Фантики

Это происходит с первого взгляда. Олег входит в кабинет следом за своей новой классной руководительницей, под её представление смело окидывает глазами будущих одноклассников, и его будто магнитом притягивает солнечно-рыжая макушка на предпоследней парте первого ряда. Единственная не поднятая от любопытства — её обладатель как черкал что-то в тетрадке, так и черкает. Отчего-то это завораживает Олега — он не мигая смотрит на незнакомца, повторяя про себя: «Посмотри, ну, посмотри же, ну!». Пока окончание классручкиной речи: — ...с Разумовским, — не возвращает его к действительности. Сердце так и подпрыгивает — неужели! — а рыжеволосый парнишка наконец поднимает голову. Хмуро следит за приближающимся новичком, однако сумку со свободного стула убирает заранее. — Привет, — со всем возможным дружелюбием улыбается Олег, опускаясь за парту. Сосед кисло кивает, придвигая разложенные на столешнице вещи ближе к себе. А Олег под бодрый голос вещающей о Дарвине и теории эволюции классручки достаёт из рюкзака учебник с тетрадью и шёпотом спрашивает: — Тебя как зовут? — Серёжа, — вернувшийся к рисованию сосед даже головы в его сторону не поворачивает. Олегу страшно интересно, что тот рисует, но он сдерживает некрасивый порыв заглянуть в чужую тетрадь. Совать нос, куда не просят — плохое начало для дружбы, а подружиться ему хочется как никогда прежде. Тем не менее пока он может лишь тайком поглядывать на Серёжу, рассматривая чистую линию профиля, фарфоровую кожу щеки, золотисто-медные переливы заправленных за ухо не по-мальчишечьи длинных прядей. «Красивый, — мысленно вздыхает Олег. — Девчонки сто процентов проходу не дают». Вновь косится на соседа и неожиданно встречает ответный взгляд исподтишка. Пойманный на горячем Серёжа жарко вспыхивает и с независимым видом отворачивается к окну. Олег же утыкается глазами в учебник, пряча довольную улыбку. Это через безразличие пробиваться трудно, а когда интерес взаимный — считай, половина дела сделана. «Подружимся, — заключает Олег. — Дайте только срок». Однако форсировать события всё же не стоит, и потому сразу после урока он к Серёже с разговорами не лезет. Они молча собирают сумки и лишь когда выходят в коридор, Олег уточняет: — Сейчас же алгебра, да? В каком кабинете? — В тридцать пятом, — без энтузиазма отзывается Серёжа и уж совсем по обязанности прибавляет: — Это в нашем же крыле, только на третьем этаже. — Спасибо, — благодарно улыбается Олег и направляется к лестнице. Спиной чувствует пристальный Серёжин взгляд и позволяет себе ещё одну лукавую усмешку. Теперь он точно знает: тактика выбрана верно. Возле тридцать пятого кабинета уже толпятся мальчишки из их класса. Олег уверенно подходит к ним, здоровается и непринуждённо включается в беседу, попутно поглядывая — где там Серёжа? Подошёл ли? Прислушивается ли? А Серёжа стоит у окна неподалёку и о чём-то увлечённо беседует с щуплым очкастым парнишкой, сидевшим прямо перед учительским столом. «Не слушает», — немного разочарованно заключает Олег. Ну что ж, не всё сразу, верно? — А ты где раньше учился? — отвлекает его вопрос веснушчатого, как из мультика, Антона. Олег называет номер, и Тошка недоуменно хмурится: — А где это? — Это закрытая школа, — уклончиво отвечает Олег и вдруг замечает, что Серёжа отвлёкся от разговора. Их взгляды встречаются всего на секунду, но этого хватает, чтобы понять: соседу известно, о какой школе идёт речь. «Так он из наших?» — изумляется Олег, однако подтвердить или опровергнуть его озарение мешает звонок, одновременно с которым к кабинету подлетает запыхавшаяся математичка. Она торопливо отпирает дверь, и заждавшиеся восьмиклассники шумной толпой вваливаются в класс. Олег с Серёжей заходят последними, за что получают недовольный нагоняй: — Быстрее, урок уже начался! Серёжа насмешливо фыркает и к своей парте идёт с подчёркнутой медлительностью. «На фига нарывается? — недоумевает Олег, успевший вперёд соседа не только усесться на место, но и разложить учебные