— Я хотел кое о чём тебя спросить. — всё-таки озвучил немой вопрос альфа, сразу же поворачиваясь к лицу замотавшегося в клубок парня.
— О чём же? — невозмутимо поднял бровь омега, продолжая лицезреть водопад.
— Я заметил, что ты ничем не хватаешься. Да и не гордишься, видимо. Этому есть причина? — довольно прямо спросил альфа, осознавая, что брюнет, скорее всего, будет увиливать от прямого ответа. Так и случилось.
— Не горжусь? О, ты неправильно понял моё поведение. — фальшиво посмеялся с этих слов Мидория, смахнув с лица невидимую слезу и сразу же хмурясь, — Я горжусь собой, но я же не буду всем говорить, какой я молодец. Это неэтично.
Катцуки задумчиво склонил голову набок, ни на секунду не отрываясь от спокойного лица человека рядом, который делал вид, будто он сидел здесь совершенно один и, видимо, разговаривал сам с собой.
Взгляд закатного солнца сам по себе опустился на слегка приоткрытые губы, которые на удивление, не были скрыты обычным слоем помады и притягивали своим слегка розоватым оттенком с каким-то блеском на своей поверхности.
Это заставило насильно отвернуться, дабы не дать волю желанию, которое постепенно и медленно разъедало его изнутри. Но он всё ещё был сильнее его.
— А ты бы хотел сделать что-то подобное хоть раз? — учтиво и с настоящим интересом спросил Бакуго, вновь рассматривая то, как в изумлении поднялись брови Изуку.
— Заявить о том, чего я достиг, а остальные не смогли? Ну, в юности у меня были замашки, но потом они прошли. — хмыкнул брюнет и, вспоминая былое, невольно улыбнулся, — В любом случае, в последнее время я не делаю ничего, чем можно было бы гордиться.
— Ничего?! Ты шутишь? Буквально всё, что ты делаешь — этим можно гордиться. — недоумённо воскликнул блондин, натыкаясь на недоверчивый взгляд.
Изуку поджал ноги к себе, продолжая сидеть на камне и нечитабельным взглядом смотреть на кристальный водопад перед собой, обросший по сторонам травой и мхом, а сверху имеющий будто орео́л солнца, что добавляло некой эстетичности его образу.
— Например?
— Ты руководишь компанией. Знаешь много языков и имеешь отличные лидерские навыки и качества. И это лишь часть. — перечислял альфа, хмурясь на каждый свой довод и горящим взором впиваясь в равнодушное лицо рядом, — Неужели никогда тебе не хотелось указать всем, что только ты способен на это всё? Не верю.
— М-м-м, ты думаешь, здесь есть чем гордиться? Я ведь всё это делаю всю свою жизнь. — улыбка получилась натянутой, и оттого на неё со стороны было ещё более горестно смотреть, — Мало людей считают это чем-то особенным.
Это верно. Для Мидории его достижения были чем-то вроде обыденности, благодаря которой он обрёл желаемую свободу и независимость в своих действиях. Да и никто не восхищался этими достижениями, лишь говоря, что он мог бы и лучше. Это ломало быстрее, чем Изуку успевал себя отстраивать.
Но сейчас, пусть на его плечах всё ещё остались тяжёлые обязанности, что действовали на него, как кандалы — он был свободен. Он мог выбирать, с кем ему общаться, с кем проводить время, с кем спать и кого слушать. Для некоторых это — обычные вещи, данные с рождения, но ему нужно было выгрызать эту возможность неведомым никому, кроме его самого, боем. Который всё ещё продолжается за кулисами его богатой жизни.
Его отец никогда не радовался, когда Изуку получал второе место, а на первое лишь говорил: — «Чему ты радуешься? Это само собой разумеющееся. Ещё бы ты подвёл меня. Ты же мой сын.»
— Они просто молчат. — фраза вызвала смешок со стороны брюнета.
