Rotta Rehab

Холод стеклянного флакона в ладони моментально распространился по всему телу. Все мышцы напряглись, словно Роб был хищником, что заметил свою цель. Он резко поднял голову и взглянул на Берта. Тот продолжал яростно перебирать лекарства, не замечая ничего вокруг. Детектив зажал находку в руке и медленно отошел ко входу, не сводя глаз с доктора. Он пытался выровнять дыхание и успокоить рвущееся из груди сердце. Вот оно, доказательство того, что мать где-то здесь. Ведь не хранили бы они таблетки пациента, что был выписан несколько лет назад? Теперь он был уверен, что чутье его не подвело. Доверять здесь никому нельзя. Хотелось схватить и встряхнуть посильнее Берта. Тот наверняка что-то знал, а может, непосредственно участвовал в похищении. Не эту ли темную тайну он прячет за широкими улыбками? Может, он просто издевался над Робертом, с упоением наблюдая, как тот, словно муха, путается в плотной паутине обмана? В голове краткой вспышкой возник образ Берта, который буквально недавно был абсолютно беззащитен перед ним в общей ванной. Напряженные пальцы, холодная кожа… Мог ли злодей так подставляться? Нет. Пока он не будет его трогать. Нужно выяснить больше, прежде чем перейти к открытым действиям. Наконец, Берт нашел, что искал, и сразу же принял таблетку. Он положил в карман небольшой запас лекарства, а раскиданные по столу медикаменты смахнул обратно в лоток.       — Мое обезболивающее закончилось некстати. Я скажу завтра Мэри, что пришлось взять из аптеки, — оправдался он, взглянув на Роба. Все так же тихо. Роб лишь медленно кивнул, не сводя настороженного взгляда с Берта. Возвращались обратно они в полной тишине — Берт ждал, когда таблетка подействует, а Роб пытался не выдать свое волнение. Он вновь поддерживал доктора на лестнице, постоянно проверяя маленький стеклянный флакон в кармане брюк. Наверху они разошлись по комнатам. У себя Роб еще раз досконально изучил находку. Она была наполовину заполнена круглыми голубыми таблетками без опознавательных знаков. Надо будет отправить их на экспертизу. На этикетке, кроме фамилии, ничего не было. Стоит запомнить почерк, вероятно, он ему пригодится. Роб сел за стол и, уперевшись лбом в сжатый кулак, начал мысленно планировать завтрашний день. Во-первых, ему нужно здесь задержаться. Значит, придется снова врать о сбежавших преступниках. Надо будет сделать вид, что он звонит в участок и получает новые распоряжения от начальства. Во-вторых, стоит попробовать поговорить с пациентами. Может, кто-то из них знает больше и видел еще одну пациентку, что больше не сидит с ними в общей комнате. От перспективы разговора с больными Роб содрогнулся и потянулся за сигаретой. Этих людей не зря запирают вдали от города. Их речи — бред больного разума. Но именно сейчас ему больше ничего не оставалось. Некоторые выглядят почти нормальными. Вероятно, с них и стоит начать. Сердце все еще отбивало быстрый ритм. Спать не хотелось. Роб схватил с постели сменную одежду, что ему предоставили, и отправился в душ.

