Мираж моих воспоминаний

«Идиот ли я или просто отупел…?» — размышлял Мидория, подбирая максимально удобную одежду, ведь Бакуго ему твёрдо сказал, что в костюме или блузке будет не комфортно. Хотя такая одежда в любой ситуации была бы ближе к его душе, чем походные штаны с сотнями карманов, которые он купил через интернет и ни разу не надел до сегодняшнего дня и футболка, по цвету напоминающая траву поздней осенью. И дело было даже не в одежде и в том, что он смотрел на неё категоричным взглядом, закатывая глаза, а в том, как быстро он поменял отношение к альфе и уже сам запутался, чего он хочет, а чего — нет. То, что ему нравился мужчина в плане романтическом — уже, к сожалению или к счастью, факт, однако, что ему теперь делать с этим фактом вопрос хороший. Начать встречаться? Допустим. А что потом? Он что, действительно будет надеяться на свадьбу, потому что жизнь видимо недостаточно его проучила? Конечно, нет. Кто ему сказал, что на нём собираются жениться? Вполне возможно, что после начала серьёзных отношений, вполне возможно, и продолжительных, альфа найдёт кого-либо ещё. Более красивую, милую и невинную омегу. И чудом будет то, что ему не изменят с ней, а уважительно скажут, что мол разлюбили его и теперь хотят расстаться. И если предложат, то как ему потом легко его отпустить, если он к нему прикипит сердцем? — Я слишком бегу наперёд. Но это… Не так уж и плохо на самом деле… — отложив в сторону тональный крем, Изуку взял тушь, — Планировать заранее. Чтобы потом не остаться у разбитого корыта, нужно в самом начале склеивать его первые трещины. Лучше быть параноиком, чем с ножом в спине. Телефон зазвонил, и имя альфы высветилось на экране. Тот уже у дома, ждёт его на парковке. Мидория быстро дособирался, припудрил раздражающий ранее белый шрам на носу, сейчас, благо, спрятанный за тональным кремом, и вышел из дома. Лифт спустил его на первый этаж, а глубокий выдох перед тем, как выйти из парадной — заставил почувствовать себя студентом. Волнительно. От чего волнительно только? Едва ли он приоткрыл дверь, как тут же увидел подходящего блондина, который скачком взгляда осмотрел его, улыбнулся и придержал дверь, пока он не вышел: — Замечательно выглядишь. Ты оделся именно так, как нужно. — идя вслед за широким шагом омеги, Катцуки невольно застыл, когда тот пронзительно всмотрелся в солнце, что жарко светило над крышами и усмехнулся, сразу же ступая дальше. Он специально сделал всю работу заранее на этот день, чтобы выделить всё время для Бакуго и пусть такое решение в будущем, скорее всего, и понесёт разочарование — сейчас он в этом нуждается, и он не готов от этого отказываться. В конце концов, люди в любом случае жалеют о совершённых или несовершённых действиях, так зачем себя ограничивать? Хотя бы здесь. — Нам не сильно далеко ехать? — уточнил Изуку, садясь на пассажирское сиденье и кратко бросая взор на навигатор. Он не был в этой местности. — Нет. Но это место всё равно тебе очень понравится. — прокрутив руль, альфа выезжал с парковки под солнечные лучи и размеренный, такой спокойный, но вместе с тем, будто всегда тоскливый голос. — Тебе так кажется? — слышалась усмешка, но омега даже не смотрел на него. В салоне почему-то появилась кислая вишня. «У него что-то произошло? Почему он в таком настроении?» — заострив на этом внимание, альфа остановился на светофоре. — Я в этом уверен. Я ставлю сотню, что ты любишь спокойствие, верно? — расслабленно улыбнулся Катцуки, смотря в лесные глаза, которые, сощурившись, с улыбкой ответили: — Сотня твоя, потому что ты прав. — Тогда… — блондин на секунду задумался о том, уместно ли будет сейчас спрашивать парня о том, почему у него такое состояние, но всё же спросил, — Когда мы приедем на то место… Расскажешь, что тебя тревожит? — Что? Ты о чём? — машина двинулась, а Мидория слегка нахмурился, слушая следующую фразу. Неужели это было так заметно? — Я вижу, что ты чем-то расстроен. Сейчас не время, я знаю. Поэтому я предлагаю поговорить об этом, когда мы будем одни в тишине. Мидория промолчал. Он мог догадаться, что альфа заметит его взвинченное состояние, которое в последнее время было ещё и подвешенным из-за работы, новой головной боли с отцом и с семьёй Тодороки, которые так