***
Ослеплённые радостью от осознания того, что Кэрри жива, глэйдеры совершенно забыли про её спутника. И напрасно, ибо внутри Галли поднималась сносящая всё на своём пути, будто цунами, волна гнева. Какое-то время он сдерживался, озадаченный тщетными попытками утихомириться. Но в конце концов, набросился на Томаса с кулаками и не менее болезненными обвинениями. — ЭТО ВСЁ ИЗ-ЗА ТЕБЯ, СУКИН ТЫ СЫН! ИЗ-ЗА ТЕБЯ НАША ЖИЗНЬ ПРЕВРАТИЛАСЬ В ЭТОТ АД, ЭТО ТЫ ВИНОВАТ! АЛБИ БЫЛ ПРАВ, ЭТО ВСЁ ТВОЯ ВИНА! Если бы не ты, он был бы жив... Их принялись разнимать. Галли, как нападающий, лично получил парочку ударов от Кэрри и отошёл назад, но при этом продолжая осыпать Томаса оскорблениями. — СВОЛОЧЬ! ОН ВИДЕЛ ТЕБЯ ВО ВРЕМЯ МЕТАМОРФОЗЫ! ЕСЛИ БЫ ОН ВЫЖИЛ, ТО СМОГ РАССКАЗАТЬ НАМ О ТОМ, КТО ТЫ ЕСТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ! ЧЁРТОВ УБЛЮДОК! ПОЧЕМУ ТЕБЯ ПРИСЛАЛИ К НАМ!? Пока старшие глэйдеры пытались угомонить Галли, на Томаса никто из них не обращал внимания. А надо было. Голову парня заполонили жуткие мысли, которые переплелись в огромный клубок с обрывками воспоминаний из снов. Он видел перед собой плазменный экран, на котором отражались лица тех, кто повстречался ему здесь. А ещё женский голос, твердивший: «ПОРОК – это ХОРОШО!». Всё это назойливым роем крутились в его мозгу, подталкивая к единому верному решению. — Он прав, — сокрушенно опустив голову, сказал Томас. — О чем ты, Салага?! Не слушай его! — возмутился Ньют. — Алби помнил меня и судя по его словам, я не сделал ничего хорошего. Поэтому мне остаётся только одно. Пройти тот путь, который прошёл он и вернуть себе хотя бы часть воспоминаний, — с этими словами он выхватил у Чака из рук жало. — Кэрри, сделай то же, что и с Алби. Спаси меня. Она, удерживающая Галли, успела обернуться к нему и увидеть лицо Томаса прежде чем его свело судорогой, и он, сражённый наповал, скрутился на траве в клубок. — ИДИОТ! — вскричала Кэрри, позабыв о невменяемом Галли. Она рухнула рядом с Томасом на колени и тотчас вывернула опасное жало из его живота. — Нам срочно нужно куда-то его положить! — сказала она. Все рефлекторно повернули головы в сторону палатки медаков, но от былого строения остались лишь жалкие обугленные останки. — Тогда, давайте перенесём его в яму, где мы сегодня ночевали. Я надеюсь, хотя бы она не задета, — в слух высказала свои мысли Кэрри. Ньют и Минхо взяли на себя конечности Томаса, в смысле руки и ноги; Фрайпан поддерживал туловище, чтобы оно не прогибалось, а Чаку досталось самое ценное – голова. Кэрри шествовала впереди, оглядываясь и озвучивая всё, что видела вокруг. Про Галли думать забыли с концами. С горем пополам глэйдеры донесли раненного товарища и аккуратно положили его на устланное матрацами, нетронутое дно ямы. Единственное, что напоминало о ночном рейде гриверов – черный пепел на матрацах. — Что он имел в виду, говоря тебе: «спаси меня»? — недоуменно спросил Минхо у Кэрри. — Очевидно это, — невозмутимо ответила та, доставая из кармана целый и невредимый шприц. — Откуда он у тебя? — изумился Ньют. — В коробке нашла, — пожала плечами Кэрри. — Прошу прощения, а с каких пор Томас знает содержимое твоего индивидуального ящика? — совсем не ревниво полюбопытствовал Минхо. Будто не замечая скандального тона, Кэрри спокойно ответила: — Он не знает. Для меня это остаётся загадкой. Если, конечно, не он собственноручно мне эту изящную вещичку подбросил, — молвила Кэрри, спрыгивая в яму и присаживаясь рядом с телом Томаск. — К слову, я надеюсь, вас всех не смутит, если я попрошу отвернутся и не смотреть так пристально, пока я буду делать ему укол. А то, не дай Бог, пырну куда не следует. — Только сегодня и только для тебя, принцесса, — сказал Ньют, подавая пример остальным и поворачиваясь спиной. — А я не успел среагировать... — огорченно вздохнул Чак, сидя между Ньютом и Фрайпаном. — Это очень даже хорошо, — откликнулась Кэрри. — Почему? — поинтересовался Фрай. — Ну, если у нас всё получится, Томас переборет эту заразу и сыворотка ему поможет, у нас будут первые важные зацепки. — Ты имеешь в виду его воспоминания? — уточнил Ньют. — Обрывки воспоминаний, — поправил его Минхо. — Ко всем ужаленным, которых я знал, воспоминания