***
Кэрри отдыхала под яблоней, спрятавшись в тени от лучей палящего солнца. Посоветовавшись с медаками, Ньют всё быстро обдумал и в ближайшее время запретил Кэрри работать на кухне. Мало того, что на её собственном здоровье это плохо скажется, так ещё неизвестно чем она больна. Вдруг это передаётся воздушно-капельным путём. Таким образом через два дня Глэйд на легке превратится в настоящий лазарет. Было предпринято такое решение: больной не заходить в помещения и побольше времени проводить в контакте с природой; минимум еды, больше употреблять жидкости и, желательно, горячей; когда спадёт жар, она будет подвергнута необходимым оздоровительным процедурам. Последнее прозвучало так страшно, что Кэрри отшагнула на безопасное расстояние от медаков и спряталась за спину Ньюта, заявив оттуда: — Не подходите ко мне, я вас боюсь. И теперь она, насвистывая себе под нос какую-то малоизвестную песню, плела венки из васильков и одуванчиков, время от времени пропуская в свои изделия травы, названия которых она не знала. Невдалеке работали Чак и Ньют. Пришла пора обрезки деревьев, и Чак, полностью проинструктированный вторым лидером, исправно срезал сухие, не плодоносящие ветви, чтобы дерево справедливо вкладывало все свои силы, получая отдачу по заслугам. Кэрри отвлеклась от своего занятия и с улыбкой посмотрела на Ньюта, который держал лестницу с Чаком и изредка вносил некоторые коррективы в его работу. Вот уж кто поистине был добр и отзывчив с самого момента её появления в Глэйде. От Минхо Кэрри узнала, что Ньют повредил ногу, когда удирал от гривера в Лабиринте. Эта информация обескуражила девушку. Она и представить себе не могла Ньюта не в Глэйде, а бегущим по Лабиринту. С того момента уважение к этому парню у Кэрри возросло в геометрической прогрессии. Но по стечению обстоятельств, Ньют больше не вернётся на свой бывший смертельно-опасный промысел. Во-первых, из-за травмы, во-вторых, потому что Алби возвёл его на высокий пост своего заместителя. Когда парни закончили с яблонями и Чак присел напротив Кэрри, чтобы спросить её самочувствие, та накинула ему на голову венок из свежесорванных одуванчиков. — Я теперь похож на девчонку! — надулся мальчик. — И что же в этом оскорбительного, скажи пожалуйста? — улыбнулся Ньют, присаживаясь рядом на траву. — Разве ты не хочешь быть таким же сильным и храбрым, как Кэрри? Чак пристыженно замолчал, а Ньют перевел взгляд на подругу и спросил: — Для меня такого украшения не найдётся? По правде говоря, Кэрри очень захотелось долбануть Чака по макушке, когда тот наехал на её цветочное творение, но вот после реплики Ньюта весь приступ агрессии как рукой сняло. Кэрри рассмеялась и, приблизившись к Ньюту на коленях, положила венок на склоненную перед ней взъерошенную шевелюру. — Ну вот, теперь и я в цветах. Кэрри, уже обед, пойдём я попрошу Фрайпана по старой дружбе выделить тебе говяжьего бульона и ломоть хлеба. На одних чаях сыт не будешь. — И не говори. Я уже постоянный клиент в уборной. Мне, похоже, мочегонное подмешали... — пожаловалась Кэрри, но эта жалоба вызвала лишь не злостный смех у парней, и они вместе троицей двинулись в сторону кухни, где распинался Фрай, у которого отобрали незаменимую помощницу.***
