Фантики

Весь следующий день, к счастью, воскресенье, Серёжа отсыпается, поднимая себя с постели только по крайней необходимости. Снов ему не снится — он словно дрейфует сквозь толщу океанских вод, то погружаясь в пучину, то всплывая к поверхности. И всякий раз, когда дрёма неглубока, чувствует рядом Игоря. Который или поправляет одеяло, или открывает форточку, или проверяет ладонью температуру и бормочет: «Как по тебе шарахнуло-то». «Да всё в порядке», — сонно улыбается Серёжа и вновь уходит на глубину. Ему хорошо и умиротворённо — наконец-то полностью. Без оговорок. Однако внешние события всё-таки не проходят мимо — благодаря телефону, стоящему в коридоре почти у самой комнаты. Первый, чрезвычайно короткий разговор Серёжа слушает прямо из кровати — торопясь ответить на звонок, Игорь неплотно прикрывает дверь. — Слушаю. Нет, он спит. Пока. — И звяканье опущенной трубки. «Олег, — непонятно почему, но Серёжа в этом уверен. — Волнуется. Надо обязательно перезвонить, вот только полежу ещё капельку». Он сладко зевает и переворачивается на другой бок. «Капелька» незаметно перетекает в несколько часов, и следующий разговор Серёжа слышит, когда в сумерках встаёт, чтобы сходить на кухню — голодно бурчащий желудок всё-таки перебарывает лень. — Привет. Юлька. Уже взявшийся за ручку двери Серёжа нерешительно замирает. Греть уши, понятное дело, недостойно и некрасиво, однако ревнивое любопытство перевешивает совестливость. — Прости, не получится. Серёга спит весь день, не хочу оставлять его одного. Пауза. — Нет, он здоров. Это от нервов. Пауза. — Юль, хватит. Пауза. — Юля. Долгая пауза. Тяжёлый вздох и мелодичное «дзинь!». «Бросила трубку, — догадывается Серёжа, в котором борются радость от выбора Игоря и подростковая гордость. — Что же она ему наговорила? И ведь наверняка про меня». Однако выйти и спросить, само собой, нельзя. Более того, чтобы соблюсти конспирацию, приходится ждать, пока шаги Игоря затихнут в направлении кухни, и лишь тогда осторожно выбираться в коридор. — Неужто проголодался? Несмотря на поссорившуюся с ним Юльку, подначивает Игорь вполне по-дружески. — Так, немного. — Серёжа суётся к плите, но его, как в танце, аккуратно перенаправляют за талию в сторону стола. — Садись, я погрею. Тебе что? — Игорь для порядка заглядывает в кастрюлю и под крышку глубокой сковороды. — Есть борщ и греча с тушёнкой. Ни на то, ни на другое Серёжин аппетит энтузиазмом не отзывается. Тем не менее чем-то перекусить необходимо, и на выручку приходит универсальное решение. — Мне бы чаю. С бутербродами. — Дембельскими? — уточняет Игорь, зажигая конфорку под чайником. Как и дядя Костя, он не делит еду на «серьёзную» и «несерьёзную». — Ага. «Дембельским бутербродом» они называют многоярусного монстра из хлеба, масла, колбасы и сыра. Дядя Федя рассказывал, что настоящие дембеля добавляют к этому ещё и сгущёнку, но на такие эксперименты ни Игорь, ни сладкоежка Серёжа пока не решались. Первый бутерброд Серёжа уминает в сухомятку. Второй ест уже под чай, а третий — глазами, потому что места в желудке больше не осталось. — Правильно, жадничать не стоит, — одобряет Игорь его решение. — Ты, кстати, совсем встал или ещё валяться будешь? — Наверное, ещё, — Серёжа трёт осоловевшие глаза. — Ничего же? — Конечно, ничего, — Игорь забирает у него пустую кружку и ставит вместе со своей в раковину. — Иди, отдыхай. Серёжа неуклюже выбирается из-за стола, но прежде чем уйти с кухни, чувствует себя обязанным сказать: — Слушай, если тебе куда-то надо, иди. Я и сам дома отлично побуду. Взгляд Игоря становится почти полицейски острым. — Никуда мне не надо — это во-первых. А во-вторых, подслушивать нехорошо. — Я случайно, — оправдывается Серёжа. — Знаю, но больше так не делай. Для настоящей воспитательной работы тону Игоря не хватает строгости, и это не остаётся безнаказанным. — А она обо мне говорила? — Говорила, — понявший свой просчёт Игорь начинает легонько подталкивать Серёжу к выходу в коридор. — А что говорила? — Что я слишком много с тобой нянчусь. Всё, восстанавливай силы и не забивай голову всякой ерундой. Ерундой. Крутанувшись на пятках, Серёжа что есть силы обнимает Игоря. Смазано чмокает в щёку и со скомканным «Спасибо» ретируется в комнату. Падает на кровать и счастливо улыбается в потолок. «Скоро».