филигранно капали ему на нервы кислотой, что ювелиры бы позавидовали такой тонкой работе. И за что он только удостоился такой чести? Он был вроде бы даже рад, что сможет это с кем-то обсудить, но с Бакуго? Рассказывать ему обо всём этом? Разве это не перебор? В конце концов, кому по-настоящему интересно слушать о чужих проблемах и чужое нытьё? Мидория всегда считал, что его проблемы — только его кандалы и остальным их не то, что показывать, даже рассказывать о них не стоит. Любое раскрытие слабости — это потенциальная угроза. Не так ли? «Вот именно. Нужно как-то будет съехать с этой темы. У нас же вроде свидание, не так ли? Разговор свернёт в флирт и ничего не придётся рассказывать.» — заключил в голове омега, постепенно поднимая уголки рта в хитрую полуулыбку, — «Он не мой личный психолог. Как бы хорошо он ко мне не относился — у всего есть конец. Да и не знает он меня в целом. Я слишком много мечтаю. Раз он так хочет отношений… Я подумаю над этим, но отношения это не значит, что навсегда. Не так ли?» Постепенно высотки токийских торговых центров сменились на верхушки изумрудной листвы разнолистных деревьев, что закрывали собою и обочины одинокой асфальтированной дороги, и далёкие пейзажи мегаполиса, открывая глазам только облачное, пушистое небо с отблесками сапфира. Машина мчалась на средней скорости, редко встречая на пути другие автомобили и в какой-то момент сворачивая на небольшую тропу в глубь своеобразного парка, со стороны которой, кажется, доносилось журчание воды. Возможно, это была речка, ведь влажность была ощутимой, как только Мидория вышел из салона под чутким руководством альфы, и не вдохнул свежий воздух, прислушиваясь к мелким волнам. Это был какой-то залив? «Никогда здесь не был. Обычно мои путешествия ограничиваются дорогами Токио в главном кольце.» — осматриваясь, Изуку машинально последовал за блондином, который улыбчиво и молча кивнул следовать за ним. Страха не было. Казалось, что он испарился уже давно, или же он сам уже слишком привык к Бакуго и просто не ожидает от него какой-то двусмысленной ситуации. Единственные, по его мнению, двусмысленные моменты с Катцуки связаны только с романтикой между ними, которую Мидория признаёт с натяжкой, сквозь зубы и сощуренные глаза разочарования от самого себя. То, как быстро он попался на эту шарманку о любви — разбивает его сердце вдребезги и это при учёте того, что само сердце у него металлическое с шестерёнками и исправностью в сто с лишним процентов. — Мы здесь часто бывали с семьёй. Отдыхали. Я купался возле того огромного камня в воде, а старуха вечно кормила меня хлебом с джемом, говоря, что у меня уже синие губы. — вспомнив эту сцену, Бакуго усмехнулся и закатил глаза, попутно демонстрируя Мидории место. Это была тихая прибережная поляна, засыпана и песками, и мелкими камнями, и проросшими сквозь всё это разнообразие мхами и травой. Вокруг них были лишь деревья, что плотно росли друг к другу, образовывая будто природную стену, а позади довольно широкий проход, в конце которого виднелась оставленная ими машина. А свежую влажность этому тёмно-зелёному месту придавала голубая и чистая, словно хрусталь, вода. Похоже, это всё-таки был залив, который мелкими волнами взбирался к ним и забирал часть песка, а после так же незаметно возвращал его на место, будто играясь. — Так вот чем оно для тебя памятное… — рассмотрев простеленный на траве плед, и поставленные туда же небольшие корзинки, которые нёс альфа из машины, он нарочито простодушно улыбнулся, — Не могу до конца представить тебя маленьким. Но наверняка ты был тем ещё сорванцом. Тихо садясь, под общие возмущения мужчины, под дерево, Мидория на удивление почувствовал себя более, чем расслабленным. Сдерживаясь, чтобы не прикрыть глаза, он лишь чуть прислонился к дереву, что росло очень удачно для того, чтобы поддерживать его спину. Кажется, это было гинкго. — Эй! Я был вполне примерным малым! Сам-то небось тоже не подарок, раз умел сбегать на гонки? — шутливо и обидчиво рассудил Катцуки, присаживаясь рядом с ним и в близком ожидании, слушая ответ. — Ой-ой, меня поймали с поличным. Что же мне делать? — размеренным тоном проигрался Изуку, прикрывая глаза и лишь на секунду открывая правый, чтобы