Мираж моих воспоминаний

И вот ноги сами его привели к двери детской комнаты, а сзади послышался обеспокоенный женский голос, который обращался к нему с некой жалостью, но явно не по поводу того, что его подруга покончила жизнь самоубийством, а скорее из-за того, что на его плечи свалили заботу об этом невинном малыше. Это заставило скривиться на секунду от горечи и абсурдности происходящего, но едва ли он повернулся к женщине — он улыбнулся и поблагодарил её за всё. Сейчас не то время, когда он должен ссориться с человеком, который будет следить за Акиро. Тот сейчас, судя по звуку, играет в кубики и даже мысли не допускает, с какими новостями к нему пришли. Открывание двери, защёлкивание её после на замок и янтарно-чистые детские глаза, смотрящие на него сперва подозрительно, а после радостно моргнув, узнавающие в нём знакомого человека. Он не так давно выучил его фамилию и обращается с присущим уважением, так как они когда-то с его матерью учили его. Он давно знал этого ребёнка. С тех дней, когда он впервые познакомился с его матерью, но кто же знал, что женщина так легко простится с жизнью, не выдержав и бросив сына на произвол судьбы. С другой стороны, хорошо, что малыш ещё не укоренил в памяти её образ до конца, хотя и знал кто его мама. Но всё же, как бы это не звучало, то ребёнку было бы хуже, если бы женщина решила повеситься через несколько лет. — Мидория-сан, а почему вы такой грустный? — Изуку крупно задрожал, поджав губы и подошёл к спокойному ребёнку, у которого до сих пор в маленькой ручке был красный кубик. Дитя застыло, когда тонкие руки, поверх которых была натянута тюремная роба, обняли его всего, спрятав, будто бы, от всего мира и крепко-крепко прижимая к себе, убаюкивали и тихо нашёптывая лишь одно слово, которое Акиро всё никак не мог разобрать. «Прости. Прости. Я не успел. Прости.» — Мидория-сан, а почему вы сегодня без мамы? Она дежурит? Но сегодня четв-читве… — запнулся ребёнок, словно на вкус пробуя это сложное слово. У него пока не получалось произнести его с первого раза, но его обещали научить, так что он покорно ждёт, когда они втроём соберутся, чтобы вновь изучать эти сложные странные слова. До конца он не особо понимал, зачем учить столько слов, но он рад любому поводу, если он так сможет провести больше времени со своей семьёй. — Четверг. — тихо подсказал Изуку и посмотрел полными скорби глазами на ребёнка, который всё никак не мог понять, что с ним происходит. — У вас что-то болит? — Нет, мой дорогой. Не болит. — Поплачьте. Мама говорит, что когда у неё что-то болит, то она плачет. — рассказал ребёнок, кладя красный кубик поверх синего, стоящего на полу, образовывая башенку. «Прости. Я должен был догадаться ещё в тот момент, когда она подарила мне твоё старое фото. Она ведь им так дорожила. Почему я не подумал…» — кулаки сжались до побеления костяшек, но омега сдержался, чтобы не ударить кулаком об пол и не напугать этим ребёнка. Мидория молча смотрел на это, не зная, как сообщить то, что нужно, маленькому ребёнку напротив. Как ему смотреть в эти кристальные, ещё невинно-чистые глаза и рассказывать такие страшные вещи? И что станет с малышом, который уже однажды столкнулся с уходом родителя, а теперь стал сиротой? Эти мысли терзали его, пока он смотрел на спокойное выражение детского лица. Сам Изуку мог лишь позавидовать этому, ведь, несмотря на всё его умение быть хладнокровным и отчуждённым в разные моменты своей постапокалиптической реальности — перед детьми он всегда, отчего-то, был честен. Он сам не знал, почему это случалось, но он не мог не сочувствовать этим маленьким, беззащитным созданиям, которые, видимо, чувствуя это — всегда тянулись к нему. И он не мог сам быть перед ними глыбой льда, когда внутри него горит жгучее пламя, пожирая его меньше, чем за мгновение. «Отец был сиротой и часто рассказывал мне, какого это — так жить. Возможно, это поможет?» — словно колокольный звон прозвенело в голове и, подмяв тельце ребёнка к себе на колени, Изуку, отвлёк того от пассивной, неинтересной игры в кубики. Просто здесь других игрушек и не было. В особенности для такого возраста. Но ребёнок на то и ребёнок, чтобы адаптироваться и пользоваться малым. Он не знает, что может быть иначе. А значит и жаловаться ему, к сожалению, не на что. — Аки, мой дорогой, я должен тебе кое-что сказать по поводу твоей мамы. Послушаешь? — малыш кивнул, вслушиваясь в слова, а омега с готовностью выдохнул, мягко улыбаясь, — Она уехала сейчас. Далеко-далеко и просила меня за тобой присмотреть. Вернётся, к сожалению, не скоро, потому что у неё много дел. — Но почему она ничего мне не сказала? Изуку крепко сцепил зубы и немигающим, застигнутым врасплох взглядом посмотрел на малыша, сглатывая и отводя взгляд в сторону, всё ещё держа ребёнка на коленях. Врать он умел всегда. Серьёзно. Это умение будто выросло вместе с ним, увеличиваясь в размерах с каждым годом и оттачиваясь в боях, как качественная, заострённая сталь. Но сейчас эта сталь медленно ржавела. Он был бы рад не врать и сказать правду такой, какой она есть, если бы ребёнку было хотя бы шесть. Но на него смотрит Акиро, ожидая ответа слегка погрустневшими глазами. Постепенно и в его собственные поселилась ещё большая грусть, скапливаясь в слёзы, но не стекая по лицу. Он положил руки на крохотные плечи, наклоняясь так, будто разговаривал с подростком. — Она не смогла справиться с чувствами и попросила, чтобы это сделал я. — задрожал голос, а губы снова были поджаты, пока он смотрел в не верящие и наливающиеся слезами глаза ребёнка. — Знаешь, люди иногда плачут, когда приходится