Я Издеваешься?
Арс Только если немного.)) Так как ты? Ответ, а следом и еще один вопрос, приходят практически моментально, вновь против воли вызывая у Антона улыбку. Парень переворачивается на живот и увлеченно печатает новое сообщение, едва не болтая ногами в воздухе, как девочка-подросток, переписывающаяся с объектом своих симпатий. Интернет-общение с Арсением всего за несколько секунд полностью завладевает его вниманием, заставляя забыть обо всем на свете, а еще чем-то уж больно правильным кажется эта дружеская переписка с самого утра после совместно проведенных вечера и ночи накануне. — Шаст, ты кому там строчишь? Антон тут же блокирует экран, подозрительно резко оборачиваясь на двери в зал. Поз, как и всегда, стоит в дверном проеме, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. А еще слишком уж хитро улыбается. Или Шастуну так только кажется? — Да так, мама пишет, — сам не зная, почему, в полголоса врет парень, обрывая зрительный контакт с другом, и суетливо садится на полу лицом к нему, подбирая под себя ноги. Выдает себя с потрохами, но Дима, кажется, не обращает на это внимания. Он лишь жмет плечами и просит поторопиться: надеется еще успеть в универ на последнюю пару. Без лишних споров Антон нехотя поднимается на ноги и плетется в ванную, мысленно соглашаясь с Позовым: пора бы, наверное, хотя б раз показаться на глаза преподавателю «Прикладного менеджмента». А еще вспоминает, зачем оставил звук уведомлений включенным. Арс обещал написать, как только проснется, а Антон — обязательно ответить.***
«Прикладной менеджмент» оказывается скукой смертной. Шастун в который раз спрашивает самого себя, зачем пришел, и откуда вдруг в нем вообще взялась эта прилежность. Но и этой самой прилежности недостаточно для того, чтобы внимательно слушать преподавательницу в летах: каждый раз, когда Антон вслушивается в лекцию, ничего из сказанного даже не кажется ему новым. Все выводы логичны и понятны — парень вообще не уверен, что этому должны учить в университете. Не то что на третьем курсе — в принципе. Поэтому он, сидя «на галерке», попросту пялится в окно, подперев голову кулаком и который раз прокручивая в ней вчерашний вечер. Думая об Арсе. В какой-то момент мысли, как всегда — без разрешения, свернули к нему, а Шастун на этот раз не стал сопротивляться. Впрочем, как и все последнее время. Попов — необыкновенный. В самом начале их знакомства Антон наверняка добавил бы, что этот самый Попов его еще и бесит необыкновенно, но сейчас, увы, студент испытывает к своему преподавателю совершенно другое. Правда, что именно — сам пока не разобрался. Сгоряча парень грешил на свою ориентацию, едва ли не обвиняя самого себя во влюбленности в мужчину, но стоило провести вместе с ним один-единственный вечер в неформальной обстановке, как все эти «неудобные» подозрения мигом испарились. Арсений — прекрасный человек и собеседник, и, быть может, они могли бы даже стать друзьями… Такими, которые понимают друг друга с полуслова, такими, которые постоянно вместе, а когда не вместе — то все равно поддерживают связь, созваниваясь или переписываясь по поводу и без него. По крайней мере, Антону искренне этого хочется, а потому пальцы уже тянутся открыть утренний диалог и напечатать новое сообщение. Да, банальное, ну и что?Я Что делаешь?
Арс На кафедре сижу. Ответ вновь приходит менее, чем через минуту, а следом — фотография: Арсений с вымученной улыбкой сидит за заваленным бумагами столом, положив подбородок на самую высокую стопку. Арс Дел — по горло. (: Антон весело усмехается практически в полный голос, обращая на себя позовское внимание. Тот, скорее, неосознанно, чем заинтересованно, пытается заглянуть в телефон друга, но Шастун снова его блокирует, так и не успев стереть с лица загадочной улыбки. Дима лишь подозрительно щурится, решив отложить допрос до перерыва, и отворачивается, а Антон набирает новое сообщение:Я А я на паре Скучно пиздец
Арс Антон, ты в курсе, что только что проявил неуважение к моему коллеге? Общаясь с кем-то, например, из одногруппников, Шастун наверняка махнул бы рукой или пожаловался на содержание лекции, и он уже заносит было палец над строкой, как резко останавливается, лишь на секунду представив, как сейчас хмурится Попов, глядя на экран. Не успевает Антон придумать, что именно написать в свое оправдание, как приходит новое сообщение: Арс После лекции — бегом на кафедру. Будешь отрабатывать. Естественно, Антон уже тысячу раз убедился в том, с каким уважением Попов относится к своей профессии, но наказывать студента всего за пару «не так» произнесенных (и даже не в его адрес) слов — это, как ни крути, уже слишком. Шастун напряженно хмурится, с трудом попадая по кнопкам, печатает:Я Серьезно? Из-за этого??
