Бойся своих желаний

Звонкий смех Акиры приглушает шум дождя, и девушка вылетела из-под зонта, намокая в ту же секунду. Да что ж такое! Заболеет же, глупенькая… − Принцесса, не мокни, − протянул руку, но остался проигнорированным брюнеткой, которая лишь показала язык и побежала к подъезду. Господи! Я точно с ней сойду с ума. Девушка танцевала и кружилась под свой ритм, играющий в ее прекрасной голове, и губы сами по себе растягивались в улыбке, глядя на это маленькое создание, получающее удовольствие от такой мелочи, как дождь. Тонкие ручки протянулись ко мне, хватаясь за местами помятую после ночи рубашку, и Акира прижалась ко мне. Рубашка сразу же намокла, прилипая к телу, но мне было настолько плевать, потому что мягкие губы тут же накрыли мои, а юркий язычок, который вчера вытворял самые невообразимые вещи, прошелся по губам, мягко скользя между ними и хозяйничая во рту, как у себя дома. Акира хотела отклониться, но я не дал, окольцовывая ее тонкую талию свободной от зонта рукой. Все внутри трепетало от нежности, с которой девушка оглаживала мою скулу влажной рукой, задевая тонкими пальчиками губы и подбородок. Черные глаза ярко сияли, грея душу несмотря на легкую прохладу во время дождя. Моя маленькая принцесса. − Пошли домой, − взял Акиру за руку, переплетая пальцы, чтобы это чудо больше не вырвалось под холодные капли. − Чем займемся сегодня? – девушка прижалась щекой к плечу, обнимая руку и мечтательно разглядывая небо через прозрачный зонт. − Сначала примешь горячую ванну, чтобы не заболеть, а дальше посмотрим. − Составишь компанию? А то мне так скучно одной, − жалобно протянула Акира и перевела взгляд на меня, хлопая большими черными ресничками. От предвкушения мое тело дрогнуло, и я сжал челюсти в попытке успокоиться. Черт. Только что же вылез из постели. Хуже, чем в подростковый период… − Только спровадим Рина и Юко из дома, − открыл подъездную дверь, впуская брюнетку, и зашел следом, встряхивая зонт и закрывая его. Вода попала на брюки и ботинки. Ну и ладно. Терять уже нечего. Акира чуть потрясла головой, и противные брызги с коротких черных волос окропили мое лицо. Бр-р-р-р… Взял девушку за руку, которая была холоднее льда, и повел скорее в квартиру. Не хватало еще, чтобы она заболела по пути к ванной в прохладном подъезде. Почти таща брюнетку к лифту, ощущал ожоги на своем теле, оставленные черными горящими глазами. Черт. Мурашки оккупировали тело, навевая воспоминания этой ночи, сценарий которой очень сильно хотелось повторить. Акира первая влетела в лифт, затаскивая меня следом и наугад нажимая нужный этаж. Любимые губы вновь отыскали мои, с жадностью сминая их и протискиваясь язычком в мой рот. Тонкие руки заползли под мокрую рубашку, оттягивая ее от тела и чуть царапая ноготками покрытую засосами кожу. Господи, что на нее нашло? − Хочешь устроить секс-марафон? – отрывисто прошептал, переходя губами на щечки и носик. Такая сладкая и влажная… во всех смыслах. − А ты выдержишь? О-о-о-о… и это она мне? Человеку, который может не выходить из спальни почти на протяжении двух суток? Сомневаюсь, что у девушки есть такой опыт. − Провокация? − Просто уверена, что продержусь дольше тебя, − пальчики зарылись в мои волосы, натягивая у корней и вырывая из груди рычание. Блять. − Готов поспорить, что уже к обеду ты будешь выжитым лимоном, − провел языком по изящной шее, в конце прикусывая ключицу. − Если я выиграю, буду делать с тобой, что захочу, − в черных глазах заблестел лукавый огонек, который ничего… совсем ничего хорошего мне не сулил. − Ну уж нет, дорогая, − опустил руки на талию, рывком прижимая к себе, и брюнетка ойкнула. – Доминирую только я, не забыла? − Прямо как вчера? Вот чертовка! Как только я наклонился, чтобы утянуть ее в поцелуй, двери лифта раскрылись, и Акира, выпутавшись из моих рук, выскочила в коридор. Ее веселый смех отразился от стен и потонул в глубине подъезда. Девушка быстро нажала на ручку двери, и та с легкостью поддалась. Ребята куда-то выходили сегодня и не закрыли после прихода дверь? Акира залетела в квартиру, снимая с себя мокрые кеды и отжимая в них волосы. Господи… ну что за чудо? Шагнул вперед, но замер, наступив на что-то, лежащее под дверью. Поднял ботинок и опустил взгляд. Ключи. От нашей квартиры. Что за чертовщина? − Я принимаю молчание за согласие, Ваше Величество, − улыбка сияла на лице брюнетки, и, как только я зашел следом, закрывая дверь на щеколду, Акира оставила легкий поцелуй на щеке, удаляясь в глубь квартиры. – Жду Вас в ванной. Ответ не успел слететь с моих губ, как со стороны кухни послышался звон разбивающегося о стену стекла. Блять! Не