прощаться с кем-то очень близким и предпочитают уходить молча. Думают, так будет легче. Он знал, о чём говорит. В тот день, в его далёкие подростковые годы, когда он шёл на похороны бабушки — он думал так же. Он даже помнил, как не хотел пойти, чтобы лишний раз не смотреть на лицо родного человека. Такое полупрозрачно-белое, так умиротворённо уснувшее где-то там, убаюкиваясь в руках смерти, и даже отдохнувшее в какой-то мере. Он помнил, как, стоя у могилы, натянул чёрную шляпу со свисающей сеткой пониже, стыдливо пряча слёзы и стараясь бесшумно шмыгать носом, чтобы никто из присутствующих ничего не услышал. О нём потом говорили как о «хладнокровном внуке, который даже слезы не проронил на похоронах». Отец ничего ему тогда не сказал, но после, вспоминая тот случай, похвалил его, редкостным движением теребя его волосы. Мидория до сих пор проклинает себя за то, что тогда был действительно рад этой похвале. — Но… Вы бы так же поступили, Мидория-сан? — сердце прошибло ударом, и он испуганно-нервно усмехнулся: — Как «так»? — Ушли бы, ничего не сказав на прощание, зная, что надолго уезжаете? — Мидория знал, что смог бы так поступить. Уйти, даже не крикнув в пустой дом «я ушёл». Да, он бы смог, но вместо этого он улыбнулся, приглаживая совсем редкие коричневые пряди волос: — …Я не знаю, как бы я поступил. Возможно, так же. — мальчик промолчал, пронзительно смотря в изумруды, а тёплые ладони с нежностью поправляли его одежду. Такую же тюремную робу, только детскую и другой расцветки. — Её не будет год…? — Больше… Гораздо больше. — Акиро поднял на уровень глаз руку, хмурясь и вместо одного пальца поднял два. — Два? — Я не могу знать точно, Аки. — невесело хмыкнул Изуку, выдыхая и прикрывая веки, — Я сожалею. — Вам не о чем жалеть. Вы ведь не виноваты. — насупились бровки, и Аки прильнул к тёплому, чужому телу, обнимая и твёрдо вторя, — Мы будем вместе ждать мою маму. — Да. Будем ждать. — подтвердил омега, кивая и зная, что он всё расскажет ему потом. «Пусть ещё немного подрастёт. Чуть-чуть.» — первая слеза скатилась по щеке, но брюнету удалось быстро её убрать, улыбаясь ребенку, который внимательно, но молча всматривался ему в глаза. Изуку казалось, что тот что-то понимал, но он отряхивал эти мысли. Похороны той женщины прошли быстро. Без лишних пышностей и огласки. Её тело вывезли и похоронили без участия третьих лиц, поэтому Мидория даже не знал, где находится то место, где похоронена мать ребёнка. Хотя нужно ли было ему знать место, где стоит могильный камень той, которая решила обвить верёвкой горло, не справившись с тяготами души и мира вокруг? Которая эгоистично подумала лишь о себе, оставляя за собой беззащитного Акиро, который попросту не сможет выжить в этом мире. И зная это, отдать его на попечение такому как Мидория, зная, что последний не откажет в этой просьбе. Это выглядело бы как хорошо продуманный план самоубийцы, если бы не принесло за собой столько горечи расставания, слёз и одну мягкую игрушку акулы, испачканную в пыли.

***

Ожидаемо было то, что на следующем светском мероприятии уже все знали о положении Очако, и это при учёте, что сама девушка ни слова не говорила об этом публично. Просто пустили слух, и он разросся до больших масштабов. Этим можно пользоваться по-разному. Как оружием или же как защитой. «Смотря, на что у тебя хватит смелости и ума.» — хмыкнул Изуку, отпивая вино из бокала и плавным движением вертя внутри жидкость по спирали. Рядом стоял Тецу. В потрясающе выглаженном костюме иссиня-чёрного цвета, с винным галстуком и рабочей лёгкой улыбкой, которая всегда была наготове, когда к нему кто-то подходил. Мидория помнит, как заставил купить Камуту этот костюм и самолично проследил, чтобы тот достойно его погладил, не портя статус самого Мидории своей неопрятностью. Тецу был решительно против таких психологических пыток, но кивнул на все его требования и почапал их выполнять. Выполнил. И весьма недурно. «Сегодняшняя атмосфера выглядит как-то слишком возбуждённо… Неужели я вновь пропустил какую-то важную новость и буду в неведении до самого конца?» — рассуждал Изуку, с любопытством поглядывая на красный занавес, что разделял два больших зала между собой, в одном из которых сейчас сидел сам Мидория. Шторы были закрыты, но отчего-то именно оттуда омега ждал объяснения этим громким перешёптываниям и периодичным взглядам на него самого. Причём что новость явно не была бы сказана им, но видимо так или иначе связана с ним, что напрягло не меньше. Снаружи всё так же таилось безмятежье горных вод, которые тихо рядом кругами по своей поверхности, пока наконец не раздалась шумная интрада. Мидория расправил плечи, смотря теперь прямо на стоящего возле тех самых бордовых штор Тодороки-старшего, который, в нетерпении потирая руки, улыбался всем, прося драгоценных гостей зайти в следующий зал для объявления важной новости. И сам парень бы не придал этому такого значения, если бы не те же косые взгляды, которые лились на него со всех сторон. — Почему на нас со всех сторон так смотрят? — шёпот Тецу разрезал воздух, и Мидория нахмурился, наклоняя голову вниз и смотря исподлобья на ухмылку Энджи Тодороки, который, казалось, наслаждался этими косыми взорами. — Если бы я знал, Тецу, то я бы обязательно тебе это объяснил. — выдохнув, Изуку хотел сделать первый решительный шаг в сторону открытого занавеса, но рядом с ним неожиданно появилась статная фигура знакомого мужчины, который, заводя руки за спину, шёл рядом с ним, не отступая ни на шаг. Взглядов стало больше. Изуку не выдержал. — Puis-je vous demander ce que vous faites maintenant? Vous