***
Правда была у этих поочерёдных рабочих смен другая сторона, не очень позитивная. И назвать её можно было «стычки с голодающими». Да-да, это были те самые люди, которые вместо того, чтобы заниматься своим делом, стоят у входа в кухню и канючат: — Ну когда мы будем кушать?... Или, например: — А завтрак скоро приготовится? К счастью, таких индивидуумов набралось от силы штук пять, что соразмерно с общим количеством людей было не так уж страшно. Сначала, не привыкшая к таким заявкам, Кэрри отвечала на эти вопросы мирно и спокойно, но через несколько дней её это выбесило настолько, что она метнула вытащенный из горячего бульона половник в одного из голодающих. И угодила ему чётко между глаз. — Ну, кто ещё хочет покушать раньше времени?! — полюбопытствовала Кэрри весьма не дружелюбным тоном, выходя из тени навеса. Её глаза метали молнии, а волосы на голове шевелились сами собой то ли от чрезвычайно сильного возмущения, то ли от ветра. Голодающих это уже мало заботило. Они переводили испуганные взгляды с валяющегося на траве тела, из которого половник только что выбил сознание, на КэКэрри, которая в их глаза выглядела настоящей фурией. — Короче, маленькие ублюдки, — угрожающе начала она, — если сейчас вы все разом не исчезнете из моего поля зрения, я вас всех по очереди окуну мордой в выгребную яму и заставлю жрать дерьмо своих товарищей, ясно вам?! Слова Кэрри и правда прозвучали достаточно убедительно, даже для того, чтобы пробудить человека из обморока. Очнувшийся шанк, которому достался смачный поцелуй от половника, встал с земли и никого не замечая, побрёл восвояси. Его дружки поспешили последовать примеру своего собрата. — И за добавкой ко мне не вздумайте приходить, а то будете поглощать содержимое помойного ведра! — крикнула им вслед Кэрри. — Браво! — стоя аплодировал Ньют, оперевшись на палицу. — Просто браво! Слушай, мне порой кажется, что мы не на ту работу тебя определили. Как по мне, так для тебя нужно было изобрести новую профессию. Она бы называлась "ловец тунеядцев". Кэрри рассмеялась, хотя и не ожидала увидеть Ньюта, выходящего из-за угла кухонного навеса. Обычно в это время он со своими ребятами из артели трудился на плантациях, а тут его занесло к ней на кухню. Интересное получается совпадение. — Ещё скажи, — смеялась она, — что сделал бы меня кураторшей. — А почему бы и нет, — довольно-таки серьёзно молвил Ньют. — Тебе, как основательнице и, можно сказать, первопроходщице, положена высшая должность! — Я бы согласилась, если не знала ваших законов и того, что куратор в одиночку должен вкалывать как все ребята из его артели. Так что я пас, мне и тут хорошо. — Ну, как знаешь, — пожал плечами Ньют, кладя на стол пучок свежесорванной зелени. — О, — воскликнула девушка. — Я как раз хотела отправить к вам посыльного на плантации. Это так мило, что ты позаботился и лично принёс мне зелень. Кэрри улыбнулась Ньюту. Она вышла из под навеса, подняла с земли половник и обмыла его водой из канистры, очищая от прилипших травинок и земли. Вернулась на кухню, внезапно вспомнив о покинутом бульоне. — Больше такой роскоши, ты, увы, не станешь наблюдать, — горько усмехнулся Ньют. — Не в той я форме, чтобы скакать по Глэйду. Моим явлением ты обязана лишь ноющей спине, мне нужен был правдоподобный повод увильнуть с плантаций, чтоб никто не подумал, что я отлыниваю. — Ого, — удивилась Кэрри, нарезая помытую ароматную зелень. — Да ты прям стратег. Научишь меня? — Тебе ещё рано, — ухмыльнулся Ньют, скрестив руки на груди. — Дорастешь до моего возраста, тогда узнаешь. — Представь, я даже не знаю сколько мне расти надо. И если ты не понял, это был интеллигентный способ спросить твой возраст. — Кэрри продолжала вести диалог, увлеченно занимаясь готовкой. — Да нет, я не такой туго всасывающий, как ты думаешь, — ответил Ньют. — Если мои подсчёты верны, то мне сейчас должно быть полных восемнадцать лет. — Тю, — присвистнула Кэрри. — Да ты старый, друг мой. Или мне может стоит называть тебя старейшиной? Она коротко хихикнула, не отвлекаясь от усердного снимания пенки с бульона. — Зови меня как угодно, но только не старейшина, — наигранно взмолился Ньют. В его глазах сверкали озорные искорки. — А ты попроси как следует, тогда может и раздумаю, — с многозначительной улыбкой молвила Кэрри, взглянув на Ньюта. — Я попрошу, — пообещал Ньют. — А пока пойду прогуляюсь и пораскину мозгами, как бы задобрить тебя. С этими словами он неторопливо пошёл по поляне. Кэрри проводила его взглядом, а потом, словно вспомнив что-то, окликнула его. — Ньют! — Да, принцесса. — Его лицо автоматически растягивались в улыбку, когда он произносил слово «принцесса». — Если бы я была куратором по отлову тунеядцев, первым, кого я словила, был бы ты. Ньют усмехнулся: — Поверь, принцесса, если бы не она, — он ткнул пальцем в травмированную ногу, — ты бы меня даже не догнала. — Верю на слово! — крикнула она, потому что Ньют отдалился на достаточное расстояние. — Ведь сейчас сила на моей стороне, не забывай об этом! — Без проблем! — ответил он и, не оборачиваясь, зашагал к ж Живодерне.***
Однажды у неё произошла встреча с неприятелем и если бы он вовремя не ушёл, то пришлось бы ему снова залечивать свои раны в хижине медаков. Дело было так. После обеда, когда уже все понаедались от пуза, Кэрри обычно дожидалась Фрайпана, и только после его прихода шла отдыхать и заниматься своими делами. Но тот задерживался, поэтому Кэрри просиживала на кухне в ожидании его появления. И именно в тот момент к ней решил подойти парень, которому она вломила во второй день после появления в Глэйде. Он, видимо, посчитал, что ещё не свёл все счёты с этой норовитой девчонкой. — Сидишь здесь, кланкоголовая? Правильно. Место каждой бабы на кухне! — злорадно сказал Дженсен, думая, что сможет задеть Кэрри за живое. — Во-первых, — начала та с совершенно отстранённым видом, — не смей обзывать меня бабой, потому что я: девушка, женщина, но никак не баба. Как видишь, выбор для определений достаточно велик. А что до моего места, так оно и впрямь на кухне. Но не потому что я девушка, а потому что мне так хочется. К слову, ты знаешь какая огромная вероятность закончить свою жизнь, будучи насмерть отравленным? — Хватит заговаривать мне зубы, — в бешенстве взвизгнул Дженсен, отступая на шаг назад. — Сопоставь эти два факта, выблядок, и у тебя отпадёт всякое желание просить у меня еды! — угрожающе прорычала Кэрри, вставая с табуретки, на которой сидела всё это время. Долговязый отшатнулся, словно только что узнал, что уже съел отравленную пищу. Его испуганный взгляд беспорядочно перебегал с одного предмета на другой. Было видно, как он старательно подбирает слова, чтобы ужалить Кэрри за больное место. — Сука! — наконец изрёк он. — Грязная сука... Ты создана только для того, чтобы тебя трахали и всё! Кэрри рассмеялась так заливисто и непринуждённо, будто слышала самую смешную шутку в своей жизни. Дженсен поежился, предчувствуя недоброе. — Успокойся, недоразвитый кусок дерьма. Тебе такое точно не светит. Дженсен задохнулся от возмущения, а Кэрри с презрительным взглядом наблюдала, как его лицо само по себе корчит уродливые гримасы, по которым легко можно было прочесть весь спектр сменяемых эмоций. От злости, до уныния, и от ненависти, до принятия того факта, что он реально не светит. Проклятая девчонка. Интересно, она всех видит на сквозь? А впрочем неважно. Сейчас главное проучить её. Проучить так, чтобы больше не возникала и не перечила. Казалось, ему доставляла удовольствие одна мысль о её рабской покорности. Всё-таки не все живущие в Глэйде были достойны уважения, к сожалению такая человеческая природа. Или, как гласит давняя пословица, в семье не без урода. Его тяжелый костлявый кулак уже занесся вверх, чтобы обрушится на голову Кэрри, но вдруг перед ним, как из под земли, появилась дородная фигура Фрайпана. Удар пришёлся прямо ему в плечо, но он словно и не заметил. Его всегда улыбчивое и добродушное лицо приняло устрашающее выражение. Он был зол и взбешён до предела. У трусливого Дженсена хватило смелости обидеть младшую девчонку, поднять на неё руку, но вот от взгляда Фрайпана у него конкретно