много пустынных зверьков, птичек, высиживающих свои яйца прямо на теплой от солнца земле. — А почему ее так назвали? — переспросил Корин, повторив вопрос Эль. — Никто толком не знает, - пожал плечами эльф. - Эта пустошь носит такое название едва ли не с начала времен. Однажды, в одной древней книге мне попадалось предположение, откуда могло появиться это название. — Расскажешь? — Эль переглянулась с не менее,чем она, заинтересованным Даром. — Это интересно. — Ну, слушайте, — Лан почему-то усмехнулся: — Когда-то, очень-очень давно, многие тысячи лет назад, Владыка Высокородных, кстати, это все происходило еще до разделения расы эльфов на светлых и темных, не поделил что-то с Властелином Драконов. Результатом этой размолвки стала война. Кровопролитная и беспощадная. Многие тысячи эльфов полегли на ней, защищая свой дом от драконов. Тех тоже погибло немало, но, гораздо меньше, чем Высокородных. Потому что дракона можно убить только в его человеческом облике. Когда же он принимает свой драконий облик, он становится абсолютно неуязвимым для других рас. И лишь дракон может убить другого дракона. Но не было никогда в их истории, чтобы брат нападал на брата. Все драконы едины, и если приходит беда в земли их Империи, они все как один становятся на крыло. — Как красиво, — с плохо скрываемым восторгом прошептала Эль, внимательно слушая рассказ Лана. Дар промолчал, воочию представив себе эту битву и снова содрогнулся, представив, что когда-нибудь ему предстоит... а Корин просто вздохнул, видимо, тоже представив масштабы этой битвы. — Эльфы являлись превосходными лучниками, но они оказались бессильны против мощи драконов, — продолжил Лан. — Драконий огонь — это беспощадное пламя, испепеляющее все на своем пути. Лес, растущий на этой земле, был уничтожен, потому что пламя драконов выжгло его до основания. Земля покраснела от горя и боли. Живущие здесь погибли. Те же, кто сумел спастись в этой безжалостной войне, ушли жить в другие места. А позже, много позже, на этой земле, так и не вернувшей себе свой прежний вид и былое могущество, стали замечать маленьких ящерок. Их называли детьми драконьего огня, или саламандрами. Вот отсюда, якобы, и пошло название пустоши, — Лан вздохнул и посмотрел на друзей, наконец, отведя свой взгляд от безжизненного горизонта. — Я не знаю, насколько это, правда, никто из ныне живущих эльфов не помнит той битвы, а значит, она была либо настолько давно, что даже свидетельства о ней стерлись из нашей памяти, либо это просто красивая история. — Это очень красивая сказка, — мечтательно произнесла Эль. — Мне понравилось. — Даже дух захватило, — добавил Корин и строго спросил: — Мы так и будем стоять и разглядывать эту степь или уже поедем? — Поедем, — весело ответил ему Лан и пришпорил коня. Всех троих охватил какой-то дикий азарт. Перед ними расстилалась бескрайняя пустошь, и трое наследников, пришпорив своих коней, понеслись по ней наперегонки с ветром, забыв про оставленного позади наставника. Безумное ощущение полета, бесконечной свободы и ослепительного счастья. Они разогнались так сильно, что, когда решили передохнуть, поняли, что отмахали по пустоши не менее десятка лиг. — Так ребятки, — Корин, запыхавшийся так, словно догонял их бегом, остановил своего взмыленного эльфийца и спешился: — Мы с Ланом выгуливаем лошадей, пока они не остынут, а вы соберите чего-нибудь для костра, уже начинает темнеть. Нам надо успеть разбить лагерь до темноты. Лан быстро растянул защитный тепловой полог, чтобы распаренные от бега кони не застыли на холоде. И пока Дар вместе с Эль бродили по степи в поисках сучьев или веток, Корин с помощью Лана при помощи магии растерли коней, выгуляли их до полного остывания и напоили водой. Веток на территории пустоши не было вообще. Как и сучьев. И хвороста. Зато в изобилии