attirez trop l'attention. S'en aller. «Могу я поинтересоваться, что ты сейчас делаешь? Ты привлекаешь излишнее внимание. Уйди.» — натянутый улыбчивый шёпот вызвал у Катцуки лёгкую улыбку, и он с теплом взглянул на омегу, который смотрел на него с укором. Действительно, перед людьми тот будто скован цепями прилежности, к которой никогда, похоже, толком и не стремился. — N'ai-je pas promis d'être à tes côtés pour que Double-face n'ose même pas te regarder de travers? Je tiens ma promesse. «Разве я не обещал быть рядом с тобой, чтобы Двумордый даже не посмел косо посмотреть в твою сторону? Я выполню своё обещание.» — просто ответил блондин, потянувшись, чтобы предложить свою руку, но вовремя сдержался, ощущая, как душистая алкогольная вишня превратилась в терпкий водочный коктейль. «Нет. Так дело не пойдёт. Он слишком переживает.» — Бакуго, держась на почтительном расстоянии, пробасил, из-за чего французский вышел даже комичным: — Ne t'inquiète pas. Rien qui puisse nuire à votre réputation, mon prince. De toute façon, ils ne parlent pas français. «Не переживай. Ничего, что может повредить твоей репутации, мой принц. Они в любом случае не говорят на французском.» — Мидория решительно впился в него взглядом, продолжая идти и ступая уже более отчётливо по светлому паркету, постоянно ища взглядом кого-то. — Mon père est ici. Et je ne sais toujours pas où il est. Évitez donc les mots ambigus. «Мой отец здесь. И я до сих пор не знаю, где он. Так что воздержись от двусмысленных слов.» — вкрадчиво и коротко пояснив, Изуку взглянул внутрь, украшенного в грязно-алый, зала. Столы прямоугольной формы с шикарными бордовыми обивками на креслах, белоснежно белые скатерти, поверх которых, точно за количеством гостей, были расположены красные аккуратные конверты. Лакированный паркет отсвечивал в своей поверхности шуршание дорогих платьев и изящных туфель, а свет витиеватых люстр игрался с отполированными пирамидками бокалов с налитым шампанским. По всему помещению были поставлены красные розы, так точно украшающие общий такой свадебный контекст. «Хорошо, что я принял таблетки от аллергии. Да и к тому же, видимо, я прав.» — усмехнулся Изуку, проходя мимо арки и сразу скользя взором по гостям. Он не мог найти в толпе его. Даже не мог различить его новую пассию или хотя бы уловить тот противный шлейф горького шоколада, от которого в детстве его бросало в крупную дрожь, а глаза наливались слезами и заранее немыми извинениями. Но он не мог не прийти. Он и так пропускает много встреч. Постоянно ему такое прощать не будут. И это знает, как и он, так и Изуку. Но в таком случае, почему он не может различить в этой массе одинаковых ярких одежд — знакомый силуэт, курящий в стороне? — Bien sûr. Mais tu es devenu pâle. Et vos phéromones. Vous êtes trop stressé. «Разумеется. Но ты побледнел. И твои феромоны. Ты слишком напряжён.» — подметил мужчина, смотря, как с каждым шагом лицо брюнета, будто казалось ещё бледнее. — Bien sûr, je ne sais pas à quoi m'attendre. Les gens les aiment… Ils peuvent dire n'importe quoi maintenant, bien que je devine à quoi servent ces préludes. Ne t'inquiète pas pour moi. Je vais bien. «Конечно, я ведь не знаю, чего ожидать. Такие как они… Могут сказать сейчас что угодно, хотя я догадываюсь, к чему эти прелюдии. Не переживай за меня. Я в порядке.» — на автомате ответил омега, даже не удостоив альфу взглядом и лишь с нервозностью ища того, кого ему бы не хотелось найти. — Je ne pense pas. Vous devez vous rendre à l'air frais dès que possible. J'apporterai autre chose que du vin. «Я так не думаю. Тебе бы как можно быстрее на свежий воздух. Я принесу что-то кроме вина.» — отрезал Бакуго, уже стремясь дёрнуться в сторону шведского стола, как его попытку тут же искоренил твёрдый и повелевающий тон. — Ce n'est pas nécessaire. Si vous faites cela, vous attirerez trop d'attention inutile. Alors tout le monde nous regarde. «Не нужно. Сделаешь это и привлечёшь слишком много ненужного внимания. И так все косятся на нас.» — Мидория был явно недоволен этим ярким вниманием на его персону. Он мог понять, откуда оно взялось, но игнорировать такое явное рассматривание своей персоны он попросту не мог. Это вгоняло в дрожь. «Чёрт возьми. Не будь, как маленький ребёнок. Ты уже не маленький мальчик — ты хозяин. Не вздумай давать заднюю!» — он расправил плечи и с лёгкой улыбкой отчётливо зашагал по громкому паркету. Получилось слишком громко. Они шли вдоль зала, подходя к своим местам, где, как и у всех, были расположены конверты с сургучными золотыми печатями сверху с весьма колоритным изображением льва по центру. Символика семьи была скорее способом подчеркнуть статус, что заставило коротко насмешливо улыбнуться, сразу же отвлекаясь от того, что, вероятно, есть в этом конверте. Не зря же он такого красноречивого алого цвета. Свадебного. Стоя возле стола и не спеша присаживаться, Изуку взглядом искал теперь уже не только отца, но ещё и Тецу, которого он заранее мелким жестом послал за вином, а тот в лучших традициях, должно быть, потерялся. Изуку закатил глаза на свою догадку, не привыкнув не держать в руке какой-нибудь бокал на таких мероприятиях. Он в целом не мог воспринимать такие мероприятия на трезвую голову. Это заставляло болеть сначала её, а после и его последнее терпение, которое было истончённым, но удивительно прочным, чтобы до сих пор не порваться за всё время его жизни. — Je m'en fous d'eux. Si c'est important pour vous, alors vous pouvez dire que j'ai perdu la discussion avec vous. Pour que personne ne pense. «Мне плевать на них. Если тебе это