затряслись коленки. Рука, сжатая в кулак, отбилась от крепкого плеча да так и застыла в этом положении. — Что ты творишь? — гулким голосом спросил Фрайпан. — Какое ты имеешь право бить глэйдера? — Я... Я... — заикался Дженсен. «Ей-богу, он такой тщедушный, что мне его даже жаль», — подумала Кэрри, выходя из-за спины своего спонтанного защитника. — Я ещё раз тебя спрашиваю, — гремел над съежившимся Дженсеном голос Фрайпана, — какое ты имеешь право бить своего собрата?! — Вообще-то, сестру, — вставила Кэрри. — Но я же не ударил... я просто припугнуть хотел, — изо всех сил оправдывался Дженсен. — Парень, тут место где лапшу в котёл кладут, а не на уши вешают, — покачал головой Фрай и, заметно смягчившись, обратился к Кэрри. — Ты не пострадала? — Как видишь, не успела, — развела руки в стороны Кэрри. Фрайпан снова повернулся к напуганному до смерти Дженсену. — Ты не ударил Кэрри, зато ударил меня. Правило третье гласит: даже один намёк на дебош карается исправительной ямой. Фрай шагнул вперед и крикнул: — Галли... — но крик сошел на нет. Его голос итак подвергся испытанию, когда он запугивал Дженсена, чтобы тот не вздумал сопротивляться. А когда его обладатель попытался взять высокую ноту, он просто оборвался. Кэрри откашлялась, чтобы предупредить о том, что собирается говорить. — Кхм-кхм... Кэп, разрешите мне. Фрайпан обернулся, чтобы взглянуть на Кэрри. Она явно получала огромное удовольствие от происходящего, ведь справедливость восторжествовала и хам наконец попадёт туда, куда должен был попасть ещё в их прошлую стычку. Фрай согласно кивнул. Кэрри от радости всплеснула руками и сказала: — One moment, please... — а потом, набрав в лёгкие побольше воздуха, закричала: — ГАЛЛИ, ТВОЮ МАТЬ ШЕВЕЛИ БУЛКАМИ, ГРЕБИ К КУХНЕ, НУЖНА ТВОЯ БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ! Её голос сотряс весь Глэйд. Звук понёсся в открытый проход Лабиринта и его наверное услышали на только бегуны, но и гриверы. Крик был такой силы, что даже если бы Галли был закопан в трёх метрах под землёй, он бы всё равно его услышал. У Фрайпана непроизвольно подогнулись коленки, а пугливый Дженсен зажал ладонями уши. Зато Кэрри стояла довольная, уперев руки в боки, с широченной улыбкой на лице. Ей понравилось наблюдать за тем, как от её крика ускоренно задвигались фигурки глэйдеров, не ожидавших услышать такой ультразвук. Галли появился немедленно и, не задавая лишних вопросов, утащил нарушителя в яму.***
Отношения с другими глэйдерами у неё строились по-разному, но она нашла верный способ, чтобы покорить их сердца одним ударом. В Глэйде росло несколько яблонь и однажды она забрела в этот заброшенный сад. Собрав урожай, девушка притащила его на кухню и заявила Фрайпану, что ужин будет готовить сама. — Ладно, — сказал Фрай, снимая фартук, — только если ничего не выйдет, ты возьмёшь это под свою ответственность. — Окей, окей, — согласно кивнула Кэрри. — Но ты, как куратор, должен понимать, что если у меня что-то не выйдет, я скажу: "Not my problem!", и торжественно сдам свои полномочия. После этих слов, Фрайпан не покидал кухню вплоть до того момента, как надо было бить в гонг. Но Кэрри почти всё сделала идеально, разве что забыла добавить в тесто щепотку соли, но этому мало кто придал значения. Кэрри приготовила сдобный яблочный пирог. Её глаза сияли гордостью, когда она смотрела с каким удовольствием глэйдеры поедают её собственное творение фантазии. Для них это некое подобие десерта оказалось первым с тех самых пор, как они себя помнили, поэтому все аплодировали девушке, когда она с красными от смущения и после работы с печкой, щеками вышла из под навеса кухни. Но вот её подозвали к столу кураторы. Она стояла перед ними заламывая руки от волнения. — Знаешь, — сказал Алби, — это самое сладкое, что я ел за всю свою осознанную жизнь. Именно в этот момент Кэрри вспомнила о той забытой щепотки соли. Алби продолжал: — Пирог получился невероятно вкусным, как видишь я и все остальные не оставили и кусочка от своих порций. Вдруг Кэрри перебила его. — На тех старых яблонях ещё много плодов. Если всем так пришёлся по душе этот пирог, то дайте мне человек пять и мы вместе соберём весь урожай. Тогда я смогу готовить это хоть каждый седьмой день недели. А ещё у меня появилась идея насчёт консервации яблок. Их можно нарезать дольками и заливать медовым сиропом. И даже в время когда пройдет время урожая мы сможем готовить что-то вкусненькое и тем самым значительно поднимать настроение остальным ребятам. Алби переглянулся с Ньютом. Губы заместителя лидера дрогнули в улыбке и он обратился к девушке. — Я очень рад, что ты нашла своё место. Будь по-твоему. Завтра поведешь "экспедицию" на сбор яблок. — Это конечно хорошо, — сказала Кэрри. — Но ведь те деревья в совершенно неухоженные и я не могу ручаться, что в следующем году они дадут столько же яблок. — Что ты предлагаешь? — поинтересовался Алби, хотя уже догадывался о чем пойдёт речь. — Я думаю, что стоит поставить на должность отдельного человека, который бы следил за нашим маленьким садом. — И у тебя есть подходящий кандидат? — развивал мысль Алби. — Конечно. Мальчик, которого отправили сюда вместе со мной, – Чак. Ему хотелось помогать мне и Фрайпану на кухне, но мы и вдвоём справляемся чудесно. Чак в Глэйде, извините меня, как "не-пришей-кобыле-хвост". А если бы его занять чем-то полезным и интересным, он быстро бы влился в коллектив и нашёл бы друзей. Я за него ручаюсь и смогу помочь, если что-то пойдёт не так. Алби с добродушной улыбкой наблюдал за тем, как она менялась со времени её определения на кухню. Мало того, что болезненно бледный цвет кожи сменил бронзовый загар, а щеки и нос обсыпало веснушками, Кэрри наконец смогла разговориться и звонкий девчачий смех по Глэйду разносился куда чаще. Можно было с уверенностью сказать, что теперь она глэйдер. Или, правильно говорить глэйдерша?... «Нет, Минхо, она никак не может быть шпионом Создателей. Эта девчонка наша». — Ну, если ты за него ручаешься, — сказал наконец Алби, — то сама и сообщишь ему радостную новость возмещения на новую должность. С полными штанами счастья Кэрри вбежала на кухню, готовая тотчас поспешить к Чаку, как вдруг её взгляд упал на протвень. Там лежал один последний кусочек пирога. Кэрри стала перебирать в мозгу людей, которые подходили за ужином и поняла, что не видела Галли. Упаковав пирог в кусочек коричневого пергамента, Кэрри пустилась на поиски самого неуравновешенного из всех глэйдеров. Обойдя всю вдоль и поперёк, она уже отчаялась найти его, но неожиданно тень под деревом внутри посадки шевельнулась. Кэрри пошла туда. Как и рассчитывалось, этой тенью был искомый ею человек. Подсев к Галли, она посмотрела на него и заметила кровоподтёк. Красная дорожка тянулась из искривленного носа вниз, капая на рубашку с квадратного подбородка. — О-о, где же ты так... — сочувственно протянула Кэрри. — Не твоё дело! — резко ответил Галли до странности гундосым голосом. — Пойдём к медакам, они позаботятся о тебе, — сказала Кэрри. — Ты дура?! Разве не ясно, я не хочу, чтобы кто-то ещё узнал об этом! Тогда Кэрри окончательно поняла его сложную, на первый взгляд, натуру. Он пытается отгородиться от всех, спрятаться, как черепаха в свой панцырь. У него вырываются слова, которые он не хочет говорить и от этого ему становится только хуже, он ещё больше замыкается. Она достала из кармана белую косынку. Получив накануне замечание от Фрайпана, что если она куда-нибудь не денет свои волосы, то он острижёт её налысо, Кэрри сразу приступила к раскройке старого платья в котором прибыла сюда. Теперь каждый день, переступая утром порог кухни, она послушно затягивала пушистые волосы в косынку. Кэрри попыталась стереть ею кровь с лица Галли, но тот отмахнулся от неё. Тогда Кэрри ушла. Но лишь для того, чтобы разорвать остатки платья на не ровные куски и смочить их студеной водой. Когда Галли попытался оттолкнуть её в третий раз, он получил смачную затрещину. — Перестань ерепениться, сопляк! — не выдержала Кэрри. — Будь благодарен, что я за тобой бегаю, хотя могла бы просто сказать всё Ньюту про твой сломанный нос и тебе бы влетело от него! Вокруг