***
Ступор отпускает только тогда, когда алкоголь приятно обжигает горло и пускает медленный согревающий импульс по всему телу. Антон со стуком опускает опустевший шот на стол и наконец обращает внимание на окружающий мир. Лимончелло здесь отменный. И музыка ничего. Надо будет запомнить этот бар. Поверхностно думается только обо всякой ерунде, потому что охуевать, задавая самому себе слишком сложные вопросы и прокручивая в голове ответы, в которые с трудом верится, Шастун просто морально устал. Кто бы мог подумать, что Матвиенко и Арсений Сергеевич — бывшие одногруппники и дружат еще с универа? Казалось бы, диаметрально противоположные друг другу люди: распиздяй и приколист Серега и… Арсений. Этот, с какой стороны ни глянь, шикарный мужчина, без особого труда поддерживающий свой идеальный имидж в глазах коллег, студентов и, в частности, Антона, который в данную секунду сидит рядом с ним на диванчике в шумном баре и тщетно пытается уложить эту информацию у себя в голове. Окей, с одним Шастун разобрался: Попов предложил подвезти друга, чья видавшая виды девятка окончательно сдохла буквально на днях, после его репетиции с КВНщиками из ВУЗа, где сам работает. Логично? Логично. Еще и благородно со стороны Арсения Сергеевича. Но что, блять, они впятером забыли в баре? Славная компания, ничего не скажешь: три студента, их общий друг и наставник и тот, кого в этой компании видеть все еще до безумия странно, по крайней мере, Антону, — его препод «Деловых коммуникаций». Скажи кто Шастуну еще неделю-две назад, что он будет бухать вместе с Поповым — ни за что бы не поверил. Да еще и нахуй бы послал на эмоциях. Но вот, бухает ведь. Один только нюанс: кому звонить-то теперь? Последняя мысль заставляет Антона хохотнуть — совершенно неуместно, ведь никто из присутствующих не говорит ничего забавного. Но смешок, впрочем, остается незамеченным, потонув в музыке и пьяных выкриках компании, расположившейся за соседним столиком. Поэтому Шастун, поняв, что на этот раз не является центром внимания, позволяет себе немного расслабиться, откинувшись на спинку дивана, и вновь украдкой взглянуть на преподавателя, отчего-то так сильно отличающегося сейчас от самого себя же. Сейчас Арсений Сергеевич совсем не такой, как на парах. Куда-то вмиг испарилась вся подчеркнутая вежливость и словно наигранная изящность, но, кстати, трижды проклятая Шастуном манерность осталась, неожиданно приобретя нотки самодовольства и дерзости. Сейчас Арсений себя не сдерживает: в полный голос и до едва заметных слез в уголках глаз ржет, отпускает грязные шутки и даже громко и эмоционально матерится на Матвиенко, когда тот ляпает что-то, на его взгляд, лишнее. Антон даже не до конца уверен, что тот, кто сейчас сидит рядом, и тот, кто сегодня утром читал лекцию его потоку, — один и тот же человек. — О! А вот это — правильно! — цепляется за одну из серегиных фраз Чариков, неожиданно вскакивая с шотом в руке. — Выпьем? Они вновь со смехом чокаются, а Позов наверняка как-то остроумно подъебывает Леху вполголоса — жаль, за всей этой какофонией звуков Шастун не может расслышать, как именно. Ему бы не помешало отвлечься от собственных мыслей о вновь искренне и так красиво смеющемся рядом Арсении. Сергеевиче. Не стоит забывать, что он — все-таки препод. Или стоит? Потому что этот самый препод внезапно поворачивается к Антону, очень уж по-свойски закидывая руку на спинку дивана позади парня, и наклоняется к его уху, чтобы тот смог расслышать: — Пойдешь со мной? Шастун тупит пару секунд, а затем кивает, соглашаясь с, сам до конца не понимая, чем. Они встают из-за стола, и уже по дороге к бару до студента доходит, что у них просто-напросто закончилась выпивка, и кто-то (а если не Антон с Арсением, то кто?) должен сходить за добавкой. А еще доходит, что Попов снова перешел с ним на «ты», о чем Антон и спрашивает, набравшись смелости (или градуса), когда они достигают своей цели, барной стойки, и ждут, пока бармен обратит на них внимание, чтобы сделать заказ. — Ну да, а что тут такого? — мужчина свободно пожимает плечами. — Мы же, вроде как, сейчас вместе отдыхаем. Так что можешь звать меня по имени, — добавляет он спустя пару секунд. Шастун в который раз за вечер успевает маленько прихуеть. Вообще, все то, что произошло за сегодняшний