посмотреть, что делает блондин, — Ой! Катцуки без проблем поднял его, беря за сгиб коленей и за спину, а после ловко переворачивая омегу на весу так, что он уже упирался в его плечи руками, а он сам держал его под ягодицами. Он посмотрел вверх, на бледное лицо, что быстро покрылось алым, после чего Мидория просто отвернулся от него в сторону залива. Рукой постучав по пояснице, Катцуки молча предложил Изуку обвить его торс ногами, чтобы стоять было удобнее, да и к тому же, чтобы алое милое лицо было прямо перед ним. С лёгкой заторможенностью и хмуростью бровей, брюнет выполнил немую просьбу, неловко раздвигая бёдра и обвивая талию мужчины перед собой. Упёршись руками в крепкие плечи, он почувствовал себя ещё в более щепетильной ситуации, чем до этого. Зачем его так дразнят и постоянно выводят на эмоции? Да и сейчас он мог почувствовать его дыхание и невольно вдохнуть медовый запах. — Ты мой маленький чертёнок. Обожаю тебя. — зарывшись в изгиб шеи, Бакуго шумно вздохнул, заставляя утончённое тело вздрогнуть, после чего басисто прошептал, — Но не думай, что своей очаровательностью ты отложишь наш разговор. Изуку почувствовал, как его тело покрылось мурашками, а он сам с распахнутыми глазами пытался самолично потеряться где-то среди этих деревьев. Альфа мог прекрасно ощутить, как фарфоровая кожа покрылась отчётливым волнением, но хитро промолчал. Рука всё ещё придерживала парня внизу, но вторая уже вовсю блуждала по стройной талии, медленно ползая по ней, словно она изучала её втайне от проницательного владельца. — …Всё никак не могу понять, как в тебе помещаются две личности сразу. — тихо, но разборчиво проговорил Изуку, метнув взор прямо в повёрнутые к нему кармины, и едва ли не застыв в них, — И хмурый дед, и юноша в период весны… — Ну всё! — ломаная улыбка сверкнула на лице, а Катцуки, несмотря на задорность фразы медленно и легко поцеловал шею, сразу же ощущая, как крупно вздрогнул Мидория. — Эй! И что это только что было? Ты зачем меня там поцеловал? — резко прикрывая поцелованный участок кожи ладонью, брюнет чуть вскрикнул, — Знаешь же уже, что это для меня перебор…! Бакуго лишь томно улыбнулся, заводя руку в блестящие локоны и поправляя их за ухо, чтобы те не мешали такому гневно-смущённому взгляду, что смотрел на него в упор с укоризненностью. Мидория молчал, лишь фыркнул, показав своё крайнее раздражение и так и не убрав руку с шеи. — Знаю. Именно поэтому именно так я тебе и отомстил. — игриво прошептал Катцуки, а после по-щенячьи посмотрел на омегу, головой утыкаясь в плечо, — Ну прости. Поднимаю белый флаг и обещаю так не делать. Тёплый ветер развивал золотистые волосы так, будто в них разлилось жидкое золото, отчего Изуку ещё долго не мог отвести взгляд с них к кровавым глазам, что виновато смотрели на него, пусть в глубине души он до сих пор и замечал лукавый огонёк озорства. Что-то ему подсказывало, что едва ли он даст вольную, как альфа тут же воспользуется ситуацией и чмокнет его пару сотен раз. И было бы хорошо, если бы только чмокнул. — Ладно… Я… — Изуку выдохнул, не имея желания долго переживать из-за этого, учитывая, что для себя он уже кое-что решил, — Я позволяю тебе меня целовать, но только не в шею и губы. Помнишь же, я давал тебе обещание? — вскинув бровь, Мидория с упованием наблюдал за распахнутыми, шокированными рубинами и бровями, что взлетели вверх. — Разве ты не обещал мне лишь свои руки? — Я слегка изменю правила игры, если ты не против. — пожал плечами и ответил на уточнение Изуку, ощущая, как чужая рука более крепко начинает сжимать его талию. — То есть, теперь я могу…? — начал Катцуки, но его тут же пресекли. — Только не на публике. Я этого не выношу. И поцелуи без фанатизма. Не хочу видеть на своей коже мелкие гематомы. — скривился Изуку, истинно не желая видеть эти неэстетичные, будто гнилые пятна на своей коже. Они всегда отдавали синевато-серым на его коже и скорее выглядели как трупные, чем как на «следы любви» после длинной и интересной ночи на шёлковых простынях. Да и к тому же, они знатно усложняли выбор его нарядов на работу, в особенности рубашек, которые часто не закрывали шею полностью. Впрочем, это одна из причин, почему омега не любит, когда эту часть тела затрагивают. — А всего