Девочка, которой снился океан

Как только небосвод подернулся малиновой пеленой рассвета, Ньют вскочил со своего гамака и бросился к ещё затворенным вратам Лабиринта. Надо сказать, что ему давно уже хотелось это сделать, и только тёмный покров ночи заставлял парня оставаться на месте. Хоть телом, травмированным и утратившим былую спортивную форму, Ньют качался в глэйдовском гамаке, но душой он был там, с ними. И ему было понятно, почему Кэрри помогла страждущим товарищам, и почему Томас последовал её примеру. Он ярко помнил тот вечер, когда Минхо при нём доказывал Алби то, что Кэрри подослана к ним Создателями. Алби отбрасывал это предположение куда подальше, не собирался в него верить, но во время проведения экскурсии посчитал важным проверить её. И окончательно убедился в обратном, а именно в том, что Кэрри не была шпионом, и единое в чём она отличается от них всех – в том, что она женщина. Но, как показало время, её принадлежность к второй половине человечества была не единственным отличием. За месяц прожитый среди них, она не утратила человечность, хоть и поняла все местные правила. И сейчас Ньют мчался так быстро, насколько позволяла ему его болящая нога, чтобы проверить, кто же победит. Правила, закон выживания или простое человеческое сострадание. От этой решающей схватки зависело всё дальнейшее построение его мировоззрения. Перед вратами трава была вытоптана от частых и многочисленных отпечатков шагов. Постелив на землю свою толстовку, Ньют сел, чтобы утвердится на этом месте и ни за что не пропустить открытие. Потому что стоять столбом перед Лабиринтом ещё час было бы как минимум глупо и как максимум утомительно. В молчании проходили минуты. Солнце постепенно поднималось выше, а оранжевый окрас стен опускался всё ниже и ниже. «Вот когда он достигнет четвертины, врата откроются и тогда... И тогда будет, что будет!» — думал парень, обхватив руками согнутые колени. — Извини... Можно, я присяду рядом? — послышался робкий голос за спиной. Ньют обернулся. — А, Чак, это ты... Конечно, присаживайся, — сказал он, подвигаясь на своей подстилке. — Только стирать толстовку сам будешь. — Конечно! — воскликнул Чак очень серьезно. — Вообще без проблем. — Расслабься, это была шутка. «Как же сейчас хочется, чтобы кто-то из них двоих сказал: Ньют, не шути больше, у тебя это плохо выходит. Я бы не обиделся... Не обижался же раньше». Покинув свои мысли, Ньют заметил, что Чак держится с ним как-то отстранённо. Ему хотелось спросить, в чем дело, но осознание пришло ответом на вопрос. Мальчик ведь был младше их всех, самым самым ребёнком. Сколько ему? Двенадцать? Нет, наверное тринадцать... И никто из них ни разу не поддержал его, не утешил, а мог бы. Чак тоже был особенным. Ему требовался отдельный, более внимательный подход. С подростками постарше всё было просто, ведь даже если они и что-то чувствуют, то хоть пытай их, ничего не скажут, а только замкнутся в себе. Но это их дело. Но Чак... Ему нужно было внимание. Он сам, Ньют мог бы оказать ему помощь в этом деле, как младшему брату, но почти всегда был зациклен на Кэрри, почти не обращая внимания на второго прибывшего в прошлый месяц мальца. Как оказалось, Кэрри восполнила упущенное им время, иначе бы Чак вряд ли сидел бы здесь с ним у ворот. Ньют вспомнил, как она просила взять мальчика на работу. Вспомнил её «тогда он поймёт, что нужен нам» и почувствовал угрызения совести. — Ты же её ждёшь? — нежно спросил Ньют, чтобы частично растопить лёд между ним и самым младшеньким из глэйдеров. — Ага, — кивнул Чак, не сказав больше ни слова. — Она хороший человек... — молвил Ньют, задумчиво