— Тебя как послушать, так я ужас какой особенный. — смех был насильно сдержан рукой, ведь умом Изуку понимал, что это абсолютно не та ситуация, где нужно было бы смеяться, — Не будем больше об этом. Пошли по машинам. Уже время, тебе ещё нужно собрать вещи.
— Я уже собрал. Не беспокойся. Не маленький. И да, я считаю тебя особенным. — подсел ближе Бакуго, заглядывая прямо в удивлённые изумрудные глаза, обрамлённые в угольные стрелки.
Решив наконец-то освободить руки, Мидория просунул в рукава кисти, сразу же застёгивая пуговицы на бордовом пиджаке, стараясь при этом игнорировать следящий за всеми его движениями взгляд Катцуки.
— Пересчитай. Зачем вообще ты начал этот разговор? — уши неприятно покалывали, и Изуку был рад тому, что их вновь скрывали его тёмные волосы.
— Потому что меня раздражает, что некоторые втаптывают в грязь то, ради чего ты живёшь. — ответил Бакуго, даже не думая отрываться от бегающего по всей пещере взгляда Мидории.
В один момент лесные омуты остановились на одной точке, а уголки губ еле заметно приподнялись.
— Я не живу ради работы. Да и слова Денки имеют рациональное зерно. — слегка прищуренный до одури добрый взгляд впился в стоящую совершенно близко возле него загорелую руку.
Мидория был рад тому, что ему дали пиджак, благодаря которому он может хоть как-то скрыть своё тело, в ином случае он бы не знал, как именно разговаривал бы сейчас с блондином со своим привычным спокойным выражением лица.
— Нет? Тогда для чего? — ухмыльнулись сухие губы.
— Для денег. — пожал плечами Изуку, объясняя что-то слишком очевидное.
— У тебя есть деньги.
— Денег много не бывает. Разве не так? — хмыкнул на такую ожидаемую фразу Изуку, невольно сталкиваясь с чересчур пронизывающим его уверенным, но при этом мягким взглядом. Будто его обнимали, при этом не касаясь даже частички его кожи. Необычное чувство.
— И тебе нравится прожигать свою жизнь на работе, зарабатывая большие деньги? — с тихим, едва ли заметным волнением спросил Катцуки, зная, что брюнет безбожно лжёт, — Учитывая, что у тебя они есть, и ты даже никуда их потратить толком не можешь?
— Не жалуюсь. Я просто экономный. Да и мы судим о себе по тому, чего мы способны добиться, в то время как другие судят о нас по тому, чего мы добились. Как говорил Генри Уодсворт Лонгфелло. — приведя в привычной манере цитату, Мидория стукнул себя по лбу за излишнюю словесность и продолжил, — Я должен поддерживать свой высокий статус делом, иначе он — просто моё наследие.
Только сейчас Бакуго понял одну очень важную вещь — Мидория вовсе не был рад тому, что родился в богатой, обеспеченной семье. При этом проблема была не в том, что он «не любил роскошь и его тошнило от изысканных блюд», дело было в чём-то более незримом для людских глаз. Но это «что-то» прослеживалось в мыслях самого брюнета.
Он будто говорил всем, что его тревожит и беспокоит, но на понятном лишь ему языке, и, получив бездействие в ответ — перестал погружать остальных не только в свои достижения, но и в свои проблемы. Стал автономной системой.
— И сколько времени ты планируешь потратить на «поддержку»? Всю жизнь? — аккуратно спросил блондин, окутывая омегу в медовый шлейф собственного запаха.
— Ты таким тоном это сказал, что мне даже грустно стало. Всю жизнь, хах. — улыбка сама по себе заиграла на бледном лице, а после уже более осознанный взгляд впился в фигуру перед собой, — Ты слишком зациклился на мне, не думаешь? Я же уже говорил, чтобы ты нашёл себе кого-то. Неужели попытки оказались тщетны?
Тон казался насмешливым и играющим. Будто кот, который, наконец, получил в свои лапы интересную игрушку. Но вместе с тем от этого образа с омерзением веяло фальшью.
