— Мы вроде бы удовлетворили твоё желание или нет? — закрывая свободной рукой лицо, омега стыдливо прикрыл глаза.
Он буквально кожей ощущает десятки лишних взглядов, которые наверняка думают о них, как о паре, мало того, с умилением шепчутся за их спинами, что уже вгоняет в некую дрожь. Другой же рукой брюнет держится за плечи мужчины, хотя в этом, кажется, и вовсе нет никакого смысла, ведь блондин, судя по всему, даже не ощущал его веса.
— На асфальте вода. Ты можешь заболеть. — улыбчивым и явно довольным тоном сообщил Катцуки, с теплотой смотря, как омега на его руках всё больше зарделся.
— Это была пара луж. И она была уже после того, как ты взял меня… На руки. — выдохнул Мидория, пытаясь потерять взгляд где-то среди прохожих, а после и среди действительно блестящего от влажности асфальта.
— Позволь ещё немного насладиться осуществлением этой прихоти. Когда мы дойдём до набережной, я тебя спущу. — насильно сдерживая свой порыв поцеловать эту мягкую макушку, альфа посмотрел на брюнета щенячьим взглядом.
— Хорошо. Так и быть. Но ты пообещал. — опустив, наконец, вторую руку, Изуку устроился поудобнее в чужих руках, вызвав этим лёгким движением искреннюю улыбку на лице Бакуго.
— Конечно. Я всегда сдерживаю свои обещания.
Мужчине невероятно нравилось ощущение мягкого тела Мидории в своих руках, когда он выглядел ещё миниатюрнее, чем тогда в его джинсовой куртке. Ощущать под своими пальцами чужую кожу, пусть и через ткани одежды, наслаждаться в такой близости вишнёво-алкогольным букетом феромонов, что окутывали с ног до головы и вовсе не душили. Настолько дурманящее ощущение, что с ним и вовсе не хотелось прощаться. Хотелось ещё ближе прижаться к этому человеку. Хотелось большего.
Но нельзя. Пока что. Нельзя.
Под ногами резвыми разводами заплясала вода, а перед глазами уже открылась ночная полупустая набережная, ведь большинство людей сейчас находятся в павильонах и спокойно выпивают. Пить здесь — особая традиция, которая никогда не считалась зазорной, оттого и приветствуется почти во всех рабочих сферах в виде «после рабочего отдыха».
Растягивая время, Бакуго замедлил свой шаг и крепче сжал брюнета под коленями, и если бы у него была такая возможность — он бы даже не отпускал омегу с рук, так как усталости он не чувствовал от слова совсем. У него, разумеется, были довольно хорошие физические данные, но брюнет будто и вовсе ничего не весил.
— Океан сегодня спокойный. Значит, не будет сильного ветра. — тихо проговорил Изуку, скорее для себя самого, но Катцуки был рад тому, что мог услышать этот шёпот.
Кто знает, сколько таких фраз он не услышал. Ведь Мидория невероятно сильно любил говорить что-то шёпотом, говоря тогда то, что он действительно думает. Так показалось блондину. Когда же его переспрашивали, тот говорил то, что от него хотели услышать. Но в основном, когда невозможно было сказать что-то даже шёпотом, чтобы тебя не слышали — он молчал. Тогда было сложно догадаться, о чём же он думает. Даже его глаза его не выдавали.
Это было сложно, но от этого не менее интересно.
— Ты прав. Жаль, что мы не можем спуститься к нему сейчас. До пляжа далеко. — так же тихо проговорил альфа, чем заинтересовал Изуку, который поднял голову к нему, — Но если хочешь, можем сходить на пляж в следующий раз.
Изуку с неким блаженством задумался, предвкушая тихий шёпот волн и бриз, что развивал бы его волосы вне зависимости от погоды.
Но он умел вовремя останавливать свои мечты.
— Следующий раз? Ты уже приглашаешь меня на второе свидание, Бакуго? — саркастический тон был настолько искренним, что Катцуки не удержался от того, чтобы не улыбнуться. Он не знает почему, но ему нравилось. Нравилось так общаться.
— Именно. Однако давить не стану. — кивнув в знак подтверждения своих слов, блондин смотрел, как в чужих малахитах рождаются звёзды, — Лучше подумай об этом, когда вернёшься сегодня домой, ладно?
— Ладно. Запомню. — в слегка расслабленной манере ответил Мидория, на секунду забыв, что они уже на набережной, а он всё ещё на чужих руках.
Изначально это была простая глупость и развлечение, а также его искренний интерес, ведь когда Катцуки узнал, что его ни разу так не носили на руках, то он был просто возмущён. И, мастерски выудив из него согласие, аргументируя всё тем, что раз в жизни нужно попробовать, поднял его тяжёлое тело над землёй.