глядя на стену. Удивлённый тем, что с ним впервые заговаривают не по делу, Чак взглянул на Ньюта и ответил: — Это правда. А как иначе? Она же мой друг. — И мой тоже, — улыбнулся Ньют. Спустя небольшое количество времени подошёл Фрайпан. Он не присел рядом, остался стоять в ожидании открытия ворот. Потом появился Галли и остановился, в упор глядя на закрытые врата Лабиринта, по-деловому скрестив руки на груди. Народ всё прибывал и прибывал. Зевающие, спросонья глэйдеры спешили ко входу, чтобы ни за что не пропустить такое значимое событие. Время от времени по толпе пробегался взволнованный шёпот. Парни переминались с ноги на ногу. Всех до единого охватил внутренний трепет, когда стены разъехались с оглушительным грохотом и в лицо ударил вырвавшийся из Лабиринта ветер. Возможно, они думали увидеть там целых и невредимых товарищей, терпеливо ждущих открытия, но скорее всего это было ложной фантазией. Все они пришли сюда, чтобы убедиться в словах, которые так любил повторять Алби. Ночь в Лабиринте не пережил никто. Увидев перед собой пустующий коридор, они совсем не были шокированы. Наоборот. Их ожидания сбылись. Никто не выжил, никто не вернулся. Придётся Галли вычеркивать ещё четыре имени.. Имени, без которых Глэйд уже никогда не будет прежним.

***

Чёрная бездна над головой, чёрная бездна под ногами. За миг до помутнения сознания ей удалось уловить тонкую грань невесомости. Руки взметнулись вверх по инерции, — Кэрри начинала своё падение как утопающий, к ногам которого была прикована стопудовая цепь, — но выглядело это так, словно она умоляла о помощи Всевышнего. Цепкая рука Минхо едва успела схватить ускользающее запястье Кэрри. Клешня гривера, которая секундой ранее зацепила штанину девушки, теперь оборвала её, проделав рваную рану на икре. Она очнулась всего на секунду, чтобы вскричать от резкой боли, вздрогнуть от пронзившей тело судороги, а потом вновь обмякнуть. Томас изо всех сил прижимал ноги Минхо к полу, пока тот, лёжа на животе, удерживал Кэрри, не позволяя исчезнуть в мутном белом тумане. У самого Томаса ни хватило бы не силы, не реакции, чтобы поймать девушку. Он это признавал и ещё яростнее вдавливал ноги бегуна в каменный пол. — Я держу её... — хриплым голосом сказал Минхо. — Помоги мне затащить Кэрри. А вот тут для Томаса появилась вторая за всё его прибывание в Глэйде задачка со звёздочкой. (Первой была спасение Алби). Как ему помочь вытащить Кэрри, если стоит ему отпустить ноги свесившегося в пропасть на половину Минхо, как последний сразу же возобновит неудавшуюся судьбу своей подруги. В конечном итоге, Томас решил сначала закрепить самого Минхо на земле, а потом уже разбираться с Кэрри. Прикладывая огромные усилия для того, чтобы выполнить поставленную перед собой задачу, Томас кряхтел от натуги. Минхо сам по себе был мальчиком не лёгким, у него только одни мускулы шестьдесят фунтов весят, про кости можно даже не вспоминать. А тут ещё к его массе плюсуется, хоть и не значительный, но всё же, вес Кэрри. И стоит упомянуть, что при одном неправильном движении Томаса, все от него зависящие, вместе с ним полетят в бездну. Отныне они скованы одной цепью, как каторжники или альпинисты при восхождении на опасную вершину. С горем пополам парням удалось вытащить Кэрри. Когда Томас склонился над бездной, чтобы помочь Минхо получше перехватить Кэрри, у него от страха неприятно засосало под ложечкой. И в дальнейшем он не испытывал никакого желания висеть над Обрывом. Особенно, если припомнить, что гриверы исчезали там бесследно, только достигая белого тумана. Уложив лишённое сознания тело Кэрри, утомлённые «весёлой