***
Шикарная высотка, отданная под люксовский отель, встретила меня золотом, виндзейлями и портье с натянутой улыбкой. Девушка лет двадцати стояла у ресепшена и поправляла волосы. Ее глаза переместились с зеркала на меня, и блондинка сразу же приняла рабочий вид: − Здравствуйте! Чем я могу Вам помочь? − Здесь была эта девушка? Блондинка приблизилась к телефону, внимательно рассматривая фотографию и свела бровки вместе. − Нет, я ее не видела. Может, моя сменщица знает? – девушка включила свой телефон и с опаской перевела взгляд на меня. – Я могу сфотографировать и отправить ей? Молча кивнул, и прозвучал щелчок камеры, а потом и звук отправки сообщения. Блондинка отложила телефон в сторону и перевела взгляд на меня. Да, блять. И так знаю, как выгляжу – да здравствуют бессонные ночи! После полицейского участка Кацу не дал мне поехать в этот чертов отель, сопроводив, как школьницу, до дома и вручив в руки заботливому старшему братику, который запер дверь и забрал ключ. Конечно, это меня не остановило, если бы я хотел. А я хотел. Но, как только тело оказалось в ловушке приятной домашней атмосферы, сразу же дало сбой, полностью расслабляясь. Лишь коснувшись головой подушки, организм ушел в сон. Один из самых ужасных в моей жизни. Видео на репите повторялось в голове, а под конец я оказался в этом самом номере и видел все сам. И как же был рад, что Ран разбудил меня, сильно потрясывая за плечи. Все тело настигла судорога, и хотелось кричать во весь голос, нахрен срывая связки, но вместо этого я просто встал и начал собираться сюда – два часа сна вполне достаточно, чтобы хоть немного восстановиться. И вот передо мной стоит девушка – портье, чье имя я даже не удосужился прочитать – и смотрит на меня так, словно перед ней стоит зомби. Но да похуй. Не ее в этом вина. Вдруг на телефон девушки пришло сообщение, и она, быстро проверив его, вернула взгляд на меня: – Здесь не было этой девушки. − Спасибо. Не дослушивая привычных «Всего хорошего» или «Доброго дня», вышел из отеля, подставляя лицо редким в последнее время лучикам солнца. И эта новость такая же счастливая, как и это ебучее светило на небосводе – согревает и разливает тепло по всему телу. Юко не виновата. И мне нужно срочно ее найти.***
Редкие капли дождя оповещают о надвигающемся урагане. Снова. До обеда дождь начинался и заканчивался уже пять раз, и этот – шестой – начинает бесить, потому что я решил оставить зонт в машине, которая стоит за три пизды от входа в Токийский университет искусств. В миллионный раз перевел взгляд на часы – пары закончились уже десять минут назад, но еще ни один студент не вышел из здания университета. И что так долго можно делать? Пары закончились – ноги в руки и валим скорее домой. Руки слегка подрагивают, и сердце бешено колотится от встречи с Юко. Во мне бушует целое море эмоций, которое я совсем не знаю, как обуздать – все накопленное и пережитое за последние полтора суток волнами вырывается из меня в различном проявлении, будь то быстро бегающий и не цепляющийся ни за что взгляд или слишком резкие движения. Что я должен чувствовать при встрече с ней? Перед глазами до сих пор стоит это видео, но я понимаю, что на нем была не Юко. Только вот понимает ли это мой мозг? Потому что как только в голове прокручивается предстоящая встреча, во мне поднимается лишь злость и ненависть. Блядство. Когда мое терпение начало подходить к концу, двери университета, наконец-то, открылись, и по лестнице поспешили домой до начала дождя первые студенты. Один за другим. Десятки разных людей, которые бежали к любимым – семье, друзьям, партнерам – не важно. Они спешили домой, и этим домом было далеко не здание. Среди всех этих людей я пытался отыскать одну единственную, такую необходимую, родную, мою… любимую. Но поток рвущихся из университета людей становился меньше, а Юко среди них не было. И перед тем, как нервы окончательно сдали, на пороге здания показалось знакомое лицо. Одногруппник. То, что нужно. За считанные секунды преодолел расстояние между нами, хватая за воротник куртки и притягивая к себе. Неподозревающий, в какой жопе оказался, парень широко раскрыл карие глаза, цепляясь за мои руки в ответ и пытаясь их отлепить от своей одежды. Но нет. Пока я не узнаю, где Юко, не отпущу одногруппника. − Где Юко? − Что? – голос пропитался животным