Наступил вечер, принеся глэйдерам обещанную прохладу. Вернулись бегуны и по традиции заперлись в каменном строении, чтобы начертить новые повороты Лабиринта. Скопившаяся за день посуда горой возвышалась над умывальником. Когда все разошлись по своим койкам и вокруг не стало видно и души, Кэрри, которой значительно полегчало, выпросила у Фрайпана помочь ему хотя бы с помывкой грязных кастрюль и сковородок. Просить долго не пришлось и, поскольку риска заболеваемости было не разглядеть и за километр, он с радостью передал ей в руки мочалку и скользкий кусок хозяйственного мыла. Его здесь варили из вытопленного животного жира, поэтому запах был соответствующие отвратительным. Во всяком случае, Кэрри его терпеть не могла и всегда, когда прикасалась к нему старалась не дышать носом, чтобы не ощущать вони. Глэйдеры погасили фонари и единственным источником света была кухня, где до поздней ночи трудилась, вымывая до невозможности загрязненную посуду, девочка из Глэйда. Утерев пот со лба, она с гордостью осмотрела на плоды своей работы. Развешенные по стенам кастрюли сверкали начищенными боками, а сложенные одна на другую сковородки были без единого упоминания жира или масла. Поймав себя на мысли, что она очень хочет пить, да и вообще, ей это доктор прописал, Кэрри открыла топку. В массе серой золы ещё тлели красные угольки. Вычистив и открыв зольник, Кэрри подбросила дров и многочисленные искорки быстро превратили древесину в ярко пылающее пламя. В большой канистре из нержавеющей стали отстаивалась вода. Кэрри наполнила ею половину чайника и поставила закипать на огонь. Сладкий чербец, мята, ромашка, ароматный шалфей и ферментированные листья кустов смородины – всё это по чуть-чуть оказалось в кружке. Вкусно и полезно. Как раз то, что ей необходимо. Кэрри обернулась, чтобы взять чайник и залить травы кипятком, но в темноте увидела знакомый силуэт. Внутри всё сжалось от страха до ноющей боли. Вспомнился утренний разговор с Ньютом. Что сказать? Как поступить? Она и так достаточно себя опозорила прошлой ночью, не хватало ещё сглупить перед ним на словах. Минхо усмехнулся и перешагнул из владений ночной тьмы в царящий под кухонным навесом свет. Абсолютно не обращая внимания на смущение Кэрри, он взял какую-то тряпку, чтобы не обжечься, и через несколько десятков секунд её напиток был готов. Этот короткий промежуток времени показался Кэрри часами, что она провела в беспомощности и буквально детской растерянности. Похожие состояния были ей чужды и неведомы. Она страшилась их, как самых потайных ночных кошмаров, что живут внутри каждого из нас. Минхо стоял чересчур близко. Чтобы дотронуться до него не стоило и руки протягивать. Ей казалось, что была бы она выше, то наверняка чувствовала на себе его дыхание. В молчании бежали секунды, а Кэрри так и стояла, спиной к столу, вцепившись пальцами в столешницу, чтобы не упасть, потеряв равновесие. — Чай уже готов, — нарушил тишину Минхо. Их взгляды пересеклись. Щеки Кэрри невольно заалели. Такого в их отношениях раньше не было никогда, потому что это было простое взаимодействие без упоминаний смущения. — У тебя жуткий обычай следить за мной, — хрипло произнесла Кэрри. — Как долго ты стоял там? — Не так уж и много. Почти столько же, сколько ты пробыла здесь. Но не суть. Сегодня прекрасный вечер. Грех сидеть здесь, среди кастрюль. Пойдём со мной на платформу. И не дожидаясь её ответа, он забрал чай и вышел вон из кухни. Вскоре за спиной послышались торопливые шаги – чтобы поспеть на Минхо, Кэрри приходилось бежать вприпрыжку. Настигнув Минхо и поравнявшись с ним, она ответила на его взгляд: — Дурак совсем, думал я не пойду. Как я могу? У тебя же мой чай!***