летали, мигая, светлячки. Были слышны отголоски глэйдеров, смеющихся у костра. Кэрри сидела на коленках рядом с Галли и при свете маленькой керосиновой лампы, которую принесла вместе с лоскутами платья, очищала его лицо от всех признаков побоев. Закончив с кровью, Кэрри взяла его лицо в свои ладони и осмотрела сломанный нос. — Он очень кривой? — осведомился Галли. — Да, — честно призналась Кэрри. — Если увидят, сразу заподозрят неладное. Но мне кажется, я смогу тебе помочь. — Как? — простонал парень. — Я попробую вправить его так, чтобы никто не заметил. Галли недоверчивым взглядом, который граничил с паническим страхом, посмотрел на Кэрри. — Ты уверена, что у тебя получится? — Ни в коем случае, — запротестовала Кэрри. — Обнадеживающе... — вздохнул Галли. — Слушай, тебе уже всё равно нечего терять. А я по крайней мере попытаюсь исправить твои ошибки. Прикрыв глаза, Галли нервно выдохнул. У него и правда не оставалось ничего другого, кроме как согласиться и рискнуть. Правда был ещё вариант сходить к более-менее знающим людям, но в таком случае его сломанный нос станет достоянием общественности. А этого ему хотелось меньше всего. — Хорошо, приступай, — сказал он таким тоном, словно говорил палачу не медлить и скорее прикончить его. — Сними свою перчатку, — приказала Кэрри. — Это зачем ещё? — Прикуси её, будет больно. Когда со всеми приготовлениями было кончено, Кэрри заняла позицию напротив него. Сжав с обеих сторон область ниже переносицы, Кэрри быстрым движением, который сопровождался звуком сломанного хряща, поставила нос на прежнее место. Из закрытых глаз Галли брызнули слезы, зубы впились в перчатку так, что чуть не прокусили её, а пальцы рук судорожно врылись в землю. Кэрри промокнула тканью новый прилив крови из носа и держала платок до того времени, пока кровотечение не иссякло полностью. — Ты молодец, — подбодрила она Галли, когда всё закончилось. — Возможно, нос срастётся не слишком ровно, но по крайней мере, это не будет так заметно, как если бы мы ничего не предприняли. Галли промолчал. Он даже не открыл глаза. Но когда Кэрри, уходя прочь, почти скрылась в тени деревьев, слабо произнёс: — Спасибо за всё, ты мне очень помогла. Она остановилась вполоборота и взглянула на него. На розовых губах играла лёгкая улыбка. — Обращайся. Да, кстати, там рядом с тобой лежит пирог. Попробуй его, ладно? Я старалась.***
В благодарность за вкусную еду и десерты, которые появились в их рационе, ребята из артели строителей решили порадовать Кэрри и приготовили ей сюрприз. Они сколотили из подручных средств качели и подвесили её возле пологого берега ручья, в тени высоких деревьев. Это место они подбирали специально так, чтобы когда солнце было на пике, здесь можно было укрыться от уничтожающей жары. Когда они привели Кэрри к месту, где был расположен подарок и показали ей его, она пришла в такой восторг, что на эмоциях обняла каждого, кто участвовал в этой затее. Она была так счастлива, потому что ребята уделили время, чтобы сделать ей приятное. — Это просто невероятно! — в очередной раз воскликнула Кэрри, глядя на прочные и удобные качели. — Теперь сюда будут приходить ребята, чтобы отдыхать в тени от жары! — Нет, — мягко возразил парень по имени Дик. — Это место теперь твоё. — В смысле? — удивилась она. — В прямом. Мы подумали, что тебе может быть некомфортно в обществе одних нас, в смысле, мужчин, поэтому прошли просить у Алби отдельный уголок для тебя, где ты бы могла укрыться от нашего гула и расслабиться. Как видишь, он был не против. У Кэрри отняло дар речи. Она молча блымала удивленными глазами, переводя взгляд с толпы ребят, на уединенное местечко, окружённое папоротниками и нежнейшей зелёной травой. Девушка сглотнула ком, подступивший к горлу и вымолвила: — Вы такие хорошие, что я... что у меня закончились слова в запасе... Я не могу описать словами свои чувства. Я безмерно благодарна вам всем! Парни переглянулись, улыбнулись и дружно затопали обратно к своей стройке. Дик приостановился, чтобы сказать: — Приятного отдыха и спасибо за вкусный пирог! Раскачиваясь на качелях, Кэрри думала, неужели они правда сделали их для нее?... И не причастен ли к этому Галли?...***
А потом, в какой-то момент Кэрри начало казаться, что её тело видоизменяется. Сначала она думала – это всего лишь очередная глупая паранойя из сотни других, что ежедневно вращались в её голове, – но очень скоро заметила, как все подозрения подтверждаются. Её небольшие груди налились, стали тяжелыми, идеально круглыми и горячими. Ей стало больно прикасаться к ним, не говоря уже об отсутствии удобства в ношении укороченной облегающей майки. Попросив у Ньюта его старую футболку, она вырезала ножом рукава и одела поверх топа, только тогда почувствовав себя уверенней. Ей было неприятно смотреть на себя и видеть, как выпирают красные, ставшие чересчур чувствительными, соски. Вечером, спустя два дня после начала этого ужасного процесса изменений в её теле, Кэрри почувствовала жар в костях и рано легла спать. Усталость навалилась на неё, придавив своей тяжестью и она быстро уснула. Проснувшись среди ночи, она ощутила неприятную влажность в штанах, и, вскочив с гамака, при лунном свете увидела, что он запачкан бурыми пятнами. В тот момент ей подумалось, что она умрёт от ужаса, созерцая эту картину под звуки храпящих глэйдеров. Быстро прикрыв кровавое место преступления одеялом, чтобы какой-нибудь проснувшийся вдруг парень ничего не заметил, Кэрри, испуганно прижимая руки к мягкому месту, выскочила из Спальной посадки, прихватив на ходу индивидуальный ящик. Пересекая безлюдную долину, Кэрри чувствовала, как внутри всё сжимается от страха. Войдя в кухню, она первым делом зажгла керосиновую лампу и поставила рядом с умывальником ведро холодной воды. Она понятия не имела, что происходит, но точно знала, кровь нужно отстирывать именно в холодной воде, иначе запечеться и станет только хуже. Кэрри обмотала вокруг бёдер полотенце и ловко стянула с себя штаны вместе с трусами, бросив их в холодную воду. Её руки дрожали, когда она намыливала кровавые пятна, растекшиеся по мягкой ткани нижнего белья. На глазах выступили предательские слёзы. Кэрри была всего лишь необразованной девочкой, настоящей невеждой по части взросления её удивительного женского тела. Она ничегошеньки не знала. Что было и немудрено, ведь кто бы ей объяснил «что» да «как»?... Ей было неведомо откуда взялась эта кровь, и она наивно полагала, что больна страшной смертельной болезнью, что кровь идет из кишок, и вообще, она больше не жилец на этом свете. Ещё раз, и ещё раз окуная мокрые вещи в ведро с мыльной водой, Кэрри всхлипывала и вытирала слёзы тыльной стороной ладони. Ей было так страшно и одиноко одной, ночью, на кухне, где единственными свидетелями её «позора» были мотыльки, бьющиеся о горячую стенку керосиновой лампы. Но тем не менее, больше всего в этот момент она боялась, что кто-то застанет её врасплох за этим постыдным занятием. Такие мысли подгоняли её оттирать кровь с бóльшим усердием. Она лихорадочно отдраивала следы своих, как ей казалось, прегрешений с таким рвением, что вскоре через ткань трусов можно было смело смотреть на звезды – она просвещалась. Развесив штаны и трусы над зажженой плитой, чтобы как следует подсушить и прожарить их, Кэрри переоделась в чистую одежду, а потом пошарила глазами по кухне. Под прицел её взгляда попались лоскутки ткани, которую Ньют разрешил взять Фрайпану для разных кухонных дел. У Кэрри не оставалось выбора. Схватив эти полосочки ткани, она вложила их внутрь нижнего белья и только тогда, проведя внушительный ряд манипуляций, она почувствовала себя лучше. Если в её положении вообще можно было чувствовать себя лучше. Она нашла для себя временное спасение в виде этих тряпочек, но они очень быстро впитывали в себя кровь и ей приходилось тайком от всех застирывать их, а потом высушивать, чтобы не дай Бог, не заметил кто-то из парней. Потом стало только хуже. Резкие спазмы, пронизывающие живот и отдающие судорогой в ногах, сменялись долгой ноющей болью в пояснице, из-за которой ей было сложно стоять, сидеть, лежать, дышать и просто жить. Она нигде не могла