день — какой-то гребаный сюр. Аллюзия, парадокс. Но отступать некуда, и, мало того — совсем не хочется. Поэтому Антон набирает в грудь воздуха, словно готовясь попробовать новое имя на вкус, и осторожно, едва ли не с вопросительной интонацией произносит: — Се… — Не заканчивай, молю тебя, — скороговоркой, на выдохе и сквозь сжатые зубы тараторит Попов, пока студент не совершил ошибку, назвав его Сеней. Это сокращение от своего имени мужчина терпеть не может с самого детства. — Тогда как? — хмурится Шастун, пытаясь подобрать еще варианты, но не может: ну хули тут поделать, если до этого года Антон был знаком всего лишь с одним Арсением, которого все ребята со двора звали не иначе, как Сенькой. — Арс, — подсказывает Попов, улыбаясь почти незаметно. Что он делает? Приучает своего студента к фамильярности? Забавно, просто смешно. Но именно с Шастуном, кажется, он может себе это позволить. Это и, может быть, чуть больше. Наконец Антон ловит взгляд бармена и на его вопросительный кивок, не думая, выдает: — Сет настоек. А затем переглядывается с Арсением и практически в один голос с ним добавляет: — Два. И вновь Попов улыбается ему. Не широко, но настолько искренне, что не вернуть ему не менее открытую улыбку просто выше шастуновских сил. Платит за выпивку Арс, видимо, на правах обеспеченного взрослого, и к столику они возвращаются с двумя фирменными досками бара, на каждой из которых в два ряда выставлено по десять шотов различных настоек. — У-у-у-у, тоже мне, друзья, блять, — ворчит Серега, поднимаясь из-за стола, и ковыляет в сторону барной стойки в гордом одиночестве. Студенты молча провожают его взглядами, а Попов тихонько посмеивается. Действительно, захватить колы со льдом для непьющего Матвиенко они совсем забыли.***
Настойки давно закончились, а что было после них — Антон уже слабо помнит. Мозговой активности хватает только на то, чтобы понять, что сейчас он пьет какой-то «мужской» коктейль на основе водки, а еще задает Арсению какие-то тупые вопросы, уже совершенно не стесняясь «тыкать» ему, но по-прежнему не рискуя звать по имени. — А сколько тебе, кстати? Ну, — пауза, скрипящие в голове шестеренки и, наконец, уточнение: — в смысле, лет. — А ты на сайте не посмотрел, когда номер искал? — подстебывает его Попов со слегка издевательской улыбкой, не спеша отвечать. Шастун на это недовольно фыркает, отмахиваясь: — Да как-то не до этого там… Я синий был, как… — Антон делает еще одну паузу и взглядом ищет ассоциации. И находит самую, кажется, яркую и подходящую: — Как глаза твои. Синие, как озеро, — зачем-то добавляет он, припоминая текст какой-то недавно услышанной песни. Шастун в какой-то момент перестает понимать сам себя. Еще недавно, вспоминая, что именно он орал Попову в трубку посреди ночи, он сгорал от стыда и зудящего под кожей желания что-нибудь с собой сделать: по башке себе же надавать или чересчур болтливый язык отрезать и засунуть куда поглубже — всем известно, куда именно. Сейчас же все иначе. Сейчас Антон без единой капельки стеснения смотрит в действительно синие в приглушенном барном освещении глаза Арсения и ловит себя на том, что ни в одном из своих слов не соврал. Синие. Как озеро. И глубокие. — Ну ла-а-адно, двадцать восемь, — словно нехотя, отвечает мужчина, прерывая затянувшуюся игру в «гляделки». — Что «двадцать восемь»? — непонимающе моргает Шастун, вновь хмурясь. Мыслями он успел уйти слишком далеко от изначальной темы разговора, которую сам же и задал. В ответ Арсений лишь качает головой, снисходительно улыбаясь, и Антону уже хочется докопаться до правды, как его окликает Дима: — Шаст! Ты курить идешь? Парень кивает другу и поднимается с дивана, накидывая на плечи пуховик и вновь удерживая зрительный контакт с Поповым — всем своим видом показывая, что к разговору они еще обязательно вернутся. И лишь на улице, в компании сокомандников, одновременно со второй затяжкой и глотком ледяного воздуха его осеняет: — Точно ж, блять, лет! Леха с Позовым вопросительно смотрят на него, переглядываются между собой и вновь возвращают недоумевающие взгляды к самодовольно улыбающемуся капитану. Но тот лишь хранит загадочное молчание и ничем делиться не собирается. Быть может, информация не такая уж и секретная, но Антона не отпускает мысль, что это его. Личное.