Устроившись поудобнее на самой верхней платформе, Минхо вытянулся и устремил взор в бесконечную звёздную высь. На другом краю Кэрри настороженно отпивала маленькими глотками свой чай. Горло неприятно першило и слишком быстро просыхало. Из-за этой сухости было сложно дышать, а тем более говорить. Она усиленно подбирала слова в голове для объяснения, ведь если произошедшее оставить без обсуждения оно может разрушить их и без того шаткие отношения. Пусть это объяснение даётся ей очень сложно, она всё равно поговорит с ним, ведь вся проблема началась с неё, значит и расхлебывать, и делать первый шаг тоже ей. Наконец, собрав внутри себя последние силы и жалкие остатки красноречия, Кэрри переступила через собственный страх извинений. Похоже, боязнь потерять партнёра по тренировкам была намного сильнее. — Вообщем... Я прошу у тебя прощения за то, что вчера влезла в твое личное пространство, не подумав ни о том, каково тебе, ни о последствиях. Мне очень стыдно об этом говорить, хотя в принципе это пустяк – глупое недоразумение и только. Извини меня пожалуйста, скорее всего я тогда не до конца очнулась от кошмара. Я совсем запуталась, я не знаю, что мне стоит сказать... Как выразится, чтобы в конечном итоге ты правильно понял всё, что я хочу до тебя донести... В любом случае, ты должен знать, что мне очень стыдно за этот проступок и такого больше никогда не повторится. В полном раскаянии Кэрри уронила голову на грудь, не осмеливаясь взглянуть на Минхо. Но вдруг она услышала его смех. Он смеялся впервые за всё время их знакомства и этот звук можно было назвать смехом, только если посмотреть на человека и увидеть его эмоции. Потому что это больше походило на приглушённый хрип, нежели на выражение радости. — Боже, если бы я знал, что ты так переживаешь... — Минхо давился своим жутким смехом. Кэрри широко открыла глаза, не до конца понимая, плакать ей от обиды или смеяться, потому что он не воспринял эту ситуацию, как проблему, и между ними не расширилась пропасть недоверия. Слезы наворачивались сами собой, Кэрри уже не сдерживала их, а просто плакала, смотря на то, как он смеётся. Облегчение, стыд за недавние слова, радость и ещё какое-то неясное тепло в животе – все эти чувства смешались в слезах и горячим потоком устремились по щекам. — Я... Я... Я думала, ты меня возненавидишь... Не захочешь больше разговаривать и... и... мы не будем тренироваться... — заикаясь, Кэрри пыталась выразить свои мысли. Минхо приподнялся на локтях, убирая с уголков глаз слезинки тыльной стороной ладони. — Вроде кажешься созревшей, а на деле то ещё дитя. После этих слов, она почувствовала, как его руки обвивают её талию, а голова ложится на плечо. Кэрри вспыхнула ещё больше и не смела даже пошевелиться, чтобы не спугнуть момент, словно он был белокрылой бабочкой, какие в изобилии водились в Глэйде. Она беззвучно всхлипывала, всеми силами стараясь остановить плач, но тело не прекращало содрогаться. — Из-за таких пустяков мы с тобой точно не поссоримся, — уверил её Минхо и для убедительности добавил: — Обещаю. Этот миг по справедливости должен был длиться вечно, ну или хотя бы пару тысяч лет. Но ничего в этом мире не бывает постоянным, а тем более моменты счастья, и её краткому блаженству тоже пришёл конец, когда Минхо убрал голову с её плеча и расцепил объятия. Спине сразу стало холодно. Кэрри быстро перехватила его руку в желании удержать, словно он уходил куда-то далеко. Она бы никогда не позволила себе такого раньше, но сегодня он был к ней так добр, как никогда и ни к кому на её памяти. Его слова, потом эти объятия – вещи естественные, если упускать из внимания тот факт, что их совершил Минхо. По отношению к ней. Поразительно. А ещё поразительнее было то, что он не одернул руку. Не взял её в ответ, но и не убрал. Они сидели рядом, Кэрри держала Минхо за руку. Они смотрели куда-то за стены Лабиринта. Потом Минэо завел руки за спину, и от глаз Кэрри не ускользнуло едва различимое изменение в его поведении. Из черных глаз исчез веселый