***
Как ведьмака мелочи вроде внешности Геральта не заботили. Его целью было истребление чудовищ, а для её достижения не имело значения, красив он или покрыт шрамами, как и размер определённых частей тела. Если он и решит предаться безрадостным размышлениям — а у него этого и в мыслях не было — то скорее уж о тёмной человеческой природе, а не о том, большой у него хер или нет. К тому же в постели на него никто никогда не жаловался, наоборот, все оставались под впечатлением. Хотя, пожалуй, стоило отметить, что большинство ложились с ним за деньги, и изображать восторг, скорее всего, было частью их ремесла. Но Йеннифэр тоже всегда выглядела довольной, а она была не из тех, кто станет врать, только чтобы сделать ему приятное. Из всех, с кем Геральт делил постель, ей он мог доверять безоговорочно, уж она жестокую правду от него скрывать не станет. И всё же… — Как ты думаешь, у меня большой хер? — спросил он её при ближайшей же встрече. Перед этим они несколько часов с пылом трахались, и всё это время Геральт внимательно наблюдал за лицом Йеннифэр. Лёжа так близко, он отчётливо слышал биение её сердца (быстрое, сильное и вполне соответствующее состоянию возбуждения), да и притворяющейся Йеннифэр не выглядела, впрочем, с ней никогда нельзя было сказать наверняка. Она прищурилась, взгляд фиалковых глаз медленно утратил отрешённую созерцательность и наполнился недоверчивым раздражением. — О чём ты меня только что спросил? — У меня большой хер? С минуту Йеннифэр пристально на него смотрела, и Геральт с трудом удержался, чтобы не начать беспокойно ёрзать на постели. — Ты серьёзно? — спросила она. — Ты же не переживаешь из-за размера своего… даже твоё невежество не может быть настолько дремучим. В чём дело, Геральт? — Просто ответь на вопрос. — Зачем? Тебе недостаточно было моих ахов и стонов? Знаешь, не все твои любовники могут посвятить твоему херу балладу. Не каждому дано быть Лютиком. Геральт застонал. — Ты что, её слышала? — Ты про «Третий меч ведьмака»? Её все слышали. И если даже эта песня не смогла поднять тебе самооценку, то мои слова вряд ли помогут. В своих описаниях Лютик был очень… скрупулёзен, и это я ещё молчу об общей поэтичности. Привстав на локтях, Геральт смерил Йеннифэр взглядом. — Но, по-твоему, насколько песня точна? — Знаешь, обычно мои любовники после близости просто меня обнимают. Я, конечно, оценила новизну твоего подхода к посткоитальным ритуалам, но не уверена, что обсуждать размеры твоего хера после совокупления так уж мне по душе. — Йен. Она вздохнула. — Хорошо, хорошо. Куплет, в котором поётся, что это самый большой из твоих мечей, определённо преувеличение, и мне с трудом верится, что ты смог до смерти забить им утопца… — Он написал, что я… что? — …и я точно знаю, что ты не можешь кончить столько раз подряд, но в целом песня довольно правдива. Геральт плюхнулся обратно на постель, не зная, то ли испытать облегчение, то ли возмутиться. — Утопца? Серьёзно? — После этого куплета люди обычно начинают восторженно хлопать. При следующей встрече он Лютика убьёт. Но узнать, что в прошлом любовники Геральта, расхваливая его размеры, ему не врали и не льстили, было приятно. Правда, на вопрос, чем его хер не устраивал Лютика, ответа всё ещё не было. Пронизывающий взгляд, которым Йеннифэр его одарила, давал понять, что разговор не закончен. Геральт знал её уже достаточно долго, поэтому не пытался увильнуть. — Лютик сказал, что мой хер не большой, — признался он. Йеннифэр расхохоталась. — В самом деле? Значит, он тебя ещё не видел. Странно, я готова была поспорить, что вы с ним давно делите ложе. — Мы никогда не трахались, — сказал Геральт, — но он видел меня голым. Я мылся, а он искал флакон с мазью из ромашки, хотел втереть мне в спину… — Ты уверен, что вы не трахались? — …и он увидел мой хер и, хм… — Геральт помолчал, дёрнул плечами. — Его не впечатлило. — И тебя это беспокоит? — …Нет. — Геральт, — произнесла Йеннифэр, явно смягчив интонацию и пытаясь придать голосу