разуваясь забежал на кухню и впервые за очень долгое время так охуел. В помещении царил самый настоящий хаос: два перевернутых стула валялись в противоположном углу от стола, а другие два − разломанные − скопились в самом центре кухни; повсюду разбросаны окровавленные осколки стекла и окурки сигарет; кухонные шкафчики раскрыты, и их содержимое расшвыряно на каждом миллиметре – свободного места, куда можно наступить, не осталось. На полу, посреди всего этого бардака, облокачиваясь головой на столешницу, сидел Рин, прожигая стеклянным и пустым взглядом стену. Взлохмаченные светлые волосы свисали на лицо, наверняка нервируя парня, но он просто продолжал сидеть. В его дрожащей руке дотлевала миллионная сигарета, и Рин поднес ее к разбитым губам, открывая взору сбитые в мясо костяшки. Кровь до сих пор стекала с них, капая на пол и пачкая спальные футболку и шорты. Блять. Просто… блять. Услышал за собой шум шагов и выставил руку, прося Акиру замереть на месте. Пока я не знаю, что произошло, девушке лучше не появляться на глазах брата. Отсутствие Юко, ее ключи под нашим порогом и такое состояние Риндо по-любому взаимосвязаны. Только нужно понять, как. − Рин? – тихо позвал брата, но в ответ не получил никакой реакции. А, нет. Реакция произошла, но не такая, какая нужна. Парень лишь протянул свободную от сигареты руку к бутылке, стоящей рядом с ним на полу. Чистый виски. И, судя по количеству осколков у противоположной стены, уже третья по счету. Сука. Брат неторопливо открыл крышку, откидывая ее в сторону, и присосался к бутылке, осушая горький напиток глоток за глотком. Блять. Что он творит?! Быстро подошел к нему и резко выхватил бутылку из подрагивающих рук, из-за чего некоторое количество пролилось на одежду. Но это похуй. Главное, чтобы он перестал… все это делать. − Рин, − присел перед братом на корточки и обхватил подбородок пальцами, поднимая его чуть выше, чтобы он мог посмотреть на меня. – Ты меня слышишь? Рин! – ударил по щеке, но и это оказалось бесполезным. Все тот же пустой взгляд безжизненных серо-лавандовых глаз смотрел мимо меня, не фокусируясь ни на чем.– Рин, блять! Перед тем, как разговаривать, нужно, чтобы он пришел в себя и хотя бы понял, где он находится и кто перед ним сидит. Нужно вытащить его из состояния забвения и привести в чувство. Нужно показать ему, что он живой. И поможет в этом только боль. Взялся за волосы на макушке и чуть дернул руку назад, ударяя его головой о дверь столешницы. Но парень на это лишь закрыл глаза, сжимая челюсти, и черные ресницы почти незаметно увлажнились. Рин помотал головой из стороны в сторону, резко выдыхая. Все нормально. Будет нормально. Нужно лишь дать ему очухаться после двух с половиной бутылок виски в содружестве с… пятью пачками сигарет. Пиздец. Если Рин поставил себе цель сдохнуть за это утро, то у него это почти получилось. − Пойдем, − встал и потянул брата за руку наверх, но тот, словно тряпичная кукла, повис на мне. Да еб твою мать! Я его и тащить еще должен?! – Рин, встань! – ноль эмоций. – Хватит вести себя, как ребенок. Я знаю, ты в приемлемом состоянии, чтобы поднять свою задницу и притащить ее в комнату. Самостоятельно, − и на всякий случай добавил. – Без моей помощи. Но и это не помогло – пусть фраза «вести себя, как ребенок», адресованная Риндо, всегда действует чудотворным образом, оживляя его даже из полудохлого состояния, сейчас не работала ни в какую, и парень просто продолжал полувисеть, прожигая глазами пол. Черт. Ладно! Подхватил его под руку и, перекинув через плечо, поднял. Ахуеть. Он вообще жрет или как? После нашего последнего раза, когда мы тягали друг друга, Рин сильно похудел – если раньше мне было тяжеловато его таскать на себе, то сейчас я почти не ощущаю его веса, несмотря на два литра виски в нем. Повернулся и столкнулся взглядом с Акирой. Черные глаза испуганно бегали по мне и брату, и ручка непроизвольно потянулась ко рту, закрывая губки пальчиками. В ее голове рождались миллионы причин, что могло произойти, и как помочь ему сейчас, но девушка лишь шепотом спросила: − Мне что-нибудь сделать? Я прекрасно мог справиться сам – нужно всего-то отнести его в комнату, положить на кровать и накрыть одеялом, предварительно закрыв все шторы. А потом просто ждать, чтобы он проспался и пришел в себя. Все это мы проделывали друг с другом ни раз, помогая пройти сложные моменты, и я вполне самостоятельно мог осуществить каждый шаг, заученный наизусть, но, глядя в испуганные черные глаза напротив, попросил: − Пойдем, поможешь расстелить кровать. Девушка быстро кивнула и первая побежала в комнату, готовить ложе для