Однако сейчас омега уже привык к тому, что не идёт собственными ногами, что, безусловно, было опрометчиво, ведь он не может так нагло пользоваться чужим расположением.
Катцуки же молча рассматривал то, с каким восторгом смотрит Изуку на обычный с виду океан. Казалось, будто брюнет видит там нечто большее, нежели простые холодные волны. Казалось, что он и не океан видит вовсе, а это Катцуки не понимает всей картины происходящего.
— Надо же… И почему я сразу не приехал к океану? — снова прошептал омега, из-за чего Катцуки пришлось застыть после следующих его слов, — Спасибо, Бакуго. Если бы не ты, то океан я не увидел бы ещё долгое время.
— Это не то, за что можно меня благодарить. Но я рад, что ты счастлив. — мужчина хотел ближе прижать к себе брюнета, однако тот, похлопав его по плечу, беззвучно попросил спустить его на землю.
У них был уговор. И, к сожалению, они не в тех отношениях, когда его содержание можно менять.
Глубоко вдохнув свежий поток воздуха, Изуку подставился под него, с улыбкой отвечая на все поглаживания ветра.
«Как же я скучал по этому, чёрт вас дери.» — крупинки слёз выступили в глазах, однако Изуку мастерски скрыл их, идя вдоль перил набережной.
— Ты скучал по океану? Кажется, тебе он по душе. — спросил Катцуки, получая лёгкий кивок в ответ.
— Я в юности часто гулял ранним утром. В основном сбегал на набережную. У меня с ней много приятных воспоминаний. — улыбнулся мыслям Мидория, вспоминая, как, будучи подростком, думал, что перед ним бескрайние возможности и свобода. — Птичка думала, что она может летать, пока не попыталась вылететь из клетки. — словно цитатой произнёс парень, усмехаясь этой аналогии, пока Катцуки увлечённо слушал.
Кажется, он понял то значение, которое омега вложил в эту фразу.
— Знаешь, прошлое — это ведь основа будущего. Если бы сейчас тебе, например, предложили отойти от дел и получить то, чего бы ты хотел без особых усилий, ты бы согласился? — подходя ближе к Изуку, Катцуки облокотился на перила рядом с ним.
Мидория на какое-то время замолчал и, уставившись в ночной горизонт, глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем заговорить.
— Наверное, нет. Ничто не даётся просто так. — пожал плечами Изуку, с саркастичной улыбкой спрашивая, косясь на блондина, — А что? Есть предложения?
Бакуго долго смотрел на эту улыбку. До того момента, пока она не начала тускнеть и от саркастичной формы не осталась лишь тень, а пухлые губы не сжались в плотную полоску, после вновь, как по волшебству, сотканную в ухмылку. Эти метаморфозы были незаметны сами по себе, но ощутимы, когда ты следишь за ними.
— Рано пока об этом говорить, но всё же. Вполне могут быть. — согласием кивнул Катцуки, замечая, как исказилось лицо брюнета.
Тот не поверил ему и лишь закатил глаза, отворачиваясь обратно к океанической глади, отражающей ночной небосвод.
— Пустые слова. Ладно, пошли дальше. Насколько я помню, через метров триста должен быть фонтан. — обрадовался своей же идее омега, вновь идя вперёд и лишь вслушиваясь в спокойные шаги позади.
Фонтан стал больше. Либо же Мидории так показалось. А во тьме ночи он казался и вовсе каким-то холодным, мистическим и одиноким. Однако вода льётся, а значит, сам фонтан всё ещё работает. А это не могло не обрадовать детскую натуру Изуку, которая, пусть и нарочито сдержанно, но подошла к воде, протягивая руку к ней.
Однако, быстро сообразив, омега сперва снял пиджак, перчатки и закатил вырезной рукав, с трепетом касаясь холодного потока. С помощью этого фонтана он частенько обмывал раны, нанесённые отцом, когда забывал деньги на бутилированную воду дома. Возможные инфекции тогда его не сильно волновали.
Катцуки лишь смотрел. От него впервые за всю его жизнь ничего не требовали на свидании. Просто быть рядом. Это в какой-то мере разочаровывало, ведь он желал приблизиться к брюнету, а не оставаться всё так же на старте их отношений.
Блондин подошёл к Изуку, который во всю наслаждался прохладой воды, и не спеша, беззвучно накинул на него свой пиджак, на что сразу же встретился с недоумённым взглядом. Кажется, он даже знал, что скажет Мидория.