имелась сухая трава, причем в количестве, ограниченном лишь размерами пустоши. С помощью силовых нитей парень и девушка натаскали к месту стоянки целый стог, высотой локтей этак в шесть. До утра должно было хватить, впрочем, под пологом они все равно не замерзли бы. Просто с огнем было как-то уютнее. Корин поворчал для вида над этим травяным костром и занялся приготовлением ужина. Вообще, Дар заметил, что его друг очень любил готовить, хоть и ворчал иногда поминая трех никчемных наследников, которые себе даже кусок мяса пожарить не в состоянии. — А мне здесь нравится, — откинулся Дар назад, прислонившись спиной к лежащему рядом с ним Огоньку. — Спокойно, тихо, бездна звезд над головой, Селена сейчас похожа на ослепительный шар. Красиво. — Умиротворяет, — вздохнул Лан. После ужина он уселся на своем лежаке, привалившись спиной к сумкам с вещами, и усадил к себе на колени Эль, заключив ее в кольцо своих рук. Корин уже засопел на своем лежаке, повернувшись к нам спиной. — Лан, а что это? — внезапно спросила Эль, указав на землю рядом с костром. — Где? — эльф посмотрел туда, куда указывала девушка, но ничего не увидел. — Может тебе просто показалось? — Да нет, там что-то пробежало. — Саламандра, — усмехнулся Дар. — Надо поменьше слушать сказок, вот и не будет мерещиться всякое. — Я не знаю, как выглядят саламандры, — с серьезным видом произнесла Эль вглядываясь в землю возле костра, — но эта была похожа на обычную ящерку, только черного цвета. — В это время, в самом конце осени, ящерицы уже впадают в зимнюю спячку, — не согласился с ней Лан. — Вряд ли это могла быть именно она. Скорее всего, тебе все-таки почудилось. — Ну, может быть, — пожала плечами Эль, слегка развернулась в его объятиях и уткнулась лицом в плечо своего жениха: — Давайте спать? А то Корин опять нас завтра на рассвете поднимет. Лан согласно кивнул и вытянулся на своем лежаке, так и не выпустив девушку из своих объятий. — Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до пограничного поста? — спросил Дар, спустя несколько минут, у Лана. — Дня три, может четыре, — ответил тот, помедлив, будто прикидывал что-то в уме. — Нам нужно постараться добраться до них поскорее, скоро начнутся снегопады и метель, ехать будет сложнее. Но так как как мы ехали сегодня - больше так делать нельзя, потому что можем застудить лошадей, и придется задерживаться, чтобы их вылечить. Лучше добираться обычной рысью, особо не размениваясь на дополнительные остановки. Дар уже собрался ему ответить, как вдруг увидел то, что до него заметила Эль. Практически прямо перед ним на жухлой траве сидела черная, словно смоль, ящерка, и смотрела прямо на парня своими глазками — пуговками. — Лан, посмотри. Эльф осторожно, чтобы не разбудить Эль, приподнялся на локте и посмотрел на то место, куда указывал его друг. — Дар, я не вижу. — Да вот же она сидит, черная ящерка, как и говорила Эль. Посмотри внимательно. Лан несколько минут напряженно вглядывался в темноту, а затем недоуменно пожал плечами: — Там ничего нет. — Странно, — Дар по-прежнему смотрел в глаза странного зверька, которого видела Эль, и смог увидеть он, но, почему-то, не видел Лан. Ящерка посидела на этом же еще несколько минут, вытаращив на парня черные бусинки глаз, а потом, внезапно, сорвалась с места и убежала на другую сторону костра. Дар проводил ее взглядом, и уже собрался засыпать, как вдруг его внимание привлек треск догорающей травы в костре. Странно, но он почти не удивился, увидев ее, сидящую прямо в огне. На его глазах, из черной она превращалась в красную, словно нагревалась изнутри, пока не стала ослепительно яркой. И глазки ее тоже приобрели ярко-красный цвет. — Саламандра, — ошеломленно прошептал Дар обращаясь к ней. — А ты совсем не сказочное животное. Такая красивая... Она моргнула и, вдруг, метнулась