один…? — Нет. Мы ещё не встречаемся. — отрицательно покачав головой, Мидория протянул, раздумывая, — Этот поцелуй в шею… Так и быть, я закрою на него глаза. — Как насчёт того, чтобы начать? — в надежде, глупо спросил блондин, смотря на слишком близкое лицо и делая короткий поцелуй в нос, скорее, как «проверку». Действительно ли ему это позволили? — По-моему недавно мы это обсуждали… — с лёгкой паузой намекнул омега, прекрасно понимая, что Бакуго хочет как можно быстрее полноправно назвать его «своим», но к его сожалению, у Мидории нет склонности к собственничеству. По крайней мере в романтических интересах. — Ты прав. Обсуждали. — сдавшись, прошептал Катцуки, упёршись лицом в чужие волосы и виновато пробасил, — Просто я бы очень хотел, чтобы это время пришло поскорее. — …Ты всё такой же самоуверенный, как и тогда. — так же тихо ответил Изуку, стараясь не обращать внимания на эту близость, как у него это получалось раньше, и попутно игнорировать стук своего сердца. Однако оказалось, что теперь для него это в разы сложнее, ведь даже не учитывая биение предательского сердца, его лицо не могло так же быстро, как и обычно сбросить с себя маску смущения и натянуть полную безмятежность. Как бы он не пытался выровнять лицо, словно он на работе, у него не выходило, и глупая улыбка на кончиках губ с краснотой ушей выдавали его полностью, будто бы он и не пытался ничего скрыть. Мидория сцепил зубы и, закатив глаза, недовольно уставился в небо, что вовсю сияло облаками. Перистые пушинки закрывали собой практически всё небо и настолько полупрозрачным шаром, что выглядели словно шифоновая ткань на фоне бирюзового бархата. Единственное, что их портило — это ветер, что тоскливо разгонял их по сторонам, игнорируя, что те раз за разом сходились вместе. Солнечный свет постепенно скрылся за листвой, погружая их небольшой привал в тень, что так приятно и загадочно окутала их с ног до головы, играясь с цветом глаз и оттенками волос. — …Тогда на правах своей самоуверенности я могу спросить, почему ты был утром таким грустным? — честно пытаясь игнорировать желание ещё раз впиться в сладковатую шею, спросил Катцуки, не спуская омегу с рук, что всё ещё выбивало его из колеи. — Для этого было много факторов. Не могу так сразу сказать, да и это займёт много времени. — простовато ответил брюнет, ёрзая на месте и стараясь освободиться от столь жарких и неуместных рук. А также от взгляда, который так упорно сдерживался, но всё равно пожирал его тело. — Я никуда не спешу, мой принц. И я полностью в вашем распоряжении. — прошептал Катцуки, всё же целуя коротко Мидорию на правах разрешения в лоб, пусть истинным желанным местом было другое. — Ты — хитрый померанский шпиц. — лишь одними губами проговорил Изуку, хмыкая и оставляя лишь одну руку на мужском плече, вторую поставив в бок. Бакуго показалось это необычайно милым и забавным, из-за чего в ответ он уткнулся в тёплую грудь, теребя носом лёгкую ткань и вдыхая вишню со счастливым выражением лица. Разве он мог когда-то подумать, что будет так реагировать на омегу? «Хочу искусать его. Хочу… В шею.» — игривая мысль исчезла, едва ли альфа сказал следующие слова, аккуратно поддевая футболку и пальцами проходя по оголённой и распалённой коже талии. — А ты самый милый брокколи в моей жизни. — Я никогда не выиграю в этих словесных баталиях, верно? — слегка сжато и скомкано ответил Изуку, косясь на широкую руку и перехватывая её своей, жестом показывая, что такого он не позволял. Блондин всё понял без слов. Да и дважды повторять ему не нужно, так что он убрал руку и вновь положил её поверх футболки, учтиво извинившись, пусть и одним лишь взглядом и поцелуем в прикрытое правое веко. — Кто знает…? — омега хмыкнул на такой ответ, вновь умиротворённо смотря на завораживающий пейзаж перед собой. Тихие воды безмятежно омывали берег, а прохладный ветер так искусно играл с листьями зелёных верхушек деревьев, что казалось, что он лишь неуклюже пытается сыграть какую-то мелодию, неведомую даже ему самому. Небо постепенно сменяли облака, а в глазах, столь напоминающие дождливые джунгли в разгар лета, отображался весь небосвод и что-то, что цепляло настолько, что Катцуки не мог отвести от них взор, пока те смотрели на небо.