— Мне нравятся брюнеты с бледной кожей, веснушками и зелёными глазами. И ты идеально подходишь. — заправляя чужие локоны за ухо, Катцуки с тихим вздохом заметил, насколько красными были чужие аккуратные уши.
— …Мне кажется, у тебя слишком завышенные требования. У меня даже нет таких знакомых. — нервно отвёл взгляд Мидория, пытаясь придумать, что ему делать дальше в столь интимной для него ситуации.
Альфа был слишком близко. Непозволительно близко и наверняка заметил жар, что исходил со всего его лица, пусть и был заметен лишь на одном участке кожи.
И этот запах. Мёд, что окутал всё пространство рядом, невольно позволял расслабиться, и что самое страшное, Изуку действительно чувствовал себя в безопасности. Он едва ли не поддался этому искушению.
— Странно, ведь тот, кто мне нужен, сидит прямо передо мной. — низким тембром промолвил блондин, вглядываясь в чужой взгляд, а после с удовольствием вдыхая ответные вишнёвые феромоны, которые возникли скорее автоматически, нежели по желанию омеги.
— Пошли уже. Время возвращаться обратно. — закрыв глаза, Мидория предпринял попытку сбежать, которая сразу провалилась под лёд с завидной скоростью.
— Разве? У нас ещё как минимум четыре часа. Или ты просто хочешь сбежать? — будто нарочно понизив голос, спросил Бакуго, наблюдая за тем, как смешно хмурятся брови Изуку, пока тот пытался осознать, что ему сказали. Или придумать, что ответить.
— Слушай, когда я дал тебе разрешение на «узнать меня получше», то я не имел в виду ничего подобного. — закатил глаза брюнет, не в силах даже отодвинуться из-за скользкого по краям валуна, на котором они сидели всё это время.
— Чего именно?
— Дьявол. Ты меня раздражаешь. — прищёлкнув языком, ответил Изуку, после чего Катцуки всё же сдался.
Ссориться совершенно не хотелось, учитывая, каких трудов ему стоило настолько приблизиться к Мидории и сколь изощрённые понадобились попытки, дабы попросту захватить внимание брюнета.
— Ладно, всё, молчу. — примирительно поднял обе руки вверх альфа, а после тихо спросил, склоняясь к красному ушку брюнета, поворачивая голову вправо — на водопад, — Это место связано с твоим дедушкой и бабушкой?
Выдохнув, Изуку впился глазами в кристальный поток воды, улыбаясь и довольно быстро забывая о недавнем недовольстве. Он пришёл сюда абсолютно не за этим.
— Да. В Исландии они провели свой Медовый месяц и потратили тут почти все свои сбережения. — счастливым, внезапно ярким взором промолвил Изуку, чей взгляд быстро потух буквально на следующих строчках собственной фразы, — А с этим местом у них, видимо, связаны тёплые воспоминания. Жаль, что я не смогу спросить у них об этом.
— Это… У них были замечательные отношения, не так ли? — с тёплым взглядом, вернувшимся к парню, спросил Бакуго, сразу же поймав лёгкую улыбку на столь желанных устах.
— Ты прав. — кивнул в знак согласия брюнет, — Лучшие. На моей памяти.
Изуку до сих пор, даже спустя столько лет и времени, столько произошедших в его жизни изменений — не мог забыть своих самых близких людей. Тех, кто был гораздо ближе к нему, чем родители.
Те, кто воспитали в нём хорошего человека, и те, кто своим примером показали ему, как нужно жить, чтобы умереть без сожалений.
И даже спустя столько лет в его голове всё ещё проносятся оклики его имени, сказанные его бабушкой, и ворчания дедушки, что учит его рыбачить.
Слёзы невольным грузом засияли на глазах, и Изуку едва ли сдержал их, чтобы ненароком не расплакаться перед другим человеком.
Он не мог рыдать перед кем-то. В такие моменты он ощущал себя невероятно слабым и бессильным. А он давно осознал, что таких — жизнь сжирает первыми.
