«…есть только одна сложность в приручении Дракона — неизвестно кто кого приручил» (Трактат о драконах)
Даррел.
Вокруг была непроглядная тьма. Она окружала Даррела мягким коконом, обволакивала, подобно теплым и ласковым объятиям матери. И в ней могло бы быть уютно, если бы не боль… тянущая, изнуряющая. У парня складывалось ощущение, что все кости внутри его тела плавятся от раскаленного огня, который выжигает их дотла и заставляет кровь кипеть в венах. Дар корчился и кричал, испытывая невыносимую муку, но рядом не было никого, кто бы мог услышать его и помочь преодолеть эту пытку. Изредка в его сознание проникали чужие голоса. Они произносили непонятные слова, не несущие в себе никакого смысла. А еще они безмерно раздражали. Даррел разрывался на части: половина его мечтала остаться в одиночестве здесь, в непроглядной тьме, невзирая на боль. Другая же его половина рвалась назад, к свету, к этим голосам. Боль становилась все сильнее, и парень, испытывающий неодолимое желание забыться хоть на мгновение, потерять сознание, выгибался дугой, слыша отвратительный хруст своих костей. Здесь не было времени, не было никаких других чувств. А затем, в непроглядной тьме вдруг появились алые всполохи, походящие на молнии и пронзающие окружающий его мрак стремительными росчерками. Слух уловил рокот чего-то огромного и невидимого. Пугающего… но такого желанного. Боль стерпелась, срослась с ним, словно став одним целым. Дар привык к ней, насколько вообще можно привыкнуть к ощущению, что твое тело насильно выворачивают наизнанку, а твои кости невидимым молотом дробят на мелкие осколки. Он снова кричал и молил о пощаде. Но оглушающая тишина была ему ответом. Всепоглощающая тишина. Дар чувствовал свое слияние и с ней. Будто он становился ее частью. И парню постепенно становилось хорошо. Желание покинуть эту темноту посещало его все реже. Ему стало казалось радостью — вот так парить в бесконечном мраке, пронзаемом алыми всполохами. Это было красиво. Манило. Затягивало. Не отпускало. А потом темноту пронзил луч света. Ослепительно яркий, он звал за собой, обещая невероятные вещи. Темнота перед глазами Даррела постепенно сменилась видением гор. Огромных, пожалуй что, выше самого неба. Покрытых сочной зеленой травой на пологих склонах. Синей гладью реки несущей свои воды у их подножия. Дар парил, подобно птице над этими видениями, принимая их за действительность. И, сам того не замечая, приближался к зовущему его лучу: все ближе и ближе. Когда он снова услышал голос, то, с удивлением, узнал его. Дар не помнил того человека, которому он принадлежал, но хорошо помнил эту интонацию. В голосе звучала радость, ничем незамутненный восторг. Голос просил его проснуться. Умолял открыть глаза и взглянуть на мир, который с нетерпением ждет его рождения. В голосе звучало истинное счастье с предвкушением грядущего полета, ожиданием знакомства с бескрайней синевой неба. Голос обещал исполнение сокровенной мечты. И Дар послушался. Открыл свои глаза. Взглянул на окружающий его мир… Дар открыл глаза, невольно прищурился, ощутив на своем лице последние лучи уходящего за горизонт светила, которые, после непроглядной тьмы, показались ему невозможно яркими, несколько раз моргнул, привыкая к свету и, только потом разглядел рядом с собой Лана, сидящего прямо на жухлой траве к нему спиной. Рядом с его боком, на краю лежака пристроилась Эль, а над ними, возвышаясь, как скала, стоял Корин. Друзья что-то тихо обсуждали. От костра, разведенного совсем рядом с парнем исходило обжигающее тепло. Дар почувствовал, как последние отголоски стужи, бывшей верной спутницей парня на протяжении длительного времени, стремительно покидают его тело. — Я долго спал? — спросил он и удивился тому, что его голос звучал гораздо слабее, совсем не так, как обычно, походя на писк новорожденного зверька. — Почему вы меня не разбудили к ужину, я умираю от голода. Все трое странно замерли, словно в испуге, по крайней мере Дар разглядел на обратившихся к нему лицах