Мираж моих воспоминаний

Поначалу ему показалось, что он попросту ошибся, и, продолжив открытие, он с гордым видом разрезал ленту, чувствуя, что он еле-еле поддерживает правдивость горделивой и искренней улыбки у себя на лице. Она не хотела получаться у него так же просто, как и обычно, сегодня, по-видимому, из-за того, что он слишком много думает не о том. После открытия была поздравительная вечеринка под открытым небом, неискренние пожелания удачного бизнеса, восхищение и комплименты — всё то, что было у него перед глазами всю жизнь, но от чего теперь у него не было даже удовольствия. Удовольствия от того, что он смог находиться рядом с такими людьми на равных правах. Сейчас казалось, будто это они гордятся тем, что знакомы с ним. Изысканные залаченные волны чёрно-изумрудного тона, молочная рубашка с различными рюшами и кружевом — он выбрал её только потому, что она подходила по стилю к его верхней накидке, что держалась на нём, благодаря кожаному элементу на ней, что перетекал с шеи и закрывал полностью зону ключиц и спереди был с золотой шнуровкой. На правом плече у этой накидки была ткань, что собой образовывала будто свободный рукав и воздушно развевалась за каждым его движением. Лишь его костюмные штаны на завышенной талии сегодня были без каких-либо излишеств. Чёрные лаковые туфли, рубиновые серьги и маленькое рубиновое кольцо на среднем пальце, которое было надето, как дополнение к серьгам поверх чёрно-ажурных перчаток. Не более. Он в целом был удивлён тому, что у него в шкатулке для украшений, подаренной ему когда-то Денки, лежали именно украшения, а не таблетки от головной боли, к примеру. На лице был его привычный макияж со стрелками и, на этот раз, коричневой помадой. И пока он сам наблюдал за отцом, который видимо не находил в себе силы или желания, чтобы напрямую подойти к нему и поздравить, на него самого смотрел Катцуки, взгляд которого он упорно игнорировал. Всё-таки прищёлкнув языком, он извинился перед своими собеседниками и пошёл в сторону отца с приторно натянутой улыбкой, сразу же видя, как от них отходит Хори-сан, сразу же догадавшийся о природе диалога. Он всегда считал его догадливым, и его отец тоже так считал. Изуку не любил, когда их взгляды сходились. Но это происходило до поразительного часто, поэтому кроме как смириться выбора у него не было. — Я вижу, что ты не очень рад меня видеть. Знаю, я обещал не приходить, но планы поменялись. — проводив взором Акайо, и после обратив его на сына, что недовольно щурился на него в ответ, он усмехнулся. — Да и что люди скажут, если я не приду к собственному сыну на открытие его первого отеля? — мужчина пожал плечами, — Кто знает, смогу ли я прийти на открытие твоего второго или третьего отеля… Отчего-то у Мидории это вызвало странные мурашки по коже. Эти невинные слова послужили будто ушатом ледяной воды, которую внезапно вылили на него, но не объяснили с какой целью. Отчего-то стало не по себе, неприятный озноб поселился где-то под сердцем, пока изумруды блуждали в недрах бесконечных бездн, в которых невозможно было найти ответ, но Изуку отчаянно пытался. Он хотел оправдать свою тревогу хоть чем-то, но она упрямо кормила его неизвестностью. Его предчувствие никогда не обманывало его в этом плане. Оно прямо сейчас говорило ему, что в этих словах есть подтекст. — Никто не будет тебя ждать. — резко оборвал он, чувствуя, что это ему не помогло. — Ох, я знаю… Ты сделаешь для этого всё, я уверен. — неискренний смех пронёсся где-то поверх тёмной макушки, а опаловый взгляд тоскливо прошёлся по приглашённым гостям. — Ты у меня такой. Хизаши некоторых видел в первый раз, а кто-то был его старым другом, с которым он когда-то оборвал связи или по случайности разошёлся, забегавшись в работе. Многие лица для него были как открытая книга, которую скучно читать, но кто-то умудрялся заинтересовать и его искушённый взор, на что он, по привычке, хмыкал. Изуку проследил за взглядом отца, хмурясь на то, что он смотрит на компанию его близких друзей. Обращая взор обратно на него, Мидория посчитал, что нашёл причину своего нервоза, видя отца каким-то не «таким», как раньше. Тот был бледен настолько, что фарфор позавидовал бы такой болезненной полупрозрачной коже, на которой едва ли можно было заметить бледные веснушки. Зато очень контрастно на нём играли следы от недосыпанных ночей, которые тот даже не пытался как-то скрыть. Они удивительно прозаично сочетались с чёрными глазами, в которых не было видно даже зрачков, если только долго не всматриваться. Но если долго всматриваться в бездну, то она будет смотреть на тебя в ответ. И Хизаши посмотрел на него в ответ, хитро улыбаясь так же, как он улыбался ещё сотни раз до сегодняшнего дня, но почему-то сейчас брюнету показалось, что от