Арс Нет. (: Просто не хочу быть один. Своим возмущением Антон попросту задыхается. В этом весь, кажется, Арсений: сначала загнать в тупик, а затем — в еще больший. И сейчас проблема в том, что Шастун даже не знает, как интерпретировать последние слова преподавателя. Что это? Просто констатация факта или очередная шутка-заигрывание, которая должна смутить Антона? А может, долгожданная минутка откровения от вечно скрытного и таинственного Попова? Слишком много вопросов, но главный из них — о другом. Мог бы Арс пригласить кого-нибудь другого? Шастуну почему-то кажется, что нет. От мысли об этом дыхание слегка затрудняется, а сердце начинает взволнованно биться. Нет, «просто подружиться» у них точно не выйдет. Антон так ничего не отвечает, да и Попов не пишет ничего нового, так что единственное, что парню остается — нервно ждать конца пары. Он бы, если честно, сбежал к Арсу со скучной лекции прямо сейчас, но страх уже воочию, а не в воображении, увидеть лед разочарования в светло-голубых глазах оказывается сильнее. Ну блять, хоть кто-нибудь, ускорьте гребаное время! Шастун с трудом дожидается конца пары, и когда звенит звонок, наскоро прощается с Димой и слетает по ступенькам вниз, к выходу из большой поточной аудитории. Однако идет он не на кафедру менеджмента и управления персоналом. Вернее, не сразу. Путь Антона лежит через практически всегда пустующий мужской туалет на четвертом этаже, где можно спокойно покурить, высунувшись в окно, без страха опиздюлиться. Парень садится на подоконник, предварительно распахнув окно, и закуривает. Февральский мороз пробирает до костей, но Шастуну сейчас только это вкупе с никотином и нужно. Он курит неспеша, периодически позволяя сигарете медленно прогорать без своего участия и каждой нервной клеточкой ощущая ценность минут, когда ему в кои-то веки не нужно никуда бежать, торопиться, о чем-то активно думать. Когда можно позволить себе просто посидеть на подоконнике и покурить в окно, стряхивая пепел на заснеженный отлив. Зациклить момент хочется ровно как и поскорее увидеться с Арсом, и этот непростой выбор делает за него прогоревшая до бычка сигарета. Антон спрыгивает с подоконника, подхватывая с него за лямку свой рюкзак, и закрывает окно, а перед выходом из уборной на пару секунд замедляется, наскоро оценивая отражение в зеркале. Так странно: раньше на свой внешний вид Шастуну было абсолютно похуй почти всегда, а вот перед встречей с Арсением все почему-то иначе. Кажется, этот мужчина за столь короткий срок успел поменять слишком уж многое в жизни своего студента, и что-то Антону подсказывает, что это — далеко не конец, только лишь многообещающее начало. Взлохматив одной рукой слегка отросшую кудрявую челку и улыбнувшись себе из зеркала, Шастун наконец покидает свою «курилку» и направляется в заветную аудиторию на третьем этаже, в предвкушении так и забыв, кажется, про все еще счастливо приподнятые уголки губ. На кафедру Антон входит без стука и, прикрыв за собой дверь, приветливо машет Арсению рукой. Тот, как и ожидалось, один, сидит за своим столом в дальнем левом углу небольшой комнатки, тесно заставленной мебелью: парой шкафов с кучей папок на полках и еще двумя столами, в которых с легкостью угадываются рабочие места именно женщин — бесчисленное количество личных вещей, безделушек и канцелярии. А еще на каждом столе — по неизменному горшку с наверняка гиперопекаемым цветком. Когда Шастун подходит к столу Арса, тот поднимается на ноги и с ответной улыбкой жмет протянутую студентом руку, а затем и легонько приобнимает его за плечи второй, притягивая к себе. У Антона вновь перебивает дыхание. Одно дело — обниматься будучи пьяными на прощание возле подъезда, и совершенно другое — в стенах универа, где между ними непоколебимой стеной установлены отношения «преподаватель-студент». Да и к тому же в прошлый раз их разделяло два слоя верхней одежды, а теперь Шастуна начинает чуть-чуть, совсем немного, мутить от близости тела и ненавязчивого аромата древесного парфюма Попова. Однако стоит Антону отстраниться от недавно обретенного друга, как ощущение легкой эйфории тут же испаряется, как и не было. Арсений больше не улыбается. Он переводит безэмоциональный взгляд на бумаги, разложенные в несколько стопок, и садится обратно за стол, небрежно отпуская антонову руку. — Курил? — его голос словно вмиг замораживает все внутренности — таким напряженным и в то же время безразличным кажется. Ни в какое сравнение с ебучим холодом за окном. Он голосу Попова сейчас просто всухую проебывает. — Ага, — тупо кивает Антон, отводя глаза и