найти себе покоя, работа на кухне шла из рук вон плохо. Голова постоянно болела, а когда не болела, то была словно налита жидкостью, – даже посторонние звуки доносились до неё словно сквозь толщу воды. — Что с тобой сегодня происходит? — вопрошал Фрайпан, щелкая перед глазами Кэрри пальцами, когда она стояла, оперевшись на столешницу и пыталась сфокусировать взгляд на колеблющейся ветке в дверном проеме. — А?... — тупо спросила она, переводя на него взгляд пустых светлых глаз. — Что-то ты, мать, совсем раскисла... — покачал головой Фрай, усаживая подругу на стул. — Заболела? Плохо себя чувствуешь? Он прижал крупную, контрастно темную ладонь к её лбу, убирая пушистые белые волосы. — Температура вроде бы в норме, — недоумённо пожал плечами Фрай, не зная, как ему поступить в этой ситуации. — Может, отправить тебя к медакам? — Нет, — неожиданно живо запротестовала Кэрри. — Я в порядке, я буду работать. Она попыталась подняться, помогая себе двумя руками, но услышала хлюпанье под ягодицами и, округлив глаза, упала обратно. — Только дай мне минуту посидеть... — просительно сказала она, взглядом умоляя его отвернуться. «Он не должен этого видеть... Он не должен этого видеть» — пульсировало в её мозгу. — Ладно, как скажешь, но лучше всё-таки пойди к медакам, они дадут тебе возможность на законных основаниях лежать день на пролёт. — Обязательно, — выдохнула Кэрри, не поняв и половины слов из того, что он ей только что сказал. Стоило ему отвернуться, как она схватила первое попавшееся под руку полотенце и провела им по деревянной поверхности стула, стирая натекшую кровь. А потом, прижимая к заду это же полотенце, чтобы кровавое пятно не было заметно на песочных штанах, она увильнула из кухни, сказав, что пойдет наведается к медакам. До медаков, она, правда, так и не дошла, – спряталась около ручья, отстирывая очередные штаны, которые так быстро впитывали кровь. Сердце билось как от бешенной гонки. Что с ней происходит? Почему кровь течёт без остановки? Почему всё болит так, словно она умирает? Неужели таков её конец?... Какой ужасный, унизительный, бесславный конец! Она опять расплакалась, глядя как прозрачная вода уносит вниз по течению вместе с мыльными пузырями струйки алой крови. Ей не хотелось умирать, особенно подобным образом, мучительным и просто кошмарным. Но сил держать это в себе больше не было. На третий день Кэрри пошла к Ньюту. Она нашла его на плантациях. Он и ещё несколько парней из его артели как раз осваивали новые земли, превращая идеальную зеленую траву в перевороченную землю, по которой потом проводили граблями и кое как разравнивали. Ей пришлось наблюдать за ним со стороны, обнимая себя за плечи и кусая от нетерпения губы. То, что она должна ему сказать было чудовищным, позорным, недостойным, но она не могла больше держать в себе свою боль, а он был тем, кому она доверяла больше всех на свете. Дождавшись, пока он объявит перерыв, Кэрри направилась прямо к нему. Ньют же, не видя приближающейся со спины Кэрри, спокойно осматривал параметры проделанной работы и прикидывал в уме, сколько им ещё придётся потратить времени и сил, чтобы возделать запланированные земли. Ведь людей в Глэйде становилось всё больше, старые грядки не плодоносили как раньше, земле нужно было дать время отдохнуть, а пока перейти на новые плантации. Он обговорил это на медне с Алби, тот позвал Минхо, и они вместе, орудуя картами, определили квадраты для новых участков посадки овощей и корнеплодов. Правда, за этим делом их застал Галли, которому очень не понравилось, что трое кураторов решили важный вопрос совершенно не поинтересовавшись его драгоценным мнением, но Минхо сумел осадить буйного глэйдера. У куратора бегунов всегда была пара крепких словечек для Галли. — Как будто тебя волнует, где будут новые грядки с помидорами, — не без язвительности сказал тогда Ньют, складывая руки на груди. — Ещё бы! А планы построек? Вы учитывали все запланированные на год постройки? — взвился Галли. — Да, мы все просчитали, — спокойным голосом сказал Алби, — и твою территорию в любом случае, не зацепили. — Только попробуйте, — процедил сквозь зубы Галли и демонстративно сплюнул. — А то что? — с вызовом в глазах и голосе выпрямился Минхо, который до этого стоял, склонившись над чертежами. — И не плюй здесь, понял, урод?... Продолжение этой сцены было не из приятных. Ньют вытер подолом майки капельки проступившего на лбу пота, поднял глаза к небу. Был самый разгар жаркого летнего дня. Оглянулся, увидел Кэрри, которая уже несколько минут стояла незамеченной за его спиной, улыбнулся. — И тебе привет. Что ты тут делаешь? — Ньют, я умираю! — выпалила она. Ньют смотрел на неё глазами, не выражающими ничего, даже удивления, скрывая то, как сильно ему хотелось расхохотаться. Нелепая мысль, и как ей такое только в голову пришло? А затем оперся на палицу и, сдвинув брови к переносице, спросил: — Откуда такие убеждения? — У меня кровь идёт, — стараясь не замечать румянца, что заливал её щеки, ответила Кэрри. — Из раны? Ты поранилась? — подался вперед Ньют, чтобы дотронуться до девушки, но та отпрянула. — Ты в порядке? — Нет... Нет, не из раны... Нет, не в порядке. Вдруг её лицо скривилось, словно она раскусила кислую ягоду, брызнувшую соком на язык. Не успел Ньют среагировать, как Кэрри разрыдалась у него на глазах, прижимая ладони к лицу. — Я больна, я умираю!... У меня кровь идет из кишок... Я точно умру, у меня всё очень болит, мне сложнее и сложнее становиться работать! У меня руки бессильные, я даже кастрюлю пустую взять не могу, я с каждым днем слабею!.. Ньют приблизился к ней, она не смогла его оттолкнуть, – руки были заняты, – и позволила ему обнять себя. — Тише, Кэрри, не плачь так, ты не больна, — приговаривал он, похлопывая её по спине. Жизнь как назло преграждала им доступ к каким либо знаниям, которые смогли бы дать любопытным подросткам ответ на то, что временами волновало их сильнее всего на свете. Создатели строго делили их на мальчиков и девочек, но по какой-то ошибке Кэрри попала именно к мальчикам, где она была единичным случаем. Если парни могли разбираться со своими делами, обсуждая всё между собой, то о её особенностях развития никто ничего даже близко не знал, а книги, которые дали бы им ключ к разгадке, помогли бы прояснить ситуацию, в Глэйд не попадали. Ньют давно заметил, что с Кэрри что-то не так. С прибытия в Глэйд она расвела девической прелестью, от нее пышило молодостью и силой, а тут вдруг она начала гаснуть на глазах, утратила всю свою живость, стала замкнутой, неразговорчивой. Огромные глаза постоянно меняют цвет, от орехового, то светло-зеленого, а потом вновь возыращаясь к прозрачному серому, они распахнуты навстречу надвигающейся беде, о которой она молчит. Матовая кожа, за короткое время познавшая и загар, и веснушки, казалась просвещающейся, по крайней мере, Ньют ясно видел красную паутинку капиляров под ней. — У меня ужасные боли в животе, и не от того, что тошнит... Я не могу уже так... — всхлипывала Кэрри, уткнувшись в его плечо. Кожа Ньюта, разогретая на солнце, была горячей, от него пахло потом и свежескошенной травой, но она сильное прижималась к нему. Ей хотелось, чтобы он её обнял, чтобы сказал, что всё в порядке. Когда Ньют обнимал её даже боль в животе казалась пустячной, главное, чтобы он был рядом – добрый старший брат, который всегда придёт на помощь. Ньют давно уже догадался, что кроется за этими странными кровотечениями. Он не знал, где были приобретены эти знания до того, как ему стерли память, но стоило только упомянуть Кэрри о том, что у неё начала идти кровь, как воспоминания спичкой вспыхнули в темноте, восполняя итоговою картину. — Кэрри посмотри на меня. Решительность в голосе Ньюта, неслыханное схлынувшее напряжение, заставили Кэрри моментально послушаться его. Она вскинула на него измученные глаза в обрамлении пушистых выгоревших на солнце ресниц. В них читался немой вопрос: что ты хочешь мне сказать? — Ты не умираешь, — с улыбкой сказал он. Выпустив Кэрри из объятий, он взял её за руку, и, ковыляя, повёл под тень ближайшего дерева. Они сели. Кэрри обхватила колени руками, Ньют вытянул больную