ночкой» Минхо и Томас завалились рядышком, чтобы отдышаться, и немного оправиться от пережитого шока. Небосвод уходил в бесконечную ввысь миллиардами мелких и крупных точек. Лёгкий, прохладный ветерок тронул разгорячённые лица ребят, принося физическое облегчение. Минхо лежал, думая о том, что эта ночь останется жить в его голове вечной жизнью, вплоть до самой смерти. Он представлял, как в будущем будет возвращаться в эти часы, которые он провёл здесь в борьбе за выживание. Будет вспоминать каждую возникшую мысль, каждый взгляд и шорох. А тот величественный вид, который представляет собой всё титаническое строение Лабиринта сверху, заставит вздрагивать. Находясь тут и глядя на исполинские чёрные буквы: «П.О.Р.О.К.», он не мог представить, что все эти масштабы рукотворные. Кто вообще те нелюди, черт возьми? Но в любом случае сегодняшний день они у жизни отвоевали достойно. Все гриверы, которые были в седьмой секции уже никогда не смогут принести им вреда. Томаса разрывали эмоции. В самом начале, когда он, воспользовавшись тем, что Кэрри взяла всё внимание на себя, кинулся в Лабиринт на помощь практически незнакомым людям, им двигало что-то вроде внутреннего позыва. Томас совсем не был человеком, который свято верит на слово всему, что ему скажут, поэтому до последнего момента он не осознавал, что натворил. Но всего один взгляд, брошенный на обреченное лицо Минхо, заставил его недоверие пасть под натиском кричащих фактов. А после в его глазах слабым огоньком возрождающейся надежды разгорелась Кэрри. Её жажда к жизни поражала и вдохновляла. Хотелось быть похожим на неё. Хотелось пережить, черт подери, эту гребанную ночь и вернуться в Глэйд всем на зло! Чтобы они посмотрели и ахнули. Чтобы усомнились в своих стереотипных убеждениях и вняли в конце концов голосу разума! Да! Именно так! Он восхищается ею, и этим всё объясняется. Ведь наличие такого чудесного друга, каким в его глазах была Кэрри означало, что даже в самые худшие времена, его жизнь не утратит смысл. Приход в сознание Кэрри был не из приятных. Из-за значительной потери крови у нее мир блек перед глазами, а вместо окружающих её стен Лабиринта она видела цветастые пятна. — Что... за.. чертовщина... мать вашу... — срывающимся голосом шептала она. Жгучая, неутолимая боль доводила её до агонии. Голова с значительно потемневшими от пота волосами металась из стороны в сторону. Парни засуетились вокруг неё. — Она же не могла заразиться от гривера, я не видел, чтобы её жалили! Что с ней происходит? — требовательным тоном спрашивал Минхо, держа свою руку на лбу Кэрри, чтобы хоть как-то регулировать её голову. — Мне откуда знать, я на медицинском не учился! — отвечал Томас. На самом деле его не на шутку взволновало поведение Кэрри. Скорее всего боль сводила девушку с ума. И единственное, чем он мог ей помочь – это перевязать рану, и хотя бы чуть-чуть унять хлыстающую из ноги кровь. Но он не знал, откуда взять уверенность, что на этом её страдания прекратятся.  Решительным движением Томас выправил свою рубашку из-за пояса штанов и оторвал широкий лоскут. — Подержи пока, — сказал он, передавая кусок ткани в руки Минхо. — Только гляди, чтобы на пол не упало. — Хочешь сказать, ты по полу не катался и оно стерильно чистое? — вздернул бровь Минхо, при этом относясь к куску материи, как к древней реликвии. Он мог бы промолчать и оставить реплику Томаса без ответа, но это шло в разрез с его правилами.  — Я хотя бы что-нибудь для неё делаю! — язвительно сказал Томас. У него получилось подобрать нужные слова и пристыженный Минхо умолк. Томас склонился над раненной ногой Кэрри. Местами в глубоком порезе можно было усмотреть ошмётки рваной плоти, а уцелевшие остатки штанины насквозь пропитались кровью и прилипли к ране. Алые струйки бежали вниз по лодыжке, затекая внутрь ботинка. Другие стекали на пол, образуя две небольшие лужицы. Острая клешня гривера зашла глубоко, вплоть до кости и задела важные для ходьбы мышцы, жилы и вены. Порез разошёлся чересчур широко, нужно было срочно зашивать рану, но никаких приспособлений рядом не находилось, и Томасу оставалось сокрушенно делать всё, что в его силах. — Держи её крепко, — сказал он Минхо и добавил, поморщившись: — Будет очень больно. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — тяжело вздыхая, молвил в ответ Минхо, отдавая ему кусок ткани. Ещё бы. Томас ничего не знал, кроме того, что это всё кровопролитие нужно остановить в сию секунду, иначе всё закончится куда более плачевно, чем можно было представить. Но глаза боятся, а руки делают.  Убедившись, что Кэрри не сдвинуться с места, поскольку Минхо одной рукой сжал оба её запястья, а другой придерживал шею и туловище, Томас приступил к работе. Аккуратно подсунув ткань под больную ногу, он стал бережно обматывать её, постепенно сдавливая, чтобы порез сошёлся. Кэрри стонала, сдерживая крик, извиваясь под руками Минхо. Её здоровая нога отчаянно колотила по полу, а из глаз ручьём текли слезы. Но чем больше Томас сжимал рану, тем сильнее становилась кровопотеря. Льняная ткань быстро промокала и окрашивалась в темно-бордовый. Его пальцы перепачкались кровью. Томас понимал, что своим вмешательством только усугубил и без того не простую ситуацию. Это осознание вкрай убило его уверенность. — Нужна ещё ткань! — закричал он, чтобы: а) хоть как-то избавиться от напряжения; б) Минхо всё быстро и правильно понял. Бегун уже хотел ответить что-то в роде: "Я не фабрика материи!", но вовремя оценил ситуацию и ослабил хватку, в которой держал Кэрри. Но она так и осталась лежать неподвижно. Видимо снова отключилась. Что ж... Для неё это пока даже к лучшему. Стянув с себя ремни, а затем не очень чистую рубашку, Минхо быстро свёл с ней счёты, превратив в длинные широкие ленты. При желании, ими можно было забинтовать Кэрри всю ногу целиком. — Ого... — Томас поразился самоотверженности Минхо. Даже свою рубашку не пожалел для подруги. Это его "ого" прозвучало так уважительно, что Минхо чуть не зарделся, как красна девица. Томас перевязывал и перевязывал рану, пока на ткани не остался лишь узкий кровавый след. Остатками лоскутков он вытер ещё не засохшую кровь с её ноги, и сел, тяжело привалившись на стену Лабиринта. На лбу выступили капельки пота. Он перенервничал, пока делал эти гребанные перевязки. Так боялся повредить её, а ещё и на глазах у Минхо. Тот за одну единственную секунду причиненной ей боли готов виновнику глотку перегрызть. Но теперь он украдкой поглядывает на него, на Томаса. И в этом взгляде читается доля уважения, и даже дружелюбия, что ли...

***

Очнувшись в который раз и увидев над собой взволнованное лицо Минхо, Кэрри растерялась. Но примите во внимание тот факт, что у Минхо были обнажены плечи и грудь. Именно из-за этого девушка широко распахнула глаза и взглянула на Минхо из под нахмуренных бровей. — Чем это вы тут оба занимались? — подозревающе спросила Кэрри, переводя взгляд на шумно дышащего Томаса. — Да так, ни чем особенным, — усмехнулся Минхо. — Просто верные слуги латали свою драгоценную принцессу. С восточного края неба забрезжил рассвет, а это было прямым значением того, что глэйдерам стоит поторопиться домой, пока Галли не взялся за свои инструменты, и не нанёс на их имена две горизонтальные черты.