страхом, как и взгляд, который затравленно бегал по окружающим людям. Но мы живем в Японии – всем похуй на твои проблемы, как и на тебя. − Оглох? – приблизился к его уху и сбавил голос до шепота, делая небольшие паузы между словами. – Где… Юко? − Я-я-я не знаю, − пролепетал парень и ойкнул, когда я дернул его за куртку. – Честно! Ее не было на парах ни вчера, ни сегодня. Я без понятия, где она – на звонки и сообщения не отвечает. Правда! По глазам видно, что он не врет – в таких моментах мальчики, не сталкивающиеся с жестокостью и реальностью этого мира, не врут. У них лишь одна цель – спасти свою задницу. А угрозу, которая так и выползает в окружающее пространство, парень ярко чувствует, поэтому он просек фишку сразу и выдал все, что знал. Но эта информация нихуя не радует, лишь сильнее нервируя и поднимая тревогу, которая и так горела во мне синим пламенем. В сердце неприятно закололо, и я резко разжал пальцы, отпуская куртку одногруппника, который в ту же секунду подобрался и исчез с моих глаз. Блять. Блять. Блять. И что мне, мать твою, делать?! Паниковать еще рано – подумаешь, не ходила в универ. Есть еще два места, в которых может быть девушка, и первым было решено посетить квартиру.***
Звонок в дверь. Еще и еще. Но в ответ пустота. Может, она спит? Или все-таки в галерее? Потому что вариантов, где она, больше нет. Звенящая тишина подъезда безумно давит на уши, разъедая мозг раздражающим гудением. Сердце вновь с сумасшествием отбивает ребра, и опять хочется курить до трясущихся рук, хотя последняя сигарета была выкурена ровно перед тем, как я ступил за порог подъезда, то бишь ровно минуту назад. Черт. Ладно. Едем в галерею. Только развернулся, чтобы уйти, но дверь с тихим щелчком открылась, открывая взору госпожу Конно. Ее взгляд быстро оббежал меня, превращаясь из спокойного в удивленный. − Риндо? Проходите, не стойте на пороге, − женщина сразу же сделала шаг в сторону, открывая мне путь, и я пулей влетел, спрашивая в ответ. − А Юко здесь? Госпожа Конно свела брови вместе и осмотрела коридор, словно девушка могла спрятаться где-то здесь. По женщине уже видно, какой ответ я услышу, и это нихера не радовало. − Ее тут нет, − госпожа заправила прядь волос за ухо, поджимая губы. – А должна быть? Что-то случилось? Блять. И что ответить на этот вопрос? Правду? Простите, но Ваша дочь пропала. Мне прислали видео, где якобы она трахается с другим мужиком, и я не видел Юко уже двое суток. Как Вы думаете, что-то случилось? Заебись. Только перед чистосердечным признанием нужно вызвать скорую, чтобы избежать плачевных последствий. Глядя на встревоженный взгляд женщины, щеки начинают гореть. Блять. Впервые. Впервые, сука, в моей жизни мне стыдно. Почему? Не уберег Юко, хотя обещал заботиться и держать подальше от своей жизни. Потерял ее. И так же впервые молюсь всем богам, чтобы я смог ее найти. Потому что если она не дома, и госпожа Конно не знает, где дочь, вывод напрашивается очевидный. И от этого нервы не выдерживают, разрываясь внутри осколочными гранатами. Лишь мысль… единая, мать ее, мысль о том, что я могу больше никогда не увидеть Юко или увидеть, но уже… ее труп, вгоняет меня в первобытный ужас, который не испытывает ни одна наша с Раном жертва. Все органы за секунду покрываются льдом, а в горло втыкаются тысячи игл, не давая вдохнуть кислород. Блять… только не это. Лучше пусть сдохну я, чем моя девочка. Тело сводит, и я осторожно веду плечом, чтобы Конно не заметила этого легкого движения. − Все в порядке, − вру первое, что приходит в голову, пытаясь затушить внутренний жар. – Просто мы немного повздорили, и после университета Юко не пришла домой. Скорее всего, поехала развеяться с, − блять, как его зовут? – одногруппником. Во взгляде женщины витали разные эмоции, но они были мне недоступны – я не мог считать ни одну из них, и это вгоняло меня в тупик. Мы с Раном с детства понимаем, что чувствуют люди, лишь взглянув на них, но здесь… не получалось, как бы сильно я ни хотел. − Хорошо, − наконец, кивнула женщина и расслабленно облокотилась спиной на стену. Ее нежно-голубые глаза бегали по мне и оставляли огненные полосы, которые клеймом останутся на всю жизнь за это вранье. Блять. Ну почему именно сейчас во мне проснулась ебучая совесть?! Где этот чертов выключатель? − Риндо, ты ведь знаешь, что всегда сможешь