отголоски этой эмоции, тут же сменившейся на счастливые улыбки. И только Лан, почему-то, вдруг звонко рассмеялся, да так, что Дар даже растерялся: — Я сказал что-то смешное? То, что последовало вслед за его вопросом, повергло парня в еще большее недоумение. Все трое навалились на него сверху, распластав того на лежаке, и стиснули в крепких объятиях, по всей видимости соревнуясь, кто из них сумеет победить в игре: «Первым задуши любовью Дара». — Эй, вы чего? Прекратите, иначе сейчас раздавите меня, — попытался возмутиться Даррел. Эль, глядя на него, захлюпала носом, торопливо вытирая слезы, текущие по ее щекам, Лан счастливо улыбался, а Корин — вечно холодный и безэмоциональный Корин — пребывал едва ли не на грани истерики. — Да вы можете мне объяснить, что происходит? — озадаченно выдохнул парень осторожно садясь и, попутно, ощупывая свои ребра. — Тебе как рассказать? Покороче и непонятно или с подробностями? — уточнил Лан, немного успокоившись. — Можешь объединить, — подумав, ответил парень и взглянул на тер Лаготта с какой-то внутренней надеждой: — Кушать хочется. Корин молнией метнулся к мешкам с провизией и зашуршал в них: — Сейчас все сделаю, подожди немного. Эль пододвинулась ближе, прислонилась своей ногой к ноге парня и, абсолютно бесцеремонно, уложила ладонь на его живот. Дар мгновенно напрягся, скосив глаза в сторону Лана, но эльф в этот момент более всего походил на придорожный валун: тихий, спокойный и невозмутимый. Это было более чем странно… — Ты находился без сознания почти трое суток, — тихо сказал Лан и Дар ошеломленно моргнул, пытаясь осознать услышанное. — Мы подумали, что теряем тебя, — шмыгнула носом Эль и, почему-то, погладила его живот. — Ты был похож на мертвеца, а твоя аура выглядела так, словно была готова разорваться на клочки в следующую секунду. — Ты уходил от нас, и мы ничего не могли поделать, — потерянно сказал Лан. — Это такое странное чувство беспомощности, когда ты понимаешь, что абсолютно бессилен перед происходящим, и все что ты сейчас можешь, это только ждать. — Это было очень страшно, — вздохнула Эль, вытирая второй рукой слезу. — Три дня мы сидели рядом с тобой и ждали улучшений. А сегодня я посмотрела на тебя и поняла, что если ты не придешь в себя до вечера, то к нам ты уже не вернешься. Даррел вздрогнул: — Все было настолько плохо? Лан, вместо ответа, создал перед другом иллюзию зеркала: — Посмотри сам. Парень послушно взглянул в серебристую гладь и обомлел… о боги, этот полуживой скелет, кое-как обтянутый кожей, это, что, он?! Не удивительно, что друзья едва не задушили его в объятиях, когда он очнулся. — А как?.. — начал было Дар, но умолк, услышав слова одновременно начавшего говорить вместе с ним Лана: — Эль тебя позвала. Она сумела разбудить твоего дракона. Даррел озадаченно моргнул, раз, другой, потом потер лоб обеими ладонями сразу и только после этого бросил в сторону друга скептический взгляд: — Какого еще дракона? — Дар, а ты помнишь визит Владык в наш лагерь три дня тому назад? — спросила у парня Эль, но он отрицательно покачал головой. — Понятно, — вздохнула она. — Значит, их рассказ ты тоже не помнишь. — Рассказ? — Даррел невольно выгнул бровь, выражая тем самым крайнюю степень недоумения. Слушать то, о чем ему рассказывали эльфы — было, по меньшей мере, странно. Чтобы оба эльфийских Владыки, бросив все свои дела, вдруг решили наведаться за какой-то надобностью в их лагерь… в это верилось слабо. — Если говорить коротко, — начал Лан, глядя в глаза озадаченного друга, — то саламандры на самом деле существуют и считаются «детьми драконьего пламени». А еще они могут отметить избранного ими. Так, как это произошло с тобой. Парень нахмурился, отчетливо понимая, что то, что он сейчас услышит, ему очень не понравится. — Дар саламандры — это дракон, — сообщила Эль. — И он уже начал расти в тебе Даррел обеими руками схватился за голову и крепко зажмурился: да за что ему это все? Еще эти драконы… — Пока твое тело боролось, решая принять