***

Эта ночь проходит мирно, и в понедельник Серёжа просыпается готовым свернуть если не Эверест, то уж К2 точно. Тем не менее за завтраком Игорь говорит: — Посиди-ка ты, пожалуй, сегодня дома. Всё равно конец четверти. — Да я прекрасно себя чувствую, — противится Серёжа, однако его слова пропадают втуне. — Посиди, хуже не будет, — повторяет Игорь с нажимом. — У меня зачётная начинается, думаю, вернусь пораньше. Серёжа открывает рот, чтобы возмутиться хрестоматийным «Я что, маленький?», но вовремя спохватывается. Действительно, как давно он превратился в фаната школы? Лучше и впрямь побыть дома: полазить в интернете, покодить, книжку почитать. А вечером устроить с Игорем шахматный турнир — если тётя Лена в гости не позовёт. Поэтому вместо возражений Серёжа отвечает: — Хорошо, — и думает, что при таком раскладе надо бы позвонить Олегу. А то станет переживать зазря. — Только Олега предупреди, — в унисон его мыслям замечает Игорь. — Он вчера звонил — волнуется, походу. — Предупрежу. — И мне его номер дай. Потянувшийся за очередным бутербродом Серёжа поднимает на Игоря удивлённый взгляд. — Зачем? — Чтобы был ещё один вариант, у кого про тебя спрашивать. Хотя случившееся после школьного праздника кажется делом давно минувших дней, Серёжа всё равно чувствует укол вины. — Ладно, — соглашается он и, уже жуя, неразборчиво прибавляет: — На форзаце справочника напишу. — Договорились. Игорь подносит к губам кружку, одновременно косясь на часы над плитой, и едва не давится чаем. — Ох ё, куда ж я время просрал! Стремительно лишившийся седока табурет чудом удерживается на двух ножках. — Собирайся, — Серёжа по инерции вскакивает следом. — Я здесь сам порядок наведу. Игорь благодарно хлопает его по плечу и уносится с кухни. А Серёжа стоя дожёвывает бутерброд и принимается сгружать посуду в раковину. Ему остаётся последняя тарелка, когда из прихожей слышится шум. Серёжа бросается провожать Игоря и застаёт того полностью одетым. — Всё, пока, — Игорь зажимает под мышкой свёрнутый пакет с тетрадками. — Буду после двух. Запоздалое Серёжино «Пока» сливается с щёлканьем замка. От которого на душе становится так пронзительно пусто и одиноко, что Серёжа невольно обхватывает себя руками. Сердито думает: «Глупость какая, он ведь только что ушёл и скоро вернётся. Нужно просто занять себя чем-нибудь полезным». Например, закончить с уборкой на кухне или позвонить Олегу. Серёжа кивает сам себе и подходит к телефону. Гудки идут долго, но наконец в трубке раздаётся похоронный Олегов голос. — Алло? — Привет, это я, — Серёже становится неловко, что вчера он так и не набрал другу. — Как дела? — Привет, хорошо, — тон Олега заметно веселеет. — Ты как? Не простудился после, ну... — Не простудился, — Серёжа запинается, решая, рассказывать подробнее или обойтись общими фразами. — Я от нервов вчера целый день проспал, но сейчас уже в норме. Правда, в школу не приду — Игорь перестраховывается. — Понятно, — грустнеет Олег и снова оживляется: — Может, мне вечером зайти? Отдать домашку, рассказать новости? «Соскучился». Серёжа машинально наматывает на палец телефонный провод. Он понимает, что отказывать — неправильно и нечестно, однако видеть Олега в их с Игорем доме иррационально не хочет. И потому в итоге отвечает: — Да ну, не надо. Вряд ли там будет что-то срочное. — Как скажешь. Хотя Олег старается скрыть огорчение, Серёжина совесть всё равно показывает зубы. «Прости», — мысленно просит он и говорит: — Ты извини, что я тогда тебя не дождался. — Ничего, — Олег обиженно лаконичен, и Серёже остаётся только свернуть разговор. — Значит, до завтра, да? — Да. Пока. — Пока. Гудки. Серёжа с тяжёлым сердцем кладёт трубку. Грустно смотрит на телефон и уже вслух повторяет: — Прости. Я в самом деле не могу дать тебе чего-то большего, так что лучше разлюби меня. Если сможешь.