дружелюбия (и почти в этом преуспела). — Мы только что феноменально потрахались, и пока мы это делали, ты, судя по всему, не мог выбросить из головы Лютика и то, что он думает о твоём хере. — Ладно, возможно, меня это немного беспокоит. — Доверься мне. У меня было немало любовников-мужчин, и я с уверенностью могу сказать, что природа одарила тебя очень щедро, и я знаю, что ты и сам немало мужиков голыми видел и разговор этот мог и не заводить. Но Лютик… скажи мне, он спит с мужчинами? Или его выбор падает исключительно на женщин? Геральт пожал плечами. — Если он предпочитает женщин, может быть, ему просто не с чем сравнить. — У него так-то свой хер есть, — медленно произнёс Геральт, и вместе с вырвавшимися словами пришло осознание. Йеннифэр задумчиво кивнула. — Заставляет задуматься, а что за меч прячет он в своих ножнах, да?***
Геральт старался об этом не думать. Правда старался. Но когда они с Лютиком снова отправились в путь, он не мог не искать подтверждения их с Йеннифэр догадок. Задать вопрос в лоб было ошибкой. — Ты за жизнь много херов видел? — спросил Геральт как-то утром, когда Лютик присоединился к нему за завтраком. Лютик моргнул едва открытыми, затуманенными со сна глазами. — Чего я много видел? — Херов. Лютик снова моргнул. — Хер. Хрен, уд, — уточнил Геральт. — Пенис. Насколько ты опытен? — Э-э, — наконец проснувшись, протянул Лютик. На Геральта он смотрел широко распахнутыми глазами и очень смущённо. — Я не девственник, если ты об этом. У меня было много женщин. — Но ни одного мужчины? — Ух ты! Ух ты. Однако, — Лютик уселся напротив Геральта, вытащил из сумки немного вяленого мяса, повертел одну полоску в руках, задумчиво откусил. Желания смотреть Геральту в глаза он явно не испытывал. — Мы правда собираемся говорить об этом? Трезвыми как стёклышко и едва глаза продрав? Ну хорошо. Я что хочу сказать, я ничего не имею против того, чтобы лечь с мужчиной. В теории… — Но пока не ложился. Лютик покраснел. — Нет. — Совсем-совсем нет? Много кто не стесняется протянуть руку помощи другу, когда рядом женщин нет. Лютик подавился куском вяленого мяса. Геральт пару раз хлопнул его по спине, потом ещё пару — пока кашель не прекратился. Через несколько минут, отдышавшись, Лютик покачал головой и слабым голосом выдавил: — Как-то не довелось, — лицо у него приобрело свекольно-красный оттенок, но от смущения или от кашля сказать было сложно. — Правда? — Геральт нахмурился. — Но ты ж других мужиков голыми видел? Не обязательно в постели. В бане или пристроившись на пару отлить. Просто чтобы сравнить. — Геральт! Что это вообще за вопрос? — Хм, — Геральт встал и начал собирать бивак. Лютик за спиной что-то яростно бормотал, брызгая слюной и размахивая руками.***
Позже выяснилось, что румянец был не только от кашля. Он так и держался до самого вечера, становясь глубже и ярче всякий раз, когда Геральт встречался с Лютиком взглядом.***
Попытка подглядеть тоже успехом не увенчалась. У Лютика была глупая, доводившая Геральта да бешенства привычка скромно отворачиваться, когда они переодевались. А ещё он, кажется, обладал каким-то шестым чувством — угадывать, когда Геральт в очередной раз попытается украдкой на него взглянуть. Стоило Геральту посмотреть в его сторону, и Лютик тут же оглядывался через плечо, ловил его взгляд и неизбежно мучительно пунцовел. Как-то раз Геральт хотел подкрасться сбоку, но был пойман прежде, чем успел разглядеть что-то, кроме чуть выступающей бледной косточки. — Боги, Геральт! Может, для начала хоть ужином меня угостишь? — возмутился Лютик, прикрывшись, и отвернулся. Водные процедуры тоже оказались опытом неплодотворным. Лютик как правило избегал холодных ручьёв и озёр, которыми довольствовался в дороге Геральт, — кажется, ему не очень нравилась ледяная вода и утопцы, — и никакие уговоры не могли его разубедить. Геральт сдался спустя две недели безуспешных попыток и нанял им две комнаты в одной из лучших таверн первого же встретившегося им по пути городка. Не то