возвращались не полностью, а отдельными частями, из-за чего часто казалось, что они несут абсолютную чушь. Но, я догадываюсь, что они просто-напросто пытались пересказать всё, что мелькало у них перед глазами. А никто их не понимал, потому что человек в здравом уме не может проследить за сумасшедшим рядом ассоциаций. — Жутко, — вздрогнул Фрайпан. — Чётко слово подобрал, — отметил Ньют. — Правда, мы же совсем не знаем, что бывает с людьми, которые перебороли яд гриверов. Может быть к ним возвращается полноценная память, со всеми прилегающими чувствами? — выдвинул свою гипотезу Минхо. — Да ты прямо мыслитель, — хлопнул его по плечу Ньют. Кэрри тем временем уселась поудобнее и уверенно взяла в руки шприц. Она понятия не имела, к какому конкретному месту нужно приставлять иглу и под каким углом её вводить. Алби она уколола наотмашь. Не задумываясь. Но сейчас всё было по другому. И очнётся Томас завтра или нет теперь зависит только от неё. Конечно, встреча на небесах с архангелами была не худшей из предполагаемых, но Томас пока был нужен здесь, на грешной земле. И она уж за его жизнь поборется. Выбрав точку выше впадинки на шее и левее треугольной мышцы, Кэрри воткнула иглу. Колба с голубой жидкостью постепенно опустошалась и переходила внутрь пульсирующей артерии Томаса. Через пару минут после укола, Кэрри задрала его футболку и проверила, какие изменения произошли в очаге заражения. Отёк заметно спал и выпирающие сине-фиолетовые нити вен вновь вернулись на нужное место. Кэрри довольно улыбнулась и сообщила сидящим в рядок на поверхности: — Работает. Наш герой уверенным шагом идёт в сторону выздоровления. У глэйдеров вырвался облегченный вздох и они разом обернулись, чтобы посмотреть на новичка. Кэрри показательно обнажила ему участок живота, куда угодило жало и сказала: — Я не знаю, что это за хрень такая, и из чего она сделана, но это и не важно. Главное, что она работает! Когда все переживания были позади, Ньют поднялся и заявил, что он, по праву законного лидера, должен подметить весь ущерб, узнать имена всех погибших и пропавших без вести, а также убедиться, что все выжившие находятся в состоянии физической полноценности. Чак не совсем понял последнее высказывание, тем самым принудив Ньюта сказать: — Видит Бог, я хотел завуалировать. Надо удостовериться, у всех ноги и руки на месте. После этого ответа у Чака напрочь пропало желание задавать какие-либо уточняющие вопросы.***
Все опасения Ньюта насчёт целостности глэйдеров напрасны. Выжившие отделались не лёгким испугом и миллиардом царапин, ссадин и синяков. Большинству удалось скрыться в глуши леса и пока гриверы увлечённо занимались разорением долин Глэйда, а попавшиеся отвлекали из внимание, три десятка парней убежали в чащу. Некоторые из паукообразных тварей, конечно же пробовали преследовать бегущих глэйдеров, но матушка природа встала на защиту всеми брошенных детей. Гриверы путались в лианах плюща, короткие острые ветви кустов кололи им глаза, а узко посаженные дубы не позволяли протиснуться дальше. Таким образом, многим ребятам не пришлось закончить свою жизнь наедине с мутированными уродами.После того, как гриверы удрали откуда пришли с поджаренными задами, ребята ещё долго не решались показаться наружу, поэтому сидели тихо, не высовываясь. Галли пришлось долго бродить по лесу в руке с одним из немногих уцелевших масляных фонарей и выкрикивать имена знакомых. Некоторые сидели в кронах деревьев, другие же, напротив, залегли на земле, укрывшись в ложбинке под высвободившимися из под земли корнями. Галли нашёл каждого и каждого вызвал по имени, покрывая всевозможными проклятьями, которые, надо сказать, действовали на шокированных парней куда лучше млявых уговоров. И вот, собрав всех вместе, он начал свою долгую речь.***