принадлежности. — Математичка-то вон как на него посмотрела — гарантированно отвечать вызовет». Предсказание сбывается буквально через несколько минут — не успев записать в тетрадке число и тему, Серёжа идёт к доске упрощать длиннющую дробь. И делает это с такой лёгкостью, что Олега невольно берёт зависть. — Ты что, все каникулы учебник решал? — не удержавшись, спрашивает он у вернувшегося после «Садись, пять» Серёжи. — Нет, зачем? — без грамма позёрства удивляется тот. — Всего лишь повторил формулы перед уроком. — Разговоры! — прикрикивает математичка. — Следующий номер — семь, Никифоров — к доске. Никифоров — один из новых Олеговых знакомых, получивший от него мысленную кличку «Боксёр» за короткую стрижку и накачанную фигуру — покорно выбирается из-за парты. Долго переписывает пример на доску, ставит «равно» и оборачивается к классу с безмолвной мольбой о помощи. — Давай-давай, не тяни, — поторапливает его математичка. Никифоров медленно проводит горизонтальную черту для новой дроби и опять смотрит на класс. А точнее, на первую парту, где сидит очкарик, с которым Серёжа общался на перемене. «Двояк», — предсказывает опытный Олег. Он бы с удовольствием помог товарищу, да сам ни хрена не знает, как решать. А от очкарика ждать подсказки глупо — училка наверняка спалит, и достанется уже обоим. Олег косится на что-то быстро пишущего на развороте тетради Серёжу — может, он?.. — Никифоров, я жду, — математичка нетерпеливо похлопывает короткой указкой по ладони. Несчастный с тоской поворачивается к доске, не успев заметить поднятый Серёжей листок с крупно написанной дробью. Который тот сразу же опускает, чтобы не заметила училка. А та, окинув класс коротким взглядом, устало говорит: — Садись, два, — и выбирает по журналу следующую жертву. До конца урока возле доски успевают побыть практически все. Олегу в этом плане везёт — попадается относительно несложный пример, да к тому же Серёжа успевает пихнуть ему в ладонь записочку с формулой. Вернувшись за парту с четвёркой, Олег шепчет: — Спасибо, — и получает в ответ сердитое дёрганье плечом. Тем не менее это прогресс, и его необходимо закрепить. «Надо сегодня же поговорить про "Радугу", — решает Олег, выписывая из учебника очередной пример. — При первом же удобном случае». Увы, такой случай подворачивается нескоро. Следующей после алгебры идёт геометрия в том же кабинете, а общаться на тему детдома в присутствии толпы одноклассников у Олега мало желания. Зато он получает новую пищу для размышлений, став невольным зрителем одной любопытной сценки. После того, как математичка выходит из класса, схлопотавший пару Никифоров подлетает к первой парте и, угрожающе нависая над сидящим за ней очкариком, предъявляет: — Слышь, Веник, ты какого хрена мне не подсказал? Тот рефлекторно сжимается, однако справедливо возражает: — А как я мог тебе подсказать? У Львовны-то под носом? На его беду, даже самые логичные аргументы Никифорову глубоко перпендикулярны. — Да мне по хрену как, хоть кверху каком! Отличник, бля! Давно не огребал, что ли? Очкастый Веник ещё сильнее втягивает голову в плечи, и тут в конфликт вмешивается незаметно подошедший Серёжа. — Так, Никифор, ну-ка, отвянь! Не мог он тебе подсказать, что непонятного? После этого Олег тоже поднимается на ноги — чтобы быть рядом, если Боксёр вздумает переключиться на Серёжу. Но громила Никифоров неожиданно тушуется. — Бля, Разум, — буркает он, отодвигаясь от парты, — тебе что, больше всех надо? — Да, — спокойно подтверждает Серёжа. — И вообще, я тебе, придурку, решение показывал, а ты что? Посмотреть не мог? — Да я не подумал... — боевой запал Никифорова гаснет прямо на глазах. — Вот именно, — кивает Серёжа. — Так что нечего к умным людям прикапываться, если сам дурак, понял? По Олегову опыту за такую фразу вполне можно схлопотать, однако Никифоров только огрызается: — Да ну тебя, — и выходит из кабинета, по пути сердито пнув крайнюю парту и получив от сидящих за ней девчонок возмущённое «Никифор, совсем