прийти ко мне? – перевел взгляд с нежно-бежевой стены на госпожу, сводя брови вместе. Зачем? – Пусть Юко и моя дочь, но я в любом случае выслушаю тебя и помогу, если ты этого захочешь. Даже не знаю, что ввело меня в ступор больше – то, что женщина впервые обратилась ко мне на «ты» или то, что она только что сказала, что сможет принять мою сторону – относительно незнакомого человека. Наверное, я не доживу до конца всей этой ебатории, потому что сердце сходит с ума, то замедляясь до непозволительного ритма, то ускоряясь настолько сильно, словно хочет поставить мировой рекорд в количестве ударов в минуту. − Я буду рада помочь, Риндо. − Спасибо, − хрипло выдавил из себя и сделал шаг назад. – Я пойду домой, дождусь Юко. − Хорошо. Скажи, чтобы она позвонила мне по возможности. − Конечно. Закрыл дверь за собой и со скоростью света вылетел из подъезда. Дождь снова полил с силой, а я не мог пошевелиться, полностью промокая под сильными и большими каплями. Одежда тут же намокла, но мне было настолько плевать – все мысли крутились лишь о Юко. Лишь бы успеть найти ее. Лишь бы не опоздать. Достал телефон из кармана джинсов, тут же набирая Кацу. Монотонные гудки отдавались в голове, где царила странная пустота. Мнимое затишье перед предстоящей бурей – где-то глубоко внутри поднималась жгучая волна боли, отдавая разрядами по всему телу. − Нашел ее? – гудки не успели закончиться, как Кацу сразу же в лоб задает вопрос. − Нет. Сердце отдавало ритмом в ушах, а дышать с каждой секундой становилось все труднее и труднее. − Объявляй ее в розыск. Юко пропала.***
Блять. Как я вообще мог до такого докатиться? Как я могу находиться в этом ебучем кабинете, причем придя сюда добровольно? Как?! Очень даже легко! Когда поиски Юко спустя сутки не увенчались успехом, в голове все смешалось в сплошную кашу. Кровь в венах бурлит и не дает даже присесть на пару минут, не то что уснуть. Голова идет кругом от всех возможных вариантов происходящего с девушкой, и любой из них заканчивается одинаково – смертью. Ран и Акира дают подзатыльники, упрекая в пессимизме, но это не так. Я реалист. И это ебучая реальность, которая пожирает с каждой секундой все сильнее, давит, душит и топит, медленно сводя с ума и лишая здравого рассудка. Видимо, именно поэтому я сейчас и стою перед отцом. По его глазам было видно, как он сказочно прихуел, когда я влетел в его кабинет, с порога прося о помощи. И вот уже на протяжении минуты тишины он приходит в себя, осознавая услышанное. Да, я наступил себе на глотку, приходя сюда. Прижал тяжелым ботинком, усмиряя свои гордость и бунтарство. Если это поможет найти Юко, я готов даже встать на колени перед отцом – лишь бы был результат поисков. Найти хоть что-то. Узнать любую информацию. Чтобы не жить, обманываясь и надеясь на хорошее, все равно ожидая лишь плохой конец нашей истории. Блять. Нервы сдают все чаще, вырываясь в неконтролируемых действиях – криках на собеседника, ударах о стену, резких движениях. Так и сейчас. Порывисто подался вперед, впечатывая руки в гладкую деревянную поверхность стола, и тихо, медленно, сквозь стиснутые зубы, проговаривая слова, повторил: − Так ты поможешь найти Юко или нет? Отец склонил голову набок, никак не реагируя на вспышку агрессии, и сложил руки на столе, выводя из себя еще больше. Если он хочет, чтобы я унижался перед ним, пусть скажет сразу и не тратит драгоценное время, которого у нас так мало. − А не ты ли говорил, что… скорее сдохнешь, чем приползешь ко мне за помощью? Отец дословно повторил фразу, брошенную ему в лицо не так давно прямо здесь – в его офисе. Злость еще сильнее захлестнула меня, топя в своих горьких водах. Впервые я злился на себя больше, чем на отца. Бью рекорды за эти два дня. Блять. Был бы от этого толк… и здесь мне нечего искать. Отец не поможет мне, даже под предлогом смертной казни. Никогда не помогал и не поможет сейчас. Молча развернулся на пятках и стремительно направился к выходу. Хватит. Не хочет – хуй с ним. Справлюсь сам. Как всегда. Когда я снова понадеялся на отца, жестко обманулся. Разочарован, но не удивлен. Нажал на ручку двери, но услышал тихое: − Риндо, стой. Мое громкое дыхание оглушало, и я обернулся. Опять галлюцинации? Но нет. Отец встал со своего места и, обойдя стол, дошел до меня. Поравнявшись с ним, заметил, как он стал ниже. Или я просто