блеск, уголки губ поникли, во всем его виде появилась ошеломляющая тяжесть. — Сколько же жизней нужно ещё принести в жертву, чтобы выйти за эти чёртовы стены? Кэрри, уже успокоенная и ровно дышащая, не поняла кому предназначался этот вопрос. То ли ей, то ли Господу Богу. Здесь, рядом с ней сидел человек, который знал все ужасы Лабиринта, тогда как ей была известна только солнечная сторона этого места и имя ей – Глэйд. Он был другим, отличимым от них и поэтому интересным. Никто ещё так не привлекал Кэрри к себе, как этот парень возле которого в воздухе витал ореол таинственности. — Ты сумеешь найти выход отсюда, — Кэрри попыталась подбодрить его, но этой фразой только спровоцировала поток горькой правды вылиться наружу. — Я в этом уже не уверен. Не уверен уже много месяцев, но всё равно бегу рано утром в проклятый Лабиринт. Ищу не ясно что, какую-то волшебную дверь в стене и не замечаю, как уходит моё время. — Постой, мне думалось, что Лабиринт огромен и вы до сих пор исследуете его... — робко вставила Кэрри, чтобы не сбить его с мысли и узнать побольше. — Нечего там исследовать! Я лично пробежал каждый ход, тупик и поворот. Составил порядок открытия всех секций, просчитал всё до единого сантиметра. Лабиринт уже изучен, отсюда не выбраться! Таких обречённых слов из уст Минхо она не слышала ещё никогда. Это было неожиданно и ужасно. Потому что Минхо был смелым, сильным и находчивым. Кем, кем, а отчаявшимся нытиком он не мог быть и подавно. Чтобы не впасть в состояние человека, у которого отобрали всякую надежду, она решилась говорить. — Минхо... Я, конечно, не бегун, но знаю одну простую вещь: выход есть всегда. Даже когда кажется, что легче оседлать комету, чем выйти по земле. У этого места нет будущего. Я сейчас просто высказываю то, что на уме у всех. Долго мы так не продержимся. Грядут великие перемены и главное следовать им, а не держаться за старое. Но разгадка всей этой трёхлетней тайны может быть у нас под носом и нужен кто-то со свежим взглядом. Мы-то все уже пригляделись и не видим её, а он рассмотрит и подскажет. Чтобы выйти отсюда нам нужен безумец, у которого огнём пылает свобода в сердце. Но цена зарождения этой свободы в наших сердцах может стать очень дорогой. Минхо смотрел на неё глазами полными изумления. В голове плохо укладывались эти пророческие слова, поэтому он просто их запоминал, чтобы потом разобрать их в свежей голове. А Кэрри лишь смотрела долгим задумчивым на поросшие плющем стены. Она поняла, что помыслы Минхо ускальзают от неё. Она уже не могла, как во время тренировок, угадать и прочесть о чем он думал. — А ещё я чувствую, что нас жестоко обманули. Минхо... ты когда-нибудь задумывался над тем, каким человеком ты был до Лабиринта? — Нет, я вообще мало думаю о себе. А к чему вопросы? — Мне кажется, что все мы осуждены за какие-то прегрешения, о которых не помним. А Глэйд – это камера заключения из которой должны сами отыскать выход. — Странная теория... — прокомментировал Минхо. — Но что натолкнуло тебя на эту мысль? — Прошлой ночью, перед тем как я пришла к тебе, мне приснился кошмар. Мне снилось, что я тонула в в море крови. Никто не помогал, хотя я пыталась звать на помощь. И я слышала слова, — она умолкла, погрузившись в расплывчатые воспоминания. Минхо заинтересовано спросил у неё: — Какие слова? — Я не помню точно. То ли «зло», то ли... «порок». Да, я слышала как от крови исходило одно, вечно повторяющееся слово: «порок, порок, порок». Может оно указывает на то, что все мы порочные, неисправимые, безжалостные заключенные? — Во-первых, перестань такое говорить, ты оскорбляешь себя и других, во-вторых это был всего лишь сон... Но вот что невероятно... Я уже видел это слово. — Серьёзно? Где? — На стенах Лабиринта большими буквами начертано: «П.