***

— Так вот, что произошло… Я могу понять теперь почему ты такой подавленный. — слушал Изуку, прекрасно осознавая сколько всего он не рассказал и утаил умышленно, чтобы не сталкиваться с неудобными вопросами. — Ничего не обычного. На самом деле, к отцу и его подобным выходкам я уже привык. — сидя на пледе, Мидория неспешно заедал сливочное вино вишнёвым печеньем, которое неудобно крошились на его одежду, — А вот Тодороки. Эта семейка всегда действует на нервы. Такие уж они. Впрочем, было ожидаемо, что скоро они объявят о свадьбе. Они ведь помолвку объявили уже очень давно. А уже почти Сентябрь. Бакуго поджал губы, смотря на бездушное лицо Мидории, который цепко держал печенье и мигом его съедал, даже не улыбаясь явно нравившейся ему сладости, которая так и таяла во рту. Омега сидел под деревом, облокотившись на столб и держа голубую чашу вина в сетчатой телесной перчатке, что была бы почти незаметна, если бы не те кружевные узоры, что скрывали собой шрамы. Шрамы, которые отчего-то так заботили самого Изуку, но которые для самого Катцуки были лишь такой же прекрасной частью его тела, как и всё остальное. Пепельно-зелёная трава щекотала ноги омеги, но тот сидел неподвижно, смотря то на небо, то куда-то вдаль, задумываясь и в мгновение ухмыляясь настолько ярко, что у альфы невольно перехватило дыхание. Волнистые пряди развивал воздух, а усмешка стала самоуверенно-дьявольской, после чего брюнет немного хихикнул. — Но их семья не получит желаемое так просто. Да и к тому же они сами себя так удобно загнали в ловушку. Я лишь закрою дверь. — говоря о каком-то своём очередном плане, парень даже не задумывался о том, что и кому он рассказывает, а когда опомнился, его встретило лишь такое же хитрое выражение лица напротив, как и у него самого. — Мой принц, вы, кажется, задумали что-то очень плохое? — посмеялся в кулак Катцуки, открывая новую пачку печенья и ставя её перед Мидорией, — Такой ты — так заводит. Ты не представляешь. Алые глаза сверкнули в полутени листьев, на что Изуку закатил глаза, стараясь не обращать внимания на то, что блондин становится всё ближе и ближе к нему, постепенно подсаживаясь под различными немыми предлогами. Где-то позади их спин стрекотали цикады, увлекательно затеивая невообразимо знакомую мелодию, но вместе с тем такую чужую, что угадать её не представлялось возможным. Изуку на секунду взглянул вбок, но не увидел потрясающих природных певцов, чьё пение было таким завораживающим. — Ха. Хочешь сказать, что тебя возбуждает моё лицо, когда я говорю, что кого-то уничтожу? — залился смехом Изуку, вмиг расплываясь в улыбке, — Как же это стра-анно, мистер Бакуго. «Я говорю, конечно, общими фразами, но стоило ли вообще говорить с ним об этом? Я доверяю ему, но…» Вновь застав альфу врасплох, Изуку удовлетворённо промычал на свои всё улучшающиеся навыки флирта, которые развивать оказалось не так уж и сложно с его-то самоуверенностью, которую он приобрёл, находясь постоянно в водовороте рабочей этики и отстаивания собственной точки зрения. Некое ускорение к такой суперспособности радовало. — Хочешь откровение, значит? — поймав игривый настрой, Катцуки тихо зарычал, наслаждаясь компанией омеги, — Ты такой человек, который способен возбудить меня даже просто стоя напротив. — Представляю как вам тяжело со мной работать. — видя, как альфа хочет налить ещё себе вина, Изуку посмотрел на свою пустую чашу, разом подхватывая чужую пиалу и ловя ошеломлённый взор карминов, — Надеюсь, вы простите мне моё неподобающее поведение и кражу вашей драгоценной чаши для вина? Демонстративно официальная речь перчила сердце, которое отбивались ударами всё чаще, а Бакуго ухмыльнулся, наклоняясь ещё ближе, и медленным движением стремясь забрать свою чашу. Мидории на самом деле было достаточно. И пусть альфа был прекрасно осведомлён об алкогольной стойкости брюнета — ему всё же не хотелось, чтобы действиями Изуку на их свидании управляло вино. Ведь в таком случае, на любую «осечку» омега мог после ему парировать, что просто-напросто был пьян, снимая с себя всю неловкость и ответственность. — Знаете, мистер Мидория. Боюсь, если я вам это позволю, то вы опьянеете и начнёте ко мне приставать. — подмигнул блондин, возвышаясь над Мидорией полностью и своей тенью впечатывая того в дерево. Однако, вино всё ещё было в тонких пальцах. — Я? К вам приставать? Вы ничего не путаете, мистер Бакуго? Кажется, именно вы тот, кто взял на себя эту роль. Разве я в силах забирать у вас эту работу? — с лёгкой улыбкой вскинул бровь Мидория, плавно изворачиваясь под тонкими движениями альфы, который действовал аккуратно и предсказуемо, чтобы вино не повредило ничью одежду. Это было видно по нахмуренным бровям. «Может всё-таки отдать ему вино? А то иначе эта игра не закончится.» — протягивая чашу удивлённым гранатам, которые уже минут пять