этой ядом пропитанной улыбки веет теплом. Странным это показалось сразу, но он не подал виду, стараясь всмотреться в чужое состояние внимательнее и понять, что же его так тревожит в этом ненавистном лице? — Не смотри на меня так. Я просто пытаюсь понять, почему ты такой страшный. — омега скривился в отвращении. — Да и я так начинаю думать, что ты меня любишь. — Правильно думаешь. — вновь доставая сигарету, Хизаши уже хотел было её закурить, но взглянув на сморщенный нос сына — передумал, кладя её обратно. — Больная у тебя любовь. Ты мне не нужен. — холодные слова резали по венам, но почему-то не до конца. Хизаши не верил этим словам так же, как ему не верит его сын. — Ты всегда так говорил, а между тем, действуешь совершенно иначе. — подметил он, желая взлохматить эту голову, но на ней была такая аккуратная причёска, что за такое самоволие его бы на месте расстреляли. Это вызвало забавный смех на его бледном лице. Изуку застыл, смотря на эту улыбку. Разы, когда его отец улыбался при нём, а главное — ему, можно было пересчитать на пальцах. Это была такая редкость, что когда-то омега думал, что ни разу не видел отцовской улыбки. Теперь такая мысль для него будет чистым самообманом. Вот он, перед ним, с тлеющими поднятыми уголками губ, смотрит как-то измученно и тоскливо и будто борется с желанием что-то сказать. — Что? Что ты имеешь в виду под этим? — Изуку не замечал того, что находится у него за спиной, в отличие от отца, который взглядом приказал Хори заняться частыми «наблюдениями» в их сторону со стороны гостей. — Я знаю, что у тебя стоит то белое пианино, на котором ты так прекрасно играл в детстве. — с лукавой улыбкой, будто он раскрыл большую детскую тайну старший Мидория шикнул. — Ты не продал его, как мне сказал. — Ха. Тебе приснилось это? То пианино? — наигранно ухмыльнулся Изуку, зная, что отца обмануть в разы сложнее, чем остальных. — Я уже и забыл, как оно выглядит, а ты до сих пор помнишь? — Такие вещи не забываются. Хоть я и был жесток в учении тебя, но это принесло свои результаты. — выдохнул альфа, поправляя галстук, хотя тот ему никак не мешал. Надо было чем-то занять руки, если не сигаретой. — Никому эти результаты не сделали ничего хорошего. — Изуку нахмурился. Они стояли вдалеке от громкой толпы, а неподалёку от них самих стоял чёрный, тонированный автомобиль, напоминающий видом классический джип, но у брюнета не было желания всматриваться. Охрана стояла на приличном расстоянии от них, но всегда была рядом в случае чего, что забавляло омегу столько, сколько он себя помнит. Он никогда не понимал, как можно было спокойно жить, чувствуя, что за тобой, по твоим шагам ступают ещё с десяток людей с пистолетами, рацией и напыщенно важной лыбой. Но его отец мог спокойно игнорировать их присутствие. Словно они мебель. Не больше не меньше. Предмет интерьера, который, в случае чего, удачно защитит, например от пули. — Отчего же? Пианино… Оно до сих пор помогает тебе справиться с собой? — Хизаши знал, что такие разговоры больное место для его сына, но такого шанса поговорить у них может просто больше не быть. — Разве ты не рад, что у тебя есть такая вещь? — Отец. Хватит. Я не хочу больше об этом говорить. — процедил сквозь зубы Изуку, выдыхая и взглядом намекая, что альфе пора уезжать. Хизаши знал этот взгляд, очень хорошо знал, но именно сейчас он стрельнуть слишком метко в его сердце. Но он улыбнулся. — Потому, что я сказал правду? Я всегда говорю то, что колит тебе глаза. — он высокопарно пожал плечами, смотря на сына со своей серьёзностью. — Потому что сам ты себе редко в чём признаёшься. — Интересно почему. Кто научил меня тому, что свои нужды и желания не нужно выполнять, ведь они «плохи» для общества и семьи? — Мидория медленно вскипал, не желая сейчас обсуждать что-то подобное, но слова часто сами лезли наружу, не спрашивая у него разрешения. Такое бывало только в разговорах с его отцом. — Можешь обвинять меня сколько хочешь, но ты знаешь, что я прав. — Хизаши закатил глаза и, развернувшись, пошёл в сторону машины, пока ему открывали пассажирскую дверь. Акайо подошёл крайне быстро. — Хорошего пути, отец. — вежливо поклонившись, Изуку сморщил нос в отвращении. — Хах, всё тот же несносный, упрямый мальчишка. — короткий смех донёсся из тёмного салона, а тонированное окно медленно стало подниматься вверх. — Когда-то ты искренне пожалеешь, что так думаешь обо мне. — Хах, неужели это угроза? — опалы застыли, смотря на самодовольную усмешку Изуку. Да. Это именно то выражение лица, которое должно быть у его сына. У него самого оно получается каким-то напыщенным, карикатурным, как треснутый грим на клоуне, что однажды разочаровал цирк. Но он очень хотел, чтобы эта усмешка на родном лице была другой. Настоящей. Усмешкой