вырос? Раньше я ощущал себя маленьким мальчиком, которого отчитывают за любой проступок – даже дышу не так – а потом вообще перестают обращать внимания на мое существование. Но сейчас… я чувствую себя с ним наравне. Потухшие синие глаза, в уголках которых появились морщинки, смотрели на меня внимательно, и потом отец слабо улыбнулся. Это, блять, розыгрыш? Я подыхаю от промедления поисков Юко, а он тупо стоит, рассматривает меня и лыбится?! Все, с меня хватит! Как только во мне с новой силой просыпается желание свалить отсюда как можно скорее, грустные слова прибивают к месту, давя со всех сторон: − И все-таки ты похож на мать. Что? Отец чуть склонил голову, рассматривая меня под другим углом, и я увидел, что его улыбка не веселая, а пропитанная грустью и печалью. Привычные злые глаза чуть увлажнились, полностью выбивая почву из-под моих ног. – Она так же злилась, когда я поздно возвращался с работы, или когда забывал какую-то важную дату… так же сводила брови вместе, и ее лавандовые глаза разбавлялись металлическим оттенком… прямо как у тебя. Слова застряли в горле комом. Хотелось кричать на него. За то, что он так поступил с нами. За то, что не дорожил. За то, что винил во всех бедах человечества. За то, что не показал, как нужно быть нормальным. Но я просто стоял и смотрел на отца, как и он – на меня. Между нами проходил немой диалог, и, наконец, отец сказал: − Я приложу все усилия, чтобы помочь найти твою девушку. Юко, кажется? Сил не было даже кивнуть – они все уходили на то, чтобы продержаться до конца нашей беседы. Почему именно сейчас он решил вспомнить, что у него есть дети? Почему он решил все исправить? Почему помогает? Но в голове лишь всплывает – лучше не знать. Так будет легче. Менее больно. Но я мазохист, и потому тихо, крепко стискивая зубы, спрашиваю: − Почему ты так ненавидел нас? Меня? Взгляд отца потух – вместо любимой жены на него смотрел сын. Ребенок, который по его же воле прошел через Ад на земле. И он понимает, что виноват в этом, поэтому стыдливо переводит взгляд на панорамное окно. − Аяка очень сильно болела. Почечная недостаточность. Мы знали об этом еще до начала отношений – но когда ты молодой, не задумываешь ни о чем и просто хочешь жить. И мы так же хотели. Врачи говорили, что с этой болезнью можно жить… и мы жили. Его глаза снова нашли мои, и в них что-то ломалось. Он впервые говорил об этом вслух. Сыну. Мне. − Пока Аяка не захотела детей. После родов болезнь может прогрессировать, но она очень хотела вас. Словно знала заранее, что родит двух сыновей – имена выбрала еще даже до вашего планирования. Говорила, что красиво звучит – Рэн, Ран и Риндо. Лотос, орхидея и колокольчик. И она – красочный цветок. Аяка была очень… романтичной. Да. В этом вся мама. Именно такой ее всегда и представлял – молодая девушка, которая живет и мечтает, любит и дарит счастье всем, кто находится вокруг нее. − Она долго просила меня пойти на этот шаг – рискнуть, чтобы обрести счастье. И я согласился. Первым родился Ран, − отец провел рукой по волосам и направился к дивану, садясь на него и упираясь локтями в колени. – Знал бы ты, сколько врачей мы прошли, чтобы удостовериться, что все хорошо – болезнь не дает о себе знать. И нашему счастью правда не было предела. Аяка цвела с каждым днем все сильнее и сильнее, − отец усмехнулся, устремляя взгляд на стену, где висела картина… смутно знакомая. – Она говорила, что маленький Ран похож на меня, и это нечестно… − Мама захотела второго ребенка, который будет похож на нее. − Да, − он медленно кивнул, копаясь в руинах своей памяти. – И тогда родился ты. Действительно, схожесть с Аякой удивительная – что тогда, что сейчас. Копия, − отец перевел взгляд на меня, и темно-синий океан в них блестел. – Мы снова проходили врачей, и выяснилось, что болезнь растет. И остановить это не получится. Не в ее случае. И с каждым днем она затухала. Медленно умирала, но никто не мог на это повлиять. Ни врачи, ни уж тем более я… − И ты просто перестал бывать дома? – резко шагнул вперед, игнорируя боль, стремительно поднимающуюся в груди. – Перестал быть мужем и отцом? − Я не мог, Риндо… не мог видеть, как она умирает на моих глазах. Это было… смертельно. И я умер вместе с ней, − отец медленно встал с дивана и направился ко мне. – И я винил вас в ее смерти. − Своих детей. Которые