— Если тебе будешь легче — лучше поплачь. Я никому не скажу об этом. — тихо произнёс блондин, не смотря на горестно усмехнувшегося Мидорию.
— Да даже если скажешь. Для них это мало что изменит. — руки завались в копну густых собственных волос, оттягивая их назад, — Иногда мне кажется, что друзья мы лишь на словах.
Шокированный, Бакуго уставился в помрачневший пустой взгляд, в то время как лицо брюнета обрело безмятежные, равнодушные черты. Лишь глаза с лёгкой полосой слёз говорили, что ему не померещилось прошлое состояние парня.
— Они ведь заботятся о тебе, и вроде бы вполне искренне. — заметил Катцуки, нахмурив брови, — Тебе не кажется, что ты слишком категоричен?
— В тюрьму они пришли меня проведать всего 20 раз. — изумрудные осколки с силой и давлением впились в бурлящее кровью сердце, — И это за пять лет. 1825 дней… И только 20 раз.
Тихий смех, кажется, насквозь прорубил шум водопада, а своей отчаянностью и грустью — прорубил чьё-то сердце. Насквозь.
Бакуго захотелось его обнять, но он лишь молча и понимающе хмыкнул, поджав собственные губы.
***
— Изуку какой-то тихий после своей поездки на водопад. Там что-то случилось? — обеспокоенно спросила шатенка у Катцуки, который, как она знала, поехал вслед за Мидорией.
Они уже паковали вещи и ждали такси у входа в отель, которое несколькими машинами должно было отправить их прямо ко входу в Международный аэропорт. Ведь машины, которые они взяли здесь в прокат — уже были сданы туда, откуда были взяты.
И даже несмотря на то, что Изуку всегда был довольно отстранённым, Очако не могла не заметить странных изменений в его поведении после возвращения, о которых брюнет умалчивал и лишь утешительно улыбался. Он занимался привычными делами автоматически, изрядно выпадая из реальности, а после вновь вошёл в строй, будто ничего такого до этого не было.
Это выбивало из колеи, но Урарака знала, что какую-либо информацию из омеги вытрясти она не сможет, а значит, оставался лишь Бакуго.
— Чего, блять? Я откуда могу знать? — пожал плечами Бакуго, с некой скукой и отвращением смотря на глупую девушку перед собой, — Он посидел внутри, а потом вышел оттуда, как обычно.
— Ты не врёшь мне? Он действительно странный. Бакуго. — последнее слово девушка уже произнесла с нажимом, однако это не возымело никакого эффекта. На неё всё так же сверху вниз смотрел недовольный алый взгляд.
— Ты такая интересная. Не могу прям. Хочешь — так сама у него и спроси. — раздражённо рявкнул блондин, с удовольствием подмечая, что такси уже подъезжает к их отелю, — Чего людей попросту мучать?!
— Он… Мне не скажет. Никому из нас. — отвела глаза девушка, вновь обращая внимание на тихого, как воды озера, Мидорию, что, кажется, даже не вслушивался в их разговор.
— Что, даже пытаться не будешь? Серьёзно, блять? — натянуто ухмыльнулся Катцуки, не веря своим ушам и тому, что эти так званные друзья даже не хотят попытаться что-то узнать, — Ну, тогда ничем не могу помочь.
Альфа поспешно ретировался от удивлённой Очако, что с широко распахнутыми глазами проводила его силуэт, останавливаясь лишь тогда, когда блондин подошёл к нужной машине.
— Бакуго? Ты ведь что-то знаешь, верно? Бакуго! — прокричала Урарака вслед, но, будто опомнившись, глянула на недоумевающий взор изумрудных глаз.
Мидория не любил шум. Ненавидел всеми фибрами своей крохотной души крики, ругань, а в особенности драки и шум падающей мебели. Это был как рефлекс, и едва ли нечто подобное происходило рядом, как под сердцем сразу же селилось нарастающее чувство тревоги, что старательно скрывалось за спокойным выражением лица.