Кэрри сидела подле Томаса всё время, лишь изредка прерываясь на короткий и очень чуткий сон. Малейшее движение извне уже могло пробудить её от сонливости, не считая всех побочных звуков пробуждающегося после ночного потрясения Глэйда. Томас лежал на спине и Кэрри удобно было разглядывать его безмятежное лицо. Лишь иногда правильные черты нарушались, — парень хмурился, — очевидно, его воспоминания тоже были не из приятных. Кэрри не могла не заметить то, что Томас был одним из самых красивых парней, которых она вообще встречала, но как только она начинала думать об этом, в её голове возникал другой образ. Это был высокий азиат с чистой смуглой кожей и язвительной усмешкой на лице. «Пошёл прочь, Минхо», — она зажмурилась, изгоняя его из своих мыслей. «Хоть здесь оставь меня в покое». Похоже, ни о ком другом она более и думать даже не может. Чёртов Минхо. Она не заметила, как уснула. Томас очнулся когда солнце высоко поднялось над Глэйдом. Парень лежал неподвижно, а потом резко распахнул глаза, да так резко, что пристально следящая за ним Кэрри вздрогнула от неожиданности. А потом подошла к клетке и крикнула, что было мочи: — Э-Э-ЭЙ! НЬЮТ! МИНХО! ОН ОЧНУЛСЯ! Парни быстро пригнали на её крик. Томас ощупывал свою голову. Она не болела, но при попытке сесть он испытывал бешеное головокружение. Кэрри быстро оголила место заражения – там остался только красноватый след и шрам от жала, а после помогла ему усесться, облокотив на стену ямы. Присев у двери, Ньют и Минхо наперебой начали рассказывать. — У нас произошла смена власти, — забежал на перед Минхо. — А если по порядку, то Галли заставил всех убедится в виновности Томаса. За всю историю существования человека в Глэйде произошла революция. — И что он им сказал? — Он предложил им выбор: либо с ним, либо с Томасом. — Какого вы выбрали меня? — хрипло спросил Томас. — Это он хотел сказать, спасибо, что избрали нашу сторону, — улыбнулась Кэрри, обращаясь к сидящим наверху. — Не только мы, у нас есть ещё сторонники, но всё равно это очень мало по сравнению с той массой, которую склонил на свою сторону Галли. — Что ж... Отделились зёрна от плевел, — пожала плечами Кэрри. — Да уж... — кивнул Минхо. — Они все повелись на красивые слова. Сказать по правде, от Галли я такого красноречия не ожидал. Он прямо превзошёл самого себя, описывая в красках, какой Томас подлый кусок кланка. И тут Томас подал голос, сказав: — Но он прав... — Что, прости? — в один голос переспросили трое ребят. — Я и правда не такой хороший человек, — опустил голову Томас. — Теперь я понимаю, почему Алби говорил, что всё это из-за меня. Он был прав. Он вспомнил меня. Ведь я работал на ПОРОК. У слушающих отвисла челюсть. Разница была только в том, что у кого-то, например у Кэрри она в прямом смысле отвисла, а у Ньюта и Минхо мысленно. — Мы работали в лабораториях, изучая людей и я активно им помогал. А потом мои друзья начали исчезать. Один за другим. Раз в месяц, как по расписанию. — Исчезая там, мы появлялись здесь, — вставил Ньют. — И я отчётливо помню Кэрри, — при упоминания своего имени девушка вскинула на Томаса серо-голубые глаза. — Что-то отличало её от меня, и тех других, что работали на ПОРОК. Кэрри, мы были так дружны, но что-то мешало... Я помню то чувство, которое испытывал каждый раз, когда встречал тебя, чтобы провести вместе остаток дня. Я словно хотел тебе рассказать нечто важное... — Томас схватился за голову, пытаясь стимулировать память. — Нет! Нет! Я не знаю, не могу вспомнить, что именно!... А ещё там была темноволосая девушка нашего возраста... Её звали Тереза. Чаще всего мы работали вдвоём. Я и она. Эта девушка отговаривала меня,когда я хотел поговорить с Кэрри на чистоту. Не знаю в следствии чего меня отправили сюда к вам, в Лабиринт, но я хорошо запомнил последний фрагмент, который мне удалось вернуть. Это было лицо Кэрри, когда она тонула. Нас разделяло толстое закалённое стекло. Я не мог не достучаться, не докричаться до неё и только в бессильной ярости колотил кулаками по стеклу, словно это могло что-то изменить. Ньют и Минхо обменялись удивленными взглядами. Кэрри сидела, уставившись в одну точку. Слова Томаса о том, что она была вместе с ним и Создателями, с теми монстрами, которые затеяли эту дьявольскую игру, ужасала её до глубины души. Первым заговорил Ньют. — Я пока что оставлю без комментариев твоё прошлое и расскажу одну забавную историю. Когда-то давно, наверное через месяц после того, как я очнулся в Глэйде меня преследовал один и тот же повторяющийся сон. Будто я захлёбываюсь, запертый в ёмкости, до краев заполненной водой. И не было возможности