хотели, чтобы у них был отец. − Я был ослеплен, − все ближе и ближе, почти вплотную ко мне. Но злость, кипящую во мне, это никак не беспокоило, как и то, что все мы страдали. И он тоже… как и мы с Раном. − Наша жизнь из-за тебя превратилась в ад! – крикнул почти ему в лицо, но отец продолжал приближаться, пока не остановился прямо передо мной. – Мы стали такими. Как ты говорил – убийцами, бандитами и позором семьи Хайтани. Ты бросил нас, оставил, забыл, что у тебя есть дети! Отправил Рана в интернат, плевать на нас хотел, когда мы попали в колонию, требовал от нас всегда больше, чем мы могли тебе дать! Кричал, терроризировал, и получил то, что есть сейчас! Это все из-за тебя! − Вы не простите меня, − не спрашивал, а утверждал. И раз это не требовало ответа, я просто молчал, пытаясь привести сбившееся дыхание в норму. Когда же мой хваленный самоконтроль пошел по пизде? – Но я сделаю все, чтобы помочь вам. Я понял, что потерял тогда, и постараюсь сделать для вас все, чтобы будет в моих силах. И потому я подключу все связи, чтобы найти Юко. Большая рука легла на мое плечо, но вместо привычной боли я ощутил лишь поддержку. То, что мне так было нужно раньше… но не сейчас. Не от него. Скинул руку с себя и молча вышел из кабинета, захлопывая дверь за собой и сразу же прикуривая сигарету. Знал ли Ран эту историю про маму? Про болезнь? Про ебучее несправедливие этой жизни? Даже если и да, то он бы не рассказал. Не стал бы. И я не знаю, благодарить его за это чрезмерное желание защитить меня или нет. В голове всплыл образ мамы – молодой, веселой и смеющейся. Мечтающей о двух сыновьях и не думающей ни о чем, кроме этого счастья, которое было ей дороже собственной жизни. А рядом с ней появилась Юко – такая же, как и она. И я понял, что сделаю все, что будет в моих силах, чтобы найти мою девочку. Я не повторю ошибок отца. Я спасу ее.***
В пустом коридоре было слышно лишь два звука – монотонное тикание и бесящее шуршание. Если источником первого были часы, то второго – мой ненаглядный брат, который по неизвестной мне причине носится со мной, как курица с яйцом. И это раздражает немного больше, чем тот факт, что мы потеряли еще одни сутки в поисках девушки. Кацу работает без отдыха, в две смены ища Юко. Мы с Раном почти не появляемся дома, объезжая все склады, поднимая все связи и организуя свои способы поиска человека. Для этого нужно лишь влияние и деньги, чего у нас в избытке. Акира тоже рвется в бой, но Ран оставляет ее дома, руководствуясь тем, что Юко может вернуться. Конечно, все далеко не так. Мы просто не хотим подвергать девушку опасности – люди, с которым мы ведем переговоры, не всегда находятся в ясном рассудке, а многие могут начать диктовать свои условия, небезопасные для жизни и здоровья, а особенно Акиры. Лишь сейчас у нас есть тридцать минут возможного отдыха – пару часов назад Нобору позвонил и назначил встречу. Нужно забрать документы и прочую ересь для решения конфликта с соседней префектурой, только вот нам сейчас совсем не до этого. Но из нашей встречи можно вытянуть единственную выгоду – попросить Нобору с поисками девушки. Он один из немногих, у которых всегда получается оказаться в победителях. Этот человек просто не умеет оказываться позади – в любом деле он может все. Именно поэтому я приостановил наши с Раном постоянные разъезды по префектуре и сейчас сижу под дверью Нобору в ожидании аудиенции с ним. Только вот зачем Ран увязался за мной – без понятия! Он мог хоть раз за двое суток уделить время своей девушке, а не своему маленькому брату, который, видимо, без его помощи и шага сделать уже не может. Но да ладно – хуй с ним! Пусть сидит. Только вместо того, чтобы подарить мне желанное спокойствие хотя бы на пять минут в коридоре, Ран роется в своих карманах и бесит меня с каждой секундой все больше и больше. Когда сбоку от меня что-то громко щелкнуло, мои нервы не выдержали. − Какого хрена ты поперся вместе со мной? – обернулся на Рана, который сидел с бутылкой воды, так и не донеся ее до губ. Лиловые глаза, под которыми залегли тени, широко раскрылись, и брат удивленно захлопал ресницами. − Так Нобору сам же просил приехать… − Одного из нас, Ран – не двоих. Скажи мне честно хоть раз – что ты носишься за мной, не оставляя ни на секунду одного? Боишься, что я вскрою вены? Прыгну с крыши? Сигану под