О.Р.О.К.». Да и ещё это есть на припасах, которые присылают вместе с новенькими в лифте. Мне думалось, что это какой-то шифр от Создателей или кое-что в этом роде. — Мне кажется это не шифр, а аббревиатура названия тех людей, благодаря которым мы здесь. Они поставили свои метки на Лабиринт, чтобы отметить свою собственность. Интересно, что бы это значит и кто они такие? Компания? — Быть может организация или чёрт их знает! — закончил Минхо эту тему. — Мне Ньют рассказал, что завтра тебя лечить будут, у меня завтра выходной. Если хочешь... Кэрри мгновенно перебила его. — Нет, не хочу. Со мной будет Ньют, а тебе не мешало бы выспаться, — на её лице появилась лукавая улыбка. — А то повадился за девчонкой бегать по ночам. Минхо со всей наигранностью, на которую был способен, чуть не задохнулся от возмущения. — Ты точно злобный эльф! — От зануды и слышу!... Интересно, а как Ньют воспринял тот факт, что я практически тебя не зная, пошла ночью в твою постель? — задумалась Кэрри. — Ну не знаю. Мне вот например кажется, что он о чём-то догадывается, — предположил Минхо. — Всё возможно, — согласилась Кэрри. — К слову, помнишь тот вечер, когда я как болван бил поклоны и клялся в том, что сохраню тайну? — спросил Минхо. Кэрри приглушенно засмеялась, чтобы её смех не разнёсся эхом по Глэйду. — Да как такое забыть можно? — Объясни мне на милость, почему я это делал один?! — не на шутку возмутился Минхо. — Тайна же общая, ты по идее то же должна была поклясться. Отдышавшись после серьёзного приступа смеха, Кэрри пояснила: — Ну вообще-то, я никому ничего не должна и это моя тайна. Я ей владею и имею право распоряжаться. Если я расскажу, то только по своему желанию и не раскаюсь в этом, а вот ты мой сообщник и обязан быть верным своему слову. Клятва работает как закрепление твоих слов и вечное о них напоминание.***
Следующий день Кэрри запомнила на всю жизнь, потому что ей пришлось испытать на себе всё «прелести» народной медицины. Потому что в Глэйде могла существовать только она. Когда они с Ньютом утром пришли к палатке медаков, их попросили подождать пять минут на улице, пока те подготовятся. Кэрри это насторожило чрезвычайно и она пыталась выведать у Ньюта, что с ней будут делать, но тот, чтобы не пугать её, уверенно уводил тему разговора в другое русло. В конце концов Кэрри отчаялась выведать у него хоть какую-то информацию и просто стояла, нервно теребя пояс штанов. Вышедший к ним Джеф пригласил Кэрри пройти за ним, а та в надежде оглянулась на Ньюта. — Насколько я понял, моё присутствие там нежелательно, — вкрадчиво молвил он. — Ты же не хочешь, чтобы я разнесла эту халупу к чертовой матери? — с безумными глазами поинтересовалась Кэрри. Понимая, что она говорит без тени шутки, Ньют вынужден был пройти следом. Кэрри узнала лежанку, на которой очнулась после обморока в ту первую ночь, когда она встретила Ньюта, ещё совсем не понимая, что происходит и где она находится. За месяц тут ничего не поменялось: всё так же пахнет травами и спиртом. Переборов смущение, Джеф не очень разборчиво произнёс: — Раздевайся и ложись на... живот. — Что? — переспросила Кэрри несмотря на то, что сказанное было услышано ею целиком и полностью. Ньют кожей ощущал, как воздух вокруг Кэрри наполняется отрицательным зарядом и, что ещё чуть-чуть и его, Джефа и Клинта шибанет током. Он понял, что ситуация сейчас всецело в его руках. — Кэрри, не бойся, это всего лишь такая процедура, чтобы излечить твой кашель, а если запустить болезнь, слизь опустится