гонялись не за проклятым вином, а за чужими плавными движениями, которые чем-то напоминали восточные мотивы. Аккуратно отодвигая вино, забирая и ставя его в отдалённое место, Бакуго вернул взор в распахнутые глаза, приближаясь к чужому лицу и невесомо целуя того в щёку, но это не возымело должного эффекта. Приблизившись ещё раз, альфа чувственно опалил губами удивлённый лоб, алые щёки, нос, глаза — всё, кроме запретных губ, которые, будто яблоко раздора, манили к себе неведомым притяжением. — Ты заигрался, Бакуго. Ну же, хватит. В конце концов на мне есть макияж, всю пудру съешь. — упираясь ладонями в твёрдую грудную клетку мужчины, Изуку отвернулся, чуть отталкиваясь от ствола дерева, куда его так бесцеремонно впечатали. — Жаль, что не помаду. — Изуку посмотрел крайне выразительно, но Катцуки даже не смутился, целуя чужую руку, и вдыхая её запах, всё так же сидя рядом, — Я ведь могу тебя обнять, верно? Я могу обнимать, когда мы наедине? — Да, ты можешь. Но не задуши меня. — твёрдо проговорил Изуку, высокомерно задирая нос, но тут же расслабляясь в тёплых объятьях, тихо продолжая, — Пожалуйста. Свет медленно сползал по небосводу, окрашивая постепенно обоих в насыщенный оранжево-жёлтый, что напомнило Мидории те сны, где он так же обнимался с Катцуки, но где он был, как и его Катцуки, полностью свободен. И да, он завидовал тем местам. Ведь там они могли просто забыть о предрассудках. Хотя чему завидовать, если даже во сне он не смог, в итоге, отбросить свои? — Ты будешь на следующей встрече? — Конечно буду, что за вопрос. А что? — ответив на задумчивый тон, Мидория внимательно покосился на Бакуго. — Просто я подумал, что после сегодняшней новости ты не захочешь появляться на глазах у этих стервятников. — скривилось в омерзении лицо, вспоминая те выжидающие взоры вокруг них, из-за которых он не смог нормально поухаживать за омегой. — Я тебя прошу. Я под взорами этих стервятников с рождения. Мне ли не привыкать? — невесело хмыкнул Изуку, отводя взор и вспоминая, что на самом-то деле он до сих пор сильно заботится об этих противных людях, — Я без них уже почти ничего не вижу. Они как направляющие. На самом деле, можно было бы с натяжкой сказать, что он к этому уже привык, за всю свою-то жизнь. Он будто постоянно путешествует по комнате с кривыми зеркалами, которые искажают его настоящую жизнь до невозможного и из-за этого его и осуждают. За несуществующую реальность, в которой он сам никогда не был. Иногда ему до сих пор обидно за это, но в остальное время он смотрит на это со спокойным отвращением. За что судить людей, у которых нет мозгов, чтобы осознать что-то настолько очевидное? — Показывают, кого нужно уничтожить? — увидев потускневший взгляд, решил подшутить альфа. — Быстро схватываешь. — брызнул омега, вновь подпирая спиной кору, промокшую от внезапно появившегося тумана, — Но не говори об этом никому, а то меня неправильно поймут. — Конечно, я не буду нас выдавать. — проникновенно согласился блондин. — Нас? — Нас. Изуку улыбнулся, и каким-то горестным взглядом посмотрел на воду, которую сверху постепенно укрывала пелена плотного тумана. Это вызывало замешательство, ведь то, как теперь они будут выезжать с фарами через толщину почти последождевого тумана — большой и очень актуальный вопрос. Но этот вопрос, видимо, меньше интересовал Катцуки, чем его глаза, в которые мужчина смотрел без устали. И что в них такого? Глаза самого альфы казались более интересными, чем его обычные — зелёные. — Не беспокойся, мы сможем доехать без проблем. — успокоил Бакуго, и прикоснулся к чужой, лежащей ладони, — Наслаждайся туманом. Я ведь знаю, что он тебе нравится. — Да… Очень нравится. Мне редко выпадает шанс вот так спокойно за ним понаблюдать. Обычно наблюдаю его уже когда он покрывает весь Токио. — признался омега, с еле заметной теплотой смотря на влажный смог. — Со мной не слишком скучно? — Что ты имеешь в виду? — То, что я спросил. Катцуки посмотрел на него с удивлением, а после с осознанием и, приблизившись к нему, посмотрел на губы, выдыхая и едва слышно говоря. Если бы омега не умел читать по губам, то скорее всего пришлось бы нарушить этот романтический момент просьбой сказать ещё раз. — Ты для меня идеален. Не в том смысле, в котором ты это слово знал всю свою жизнь. — в отрицании замотал головой Катцуки, поставив руки по обе стороны от головы брюнета, — А в том, что в тебе я… Я нашёл то, что искал очень давно. Ты просто не можешь быть скучным. — Жаль, что мы не в дораме. — хитро-скептически усмехнулся омега. — Эта сцена была бы замечательной концовкой романтической драмы. — Если бы мы были, то сейчас бы следовала сцена с поцелуем. — поддержал Бакуго, и подмигнул, на что Изуку зарделся и ответил, что альфе было бы «слишком жирно». Тот лишь посмеялся, по наитию заправляя мягкие волны за покрасневшее ухо.