превосходства, до которого никто никогда не дотянется и на которую никто не посягнёт. Которая всегда будет такой, какой Хизаши сейчас её видит. — Совет. Это совет. Говорю из своего опыта. — он горько усмехнулся, закрывая окно до конца и грубо кашляя в салоне, к счастью, скрывшись от пронзительных глаз. В груди отозвалось горечью, Изуку знал, что для его отца тема родителей всегда была острой, и на которую он долго не хотел с ним говорить в детстве. Лишь после долгих, монотонных расспросов, Мидория смог узнать, почему. Его отец был сиротой. Родителей и в лицо не видел, даже не знает имён, а фамилию взял ту, что была у Нино в документах в детском приюте, откуда его так никто и не забрал и по наступлению совершеннолетия он сам вышел оттуда. Надо отдать ему должное. Весь бизнес, что у него есть, он построил почти в одиночку. Лишь Хори-сан был рядом с ним в те бородатые времена, пыль с которых никогда не спадёт. — Что это с ним? Раньше такого кашля не было. — задумчиво протянул омега и с требованием объяснений повернул голову к мужчине рядом. — Хори-сан? У вас есть, что на это сказать? — Если так заметно, что ему плохо, то это уже страшно, мистер Мидория. — слишком спокойно ответил Акайо, выдыхая и заламывая руки за спину. — Но я не могу вам ничего сказать. Я пообещал. А моё обещание наравне с вашим — нерушимо. Мидория скривился на такое заявление, но не мог оставить без внимания то, что есть какая-то ситуация, которая кропотливо должна быть от него скрыта со всей осторожностью. Обычно его отец не скрывает от него даже своих походов по борделям, на тут тайна на семи замках. Это настораживало. — Всё настолько плохо? — Я просто служу верой и правдой вашему отцу, помните об этом. — отчеканил альфа, но после его взгляд смягчился и погрустнел. — Но вместе с этим, он… Не только мой начальник, он мой друг… Вы просто должны знать, что время течёт быстро, не теряйте его понапрасну. — серые глаза уставились в лестные с такой тоской, которую Мидория ни разу не видел в них доселе. — Ведь после него буду служить вам. — …Что? Что вы имеете в виду под «после него»…? — он нахмурился, ведь привык читать всё что угодно между строк. — Вы меня услышали, мистер Мидория. Всего доброго. — отвесив поклон головой в знак прощания, альфа принялся уходить, но вкрадчивый голос его остановил. — Вы же не думаете, что такой ответ меня устроит? — Вы можете найти всю информацию и без меня, не так ли? Сделайте это, если хотите. — Хори обернулся, преданно смотря на маленькую копию его друга, которая выглядела так же, как и Хизаши, даже говорила, как он. — Ваш отец знает, что вы на это способны. Но, пожалуйста, не заставляйте меня предавать лучшего друга. — Но я не понимаю… Неужели всё это действительно требует такой секретности? — лицо обрело обеспокоенный вид, и только отражало хмурыми мыслями. — Я говорил ему всё рассказать хотя бы вам, но ваш отец упрям. Вы же знаете. — отрешённо смотря куда-то сквозь юношу, Акайо усмехнулся, пока седые волосы медленно переплетались на его загривке с насыщенными коричневыми. Он не красил их как Хизаши, ведь никогда не считал, что молодость — это что-то, что нужно поддерживать вечно. Всё проходит. Всё исчезает. И его ценность заключается именно в том, что оно не вечно. То, что вечно — перестаёт иметь цену и воспринимается как должное. — Это то, о чём я думаю? — его привлёк отшатнувшийся в понимании чего-то брюнет и он спокойно ответил: — При всём уважении, мистер Мидория. Я никогда не мог понять, о чём вы думаете. — секунду помедля, он равнодушно продолжил, — До свидания. Машина уехала так же быстро, как и приехала, а омега до конца смотрел ей вслед, думая, что он мог всё-таки ошибиться в своих рассуждениях. Он же не врач, в конце концов. Но нутро подсказывало, что его мысли верны и это его ужасало, вгоняло в бледный озноб и холодный пот. Холодный ветер пронёсся по его волосам, заставляя вздрогнуть и сердито посмотреть на бесцветный поток. Холодно. Серо и холодно. Но над ним всё ещё сияло солнце. Правда казалось, что оно вовсе не грело. Он стоял один, когда к нему подошла Эмили, чтобы поинтересоваться, всё ли хорошо. Он сказал, что да, но всё же соврал, по привычке, после разворачиваясь на пятках и ступая в гущу стоящих гостей, дабы продолжить открытие. Сзади засеменила Эмили, докладывая ему о работниках, и уже ушедших из-за срочных дел гостях. «Надо наведаться к врачу отца.» — единственная мысль пронеслась сквозь его разум.