опух?!». Проводив его взглядом, Серёжа отмахивается от тихого Веникового «Спасибо» небрежным «Забей» и возвращается на своё место. А вот Олег следует примеру проигравшего Боксёра — произошедшее выглядит для него странным. Серёжа не производит впечатления лидера класса — слишком уж он «отдельный», — и это несоответствие может объяснить только стоящий у окна хмурый Никифоров. Впрочем, начинает Олег издалека. Встав рядом с Боксёром, он вполголоса интересуется: — Слушай, а математичка всегда такая? — Угу, — мрачно отзывается тот. — Хорошо, не догадалась самостояшку устроить. Стерва. — Да уж, — Олег устремляет задумчивый взгляд на жилые обшарпанные дома «нетуристического Питера» за территорией школы. — А Разумовский? — Что Разумовский? — непонимающе переспрашивает Никифоров. — Н-ну, — Олег запинается, формулируя мысль. — Он что, у вас авторитет? В ответ Боксёр фыркает, будто услышав что-то крайне смешное. — Ну, ты сказанул! Разум — авторитет, ха! Да с ним просто связываться стрёмно: ты ему слово, он тебе десять, и потом стоишь, обтекаешь. И по шее не дать, — Никифоров вздыхает с явным сожалением и тут же поправляется: — Хотя, в целом он нормальный, ты не подумай. Подсказывает, списать даёт без проблем. Только вечно лезет не в своё дело. — Вот оно как, — тянет Олег. — А почему «по шее не дать»? — У него батя — мент, — доверительно понизив голос, объясняет Боксёр. И туманно прибавляет: — Ну и вообще, себе дороже. Даже без бати. Заинтригованный Олег хочет уточнить последнюю фразу, но противное «Дз-з-з-з!» злорадно объявляет о начале урока. Приходится возвращаться в кабинет. Геометрия проходит не в пример спокойнее алгебры. Математичка мирно объясняет новую тему, а решать по ней задачу вызывает только отличника Веника. Пользуясь затишьем, Олег почти весь урок придумывает, как ему пообщаться с Серёжей без лишних ушей, однако на перемене тот куда-то исчезает и появляется лишь перед самым звонком. И на следующей тоже. И на следующей. В итоге Олегу удаётся его поймать лишь после всех занятий и то случайно — вместо того, чтобы со всеми спешить к школьным воротам, Серёжа зачем-то стоит на крыльце. «Ждёт кого-то? — предполагает Олег. — А, неважно, мне на руку», — и, с удивлением отмечая, что немного волнуется, подходит к соседу. Окликает: — Серёж, — и получает в ответ настороженный взгляд. — Что тебе? — Да так, спросить хотел, — Олег открыто смотрит ему в лицо. — Ты тоже из «Радуги»? Серёжины глаза мигом превращаются в голубые колючие льдинки. — Тоже, — отрывисто бросает он. — А что? Олег добродушно разводит руками. — Ничего. Давно оттуда? — Шесть лет, — Серёжа едва заметно хмурится. — Но тебя я не помню. — Это потому что меня к вам четыре года назад перевели, — объясняет Олег. — А в этом августе забрали. — Ясно, — Серёжа всем своим видом показывает, что разговаривать дальше категорически не желает. «Не человек, а кактус», — вздыхает про себя Олег и аккуратно спрашивает: — Тебе домой в какую сторону? — К Фонтанке. — Вопреки ершистости, на прямые вопросы Серёжа отвечает прямо. Олег уже собирается соврать, что ему тоже туда, и предложить пойти вместе, как вдруг неприветливое выражение пожухлым листиком слетает с Серёжиного лица. «Будто солнышко вышло», — ещё успевает подумать зачарованный Олег, а потом Серёжа, мимоходом бросив вежливое «Ладно, я пойду, пока», практически бегом устремляется к только-только миновавшему школьные ворота высокому парню в «гопнической» кепке. Тот тоже ускоряет шаг, отчего они встречаются примерно на середине двора. Перебрасываются парой фраз — до Олега доносится звонкий Серёжин смех, — и гопник (хотя, какой он гопник? Не бывает у гопоты ни такой прямой осанки, ни пластики обладателя какого-нибудь дана или пояса) с полной естественностью забирает у Серёжи сумку. А затем они уходят, оставляя Олегу лишь чёрное, клокочущее варево чувств в груди да стиснутые до хруста зубы. И ещё — жгучее желание добиться того, чтобы однажды оказаться на месте хрен пойми откуда взявшегося не-гопника.