***

Туман чуть рассеялся, из-за чего в момент, когда они уже собирались ехать обратно — это не вызвало таких огромных усложнений, которых ожидали оба. Бакуго же, решив довести сегодняшнее свидание до пиковой точки наслаждения для брюнета, предложил открыть верх в машине, отвечая на все удивлённые вопросы, что это машине не с купе, а вполне себе с кабриолетом. — А ты не переживаешь, что влажность тумана осядет на машине изнутри? — поднял в вопросе бровь Мидория, смотря, как медленно поднимается крыша у машины, — Я, конечно, понимаю, что скорее всего она от этого застрахована, но всё же потом — это просушка салона и соответственно головная боль. И как он раньше мог не заметить эту деталь? Проглядел так, что даже стыдно в какой-то мере с его-то хвалебной всеми внимательностью, на которую теперь можно было класть, судя по всему, большой крест. Впрочем, разве сейчас это настолько важно? — Мой дорогой прагматик, мне абсолютно без разницы на это. Я просто хочу, чтобы ты словил кайф. Это всё. — альфа жестом пригласил омегу сесть за привычное и уже будто созданное для конкретно него переднее пассажирское сиденье собственной машины. — Ты уверен, что это хорошая идея? — всё ещё сомневался Изуку, уже видя, как мелкие капли от тумана возникают на кожаной обивке. — Более чем. Блять, жаль, что дрифт здесь не выйдет, иначе было бы ещё более феерично. — разочарованно фыркнул блондин, дожидаясь, пока брюнет сядет и пристегнётся. Сегодня он хотел у него спросить ещё кое-что, что тревожило его душу довольно часто. — Ха, ты внезапно вжился в роль гонщика-любителя? — слегка сбил спесь Мидория, не вынося эту странную тишину, которая будто говорила ему, что между ними будет какой-то неловкий разговор. — Учусь у лучших. — подмигнул блондин, нажимая на педаль газа, — А вообще жаль, что раньше не получалось тебя так везти. В городе лучше, чтобы никто нас не видел в такой неформальной обстановке вместе, верно же, мой принц? — Решил меня подколоть? Что ж, ты прав. И так слухи по всему Токио. Они ведь змеи похуже меня. — Катцуки оценил это сравнение, с хитринкой смотря на дорогу и наслаждаясь каждым взволнованным вдохом омеги, который рукой ловил туманность, которая по сторонам от них будто была гуще. Катцуки ехал медленно на всякий случай и попутно размышлял о том, как же всё-таки мешают эти цепи «высокого бизнеса», когда ты у всех на виду и буквально каждый твой шаг становится достоянием общественности. Причём с удивительной скоростью, которой любые остальные бы новости просто позавидовали. Поразительным казался тот факт, что для Изуку этот факт настолько обыденный, что от него буквально веет уверенностью в своих действиях, в особенности, на публике, какой бы та не была. Он всегда был готов. Всегда был подкован со всех сторон. Знал, когда улыбнуться, когда щёлкнуть челюстью, а когда-то состроить оскорблённое лицо, чтобы вогнать собеседника в капкан общего осуждения со всех сторон. Омега невероятно просто пользовался той клеткой вокруг них, которая ореолом сковывала их движения, но дарила безоговорочное оружие и против остальных, если использовать с умом. И боже, как же сексуально сам Мидория проворачивал эти авантюры. — Слушай, Брокколи, у меня есть к тебе один вопрос. Ответишь, только честно? — неизвестно зачем альфа уточнил, но брюнет быстро отвлёкся от поглаживания дымки, смотря теперь на него, — Ты рассказывал мне когда-то о помолвке с Двумордым… — Бакуго хотел бы прикусить свой язык за то, что опять поднимает эту тему, которая точно болезненна для Изуку, но этот вопрос слишком терзает его. — Продолжай. Я могу понять, почему тебе интересно. Ты ведь ничего об этом не знаешь, верно? Для Изуку это уже пройденный этап. Раньше он бы мог наорать за то, что в его душу бесцеремонно лезут, мог толкнуть или