ногу, положил трость рядом с собой. Они посмотрели друг на друга. — Прежде чем я скажу тебе то, что собираюсь сказать, я хочу, чтоб ты знала, я мужчина и не обладаю достоверной информацией, — предупредил он. — Не знаю, смогу ли донести до тебя это правильно, но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, так как я уже взял на себя ответственность быть твоей нянькой. Кэрри ничего не ответила, она просто сидела и не сводила с Ньюта глаз. Ей было страшно, потому что в её видении, Ньют обладал такой тайной, которая ей доселе была неведома. И эта тайна не могла её не пугать. — Понимаешь... Есть такое понятие, что.. Как бы... У женщин временами идет кровь, — Ньют с трудом формулировал мысли. — Из кишок? — спросила Кэрри. Её голос не дрожал, ничего не выдавало её недавнего плача. Теперь она сидела, само воплощение слова «внимание» и ловила каждое слово своего старшего друга. — Нет, не из кишок, — отрицательно мотнул головой Ньют, стараясь не смотреть в глаза Кэрри, чтобы еще сильнее не потеряться в смущении. — Я правда не знаю, как точно это работает, на что влияет, откуда исходит и куда выходит, но мне известно одно, это как-то связано с «зрелостью». — Зрелость это наподобие как когда яблоко созревает и его можно есть? — уточнила Кэрри, взирая на Ньюта невиннейшими глазами. «О, Боже, Господи, если ты существуешь, ответь мне, почему я должен проговаривать это? Я не готов» — в сердцах скривился Ньют. «Ты должен» — ответствовал ему не Бог, а он сам. «У неё больше не к кому идти». — Я думаю, что зрелость больше связана с нашим взрослением, — вслух сказал Ньют. — Вот например, я уже перешагнул порог детства, мне уже восемнадцать и формы моего тела вряд ли можно сравнивать с телом Чака, потому что он ещё ребенок. Если мыслить логически, так выходит и в твоем случае, ты уже не похожа на любую другую девочку тринадцати лет, ты становишься взрослой и... Кровь... Она связана с тем, что твоё тело настигают изменения, вызванные соответствующим возрастом. — Странно, — задумчиво произнесла Кэрри. — Почему у тебя нет крови? — У меня она есть, просто не течёт как у тебя. — Почему? — Я парень. — Это не аргумент. Челюсть Ньюта заходила желваками. Он не знал, как комментировать реплики Кэрри, обсуждаемая тема была слишком щекотливой, к ней надо подготавливаться годами, и то, жизни не хватит, чтобы как следует подготовиться. — Если бы мы были дикарями, мы бы разделись догола и рассматривали друг друга, но мы же не дикари, правда? — с надеждой в ударении на последнем слове, сказал Ньют. — Тем более, ты и так имеешь представление о наших ключевых различиях. — Ни единого, — покачала головой Кэрри. — Что правда? — растеряно спросила Ньют. — Чистая, — кивнула Кэрри. — Ты меня заинтриговал. — Я снимать штаны не буду, попроси другого добровольца. — Откуда я знаю, может у него в трусах всё абсолютно не такое, как у тебя. — Такое же, я проверял, — отмахнулся Ньют. — Ничего себе, а при каких обстоятельствах? — зацепилась Кэрри. — Мы, кажется, не об этом разговаривали. — Ты прав, мы говорили о чём-то другом... Ах, да. Кровотечения. Ты думаешь, что это пройдет? — Должно, — сказал Ньют, хотя вообще не был уверен в этом. — Во всяком случае, отдохни. Ты сегодня работаешь? — Нет, моя смена закончилась, но я обычно помогала Фрайпану готовить ужин. — Справиться без тебя, я пришлю к нему Чака. А ты иди отдыхай, но как проснешься загляни к медакам, я скажу им выделить тебе вату и бинтов. Подложишь, чтобы это... Белье не пачкать, короче. — Но ты же не скажешь им... — Они ничего не узнают, поняла? Если хочешь, это останется тайной между нами. — Я бы была тебе признательна. Спустя ещё два дня кровотечения ослабли, а после вообще прекратились. Обрадованная Кэрри почувствовала себя в разы лучше и вернулась к работе на кухне.***
Много раз качаясь в гамаке без сна, Кэрри возвращалась к тому дню, когда ей удалось самой уложить четырех парней, что превосходили её количеством и габаритами. Для неё это до сих пор казалось непостижимым, но вдруг в голову прилетела смелая мысль. И когда глэйдеры забывались крепким сном, она пробиралась к раскидистому дереву, что стояло посреди восточной поляны. Там она разогревала своё тело растяжкой и силовыми упражнениями, в ходе которых обнаружила собственную выносливость, а потом пробовала сделать приёмы на невидимом противнике. Так продолжалось несколько дней и Кэрри осознавала, что из тёмных глубин памяти то и дело всплывают новые техники и тактики ведения боя. Она начинала понимать, что умеет намного больше, чем может себе представить, и это мотивировала её работать усерднее. Для себя Кэрри открыла, что вместо десяти часов, которые глэйдеры совершенно несправедливо уделяют сну, можно хорошенько выспаться за шесть часов, а остальные четыре посвятить себе любимой. Правда она не догадывалась, что за всеми её вывертами чудес импровизации с налётом боевых искусств пристально следит небезызвестный ей глэйдер. Минхо давно заметил, что девчонка повадилась куда-то увиливать по вечерам, и однажды решил проследить за ней. Сначала ему казалось, что во всем это замешан какой-то парень. Правда, он не хотел принимать тот факт, что эта теория маловероятна, ведь по его мнению не было в Глэйде того, кто мог бы хотя бы отчасти соответствовать её красоте. Следить за ней было нечестно. Но Кэрри до сих пор, несмотря на все убеждения Алби, не вызывала у него доверие. Впрочем, как и все новоприбывшие. Ну они парни, а что ожидать от женщины, пусть и маленькой, Минхо было неизвестно. Яркая луна пронизывала лучами прозрачный, как неосязаемый лёд, воздух. Летняя ночь принесла обещанную свежесть и прохладу. На небосводе разлилась река Млечного Пути и маленькие звезды коломутили в ней бездонно-синюю воду. Минхо видел, Кэрри пересекла луг, который в лунном свете был похож на взволнованную поверхность глубокого моря. Он, придерживаясь посадки, чтобы не привлекать к себе внимание, последовал за ней. Но через некоторое время он убедился, что она и не думает смотреть в его сторону, поэтому смотрел на неё, не скрываясь. Кэрри, свесившись вниз головой на более-менее тонкой ветке дуба выполняла упражнение с задействованием мышц пресса. Вокруг благоухали полевые цветы и травы. Закончив, она расслабленно повисла и нежданно-негаданно встретилась взглядом с Минхо. Он стоял на расстоянии вытянутой руки и , как показалось девушке, с нахальной улыбкой смотрел ей в глаза. Он решил познакомиться с ней поближе, наедине, вдали от лишних глаз, и узнать, на чьей она стороне. Но Кэрри решила не поддаваться ему. Она как ни в чем не бывало завела руки за голову и ответила ему вопросительным взглядом. — Кровь в голову не бьёт? Или ты оборотень-летучая мышь? — полюбопытствовал Минхо. — Нет, у меня вестибулярный аппарат славно работает. А тебе бы не мешало зрение проверить, если человека от животного отличать не умеешь, — фыркнула Кэрри, а потом добавила: — Отойди. Минхо ни сдвинулся ни на шаг. Кэрри лишь пожала плечами. — Ну и дурак. А после, раскачавшись и сделав в воздухе кульбит, приземлилась на обе ноги. Минхо и правда был дураком, когда не послушался её приказа отступить назад, ибо резиновая подошва ботинка прошлась аккурат мимо его лица. Но не даром Минхо был бегуном – он обладал превосходно развитой реакцией. Именно этот навык позволил ему ловко увернутся. — Ньют был не прав. — В чем же? — Ты не принцесса, ты чертова ведьма. — А ты варвар! — Как скажешь, эльф! Кэрри задохнулась от возмущения. — В следующий раз когда будешь есть, не забудь проверить тарелку, там ненароком могут оказаться волчьи ягоды! — Ты точно эльф, злобный, маленький эльф. — Ко мне ещё есть вопросы? — пошла в наступление Кэрри. — Я не занимаюсь здесь ни чем, что могло сойти за нарушение правил. Не лезу по плющу на стену Лабиринта и не пытаюсь спуститься в лифте обратно. И вообще я не могу понять, почему ты ко мне вечно придираешься? Что я делаю не так? Почему ко мне такое отношение, объяснишь ты или нет?! После такой тирады Кэрри замолкла. Лёгкий ветер подул ей в спину и взметнул короткие волосы. — Научи меня драться, — просто попросил Минхо. — Что? — опешила Кэрри. Как уже было сказано ранее, Минхо