Фантики

Июнь. Жара, будто это не Питер, а какой-нибудь Шарм-эль-Шейх. Все форточки нараспашку, и давно не стираные занавески лениво колышутся от слабого сквозняка. Солнце, клонясь к закату, без стеснения заглядывает в окна, отчего воздух захламленной гостиной дрожит летним маревом. Медовые светотени крупными мазками ложатся на старую мебель, выцветшие обои, небрежно брошенную на пол одежду. В приглушённые звуки города вплетаются сладкие вдохи и выдохи, им вторит мерное поскрипывание дивана. Пахнет пылью и нагретым металлом крыши, лёгкий ветерок нежно обдувает разгорячённые тела. Бисеринки пота над верхней губой, до морщинок зажмуренные глаза, перекатывающиеся под гладкой кожей мускулы. Сбивчивый шёпот. Скрип дивана становится громче. Вскрик! — и мгновение застывает. Ложится в раму законченным холстом, и Великий Художник с удовлетворением вешает его на стену. Чтобы осталось в вечности. Шёлковая медь волос сквозь пальцы — бессмысленная попытка выплести из прядей запутавшиеся в них солнечные лучи. Приятная тяжесть на груди, сытая расслабленность в теле. — Купили костюм на выпускной? Душераздирающий вздох. — Купили, потом покажу. Смешок. — Неужели тёть-Лена такой монстр шопинга? Сопение. — Не монстр. Просто я не понимаю, почему не могу пойти в твоём. Подумаешь, рукава и штанины длинноваты! — Она хочет, чтобы у тебя была своя вещь, а не с чужого плеча. И так за мной почти всё донашиваешь. — Мне нравится! — Я знаю. Она — нет. Молчание. — Когда мы скажем? Тишина, даже дыхания неслышно. — Через год. Вздох. Бормотание: — Я просто устал от неопределённости. Скорей бы уж туда или сюда. Шорох. Поцелуй в макушку. — Понимаю. Однако стоит дождаться твоего совершеннолетия. Хотя бы в этом. — Дурацкий предрассудок. — Не предрассудок, а закон Российской Федерации. Сердитое фырканье и после недолгого молчания: — Как считаешь, они поймут? Задумчивая пауза. — Сложно сказать. В принципе, наверное, поняли бы, но конкретно нас... — Мы же не кровные родственники! Ещё один поцелуй в макушку. — Да. Не переживай, всё будет хорошо. Мы со всем справимся. Вздох. — Постараюсь. — И спустя пару секунд тишины упрямое: — Но на выпускной всё равно в кроссовках пойду. И стричься не буду. Подумаешь, «золотой медалист — лицо школы»! — Ну-ну, не кипятись. Как захочешь, так и пойдёшь. Лучше скажи, ты с Олегом разговаривал? Он не передумал? Длинный выдох, будто выпустили воздух из велосипедной камеры. — Разговаривал. Не передумал. Ну вот зачем ему армия? Там же чёрт знает что творится! — Да нет, сейчас вроде поспокойнее, и в горячие точки призывников больше не отправляют. Только он и в самом деле зря так радикально. Виноватое шебуршание. — Это из-за меня. С глаз долой и не вспоминать. — Чушь. Во-первых, закавыка прежде всего в нём самом, а от себя и в армии никуда не денешься. И, во-вторых, ты тоже уезжаешь. — Угу. Кроткая пауза, шорох. — Ну вот, совсем нос повесил. Всё-таки хреново я в психологии. Возмущённый скрип дивана. — Ничего подобного! Ты правильно говоришь, и потом, может, я ещё не поступлю! Ласковое чмоканье в нос. — Куда ты денешься с подводной лодки. И поступишь, и с красным дипломом закончишь — будут ма-аськовськие знать наших. Смущённое сопение. — Ладно тебе преувеличивать. И вообще, что мы обо мне да обо мне. У тебя сегодня практика как? — Как обычно, бумажки перебирал. Но завтра дядь-Федя обещал на вызов взять, если что-то простое будет. Попробую сам вести расследование. — Круто! — Заминка. — Слушай, я давно хотел попросить... Можно мне как-нибудь к вам на экскурсию сходить? Очень уж интересно. Пауза. — Пожалуй, можно, почему нет? Я поговорю с дядь-Федей. Жалобный стон диванных реек. — Спасибо! — Эй-эй, это ведь вообще не точно! Смех. — Куда ты денешься с подводной лодки. Поцелуй. Тихий звук трущейся о кожу кожи. Сладостный вздох. Июнь. Жара. Счастье.