этого… короля, блять, который висел на моем плече. Рин не спал – я знаю, что он сейчас думает. В этом весь мой маленький братик – думать всегда и везде, о чем угодно, но не переставая это занятие. Тишина в черепной коробке дается ему с еще большим трудом, нежели любые умственные занятия. Подкинул тело на плече, и парень еле заметно вздрогнул, не ожидая таких аттракционов. Ну и за что мне такая радость в жизни, а? Пошел в сторону комнаты, где Акира уже подготовила ему барскую кровать – даже простыни заправила и подушку взбила. Пиздец. Кто бы обо мне так заботился? Осторожно скатил с плеча Рина на мягкий матрац, и парень тут же перевернулся на живот. − Чем я еще могу помочь? – Акира открыла настежь окно и бесшумно задвинула плотные шторы, подходя ко мне и с беспокойством оглядывая Рина. Чем-чем? А хуй его знает. Перевел взгляд на девушку – ручки сложены к груди, сжимая мокрую футболку, а с влажных волос до сих пор стекали маленькие капельки. Блять, точно. − Прими горячий душ, а потом будем убираться на кухне, − притянул ее к себе за талию, касаясь губами макушки, и Акира кивнула, пряча нос в моей рубашке. Ее сердце быстро отбивало ритм, крича, как сильно она испугалась. – Иди, не мерзни. Брюнетка еще раз кивнула и, выпутавшись из моих рук, вышла из комнаты. Перевел взгляд с пустого прохода на Рина, свернувшегося калачиком. Холод – это то, что ему сейчас нужно, но слечь с воспалением легких после – не самый лучший вариант, поэтому я осторожно накрыл его тонким покрывалом. Ладно, пусть проспится. А я пока начну разбирать кухню – все равно развлекухи до вечера. Спрашивала Акира, чем мы сегодня будем заниматься – вот, пожалуйста. Любящий братик преподнес нам весьма интересное занятие! Дошел до двери, как услышал грохот за спиной, и резко развернулся. Рин упал с кровати, срывая с себя покрывало и отшвыривая его в другой край комнаты. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, а волосы чуть намокли, словно у него был жар. Да что, блять, с ним происходит?! Неожиданная вспышка агрессии сразу же продолжилась – брат содрал простыни с кровати и скинул подушки на пол, сопровождая внезапную истерику рычанием. Давно я не видел его таким злым. Что могло произойти, чтобы довести его до такого состояния – беспамятного алкогольного опьянения и неконтролируемой агрессии? Скинув все постельное белье, Рин замер, тяжело дыша и рассматривая свои деяния, а потом резко перевел взгляд на шторы, направляясь в их сторону. Тяжелую ткань постигла та же участь, что и постельное белье, и парень ударил кулаком в стену. А потом еще и еще, окрашивая белые обои в красный цвет. Да, блять! Одно дело – раскидывать вещи, а другое – ломать себя, и второе я точно не позволю ему делать. Подбежал к Рину, хватая за локоть и не давая завершить пятый удар, но парень тут же развернулся, замахиваясь еще раз. Зажмурил глаза, и острая боль тут же пронзила нос, отдавая в переносицу и медленно распространяясь по всему лицо. Сука… Следующий удар прилетел в челюсть, разбивая губу к чертям собачьим. Во рту сразу же ярко ощутил соленый вкус – кровь попала внутрь. Блять, надеюсь, он не выбил мне зубы, а то этот остеолог* может все, что угодно в таком-то состоянии. И его нужно срочно остановить, пока он мне что-нибудь не сломал. − Рин, − ухватился за его плечи и открыл глаза ровно в тот момент, когда окровавленный кулак снова полетел в мою сторону. За секунду до столкновения с бровью повернул голову, и ощутил лишь дуновение ветра от рассеченного воздуха. Но парень не хотел останавливаться, вновь замахиваясь и готовясь к мои уклонениям – он слишком хорошо меня знает… как и я его, поэтому с легкостью ловлю его кулак в свой, сжимая пальцами и не давая выдернуть руку назад. − Рин, успокойся, − повторил, но слова пролетели мимо, и брат шагнул назад, освобождая руку. Его глаза источали самое настоящее безумие, которое я еще никогда в них не видел. – Что случилось? − Иди нахуй, Ран, − парень резко развернулся, сжимая руки в кулаки и пытаясь успокоить свой гнев, вырывающийся наружу неконтролируемыми потоками. Сделал тихий шаг в его сторону, и брат обернулся, предупреждая остановиться на месте, иначе будет хуже. Но разве меня это заботит? Когда дело касается Рина, мое благополучие отодвигается на задний план. Поэтому я делаю еще один шаг, и брат хватает меня за плечи, сжимая кости в мертвой хватке. Еще одно движение – вывих, а за ним – перелом. − Ран, − угрожающе прорычал Риндо. – Лучше свали из квартиры. Бери Акиру и уходи, пока я еще контролирую… − Контролируешь? – из груди вырвался истеричный смех, и глаза напротив сразу потемнели на несколько тонов. – Это все ты