Rotta Rehab

Прежде чем шагнуть внутрь, Роб бросил еще один долгий взгляд на дверь, за которой оставил Берта. Губы все еще пекло от горечи краткого поцелуя. Сердце бешено билось, протестовало, требовало не пересекать эту грань и вернуться. Не слушать разум, забыть про подозрения, поверить. Раствориться в живом и таком нужном тепле.       «Только какой в этом всем смысл?» — в голове не утихала собственная фраза. Эти чувства иллюзорны, краткая вспышка, что оставит после себя гнетущую тьму. Длительное одиночество сделало его мягким, податливым, слабым. Стоило незнакомцу проявить немного заботы, и Роб сломался. Открылся в самый неподходящий момент. Не в то время, не в том месте, не тому человеку.       «Это настоящее», — не прекращал спорить мягкий голос, который теперь, казалось, навеки поселился в черепной коробке. Этот голос заставлял кулаки сжиматься и чувствовать лишь боль от впившихся в кожу ногтей. А хотелось вновь ощутить, как под пальцами сминается чужая одежда. Еще раз пережить, как мягко отзывается чужое тело. Услышать, как гулко стучит чужое сердце. Хотелось, чтобы кто-то смотрел прямо на него, а не сквозь. С любовью. Как мать когда-то. Как Берт теперь. Тот выглядел сейчас абсолютно искренним, надломленным и потерянным. Противоположность себе самому — ухмыляющемуся и самоуверенному. Роб не хотел, но верил каждому его слову. Он чувствовал эту взаимную необходимость. Его тянуло назад. Словно он запер не только Берта, но и часть себя. В других обстоятельствах он бы вернулся, выслушал и поддержал. Остался. Но не здесь. Не теперь. Сейчас он просто не мог. Позади послышалось пронзительное завывание одного из безумцев. Вспышка боли в голове заставила Роба очнуться. Нужно идти. Время на раздумья закончилось давно. Роб сделал шаг в полутемный коридор и закрыл за собой тяжелую дверь. Запахи затхлости и пыли с первым же вздохом резанули легкие, вызвав приступ кашля. Штукатурка уродливыми кусками лежала на полу, обнажив безжизненно серые стены. Под ботинками с треском крошилась плитка. Из нескольких приоткрытых дверей едва пробивался дневной свет. Но его хватало лишь на то, чтобы увидеть общее запустение. Тишина. Не похоже, что здесь вообще кто-то бывал. Он промчался по всему крылу, надеясь сразу найти живых. Но тщетно. Грязь и пустота. Придется снова тыкаться вслепую и искать хоть какие-то зацепки. За первой дверью был небольшой кабинет. Стоило приоткрыть шторы, и руки стали серыми, как застланное тучами небо за решеткой. Несколько хлипких коек и высокое деревянное кресло с истертыми ремнями. Рядом с ним стоял покрытый толстым слоем пыли громоздкий черный автомат с бесчисленным количеством рычагов, от него темными змеями тянулись провода к металлическому зажиму, который висел на грубом подлокотнике кресла. Роб содрогнулся и поспешил выйти. Он чувствовал: здесь не лечили, здесь заставляли страдать. Еще помещение. Затхлый запах усилился. Даже в полутьме было видно, что плитку на полу и стенах коркой покрывала иссохшая черная плесень. Вдоль стены выстроились ржавые металлические шкафы с круглыми прорезями сверху, напоминавшие древние пыточные механизмы. По центру стояли несколько чугунных ванн с прислоненными к ним тяжелыми крышками. Дышать становилось все сложнее и неприятнее. Вышел. Толкнул двойные двери. Оказался в просторном круглом помещении. Вдоль стен на нескольких ярусах, ограниченных поручнями, криво стояли лавки. В самом центре в кучу была составлена мебель. Подошел ближе. Массивный деревянный стол неуклюже лежал на боку, на его помутневшей лакированной поверхности оставила глубокую царапину громоздкая люстра, покоившаяся тут же. В объемном треснувшем аквариуме неаккуратной кучей лежали книги, письменные принадлежности, картины. Роб удивленно разглядывал предметы. Все ровно такое же, как он представлял в недавнем видении с Таром. Но старое, брошенное словно мусор. Какой это вообще имело смысл? Почему оно здесь? Голову кружило ощущение нереальности происходящего. Казалось, что это очередная петля нескончаемого жуткого сна. Еще один шаг, и он проснется. Или, того хуже, провалится в очередной кошмар. Чтобы