Синие горы и изумрудные реки

      От Вэй Усяня всего-то и требовалось, что сидеть тихо и не высовываться. Но он опять умудрился все испортить и вляпаться в историю. Еще и с этим Лань Ванцзи. Опять Лань Ванзци, везде и всюду рядом с ним.       Думая об этом, Цзян Чэн все больше злился. Он давно уже знал, что под маской скрывается Вэй Усянь, он сам выяснил это. Но, казалось, ему нужно было, чтобы Вэй Усянь вот так открыто заявил об этом всему миру, чтобы он, Цзян Чэн, поверил окончательно. Вэй Усянь снова появился в его жизни. И сразу же попал в неприятности. Опять.       Почему они позволили ему прийти сюда? Ланьлин – первое в списке мест, которые Вэй Усяню следовало обходить стороной. Но братья Лань взяли и сами привели его сюда.       Цзян Чэн шагнул в сторону к Цзинь Лину. Не особо понимая, что ему делать сейчас, что ему чувствовать сейчас, он, однако, всегда знал, что должен быть рядом с этим мальчишкой. Едва сделав шаг, он почувствовал, как чья-то ладонь ненавязчиво накрыла его плечо. Лань Сичэнь.       – Все будет хорошо. Я обещаю, – тихо и проникновенно произнес тот, пока окружающие отвлеклись.       – Как вы посмели!.. – голос Цзян Чэна сорвался и показался ему самому слишком громким, поэтому дальше он тихо прошипел: – Как вы посмели позволить ему появиться здесь?! Лань Сичэнь, понимаешь ли ты, о чем говоришь? Что будет хорошо?!       Цзян Чэн резко отстранился, сбрасывая руку со своего плеча, и направился к Цзинь Лину, который будто превратился в каменную статую и вышел из оцепенения лишь тогда, когда Цзян Ваньинь прикрикнул на него.       Лань Сичэнь перевел взгляд с Цзян Чэна в сторону, где скрылись его брат с Вэй Усянем, мысленно уже приняв решение защитить последнего.       Цзинь Гуанъяо наблюдал со стороны.       Наблюдал за эмоциями главы ордена Цзян. Тот сильно переживал за брата. Впрочем, как и всегда, ничего нового. Как интересно, столько лет скрывать свою скорбь и так глупо выдать себя!       Наблюдал за Лань Сичэнем. Его привязанность к Цзян Ваньиню начинала понемногу раздражать Цзинь Гуанъяо.       Лань Сичэнь состоял из взглядов и жестов, вздохов и прикосновений. Цзинь Гуанъяо давно научился читать их все. И мог сказать наверняка: большим лжецом и лицемером, чем Лань Сичэнь, был только он сам. Уже давно в какой-то момент Цзинь Гуанъяо обратил внимание на то, как Лань Сичэнь смотрит на Цзян Чэна. Лишь научившись читать Лань Сичэня, можно было разгадать этот взгляд. Чистые, неподдельные, ничем не прикрытые эмоции. Неожиданно для себя Цзинь Гуанъяо открыл в тот день, что минуты, проведенные с Лань Сичэнем наедине, – лишь возможность для них обоих примерить другие маски. Скрытые ото всех, которые оба всегда хотели примерить, но не осмелились бы сделать это перед другими. Он сам – потому что не может позволить себе быть слабым, позволить кому-либо даже на мгновение усыпить его бдительность. Лань Сичэнь – потому что, как ни крути, тяжело быть скованным по рукам и ногам благородным именем, когда внутри тебя горит огонь. И все же, это все еще были маски. Он никогда не был до конца откровенен с Лань Сичэнем. И не мог рассчитывать на то, что тот будет до конца откровенным с ним.       Цзян Ваньинь, напротив, состоял из слов и интонаций. Вечно недовольное выражение лица, раздражение и пренебрежение. Пожалуй, если бы он не разговаривал, каждый бы мог подумать, что Цзян Ваньинь его ненавидит и собирается убить. Слова – холодные официальные, колкие саркастичные, пугающе злые или раздраженные – это все, что было у Цзян Ваньиня. Он никогда не лицемерил, а лгал разве что себе. Как так получилось, что именно к нему устремился тот самый чистый, открытый взгляд Лань Сичэня, наполненный ничем не прикрытыми эмоциями? Цзян Ваньинь, как и теперь, никогда не ценил, не видел всех этих эмоций и чувств. А Цзинь Гуанъяо видел. Видел, что они не для него.       Цзинь Гуанъяо сложил руки за спину и сжал кулак, обхватив его второй ладонью. Его взгляд был прикован к Лань Сичэню.       – Нам преследовать их?       – Нет нужды, – медленно произнес Цзинь Гуанъяо, улыбнувшись. – Я знаю, куда они отправятся.