всплыть, чтобы вздохнуть воздух. Нет, я глотал пресную воду, чувствуя, как она наполняет меня целиком и я растворяюсь в ней. Жуткое ощущение, хочу вам доложить. — Только это был не просто кошмарный сон, — догадалась Кэрри. — Это мозг подсказывал тебе картинку, которую ты уже видел ранее, до потери памяти. — А я впервые посмотрев на твоё лицо счёл его знакомым, — молвил Минхо. — Ещё когда Ньют поделился со мной своими ночными кошмарами я подумал, что это довольно странно, ведь мне снится точно такой же сон столько, сколько я вообще себя помню. Да, и прости, Ньют, что я не рассказал это тебе. Так вот, в этом сне я пробовал пробить стекло, через которое смог бы выбраться наружу и подышать. И всякий раз, когда я заносил руку для удара вода замедляла мои движения. Но приближаясь к стеклу я видел это лицо... Твоё лицо, Томас. Ты стоял напротив и смотрел, как я задыхаюсь. — Ну если мы уже заговорили про свои кошмары, то должна вам рассказать о том, как тонула в море крови, — неожиданно бодро начала девушка, чтобы разрядить обстановку. — Мне казалось, словно чьи-то руки уцепились за мои лодыжки и затягивают меня в песок. А вся вода окрашивается кровью... И я не могу кричать, потому что лишена дара речи. Открывая рот, как рыба, которую выбросили на берег, я медленно погружалась в густую бордовую субстанцию, от которой шёл устойчивый запах. Но когда дело дошло до лица, я впрямь почувствовала на губах металлический привкус крови. Это можно объяснить тем, что проснулась я из-за прокушенной губы. — Не хочу показаться банальным, — сказал Ньют, — но, черт возьми, за что нам всё это? Я не верю в теорию, будто мы здесь все заключены из-за каких-то прегрешений. Это могла быть тюрьма для несовершеннолетних, но тогда ответьте мне, на кой черт присылать сюда Чака? У него ещё молоко на губах не обсохло. — Ты прав, — согласился Томас. — Но нам надо узнать всё самим. Полуправда хуже лжи! Мы должны знать, зачем нас подвергают смертельной опасности каждый день. Мы должны понять, что значит эта грёбанная фраза, которая вечно крутится в моей башке: ПОРОК – это хорошо! Когда они уже собирались выходить, Ньют приостановил Томаса, сказав: — Слушай... Нам совсем не важно, кем ты был до Лабиринта. Того тебя уже не существует. Главное, что ты делаешь здесь и сейчас. Томас, мы вверяем себя в твои руки... Я лично пойду за тобой хоть на край света. Предчувствие подсказывает мне, что это первый раз, когда я действительно поступаю правильно. — Я очень благодарен тебе за признательность, — честно ответил Томас, и улыбнулся, когда Ньют положил руку ему на плечо. — Ты уж не подведи, Томми. От уменьшительного сокращения в его исполнении сердце Томаса вздрогнуло и похолодело от неведомого нового чувства. Кэрри чувствовала себя прескверно хотя бы из-за того, что не имела возможности принять душ. Ибо придя на место, где он был ещё вчера, Кэрри обнаружила одни брусья постройки и поломанные желобки по которым стекала вода. И если для неё такое неудобство стало настоящей катастрофой, парни отнеслись к нему самым что ни на есть спокойным образом. Это возмутило девушку, но она понимала, что сейчас совсем неподходящее время для закатывания знатных истерик. Пока Чак и Фрайпан дрожащим от волнения руками наспех собирали самые необходимые вещи для вылазки, Кэрри, Ньют, Томас и Минхо обсуждали, как они поступят и беспрепятственно покинут Глэйд, во главе которого отныне стоял честолюбивый безумец.***
Обсуждение решили провести в единственном уцелевшем строении – в Картохранилище. Оно было каменным, так что ему не грозила даже гриверская атака. Кэрри зашла туда впервые, это был алтарь бегунов, святая святых, куда разрешалось входить только избранным. Запах чего-то едкого сразу ударил в нос, темноту помещения прорезал свет, льющийся сквозь квадратные окна в камне. Когда глаза привыкли к полумраку, Кэрри усмотрела деревянные таблички на стенах и вырезанные на них комбинации чисел. В середине комнаты, на столе расположилась до нельзя точная копия Глэйда и расползающаяся вокруг паутина стен Лабиринта. Кэрри знала, что возвращаясь сюда почти каждый вечер на протяжении трёх лет Минхо тщательно выстраивал этот конструктор, говоря своим товарищам до