Синие горы и изумрудные реки

      Цзэу-цзюнь, ставший невольным свидетелем разговора двух юношей, задумался. Насколько эгоистичным было взваливать ответственность за порядок в мире заклинателей на младшего брата? Впрочем, возможно, только статус и обязанности Владыки Бессмертного не позволили Ванцзи опрометчиво покинуть орден. А теперь, должен ли он отпустить его? Не то чтобы он не доверял Вэй Усяню. Но разве можно в этом мире доверять хоть кому-нибудь? Если Ванцзи со всей своей любовью и доверием окажется преданным в конце пути, сможет ли он принять это? Думая об этом, Лань Сичэнь тяжело вздохнул.       – Цзэу-цзюнь, – послышался из-за спины знакомый голос, – не ожидал увидеть Вас так скоро.       – Скоро? – Лань Сичэнь обернулся. – Последний раз мы виделись два года назад, глава ордена Цзян.       Цзян Чэн внимательно всмотрелся в лицо Лань Сичэня. Что-то не то, что-то совершенно неправильное было в его выражении лица.       – Точно, точно. Глава ордена Лань тогда ушел в уединение. Кажется, у вас это семейное с Лань Ванцзи.       – Позвольте уточнить у главы, что именно?       Цзян Чэн жестом отпустил адептов ордена Цзян, сопровождавших его. Те уже поняли, что разговор принимает опасный оборот, и поспешили разойтись. В конце концов главы двух известных орденов должны обсудить какие-то насущные проблемы наедине, как можно им мешать?       – Связываться с мерзавцами, а потом страдать в уединении по этому поводу.       – Я уже привык к тому, что глава ордена Цзян не следит за языком и ни в грош не ставит своего брата, но прошу не забываться. Не смей задевать Ванцзи.       Вот оно, Цзян Чэн понял. На лице Лань Сичэня не было привычной спокойной улыбки, которая редко покидала его раньше. Спокойное строгое выражение лица, голос с льдинкой внутри. Стоило задеть Лань Ванцзи, и эти новые черты Лань Сичэня стали ярче проявляться внешне.       – Наш безгрешный Владыка Бессмертный, да кто я такой, чтобы задевать его. Так, значит, выйдя из затвора Цзэу-цзюнь планирует перенять обязанности брата. Как это мило, один глупец сменит другого.       – Неужели глава ордена Цзян полагает, что, если бы он занял место Владыки Бессмертного, то в его схеме что-то поменялось бы? – бровь Лань Сичэня едва заметно поднялась – что это? Сарказм?       – Что ты сказал?       – Я сказал, что ты глупец, Цзян Ваньинь. Только глупец может ненавидеть человека, пожертвовавшего собой ради него, – голос Лань Сичэня звучал ровно и почти безэмоционально; Цзян Чэн сжал меч. – Только глупец может насмехаться над человеком, защищавшего того, кого он любил.       – Любовь и вера, – Цзян Чэн фыркнул. – Очередная милая проповедь. Теперь я вижу, что господин Лань вернулся к нам. Польщен Вашим присутствием.       – Что же до Вэй Усяня. Он любил тебя и верил тебе, и, даже когда Цзинь Гуанъяо открыл ему глаза на твое предательство, он все равно не отвернулся от тебя. Все еще смеешь причислять его к мерзавцам? И Цзинь Гу...       Лань Сичэнь не успел договорить в защиту Цзинь Гуанъяо. Цзян Чэн рванулся к нему с яростной атакой, обнажив меч. Заклинатель в голубых одеждах легким грациозным движением призвал Лебин, мягко повернул флейту в руке и начал играть. Меч в руке Цзян Чэна дрогнул. Тот даже не успел понять толком, от чего именно – от заклинания Лань Сичэня или чувства дежавю, накрывшего его. Защита Лань Сичэня мгновенно перешла в атаку, поэтому Цзян Ваньинь не успел обдумать эту мысль, оставившую его сердце в смятении. Меч вырвался из его руки и взметнулся высоко в небо. Лань Сичэнь же, сделав выпад, ударил Цзян Чэна сзади флейтой по ногам – Цзян Чэн помнил точно, как Вэй Усянь использовал этот прием на битве при Аннигиляции Солнца, и растерялся еще больше. Он упал на спину, полностью растерянный, не понимающий, когда Лань Сичэнь успел выучить подлые приемы Вэй Усяня. Наблюдал за ним? Но где? Рядом с его головой в землю вонзился Саньду, упавший с неба.       Цзэу-цзюнь мягко провернул флейту в руке, и та исчезла. Немного помолчав, он протянул руку Цзян Чэну. Тот не принял помощь и встал сам. Несколько минут они молча смотрели друг на друга.       – Почему ты так ненавидишь Ванцзи? – вдруг спросил Лань Сичэнь.       После физической встряски Цзян Ваньинь потенциально был готов к диалогу. Но отвечать он не торопился. У Цзян Чэна было много поводов ненавидеть Лань Ванцзи. Начиная с самого дня знакомства, когда Вэй Усянь так сдружился с Лань Ванцзи, что начал забывать о том, что у него есть брат. Что потом? Вэй Усянь подставил под удар его родной орден только лишь для того, чтобы спасти, опять же, Лань Ванцзи. Лань Ванцзи защищал Вэй Усяня, когда он, Цзян Ваньинь вынужден был стоять против него. Лань Ванцзи верил Вэй Усяню, верил несмотря ни на что, даже когда эта вера выглядела абсурдом и фарсом. А он, Цзян Чэн, не верил. И ненавидел Ванцзи за его непоколебимую слепую веру любящего человека. Веру, которую ему, Цзян Ваньиню, приходилось прятать настолько глубоко в себе, что он и сам потерял ее.