вниз по лёгким и может начаться воспаление. Я знаю, что это такое, сам болел и большого удовольствия не получил. Смерив его недоверчивым взглядом, Кэрри отвернулась от всех и резким движением стянула с себя майку, заставив парней развернуться, словно заведенные на пружине фигурке. Под майкой были намотаны слои эластичных бинтов, которыми Кэрри фиксировала грудь, чтобы она не прыгала при шагах. Она с облегчением сняла их. После легла, подобрав и уложив грудь, чтобы та ей не мешала, и вытянула руки по швам, скомандовав: — Я готова, поворачивайтесь уже! Ньют, а ты иди сюда, я хочу тебя видеть перед собой. Совершенно не подозревая, что её ожидает, она прислушивалась и остро реагировала на малейшие движения медаков. И для них, и для неё это лечение было настоящей мукой. Медаки никак не могли избавиться от навязчивых мыслей, сказывались проснувшиеся гормоны. Ньют насмешливо наблюдал, как в руках Клинта плясала баночка с мазью. Медак так и не сумел совладать с дрожью в руках при виде обнажённой девичьей спины. Ньюту это развлечение совсем надоело и он, вырвав мазь у Клинта, наклонился к лицу Кэрри. — Ты не против, если я намажу вместо него? — Что ты, я только за, — с радостью отозвалась Кэрри. Кэрри чувствовала, что если к ней будет прикасаться незнакомый человек, то она уже не будет сдерживаться и пустит в ход пару замысловатых приёмов. Но Ньют другое дело. Ему она доверяет, как родному. Под сконфуженными взглядами парней, Ньют невозмутимо нанёс пахучую мазь на впадинку хребта девушки и медленными движениями стал втирать её. Кэрри втянула ноздрями новый запах и спросила: — Из чего сделана эта мазь? — Из прополиса и разных трав, — отвечал Джеф. — Что такое прополис? — Смола с почек деревьев, которую собирают пчёлы. Из неё делается куча всего полезного, потому что это буквально обновляет разрушенную структуру иммунитета человека, — рассказывал Джеф. — М-м-м, занятная тема, — молвила девушка. От массажа у неё закрывались глаза. Она расслабилась и лежала, почти погружаясь в сон, но вокруг вновь стали происходить неприятные перемены. Ньют вернулся на своё прежнее место, подпуская к ней медаков. Послышался звук бьющейся друг об друга стеклянной тары, а ещё через минуту она увидела, как от керосинки Клинт запалил маленький факелок. Кэрри была преисполнена праведного ужаса, но спрашивать: «ЧТО ВЫ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, СОБРАЛИСЬ СО МНОЙ ДЕЛАТЬ, ИРОДЫ ПРОКЛЯТЫЕ» было бы верхом неприличия и могло показаться, будто она боится. Но она и правда боялась. И только присутствие Ньюта не давало ей пасть духом. Тот момент, когда ей в спину всосалась первая пол-литровая банка она запомнит надолго, хоть в её жизни случалось и много куда более страшного, но тот первый испуг ни с чем не сравнится. Распахнутыми глазами, она немо впилась в Ньюта, а он сел рядом и сказал: — Всё нормально, всё будет хорошо. — Нихрена не хорошо! — рыдала Кэрри, чувствуя на спине всё прибывающие банки. — У меня лёгкое ушло туда, мне больно! — Кэрри, у тебя там лопатки, — успокаивал её Ньют. — Мне плевать!! Что это за варварские методы лечения?... Вашу матушку!... УБЕРИТЕ С ТОГО МЕСТА НЕМЕДЛЕННО, ИЗВЕРГИ, А НЕ ТО Я ЗА СЕБЯ НЕ ОТВЕЧАЮ! На крики Кэрри пришёл Алби и, получив от Ньюта краткое: «Лечимся», вернулся к своим делам, посоветовав другим не реагировать на достаточно громкие возгласы девушки и продолжать работу. Процедура лечения банками была очень болезненной, но не безрезультатной. После её окончания, Джеф сказал Кэрри держать спину в тепле и не снимать ветровку. А она ещё долгое время с ужасом созерцала в зеркале пять огромных синих кругов на своей спине.