машину? Почему ты следуешь за мной по пятам?! Брат замолчал, медленно осматривая меня. Пластик бутылки с каждой секундой сжимался в руке Рана, подгоняя воду к горлышку. Он думал – говорить мне или нет, а я просто ждал, успокаивая внутреннюю нервозность перед встречей с Нобору. Он наш последний шанс. Если откажет – я в пизде. − Я… − тихо протянул Ран, упирая тяжелый взгляд на свои руки. – Я просто переживаю. Сейчас не то время, когда можно геройствовать и спокойно разгуливать по Роппонги. Юко забрали не просто так, ровно как и пожар произошел в твоем клубе тоже. И я, блять, это понимаю! В моей жизни никогда ничего не бывает спокойно – каждый раз творится лютая дичь, как и сейчас. Клуб. Пожар. Измена. Юко. Это все взаимосвязано, но я не знаю, каким, мать его, образом! Нужно время, чтобы сесть и подумать, а делать это, бегая, как угорелый, по всему городу, невозможно. Пусть мне и нужна помощь, только это не значит, что я резко стал недееспособным ребенком, который не может в своей жизни ничего. − Ран, мне не пять лет, чтобы прятаться за твоей спиной… − Да, блять, тебе не пять лет, хотя с наполненностью твоей черепной коробки я очень сильно сомневаюсь. Попытка перевести тему, раздражая меня простой фразой, оказалась провальной. Потому что сейчас Ран первый раз сказал вслух, что боится за меня. Но я не ребенок. Мне уже не нужна его защита. − Прекрати меня защищать. − Рин… − Ран, я устал. Ты не даешь и шага сделать одному. Поговорить с Нобору я могу и сам. Если он пошлет меня в просьбе – хуй с ним – буду искать другой вариант, как найти Юко. Если согласится помочь – еще лучше, потому что он точно поможет. Я не в опасности в его кабинете. − Рин, ты говоришь о Нобору. От этого человека можно ожидать все, что угодно. − Знаю. Но я готов рискнуть всем, чтобы найти Юко. В глазах брата играла ожесточенная борьба. Он не мог отпустить меня, не мог оставить одного, но и не мог ограничивать меня в свободе. Это то, чего мы не можем лишить друг друга. Несмотря на то, что мы живем вместе, каждый знает границы, которые не стоит нарушать. И если один из нас просит дать вздохнуть и не лезть в его дела, второй должен отступить. Именно поэтому Ран, сильно стиснув челюсти, отворачивает голову в сторону и прожигает взглядом пустой стул. Я понимаю, как ему тяжело… но и он понимает меня. − Спасибо, Ран. Брат ничего не ответил – лишь молча кивнул. Ладно. Нужно просто успокоиться. Нам обоим. Но, видимо, у судьбы на меня другие планы, потому что дверь открывается и оттуда показывается светлая макушка Рико. − Господин Хайтани, − девушка кивнула мне и, быстро метнув взгляд на Рана, продолжила. – Господин Нобору Вас ожидает. Встал с места и направился в кабинет «Императора», оставляя Рана одного в коридоре. Удивительно, но сердце не колотилось в припадке, как это было в последние три дня без остановки, а спокойно и размеренно функционировало. Даже руки перестали дрожать, хотя все должно быть совсем наоборот. Кабинет вытянулся в длину, и посередине стоял широкий стол, за которым сидел Нобору. Его серые глаза взметнулись ко мне, а потом вновь вернулись к документам, которые он внимательно изучал. За спиной мужчины растянулось панорамное окно, открывающее вид на Роппонги с высоты птичьего полета. Хотя, даже птицы летают ниже. Последний этаж центральной высотки. Кто бы знал, что происходило в стенах этого кабинета. Многие, лишь услышав эту информацию, в миг поседели и начали сами бы рыть себе могилу, только бы забыть все это. Но мы с Раном, пусть и не частные гости Нобору, всегда успокаиваемся в его кабинете. Почему? А хуй его знает. − Проходи, Риндо, − мужчина сложил лист в файл и отложил папку на край стола, протягивая мне. – Это ваше. Как все будет готово, проинформируй меня. − Конечно, − взял увесистую папку, перекладывая ее в одну руку и замер у стола. Блять. Как девственница в борделе… и черт его знает, как начать этот разговор. Сразу в лоб? Или начать издалека? Сука, как же сложно… − Что-то случилось, Риндо? – Нобору откинулся на спинку кресла, сцепляя морщинистые руки в замок. – Ты поник с нашей последней встречи, а еще и недели не прошло. Хуй с ним. Была не была. − Господин Нобору, я бы хотел попросить Вас о помощи… Серые глаза сощурились, и на старом лице мелькнула тень улыбки. Мужчина кивнул снизу вверх, ожидая продолжения, но именно