Порой его не выдавали даже глаза — настолько искусен он был в притворстве, лжи и актёрском мастерстве. И Очако уверена, что если бы у него только была возможность и желание — он бы стал потрясающим актёром.
Но сейчас она винила себя в знании этой слабой стороны и более того — в том, что она так эгоистично забыла о её наличии. Ведь брюнет просил об этом много раз. А в самый ответственный момент она всё забыла.
Посмотрев в лесные глаза ещё раз, Очако с искренним изумлением наблюдала за тем, как омега ей улыбнулся, будто показывая, что всё в порядке.
Будто у него действительно было всё в порядке.
***
Каминари с удовольствием рассматривал закуски, которые можно было купить в аэропорту, чтобы подкрепиться перед полётом. Денки сам по себе любил сытно, а главное, вкусно отобедать, прежде чем заняться чем-то важным.
В детстве он любил наблюдать за тем, как готовится еда или попросту крутится сытное блюдо в микроволновке, пока он сам заваривал себе чай.
У его родителей было много работы и мало времени на него, и он прекрасно их понимал. Тогда турагентство было ещё маленьким местом, что еле-еле крутилось на орбите конкурентов-долгожителей, коим доверяли больше. Но даже несмотря на это понимание, он не мог не обращать внимания на то, что дома он частенько бывал один.
В полном доме игрушек, вещей — в основном розового цвета, ведь этот цвет нравился его маме — вкусной еды и сладостей — он чувствовал себя одиноким. Брошенным в разукрашенный тихий подвал. А когда ночью он выходил из комнаты, чтобы встретить родителей — его всегда с натянутыми улыбками загоняли обратно. Спать. Но он никогда не мог уснуть на мокрой подушке.
— Ты помрачнел, милый. Что случилось? — спросил подошедший Киришима, обняв блондина сзади.
— А? Ничего такого. Просто немного отвык от самолёта и теперь переживаю, — глупо, но привычно улыбчиво сообщил омега, сразу же получив поцелуй в щёку. Он любил, когда его целовали.
— Всё будет хорошо. Я в этом уверен, так что постарайся не переживать слишком сильно, ладно? — альфа отошёл от Каминари, купив себе газированной воды с лимоном и оплатив выбор Денки.
— Я могу за себя заплатить. Это же мелочь. — слегка нахмурившись, возразил парень, посмотрев в красные глаза, которые сразу же смягчились на его следующую фразу, — Просто будь рядом и составь мне компанию.
— С великим удовольствием.
Мидория смотрел на эту милую идиллию, пока пальцы быстро набирали номер такого же занятого человека, как он сам, который либо спит сейчас, либо ещё нет. Вероятность равна 50 на 50. Хотя, зная манеру своего старого друга, Изуку бы больше делал ставку как раз таки на второе.
— Алло, Шинсо? Я тебя не разбудил или не мешаю с работой? — едва ли вызов был принят, проговорил Мидория, смотря в окно на стоящие самолёты, что как один были похожи друг на друга.
— Мне просто интересно, как ты можешь мне мешать? Но не суть. — прокашлялся слегка сонный голос человека по ту сторону вызова, голос которого сейчас казался ещё более глубоким, нежели обычно,
— Я ещё не ложился. Теперь я действительно панда.
— Пха-пха-пх, прихватить тебе тональный крем?
Поправив пушистые волнистые волосы за ухо, Мидория с неким теплом в голове продолжал слушать привычные бурчания своего друга, к которым успел привыкнуть, отвыкнуть и привыкнуть ещё раз. Удивительно, что он всё ещё не считал подобные разговоры между ними — тратой времени.
— Возьми мне матрас. Я буду ходить с ним, как с золотой банковской картой. Ни одна дверь не остановит моё желание поспать. — предложил Шинсо, пока на фоне послышалось шуршание бумаг, а в низком голосе появился шлейф радости. Задорного детского веселья, пусть и изрядно удушенного взрослым галстуком.