поджимая губы. Вот оно, его любимое, — всего за какие-то пару секунд вызванное удушающее чувство вины. Так может только Арсений. Так только Арсений и делает. — М-м, — тянет мужчина в ответ, все еще не глядя на Шастуна. Было бы, наверное, легче, скажи он что-нибудь еще, но Попов продолжает упрямо и неоднозначно молчать, в то время как Антон не знает, куда ему деться и что ответить, лишь бы хоть как-то сгладить ситуацию. — Прости, я… — только начинает оправдываться парень, сам не зная, за что, как его тут же перебивают. Шастун Арсу за это лишь благодарен. — Ладно. Поможешь мне? — мужчина снова мягко улыбается ему, растапливая теплотой голоса всю едва появившуюся между ними холодность и отстраненность. Антон с готовностью кивает и садится на стул с другой стороны стола, напротив Попова, внимательно слушая преподавателя. — У меня тут, сам видишь, бланки, заявления, отчеты… Ну, с ними я сам разберусь как-нибудь. А тебе доверяю тесты первокурсников! — торжественно объявляет он и подмигивает: — Справишься? — А то! — широко улыбается студент, принимая из рук Арсения бланки и контрольный лист с ответами. Следующие два часа пролетают незаметно для Антона. Он действительно на совесть проверяет тесты, записывая под каждым количество набранных баллов, а тот факт, что Арсений Сергеевич вот так легко доверил ему часть своей работы, почему-то делает Шастуна капельку счастливее и даже будит в нем какую-то странную и необъяснимую гордость. Все это время они негромко общаются на отвлеченные темы, а иногда, когда Антон находит в проверяемых работах совсем уж глупые ошибки и хихикает над ними вполголоса, Арсений обязательно просит показать и неизменно присоединяется к веселью, так или иначе разгоняя шутку. Чувство юмора у Попова просто великолепное. Как минимум, Антону нравится. Очень нравится. Потому что каждая шутка вызывает у него настоящую истерику — искренний смех в полный голос, практически доводящий до слез. Почти каждая — заставляет согнуться на стуле, едва не падая с него на пол. Потому что юмор у Арсения неожиданный. Да и сам Арсений, чего скрывать, неожиданный. Весь, целиком. Он шутит такими ассоциациями, которые в голове Шастуна никогда не появились бы, но в голове Попова — неизвестно как, но рождаются, и от этого кажутся лишь абсурднее и смешнее. Антону кажется, что он не ржал так никогда. Никогда до встречи с этим мужчиной, который сейчас сидит напротив и сдерживает свой собственный смех, держа студента за запястье, и приговаривает «Тише, Антон, тише», изредка поглядывая на дверь. Когда за окном начинает темнеть, Арс зажигает настольную лампу, и вскоре ее бережный свет остается единственным источником света в крохотном кабинете. Антону кажется, что здесь и сейчас они оторваны от всего остального мира там, за окном, медленно погружающегося в раннюю зимнюю ночь. — Чаю хочешь? — предлагает Попов и, наверное, только чая Шастуну не хватает для ощущения всепоглощающего уюта. — С сахаром, — кивает парень в ответ и возвращает преподавателю самую нежную из своих улыбок вместе с проверенными тестами. — Доверишь мне что-нибудь еще? — Ну уж нет, — усмехается Арсений, качая головой, — На сегодня с тебя хватит. Не хочу, знаешь ли, нагло пользоваться добротой и ездить на тебе верхом. По крайней мере, в рабочем плане, — выдержав пару секунд молчания, добавляет он с игривой ухмылкой. А Антону снова нечего сказать. Антон в ахере полнейшем. Единственное, что он может выдавить из себя, это тихое «Спасибо», когда Попов протягивает ему кружку с чаем. — Тебе спасибо, — с добродушной улыбкой отзывается Арс, словно не замечая состояния студента. — У меня бы точно ничего не получилось без тебя, — мужчина делает глоток, пряча за ним секундную неуверенность, а затем спрашивает на тон тише, словно боясь спугнуть Антона: — Ты… Придешь ко мне завтра? Шастун от неожиданности чуть не давится чаем и резче, чем следовало бы, поднимает удивленно округлившиеся глаза на мужчину. — Нет, если ты занят, я, конечно, пой… — Да! — перебивает его Антон и прикусывает губу, пытаясь сдержать радостную улыбку. — Конечно же, я приду! — Хорошо, — медленно произносит Попов, неверяще моргая. — Я буду ждать. Они оба смущенно замолкают, синхронно пряча взгляды, а Антон считает удары вновь участившегося сердцебиения. Чай они допивают в тишине, которая из неловкой на удивление быстро становится вновь комфортной. — Все, — зевает Арс, потягиваясь, а Шаст изо всех сил — честно, блять, — старается не смотреть на оголившуюся неширокую полоску чужого живота. — Не могу больше. Поехали домой? Антон кивает, а далее лишь пассивно