называешь контролем?! − Да, блять! Это, − он обвел рукой пространство, имея ввиду кухню и легкий армагеддон в комнате, − еще контроль. Ты не представляешь, как я хочу раскроить чью-нибудь башку… − Да что случилось, твою мать?! − Юко изменяла мне! – Рин проорал в ответ, усиливая хватку на плечах, но мне было абсолютно похуй – осознание и вера никак не хотели посетить мою голову, полностью заглушая физическую боль. − Рин… − Это не ложь, не плод моего воображения, не белая горячка, это, блять, правда! – он с силой оттолкнул меня, и я чуть не упал на пол – ноги стали такими мягкими, что еле удерживали мой вес. Парень, все еще тяжело дыша, сел на кровать, упирая локти в колени и пряча в руках голову. – Оставь меня, Ран. Не могу. Не могу уйти и бросить его одного на растерзание внутренним демонам. Не могу поверить, что все это правда. Не могу понять, что делать сейчас. Не могу почувствовать, насколько сейчас тяжело Рину. Впервые доверившись кому-то, отдав свое сердце и душу, получить нож в спину… от человека, которого смог полюбить, ради которого смог измениться и переступить через свое прошлое. Сколько эмоций он сейчас ощущает? Сколько боли пронизывает его тело каждую секунду, словно миллион острых иголок втыкаются в оголенную плоть? Как он может все это держать в себе, продолжая просто сидеть, сжимая волосы на голове дрожащими руками? Как мне ему помочь? − Ран, пожалуйста, − еле слышно прошептал Рин, откидываясь спиной на матрац и закрывая рукой глаза. – Просто уйди. Превозмогая щемящее чувство в груди, сделал шаг назад. И еще. Пока не дошел до двери. Рин не двигался, лишь сжимая одну руку в кулак, а второй продолжая прикрывать глаза. Его грудь отрывисто поднималась и опускалась – он держится из последних сил, чтобы остаться сильным в глаза окружающих, и даже моих. Когда я последний раз видел его слезы? После моего возвращения из интерната Рину снился кошмар лишь раз, который вызвал у него истерику. Ни в драках, когда все кости дробили на части и невозможно было ни сидеть, ни стоять, ни лежать еще несколько недель от невыносимой боли; ни в колонии, когда все тело сковывал страх в первые месяцы каждую ночь, когда избивали в любом удачном случае, когда от нехватки сил спали прямо на уроках – единственном месте, где нестрашно было спать; ни после, когда каждый день превращался в русскую рулетку – проживем сегодня или нет, сломают нас, нагнут или закопают живьем, предварительно избив до полусмерти… ни разу не проронили ни единой слезы, выдерживая все трудности с гордо поднятой головой и сумасшедшей усмешкой – мы здесь Короли… вместе. Вдвоем. Всегда. − Я рядом, Рин, − бросил на прощание и осторожно закрыл дверь его комнаты, слыша лишь утробное рычание в ответ.

***

Боль бьет по всему телу, начиная от головы и заканчивая ногами – хуй его знает, что я успел раздолбать. Невозможно лежать на кровати, где мы спали еще прошлой ночью – все пропахло цветами и фруктовым шампунем. Даже то, что я скинул все пастельное на пол, не помогло избавиться от назойливого аромата, от которого теперь лишь тошнит – хочется встать и прочистить желудок, чтобы успокоить бесящее жжение внутри. А, может, это из-за двух с половиной бутылок виски? Похуй. Встать все равно надо. Но смогу ли я? Все тело онемело, и вряд ли получится даже поднять руку, чтобы убрать волосы с лица. Все силы словно вытекли из меня, полностью опустошая организм. Я лишь открыл глаза, упираясь взглядом в белый потолок, и энергия тут же закончилась. Для того, чтобы зарядиться, нужны сигареты и кофе… с виски. И желательно без кофе. Надо похмелиться – даже если мой желудок поднимет ебучее восстание, я должен влить в себя хоть пару капель для оживления. С течением времени белый цвет потолка начал изрядно бесить, выбрасывая в кровь адреналин, и чтобы не нагружать сердце, которое во время попойки неплохо поработало, перевел взгляд на окно – солнце почти зашло, окрашивая небо в темные, винные оттенки. Рядом с окном, на белой стене, красовались красные пятна. Ах, да… мои руки. С усилием воли приподнял одну – костяшки сбиты, как никогда, но кровь уже не идет. Лишь тонкая пленка покрывала открытые участки мяса. Чуть пошевелил пальцами, чувствуя приятную боль в руке, а потом сжал кулак, разрывая ту пленку и открывая крови доступ в этот мир. Красные капли показались на бледной коже, скатываясь крошечными горошинками на пальцы. Пульсирующая боль и холод отрезвляли лучше всего, постепенно приводя в себя. Надо поспать еще – совсем нет сил выходить из комнаты и объясняться с Раном и Акирой. Даже гадалкой быть не нужно, чтобы понять, что они не уйдут из квартиры, пока не убедятся, что