последнего дня, что он ещё не достроен. Хотя был достроен. Им самим. Он знал, что выхода нет. Но сейчас его настрой был куда более оптимистичный, чем за всю его осознанную жизнь. Это чувствовалось. Минхо выдвигал предложения, все с ними соглашались. Хоть Томас и был их идейным вдохновителем, полагались все на Минхо. Куратор бегунов как-то негласно занял лидерскую позицию и чувствовал себя на ней до нельзя естественно. Он привык командовать бегунами, а люди, с которыми он имел дело теперь, не уступали по храбрости его прежним товарищам. Вскоре в Картохранилище вошли Фрай и Чак. У младшего глэйдера был так туго набит рюкзак, что, казалось, ткань сейчас не выдержит и треснет по швам. Он от обсуждения воздерживался. Изредка кто-то из старших вставлял свои замечания и предположения. Так, например, когда Кэрри, что стояла, сложив руки на груди, предложила взять с собой масляные горелки в случае стычки с гриверами, которая так или иначе, всё равно произойдёт, Минхо отклонил её идею. — Тащить с собой лишнюю стеклотару для минутного эффекта нет смысла, — заявил он. — Но эффект был не минутным, — возразила Кэрри. — С помощью вспыхнувшего масла мы смогли прогнать гриверов из Глэйда до того, как они сожрали нас всех! — Я и не отрицаю этого вклада в нашу общую судьбу, — заметил Минхо. — Но, во-первых, у нас закончились запасы спичек, которые ежемесячно присылали Создатели. В окрестностях Глэйда, да и в Лабиринте тоже, серных поверхностей нет. Мы никак не сможем быстро зажечь эти горелки. А нам надо быстро. Во-вторых, ты подумала, как мы будем их нести много миль, пешком, в беговом темпе? Я в душе не знаю, зачем Чак набрал такие баулы, мы же их просто напросто не унесем, а тут ещё и дополнительный балласт. В тот момент Чак почувствовал себя очень нехорошо, став предметом обсуждения, но Ньют успокоил его, шепнув, что поможет облегчить неподъемную ношу. — Плюс ко второму пункту, банки без крышек, масло разливается при малейшем движении. Если ты не преследуешь цель спалить нас заживо вместе с гриверами, то твоя идея, Кэрри, нам совершенно не подходит. Минхо смотрел на неё неприклонным взглядом главнокомандующего. Кэрри глубоко вздохнула. Он был прав. Чертовски прав. Кэрри хотела бы возмутиться, но не могла, не было никаких оснований для наезда. Минхо был серьезен и, святые угодники, как же привлекателен. Таким сосредоточенным он нравился ей намного больше, чем в своей привычной манере задирать всех и вся. Ей почему-то захотелось, чтобы с ней наедине он тоже был таким спокойным и серьезным. Или хотя бы реже прерывался на шутки. — К тому же, — вступил в обсуждение Томас, — как выяснилось, гриверы это всего лишь какая-то часть естественной плоти, а его мозг управляется кем-то извне. Что же мешает этому таинственному «кому-то» запрограммировать иммунитет чудовищ к огню? Глэйдеры переглянулись. Мысль была невероятной, как и всё в их положении, но они к ней прислушались. Действительно, что мешало Создателям усовершенствовать свои творения для того, чтобы эффективнее препятствовать глэйдерам в их борьбе за свободу? Да, пожалуй, ничего. На том и решили. Через полчаса план всех дальнейших действий уже созрел в их головах до мельчайших подробностей. Глэйдеры дали себе двадцать минут для моральной подготовки в предстоящей борьбе. Все покинули пыльное Картохранилище за исключением Кэрри и Минхо. Те двое остались, где стояли – Кэрри, прислоненная к ледяной стене, Минхо, склонившийся над миниатюрным Лабиринтом. Она заговорила первой. — Что ты сейчас чувствуешь? — А что должен? — поинтересовался Минхо. — Ничего не должен, — раздраженно ответила Кэрри. — Я спросила тебя о твоих чувствах. Испытываешь ли ты хоть какие-то эмоции от того, что тебе придётся покинуть место, в котором ты жил на протяжении трех лет? — Ну, не могу говорить за себя до потери памяти, но вот три года, проведенные в этом волшебном месте точно не лучшие три года в моей жизни, — откровенно сказал Минхо. — Поэтому я не чувствую печали, я всего лишь хочу побыстрее свалить отсюда и больше никогда не думать о том, чтобы успеть вернуться до закрытия ворот. Минхо много раз думал о самоубийстве. Мысль о нем манила его сильнее всех остальных, она таила какую-то