этот дар саламандры или отвергнуть, ты был без сознания, — не обращая внимания на тихую панику друга, продолжила свой рассказ Эль. — Но потом, я все-таки сумела увидеть зародившегося в тебе крошечного дракончика и разбудить его. И после этого ты, практически сразу, пришел в себя. Кстати, хочешь его увидеть? И ты, Лан, тоже. Корин, — позвала она мужчину, — иди сюда, я всем вам покажу. А в следующий миг в воздухе возникла иллюзия. Маленькая чешуйчатая ящерка изумрудного цвета таращила на них черные глазки-пуговки. Аккуратный хвостик был покрыт наростами, напоминающими гребень, а спину венчали крохотные крылышки. — Вот, — гордо сказала Эль, указывая на рептилию, — это твой дракон. Такой, каким я его увидела, когда он только открыл глазки. — Обалдеть! — выдохнул Лан. Дар же, напротив, не произнес ни слова, внимательно разглядывая свою, столь неожиданно обретенную, вторую сущность. Честно говоря, ему нравилось то, что он видел перед собой. Но к мысли о том, что где-то в глубине его тела «поселился» настоящий дракон — следовало привыкнуть. Корин же с каким-то благоговением смотрел на чешуйчатую крылатую рептилию, зависшую перед ним в воздухе. — Сейчас самое время, — как-то совсем не к месту произнес Лан. Эльф отошел в сторонку, а в следующую минуту рядом с ним в воздухе появилось зеркало портала, из которого один за другим вышли оба эльфийские Владыки. — Как интересно, — произнес Аннуминас, вперившись глазами в дракончика. — Впервые вижу такую кроху. Алла’атель же просто прошел мимо иллюзии, присел перед парнем и порывисто его обнял. — Как ты? — Спасибо, уже лучше, — немного ошеломленно выдал Дар. Такой реакции на случившееся с ним он точно не ожидал. — Очень хорошо! — улыбнулся Алла’атель. — Мы за тебя сильно переживали. Я попросил Лана выйти на связь сразу, как только тебе станет лучше. Светлый Владыка поднялся на ноги и подошел к Аннуминасу, все еще разглядывающему драконью иллюзию. — Это твоя сущность? — спросил он у парня и, дождавшись утвердительного кивка, снова улыбнулся: — Красивый малыш. Странно, он совсем еще кроха, но я уже сейчас чувствую в нем силу. — Я сказала Дару тоже самое, — подтвердила Эль. — Слово в слово. — А теперь объясните: каким образом мы можем видеть вот это? — отец Эль указал рукой на иллюзию дракона. — Насколько мне известно, эльфы никогда не могли видеть внутреннюю сущность драконов. Как, собственно, и никто другой, кроме самих драконов. — Это иллюзия, — спокойно ответила ему Эль. — Я почему-то могу его видеть. И именно мне удалось его разбудить. Владыки ошеломленно переглянулись. — Дар богов? — как-то нервно сказал отец Эль. — Похоже на то, — растерянно качнул головой Алла’атель. — Если вы поясните… — начал Лан и умолк, перебитый категоричным: — Вам это ни к чему, — довольно жестко произнес Аннуминас. — Придет время — узнаете. Если, конечно, на то будет воля Создателей. А нет — так не обессудьте. Друзья переглянулись не менее озадаченно. Странно все это… — И что мне делать теперь? — помолчав, решился уточнить Дар. — Как что? — Алла’атель выгнул бровь: — Пройти намеченный путь до конца, вырастить своего дракона. — Да, мы совсем забыли сказать, — Лан задумчиво растрепал свои волосы и до того момента пребывавшие в непривычном для эльфа беспорядке: — Есть кое-что еще. Ты стал драконом, но… драконьей магии у тебя не появилось. Дар покосился на обоих Владык, но увидев их уверенные взгляды, озадачился еще сильнее: — И как быть? — Ну, тут все просто, — усмехнулся Аннуминас. — Я бы даже сказал: проще некуда. Для того, чтобы ее получить — ты должен жениться на драконице, — после этих слов, даже Алла’атель не сдержал улыбку, заметив как лицо парня приняло какое-то обреченное выражение. — Совершенно не горю желанием это делать, — тем не менее спокойно ответил Дар. — Да, к тому же, это смешно. Я — человек. Кто из драконов пойдет за меня? — В этом и суть, — усмехнулся Аннуминас. — Ты забываешь о том, что ты обрел сущность дракона. Теперь любая драконица почтет за честь стать