маленький мальчик в моем лице не собирается резать себе вены или прыгать с окна. Прикрыл глаза и увидел ее. Веселую, смеющуюся, пахнущую цветами и вечно измазанную в краске. Такую родную и любимую. Но в то же время двигающую бедрами на другом парне, развязно целующую и стонущую прямо на нем. Картины с видео до сих пор четко стоят перед глазами, преграждая доступ кислорода в легкие и учащая сердечный ритм. Блять. Открыл глаза, прогоняя тошноту и сел на кровати. Все лучше, чем думать о… ней. Все в этой комнате напоминает о девушке – картины, развешанные чуть ли не на каждом миллиметре стены и установленные прямо на полу; краски, разбросанные по подоконнику рядом с мольбертом и холстом, где уже начал проявляться эскиз новой работы; мелкие вещи по типу ручек и тетрадок для универа, стопкой уложенные на рабочем столе… и ебучий аромат цветов, въевшийся в мой мозг и не дающий нормально дышать. Хочется встать и, собрав все в одну кучу, выкинуть нахер отсюда, а лучше сжечь, уничтожая то, что было нашим, общим прошлым; то, что она с легкостью растоптала и убила, засовывая язык в рот чужого парня. Но вместо того, чтобы осуществить задуманное, лишь еще раз окидываю взглядом все ее вещи, подолгу рассматривая каждую и вспоминая что-то забавное, связанно с этим предметом. Как она рисовала сакуру, и я заплетал ей разные косы, а потом девушка вся перемазалась в краске, заодно оставляя пару полосок и на мне. Как мы вместе ходили ночью в магазин за ее тетрадями – потому что старые неожиданным образом закончились, а с утра уже нужно сидеть на парах с чистой тетрадочкой и пятью миллиардами разноцветными ручками для выделения каждого слова своим цветом. Как мы свистнули большой цветок из ее галереи просто потому, что он нам понравился и было слишком скучно идти домой вдвоем – поэтому у нас появился новый друг. У нас… блять. Все-таки я мазохист – воспоминания медленно калечат изнутри, оставляя еще больше порезов на душе, отдающих безумной болью, ни в какую не идущую в сравнение с физической. Сука. Глаза вновь неприятно защипало, и я закрыл их, протирая пальцами и прогоняя рвущуюся наружу слабость. Ненавижу себя за это проявление. Какая нахуй разница? Ну ушла к другому – что в этом такого? Сменила один хуй на другой, получая от этого какую-то толику удовольствия. Наебала. А я развесил уши, вникая в ежедневные «я тебя люблю» и «я всегда буду с тобой рядом». Видимо, наше «всегда» оказалось пиздецки коротким. А я поверил. Как самый настоящий дурак, доверился девушке, влюбляясь в нее с каждым днем все сильнее и сильнее. Как подросток с юношеским максимализмом, готов был идти за ней куда угодно, делать все, что она захочет. Я просто… полюбил. По-настоящему. Но оказался обманутым любимой девушкой. Отлично. Всегда мечтал о таком. В голове почему-то всплыл отец с его больной любовью к матери. Он всегда говорил, как тяжело любить другого человека. И это чувство оказалось той еще сукой, раз с такой легкостью поглощает в себя, а потом разбивает на части, разрушая привычный мир на осколки. Наверное, я впервые понимаю отца – лучше бы не любил никогда. Лучше бы в тот злополучный вечер прошел мимо этого переулка. Лучше бы отдал ее на растерзание нашим партнерам в клубе. Лучше бы отымел в первую же ночь и выбросил на улицу, как делал это раньше. Лучше бы… но имею то, что имею – разъеденный ее образом и ароматом мозг и разбитое на осколки сердце, которое она же собственноручно и оживила, а потом убила, не жалея о содеянном ни разу. На кухне раздался грохот, и я перевел взгляд на дверь, за который скрывался весь живой мир. Ран, Акира, другие люди, которые живут в своем ритме и хуй клали на проблемы окружающих. Легкие резко опалило жаром, и желание курить выросло до катастрофических размеров. Если не вдохну заветный дым, умру – и тогда никакие воспоминания не смогут уничтожить меня вместо него. Но я же мазохист, верно? Поэтому, пересилив свою немощность, поднялся с кровати. Комната, как по команде, закрутилась, и я оперся на стену, прикрывая глаза. Без очков почти нихуя не видно, но желания искать их по всей квартире нет никакого – в стенах дома можно ходить, как угодно – я знаю, сколько шагов нужно сделать даже с закрытыми глазами, чтобы дойти до любой точки квартиры. Опираясь на стену, дошел до стены и открыл дверь. Тепло окутало мое тело, обволакивая в приятные лапы и ослабляя бдительность. Но тревожные, тихие голоса на кухне скинули мимолетное расслабление, и я пошел на источник звука. За столом, спиной ко мне, сидела Акира, а Ран расположился на подоконнике, рассматривая закатный Роппонги и выпуская сигаретный дым на улицу. То, что