***

Приглашённым был бегло показан весь отель, в котором преобладали спокойные зелёные оттенки от пыльно-изумрудного до мятного, что перекликались между собой холодными полутонами палитры. Везде были разбросаны горшки с живыми растениями, не цветами, а лишь зелёными изящными ростками, за которыми уже был нанят ухаживать человек. Насколько Мидория знает, мужчина лет 30-ти. В интерьере часто мелькали веточки кипариса то в картинах, то в отдельных зонах на стенах, но главное, что бросалось в глаза — золотая лепка в форме кипариса в вестибюле отеля, которая расползлась по двум главным параллельным стенам зала центрального входа. А с последнего можно было попасть как раз таки в помещение со стойкой регистрации. Продемонстрировав и разъяснив для инвесторов и приглашённых партнёров план здания, Изуку медленно стал закруглять мероприятие, в конце концов, поблагодарив всех за присутствие и пожелав удачно добраться до дома. Он даже не запомнил их лиц, зная, что точно не скоро встретится с ними вновь. А если судьба и сведёт их в иронии, то просто скажет, что за работой забыл и извинится. — Мидория, я вот поражаюсь твоей выдержке. Я так устал с ними ходить по всему отелю. Они такие неугомонные. — проныл Тецу, опираясь на заказанное такси, водитель которого уже третью минуту зыркал на него исподлобья. — Это просто привыкание. Едь уже, иначе тебя с удовольствием оставят здесь, а деньги заберут с карты. — улыбнувшись, Мидория сопроводил уезжающего Камуту, ничуть не удивляясь, когда позади себя он услышал шаги и почувствовал медовый шлейф. — Это уже как традиция. Ты всегда подходишь в такие моменты, хотя мог бы уже и сам уехать. — Сегодня ты был ещё более великолепен, чем обычно, Брокколи. — пропустив мимо ушей такое приветствие, Бакуго сразу же заметил чуть подавленное настроение брюнета, хмурясь на это. — Прекращай. Ты ведь хотел о чём-то конкретном поговорить? — оборачиваясь на альфу, Изуку увидел, как тот анализировал его, и всё же мысленно прищёлкнул языком, что мужчина может легко читать по его феромонам. — Начинай, я весь в нетерпении. — Так хорошо научился меня читать? — спросил Катцуки, решая увести омегу с открытого пространства, чтобы в случае чего иметь возможность «неприлично» прикоснуться к незамужнему Мидории. Бакуго протянул руку к чужой руке и невесомо обхватив кисть, осмотрел площадь возле дороги, ненавязчиво потянув Изуку в сторону крытой парковки, где сейчас можно было бы поговорить без лишних глаз и ушей, ведь большинство гостей уже уехало. Да и к тому же там всегда была, довольно подходящая для их разговоров, атмосфера. Грех было не воспользоваться таким случаем. Мидория весьма послушно последовал за ним, попутно смотря по сторонам, дабы их в такой позе не увидел кто-то третий. — Да нет, не особо. Просто, разве я не прав? — спокойно идя следом, брюнет сразу понял мотивы Бакуго, полностью поддерживая их. — То есть, ты хочешь без прелюдии? — хитро усмехнулся альфа, поворачиваясь к Мидории и демонстративно опуская взгляд на чужие губы, на что зеленоватые тонкие брови быстро нахмурились. «Только посмотрите на это очарование.» — стоя на месте, альфа ждал, пока омега поспешно его обгонит, идя теперь спереди. — Чт-? — ком встал в горле, — Дьявол, твоя манера разговора меня сведёт с ума. Пока будешь говорить, пошли к парковке. — Мидория не понимал, почему они остановились так далеко от места, где паркуют машины, считай в переходе, а альфа развернулся к нему и, приблизившись, расслабленно окутал его обеими руками поперёк талии. — Что ты делаешь…? «Обнимаю тебя, дурашка.» — хотелось прикоснуться к этим губам, к шее, которая была скрыта за кожаной накидкой, но Бакуго сдержался. — Просто хочу предложить тебе пообедать вместе. — невинно улыбнулся Катцуки, искренне радуясь, что постепенно такие жесты с его стороны перестают восприниматься омегой в штыки. Вокруг них, словно узким лабиринтом, стояли чёрные, рельефные стены, в которых смутно отразились огни парковки, что начинались вдалеке и горели блёклым жёлтым светом. Под ногами разворачивался тёмный от мрака асфальт, а потолок обладал какой-то отражающей чёрной поверхностью, которая вовсе не являлась зеркалом, но в ней можно было прекрасно увидеть затемнённые макушки двух парней. — Мы ведь уже назначили… — чуть нервозно улыбнулся омега, отводя взгляд на руки, что слабым кольцом оплетались вокруг его талии, — Свидание в субботу? Что за обед? — Просто я приготовил замечательное сябу-сябу, а на десерт будет крем-брюле. — горделиво прошептал на чужое ушко Бакуго, попутно не отказывая себе в желании рассмотреть верхнюю накидку на омеге, которая успела полностью пропахнуть амаретто, — Так что? Оценишь мои кулинарные способности? С твоими они и рядом не стоят, но всё же я очень хотел бы, чтобы мой принц сделал мне маленькое одолжение. — губы пронеслись в сантиметре от чувствительной кожи, чуть ниже уха, и Мидория сжал зубы, чтобы не вздрогнуть. «Восхитительно. Чёрт возьми, блять, как же я хочу тебя поцеловать… Маленький дьяволёнок.» — Катцуки слышал каждый нервный вздох, видел каждую дрожь по телу. Он