будет важно, то можешь сказать, что я проиграл тебе в споре. Чтобы никто ничего не подумал.» — наконец, к ним подошёл Тецу наравне с официантом, который профессионально держал в руке бутылку вина и не спеша стал разливать его в бокалы, стоящие на столе. Бакуго свёл брови, смотря, как жидкость наполняет стеклянные стенки. Хотелось не позволять омеге пить, когда тот бледен, как поганка на солнце, но Катцуки просто не мог поступить так опрометчиво. Если бы он действительно остановил сейчас руку брюнета, поднимающую бокал к алым губам на уровень тонкой шеи, украшенной широким жемчужным ожерельем — он бы поймал лишь разъярённую искру этих глаз, которые бы одним лишь взглядом осудили его до седьмого колена. Здесь у омеги был несравненный талант. Да и после этого бы их отношения подпортились, а этого допустить было нельзя. — Bakugo, je ne plaisante pas. Nous ne sommes pas dans cette situation. Appelez simplement le serveur. «Бакуго, я не шучу. Мы не в той ситуации. Просто позови официанта.» — сдался Изуку, выдыхая и кивая в сторону обслуживающего персонала. Кивком поблагодарив Камуту, Мидория подхватил бокал, жадно поглощая жгучую горло жидкость, но в неком блаженстве выдыхая, сразу поймав на себе внимательный, лукавый взор. — Хорошо, я так и сделаю. — дьявольски ухмыльнулся блондин, кивая официанту. — Спасибо. Они сели за стол прежде, чем ему принесли вишнёвый сок, за который он благодарно кивнул и сразу же отвлёкся на более интересное шоу, которое разворачивалось в центре зала с главной фигурой в виде нынешнего Главы семьи Тодороки. Тот же стоял величественно, почти что высокомерно, с блеском в глазах смотря на толпу, что с замирением следила за каждым его жестом. Его, судя по всему, забавляла такая кратковременная власть и всеобщее внимание от этих людей, из-за чего даже Изуку позволил себе усмехнуться. В следующее мгновение он слышал, как ахнула публика на радостное и горделивой заявление и как она повернулась всё в таком же немом ожидании к нему, ожидая не наступившую сцену ревности, обиды или горя. В любом из этих случаев, Изуку не планирует потакать желаниям этой ненасытной публики, которой уже так приелась серая обыденность, что она любыми силами пытается выгрызть себе кусок каких-то хитроумных сплетен. Его персона нередко играла в таких интригах, в основном, даже когда он сам этого не знал. Но подтверждений не было, а слухи без нового бензина быстро угасают. Промолчать иногда намного полезнее, чем с пеной у рта доказывать очевидное. Он дёрнулся, когда их попросили вскрыть конверты и не церемонясь, ногтем поддел печать со львом, вчитываясь в золотой почерк со смехотворным выражением лица, которое медленно переросло в насмешку. Это напоминало сюр, в котором его заставили играть и ожидали проигрыша. «Надо же. У них хватило наглости дать мне приглашение. Пусть и лишь из этикета. Или они думают, что я не приду из-за позора и это подпортит мне репутацию?» — ухмылка стала медленно спадать, а в руке гневно застыло приглашение на свадьбу. Это был чистый вызов. Насмешка над ним. Прямое унижение, которое подразумевало под собой потерю его контроля. И возможно, лет пять назад оно бы и сработало на нём, учитывая, как прочно он цеплялся за свой идеальный шанс выйти из-под гнёта отца. Но сейчас — нет. Сейчас его это совершенно не задевает. Он переборол себя. «Приглашать меня на эту свадьбу… Как же бессердечно по отношению к тому, кто столько времени отдал впустую.» — горько хмыкнув, брюнет отпил принесённого Тецу вина, хмурясь горьковатому вкусу в бокале. Бакуго видел эти метаморфозы на бледном лице, которое побледнело ещё больше при прочтении несколько раз одного и того же. Иссушенные губы, пусть и измоченные в помаде, то дёргались в усмешке, то падали в тонкую полоску, поджимаясь. Он хотел что-то сказать, но в момент, когда из его рта почти вырвалось французское слово — он увидел, как сзади омеги появился чёрный силуэт мужчины, под руки взявший женщину в ярко-фиолетовом платье. Мидория вздрогнул, когда чужая рука легла на его плечо и уж было гневно обернулся, чтобы поставить на место такого самоуверенного человека, но замолк на полуслове, лишь после выдыхая, отмахнулся: — …Доброго вечера, отец. Честно, думал, что вы уже не придёте. — он пожал плечами. — Были кое-какие дела. Да и ты не особо-то меня и ждал. — равнодушно ответил мужчина, убирая руку с плеча и садясь по правую сторону от сына, сбоку стола. Возле него села и девушка, на которую тут же покосился Изуку. «Брюнетка. Пышные формы. Глубокое декольте и огромный рубин в ожерелье на шее.» — рассуждал он, понимая, насколько быстро эта девушка наскучит его отцу. А она, по-видимому, считала иначе, да и к тому же явно была из сферы развлечений. Модель или актриса? — Во всяком случае, приходить с опозданием не лучшая привычка. Не вы ли меня этому учили? — с невесёлой улыбкой спросил он, кладя несчастный конверт в сторону и сдерживаясь, чтобы устало не выдохнуть. Сегодня с сюрпризами ему явно не везло. — А ещё я тебя учил не говорить так со старшими. И где же результаты моих уроков? — парировал Хизаши, внимательно рассматривая браслет с золотой печатью, рисунок на которой, к сожалению, он не мог разглядеть. Сам он только приехал и пусть и не хотел опаздывать, но его задержала эта мадам, которая не хотела с ним разлучаться так быстро. Хотя настоящая причина, конечно, была не в этом. Она проворно узнала у него, на какое светское мероприятие он едет и, напросившись с ним за компанию, заставила так же купить себе лучшее платье. С аргументом, что как его сопровождающая она не может прийти на такое событие