— К сожалению, матрас я уже не успею приобрести. Но у меня к тебе есть небольшая просьба. — замялся брюнет, все ещё не зная, достаточно ли это корректная просьба,
— Хотя, учитывая, в каком ты сейчас состоянии, то я почувствую себя эгоистом, если озвучу её…
В голове уже проносились мысли о том, что это изначально была глупая идея, и сейчас, пытаясь проговорить её вслух — это лишь подтверждалось. Хитоши наверняка устал работать за двоих, пусть и технически Мидория никак не отказывался от своих обязанностей, даже на отдыхе находя несколько десятков минут на проверку отчётов. Большие деньги любят съедать время — это Изуку давно уже усвоил. Да и не только большие.
— Бей меня тапком, но хуже не будет. Что случилось? — всё же обеспокоенность проникла в нарочито теперь юмористический тон.
— Сможешь встретить меня с самолёта? Я жутко устал, честно. И когда вернусь — буду ни к чёрту. — потирая переносицу, спросил Изуку, продолжая аргументировать свою явную эгоистичность,
— Ты ведь знаешь, как я не люблю такси у аэропортов.
— Во сколько?
Шинсо только лишь обрадовался тому, что спустя продолжительное время сможет, наконец, встретиться с ним не в онлайн-конференции, как обычно. Ведь при таком раскладе они не обсуждали ничего, кроме работы. Это удручало мужчину, который помнил их давнишние посиделки в недорогих фастфудах, перетирание всех шумных заголовков популярных бизнес-газет и задушевные разговоры о прошлом, которое ни один из них не мог отпустить до конца. Ведь то, что они сейчас имеют — результат их прошлого и их собственных решений.
— Мы прибудем где-то в девять. Но если ты откажешься, я всё пойму и послушно сяду в такси. — понимающе улыбнулся омега, наблюдая за тем, как Урарака смешно пытается отобрать из рук Ииды что-то похожее на паровую булочку с мясом.
— Если мы заедем в KFC за курочкой и кофе, то бери меня хоть на край света. — прозрачно намекнул Хитоши, что лишь улыбнуло закостенелое равнодушное лицо.
— Хочешь вспомнить то, с чего мы начинали?
Тихий смех заласкал уши, и Шинсо молча улыбнулся такому внезапному звуку. Отложив документы вбок, он теперь лишь ходил по своей комнате кругами, с удовольствием продолжая приятную беседу. Ведь казалось, что она вот-вот закончится и станет их прошлым. Однако вместе с тем его организм явно валился от передозировки кофеином, который уже сам по себе предательски стал работать снотворным, нежели возбудителем его нервной системы. А это означало, что уже пора спать или хотя бы попытаться.
— Брось, можно подумать, мы когда-то заканчивали. — парировал альфа, наблюдая, как из окна его квартиры видна целая роспись появившихся звёзд. Он как-то пропустил тот момент, когда время перевалило за десять часов вечера.
— И то верно. Хорошо, я понял. Спасибо тебе большое за понимание. — быстро поблагодарил Изуку, понимая, что совсем скоро у них посадка.
— Ага. Всё, перестань. А то я стану красной пандой. Спокойной ночи. — произнёс Шинсо, зевая прямо в трубку и ожидая ответ, после чего звонок завершился.
— Ага… Доброго дня. — упомянул Изуку, после чего услышал лишь чужой смешок и гудки.
Мидория и сам уже хотел вернуться к излюбленным дорогам Токио, вечному круговороту и ароматному запаху собственного кабинета, где он и спал, и пил, и порой проклинал всё к чёртовой матери. В Рейкьявике была более размеренная и спокойная жизнь. Он тоже её полюбил, и, если честно, в некоторых моментах больше, чем вечную суету своего полуродного мегаполиса, однако внутри он всё равно скучал по Японии.
Теперь же его разум обрёл новую идею — сходить в фастфуд. Самый популярный, где никто из людей его попросту не узнает, пока он сам не скажет, чем занимается и кем является. Это он иногда называл «маленькой свободой». И этому он порой завидовал, смотря на проходящих мимо людей.
А они отчего-то, оказывалось — завидовали ему. Как иронично.