ощущал всё это, но, к чёрту, не мог сделать ничего большего. — Я, конечно, очень польщён, что ты столь высокого мнения обо мне… — как можно более спокойно сказал он, руками всё же отодвигая блондина от своей шеи, — И я, в принципе, не против попробовать твою готовку, но отпусти меня. — взгляд посмотрел в тёплые алые радужки. — Пожалуйста. — То есть, едем? — повиновался блондин, но из кольца так и не отпустил. Ему нравилось вот так стоять. Пусть это было и далёким ощущением, которое было слишком невинным по сравнению с его желаниями, но раньше даже это было под строжайшим запретом. Столько ему пришлось пройти, чтобы иметь возможность вот так спокойно стоять, пусть ещё и со слабым ворчанием смущённого Мидории, который то и дело косился на его руки, ёрзая в них, будто не находя удобной позы. — Ты на машине? — Нет, я приехал на авто с Дерьмоволосым. — пожал плечами Катцуки, давая себе затрещину в том, что начал предлагать ехать к нему без своей же машины. — Тогда на моей. — всё же заставив блондина отпустить себя, Изуку обошёл его, идя в сторону своего парковочного места. — …Ты за рулём. — Без проблем, мой принц. — Хватит меня так называть. — в который раз сказал брюнет, но на этот раз просьба звучала неубедительно. «Ну уж нет.» — Извини, но я и не подумаю к тебе прислушаться на этот раз. — идя следом, Бакуго молча восхищался чужой красотой, думая о том, как сильно их отношения сблизились за то время, что они знакомы. — Что за несносный человек… — шёпот донёсся до мужчины, пока омега чуть агрессивно ступал к машине, снимая сигнализацию. Катцуки ухмыльнулся. Как он знает, Мидория редко даёт кому-то возможность сесть за руль собственного автомобиля. Бакуго же ведёт авто далеко не первый раз. Только сейчас он должным образом обратил внимание на праздничный наряд Мидории, который не скрывал чужую тонкую талию как обычно, а наоборот — подчёркивал её высокими штанами и воздушным рукавом накидки, который резво играл при малейшем сквозняке. Взгляд то и дело косился на подтянутую, хоть и достаточно свободно обтянутую тканью, задницу, которая при ходьбе даже не вилялась, как обычно было, когда его хотели соблазнить. Ведь человек перед ним вовсе не имел при себе такой цели. Скорее Катцуки его соблазнял. Но если бы вдруг Мидория сделал что-то подобное, то мужчина бы с удовольствием подыграл ему, сдался в плен и молча бы выполнял все указания, с наслаждением впитывая каждую секунду такой «игры». — Ты с самого начала хотел меня позвать на обед? — вывел из мыслей спокойный голос, а Бакуго услышал, как парень поправляет переднюю шнуровку. — На самом деле, нет. Изначально я не планировал. Были мысли, но я подумал, что это перебор. — честно пожал плечами альфа, подходя к машине и смотря, как омега быстро переставляет какие-то пакеты на задних сидениях с сидушек на пол. Он действительно старался не смотреть на чужие ягодицы. Он делал всё возможное. Смотрел на машину, потолок, асфальт, фонари, собственные ботинки, внезапно обнаруживая там грязь, но вновь и вновь он возвращался к изначальным мыслям. «Я буду гореть в аду. Но если там будет он, то я готов гореть там вечно.» — альфа нервно хмыкнул, когда на него повернулись два омута, которые, к счастью, не заметили его похотливых мыслей. — И что же тебя заставило передумать? — усмехнулся брюнет, закрывая наконец заднюю дверцу. — Ты ведь целый день сегодня ничего не ел считай, я не прав? — резонно подметил мужчина, вспоминая те микроскопические блюда на шведском столе. — То, что было на столах — не считается. Это нельзя назвать нормальной едой. — Пха-хах, я вообще-то сам утверждал меню, Бакуго. — посмеявшись в кулак, Изуку машинально стряхнул невидимую слезу смеха с накрашенных ресниц. Тихий, но искренний смех прорезал воздух и несколько секунд Катцуки просто смотрел на эту улыбку, не в силах отвлечься от неё на что-либо ещё. Коричневые, пухлые губы то и дело прикрывались кружевным, миниатюрным кулачком, пока чужие локоны, уже отросшие по ключицы — сотрясались от каждого вздоха. Бакуго протянул неопределённое «м-м-м», чем привлёк омежье внимание, которое вынуждало что-то сказать, чтобы в открытую не пялиться на чужое лицо. — На вкус было замечательно, но я не наелся. Да и ты тоже. — оценивающе взглянув на наверняка голодного парня, Катцуки приблизился к чужому, всё ещё усмехающемуся лицу. — Ты посмотри сам, ты же голодный. — И где ты увидел то, что я голодный? — с юмором брюнет вскинул бровь. — Я чувствую. Поэтому мы едем, и я тебя накормлю лучшей едой в твоей жизни. — не отодвигаясь от бледного лица, Катцуки хотел незаметно вдохнуть вишнёвый сладковатый аромат, но его рассекретили. Мужчина смущённо отвёл взгляд, но не отодвинулся. — Ты уже не такой скромный, как раньше? — чуть игриво прошептал Мидория, играясь