нужно. Молча прошел к моей пачке, игнорируя направленные на меня взгляды брата и его девушки, и закурил. Все напряжение улетело из организма с первым выдохом дыма, и я сел на стул, лениво прикрывая глаза. В воздухе витали миллионы не озвученных вопросов, но я упорно не обращал на это внимание, продолжая отравлять легкие удушливым дымом. − Риндо, − тихо позвала Акира, и я приоткрыл один глаз, показывая всю свою внимательность. – Как себя чувствуешь? − Охуенно, − вместе с дымом выпустил прямо в кухню, и девушка поджала губы, отворачивая голову в сторону. − Ты способен разговаривать? – спросил Ран, туша окурок о стеклянные стенки пепельницы. Раздражение начало медленно закипать во мне. До очередного взрыва остались считанные минуты. − Язык есть, слова, вроде, не забыл, − выкинул сигарету в окно, переводя взгляд с почти черного неба на брата. – Думаю, у меня получится. − Не ерничай, − Ран закатил глаза и сложил руки на груди. В комнате повисло молчание на некоторое время, и его нарушил брат, еле слышно спрашивая. – Что случилось? − Ничего… − Не беси меня, − быстро перебил парень и заправил упавшую на глаза челку. – Еще один ненормальный ответ, и я не ручаюсь за себя – ты уже достал меня своим «все в порядке». От серьезного тона Рана мурашки пробежали по спине даже у меня. Когда брат улыбается, размахивая телескопкой из стороны в сторону, не так страшно, как когда он выключает ребячество, становясь серьезным на все сто процентов. В теле у любого включается инстинкт самосохранения, который вопит, что нужно уматывать, как можно скорее, чтобы сохранить свою жизнь в целости и сохранности. Так и сейчас, все во мне орет, что нужно отпустить любовь к выбешиванию Рана на все четыре стороны, и нормально отвечать на вопросы, тем более сил на пререкания полностью истощат меня, а я и так держусь из последних сил. Поэтому, уперев взгляд в пол, чтобы не видеть реакцию на последующие слова, спокойно произношу: − Она мне изменила и, видимо, не один раз. Гробовая тишина опустилась на кухню, и из окна резко подуло холодным ветром. Завтра, вроде, тоже обещали дожди и прохладную погоду, как и всю следующую неделю. Класс. Опять с зонтом не расстанешься… − Риндо, ты… уверен? – голос Акиры едва заметно дрожал, и я поднял на нее взгляд. Черные глаза бегали по мне, и бровки домиком добавляли драматичности. Но похуй. Уже надраматизировался. На несколько лет вперед, а лучше вообще до конца жизни. Не отвечая на вопрос, достал телефон из шорт и, разблокировав экран, увидел это чертово сообщение, содержание которого уже знаю наизусть. Я просмотрел его полностью десять раз, пока пил бутылку виски и выкуривал сигарету одну за другой – десять раз слышал долгие стоны, граничащие с криками; десять раз видел, как она кончает, дрожа своим маленьким телом; десять раз чувствовал, как вся моя жизнь верно и преданно катится к хуям собачьим, разбивая меня о скалы реальности. Повернул телефон к Акире, включая видео, и отвернулся к окну, глубоко вдыхая свежий воздух. Живот снова предательски скрутило, и нужно было абстрагироваться от всего, а особенно от мужского голоса, доносящегося из динамиков, и женских постанываний, с каждой секундой становящихся все громче и громче. Тошнота начала брать верх, и я закрыл рот рукой, задерживая дыхание. Блять. Ран в секунду подскочил к телефону, ставя видео на паузу, и за шкирку поднял меня с места. Я что, блять, котенок, чтобы меня вот так поднимать?! − Отпусти, − вывернулся из его хвата… слишком резко. Желчь вновь поднялась по глотке вверх, но я придержал ее, заставляя опуститься. На языке чувствовалась противная горечь, и нос непроизвольно сморщился. − Иди проблюйся, − Ран снова схватил меня за ворот футболки, таща к выходу с кухни. – У тебя алкогольное отравление, придурок! − Иди нахуй, Ран! Оттолкнул брата и шагнул к окну, быстро вдыхая холодный воздух. Боль в голове постепенно сходила на нет, как и жжение в желудке. Организм медленно приходил в норму, тратя все силы на то, чтобы восстановиться после одиннадцатого воспроизведения этого видео в голове. Блять. − Ты уверен, что это она? – задумчиво спросил Ран, и я обернулся: брат смотрел видео, предусмотрительно выключив звук. И на том спасибо. − А кто еще? Ты знаешь другую… − имя застряло в горле, и я просто опустил его. Все равно Ран поймет, о ком пойдет речь… поймет и не будет настаивать. – Другую, которая встречается с Хайтани? − Риндо, просто… − Акира сложила руки на столе, прожигая мраморную поверхность взглядом. – Юко не будет спать с двумя мужчинами сразу. Она не… − Она и не спала с двумя сразу, − быстро перебил, чтобы не дослушивать клишированную