любил уходить от вопросов, особенно, когда их было слишком много. По отношению к себе он счел бы такое поведение чистой воды наглостью и неуважением, но сам практиковал данную технику довольно часто. — Научи меня приёмам, которые ты отрабатывала здесь всё это время, — спокойно повторил Минхо. — Я думаю в наше время это полезный навык. Плюс ко всему, я смог бы тебя ассистировать и ты, наконец, рассталась бы с невидимками, которым ломала руки. Кэрри отвернулась от него и задумалась. Было видно, что её терзают мысли по самым разнообразным поводам. Но в конце концов, взвесив всё «за» и «против», она решительно повернулась к нему. — Я соглашусь работать с тобой при таких условиях, если во-первых, ты поклянешься мне, что все мои тренировки останутся в тайне, — начала Кэрри. — Клянусь, — эхом отозвался Минхо. — Что-то неубедительно как-то прозвучало... — сказала Кэрри, а в глазах появился лукавый блеск. — Становись на колени и клянись своей памятью. — Памятью? — Ну да. Если проболтаешься, я у тебя её снова выбью. — А на колени обязательно становится? — сокрушительно спросил Минхо. — Это даже не обсуждается, — голосом, который не терпел возражений, проговорила Кэрри. Минхо встал на колени, а потом в торжественной тишине поклялся не только своей памятью, но и для пущей убедительности головами всех своих родственников, которых он конечно же не помнил, и поэтому клятва на них не распространялась. Пока проходила вся эта церемония, Кэрри с трудом сдерживала дикий смех, который уже готов был слететь с губ. — Во-вторых, — продолжила Кэрри, когда Минхо встал с колен, — всё, что я делаю не поддаётся сомнению и ты не задаешь мне глупых вопросов. — Понял, — кивнул Минхо. — В-третьих, если будешь филонить, я пошлю тебя на хрен спать. — Я согласен с этими условиями. — Отлично, тогда начнём с бокса! — С чего, я не расслышал? — не понял Минхо. — С бокса. Этот вид борьбы зародился в прибрежных кабаках, когда пьянючие матросы устраивали побоища, позже эта забава переросла в спорт. — Откуда тебе это известно? — удивился Минхо. — Самой бы знать... Я же даже не знаю, что такое кабак... Наверное, какая-то тогдашняя популярная столовая.***
И так пролетали их будни. Днём они работали порознь ради общего блага, а вечером встречались под буком. Их отношения были самыми непринужденными и очень поверхностными. Вместе они могли вспылить друг на друга из-за мелочи, а потом рассмеяться и быстро забыть повод этого маленького раздора. Кэрри вспомнила огромное количество "внутренних" техник из восточных учений. Именно благодаря им, она в той драке смогла уложить врага который превосходил её в силе и количестве. Их суть, это использовать энергию и силу противника против него самого, и тем самым, прилагая минимум усилий, выйти победителем. Такие простые истины открывались ей во время повседневных забот и она бережно хранила их в памяти, чтобы те не ускользнули и она могла порадовать Минхо новым открытием. Тот схватывал на лету всё, что Кэрри ему поясняла и рассказывала. И если в первое время только он ассистировал её, то потом они чередовались и обменивались опытом, создавая гибриды смешанных техник. Ей нравилось то, как он быстро стал хорошим напарником. Большего от него не требовалось. Спустя какое-то время тренировок, Минхо спросил у Кэрри, почему она в достаточно развёрнутую разминку с растяжкой и прочими другими не менее важными упражнениями для разогрева мышц, не включает бег. — Я ненавижу бегать, — созналась Кэрри. Но Минхо это объяснение не удовлетворило, и, когда он уговорил её попробовать пробежаться вместе с ним, то заметил, что в идеально-сильном теле Кэрри всё же есть изъян. Он один, но чересчур заметный, чтобы закрывать на него глаза. Кэрри до последнего не хотела говорить о том, что у неё конкретные проблемы с сердцем. И если она пробежится сто метров, у неё начинает кружится голова и темнеть в глазах, а от одышки вообще можно было сознание потерять. После одного такого «забега» Кэрри ещё раз пятьдесят сплёвывала, потому что слюнные железы контузило и прозрачный секрет вырабатывался бесконечно. Повторить пробежку она наотрез отказывалась, на что Минхо ответил ей так: — У тебя здесь, — он ткнул пальцем ей в грудь, — есть мышца. Она слаба, но если ты будешь напрягать её тренировками, примерно также, как бицепсы, то и бег не будет причинять тебе дискомфорт. Я думаю, стоит начать с малого и чередовать бег с быстрым шагом, постепенно увеличивая дистанцию. Минхо был слишком настойчив, Кэрри в итоге смирилась и они разделили тренировки. Один вечер вела Кэрри, другой Минхо. Они прорабатывали недостатки друг друга и совершенствовались, при этом сохраняя на людях безразличие. Их взаимоотношения были похожи на двухстороннее, выгодное для обоих использование. Он не жалел её, почти всегда шутил достаточно жёстко, и она не оставалась в долгу. Порой, в пылу битвы они так увлекались спором, что могли серьёзно друг друга ударить. Больно ударить. Так Кэрри один раз врезала ему в челюсть, а он в отместку ударил её в живот. После этого они оба выдержанно попросили прощения и разошлись. Когда встретились в то же время на следующий день никакой неприязни не было. Они вновь стали партнёрами. Не друзьями.***
Однажды вечером Минхо после тяжелой тренировки предложил Кэрри искупаться. Тела, разгоряченные после нагрузок требовали прохлады. Повернувшись друг к другу спинами, они начали раздеваться. Кэрри медленно снимала с себя одежду, аккуратно складывая её сверху ботинок. В конце концов она осталась в одних подштанниках и топе, которые чудесно сели на её подтянутое спортивное тело. Встретившись с Минхо взглядом она в момент залилась краской. Он не снял штаны. То есть, он их просто проигнорировал, а рубашку небрежно бросил на траву, которая окружала песчаную вымоину, служившую местным пляжем. — Почему ты в штанах? — удивилась Кэрри. — А ты хочешь, чтобы я их снял? — ухмыльнулся Минхо, слегка наклонив голову и глядя ей в глаза. — Идиот, — мрачно бросила Кэрри. — Просто мог бы и мне сказать, я бы тогда тоже не снимала. — Как хорошо, что я тебе не сказал, — заключил Минхо. — Но я ведь могу в любой момент одеть их, верно? — Верно, — огорченно махнул рукой Минхо. Но Кэрри принципиально решила не одевать. И ни в коем случае, не ради Минхо. Просто чем меньше преград между ней и не прогретой за день родниковой водой, тем лучше. В кустах пиликали на невидимых скрипках сверчки. Но кроме этого звука не было слышно ничего. Даже жабы в пруду затихли и ушли на покой. Полная луна освещала Глэйд, прокладывала дорожку на серебристой глади полноводного ручья и освещала всё вокруг сказочным голубым светом. Кэрри не хотела нарушать идиллию типичной июньской ночи, поэтому заходила в воду осторожно. Босые стопы приятно щекотал мягкий желтый песок, а прозрачная вода охлаждала ноги. Но Минхо послал к чёрту аккуратность и тишину тоже. Он вбежал в воду, вздымая кучи хрустальных ледяных капель, а потом погрузился в нее с головой. От низкой контрастной температуры воды у него захватило дух. Он вынырнул и с удовольствием откинул со лба густые чёрные волосы. С его губ хотел сорваться возглас счастья, но он вспомнил, что их ночные встречи должны оставаться никем не замеченными и, что он уже достаточно нашумел своим эффектным входом в воду, поэтому издал лишь приглушённый вздох удовольствия. Но вот Кэрри было не до удовольствия. Когда Минхо пронёсся мимо, она приняла тщетную попытку закрыться от брызг руками. Правда вместо этого она, лишённая обзора, поскользнулась на гладком камне и плюхнулась в воду. Когда Минхо заметил её, она сидела по шею в воде, а на лице было обиженное выражение. — Это из-за тебя я упала... — мстительно промолвила она и прежде чем Минхо успел среагировать, бросилась на него. Её руки успели обвить его шею, но он ускользнул от неё. Ему позволила вода. — Остынь, эльф, я случайно, — поднял руки Минхо. — Я правда не хотел, чтобы ты упала. Может быть совсем чуть-чуть, но... Так получилось, что когда Минхо вынырнул, он находился в самом глубоком месте ручья, где Кэрри не доставала до дна. Ещё секунду она держалась на воде, но потом со словами: — Ах, чуть-чуть?.. — исчезла под водой. Минхо