с чужим красным галстуком, пока на его руки не положили большую, чужую ладонь, вынуждая посмотреть на её владельца. — М? — Тебе нравится, когда я скромный? — томно спросил Бакуго, медленно впечатывая омегу в боковую поверхность автомобиля. — Мне нравится в целом твой характер. — пожал плечами Мидория, вновь опуская взгляд на какой-то неаккуратно завязанный галстук. Или ему так кажется? — …Ха. Брокколи, ты знаешь, как это звучит? — альфа приблизился ещё ближе с необъяснимым желанием смотря, как тонкие пальцы играют с его предметом одежды. — Ты перенял мою привычку? Ну, нормально звучит. — нахмурился парень, вмиг застывая и мгновенно покрываясь мурашками, когда вдоль его талии легла тёплая рука. — Эй! Бакуго! Ты что делаешь?! Яркий малахитовый взгляд замер в карминовых радужках, которые смотрели то ему в глаза, то чуть ниже, будто бы на губы. И когда они опускались на губы, то в этих рубиновых глазах вспыхивало пламя. Настолько жгучее, что казалось, что оно вот-вот сожжёт его до костей, заставляя гореть вместе с собой. Но почему-то страха перед этим у Изуку не было. Наоборот. Хотелось дотронуться. Прикоснуться к этому пламени. Сгореть с ним. Забыться. Мидория опомнился, мгновенно отвернувшись и шокированным взглядом упёршись в пол, ужасаясь собственным мыслям. «Дьявол, нет. Только не это. Я… Ладно сны, ладно они, я уже в какой-то мере привык к ним, но в реальности? В реальности вот так реагировать? Это может действительно плохо кончиться. Изуку, тебе же не пятнадцать. Ты взрослый человек. Думай! Как взрослый человек! Идиот.» — тирада в голове поглощала омегу настолько быстро, что Катцуки с какой-то тоской смотрел на неё, когда Изуку вернул к нему взгляд и сразу же замер. Бакуго из его сна смотрел на него так же. — Мы ещё вернёмся к этому. — сдавшись, Катцуки отступил, напоследок проводя носом по изгибу закрытой тканью шеи, и замечая, что вишня, хоть и всё ещё сладкая, как мёд — стала алкогольной. — А теперь поехали. — Что? В каком смысле — вернёмся? — насупился Изуку, идя следом за блондином, смотря тому в спину и спотыкаясь на месте. — Ой. — Аккуратнее, Брокколи. — подхватил его Катцуки, который быстро развернулся на звук. — Боже, не дай Бог ты бы упал на машину. Поговорим позже. Вот что я имел в виду. Мы здесь стоим уже полчаса, если не больше. А ты- — он ткнул в чужой живот, поставив перед этим брюнета на твёрдую землю, — Всё ещё голодный. Так что залезай. — …Ладно, хорошо. — за своими мыслями Мидория вовсе не хотел пререкаться на ровном месте, учитывая, что альфа был прав. Ехали они в полной тишине, и какой-то лёгкой меланхолии, которая разрушалась тихим шуршание приоткрытого пакета с желейными медведями, которые омега с удовольствием ел, а Катцуки лишь выдыхал на это, бурча, что потом парень не захочет поесть нормально. Мидория брызнул, отвечая, что хороший обед он всегда съест с удовольствием. Это воодушевило блондина, который уже вдалеке видел свою высотку, и слушал задумчивый, размеренный тон: — Хоть я и знал, что ты живёшь рядом, но чтобы настолько. Отсюда можно увидеть мой жилой комплекс, если сильно постараться. — Катцуки согласно кивнул, улыбаясь и резво разворачивая руль на парковку — на купленное им заранее место для его второй машины. В момент, когда они уже остановились и оба вышли из изумрудного автомобиля, Изуку, неожиданно для себя, услышал детский голос, который резво что-то объяснял своим родителем с присущим невинным настроем. Сам Мидория редко слышал детские голоса, во всяком случае в то время, что он едет и уезжает с работы, все дети либо ещё спят, либо уже спят. Поэтому, обернувшись на звук, омега неоправданно удивился, с каким-то теплом смотря на то, как малыш тянет маму за юбку, что-то доказывая ей и обижаясь на её робкий ответный смех. Это кое-что напомнило ему, точнее кое-кого. Очень далёкого сейчас, но невероятно близкого в сердце. «У него скоро день рождения, ведь так? Может отправить подарок?» — шаловливая мысль пробудила его раньше, чем Бакуго подошёл к нему, ранее наблюдавший за его поведением. — «Хотя если я хочу сделать подарок, то лучше кого-то отправить и не сильно светящегося рядом со мною. Лишние слухи нам не нужны. Брайн для этой роли идеально подходит.» — Брокколи? Ты так засмотрелся на ребёнка, что мне даже было неловко тебя прерывать. — Катцуки подошёл со спины, вызвав лёгкий вздрог и спокойный взгляд, в глубине которого читалась тоска и какая-то усталость. — Да? Было так заметно? Прости. Просто я редко вижу детей, поэтому у меня на них всегда немного резковатая реакция. — честно признался брюнет, вспоминая, как ранее он мог даже спать в детском крыле тюрьмы, тихо бурча колыбельную, а утром рано уходить оттуда на цыпочках. — Это потому, что ты кроме работы и всяких светских мероприятий