фразу «Она не такая». − Ты понял, о чем я, − брюнетка закатила глаза и перевела взгляд на меня. − А ты не поняла, о чем я, − в шаг преодолел расстояние до стола и оперся на него руками, нависая над девушкой. – Она не спала с двумя сразу, потому что она не спала со мной. Акира свела брови к переносице, осмысливая мои слова, и я ощутил на себе настороженный взгляд Рана. Какой бы парень не боялся, если бы над его девушкой навис один из Королей, славящийся безупречным знанием скелета человека и совершенным умением ломать кости за считанные секунды, не прикладывая для этого никаких усилий? Вот и Ран напрягся, ожидая чего угодно от такого меня – любое слово может спровоцировать и довести до точки кипения за мгновение. Давно я себя не ощущал так, и это медленно пугает, загоняя меня в мрачную клетку, из которой никак не получится выбраться. − Как не спала? Вы же… − Да, блять! – дверца клетки закрылась, загоняя в ловушку, и я ударил кулаком по столу, стряхивая капли крови на гладкую поверхность. – Мы не трахались последний месяц! И даже не целовались нормально! Могильную тишину нарушало лишь мое тяжелое дыхание, которое я пытался привести в норму. Но у меня не получится. Я знаю. Но знаю, кто мне в этом поможет… кто, кроме нее. Рука Рана легла на мое плечо, ненавязчиво отталкивая назад, и я подчинился, позволяя отвезти меня к окну. Нужная прохлада и брат, удерживающий мое плечо, уняли гнев, вырывающийся из меня губительными для всех – и меня, в том числе – волнами. Сердце вновь противно заныло, и я перевел взгляд на Рана, игнорируя возрастающую внутри тяжесть. Его темно-лиловые глаза бегали по моим, внимательно рассматривая и читая меня, как открытую книгу. Никакие слова не нужны, чтобы брат смог понять меня – что я думаю и что чувствую. Нам достаточно просто посмотреть в глаза друг друга, чтобы прочитать мысли и дать верный совет. Именно его я сейчас жду больше, чем что-либо потому, что я нихуя не понимаю, что делать. Закидываться алкоголем и сигаретами, конечно, не плохой вариант, но сдохнуть через пару дней нет никакого желания. Подыхать из-за девки – верх тупости. Ушла одна, на ее место придет другая… только проблема в том, что я не хочу другую. И вряд ли смогу. − Пойдем прогуляемся, − наконец сказал Ран, переводя взгляд за окно. – Мы давно не навещали маму.

***

Бледный диск луны освещает пустынное кладбище. Лишь три темных силуэта маячат в самой его глубине – одним из которых являюсь я. Холодный ветер залетел под полы толстовки, пуская мурашки по всему телу, и моя голова сама обернулась назад, выискивая вдали маленький оранжево-красный огонек – сигарета Рана, который стоит у склепа какого-то важного мужика. Он всегда там стоял, пока я разговаривал с мамой, в ожидании вычитывая информацию на надгробии. Но сейчас брат занят другим делом – вместо развлечений с памятью на проверку запоминания информации Ран молча обнимает Акиру, которая смело вызвалась пойти с нами ночью на кладбище. Эта девушка вообще хоть чего-нибудь боится? Не думаю – она же встречается с Раном. Перевел взгляд с парочки, стоявшей вдалеке, на дерево, раскинувшее свои ветви над старым надгробием, с которого местами осыпались углы. Надо будет заказать новое… наверное. В привычном молчании вытащил из вазы хризантемы, которые успели увянуть за то время, что нас не было, на новые – белые и пышные. − Ран говорит, ты их любишь, − выкинул вялые стебли к дереву и сел прямо на землю, по привычке упираясь на руки позади себя. Большая луна выглянула из-за тучи, озаряя своим тусклым светом небольшой холмик с одинокой могилой, у которой я сидел и рассматривал город, огни которого доставали до нас, несмотря на большое расстояние. В голове царила долгожданная тишина – ни единой мысли не скользит по извилинам. Лишь я, ночь, кладбище и огни города вдалеке. Красиво, мать его. Но я сюда пришел не за этим. Да, я и вообще не знаю, что тут делаю. − Знаешь, мам, − бросил быстрый взгляд на надгробие и снова вернул его на городской пейзаж. – У меня в жизни творится такая хуйня. С губ сорвался истеричный смешок, и я прикрыл глаза, представляя женщину из детских снов, которую не видел уже очень давно. Почему-то мама перестала сниться, когда я узнал, что попаду в колонию. Наверное, разочаровалась во мне… но я все равно прихожу сюда и говорю потому что… нуждаюсь в этом… нуждаюсь в ней, и поэтому, судорожно сглотнув, продолжил: − Я встретил девушку… и влюбился в нее. Ты, наверное, думала, что такой человек, как я, никогда не смогу полюбить кого-нибудь, кроме Рана, но… я полюбил. И эта любовь… какая-то другая. Особенная, что ли? Она стала для меня маяком, который