прямо к парню, напоминая раскаленную добела молнию. Он успел лишь дернуться в сторону, тщетно пытаясь уклониться, а затем, в его голову запоздало пришла мысль о том, что щита защищающего от огня, на нем нет. Даррела поглотила дикая боль в тот самый момент, когда саламандра проскользнула к нему под одежду где-то в районе груди. Кажется, он даже успел закричать, прежде чем его сознание поглотила милосердная тьма. Сознание возвращалось медленно и мучительно. Казалось, прошло всего несколько минут с момента, как Дар потерял сознание, но рядом с ним находились трое самых близких для парня людей. Открыв глаза он увидел испуганные взгляды Корина и Эль, какой-то оценивающий масштабы бедствия взгляд Лана. — Что произошло? — прохрипел Дар, пытаясь подняться. — Лежи, — шикнул на него эльф и, для верности, придавил его к земле рукой. — Я пытаюсь тебя вылечить. Дар попытался возразить, но понял, что голос, похоже, сорвал в крике, потому что вместо слов у него вышел только хриплый шепот, да еще он с удивлением обнаружил, что по пояс раздет. — Чем это тебя так? — с недоумением спросил Корин, глядя на руки Лана, зависшие в районе груди парня. — У тебя тут такой большой ожог... — Саламандра меня так, — попытался пошутить Дар, но их лица остались серьезными. — Поясни, — сощурившись, потребовал Лан. Даррел прикрыл глаза, пытаясь припомнить, как все происходило. — Помнишь, я указал тебе на черную ящерицу, сидящую рядом со мной на земле? — Там никого не было, — отрицательно покачал головой эльф. — Было. Она была. Саламандра. Сидела и смотрела на меня. Черная, как смоль, с глазами-бусинками такого же черного цвета. А потом она залезла прямо в костер. Я помню, что смотрел на нее, а она словно разогревалась и становилась такой же красной, как огонь. Даже глаза у нее покраснели. А потом я сказал ей, что верю в ее существование и что она очень красивая. А она внезапно метнулась ко мне и забралась под одежду. А потом сразу резкая боль и темнота. — Знаешь, — задумчиво сказала Эль, наблюдающая за работой Лана, — я вижу, что опухоль спадает, а сам ожог приобретает форму ящерицы, прямо на глазах. Это так странно... — И в самом деле, — Корин уставился на тоже место, и теперь они внимательно разглядывали грудь Дара уже втроем. — Я излечил ожог, — сказал Лан, отстраняясь, — но след все равно остался. Он красного цвета и, действительно, очень похож на ящерицу. Можешь вставать. Эльф подал другу руку, и Дар осторожно сел на своем лежаке, скосив глаза на красное пятно на своей коже, чуть пониже левой ключицы. Прямо над тем местом, где в его груди располагалось сердце. — Возьми, — Эль протянула парню рубашку и куртку от его же камзола. — Они целые? — в удивлении Дар рассматривал плотную ткань. - Учитывая ожог, который остался на коже, одежда должна была прогореть, как минимум, насквозь, но на ней не осталось даже следа. — Целые, — задумчиво сказал Лан, — и это тоже очень странно. Дар поспешно оделся, и закутался в теплый плащ. Его почему-то немного знобило. Корин подкинул в костер большую охапку травы и присел рядом с Даррелом. — Мальчик мой, ты как? - с заботой спросил он. — Да вроде бы в норме, — подумав, ответил Дар. — Какое-то странное ощущение внутри, как будто в груди что-то горячее. Но не больно, а, наоборот, как будто приятно. — Значит так, — припечатал Лан, вставая на ноги и подав руку Эль, — давайте сейчас все спать, а завтра с утра попробуем разобраться в произошедшем с тобой. Отец положил нам с собой в дорогу бестиарий всех ныне существующих и мифических животных. Если где и будет информация о саламандрах, то только там. Все разошлись по своим лежакам, и уже, должно быть уснули, а Дар продолжал смотреть в огонь и вспоминать внимательный и оценивающий взгляд огненной ящерки, пока его, наконец, не сморил глубокий, похожий на обморок, сон.