мало куда выбираешься. А сердцу нужен воздух. — резонно подметил Бакуго, ведя омегу в сторону своего подъезда и внимательно слушая, идущие рядом лёгкие шажки по асфальту. — Не захламлённый мыслями о работе, понимаешь? Отдых с мыслями о чём-то важном — не отдых вовсе. — Если не думать ни о чём, то отдых превратится в хаос. — парировал омега, заходя в приоткрытую в джентельменском жесте дверь. Он усмехнулся этому с неопределённой печалью, которую мужчина подметил, но не смог понять. Сколько бы он не пытался подобраться к этому человеку — что-то обязательно выскользало из его рук, издевательски стекая по пальцам и исчезая в никуда. Он мог логически объяснить многие действия брюнета, его взгляды, страхи и возможно даже слова, но мысли, что иногда так отчётливо виднелись на фарфоровом лице — были для него дьявольской тайной. И отчего-то кажется, что таковыми они будут всегда. Он может знать о них, но понять их до конца сможет лишь в конце их завершения, видя результат. — «Хаос — это порядок, который мы неспособны понять. Это истинный порядок.» — спокойно пожал плечами блондин, хитро улыбаясь на внезапно нахмуренный в задумчивости сумрачный взгляд. Хотелось как-то подняться к этим мыслям, уловить их, поговорить о них, а не просто воспринимать эту закрытость как должное. Он желал, чтобы ему доверяли. — Что-то знакомое… — Это — Анхель де Куатье. Не особо популярный то ли мексиканец, то ли русский современный писатель. — спокойно сообщил Катцуки, уже нажимая кнопку лифта, чтобы поехать на верхний этаж. На пятый. — О, да? Надо будет что-то почитать о нём. — спокойно стоя рядом в металлическом помещении, Изуку почувствовал на себе внимательный взгляд, искусно поднимая бровь и договаривая фразу. — Но, честно говоря, ранее о нём я и не слышал. — Как и добрая половина человечества, мой принц. — в неком понимании прошептал Бакуго, не отводя взора от рядом находящихся глаз, и лишь тонко пытаясь начать распутывать клубок извилистых мыслей. — Ты не обязан знать всё. В сущности, сколько бы ты не знал, все знания тлеют, если ими некого учить. — В этом ты прав. Но от плохой привычки отучиться трудно. — неопределённо хмыкнул брюнет, нервно поправляя волосы за ухо и тут же жалея об этом. Они были красные. — Это как курение или алкоголизм. Мидория подумал о том, что зря он придал столько внимания тогда, проходящей маме и ребёнку, чем вызвал возможно слишком абсурдные подозрения у чересчур внимательного мужчины рядом. Лифт остановился, и они спокойно вышли, ступая в дальний коридор к металлической двери, в то время как альфа уже вытаскивал ключи, дабы отпереть дверь. Коридор был сам по себе светлый, уютный и чистый, что вызвало немое одобрение у любителя порядка — Изуку, который кивнул стоящему зелёному орнаменту на стенах и прошёл в приокрытую дверь. Его впустили первым. — Как наркотики. — неопределённо пожал плечами Катцуки, закрывая за ними дверь и включая в коридоре свет. — Доставляет временное удовольствие, а потом думаешь: — «Зачем ты это сделал?». — Был опыт? — насмешливо спросил Мидория, снимая туфли. — Скажу по секрету, так как я тебе доверяю. — подмигнул альфа, разминая шею и поспешно скидывая с себя сжимающий тело пиджак, смотря на взгляд заинтересованной кошки тепло и с неким блаженством. Эта кошка у него дома. — Я бы не стал себе доверять. — Это ты. Я думаю иначе. — дожидаясь, пока омега сложит туфли в уголок, Бакуго жестами показывал ему жилище, с лёгким пренебрежением к прошлому себе, рассказывая, — И всё же, да, было дело в подростковом возрасте. Один раз попробовал и понял, что от такого можно и шкуру отбросить. — Хорошо, что в итоге ты сам это понял. — спокойно произнёс брюнет, рассматривая попутно интерьер квартиры, который открылся ему сразу же, как они вышли из коридора в, видимо, зал. Прямо напротив двери, что вела в коридор, располагались кресла мешки и игровая станция с Playstation с видимой неоновой подсветкой по своим бокам, которая сейчас не горела. Слева от него располагалась полукруглая арка, войдя в которую можно было попасть в небольшой тренировочный зал с гантелями, различными спортивными девайсами вроде беговой дорожки. Возле него была закрытая белая дверь, стоящая в метрах двух от входа в коридор — Мидория сделал вывод, что это ванная. По правую же сторону было две арки, которые всегда были открыты и через них можно было увидеть гостиную и кухню, на столешнице которой располагался террариум со спящим хитрым змеем. Последняя скрытая комната, была, скорее всего, спальней и наглухо была закрыта деревянной тёмной дверцей. Сама квартира была выполнена в тёмно-коричневом, цвет которого давали деревянные элементы интерьера, в бордовом и белом цветах, в общей сложности делая квартиру всё же светлой и приятной для глаз. В