опасную сладость, обещала избавление от всех земных страданий. Минхо чувствовал дыхание смерти повсюду, но вот когда стоял на краю Обрыва, когда ветер шевелил его волосы, а ноздри с каждым вдохом втягивали капельки тумана, он буквально слышал, как смерть нашептывает ему – прыгай, прыгай. Прыгай – и все закончится. Прыгай – ты обретешь свободу. Прыгай – в объятия чёрной пустоты. Прыгай. Прыгай. Прыгай! Он шарахался от Обрыва, разворачивался и бежал так быстро, как только хватало сил, чтобы изгнать из головы этот проклятый зовущий голос своей погибели. Но у него никогда не получалось избавиться от этих мыслей полностью. До того, как появилась она. Все мысли о суициде заменили мысли о Кэрри. Такие же настойчивые и заманчивые, но далеко не такие губительные. Из двух зол, он выбрал меньшее. Выбрал сознательно, понимая, что во власти Кэрри уничтожить его одним словом или жестом. Если уж умирать, то только от её руки. Минхо отошёл от стола и направился к ней. Она по прежнему стояла у стены. Ветровка была повязана на поясе, обнаженные плечи, усыпанные веснушками опять радовали его своим существованием. Он взглянул на светлые полоски рубцовой ткани на загорелой коже – давние шрамы, и внезапно подумал, что хочет прикоснуться к ним. Срезанные небрежным каскадом выше плеч волосы вились, были похожи на платиновую корону, сверкающую в квадрате солнечного света, льющегося на её прищуренное лицо. — Знаешь, эльф, а у меня возникли некоторые выводы по поводу теории, почему мы здесь очутились, — промолвил Минхо. Кэрри приставила руку ко лбу «козырьком» и посмотрела на него. — Правда? — Абсолютная, — кивнул Минхо. — Если бы детей похищали и отсылали сюда из-за красоты, то никого кроме нас двоих тут бы не было. — Ради всех святых, Минхо, я думала, ты скажешь что-то умное, — разочаровано протянула Кэрри. — Лучше закройся и не мели чепуху. — Ого, какая изысканная ответочка, — съязвил Минхо. — Прямо уделала меня. — Всегда рада, — натянуто улыбнулась Кэрри с трудом отходя от стены. Нога начинала болеть сильнее прежнего, когда Кэрри только начинала думать о предстоящем забеге. Она боялась представить, что будет с ней во время испытания. Боялась, поэтому старалась не думать. Кэрри шагнула навстречу Минхо, не специально, а просто потому, что хотела опереться на стол, но он поймал её и она, скрывая вздох облегчения, оперлась на сгибы его сильных рук. — Ты повредила ногу ещё сильнее сегодня ночью из-за того, что быстро двигалась. Сейчас она болит немыслимо, я прав? — осведомился Минхо, наклоняя голову вправо и глядя на Кэрри. — Я заметила, что ты становишься гением, когда речь заходит о выяснении причинно-следственной связи, — лукаво улыбнулась Кэрри, встречаясь с ним глазами. — Не недооценивай меня, эльф, я всегда гений, — с наигранной суровостью поправил её Минхо. — О, да, — усмехнулась Кэрри. — И главная проблема в том, что ты об этом знаешь. Ему ничего не стоило поцеловать её. За этим стоял всего лишь простенький алгоритм действий. Наклонится ниже, прошептать «можно?» и поцеловать, получив положительный ответ. Она была такой обворожительной и так близко, что у него закружилась голова. Светлые брови, выгоревшие ресницы, глаза, цвета сияющей на солнце воды и приоткрые нежно-розовые губы, всё это сводило Минхо с ума. Он смотрел на её лицо, украшенное созвездиями веснушек, на её лицо, где уже в юности на лбу появлялись мимические морщинки, на её лицо с мягкими линиями и думал, что это его приговор. Смертельный и окончательный. — Разве плохо, что я знаю себе цену? — спросил Минхо. — В том-то и дело, людей невозможно оценивать, — ответила Кэрри. — И всё же, мы делаем это. Мы всегда выделяем для себя кого-то более важного и менее важного, ставим на пьедесталы и поклоняемся, или наоборот, втаптываем в грязь. Минхо с ужасом осознал, что их с Ньютом взгляды на эту девушку совсем не совпадают. Как бы не пытался Минхо придерживаться той же идеологии, как бы не хотел считать Кэрри «младшей сестрёнкой», что-то ему подсказывало, что его чувства к ней немного отличаются от того, что обычно чувствуют к сёстрам. — Может быть, ты прав, — согласилась Кэрри, — а может быть просто самовлюбленный эгоист. Порой ему казалось, что