***

Громкий звук заставил Роба моментально вскочить с кровати. Рука рванула к кобуре. Но ни пистолета, ни кобуры не оказалось. Лишь резинка непривычно мягких хлопковых штанов. Он запуганно огляделся, пытаясь осознать, где он. В голове медленно возникали события вчерашнего дня. Снова грохот — кто-то настырно стучался. Может, они поняли, кто он и зачем сюда пришел? Заметили, что он прихватил таблетки? Вряд ли. Тогда бы они уже просто ворвались к нему в комнату без лишних церемоний. Роб приоткрыл дверь. На него, сложив руки на белом переднике, недовольно смотрела старшая медсестра Жозефина.       — Завтрак в столовой будет через полчаса, мистер Штицхен, — объявила она приказным тоном. Детектив оторопело кивнул. Видимо, мисс Солсбери настолько срослась с клиникой и ее распорядками, что она уже не видела разницы между пациентами, врачами и посетителями. Она уже собралась уходить, когда он вспомнил свой план, и, прочистив горло, окликнул ее:       — Стойте! Откуда я могу позвонить? Мне нужно доложить начальству о беглецах. Медсестра обернулась и смерила его тяжелым взглядом, словно он отвлекал ее от более важных дел. Вздохнув, она ответила:       — Можете воспользоваться телефоном на сестринском посту. После завтрака. Затем, не дожидаясь его реакции, быстрым шагом ушла прочь. Роб закрылся. Первым делом он проверил, что его ночная находка на месте — он положил ее в щель между матрасом и железным каркасом кровати. Всю ночь он ворочался, то и дело касаясь ее. В полудреме он боялся, что баночку украдут или что она растворится, оставив его снова в тумане неведенья. Эта вещь была единственной нитью, что соединяла его с матерью. Уснуть удалось только под утро, совсем незадолго до того, как Жозефина разбудила его. Немного подумав, он перепрятал флакон в потайной карман своего плаща, который повесил в шкаф. Кто-то мог начать менять постельное белье в его комнате и обнаружить улику. А в одежде, что ему выдали, карманы были слишком маленькими. Объемный силуэт баночки был очевиден — незаметно носить с собой не получилось бы. Он понимал, что в шкаф тоже могут залезть, и чувствовал себя неспокойно, но в данный момент важнее было задержаться еще хотя бы на день. Роб запер за собой дверь и пошел в ванную, чтобы смыть с себя остатки сна. У одной из раковин брился Берт. В свете дня, без халата, в светлой рубашке он совсем не был похож ни на опасного доктора, ни на собственную ночную тень. Без статусов и кривящей лицо боли он выглядел совсем молодо. Берт напевал что-то веселое и без труда орудовал опасной бритвой, стирая полоски белой пены со своих щек.       — Здравствуйте. — Роб решил оповестить доктора о своем присутствии, чтобы тот не порезался, испугавшись.       — Доброе утро, мистер Штицхен! — Берт повернулся к нему. Широкая улыбка выглядывала из-под остатков белой пены. Будто бы и не было никакой ночной мигрени. Будто бы это не он мучался в этой самой комнате. — Как спалось?       — Чудесно, — соврал Роб и подошел к другому умывальнику, пытаясь не думать об их ночной встрече здесь. Проведя ладонями по щекам, он, к своему неудовольствию, почувствовал, что щетина уже превысила все допустимые нормы. Он привык быть чисто выбритым в любой ситуации. Он хотел взглянуть на себя, но осознал, что зеркал тут нет. Лишь крепления над рукомойниками и голая стена.       — Боитесь, что пациенты проберутся и разобьют зеркала? — грустно усмехнулся он, не переставая раздраженно тереть колючий подбородок.       — Один уже пробрался. Вот теперь живем, не имея возможности посмотреть на себя со стороны, — ответил Берт. Его взгляд остановился на руке Роба. — Хотите побриться?       — Да, было бы неплохо, но нечем. Кто ж знал, что придется задержаться. «Ты знал», — подсказал ему разум.       — Давайте я вас побрею? — предложил Берт, взмахнув в воздухе лезвием.       — Ваше время того не стоит. Вы могли бы просто одолжить мне бритву, — попытался найти альтернативу Роб, не отрывая взгляда от острого края. Он всегда брился станком со сменными лезвиями и понятия не имел, как пользоваться опасной бритвой.       — Сделать это самому, не видя себя, сложно без подготовки. Вы уверены? — Берт смотрел на него с сомнением и не спешил отдавать свое орудие.       — Да, — лишь кинул Роб, спешно вспоминая хоть какие-то советы от сослуживцев и статьи из газет. Доктор положил перед ним бритвенные принадлежности и отошел на пару шагов. Уходить он не спешил. Роб выдавил на ладонь немного крема и растер его по щетине. Затем взял лезвие и несмело провел им по щеке. Кожу защипало — естественно, он порезался. Берт скривился, будто порез получил он сам. Сократил расстояние между ними и сказал безапелляционно:       — Давайте я.       — Ваша взяла, — смирился Роб. Почему-то гладкость щек была сейчас важнее того, что он буквально вверял себя в руки человека, который мог быть причастен к злодействам. Мать учила его, что он всегда должен опрятно выглядеть. Что так он проявляет уважение к окружающим. Что так он выглядит достойно, даже когда одежда на нем старая и дешевая. Эта мудрость плотно засела в его голове. Берт вытащил из угла старый деревянный табурет и предложил Робу сесть. Тот с недоверием посмотрел на стул и на доктора, но все же послушался. Дерево под ним неприятно скрипнуло. Ножки шатнулись. На зажатые плечи легло полотенце. Обеспокоенное лицо доктора оказалось совсем рядом с его собственным. Роб почувствовал на коже дыхание, пахнущее перечной мятой. Зубная паста? Не желая вдыхать слишком личные запахи чужого утра, Роб перестал дышать. Берт мягко стер пену с каплями крови с порезанной щеки, чтобы осмотреть рану. Роб настороженно замер, пока Берт не отстранился, убедившись, что лезвие лишь слегка повредило кожу. Когда Берт отошел за кремом, Роб наконец сделал глубокий вдох. Он обернулся на мужчину, тот добродушно улыбался ему.       — Нужно больше крема, чтобы лезвие скользило гладко, — сказал он мягко, выдавливая из тюбика средство себе на ладонь. Осторожными мазками он стал наносить густую пену Робу на лицо. Кончиками пальцев, будто проверяя границы дозволенного. Он сосредоточенно смотрел на детектива и не пропускал ни единого участка кожи. Обвел сжатые губы, вызвав щекотку, которая волной прошлась по напряженному телу. Затем провел по щекам ладонями, оставив плотный слой крема. Средство, растертое Бертом до состояния пены, на короткий миг окутало лицо Роба теплом. Но стоило мужчине отвернуться, чтобы ополоснуть руки и взять бритву, как поток осеннего воздуха из приоткрытого окна охладил влагу на щеках, а пена с еле слышным шелестом стала растворяться. Берт встал сбоку. Почти вплотную. Роб почувствовал его близость плечом и заерзал на стуле. Хотелось отодвинуться. Хотелось встать и уйти. Зачем только он согласился?       — Сначала нужно пройти по росту волос, — продолжил Берт. Указательный палец его левой руки лег на скулу Роба, заставляя вздрогнуть. — И, во избежание порезов, лучше оттягивать кожу. Роб обеспокоенно следил за лезвием, что приближалось к лицу. Берт слегка натянул его щеку, заодно фиксируя голову нажатием. Острая кромка легла на кожу и замерла совсем рядом с ухом. Стоит немного провести вверх, а не вниз и… Детектив закрыл глаза, приказывая телу не дергаться. Замер в ожидании. Почему так долго? Чего он ждет? Думает, в какую сторону вести лезвие? Взмах. Роб выдохнул. Лезвие, едва ощутимо, скользнуло несколько раз от виска к щеке. Эти опасные прикосновения оказались неожиданно невесомыми. Полоски крема одна за другой падали в раковину вместе с срезанными волосками. Словно оценивая гладкость, Берт провел указательным пальцем по очищенной стороне лица. Шквал мурашек разошелся от головы по всему телу. Похолодевшие пальцы рук непроизвольно дернулись. Роб покрепче сжал ткань штанов. Распахнув глаза, он встретил довольный взгляд доктора. Чему он так рад? Может, ему нравится это ощущение власти с холодным оружием в руках? Вероятно, сейчас он представляет, что будет, если сильнее нажать на кожу… Доктор встал Робу за спину и слегка надавил на лоб, мягко наклоняя его голову назад. Хлипкие крепления табурета предупреждающе застонали. В какой-то момент Роб ощутил, что сейчас упадет назад и напрягся, но вдруг затылок коснулся чужой груди.       — Прошу прощения за неудобства. Старая табуретка совсем не предназначена для профессионального бритья. Мне нужно вас видеть, — объяснился Берт, смотря на Роба сверху вниз.       — Кхем… Все в порядке. Делайте, как удобно, — разрешил детектив. Паника внутри нарастала. А сам он, казалось, сжимался. Доктор стоял над ним, улыбаясь почти хищно. Словно маньяк, который знает, что жертва уже не сбежит. Словно наивысшей для него радостью было — медленно пытать, держать в нарастающем напряжении, пока клокочущее в грудной клетке сердце не разорвется. Лезвие вновь стало ласкать кожу. Теперь с другой стороны. Чтобы не видеть Берта, что нависает над ним, Роб зажмурился. Слух обострился, и он услышал гулкое биение чужого сердца. Оно гнало кровь куда быстрее, чем следовало бы. Как и его собственное прямо сейчас, пропуская через себя ядовитый коктейль страха и волнения. А что разгоняет сердечный ритм врача? После каждого прохода бритвой Берт мягко проводил по коже подушечками пальцев. Этот своеобразный ритуал посылал импульсы под кожу и отзывался в теле, заставляя сжиматься все сильнее и сильнее. Когда Роб приподнимал голову, так как шея быстро уставала, Берт властно наклонял ее обратно, на себя.       — Расслабьтесь, мистер Штицхен. Доверьтесь мне, — шептал он, выдыхая теплые потоки воздуха Робу в лицо. Профессиональный навык убеждения? Роб почти поверил. Он дал голове упасть на твердую грудь Берта, позволяя ноющим мышцам шеи немного отдохнуть. Неподходящее ситуации чувство уюта подступило к нему. Тело замерло, прислушиваясь к новым ощущениям.       — А теперь будет немного страшно, — предупредил Берт, ухмыльнувшись. Острое лезвие опустилось к шее. Детектив очнулся от убаюкивающего момента спокойствия и взглотнул, пытаясь не думать о том, почему такую бритву назвали «опасной», и в чьих она сейчас руках. Ночные подозрения вновь заполонили его голову. Он взглянул на Берта. Тот сосредоточенно закусил нижнюю губу. «Успею ли я хоть что-то сделать, если он решит меня зарезать?» — подумал он. Руки сжались в кулаки. «А вдруг я даже не почувствую, что у меня на шее появилась улыбка?» — одна тревожная мысль сменялась другой, еще более безумной. Как никогда сильно захотелось вскочить с проклятого табурета. Смерть, а не Берт, казалось, дышит в спину.       — Роберт, вы дрожите? — Берт почувствовал его страх. Затем положил ладонь Робу на плечо и прошептал над самым ухом: — Скоро все закончится. «Он издевается, да ведь?», — ошарашенно спросил себя Роб. Здравый смысл умолял его бежать без оглядки. Из ванной, из больницы. Подальше от этой ловушки. Но как же это сложно, когда прямо около твоей яремной вены парит орудие, что вмиг способно с хирургической точностью разрезать ее.       — Эти ваши шутки совсем не помогают, — проворчал Роб хрипло. Доктор лишь ухмыльнулся в ответ. Берт снова медлил и глубоко вдыхал. Примерялся? Мгновения тянулись. Бритва зависла в миллиметрах от шеи. Секунда. Две. Наконец Роб ощутил давление на тонкой коже. Задержал дыхание. Только не шевелись… Лезвие со скрипом скользнуло по шее снизу вверх. Шумный выдох. Глубокий вдох. Он жив. Следующее движение. Вновь у самой жилки. Стук их сердец набирает обороты. Бритва вдруг скользнула по кадыку, заставляя Роба выругаться и дернуться. Его рука рванула к шее — на пальцах ничего, кроме пены. Берт быстро обошел детектива и присел перед ним. Требовательно поднял подбородок ладонью и внимательно осмотрел. На лице — облегчение.       — Все хорошо, — попытался успокоить он. — Еще немного. Роб только и надеялся, что на скорый конец. Вся эта ситуация была для него слишком нервной. Всему должен быть предел. Длинные пальцы в этот раз еще сильнее оттянули кожу шеи. Словно требовательная ласка. Мягкие подушечки упирались в пульс. Лезвие медленно скребло кожу снова и снова.       — Ну вот. Осталось теперь побрить против роста волос, и вы свободны, — объявил Берт и продолжил пытку. Вскоре Роб уже смывал с лица остатки пены. Неужели он жив? Пока что, по крайней мере. Значит ли это, что темноглазому доктору можно доверять? Или он пытается втереться в доверие? Точно сказать нельзя. Но, вероятно, Берт не так уж и плох, раз помиловал его…       — Роберт, — позвал его Берт. Когда детектив обернулся, его лицо обняли влажные мягкие ладони. Кожу защипало в месте пореза. Запахло парфюмом и спиртом. Черные глаза доктора лихорадочно мерцали.       — Лосьон после бритья, — тихо объяснил Берт в ответ на удивленный взгляд. Не убирая руки, добавил: — Чтобы не было раздражения.       — Спасибо, — буркнул Роб, раздражаясь от странной близости. Близости, на которую его тело так бурно реагировало. Он чувствовал, как пекло его щеки, но уже не был уверен, что это от антисептика. Берт продолжал смотреть на него, не отрываясь. Фирменная улыбка отсутствовала, зато легким прищуром улыбались темные глаза. Роб сглотнул и закусил губу. Это не ускользнуло от внимания Берта, и он опустил взгляд ниже, на губы. Его лицо приблизилось. Дыхание. Запах мяты. Роб резко сбросил с себя задержавшиеся ладони и отшагнул назад. Панически перебирая разбегающиеся мысли, он вспомнил слова Жозефины.       — Завтрак. Мисс Солсбери очень хотела, чтобы я не опоздал.       — Завтрак, — повторил Берт тихо. — Значит, надо идти. С этой женщиной лучше не спорить. «Что это было?» — спросил себя Роб и первым выскочил из ванной.