твоей супругой. Дар несколько раз озадаченно моргнул, «переваривая» сказанное: — Вы, правда, так думаете? — Да я в этом уверен, — звонко рассмеялся Владыка темных. Оба эльфа просидели со своими отпрысками до самой темноты. Они решили не утруждать Корина дополнительным приготовлением и без того скудных запасов еды и доставили много чего через портал прямо из Авентариона. Включая и маму Эль. Понятно, что все разговоры крутились вокруг Даррела и его дракона. Ровенне тоже показали иллюзию крохи, после чего парень также удостоился ласкового и, одновременно, ободряющего поцелуя в щеку. Конечно, ему ко многому предстояло привыкнуть, и еще большее предстояло осознать и принять, но, несмотря на грядущие трудности, Дар, отчего-то, был счастлив, как никогда. На следующее утро, сразу после завтрака, собрав свои вещи и приторочив походные мешки и сумки к седлам, друзья, наконец-то, тронулись в путь. С небес сыпал легкий снежок, по земле мела поземка, наметая в низинах небольшие сугробы. Ветер, ледяной и колючий, пронизывал до костей, заставляя невольно поеживаться. Тепловые щиты по-прежнему удерживали крохи тепла, которые удавалось отвоевать у зимы. Но, дальше с каждым днем, становилось все холоднее и холоднее. Лошади без понуканий ускоряли свой шаг, стремясь, едва ли не сильнее своих седоков, добраться до долгожданного тепла. Три дня пути оставалось до границы с Небесными горами. — Мы задержимся на перевале? — спросил Корин у Лана, — или оттуда сразу тронемся в путь? — Думаю, можно будет пару дней провести на границе, — подумав, ответил эльф. — Дадим лошадям передохнуть перед трудной дорогой, да и сами отогреемся. — Нам тоже придется там молчать перед взрослыми эльфами? — на всякий случай уточнила Эль. — Как и в столице? Или эти правила уже не действуют на границе? — Придется, — вздохнул Лан. — Говорить будет только Корин, как наш наставник. Не стоит отступать от правил, принятых в обществе. Эльфы очень не любят, когда кто-то нарушает закон. Дар вздохнул: — Мне сложно изображать из себя немого, когда я знаю, что могу говорить. Эль фыркнула, пряча улыбку: — Мне тоже. — В таком случае, могу вас обрадовать, — улыбнулся Лан. — Как только мы выедем за границу эльфийской Империи, запрет на общение с посторонними будет снят. И, если вдруг, где-то в горах, в драконьей Империи или в объединенных землях мы встретим эльфа, то сможем разговаривать с ним без всяких проблем. — Это не может не радовать, — с облегчением высказался Корин. — Я, хоть и говорю теперь по-вашему, но все эти ваши эльфийские политесы — жуткая жуть. Лан расхохотался: — Да, ты прав, есть такое. С этим надо родиться, чтобы воспринимать подобное, как должное. Так, болтая ни о чем, друзья преодолевали лигу за лигой. На ночь останавливались в низинах, стараясь выбрать такие места, где края склонов хоть немного защищали бы их от колючего ледяного ветра. Все тренировки и загятия было решено отложить на несколько дней, чтобы дать возможность Даррелу окончательно прийти себя. Огонек по-прежнему не отходил от парня ни на шаг, а, наоборот, так норовил прижаться ко нему теплым боком и, даже спал рядом со своим хозяином, оберегая того со спины. — Он чует дракона, — как-то сказала Эль, наблюдая за напрашивающимся на ласку единорогом. — Он же тоже магический зверь, а потому прекрасно чувствует магию. Возможно, даже делится ей, хотя в этом я не уверена. И пусть, твоему малышу это сейчас полезно. Третий день в пути подошел к концу как-то незаметно. Казалось, лишь несколько часов назад путники покинули свою стоянку, но вот уже появился на краю степного горизонта эльфийский пост. В свете сумрачного дня его стены, расцвеченные бликами горящих на них факелов, было видно издалека. — Ну что, ускоримся? — спросил Лан, глянув на свои спутников. — Если поднажмем — через пару-тройку часов окажемся в тепле. Дар согласился с предложением друга, как и Корин. Но Эль, почему-то, предпочла промолчать, вместо этого внимательно разглядывая виднеющиеся на горизонте стену