она играет с ним в жестокую игру, что нарочно завлекает, а потом обжигает холодом. Вместе с этой мыслью в нем уживалась также и та, что он ей безразличен. Последняя мысль ему не нравилась от слова совсем, но от этого её вероятность не сходила на нет. Она убрала руки с его предплечий и самостоятельно, слегка прихрамывая, зашагала к выходу из Картохранилища, так и не узнав, что единственное радующее Минхо воспоминание о Глэйде – её появление в жаркий летний день. После стольких смертей она стала глотком свежего воздуха. Он не признавался в этом не только ей, но и самому себе. В тот момент, когда она выскользнула из его рук Минхо ещё искренне пытался убедить в несерьезности своих чувств. Перед выходом она развернулась, посмотрела на него долгим, пристальным взглядом и сказала: — Если Ньют полагается на Томаса, то я всецело полагаюсь на тебя.***
Бунтари решили сделать вид, что подчиняются законам Галли. Это требовалось для того, чтобы обмануть не искушённого в политике лидера и заставить его в какой-то мере расслабиться, и не думать о них. А он уж постарался, чтобы приготовить Томасу смерть в виде воплощения ночных кошмаров. Перед настежь открытыми вратами врыли деревянный брус и как только Томас, ослабленный, пошатывающийся, естественно, без сопровождения, появился на поляне, его тут же схватили. Два здоровенных глэйдера скрутили парня, нагнули и повели к столбу. К месту происшествия начали подтягиваться остальные. Кэрри шла в ряд с Ньютом и Минхо. Она осталась не вооружена, но её руки были подготовлены к драке. Чак, нагруженный сумками и рюкзаками, потихоньку подтягивался к своим товарищам, чтобы одновременно: следовать приказу Кэрри и не возникать; слушать слова Ньюта и не отставать. Агрессивно настроенная троица подошла к Галли. — Что ты собираешься с ним сделать? — Наказать, — отрывисто заявил Галли. — Но это же чистой воды убийство, Галли! — неустанно доказывал Ньют. — Ты прямо сейчас нарушаешь одно из самых главных правил Глэйда. Из-за твоих необдуманных решений Томас подвергается насильственной смерти со стороны своих же собратьев! Галли, одумайся наконец! Пойми, что ты творишь! — Заткни свою пасть! — рявкнул взбешённый Галли. И хоть в данной ситуации по идеи должен был олицетворять главенство он, Ньют рядом с ним выглядел прирождённым лидером. Спокойный, уравновешенный, не бросающий слова на ветер. Он без тени страха прямо смотрел на покрасневшего от гнева Галли и даже глазом не моргнул. Кэрри восхищалась его непоколебимой силе воли, которая помогала ему выстоять даже в дипломатической схватке. — Ты говоришь, что это я иду в разрез правил, но вот он, вот главный нарушитель! — сказав это, Галли ткнул пальцем в Томаса, который без сил повалился на землю. — Это из-за него мы оказались в этом дерьме! Поэтому это не убийство, а необходимая жертва! — Что за дикость ты несёшь?! — не вытерпела Кэрри, выступая вперёд. — До его появления мы жили в гармонии с гриверами, а вчера они пришли за ним! Так пусть же они получать, что хотели и оставят нас в покое! — аргументировал Галли. — Да не было никакой гармонии! Эту чушь ты вбил в свою тупую голову и повторяешь, и повторяешь, как птица-говорун! О каком покое ты говоришь, недоумок?! Гриверы пришли не за Томми, они пришли убивать нас! И они будут приходить дальше пока не уничтожат нас всех до единого! Будем считать, что этой ночью нам повезло, но мы не сможем скрываться от них вечно. Это не наш дом, Галли, пойми, это ловушка! И мы не намерены здесь оставаться ни минуты больше. Когда она вымолвила эти слова, «обессиленный» Томас сбил своих сопровождающих с ног. Те не ожидали такого поворота событий, поэтому попадали, как скошенная трава. В момент замешательства Галли, Кэрри выхватила у него из-за пояса мачете и юркнула к Томасу. Повернувшись, Галли обнаружил у своего горла лезвие ножа и хладнокровный взгляд Минхо, который так и говорил, что одно лишнее движение может лишить его жизни. Когда Галли снова повернулся к Томасу, тот был уже не один. Рядом и позади него стояли серьёзно настроенные глэйдеры. За их спинами возвышался величественный Лабиринт, а в руках они держали оружие, которое раздал каждому Фрайпан. Естественно, за исключением Чака. Галли