Иногда он был слишком предсказуем. В основном, когда дело касалось его самого.
— Я намочу твой пиджак. Я же поэтому свой снял. Сними с меня его. У меня мокрые руки. — нахмурившись, проговорил Изуку, не понимая, почему блондин продолжает лишь спокойно смотреть на него, — Бакуго?
— Ты замёрзнешь и заболеешь, если будешь сидеть без него. — кивнул Катцуки, рассматривая мокрые руки брюнета и беря их в свои, недовольно замечая, что те уже холодные, — Мне плевать, если ты его намочишь.
— …Ты… Что ты делаешь? — зарделся Изуку, вопросительно смотря на то, как его руки неспешно греют чужие, при этом поглаживая их.
— Грею тебя, дурашка. — поднял алый взгляд на Мидорию альфа, сразу же застывая, едва ли встретил напротив зелёные радужки.
В изумрудных омутах виднелось всё ночное небо, что будто подсвечивало их изнутри и оттого окунало в яркий чистый зелёный. А вместе с тем на щеках выступил румянец, который омега никак не мог скрыть, ведь руки были схвачены.
— Хватит смотреть. Ты же закончил? Пошли дальше. — фыркнул брюнет, цепляясь взглядом за отдалённые перила набережной, стараясь игнорировать следящий за ним карминовый взор.
Катцуки решил пойти дальше, и с ладони поднялся до запястий, а после — до предплечий, как бы невзначай натягивая обратно чёрный рукав блузки.
Чужие щёки алели всё пуще, а равнодушное, безжизненное и бледное лицо обожглось смущением и нервозностью, пока зелёный взгляд периодически посматривал на его действия. Кажется, что дыхание стало более ощутимым, а тонкие брови невольно хмурились при каждом новом его прикосновении. Однако, несмотря на внешний нестабильный вид, глаза были сосредоточены и наблюдали за всем происходящим.
Это забавляло, и Катцуки, встретившись с хризолитовым взором, впился в него, так и не отпуская уже вспотевшие кисти рук.
— Что ж… Спасибо? Теперь мы пойдём, наконец? — всё ещё говоря твёрдым голосом, Мидория вопросительно поднял бровь.
— Тебе некомфортно, когда я так прикасаюсь к тебе? — неожиданно задал вопрос блондин, чем застал врасплох омегу, который уже успел отвлечься на тихую музыку, что играла из какого-то ночного заведения, — Но тогда почему ты не останавливаешь меня, Брокколи?
— Потому что ты не делал ничего из ряда вон выходящего. Ты ведь просто вытер мои руки от воды, не так ли? — вполне резонно заприметил брюнет, постепенно успокаиваясь и приструнивая своё обеспокоенное ситуацией сердце.
Бакуго молча посмотрел на него в ответ. Однако вскоре в турмалиновых глазах зародился непонятный Мидории огонь, а чужая смуглая рука подхватила его тонкое запястье, разворачивая его тыльной стороной вверх.
— Погоди, что ты собираешься делать…? — заторможено произнёс Изуку, ощущая лёгкое прикосновение губ, отчего брюнет лишь покрылся мурашками и, шокированный, уставился на ухмыляющегося и смотрящего на него исподлобья Катцуки, — Слушай! Мои предыдущие слова не были призывом к действию.
Слегка взволнованный и даже истеричный тон не был присущ этому точному человеку, который в основном использует как раз таки холодный расчёт во многих сферах своей жизни, однако альфа был слишком очарован зардевшимся цветом бледного лица, чтобы в данный момент серьёзно об этом поразмышлять. И даже в попытках унять выскользнувшие из-за тюрьмы эмоции — Мидория всё ещё выглядел прекрасно.
«К чертям, я хочу большего. Хотя бы немного…» — мысли били в голову, как в барабан, пока Катцуки, не отпуская бледной руки, не предложил одну весьма безрассудную вещь.
— В таком случае, могу ли я извиниться, станцевав с тобой под вон ту музыку из ночного бара? — Изуку до сих пор не мог поверить в то, что он не ушёл с этого свидания при первой же подобной детали.
«О чём ты только думаешь, Бакуго?» — подумал он и дал своё согласие.
***
Мидория уже давно не танцевал. В особенности в таком антураже, ведь в основном все его вальсы сопровождались классической музыкой и светом дорогих хрустально-золотых люстр над головой. Под ногами в те моменты чувствовался скользкий пол, а не грубый асфальт, а руки человека, с которым он выполнял когда-либо танец, не держали его за талию так крепко и тепло. Ведь никто не боялся, что он внезапно сможет уйти.