в том коктейльном коротком платье, в котором они сегодня проводили вместе время, расслабляясь в клубе. Ведь зачем разлучаться с золотой жилой, которую только что чудом смогла поймать? Мидория старший мог её понять. Сам Хизаши не любитель подобного отдыха, но вместе с тем давно усвоил урок, что зачастую именно в таких местах можно найти омегу на ночь или на пару ночей, не мелькая при этом в борделях и не давая папарацци лишних поводов для жёлтой прессы и громких заголовков. В этом его сын прав. Как бы желание не было сильно, забывать о таких вещах — верх неразумия. — En prison. «В тюрьме». — стрельнув глазами, Изуку недовольно отвёл взгляд, расслабляясь в кресле, как будто его действительно ничуть не напрягало присутствие этой улыбчиво-насмешливой дамы, что, заигрывая, прислонилась к руке отца. На глазах у людей. Какой позор. — Не ссорьтесь, прошу. Тем более на таком изысканном мероприятии в честь, видимо, свадьбы единственного сына семьи Тодороки — Тодороки Шото. — ласково-приторным голоском пролепетала она, упиваясь радужками в конверт, и Изуку уже успел её проклясть в голове, — Вот даже пригласительные есть. Это ведь они? «Она в целом не умеет читать атмосферу или это её коварный план такой?» — он посмотрел на неё, а после на отца, в чьих тёмных глазах проскочило понимание. — Что…? Свадьбы? Пригласительные? Мидория молча отпивал вино, чувствуя кожей, как до отца доходит полное понимание происходящего и приятно поражаясь тому, что это понимание не вышло в агрессию и удар по столу. Хотя на людях отец редко себе это позволял. — Voici le monstre. Si j'avais su, je n'aurais jamais donné ma permission pour ce mariage. «Вот же урод. Знал бы, никогда бы не дал своего дозволения на этот брак.» — стиснув зубы, процедил мужчина, стремясь взглядом разорвать приглашение, которое теперь покоилось у него в ладони. — Vous avez déjà donné. Ce temps est passé. Arrêtez d'évoquer le passé. Cela ne facilitera la tâche à personne. Surtout pour moi. «Вы уже дали. То время прошло. Хватит ворошить прошлое. Никому от этого легче не станет. Тем более мне.» — резонно подметил омега, выдыхая и кривясь на то, как заинтересованно эта мадам поглядывала на них, слушая французскую речь, а после пытаясь бесцеремонно заглянуть в письмо. — Envisagez-vous d'aller au mariage? «Ты планируешь пойти на свадьбу?» — одёргивая руку от женщины, альфы обречённо развалился на кресле, автоматически нащупывая в кармане портсигар. Ловкими движениями крышка была открыта, а сигарета вытащена и тут же вспыхнувшая тонким огоньком, сразу же превратившимся в дымок. Обыденно золотая часть сигары была преподнесена к губам, а они сделали первую затяжку, на секунду смотря на сына и выдыхая в противоположную от него сторону. В сторону мадам, что вовсе была озадачена таким жестом, но на её оскорблённый взгляд никто не обратил внимания. Нельзя сказать, что Изуку это не позабавило. — J'ai le choix? Voulez-vous que les rumeurs se propagent encore plus loin? Regardez ces vues. Tout est si clair. Il triomphe. «У меня есть выбор? Хотите, чтобы слухи поползли ещё дальше? Только посмотрите на эти взгляды. Всё и так ясно. Он торжествует.» — усмешка заиграла на губах так естественно, что если бы Бакуго не знал, о чём идёт речь, то вероятно бы подумал, что перед его глазами развернулось родительски-детское воркование. — Qui vous accompagnera? Je ne te laisserai pas aller seul vers ces salauds. Cette pure humiliation, après ce qu'ils ont fait! «Кто тебя будет сопровождать? Я не позволю тебе идти одному к этим ублюдкам. Это чистой воды унижение, после того, что они сделали!» — в глубинах бездн вспыхнуло едва скрываемое пламя ярой злости, а кости на кулаках опасно побелели. Лишь лицо с изрядным усилием пыталось остаться непринуждённым. Катцуки расправил плечи скорее интуитивно, туша в себе желание прямо сейчас заявить о себе и тем самым открыть многие карты. И если его знание французского ещё не было чем-то из ряда вон выходящим, то его отношения с Изуку этот человек явно не пропустит мимо ушей. Оттого альфа сидел молча, с интересом вслушиваясь в диалог и с забавой каждый раз ловля недовольный взгляд омеги, который единственный понимал, что Катцуки анализирует каждое слово, а потом брюнету вылезет боком. — Je n'ai pas d'escorte. En général, je viens de découvrir qu'ils se marieront toujours et ne seront pas dans l'étape éternelle des fiançailles. «У меня нет сопровождающего. Я вообще только узнал, что они всё-таки поженятся, а не будут в вечной стадии помолвки.» — равнодушным голосом парень очертил тихую часть стола, в то время как на другой вовсю обсуждался какой-то тренд в социальных сетях. Приглашать Бакуго? Под сомнением. Скривившись и вновь делая затяжку, Хизаши постучал пальцами по столешнице, стреляя взгляд в сторону счастливого как никогда Эйджи Тодороки, который уже принимал от многих поздравления с выгодной свадьбой так, будто это была выгодная деловая сделка. Впрочем, таковым оно и являлось. И не Хизаши его судить, ведь он сам был готов «продать» сына, когда подвернулась удобная возможность. Вот только они — это не Яойорозу, которые сейчас еле стоят на полусгнившем фундаменте, из-за которого их компания в любой момент может рухнуть как карточный домик, потянув за собой долги и акционеров. Становление мистера Яойорозу банкротом лишь вопрос времени. И единственное, что тешило сейчас самолюбие старшего Мидории — об этом знали и Тодороки, но уже попросту не могли прекратить помолвку и свадьбу. После громкого скандала с его сыном — им непростительна вторая попытка. — Occupez-vous de ce problème. N'ose pas y