в этот момент я понял, что лучше было бы засунуть язык в жопу и самостоятельно решить все свои проблемы – моя излюбленная интуиция неприятно заиграла на нервах, перебирая этими тонкими струнами. Но если начал, то придется идти до конца. − Юко пропала, и… не могли бы Вы помочь найти ее. Кроме Вас этого никто не сможет сделать… − Риндо, к чему эта лесть? – сухие губы растянулись в улыбке, и мужчина склонил голову набок. − Это не лесть, и Вы это знаете, − и чуть погодя, пытаясь успокоить вдруг сбившееся дыхание, продолжил. – Вы поможете? Нобору молчал. Выжидающе и слишком громко. Но я словно оглох, не в силах понять, что творится в его голове. Как будто ушел под воду, не имея возможности разобрать ни единого звука. Сейчас интуиция начала набатом бить в голове, заглушая даже собственные мысли. И после тихого вопроса мужчины желание сбежать отсюда превзошло все возможные границы: − А что ты способен предложить мне взамен? Взамен? На помощь найти человека? Юко? Это самый глупый вопрос, который я когда-либо слышал от него, потому что даже сам Нобору знает ответ. Поэтому я отвечаю, не задумываясь ни на мгновение: − Все. − Отдать Роппонги под мою власть? − Да. − Все клубы и фирму? − Да. − Отказаться от криминального мира навсегда? − Да. − И свою жизнь? Челюсти свело, и сердце пропустило удар. Грудину сдавило так, словно на нее легло стадо слонов, предварительно потоптавшись на ней. Отдать свою жизнь? Ради того, чтобы Юко жила? Пожертвовать собой ради девушки? Если бы это спросили у меня еще год назад, я бы даже не задумываясь засмеялся в лицо этому человеку и сломал пару костей. Умереть ради какой-то девки, которых еще больше, чем дохуя в стране и тем более на планете? Никогда. Но сейчас… когда любой день без брюнетки кажется Адом наяву… когда даже вдоха не получается сделать без любимого цветочного аромата… когда любая мысль связывается лишь с ней… я без промедления отвечаю: − Да. Седая бровь вздернулась вверх, и Нобору засмеялся. Грудным, тихим смехом, от которого мурашки сыграли марш перед предстоящей смертью. Мужчина откинулся на спинку кресла, укладывая руку на плоский живот, и уставился на меня. Так, как умел только он – проникая под кожу и забираясь в мозг. Раньше я пытался выкрутиться из-под этого взгляда, не терпя вторжение в личное пространство чужим человеком, но сейчас… мне было все равно. − Хорошо, хорошо, − Нобору открыл ящик стола и начал копаться там. Я слышал лишь шелест бумаги, а потом что-то тяжелое ударилось о деревянное дно. Даже по звуку я понял, что это, и волосы на загривке встали дыбом. Передние пряди чуть взмокли, хотя здесь было холодно, как в могиле… как иронично. Видимо, я скоро лично смогу ощутить эту прохладу. Секунда, и на стол с характерным стуком приземляется пистолет. Beretta 92FS – один из лучших пистолетов в мире почти по всем параметрам. С серебристым покрытием. Тяжелый, приятно лежащий в руке – то, что нужно. Сколько людей погибло от его пуль? Не сосчитать, свидетелем скольких случаев был я, а про общее количество и говорить не стоит. Но, думаю, к их числу скоро прибавится еще один. − Стреляй, − невозмутимо сказал Нобору и прокатил пистолет по столу ко мне. Столкнувшись с моим взглядом, который выражал все эмоции, что я испытывал, мужчина добавил. – За госпожу Конно можешь не переживать. Я даю честное слово, что найду ее. Лично. Но ты должен выстрелить. В себя. Блядство. Внутри столкнулись две сущности – та, которая хочет сделать все, чтобы любимая девушка была жива и оказалась в безопасности, и та, которая хочет жить. Столкнувшись со смертью лицом к лицу, понимаешь, как охуенна твоя жизнь, даже такая, как у меня, и совсем не хочется умирать. Тем более от своих же рук. Все мои существо – изворотливое и гладкое, как змея – борется и вновь пытается выкрутиться из ситуации, ища способ, как выжить. Если бы не это чувство, я бы уже давно не делил кислород на этой планете с другими людьми и гнил в могиле с теми, кого сам же и убил. Было бы проще, если бы Нобору сам нажал на курок, стреляя в меня. Плевать, даже если сдохну не сразу. Главное, что не сам. Но на автомате протянул руку к пистолету. Как только металл привычно охладил кожу, пуская волны расслабления по всему телу, страх отпустил меня. Удивительно, мать твою, на что способен организм, окунаясь в привычную среду. В моем случае, это