пограничного поста. — А ты не хочешь? — удивился Лан. — Скажи, ты веришь в мою интуицию? — ответила девушка вопросом на вопрос и пэльф уверенно кивнул: — Конечно. Ты сколько раз доказывала свою правоту, казалось бы, на пустом месте, как тут не верить? — Я чувствую, что нам туда не надо, — закусив губу, с сомнением произнесла Эль. — Как это? — не понял тер Лаготт. — Не знаю, не могу объяснить. Просто чувствую, что если мы поедем туда именно сейчас, могут быть проблемы. И очень большие, — пояснила девушка. Лан задумчиво почесал кончик носа. — Знаешь, если ты так говоришь… давайте тогда вообще не станем туда заезжать, а двинем сразу в горы. — А провизия? — нахмурился Корин. — Учитывая, что мы можем позвать наших родителей, а они, в свою очередь, могут открыть портал прямо к нам, не думаю, что с этим будут проблемы… — медленно ответил Лан, словно обдумывая каждое слово. — Правда, при этом мы нарушим главное правило магической школы — добираться туда, полагаясь лишь на собственные силы… — Думаешь, это смогут как-то проверить? — озадачился Дар. Но вместо эльфа ответила девушка: — Мы никого вызывать не станем и со всем справимся самостоятельно. Меня туда прямо-таки тянет, а значит, нам туда обязательно нужно попасть. Только не сейчас, а несколько позже. — Тогда давайте дождемся, когда окончательно стемнеет, подъедем поближе, оставим лошадей и, уже пешком, подберемся к стенам. Посмотрим, что там происходит. Я тоже верю в твою интуицию, учитывая, все ваши рассказы, но почему-то мне кажется, что сейчас ты опасаешься напрасно, — поразиыслив, произнес тер Лаготт. — Да, так будет хорошо, — согласилась Эль, и вполголоса добавила: — Хотела бы я быть уверена, как и ты, в том, что ошибаюсь… — Тогда останавливаемся здесь, — решил Лан и первым спешился. — Огонь, на всякий случай, не станем разводить, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания, а сразу, как стемнеет, выдвинемся в направлении поста. Соблюдая полную тишину. Дар тоже ступил на землю, задумчиво глядя на обоих эльфов. Не доверять Эль у него не было причин, Корин правильно сказал. Ведь девушка уже много раз доказала, пусть и невольно, что к ее интуиции стоило бы прислушиваться. Но сама ситуация внушала парню тревогу. Что такого могло случиться в месте, со всех сторон защищенном высокой крепкой стеной, при наличии там, как минимум, десятка эльфийских воинов? Спустя пару часов, когда на Саламандрову пустошь опустилась практически непроглядная темнота, друзья снова спешились с коней, не доехав до стен эльфийского поста примерно четверть лиги. — Огонек, — шепотом попросила единорога Эль, — уведи лошадей подальше и проследи, пожалуйста, чтобы они молчали. Ржание может нас выдать. Ты же не захочешь, чтобы с Даром что-то случилось? Единорог кивнул и, коротко всхрапнув, двинулся в темноту степи, прочь от поста. Все лошади, кроме сааш’ада, послушно потянулись за ним следом. — Каждый раз смотрю и поражаюсь, — покачал головой Корин. — А Разбойник? — спросил Дар у девушки. — Он может нам пригодиться, поэтому я его попросила остаться, — ответила ему Эль. Добравшись до высоких, выложенных из крупного камня стен приграничного эльфийского поста, четверо путешественников замерли, прижавшись к ним и напряженно вслушиваясь в царящую вокруг них тишину. На стене, прямо над воротами, горели факелы, неровный свет которых разбавлял ночную темноту. Вся остальная стена была погружена во мрак. Место было выбрано удачно: даже если кто-то заберется на стену с внутренней стороны, все равно не сможет увидеть их, замерших у ее подножия, но, при этом, сам будет как на ладони. — Ворота заперты, — указал на массивные деревянные створки Дар. — Так и должно быть? — Конечно, — точно таким же шепотом ответил ему Лан. — Кто же на границе оставляет ворота на ночь открытыми? — Тогда почему мы прячемся? — едва слышно поинтересовался тер Лаготт. — Если все в порядке. — Вот почему, — Эль вцепилась в руку своего жениха и побледнела на глазах, указывая рукой на стену: — Там орк.