aller seul. Ce chat veut vraiment nous humilier. «Займись этим вопросом. Не вздумай идти один. Этот кошак действительно хочет нас унизить.» — проводя взглядом по бледному и уставшему лицу своего ребёнка, альфа нахмурился. Изуку не мог не заметить этот взгляд, который почти изучал, сколько синяков наложились один на один под его глазами. Он бы не хотел отвечать на этот вопрос, как и на многие остальные, которые у него спрашивают порой люди с таким хмурым и жалеющим взглядом. Потому, что на все эти вопросы нет нужды отвечать. Они не искренние. Его возможно даже до конца не дослушают. На него смотрят с пониманием, зная, насколько сложно будет ему найти себе пару, дабы прийти на эту свадьбу. А он обязан прийти, чтобы не ударить в грязь лицом. Он также видел Катцуки, который терпеливо прожигал его взглядом, но не встревал в диалог, за что омега мысленно его поблагодарил. — Tu devrais mieux prendre soin de toi. Diable, es-tu venu avec ta maîtresse à un tel événement? «Ты бы за собой лучше следил. На черта ты пришёл с любовницей на такое мероприятие?» — сменив тему, Изуку улыбчиво кивнул на девушку, дабы та подумала, что они не говорят о ней ничего дурного. — Ta mère a refusé tous les prétextes possibles. Je ne peux me présenter seul. «Твоя мать отказалась всеми возможными предлогами. Я не могу появиться один.» — простодушно пожал плечами Хизаши, докуривая сигарету и замирая на секунду, когда женская рука сильно притянула его к себе, аккуратно прикасаясь к губам и томно целуя его перед вспыхнувшими, распахнутыми глазами. Лицо вытянулось, а брови были настолько подняты вверх, что на фарфоровом лбу образовались морщины. Мидория вздрогнул, встретившись с мыслью, что хотя бы лёгкая улыбка должна поселиться на его устах, дабы для общей публики это не стало темой для обсуждения. Потому что спросят с его реакции на эту вакханалию, а не с чьей-нибудь ещё. Но сможет ли он улыбнуться, если прямо сейчас единственным его желанием является оттянуть эту женщину за волосы, а отца стукнуть об стол? Руки вспотели. Немигающе он смотрел на эту сцену, которая уже давно прекратилась, в основном впиваясь в мерзкие, всё такие же грязно-чёрные глаза отца, что смотрели на него в ответ с немой просьбой. Конечно, омега не начал бы скандал, хотя из всех вариантов именно этот приглянулся ему больше всех. Он лишь выразительно смотрел на этих людей, постепенно задумываясь о том, почему он вообще до сих пор сидит с ними за одним столом. И в момент, когда женщина возле отца перетянула на себя внимание, взгляд Мидории изменился и стал более выразительно гневным, чем до этого. Она осеклась, сглотнув все слова, которые хотела ему сказать. Потому что он не нуждался в словах. Он лишь отпил вина, не отрывая от двоих взгляд, отчего тем уже стало неловко. И если Хизаши ещё пытался как-то сохранять лицо, то омега уже вовсю стушевались. — Que asqueroso es. Frente a mis ojos… ¿En qué te diferencias de estos gatos entonces? «Как это мерзко. На глазах у меня… Чем же ты тогда от этих кошек отличаешься?» — испанским он всегда любил разговаривать, когда в компании нет матери, ведь только она могла понять этот язык. Вот и сейчас взгляды были прикованы к нему, а он, усмехнувшись, вновь перешёл на французский. Его отец с недовольством зыркнул на него, но во взоре читалась просьба простить за этот инцидент. — Vous portez atteinte à la réputation de notre famille. Et chaque fois votre goût devient plus terrible. Vous lui trouverez une remplaçante, mais bien pire. «Ты вредишь репутации нашей семьи. Да и с каждым разом твой вкус становится всё более ужасным. Ты найдёшь и ей замену, но значительно хуже.» — улыбка медленно меркла и как бы парень не пытался её поднимать, улыбаться ему вовсе не хотелось. Именно поэтому на лице вновь воцарилось такое напускное равнодушие. — Tu n'es pas en mesure de discuter de ma vie personnelle avec moi, fiston. Les enfants sont toujours des enfants aux yeux de leurs parents. «Ты не в том положении, чтобы обсуждать со мной мою личную жизнь, сын. Дети всегда остаются детьми в глазах родителей.» — брызнул отец, салфеткой ненавязчиво стирая остаток чужой красной помады с губ, которая всегда была отвратительной на вкус. Лишь у одной женщины она была даже сладка. У одной. Которая сейчас даже не захочет заговорить с ним лишний раз о чём-то, кроме их сына. Впрочем, и он сам уже давно не хочет с ней о чём-либо говорить. К сожалению. — Et qui est là-dedans? Personne ne vous le dira sauf moi. Oui, et tu as été le premier à m'entraîner dans ta confrontation familiale. «А кто в том? Кроме меня тебе это никто не скажет. Да и вы первые втянули меня в ваши семейные разборки.» — справедливо вскинув подбородок, Изуку чувствовал, как по горлу растекается что-то горькое, обжигая язык. Может поэтому он был таким острым? Он видел такие сцены уйму раз. Настолько часто, что они даже перестали на него как-либо влиять, но никогда вплоть до сегодняшнего дня его отец не позволял себе такой вольности в его присутствии. Это было ниже всякого достоинства. И пусть инициатором поцелуя был не он, но он ответил. Люди не отвечают за действия других людей, но за свои они несут крест. — Inko vous a attiré. Parce qu'elle avait besoin d'un outil de manipulation bon et précis. Vous êtes le candidat idéal. «Тебя втянула Инко. Потому что ей нужен был хороший и точный инструмент для манипуляций. Ты идеальный кандидат.» — резко выдохнул мужчина, вставая из-за стола и ощущая, что если он этого не сделает, то эта словесная перепалка никогда не закончится. — Vous vous trompez. Vous y avez également contribué. Et n'ose