оружие, кровь и смерть. И, видимо, плевать, что моя. Перевел взгляд с блестящего пистолета на Нобору: мужчина молча выжидал хоть каких-то действий от меня. Глядя в его серьезные глаза, понял, что он правда поможет. Правда спасет мою девочку. И совсем неважно, что я не увижу ее больше. Главное, что с ней все будет хорошо. Взвел затвор, оглушая себя щелчком. Остатки страха стали медленно утекать из организма, пока рука поднималась вверх. Холодный металл коснулся виска, разгоняя мурашки по телу и сосредотачивая их на позвоночнике. От пистолета пахнет порохом – стреляли недавно. Что ж, прямо сейчас и я присоединюсь к рядам смертников. На одну мразь в мире станет меньше. Перед глазами всплыл образ Юко – моей любимой девочки, которую я помню. Изумрудные, как сочная летняя трава, глаза. Детский смех, поднимающий настроение и вызывающий улыбку на лице. Мягкие и плавные движение, манящие своей грациозностью. Тихий голос, который хочется слушать бесконечно – и совсем неважно, что она будет говорить. Легкий цветочный аромат, впитавшийся не только во всю одежду, но и в меня самого, вечно преследуя по пятам. Моя любовь. Ради которой я готов умереть. Указательный палец неторопливо лег на курок. Глубокий вдох и задержка дыхания. Под серый взгляд прожигающих насквозь глаз надавил на курок, пропуская последний удар сердца. Вот и все. Finita la commedia*.***
Черт. Ну, что так долго можно делать в кабинете? Если бы Нобору отказал – Рин бы уже давно вышел. Забрать документы, спросить и получить односложный ответ – дело двух, максимум трех минут. Но нет. Он там находится уже шесть минут двадцать три секунды. О, уже двадцать четыре. Единственным развлечением, пока его нет рядом, является отсчитывание секунд по часам прямо напротив меня, потому что больше здесь делать нечего. И все-таки нельзя было его отпускать одного. Да, он находится за дверью. Да, он рядом. Но я не могу помочь ему в случае чего. В последнее время в груди живет страшное чувство, которое я просто боюсь раскрыть даже себе. Это безумный, всепоглощающий страх, который появляется лишь от мысли, что Рина может не стать. Все тело парализует, когда в голове мелькает, что он умрет, что однажды брат просто не вернется домой после рабочего дня или банально из магазина. Да, мы не слабы. Да, мы можем вынести толпу, превосходящую нас по многим параметрам… но мы не бессмертны. И от этой ебучей мысли, которая меня посещает в последнее время чуть ли не каждые тридцать минут, становится плохо. Но сейчас, сидя под дверь кабинета Нобору, я убиваю в себе ежесекундное желание встать и войти следом за ним, чтобы просто проверить и убедиться, что все в порядке, и я долбанный параноик. Так еще и гробовая тишина, неожиданно опустившаяся на меня, легче не делает. До этого были слышны хотя бы какие-то отдаленные звуки, намекающие на разговор за дверью, а сейчас – молчание. Даже звон в ушах с такой силой обрушился на мозг, что хочется вскрыть черепную коробку, чтобы не мучиться. О, а это отличный способ пыток. Надо будет обязательно опробовать. Только когда Рин выйдет. Но он выйдет. Должен же. Блять. Конечно все будет хорошо. Это же Рин – мой младший брат, который уже на самом деле взрослый. Он может решить свои проблемы самостоятельно, взвешивая все варианты, и я не сомневаюсь, что Рин примет верное решение, после которого все будут живы. Да. И все будет отлично. Откинулся на спинку стула, но расслабленно выдохнуть мне не дал звук. Резкий. Громкий. Оглушающий. Выстрел. Из кабинета. Блять. Нет. Просто нет. Блять, пожалуйста, нет. Надо встать и проверить. Убедиться, что это просто глюки. Что сознание решило добить меня окончательно, но конечности онемели, и поднять свое тело с этого ебанного стула нет никаких сил! Сука. Рин не может умереть. Не может, блять! Он должен заебывать меня каждую секунду своего времени. Должен писать сообщения и звонить. Должен просить совета в отношениях. Должен посылать меня и давать пиздюлей. Должен, мать его, жить! Стиснув зубы и уняв дрожь во всем теле, встал на ватные ноги и чуть не упал обратно. Блять. В глазах медленно стало темнеть – пятна мешали видению окружающей картины, а стук сердца заглушал нарастающий в ушах звон. Дрожащая рука тянется к дверной ручке. С трудом нажав на нее, открыл дверь, и сердце пропустило удар, выбивая землю из-под ног. Блять.