обсыпать отборным матом, которого у него в лексиконе, противоположно ожиданиям, предостаточно и даже с излишком. Но сейчас для него существует лишь эфемерное желание хоть как-то отыграться на тех, кто так по-скотски отнёсся к его пятью годам жизни. Интерес альфы вполне себе можно было объяснить обычной ревностью, хотя бы. Учитывая, что он только недавно узнал о такой связи между Мидорией и Тодороки, вполне себе не мудрено, что он захочет узнать что-либо об их бывшей связи, чтобы успокоить личных демонов. Хотя бы. Поэтому омега был готов к любым вопросам, которые могли на него посыпаться и даже выровнял спину, хотя она у него всегда была ровна, как по струнке. — Ты всё ещё любишь этого урода? — осмелился спросить Бакуго, проникновенно смотря в чужие глаза через зеркало и лишь изредка отвлекаясь на дорогу. Он боялся услышать положительный ответ. Казалось, что он боялся даже не простого «да» с этих уст — он боялся даже молчания на вопрос, которое бы означало согласие. И это могло бы многое ему объяснить. И тот факт, что омега не хочет пока с ним встречаться, и его отчуждённость, и в целом много чего ещё. Но если Мидория действительно скажет, что он до сих пор влюблён в Тодороки, что ему делать? Как он должен отреагировать, чтобы ненароком не свернуть руль не туда в порыве эмоций? Чтобы не напугать Изуку? Чтобы не сделать непоправимое, за которое потом он будет жгуче жалеть, в чём он уверен уже сейчас. Но он сделает всё в таком случае, чтобы жалеть было не о чём. — Что? Что ты такое говоришь, Бакуго? — Изуку искренне не понимал, как можно было подумать, что он влюблён в этого человека? Он не уверен, что вообще был в него когда-то влюблён, а сейчас так и подавно. — Я не уверен, сколько вы были вместе, но… — мужчина плотно сжал зубы, насильно заставляя себя успокоиться, — Со временем люди привязываются друг к другу, разве не так? «Главное, не испугать его. Надо успокоиться. Я не прощу себе, если он меня испугается.» — стучало в голове, пока Катцуки мельком посматривал в ошеломлённые радужки, и в целом на Изуку, который видимо не смог найти слов. — «Неужели я прав?» — Бакуго… Да, люди привязываются друг к другу, в особенности, если у них схожие ситуации в семье и отношения с родителями. — подтвердил омега, пока у блондина медленно замерзало сердце от этих слов, а кружевная рука приземлилась на плечо, нежно поглаживая, будто успокаивая, — Но никогда в этой жизни я не любил его. Не любил так, как, я знаю, что могу любить. Это была скорее дружба и взаимопонимание, в конце закончившееся предательством. Не более. — Но тебе ведь всё равно неприятно его видеть? Даже при учёте, что у тебя не было к нему таких чувств. — замедляя ход, Катцуки уже видел вдалеке, как их уютный лес заканчивается, и начинаются вечерние огни, — Я знаю, что тебе неприятно. Просто мне- — Тебе меня жаль? — с невесёлой усмешкой спросил парень, зная, что он прав, — Слушай. Единственное, что у меня осталось к тому человеку — это желание вернуть ему то, что он дал мне. Проще говоря… — зациклившись на том, что машина вновь медленно погружается в темноту, Изуку наблюдал, как крыша закрылась при их въезде в город, — Я хочу ему отомстить. И больше абсолютно никаких идей к нему не питаю. Я уже переболел и грустью, и печалью. Промолчав, мужчина свернул на другую дорогу, обдумывая в голове очевидный для него ответ, но который требовал какой-то дополнительной смелости, ведь казалось, что он влезает в то, во что ему точно не следовало бы совать свой нос. Но между тем, разве когда-то он делал иначе? Вот и сейчас, смотря в малахитовые проблески, он уверенно и басисто произнёс: — Я буду на твоей стороне. — и уже увидев скептику в чужих глазах, продолжил с дьявольской улыбкой, — Мы, блять, уничтожим этих ублюдков вместе, мой дорогой принц.