только недоуменно всплеснул руками и закатил глаза. — Что за штучки вы выкидываете? — спросил он обвинительным тоном. — Мы уходим в Лабиринт, — решительно заявил Томас. — Лучше сдохнуть в честном бою, чем оставаться тут с вами в надежде, что «пронесёт»! Последнее было сказано так желчно, что даже Кэрри взглянула на него, удивлённо изогнув правую бровь. — Ну и скатертью дорожка! — не менее ядовито ответил Галли. Глядя, что остальные глэйдеры разворачиваются, готовясь к длительному забегу, Кэрри остановила их. — Нет, постойте! Подождите ещё немного! — и вновь оборачиваясь к растерянным глэйдерам: — Неужели все все хотите оставаться здесь на добровольное растерзание этих тварей! Джеф, Клинт... Уинстон? Вы в замешательстве. Галли говорил вам иное, не так ли? Но, поверьте мне, у него серьёзные проблемы. И если бы вы знали, насколько, то, пожалуй, не поверили бы ему на слово. Он не умеет отпускать прошлое и ему страшно до чёртиков. Но он понимает, что все вы не такие и вы готовы к переменам, поэтому всеми силами старается удержать вас около себя. Если вы присмотритесь к нему, то поймёте, что он лишь испуганный мальчишка, а не голос вашего разума. Слушая спокойную и в то же время твёрдую, как гранит, речь Кэрри, глэйдеры, чьи имена были названы ею, не очень уверенной походкой, но всё же сдвинулись с места. В след за ними последовала ещё пара-тройка людей, которые и до этого казались весьма сознательными, хоть и не отличались какими-то особыми знаниями. Ещё раз оглядев собравшихся, Кэрри объявила: — Вы все сделали выбор, которые считаете правильным, а я настаивать не буду. — Долго вы ещё здесь шататься будете или может отправитесь уже в пасть к гриверам? — не очень дружелюбно поинтересовался Галли. — Тебя не спросили, выблядок уродливый! — вскипел Томас, крепче сжимая в руке копьё. Кэрри одернула его. — Прекрати! — и обращаясь к Галли: — Послушай меня, ты совершил ошибку и этим очень нас огорчил, но мы сможем тебя простить! — Говори за себя, — мрачно вставил Томас. — Не перебивай меня, Томми! — прорычала она. — Пойдём с нами, Галли. Я почти уверена, что мы отыщем выход и тогда сможем отправится домой. Ведь там, за стенами нас ждут люди, которым мы быть может дороги. — Нет, — отрицательно мотнул головой Галли, хотя было видно по его лицу, что внутри черепной коробки бродят сомнения. — Мой дом здесь, в Глэйде. Как и твой. — Ты ошибаешься, — печально возразила Кэрри. — Это место не то, за что мы его принимали. Здесь нельзя оставаться. Я понимаю, как тебе тяжело отпускать прошлое, понимаю, что ты боишься перемен, но Глэйд утратил своё будущее. Хотя нет. Не то слово. У него изначально не было будущего. Ведь если подумать логически, то каждый Лабиринт сделан с целью отыскать грёбанный выход. Ты не можешь смириться с тем, что мы наконец его нашли и поэтому отбрасываешь все варианты, которые включают в себя риск. Мы существуем в то время, когда слово «жить» приравнивается к «выживать» и... Она хотела продолжить говорить, но её поразило чувство дежавю. Будто последнюю сказанную фразу она не сама сгенерировала, а повторила чьи-то слова. Когда она произносила это, в голове не расчётливым эхом звучал мягкий мужской голос. Нейронные связи в её мозгу начинали восстанавливаться и Кэрри вбрасывало в былые воспоминания яркими отрезками. Словно ленту кинофильма быстро откручивали назад и ты успевала ловить глазами лишь отдельные кадры. — Ты в порядке? — спросил Чак, заметив её ступор. — Да, сейчас нормально, — кивнула она и с надеждой взглянула на Галли. Но тот ответил на её взгляд неудавшейся нервной ухмылкой и словами: — Удачи с гриверами. Дальше тянуть не было смысла и глэйдеры под предводительством Минхо рванули вперёд по коридору, на котором лежала извечная зловещая тень. Эти подростки не были отважными. От одной мысли про встречу с чудовищами, которые уничтожили большую часть Глэйда и его население, у них начинали дрожать коленки. Ими двигала не смелость, а усталость. Усталость от неизведанности, усталость от рутины, усталость от жизни в постоянном страхе перед неизвестностью. Это даже был не риск, а простое осознание, которое не оставляло им иного выбора, кроме как мчаться на встречу пугающему будущему.