сначала не понял, что произошло, поэтому продолжил стоять в стороне, отвечая на её вопрос. — Ну да, разве что совсем немного, где-то в глубине души... Кэрри? Словно отзываясь за своё прозвище, Кэрри выпрыгнула из воды почти по пояс, хватая ртом воздух. В мгновение ока она вновь ушла под воду, не успев досказать слово: «Помо...». Но Минхо не нужно было долго разъяснять. За время их тренировок он был способен понять Кэрри с полуслова, да и поведение её было чересчур странным. Он нырнул и, гребнув руками один раз, очутился возле неё. Ему пришлось открыть глаза, чтобы видеть всё под водой. Кэрри барахталась где-то возле дна. Вода замедляла её движения, делала их плавными и этим самым изводила её, лишала последних сил. А сильное течение так закрутило Кэрри, что она уже не понимала, где дно, а где поверхность. Минхо видел, что ещё на один такой прыжок её уже не хватит. Он двумя руками взял её подмышки и уперевшись ногами в дно, выровнялся, высоко поднимая девушку над водой. Оказавшись на поверхности, Кэрри выплюнула воду, которую ещё не успела заглотить, и виновато взглянула в глаза Минхо. — Что ж ты не предупредила меня, что плавать не умеешь? — только и спросил он, чувствуя прилив адреналина из-за пережитого испуга за чужую жизнь. Кэрри не ответила. Она обессиленная повисла на его вытянутых руках. — Ты ведь чуть не захлебнулась... Впервые в его голосе проскользнуло нечто, похожее на беспокойство. Кэрри подумала, что у неё начались галлюцинации, потому что в реальности Минхо на неё плевать хотел с высокой стены Лабиринта. — Я думала, что вспомню как плавать, когда зайду в воду... Минхо, я думала, что умею, — она подняла на него полные стыда глаза. Минхо усмехнулся не губами, а глазами. — Твоё счастье, что я спас твою задницу. Кэрри выдавить из себя улыбку не сумела. — Отнеси меня пожалуйста туда, где я смогу достать до дна, — попросила она. Минхо буквально ощущал исходящие от неё феромоны испуга. И он мог себе представить, что сейчас, когда он оставит её, она не сможет сдвинуться с места от шока. Минхо в воде перехватил её, взяв на руки, и вынес на берег. Как он и предсказывал – у Кэрри подкашивались ноги. Она опустилась на песок, переводя дух. — Всё... Теп-п-пер-рь ты оф-ф-фициа-ально м-мой тел-л-лохранит-тель-ль... — сквозь звук стучащих зубов выговорила Кэрри, с благодарностью глядя на Минхо, возвышающегося над ней. — Ещё чего, водяная, — отмахнулся Минхо, небрежно накидывая ей на плечи ветровку. — С-сам... вод-дян-ной... — с трудом выговорила Кэрри. — Долго думала? — поинтересовался Минхо. — Ладно, не отвечай, лучше помолчи. У тебя губы посинели, жуть. И зачем я только предложил искупаться? — На-а-а-уч.. на-у-у-учи... — силилась выговорить Кэрри, но у неё зуб на зуб не попадал. — Да научу я тебя плавать, научу, — Минхо скосил на неё взгляд, которым взрослые обычно одаривают надоедливых детей. — Только не сегодня. На сегодня воды тебе хватит с головой. Кэрри удобно устроилась возле Минхо и молча с ним согласилась. Так они и сидели рядышком при голубом свете луны возле журчащего ручья. У них не было полотенец, а поскольку в пути за ними пришлось бы пересекать весь Глэйд, они не двинулись с места. Взгляд Минхо упал на руки КэКэрри, которые она грела, сжимая их между ляжек. На внутренней стороне левого запястья виднелся глубокий шрам. Было видно, что на него накладывали много швов, прежде чем он сросся окончательно. И несмотря на то, что сам по себе он был уродливым, на её руке смотрелся отлично, словно метка смелости, необходимая заслуга и показатель данной ей силы. — Ты помнишь откуда у тебя этот шрам? — решил спросить он. — Какой именно? — уточнила Кэрри. — У меня их очень много, а это, на секундочку, только те, которые я могу видеть. Это была правда. И спина, и бёдра её были исполосованы длинными следами порезов, не считая мелких царапинок. Но Минхо про себя подумал, что ему намного больше нравится её тело в шрамах. В последнее время он ловил себя на мысли, что она ему вообще нравится. Не говоря о лёгкой походке, дивных модуляциях голоса и красивых глазах, которые имели свойство время от времени менять всевозможные оттенки голубизны на цвет свежезаваренного мятного чая. — Тот, который на руке, — ответил Минхо, с трудом отвлекаясь от своих захватывающих мыслей. — Я заметил, что обычно ты забинтовываешь его. Чтобы никто не увидел и не начал задавать вопросы, как это делаю я? — Бинго! — усмехнулась Кэрри. — Я решила, что будет очень утомительно рассказывать каждый раз одну и ту же историю, поэтому постаралась её скрыть. — Что за история? — поинтересовался он. — Говорю сразу, она банальна, — предупредила Кэрри. — Да говори уже давай! — поторапливал её Минхо. — Не поверишь, я её забыла. — В смысле? Только что? Как можно было забыть историю по щелчку пальца? — недопонимал Минхо, интерес которого был задет за живое. — Ты совсем идиот или чуть-чуть? — осведомилась Кэрри. — Я забыла, потому что этот шрам я получила до того, как попала сюда! — Так бы сразу и сказала... — разочарованно протянул Минхо.***
На следующий день Кэрри ощутила слабость, сильную сонливость и першение в горле, а на вечер появился сухой, приносящий боль кашель. Кэрри выглядела так вяло, что Фрайпан несколько раз предлагал ей пойти отдохнуть, но она, себе же в убыток, добросовестно помогала ему готовить завтрак, обед и ужин. Ведь сегодня был день совмещённых смен, и самому бы Фрайпану было тяжело. Не прийти на тренировку Минхо было бы совершенно безответственным поступком, который абсолютно не соответствовал её обязательной натуре. И она, кутаясь от несуществующего ветра в свою толстовку, всё же пришла под дерево. Минхо ещё не было, поэтому она закрыла глаза и незаметно для себя забылась лёгким сном, через который она, спустя недолгое время, без труда услышала шаги друга. — На тебе лица нет, — молвил парень, наклоняясь к ней. — Не знаю, что со мной такое... Оно началось утром, я думала пройдёт. — Пойдём-ка спать, эльф. Тренировка откладывается на неопределённое время. Судя по всему, ты вчера словила переохлаждение. Минхо помог Кэрри подняться и приобнял, что ему спокойно позволяла значительная разница в росте и повёл к спальной посадке. Он шёл не быстро, поэтому Кэрри не приходилось растягивать собственные «гномские» шаги и она просто семенила рядышком. По спине то вверх, то вниз бегали табуны мурашек. Кэрри уже давно знобило. Он помог ей забраться в гамак, снял обувь и укрыл так, что было видно лишь блестящие от жара глаза. Откинув с её лба пушистый чубчик, Минхо приложил к нему руку и вздохнул: — Плохо дело. — Что такое? — обеспокоено спросила Кэрри. — Слишком высокая температура. Плюс к тому факту, что ты не умеешь плавать, у тебя ещё и особая чувствительность к холоду. Кэрри виновато пожала плечами, неотрывно глядя на Минхо. — Возможно, я просто простудилась из-за сквозняков... — Надеюсь, это правда так, — молвил Минхо. — Сейчас главное выспись как следует, чтобы к утру жар спал, а там передадим тебя медакам. — Я не хочу к медакам, — капризно шмыгнула носом Кэрри. — У тебя что ещё и насморк? — подозрительно сощурился Минхо, делая вид, что отшагивает назад, сохраняя безопасную дистанцию. — Нет, — она отрицательно мотнула головой. — И на том спасибо. Постарайся уснуть как можно быстрее. От этого зависит скорость твоего выздоровления. — Сказав это, Минхо повернулся уходить к своему гамаку, но Кэрри окликнула его. — Постой! Минхо, не уходи. Посиди со мной, пока я не усну... — на одном дыхании выпалила девушка, но потом осознав, что это звучало слишком требовательно, как для просьбы, добавила: — Если тебя не затруднит... Пожалуйста. Минхо не хотел. Если он сейчас останется с ней, он нарушит все свои убеждения. Он согласился сотрудничать с девчонкой ради достижения собственной цели, но быть её нянькой удел Ньюта. Минхо готов был провалиться сквозь землю от осознания того, что не может сказать ей «нет». Совсем недавно он подозревал эту девчонку в шпионаже, а сейчас она просит его остаться рядом с ней. Она догадывается о том, что он на самом деле о ней думает? Вероятнее всего, догадывается. Сущий эльф. Минхо усмехнулся. Это прозвище он прицепил к ней случайно, без какого-либо умысла. Просто вспомнилось прилюдное обращение Ньюта к ней во второй день её прибывания к Глэйде, а потом его собственное отрицание. Правда, если разобраться, то это сравнение с странным мифическим существом оказалось небезосновательным – у неё были такие же остроконечные уши. Возвратившись к гамаку Кэрри, Минхо присел у изголовья, подперев спиной ствол дерева. Он не знал, как ему реагировать на то, что ей плохо. Ньют бы знал, как ее утешить и посочувствовать. Он – не Ньют, ему неведомы тайны человеческой души. Он грубый и жестокий, как ему все любят напоминать. Грубые и жестокие люди не совершают чувственнных вещей. В темноте не было видно, как щеки Кэрри полыхали огнём и на них расцвели алые цветы болезни. Она легла на бок и укрылась с головой. Спустя минут двадцать, Минхо услышал ровное сопение – верный знак крепкого сна. Он поспешил удалиться, чтобы не разбудить Кэрри. Минхо лёг в постель, наивно полагая, что проспит до утра.***