участвует во всем, что происходит: Арсений, захватив с вешалки пальто и шарф, закрывает аудиторию на ключ, а Шастун стоит рядом, Арсений сдает этот самый ключ охраннику на выходе из университета и расписывается в журнале, а Шастун снова просто стоит рядом. Наконец парень забирает из гардероба свой пуховик, и теперь преподавателю приходится его немного подождать. Впрочем, Антон старается нацепить верхнюю одежду как можно скорее. Через пару минут они выходят из здания универа в холодную зимнюю ночь. Время еще, конечно, детское, но Шастуну просто нравится думать, что большинство людей в этом городе уже давно спит, и лишь они вдвоем хоть немного, но согревают эту освещенную фонарями улицу своим дыханием, вырывающимся изо рта облачками пара. Арсений идет к университетской парковке — Антон следует за ним. В мыслях парня лишь намерение проводить мужчину до его машины, а потом свернуть по улице к метро и всю дорогу слушать любимые треки, обрывками вспоминая сегодняшний день и улыбаясь самому себе, как дебил. — Садись, подвезу, — Арс заставляет вынырнуть из затопивших кудрявую голову мыслей. Шастун оценивает ситуацию: распахнутая перед ним дверь автомобиля, Арсений, только что открывший ее, а потому все еще держащийся за ручку, и последний аргумент, с которым у Антона нет моральных сил спорить, — невероятная улыбка на его красивом лице. Искренняя, с совсем маленькими ямочками на щеках. У парня нет права отказаться. Антон садится в салон и законопослушно пристегивается, а Попов, как настоящий кавалер, захлопывает за ним дверь, спешно оббегает капот и падает в кресло с водительской стороны. Он поворачивает ключ зажигания и плавно выезжает с парковки, а Шастун опять против своей воли залипает на изящные узловатые пальцы на руле. Краем глаза отмечает и значок на нем — овальную форму с вершиной треугольника внутри. Что ж, его препод, друг (а в перспективе, если пофантазировать, то, может, и кто-то больший) водит черную инфинити. Недурно, весьма недурно. Так, может, зря Антон не пошел в педагогический, раз преподы нынче так много получают?.. Или в случае Арсения дело далеко не в профессии? Они вновь о чем-то увлеченно болтают и опять много смеются, когда Шастун с разочарованием начинает узнавать за три года ставшие родными улицы. Не хочется выходить из прогретой не только радиатором машины, не хочется, чтобы Арс уезжал, — так не хочется, чтобы этот день заканчивался. Но смириться со скорым прощанием помогает одно — уверенность в том, что завтра они увидятся снова. Возле общежития Арсений глушит мотор и отстегивает ремни безопасности: свой и антонов. В ответ на вопросительный взгляд студента мужчина протягивает к нему руки, приглашая в объятия, и Антон тут же подается навстречу. — Спасибо тебе еще раз, — шепчет Попов на ухо, и по всему шастуновскому телу тут же разбегаются мириады мурашек. Потому что Арс снова слишком близко, потому что обнимает так крепко, насколько это возможно, перегнувшись через удобный, казалось бы, подлокотник между передними сидениями. Потому что все это — в интимной темноте салона, лишь слегка разбавляемой светом фонарей с улицы. Арсений отстраняется и, кажется, хочет сказать что-то еще, но почему-то останавливает себя, вместо этого с мягкой улыбкой произнося: — Ну все, давай дуй домой. И Антон повинуется, наскоро прощаясь, потому что прощаться долго — выше его сил. Он чешет забавными перебежками к ступенькам со все той же придурковатой улыбкой, а у железной двери оборачивается на все еще припаркованную черную инфинити. Парень коротко машет ладонью ее водителю, которого отсюда разглядеть не получается, и наконец исчезает за дверью. В комнате — ставшая привычной пустота, но Шастун в ней больше не одинок. Одних только воспоминаний о проведенном с Арсением времени достаточно для того, чтобы чувствовать себя важным для кого-то, особенным. Нужным ему, Арсу. Улыбка все еще играет на его губах, когда парень засыпает под умиротворяющее дребезжание холодильника. Когда на телефон со вновь включенным звуком оповещений приходит сообщение: Арс Спокойной ночи. Шастун, не задумываясь, отвечает стандартное «Сладких снов», совсем не ожидая увидеть следующее: Арс Спасибо, конечно, но без тебя они будут недостаточно сладкими. (: Антон усмехается, кажется, начиная привыкать к такого рода фразочкам Попова и переставая реагировать на них чересчур остро. К своим годам он научился различать гейские шутки, которым всегда найдется место в любой компании близких друзей, а потому на этот раз парень решительно печатает в ответ:Я Значит, надо будет как-нибудь это исправить)