убедиться, что не спит, Роб прикусил изнутри щеку. Боль и привкус крови оказались реальны. Похоже, то, чем его накачивали, до сих пор отравляло кровь и сеяло хаос в голове. Мотнул головой, чтобы смахнуть это наваждение. Продолжил поиски. Чуть поодаль завалился металлический операционный стол. За ним лежал чемодан. Роб носком ботинка открыл его крышку. Внутри была аккуратно сложена одежда. Опрокинул. Некогда белые рубашки, штаны, исподнее вывалились на грязный пол. Следом на пол упали листы с печатным текстом. В глаза бросилась фамилия «Штицхен». Роб подхватил бумаги. В его руках оказалась та самая одиннадцатая страница, которой не доставало в деле его матери, лежавшем в Архиве. Принялся жадно читать:       «Электрошок не дал результатов — эмоциональное состояние миссис Штицхен не улучшилось. Пациентке была назначена трансорбитальная лоботомия. Операция по иссечению лобной доли мозга была успешно проведена главный врачом О. Таром.       Пациентка перестала выказывать признаки тревожности и депрессии. Последующее наблюдение показало, что миссис Штицхен больше не представляет угрозы себе и окружающим, и может быть выписана».       «Что?» Роб просмотрел другие листы. Такие же вырванные из дел других пациентов данные об аналогичных операциях. Успешно. Успешно. Успешно… Отбросил все, кроме первого листа. Снова вчитался в строчки, словно надеясь понять больше, докопаться до истины. Лоботомия. Он слышал об этом и не раз, но никогда не вдавался в подробности. Медицина его мало интересовала. Было не до того. Казалось, что проблемы, которые решались подобным вмешательством, были совсем из другого мира. Шизофрения, депрессия… Разве это про их семью? Сама мысль такого вмешательства была противна и вызывала ярость. В голове снова зазвучал голос Берта. «Ничего «нормального» в них не было после». Роб невольно вспомнил некоторых пациентов — живых манекенов с безнадежно сломанными мозгами. Брошенных здесь навечно без способности жить и мыслить самостоятельно. Могла ли его мать тоже… Нет. Это какой-то бред. И сейчас это неважно. Потом. Все потом. Когда найдет ее. Роб сложил лист и сунул в карман штанов. Еще не все крыло обследовано. Нужно двигаться дальше. Новая информация не давала покоя. Что они с ней сделали? С его бесконечно улыбчивой, заботливой, участливой матерью? Он верил, что она точно ждет его. Она бы не стала бесчувственной куклой. Кто угодно, но не она. Пожираемый тревогой, Роб зашел в заброшенную ванную — последнюю комнату здесь. Грязь, ржавчина, паутина, плесень — он уже даже не подмечал этого всего. Мучила жажда. От голода сводило живот, мерзли и дрожали руки. Хотелось, чтобы голова перестала беспокоить хоть на мгновение. Ему необходима была передышка от темных мыслей и от боли. Подошел к грязной раковине, повернул единственный вентиль. Отпрянул, услышав внезапный скрежет и гулкий стук, раздавшиеся из труб. Потянулся, чтобы закрыть, но кран выплюнул первую порцию вонючей смеси ржавой воды и песка. Жижа попала на руку и испачкала рукав. Следом тонкой струей полилась коричневая вода. Роб вздохнул. Может, если подождать, можно будет хотя бы отмыть руки? Устало поднял взгляд на покрытое разводами зеркало. В полутьме собственное отражение казалось пугающим. Бледный, осунувшийся… Жалкий. Вгляделся в собственное лицо и вздрогнул. Резким движением протер зеркало рукавом. Нет… Доппельгангер по-прежнему смотрел на него черным взглядом, повторяя каждое движение. Его грудь и плечи так же быстро поднимались от участившегося дыхания, а руки крепко, до побелевших костяшек, держали края раковины. Они одновременно приблизились к мутной холодной поверхности, чтобы рассмотреть друг в друга. Совсем тонкий ободок голубой радужки едва проглядывался за расширенными зрачками. Отчего взгляд в отражении казался потусторонним и жутким. Это действие той дряни, которую ему подсовывали? Когда он вообще в последний раз смотрел в зеркало?.. В больнице их просто не было, даже в крыле, где жил персонал. А когда он садился в машину, он был слишком отвлечен, чтобы тратить время на зеркала. Значит, дома? Неужели все это время он ходил так? Вот