вывел из бури на сушу. Только весь прикол заключается в том, что без нее на суше дышать не получается. А она взяла и свалила… к другому, представляешь? – перевел взгляд на надгробие, рассматривая осторожные кандзи. Аяка Хайтани. Красочный цветок в долине пепла**. Мама. – И Ран посоветовал прийти к тебе. Знаешь, он всегда такой умный, что аж бесит. И все его советы оказываются дельными, но я не знаю, как воспользоваться этим. Просто рассказать события последних месяцев? Вновь пройтись острием по душе, разрывая ее в миллионный раз за сутки в клочья? Такое себе развлечение. Но что сделать еще ночью у могилы мамы – вообще не знаю. Чего этим хотел добиться Ран? Думаю, даже он не ответит на этот вопрос. Это просто интуиция – чувство, которое у нас вдвоем развито лучше всего. Бывает, она вопит так сильно, что закладывает уши и не дает нормально жить, пока не сделаешь хоть что-нибудь, чтобы эта хрень заткнулась. Интуиция столько раз спасала нам жопы, что и сосчитать не получится. Она включается в самый критичный момент, давая смачный подзатыльник. И сейчас это чувство медленно просыпается во мне. Я понимаю, что что-то упускаю – это призрачное ощущение летает вокруг меня, но ухватиться за него не получается. Словно я что-то не увидел или не додумал… не понимаю. И это меня выбешивает до дрожи в руках, которую поможет заглушить лишь никотин. Достав из кармана пачку сигарет, прикурил одну, выпуская дым в небо. Буйный ветер угнал тучи, открывая взору россыпь маленьких звезд, переливающихся на черном полотне разноцветными огоньками. Думаю, мама любила смотреть на звездное небо. Она кажется такой… романтичной и любительницей всей этой сопливой лабуды, прямо как… она. Воспаленное сознание вновь спроецировало девушку в моей голове – легкая улыбка и детское счастье в глазах, а на лице – следы краски. Возможно, если бы мама была жива, они бы смогли подружиться. И сейчас я бы смог прийти к маме и поговорить, услышать, что мне скажет она – женщина, которая понимает лучше, что у этого странного, но пиздецки прекрасного пола может твориться в голове. Но мама не жива, поэтому ответом на миллион не озвученных вопросов служит лишь долбанная тишина. Рука на автомате потянулась к телефону и, разблокировав экран, снова включила видео. Наверное, Ран не выключил. Раньше я все время думал, что же такого должно произойти, чтобы наказать меня за грехи, которые я совершил не моргнув и глазом? Все мои года я просто делал, что хотел и все это оставалось безнаказанным кроме одного случая, после которого мы с Раном загремели в колонию. Столько всего, и ничего в ответ. Но я знаю, что карма – так еще сука, поэтому и ждал подлянки за каждым углом. И кто бы мог подумать, что это и является наказанием – видеть, как твоя любимая девушка целует другого человека, постанывая в его рот, сравни ампутации без наркоза. Словно тело сгорает раз за разом, как в голове лишь мелькает мысль о ней. Выключить бы видео и удалить это сообщение, но глаза сами смотрят, изучая каждую деталь, каждый изгиб женского тела, запоминая все до мельчайших подробностей. Чуть волнистые волосы, разбросанные по спине спутанными прядями. Тонкая талия, которая в последнее время могла уместиться в руке – девушка вообще перестала что-либо есть, ссылаясь на учебу. Выгибающаяся спинка – прямо, как у кошки. Маленькая татуировка на пояснице в виде бабочки, и при каждом толчке она словно порхает… Татуировка. У нее не было татуировки. И даже с дерьмовым качеством видео можно с легкостью сказать, что черный узор на теле девушки сделан уже очень давно. А это может означать лишь одно… Дрожащими от холода и нервов пальцами зашел в журнал вызовов и набрал третий номер в быстром наборе. Глаза бегали по всему, что только попадалось на них, а дыхание стало таким частым, что даже легкие заболели с непривычки. Блядство. Нужно срочно успокоиться, а то я сдохну раньше, чем смогу узнать всю правду. − Привет, − с другого конца прозвучал бодрый голос Кацу, и я расслабленно выдохнул, радуясь, как ребенок, что эти чертовы гудки перестали раздражать слух. − Ты сейчас где? − Так сразу к делу? – даже не видя его, могу с уверенностью сказать, как парень лыбится. – На работе. А что? − В участке? − Да, − секундная тишина, и голос Кацу приобретает более серьезный оттенок. – Что-то случилось? − Я к тебе сейчас приеду. Мне нужна твоя помощь. Не дожидаясь ответа, нажал кнопку сброса вызова. Луна вновь ушла за тучи, и россыпь маленьких огоньков скрыла темная пелена. Перевел взгляд на надгробие мамы и, коснувшись его ледяными пальцами, чуть слышно прошептал: − Спасибо, мам, − и, чуть погодя, добавил. − Я люблю тебя.