«Вальс заканчивается тогда, когда заканчивается музыка.» — именно так говорил его отец. А он, в свою очередь, смиренно слушал, в голове думая совершенно иначе.
Однако его отца не волновало то, о чём он думал. Он желал, чтобы Изуку всегда беспрекословно слушался его и вникал в его слова не только разумом, но и сердцем, постепенно будто становясь его же беспорядочной копией.
— Ты прекрасно танцуешь, — эти слова Мидория слышал уже бесчисленное количество раз, оттого лишь тихо проговорил заученную благодарность, продолжая кружить в привычном танце.
Однако внезапно его наклонили. Настолько близко к земле, что если бы не та крепкая тёплая хватка на его талии — он бы уже упал и, скорее всего, поранился. Спокойный взгляд сменился удивлённым, а омега поспешно вскинул его в противоположные, слишком хитрые красные глаза, сразу же намереваясь отчитать блондина за такое легкомысленное поведение.
— Прости-прости, просто ты казался каким-то унылым и тоскующим. И я захотел вытащить тебя из этого состояния. — зелёный глаз дёрнулся, но глубоко выдохнув, Мидория вслушался в музыку. Песня подходила к концу. Обычно это была его любимая часть танца.
— Думаю, пора заканчивать. — смуглые руки, одетые в белые рукава рубашки, дрогнули и вовсе не из-за холода по отсутствию на плечах сейчас уже никому не нужного бордового пиджака, лежащего возле фонтана. Скорее из-за самих слов и человека, который их сказал.
— Должно быть, ты прав. Да и уже достаточно поздно. Но у тебя ведь завтра выходной, не так ли? Суббота. — каким-то глупым тоном, с неоправданной надеждой спросил альфа. Он ведь подозревает, каким будет ответ.
— Официально выходной. Но я планирую работать из дома. — выбравшись из неудобного положения, Мидория заметил, что крепкие руки его всё ещё не отпускают из объятий, — По пути мы заедем в магазин. Мне нужно купить себе кофе. Ты же не против?
Катцуки даже не хочет назвать этого человека наглым. Потому что это не так. Он может быть высокомерным, брезгливым и надменным, но наглым? Точно нет. Всё, что он делает и говорит — просьбы в завуалированном фантике грубости и приказного тона. Постепенно альфа начал это понимать, а оттого этот человек становился для него всё более и более интересным. Но почему-то вместо задорного лукавого интереса приходило слегка иное чувство.
Хотелось вовсе не подстрекать брюнета, а унять его боль и помочь ему справиться со всеми обязанностями, что лились на него со всех сторон, и которых, как казалось Катцуки, только прибавлялось, хотя, похоже, сам омега уже перестал это замечать.
— Арабика? — блондин уложил рукой чужие волосы, что распушились от океанического бриза и их общего размашистого танца.
«Общего…» — повторилось в голове, после чего Изуку ответил:
— Я люблю сочетание арабики и робусты. Купаж. Сама по себе арабика для меня слишком кислая, да и кофеина там меньше, чем в робусте. А мне важен эффект. — со странным выражением лица наблюдая за махинациями на своих волосах, — Ты можешь меня отпустить? Уже началась новая песня.
Будто очнувшись, Бакуго всмотрелся в чужие глаза и на просьбу лишь сильнее сжал брюнета, наклоняясь и утыкаясь тому в плечо.
— Позволь ещё немного так постоять, — вспомнив о том, что омега любит конкретику, блондин добавил, — Семь минут.
Изуку молча согласился, кивнув и в ответ поверхностно обнимая Бакуго, не привыкнув сразу к столь беззащитному положению. Чужая спина была невероятно твёрдой, и, судя по всему, под рубашкой были хорошие мускулы, которые в своё время Мидории уже доводилось увидеть, однако он не имел возможности прикоснуться к ним. Хотя он никогда не был таким тактильным, да и некультурно это. Кто он ему, в конце концов?
Лёгкое прикосновение чужих губ к макушке оказалось слишком ощутимым, отчего омега невольно вздрогнул и, отодвинувшись от блондина, с немым вопросом уставился в его глаза.
— …Просто они такие мягкие и пахнут тобой… Мне захотелось тебя поцеловать. — невинно объяснился альфа, пока эта фраза невольно выбивала почву из-под ног Мидории.
«Этот человек… Почему он ведёт себя так? Какая ему выгода от потенциальных наших с ним отношений? Деньги? Но у него есть деньги. Может, власть?» — его отпустили, а на плечи был вновь накинут большой пиджак, пока его собственный, изумрудный, ниспадал на смуглые крепкие руки.