черт. Нужно будет выяснить, что ему давали и не будет ли последствий. Вода наконец стала чище, и Роб смог ополоснуть руки и лицо. Кожа запахла ржавчиной. Пить не рискнул. Повторно смотреть на себя — тоже. Закрыл вентиль и снова погрузился в гнетущую тишину. Роберт думал, что за железной дверью его путь закончится. Но количество вопросов только увеличилось. Горькое разочарование заполняло, перекрывало прочие эмоции и сгущало тени вокруг. Отрезало от мира, от людей. Что делать дальше? Оставалось только ждать и надеяться, что собранных улик будет достаточно, чтобы открыть дело и обыскать каждый кирпич официально. Одолевала слабость. Сел прямо на грязный пол и схватился за голову. Сдавил, словно не позволяя ей окончательно расколоться надвое. Зажмурился. Решил, что будет ждать здесь. Один. Внезапный глухой стук и последовавший нечеловеческий вой откуда-то издалека вызвали дрожь в теле. Роб ненавидел эту лечебницу. Здесь все было не так. Все было ненормально. Пациенты, персонал, стены и слишком уж плотная тьма в углах. Не зря больница была так далеко от города. Этому чудовищу не место там, где протекает привычная тихая жизнь. Шум повторился. Громче. Роб поднял голову и прислушался. Звук шел как будто бы снизу… И совсем рядом. Не со стороны остальной части больницы, от которой он был отрезан дверью, как он думал сначала. Встал. Не найдя ничего на полу ванной, выскочил в коридор, вгляделся во тьму. В тупике была навалена старая мебель. Скрыли люк? Мысли не поспевали за руками. Не отдавая себе отчета, Роб уже отбрасывал стулья, полки, мусор в сторону.       — Сейчас… Потерпи, я почти рядом, — шептал он себе под нос словно мантру. На полу под деревянной панелью крылся проход. Уходящие вниз во тьму бетонные ступени. На первой же удобно лежал фонарь. Схватив и включив его, Роб побежал вниз.       «Все было не зря. Сейчас. Я здесь… родная». Желтый луч фонаря осветил подвал. Словно оживший кошмар. Душно. Резкий запах аммиака. Грубые стены, покрытые кирпичом, и бетонный пол. Совсем узкий проход. Череда открытых железных дверей с маленькими окошками. За ними пустые узкие камеры совсем без света. Такого Роб не видел даже в плену.       — Мама? — Собственный голос слишком тихий. Сдавленный этими стенами и ужасом. Шорох и стон где-то у дальней стены. Роб побежал. Последняя дверь. Дернул несколько раз металлическую ручку. Заперто. Дрожащий свет фонаря скользнул внутрь, сквозь окошко и выцепил человеческую фигуру в больничных одеждах. Роб порывисто выдохнул. Руки ходуном. Чуть не выронил фонарь. А когда перехватил покрепче… Человек в камере бросился на дверь. Грохот железа. Его лицо оказалось совсем рядом. Роб почувствовал смрадное дыхание. Но видел он только полные безумия широко открытые глаза. Зрачки, что не могли найти покоя. Сморщенную белую кожу, покрытую незаживающими царапинами. Редкие седые волосы. Безобразную кривую полоску шрама на лбу. Не она. Шаг назад.       — Кто вы? Мужчина лишь недовольно замычал, жмуря глаза от света. Роб направил фонарь в сторону.       — Я детектив полиции. Вас удерживают здесь насильно? — пытался найти спокойствие в формальности Роб. Но его голос срывался на жалкий хрип. Человек замолчал и замер, вглядываясь. Его взгляд наконец застыл и вперился в Роба. Стало не по себе. Отступил еще немного. Есть ли толк с ним говорить? Этот тип выглядит совсем зверем… Но что-то неуловимо знакомое было в его чертах. Заключенный истошно закричал и попятился.       — Больно. Больно. Больно-о-о, — орал мужчина. От зашкаливающей громкости мигрень напомнила о себе взрывной вспышкой. Фонарь со звоном упал на пол и покатился, стекло треснуло и вывалилось. Роб схватился за голову и застонал.       — Заткнись, — смог крикнуть он. Но больной не унимался. Слова смазались и превратились в вой. Тьма застилала взор. Шаги…       — Бесполезно, Роб. Он теперь долго не заткнется. Роберт поднял голову, но увидел только силуэт говорившего. Голос знаком. Деймон?       — Вы… Где… — прошептал Роб, подбирая мигающий после падения фонарь. Деймон подходил ближе. Серьезный, недовольный.       — Ее тут нет, — ответил медленно и отчетливо. Словно ребенку.       — Где… Мужчина в камере не унимался. Не получалось даже думать, не то что говорить. Деймон подошел ближе и попытался взять Роба за плечо. Тот нашел в себе силы увернуться и отойти. Пока не уперся спиной в стену. Какого черта Деймон стал обращаться к нему по имени? Еще одно подтверждение тому, что после всего, что Роб увидел здесь, его не выпустят. А скорее, что его даже не собирались отпускать. Деймон постучал в дверь воющего пациента.       — Доктор Тар, разрешите войти? — спросил он спокойно. Пронзительный вой превратился в тихий скулеж. Деймон обратился теперь уже к Робу: — Иногда помогают успокоить привычные ему когда-то фразы.       — Это Тар? Главный врач?       — Да.       — Что вы с ним сделали?       — Ты не вспомнил? — спросил задумчиво Деймон. К черту формальности.       — Отвечай. Что с ним?       — Мистер Тар повстречался с крайне разгневанным детективом полиции, — ответил он без тени улыбки.       — Когда я пришел, он уже был не в себе. Что за бред он несет? Что именно Роб должен помнить? Или он намекает, что… Быстро перевел взгляд и фонарь обратно на окошко. В мигающем свете разглядел сжавшегося в углу Тара. Тот скрывал лицо трясущимися иссохшими ладонями. Ярость. Удар прямо по лицу застал мужчину врасплох. Хруст. Тот даже не защищался. Мало. Слишком мало. Старик пятился, умолял и закрывал лицо руками. Красная струйка крови из носа. Удар. В этот раз сильнее, несмотря на неумелый блок, точно в темя. Голова слишком легко отлетела прямо в край деревянного шкафа…       — Он получил по заслугам, — добавил Деймон, вырывая Роба из видения. Детектив нахмурился, пытаясь отогнать яркую картину. Это… Что? Действие наркотика? Почему он видит это? Еще одна часть их плана? Ложные воспоминания?       — Хочешь повесить это на меня? — Гнев рвался наружу, заставлял поднимать голос. Тар поддался его эмоциям и завопил с новой силой. Деймон вздохнул.       — Пойдем отсюда, — позвал он. Робу не нравилось, что он потерял контроль над ситуацией. Врач позволял себе командовать и разговаривать слишком фамильярно. Нужно выбираться из этой ловушки. Подождать еще немного, пока не приедет полиция. Ладонь скользнула к кобуре. Со второй попытки получилось вытащить пистолет и направить на доктора. Деймон даже не вздрогнул и медленно поднял руки.       — Иди. Наверх, — приказал детектив ему. Тот послушно повернулся к нему спиной и стал подниматься по ступеням. Роб шел следом и радовался, что вой несчастного остается позади. Когда они оказались наверху, Роб нашел в себе силы для новых вопросов.       — Стой. Деймон послушно встал на месте, развернулся и приподнял бровь.       — Где моя мать?       — Как я уже говорил, ее здесь нет. — Раздражающе спокоен. Роб снял пистолет с предохранителя.       — Где она?       — Точно не помнишь?       — Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы. Отвечай.       — Грета Штицхен мертва, — сказал он наконец, глядя прямо в дуло пистолета. Сердце ухнуло вниз. Холодная волна окатила с макушки до самых ног, вымывая из души надежду. Как он… смеет такое говорить? Еще одна манипуляция или правда? Если он знает, значит он причастен? Впрочем, это Роб и так знал. Мать сгинула в этом душном подвале? Потому что он не успел… Ярость сожгла все прочие мысли. — Мне жаль, — добавил сухо Деймон. Роб поднял на него взгляд, полный ненависти, и нажал на курок. Выстрела не последовало. Лишь тихий щелчок. Нажал еще несколько раз — ничего. Деймон кивнул. Роб закричал и откинул в стену бесполезное оружие. Конечно, он что-то сделал с пистолетом. Поэтому был так спокоен. Кулаки сжались. Роб шагнул вперед. Ему не нужно оружие, чтобы справиться с доктором. Тот заплатит за все. Что-то кольнуло сзади. На плечо легла рука. Детектив резко обернулся и опешил, встретившись взглядом с Бертом. Тот отвел глаза. От места укола расползалось тепло. Тело стремительно немело. Бледное лицо доктора расплылось белой кляксой. Веки закрывались сами. Роб чувствовал, что падал, но Берт крепко держал его в руках. — Прости. — Услышал его мягкий шепот, прежде чем сознание окончательно растворилось в небытие.