чтобы её владельцу приходилось всерьёз бороться за первенство — Геральт был уверен, что вторая таверна, мимо которой они проехали, ещё совсем недавно была местной тюрьмой, но со стороны место казалось приличным. Наверняка он сможет заказать для Лютика горячую ванну. — Боюсь, мне придётся остановиться в таверне с решётками на окнах, — сказал Лютик, окидывая взглядом чистенькую, приятную обстановку. Он похлопал по кошелю с монетами, и тот совсем жалко звякнул в ответ. — Наши с тобой путешествия прекрасны для песен, но не для благосостояния. Увидимся утром… — Я за тебя заплачу, — сказал Геральт. Лютик уставился на него удивлённо округлившимися глазами. — Ты серьёзно? Геральт хмыкнул и пошёл платить за ужин и комнаты. Добавил пару монет, и хозяин с радостью согласился наполнить бадью кипятком — когда они поужинают, вода будет приятно горячей. В таверне не только следили за чистотой, но и отлично готовили. Или просто лучше, чем в тех местах, где Геральт привык столоваться. Им подали две добрых порции жареной курицы, горку овощей, по виду свежих, и два жбана пива. На сладкое — свежий хлеб с мёдом. Лютик смёл еду со своей тарелки с впечатляющей быстротой, учитывая, что он при этом не замолкал ни на мгновение. Обычно Геральт не любил тратиться на подобную ненужную роскошь, но этот вечер, проведённый у тёплого очага, с хорошим пивом и под весёлый щебет раскрасневшегося от удовольствия и выпивки Лютика, был одним из лучших на его памяти. Закончив трапезу, они ещё какое-то время посидели за столом, наслаждаясь теплом и ощущением плотно набитого желудка. Но вскоре Лютик потянулся за лютней. — Подожди. — Что? — нахмурился Лютик. — Я попросил поднять в комнату бадью с водой, — сказал Геральт. Лицо Лютика озарилось пониманием. — И ты хочешь, чтобы я натёр тебя ромашкой. Хорошо-хорошо. Можешь пока отмокнуть немного, а я к тебе скоро присоединюсь, только исполню пару песен. Должен же я как-то на жизнь зарабатывать! — Бадью я заказал для тебя. Взгляд Лютика наполнился недоумением. Геральт пожал плечами. — Последний заказ на виверну мы получили благодаря твоим песням, — объяснил он. — Я просто хотел тебя отблагодарить. Это не было ложью: песни Лютика привлекали много заказчиков, готовых щедро заплатить за работу, но Геральту как-то в голову не приходило выразить свою признательность. Напрасно, решил он, глядя, как лицо Лютика расплывается в широкой улыбке. — Ох, Геральт, как это благородно с твоей стороны! — воскликнул Лютик. — Как бы ты ни пытался это скрыть, но я вижу, что под хмурыми гримасами скрывается настоящий рыцарь. — Иди мыться, бард, — буркнул Геральт, но Лютик уже торопился к лестнице. Заметив, что Геральт идёт следом, он остановился на полдороги: — Э-э, ты заказал две бадьи? — Нет. — Решил пораньше спать лечь? — Нет. — …Да? Ну, ладно, — Лютик бросил на Геральта неуверенный взгляд. Однако тот всё продумал заранее. Сунув руку в карман, он вытащил небольшую склянку с маслом — купил накануне. — Ты всегда помогаешь мне расслабиться после заказов. Решил отплатить тем же. — Ого! У-у-ух. Понятно-понятно. Ужин, комната, горячая ванна… — Лютик зарделся. — Как щедро. — С тобой я больше монет зарабатываю, — признался Геральт. — И ты решил мне за это отплатить. Чудесно. Если ты этого хочешь… ты же этого хочешь? Глупый вопрос, не хотел бы, не предложил бы, уж я-то знаю, — он кивнул сам себе и, кажется, собравшись с духом, расправил плечи. — Ладно. Думаю, меня твой подход вполне устраивает. — Отлично, — сказал Геральт и подтолкнул Лютика вперёд, чтобы тот шагнул наконец со ступеньки, к которой, казалось, примёрз. Пока они поднимались по лестнице и шли по узкому коридору, с лица Лютика не сходил румянец. В комнате, заботливо уставленной хозяином таверны свечами, он стал ещё ярче и заметнее. Купленное Геральтом масло даже отдалённо не напоминало мазь с ромашкой, которую обычно втирал в него Лютик, но торговец заверил, что оно идеально подойдёт для расслабляющего массажа. Геральт капнул немного на