уголках между стен были, одиноко стоящие, аглаонемы и сансевиерия, а на небольших тумбах стояли зеленолистные, острые словно ёжики, драцены в бордовых матовых горшках. Большие окна освещали квартиру расплывчатым желтоватым цветом, но при этом не затрагивали этих любителей теневого отдыха, которые к тому же прятались от коварного света, убирая листья в другую сторону. — Сохраню этот секрет и унесу его с собой в могилу. — с лёгким смешком согласился брюнет, рассматривая дом с немым эстетическим наслаждением и невольно начиная. — На самом деле, я так же имел знакомых в подобном деле. В тюрьме. Там наркотики буквально были на самых видных местах, но в самых неожиданных коробках. — парень пожал плечи и присел на предложенный белый диван в гостиной, возле которого стоял кофейный красный стол. Вскоре на нём появился свежий кофе. — И никто из вас друг друга не сдал? За сдачу можно же получить хорошие плюшки от начальства, или я не прав? — аккуратно спрашивая и щуря глаза, альфа отпил кофе, шарудя на кухне то деревянным, то металлическим цокотом крышек и ложек. Только Ай был невозмутим и лишь лениво поднял головку на хозяина, недовольно заползая вглубь своей «пещерки». Изуку непроизвольно рассматривал спокойные движения мужчины, который ставил их будущий обед на огонь, попутно доставая из холодильника яйца, которые после станут сочным омлетом. Оставив половину кофейного напитка в стакане, омега всё же встал и подошёл к блондину, вежливо заходя в арку и сразу же натыкаясь на Айя, который видимо почувствовал кого-то нового поблизости, а не своего, до жути странного, по его мнению, хозяина. «Какой милый малыш. Я как-то даже внимания не обратил на то, какой он забавный.» — с лёгкой улыбкой размышлял омега, наблюдая за тем, как Ай подполз ближе к стеклу, смотря на него. — Можно. Но суть в том, что плюшки-то временные и далёкие, а сокамерники дышат тебе в шею, пока ты спишь. — рассказывая такие вещи с тёплой улыбкой на лице, Изуку даже не осознал, почему на него так странно посмотрел Бакуго, — Тут мозгов много не надо, чтобы рассудить, с кем лучше дружбу водить. Он сдерживался, чтобы не перейти на подходящий жаргон, который сразу же вспоминался в голове, как только речь заходила о его тюремном прошлом. — Ты был там кем-то вроде ведущего? — замечая вопросительный взгляд, Катцуки кивнул, после чего Мидория опустил руку в террариум, рядом со змейкой. — Просто я не представляю тебя никем, кроме как главного. И Бакуго знал, что он прав. Ещё в тот день, когда ему по счастливой случайности довелось увидеть, как общался Мидория со своими бывшими сокамерниками в том кафе — Катцуки постепенно догадался, что и к чему. На самом деле, не нужно быть гением, чтобы это понять. Нужно просто иметь желание. Желание — понять. — В каком-то смысле — да. — кивнул Изуку, и, вдруг опомнившись, с хитрым оскалом взглянул во внимательные глаза, — Но мы сюда не за этим пришли, правда? Моё прошлое, безусловно, интересно послушать как историю у костра, но я не особо люблю о нём говорить. Между рук ползала рыжая змейка, аккуратно спускаясь по, казалось ей самой, бесконечным ступеням из пальцев, которые постоянно появлялись перед её забавным носиком с двумя широкими ноздрями. Именно этим она и понравилась, кроме своего размера, Мидории, когда тот покупал её на день рождения. И сейчас с немым восторгом играясь с ней, он дал себе отчёт в том, что это был достаточно неплохой подарок, сделанный, будто слепым, играющим в Дартс. И забирающим неожиданный выигрыш. — Я думал рассказы о прошлом помогают ослабить твою ношу. Знаешь… — спокойствие и некая вина в голосе мужчины заставила брюнета усмехнуться и поднять глаза. — Разделить её с кем-то? — Я не скрою, что, возможно, ты и прав. Я не знаю, насколько, ведь не в моей манере было с кем-то делить свои проблемы. — он улыбнулся, вновь скорбью окрашивая белоснежное лицо, аккуратно кладя Айя в стеклянный купол и с выдохом продолжая молчать, заламывая руки за спиной. — Но я всегда думал, что люди, которые способны на это — действительно сильные. Да. Это была часть его жизни. Он не мог о ней постоянно умалчивать, и ни с кем её не обсуждать. Его прошлое. Он боялся, что если он будет держать всё это время лишь в себе, то однажды просто захочет навсегда забыть его. А между тем именно оно принесло ему много опыта и надёжных друзей. Не зря же говорят, что «Amicus certus in re incerta cernitur». Или, если с латинского, который Изуку иногда пофразно учил то из книг, то из мировой паутины: «Верный друг познаётся в неверных обстоятельствах». Кофе медленно стыл на бордовом столу, пока квартира была в мрачной тишине. — Я могу помочь тебе стать таким же сильным… Но вместе. — тихо проговорил Катцуки, украдкой подходя ближе к распахнутому изумрудному взору.