pas dire ça de ma mère. «Ошибаешься. Ты тоже приложил к этому руку. И не смей говорить такое о моей матери.» — в ответ проводив хмурым взглядом, пока рука вновь потянулась к вину, дабы скрыть очевидное. Катцуки внимательно проследил за этим действием. — Vous comprendrez plus tard que j'avais raison. C'est dommage que tu comprennes déjà quand je… «Ты позже поймёшь, что я был прав. Жаль, что поймёшь уже тогда, когда я…» — усмехнулся альфа и в последний раз посмотрев на сына, развернулся и ушёл в глубь толпы, пока Изуку и вовсе не потерял его из виду. — Tu es quand quoi…? «Когда ты что…?» — стиснув бокал почти до скрежета стекла, ядовитые глаза недовольно скользили по столу, неведомо зачем поднявшись к алому взору. Теперь скрывать он этого больше не мог. Его руки тряслись, как и он сам, поэтому поспешно встав из-за стола, он в тумане побрёл к выходу из залов, строго-настрого запретив Тецу следовать за ним. Жаль, что он не мог запретить это вечно следующему за ним блондину, чьи шаги уже стали восприниматься как норма. Бакуго, выждав время пока брюнет скроется за дверью от сотен глаз — последовал за ним, идя словно по следу из кислой вишни. Он, чёрт возьми, знал этот феромон. Всего секунда того взгляда пояснила ему многое. Сквозь ореол вечнозелёных радужек прорастала ненависть, тихой тенью оттеняя столь наигранное безразличие. Казалось, что человек перед ним просто ждёт подходящий момент, как лев на охоте, готовый вцепиться в глотку врага едва ли ему представится возможность, но он ошибся. Мидория спокойно встал из-за стола и ушёл, кивком прощаясь с теми, кто молча провожал его взглядом, либо кивал в ответ. И Бакуго, тоже, скорее уже по привычке, встал вслед за ним, засунув одну руку в карман пиджака и выходя из душного, пьяного зала в прохладный ночной коридор, в котором почти слышались чужие шаги. Необычайно отчётливые и даже грубые. Во мрачном коридоре, где полностью был выключен свет, тихо гулял полуночный ветер и свет мёртвой луны, которая отчего-то сегодня казалась ещё более холодной, чем обычно. Брюнет стоял возле большого окна, не смотря в него, а смотря куда-то вперёд, в темноту бесконечного коридора, остановившись на одном месте. Он молчал, никак не реагируя на тихие шаги, что подходили к нему сзади. Можно было подумать, что он вовсе их не слышит, но Мидория спокойно повернул голову к блондину, не удивляясь его появлению и лишь холодно пронизывая фразой: — Бакуго. Я понимаю, что ты любопытный. Но я сейчас не в состоянии объяснять тебе всё то, что ты слышал в разговоре между мной и отцом. — пустые глаза упёрлись в стан мужчины, который вздрогнул, смотря в эти бездонные зеркала столь беззащитной сейчас души. Мидория вполне мог прямо там, у всех на глазах закатить скандал и упрекнуть отца в неверности своей жене, выставив его посмешищем на глазах у всего светского общества, которое, даже несмотря на собственные грехи — осудило бы его. Так, как оно делает всегда. Сколько бы люди сами не были греховными, они очень любят тыкать этой греховностью всем остальным, обвиняя их и обеляя себя. Он бы мог. Но он вновь промолчал, хотя Катцуки видел, как бледнело его лицо, как постепенно в глазах отображалось отвращение и страх. И как быстро потом эти эмоции скрылись за язвительностью. А после он же молча встал из-за стола, едва ли французская баталия была закончена на равном счету. — Мне и не нужно ничего объяснять. Я прекрасно могу всё понять сам. — пожал плечами мужчина, не отводя взгляд от опустошённых радужек, человек напротив хмыкнул, поворачиваясь к окну. — Я лишь пришёл сюда, чтобы ты не справлялся с этим один, Брок- Рука в чёрной ткани быстро прервала его, закрывая рот, пока омега в секунды приблизился к нему, угрожающе смотря в его глаза и аккуратно озираясь по сторонам. Успокоившись, что никто не услышал этого, Изуку не менее недовольно произнёс, сверкая усмешкой в полумраке: — Молчи! Дьявол, сколько мне ещё объяснять, что в этих местах много ушей и глаз. Не нужно демонстрировать никаких своих чувств и намерений. — лишь увидев, что Бакуго планирует ему возразить мычанием, брюнет прищёлкнул языком и прижал ладонь к тёплым губам ещё ближе. — Не хочу слышать никаких возражений. Я надеюсь, мы поняли друг друга, Бакуго? То, что Катцуки не принимал ни малейших попыткой как-то силой воспротивиться ему заставляло чуть расслабиться, но вместе с тем и удивиться, ведь Изуку ждал немного другого. Несмотря на то, что рядом с ним мужчина был, можно сказать, кротким, Мидория считал, что в такие моменты яркий темперамент будет брать верх, но он приятно удивлён. Он редко бывает рад, что он ошибся. Медная рука легла сверху чёрной перчатки, и согласный кивок заставил омегу убрать с чужого рта руку, однако, её безболезненно взяли в тёплый плен ладони, сдерживаясь, чтобы не поцеловать тыльную сторону. Кармины с хитринкой уставились на него, а Бакуго, подойдя ближе, наклонился к лицу: — …Если бы кто-то увидел, как ты мне закрываешь рот, то, чёрт возьми, что бы он подумал. — усмешка превратилась в спокойствие, а дальнейшее предложение звучало очень даже привлекательно, — Пошли отсюда уже. Или ты хочешь возвратиться ещё в зал? Я думаю, там мало, что есть интересного. — Я не намерен возвращаться. Всё, что было нужно, я уже сегодня услышал и увидел. — согласился Изуку, вытаскивая свою руку и одним движением разворачиваясь на пятках, всматриваясь в темень коридора, проверяя, есть ли там кто. — Так что я буду ехать домой. А ты? Нужно было сохранять дистанцию. Пусть они ходят на свидания, постоянно флиртуют и проводят время вместе — в глазах общественности они лишь друзья