пальцы, растёр, проверяя густоту. Наощупь масло было шелковистым и источало слабый приятный запах, напомнивший ему полевые цветы. Лютик смотрел на его пальцы, словно околдованный. — Вода стынет, — сказал Геральт. — Не проще ли делать массаж не в воде? — Нет. Пар поможет расслабить мышцы. Лютик сглотнул. — Ясно, — сказал он хриплым голосом. Как всегда, раздеваясь, он отвернулся спиной к комнате, но сегодня Геральта это нисколько не заботило. Стоя наискосок от бадьи, он не сможет упустить долгожданный — долгожданный — момент, когда Лютик залезет в воду. Его любопытство наконец будет утолено, и он сможет жить дальше без навязчивых, не дающих ему покоя мыслей о Лютике. Но когда Лютик повернулся к нему, Геральт понял, что, кажется, жестоко просчитался. От мыслей об этом он точно избавится ещё нескоро. Но, говоря по правде, впечатляющие (до абсурдности) размеры Лютика были не единственным, что грозило застрять у Геральта в мыслях. У Лютика стыдливо краснело не только лицо. Густой румянец спускался с лица на шею, грудь и даже ниже… Теперь каждый раз, когда он будет вспыхивать краской смущения, Геральт сможет думать лишь о том, как вся эта гладкая кожа нежно розовеет, наполняется жаром и… Лютик многозначительно кашлянул. Геральт, кажется, слишком откровенно пялился. Нервно наблюдая за ним, Лютик неуклюже забрался в бадью. — Ты вроде хотел ко мне присоединиться? — Да, — ответил Геральт. Массаж. Он едва не забыл о своём обещании, но сейчас мысль о том, чтобы прикоснуться к Лютику, казалась одновременно волшебной и ужасающей. Собравшись с духом, он вылил ещё немного масла в ладонь и шагнул к бадье. Выражение лица у Лютика было напряжённым. Геральт опустил руки ему на плечи, пытаясь повторить движения, которыми Лютик обычно растирал ему мышцы. Руки музыканта были ловкими и сильными, но совсем не так, как у воина, и Геральт не мог не казаться самому себе неуклюжим. Даже если его движения были неуверенными, Лютик не спешил жаловаться. Очень скоро он расслабился, а когда Геральт с плеча спустился на предплечье и кисть, начал тихо вздыхать и постанывать. — Ах, вот здесь, вот здесь… да! — он издал звук, который, сочли бы непристойным даже в борделе, в этом Геральт был уверен. Он стиснул зубы и сосредоточился на том, чтобы снять напряжение с запястий и пальцев Лютика, и изо всех сил старался не думать о том, какой мягкой была кожа под его руками. — О-ох, да, — ещё один стон. — Сильнее. Геральт украдкой поправил штаны. — До чего ж замечательные мысли приходят тебе в голову, — прошептал Лютик и закрыл глаза, когда Геральт взялся за вторую руку. Согласиться с ним Геральт не мог. Ему ведь ещё предстояло встать и уйти так, чтобы Лютик не заметил бесспорное доказательство его интереса. О том, как Лютик на это отреагирует, думать не хотелось. Геральт со своей-то реакцией не до конца разобрался. Он, конечно, знал, что Лютик красив — он же не слепой, — и влечение к мужчинам не было для него в диковинку. Но испытывать это влечение к Лютику было чем-то новым. До сих пор он думал о нём как о друге, хоть и восхищался не раз и не два его игривой улыбкой, тёплым взглядом, гибким изящным станом и… Пожалуй, стоило признать, что это влечение не было таким уж и новым. — Я ценю твой добросовестный подход, но сильнее я уже не расслаблюсь, — сказал Лютик с лёгким смешком, когда Геральт закончил массировать его ладонь. — Если ты не хочешь, чтобы я заснул прямо в бадье, будет лучше, если я переберусь на кровать. С мягкой улыбкой он повернулся к Геральту. Полуприкрытые веками глаза потемнели. Это было уже слишком. Геральт торопливо, чтобы Лютик не успел даже мельком увидеть, как топорщатся у него в паху штаны, отвернулся. — Отличная мысль. Завтра нам нужно подняться на рассвете, — с этими словами он шагнул к двери, надеясь, что сможет найти где-нибудь ведро ледяной воды и облиться.***
Для того, кто накануне плотно поужинал, помылся в горячей воде и получил массаж, на следующее утро Лютик был на удивление в дурном расположении духа.