***

Чак застыл как вкопанный. Он не мог поверить в ту пустоту, которую видел перед собой. Это не могло быть правдой. Не могло и не должно быть! Потому что Кэрри обещала ему всегда быть рядом. Потому что обещала быть хорошим другом. Но хороший друг ни в коем случае не должен быть мёртвым... Только не она... Не она, не Томас... Мальчику наконец стало казаться, что у него появились друзья. Самые дорогие и близкие в данной ситуации люди. Никто не может отнять их у него. Это было бы нечестно, неправильно и... жестоко. Жестоко, да! Так нельзя! На глазах Чака выступили слёзы. Опущенные плечи содрогались от душивших мальчика рыданий. Он низко наклонил голову и громко заплакал, глядя как прибивают земляную пыль его блестящие слезинки. Ньют услышал плач мальчика. У самого на душе так гадко, что хочется залиться слезами, но их просто нет. Глаза сухие, без единого намёка на влагу. Сухие и пустые. Бескровной своей рукой с длинными костлявыми пальцами он до боли сжал мальчику плечо. — Пойдём отсюда. Она не вернётся. Пойдём, — повторил Ньют, стараясь избегать испытующего взгляда Чака. В конце концов, на что они надеялись, забыв о реальности? Все мысли о чудесном возвращении товарищей были глупой утопией, в которую они умудрились поверить, забыв о том, где и в какое время они находятся. Ньют представлял боль Чака. Ему уже доводилось ранее испытывать подобное чувство. В те случаи, когда Лабиринт утаскивал к себе его друзей, он долгое время не мог отойти после этого. Но в следующие разы ему уже не удавалось испытать ту боль. Мозг сделал свою работу – выработал антитела, защитил Ньюта от потери нервных клеток, но, Господи, как же ему сейчас хотелось разрыдаться, чтобы почувствовать себя живым! Чтобы не стоять как пень после того, как погибли дорогие люди, а скорбеть, плакать, кричать, ощущать!!! Нет... Всё бестолку. Он лишился этой способности. И в глазах Чака теперь выглядит монстром. Да, он усмотрел это, но ему опять было наплевать... Мальчик не двинулся с места, а в отражении темно-каштановой радужки Ньют видел отражение своего мертвенно-бледного лица. Он уже хотел было встряхнуть Чака, что было силы, чтобы тот не торчал, как пень посреди поляны, но боковое зрение уловило какую-то тень в начале коридора. Резко повернув голову в ту сторону Ньют увидел их... От сердца разом отлегло и он ощутил потребность в разрядке, поэтому крикнул, да так, чтобы слышал весь Глэйд. — ОНИ ВЕРНУЛИСЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! ДА! ДА! СЛЫШИТЕ МЕНЯ, ОНИ ВЕРНУЛИСЬ, МАТЬ ВАШУ! ЧТОБ ИХ ТРИ РАЗА, ДА! И его услышали. И сразу поняли. И бросились обратно. Зрелище вся эта компания создавала жалкое. Тело Алби болталось между не прямоходящими Томасом и Минхо, у которого вдобавок ко всему на спине повисла обессиленная значительной кровопотерей Кэрри. Всё это не было олицетворением чего-то весёлого, но видеть их выходящими из ворот земного ада было так невероятно и волнительно. Глэйдеры в искреннем восторге били друг друга по плечам, смеялись и в голосину орали имена выживших. Но даже эта минута счастья продлилась недолго. Галли быстро утихомирил разбушевавшихся глэйдеров, отвесив парочку смачных затрещин. Когда изможденные ребята достигли входа в Глэйд, они рухнули на колени. А успевшая уснуть Кэрри вообще свалилась в бок, глухо охнув от боли. Возле них тотчас сгрудилась толпа обитателей Глэйда. Посыпалась куча вопросов, на которые никто из трёх (Алби не в счёт) выживших не имел желания отвечать. — Вы видели гриверов? — спросил Чак, помогающий Кэрри приподняться на локтях. — Я тебе больше скажу, — буркнула девушка, после того, как из её горла вырвался сдавленный хрип, — мы убили их.