по бизнесу, максимум, хорошие знакомые. А значит и их взаимосвязь на людях должна быть в пределах этих взаимоотношений. — Мне кажется, мои слова тут излишни. — выравниваясь с омегой в одну линию, Катцуки пошёл с ним, — Позволишь пойти с тобой? — Мы всё равно будем идти по одному коридору. — пожал омега плечами. Бакуго до сих пор чувствовал, что недавнее происшествие тревожит Изуку, но тот молчит об этом, пытаясь заглушить даже кислую вишню в своих феромонах, но даже так альфа смог различить эти изменения, думая, как бы начать такой щепетильный диалог. Он автоматически перешёл на французский. — Votre père est-il dans ce domaine depuis longtemps? «Твой отец давно увлекается подобным?» — он увидел, как омега вздрогнул и вскинул бровь, косясь на него. Ему не особо понравилась новая тема для разговора. — Avez-vous décidé de poser des questions sur les amoureux? De mon enfance. «Ты про любовниц всё-таки решил спросить? С моего детства.» — усмехнувшись, Изуку невесело посмотрел на окна, что, благодаря их быстрому шагу, сменялись словно они бы ехали на поезде. «Что? Этот ублюдок…» — Катцуки помнил ту историю, которую узнал на своём дне рождения от матери и если сейчас восстановить всю картину их отношений хотя бы по этим данным, то выходил ужасающий пазл. — Настолько давно? — Да… У него всегда было мало морали в действиях. — отвёл взгляд Мидория, сжимая кулаки и хмурясь. «Самое комичное в том, что с учётом его измен — к матери он всегда был ревнив.» — это вызвало неуместный смешок, но Изуку почти его подавил. — И всё же, он Глава семьи. От его решений многое зависит. — Глава семьи? Где-то я это уже слышал. — уходя намного вперёд, Бакуго развернулся к омеге, идя спиной вперёд. — Это значит, что любой значительный момент в жизни без разрешения этого человека члены его семьи сделать не могут. — спокойно объяснил брюнет, обречённо выдыхая и кутаясь в свою длинную накидку, — Особенно в межличностных отношениях. — То есть, я теперь не могу попросить у него твоей руки, да? — с непонятной влюблённостью или, правильнее сказать, любовью в глазах спросил Катцуки, улыбаясь так, словно это был флирт, но вместе с тем так, будто это был реальный вопрос. Изуку на секунду застыл, выискивая что-то в фигуре напротив, но, потрусив головой, выкинул эти раздумья куда подальше. Он совсем уже сошёл с ума, если думает, что кто-то может ещё позвать его замуж. Что за немыслимый бред? Даже предложение «встречаться» на фоне этой несуразицы звучит логичнее. Бакуго внимательно следил за его выражением лица, чересчур серьёзно ожидая ответ, но у Мидории на такие фразы был один лишь ответ. Да и разве он не прав? Она ведь действительно хорошая. Это шутка? Правда же…? — Опять твои шуточки. — закатив глаза, Изуку удивлённо посмотрел вперёд, смотря на альфу, который вышел из-за угла, — М? Мистер Тодороки? — Оу, мистер Мидория. Рад встрече. — кивнув омеге, тот тут же повторил этот жест. — Взаимно. Поздравляю вас со скорой свадьбой. — улыбка вышла даже искренней. И почему он не актёр? — …Да, спасибо. Как поживаете? — Хорошо, а вы? — Так же. А это…? — Это- — начал было представлять Изуку, удивляясь, что эти двое не знакомы. — Бакуго Катцуки. Совладелец компании «Diamond». Рад знакомству. — кивая и смотря на протянутую для рукопожатия руку, Катцуки заставил себя её пожать. «Какой же ублюдок. Блять, хочу плюнуть нахуй в его рожу.» — Взаимно. Я Тодороки Шото. Генеральный директор компании «Nightmare». — представился Шото, но Изуку сразу же прервал эту прелюдию чистой вежливости, кивая и уходя первым. — Теперь, когда вы уже знакомы — хотя я удивлён тому факту, что вы не были знакомы заранее — мы откланяемся. До свидания. — Ох, вы уже уходите? — вслед спросил у него Тодороки, чем вызвал у омеги удивление. — К глубочайшему сожалению. Пропустите, будьте добры. — с силой отодвигая альфу с пути, Бакуго высокомерно посмотрел в эти противные разноцветные глаза, что были под стать таким же разделённым волосам. Этот человек в прямом смысле был двуликим. Кофейный шлейф, исходящий от обладателя гетерохромных омутов, быстро потерялся в насыщенном запахе бренди, который с лёгкостью перебил предыдущий, словно показывая, кому принадлежит первенство в этой негласной битве. Пусть Бакуго и знал, что Шото лишь прошлое Изуку, но он решил ещё раз это подчеркнуть, чтобы уже почти женатый человек не вздумал лезть к его омеге. Почти его. Тодороки промолчал, постояв на месте какое-то время, а после продолжив свой путь в зал. Надо же. Он опоздал на объявление собственной свадьбы. Они отошли на приличное расстояние, когда Изуку, усмехнувшись, улыбчиво произнёс: — Это было грубо. — Как есть. И вообще, я даже не назвал его Двумордым. — нарочито обидчиво рассудил Катцуки, лукаво щурясь. — Вы серьёзно не знакомы? — Лично — нет. Мы решали наши вопросы через работников. — объяснил мужчина, видя, что они уже возле лифта. Дошли довольно быстро. — Удивительно, учитывая, сколько ты в бизнесе. Он же буквально акула. — нажимая на кнопку вызова, Изуку принялся ждать, окаменев при следующих словах Бакуго и резко поворачиваясь в его сторону. Чёрт возьми, даже несмотря, что не с ним — этот мужчина был слишком острым на язык. — Видимо наполовину сдохшая, раз он всё ещё под колпаком своего папани. — Говори тише. — шикнул он, но поймал в ответ лишь соблазнительный бас. — Это мой шёпот. — Я знаю, что ты умеешь говорить ещё тише. — надавил он и ощутил возле уха чужое дыхание, которое чуть прервал звук пришедшего лифта. Хорошо, что пустого. — Вот так? — Не мне на ухо. — Не сдержался, прости. — улыбнулся Бакуго, пропуская Мидорию первого.