***
— Ты уверен, что тебя не нужно провожать? Уже очень поздно, Брокколи. — нахмурился альфа, смотря на то, как брюнет не спеша собирается выходить из его жёлтой машины.
— Это самый охраняемый жилой комплекс, который я только знаю. Именно поэтому я и живу именно здесь. — слегка истерично хихикнул омега, сразу же сосредотачиваясь на новых складках на своём пиджаке, — Здесь везде камеры и имеется охрана. В этом есть минус, но при этом и большой плюс.
— И всё же. Если что-то случится, они могут попросту не успеть. — всё ещё хмурился альфа, желая прямо сейчас выйти вместе с брюнетом.
Машина остановилась на парковке, где обычно стояла бы Феррари самого брюнета, однако сейчас машина Мидории была на парковочном месте возле его компании, а значит, в следующий раз Изуку будет вынужден заказывать такси, чтобы доехать до работы.
«Наверняка это очень муторно…» — из мыслей Бакуго вывел чужой спокойный голос.
— Не стоит так переживать. Я к тому же неплохо умею драться. — закатил глаза парень, слегка потягиваясь на кресле и зевая, говоря уже сонным голосом, — Хочешь, отпишусь сразу, как зайду в квартиру?
— Конечно хочу. И чёрт, это последний раз, когда я слушаю тебя в чём-то подобном. — отчитал Катцуки, чему омега отчего-то лишь улыбнулся, — Учитывая, как опасно это может быть.
— По-моему, ты преувеличиваешь. — всё ещё с лёгкой улыбкой проговорил Изуку, забирая телефон и кладя его в карман, между тем доставая подъездные ключи.
— Нет… Ты не можешь быть бесконечно сильным. У тебя тоже есть лимит, верно? Ты поступаешь опрометчиво, Брокколи. — продолжал Катцуки, косясь прямо в слегка распахнутые глаза, — Я не буду тебя провожать только потому, что ты меня попросил. Но в следующий раз я не послушаю тебя в этом. Хорошо?
Изуку лишь тихо выдохнул, туша в себе желание потереть блондинистую макушку, как обычно он делал Аки или Коте, когда те также ругались, смотря на него недовольными глазками. Подобная забота заставляла на несколько секунд забыть об отношениях между ними и извечной самостоятельности Изуку, которая едва ли не успела перерасти во что-то нездоровое.
— Ты слишком драматизируешь. Но кто я такой, чтобы запрещать тебе что-либо делать? — пожал плечами омега, выходя из автомобиля и замечая, что блондин встал из машины за ним вслед.
Катцуки был недоволен таким раскладом событий, но мог лишь молча сопровождать Мидорию взглядом, пока тот обходил машину и смотрел на лестницу, чтобы подняться во внутренний двор жилого комплекса.
— Кстати, какой пляж тебе больше всего нравится? — слишком спокойно и обыденно спросил альфа, подходя ближе к брюнету, который как раз таки остановился, чтобы ему ответить.
— Пляж? У меня нет предпочтений. Главное, чтобы было тихо. — задумался Мидория, пока в волнистых волосах с элементами изумруда игрался ночной ветер
— Хорошо, я понял. Тогда до встречи. — чересчур радостно-странным голосом ответил мужчина, а после слегка нахмурился, сверкая глазами, — Обязательно напиши мне, когда будешь дома.
— Конечно, пап. Обязательно напишу. — пошутил Изуку и поднялся вверх по лестнице, пока у блондина слишком отчётливо сердце отбивало чечётку.
Сперва он лишь обрадовался тому, что омега всё-таки согласился на второе свидание с ним и доверился его вкусу, что означало, что подвести брюнета в этом он попросту не имеет никакого права. Однако после последних, пусть и шутливых, слов Изуку, что-то внутри будто перевернулось, а беспристрастное лицо забагровело даже слишком быстро.
— Ты хочешь до инфаркта меня довести, Брокколи? — лукаво усмехнулся Бакуго, смотря омеге вслед и наблюдая за тем, как за ним закрывается подъездная дверь, — Пиздец, с каких пор я так остро реагирую на это фетишисткое дерьмо?
Сев обратно за руль и включив в машине кондиционер ещё больше, Бакуго невольно отвлёкся на пришедшее на телефон сообщение, как раз таки от Мидории.
«Зашёл домой. Я в целостности и сохранности. Насчёт пляжа лучше выбирай позднее время, ибо днём и рано утром я не могу. В основном я и сплю на работе.» — прочитал блондин вслух, хмыкая и заваливая голову на подушку кресла.
— Как же трудно вечно работать в таком режиме. Ты чёртов терминатор, Брокколи. — последние слова были заглушены звуком моторов и шумом трения шин.