Кэрри снилось, что она стоит по колено в воде. Океан неспешно катил ленивые волны к берегу, и они мягко разбивались о её ноги. Над головой раскинулась тёмная безлунная ночь. Кэрри хотела шагнуть вперёд, погрузиться в приятную тёплую воду с головой, но вдруг ей показалось, что она слышит чей-то назойливый, тихий шёпот. Она остановилась, прислушалась. Голос не исчез и слова стали звучать разборчивее. Кэрри оглядывалась в поисках того, кто их говорит, но она находилась в вакуумной пустоте собственного подсознания и рядом не могло быть никого, кроме неё самой. Она простояла ещё некоторое время. Звук прибоя звенел в ушах в унисон со зловещим шёпотом. Девушка стала медленно опускаться ниже до уровня воды и с ужасом сознавала, что странные слова подсказывает ей океан. «Порок... Порок... Это порок... Порок...» Слова вызвали у неё тупой триггер. Простое зарождение боли, нитка которой вела к утраченным воспоминаниям. Кэрри сочла необходимым выйти из воды как можно скорее, но один единственный взгляд на жидкость, в которой она стоит, приковал её к месту. Кэрри чувствовала на языке соль и привкус металла. Она не могла отвести взгляд от густой темно-алой субстанции. Кэрри стояла в океане крови. Больше всего на свете она желала сбежать из этого кошмара. Но ноги будто приросли к песку, она не сумела ступить и шага. Кровь начинала прибывать, постепенно и невыносимо медленно заглатывая её с головой. Она хотела кричать, но горло свело судорогой и изо рта вырвался надсадный хрип. Захлебываясь, она понимала, что руки и ноги скованы невидимыми цепями. А кровь всё нашептывала: «Порок... Всё это порок...» Она очнулась в холодном поту. Ей было страшно, сердце колотилось так, словно хотело вырваться из груди. Странные слова пульсировали в висках, причиняя боль.***
Минхо валялся в постели без сна и цели. Он уже привык всё это время проводить в тренировках, а не в лежанках. Было скучно, но терпимо, тем более, что наконец, за долгое время у него представилась чудесная возможность побыть наедине со своими мыслями. Прикрыв глаза, он наслаждался нежным ароматом дубовой смолы и потихоньку погружался в обволакивающую воду сна. Но чуткий слух бегуна сквозь пелену сна уловил приближающиеся шаги. Минхо мгновенно открыл глаза и вздрогнул от испуга, когда увидел стоящее над ним привидение в белом одеяле. — Кэрри! — вполголоса воскликнул Минхо, приподнимаясь на локтях в шатающемся гамаке. — Тебе чего? — Мне приснился кошмар, я очень замёрзла, — ответило привидение со стучащими зубами. — Ну и? — Я хочу спать с тобой, мне так будет теплее и спокойнее. Сказать, что Минхо был удивлён – ничего не сказать. Может она что-то путает? За всё время их отношений они не переходили дальше взаимных оскорблений, ударов, тумаков и пинков. Минхо казалось, что нормальные люди просяться провести ночь вместе не при таких обстоятельствах. Если они вообще просят проводить ночь вместе. Мира пораженно вглядывался в лицо Кэрри, но не заметил там ничего, кроме огромных выделяющихся синяков под глазами. — Почему ты пришла ко мне? — выдавил из себя Минхо. — Может к Ньюту сходишь? — К Ньюту? — безжизненно переспросила Кэрри и повернулась уходить. — Ладно... — Нет, подожди, — Минхо вскочил с гамака и остановил Кэрри, придержав за плечи. — Я пошутил, не надо никуда ходить. Ложись и спи. Кэрри подняла на него измученные кошмаром глаза. — Я буду спать с тобой, — твёрдо повторила она. — Со мной, конечно, — согласился Минхо, чувствуя как его коробит от сказанных слов. Но отпускать Кэрри он тоже не собирался. Минхо мог представить, что она проведет ночь в чужой постели, но не мог представить, что эта постель будет не его. Он задернул шторку, которая скрывала его спальное место от глаз остальных глэйдеров. Такую роскошь он мог позволить себе, пользуясь высоким статусом куратора бегунов и благосклонностью Алби. Минхо не хотел, чтобы Кэрри шла к Ньюту, ведь он ничего не знает и может надумать себе невесть что. О том, что произошло этой ночью не узнаёт никто – он смолчит, а утром, как и положено, отведёт её к Джеффу и Клинту. Минхо немного волновался, потому как ему впервые в жизни прийдется делить постель с другим человеком. Особенно и волнительно от того, что это женщина. Которая, вдобавок ко всему, очень хороша собой. Как только он расположился на гамаке, оставляя для Кэрри достаточно места рядом с собой, она проворно примостилась у его бока. Правая рука Минхо служила Кэрри подушкой, а левая была на подстраховке, если вдруг ей захочется поддаться своей излюбленной привычке ворочаться и, не дай Бог, соскочить с гамака. Прижавшись спиной к его боку, Кэрри подложила ладошку под щеку и почти сразу уснула, чувствуя себя в полной безопасности и тепле. А как же иначе, если она была укрыта сразу двумя одеялами? Вот только Минхо было не до сна. Он всю ночь не мог сомкнуть глаз. Кроме того, забранная в плен рука не давала ему сменить положение. Поднявшаяся температура Кэрри не спадала долгие часы, и, только когда над стеной Лабиринта забрезжил розовый рассвет, Минхо приложил руку к её лбу и почувствовал на нём капельки испарины. Перегнувшись через крепко спящую Кэрри, он силился заглянуть на дисплей своих наручных часов. Такие были у всех бегунов. Им их прислали Создатели. Видимо, в подарок. Когда ему это удалось, то он увидел на них помигивающее: 05:34. Подъем через шесть минут. Черт. Ему так и не удалось заснуть. Стараясь не делать резких движений, Минхо вытянул свою порядком затекшую руку и встал на ноги, разминая ноющее тело. Время летело, как птицы в вышине. Оставалось две минуты до будильника. Минхо моторно стащил с себя спальную одежду и теперь, стоял в одном нижнем белье, рассматривая рубашку. Найдя на ней несколько пятен, он подумал, что вечером стоит сдать её в прачечную. Минхо ещё не успел одеться, когда совсем близко зашуршала трава под чьими-то шагами. — Твою мать... — сказал Минхо, прежде чем приоткрылась занавеска и в его «спальню» зашёл улыбающийся Ньют. Скорее всего, Ньют планировал пожелать другу доброго утра, но посмотрев на него, раздетого до трусов и спящую в его гамаке Кэрри, у которой из под одеяла выглядывало оголенное плечо, он почувствовал острую потребность достать что-то из библиотеки матерных слов. — Ньют, не торопись с выводами... — предупредил его Минхо. — Пойми меня, я сейчас стою в шаге от того, чтобы понять всю эту ситуацию превратно, — осведомил его Ньют. — Я всё объясню, — пообещал Минхо. — Только дай время, я переоденусь. — Ну ладно, — выговорил Ньют, покидая «спальню» Минхо, чтобы самому оправиться от шока. Когда они оба вышли из посадки и побрели к уже открытым вратам Лабиринта, Минхо кратко описал случившееся, не вдаваясь с подробности и не посвящая Ньюта в их общую с Кэрри тайну. Прощаясь с ним у входа в Лабиринт, он усмехнулся и сказал: — Представь, она приняла всерьёз моё предложение пойти к тебе. На что Ньют беззлобно рассмеялся. — Боюсь, что такого сокрушительного удара моя девственная психика не выдержала бы, — сказал он. — Не знаю, как ты это перенес. — Ну, я и не такое в своей жизни видал, — ответил Минхо и взмахнул рукой, прощаясь перед забегом. — Бывай, Ньют! — Удачи, Минхо! — махнул ему Ньют.