Девочка, которой снился океан

Они сумели сделать первый шаг, вскоре после того, как затих последний отголосок выстрела. Пуля сделала своё дело. А памяти нужно исполнить своё — то есть притупить воспоминания о Уинстоне, чтобы выжившие смогли продолжить путь с высоко поднятыми головами. Но это будет позже. Весь остаток сегодняшнего дня они мысленно проведут с Уинстоном и словом об этом не обмолвятся перед друг другом. Они все будут шагать вперёд, строго соблюдая линию, а в голове воцарятся воспоминания о уже прожитых моментах. Эта процедура очень болезненна, но необходима. Ибо именно она делает из нас людей, способных в будущем соболезновать и понимать, немногословно, зато искренне. Поток возникающих перед глазами образов уносил глэйдеров в забвение. Ещё во время привала затих ветер, который являлся главным препятствием сжигающих всё на своём пути лучей. Теперь солнце нещадно обрушило на головы путников могущественные удары своей сокрушительной энергии. Тереза отстала, чтобы поравняться с Кэрри, бредущей в самом конце шеренги. — Можешь одолжить свой ножик, — попросила она, выпутывая со своей шеи длинный широкий шарф. — Зачем он тебе? — апатично поинтересовалась Кэрри, но ножик из кармана вытянула. Кэрри чувствовала себя прескверно. Когда был устроен привал она только уснула, как вдруг прогремел выстрел и все подорвались со своих мест. Это минутное забытье не принесло облегчение, а наоборот дополнило существующую долю усталости. Только сейчас, спустя несколько часов беспрестанной ходьбы, Кэрри начала ощущать, как температура тела спадает. Её бросало то в жар, то в холод. На лбу и над верхней губой выступили блестящие капельки пота. Девушка стёрла их рукавом и продолжила идти, доставая из песка увязающие в нём ноги. Весь путь она преодолевала находясь в состоянии полудремы. Тело её функционировало как прежде, но сознание время от времени улетучивалось. Она постепенно погружалась в тёмную неизведанную глубину, оставляя оболочку своей души на попечение рефлексов и опорно-двигательной системы. Когда Тереза обратилась к ней, она сперва услышала её слова так, будто они витали в тумане, и не сразу поняла их смысл. Лишь струсив с себя сонную пелену, Кэрри смогла вникнуть в значение. А Тереза тем временем, не очень ловко, но разрезала свой шарф, поделив его на две почти равные части. — Что? Зачем? Ты же испортила его... — недоумевала Кэрри. Вместо того, чтобы пояснять, Тереза остановила машинально идущую Кэрри и повязала ей голову шарфом, прикрыв половину лица. Округлившиеся глаза Кэрри удивлённо уставились на неё снизу вверх. — Ты и так слабая, — спокойно объяснила Тереза. — Если словишь солнечный удар, то нам придётся делать длительную остановку. — Всем остальным не легче, — возразила Кэрри. Тереза с обеспокоенным видом положила руку ей на лоб. — Да ты вся взмокла, — ахнула она. — Организм потерял слишком много влаги, тебе нужно пополнить внутренний баланс. Кэрри облизнула свои губы. Они пересохли, потрескались от ветра, на них успела образоваться корочка. Да и во рту чересчур уж сухо. Кэрри устало вздохнула, сбрасывая с плеча рюкзак на песок. Она хотела наклониться, чтобы открыть его и достать флягу воды, но голова резко закружилась. Кэрри начала заваливаться в сторону, и скорее всего упала, если бы Тереза не подхватила её. — Что-то ты совсем расклеилась, — попробовала усмехнуться Тереза, ставя Кэрри на ровные ноги. — Ещё раз услышу как ты лыбишься, врежу, — мрачно сообщила Кэрри. — Договорились, — уверенно улыбнулась Тереза. — Только для выполнения обещанного тебе нужно быть в форме, так что... Она присела на корточки, расстегивая молнию главного отдела рюкзака. Кэрри оперлась на неё. Перед глазами по прежнему плыло. Неужели началось обезвоживание? Так быстро? Тереза извлекла из рюкзака двухлитровую флягу и, открутив крышку, подала Кэрри. — Пей всласть, сколько душа пожелает, — с улыбкой сказала она. Но напиться у Кэрри получилось далеко не с первой попытки. Долго она негнущимися пальцами изо всех сил сжимала флягу с водой, не в силах поднести её к губам. Ей было страшно от того, что она может уронить этот ценный ресурс, разлить воду и подвести всех, потратив её так бессмысленно. По рукам пробегала крупная дрожь, и Кэрри никак не могла решится. Видя такую беспомощность со стороны Кэрри, Тереза решила действовать. Она положила свою руку поверх маленьких ладоней девушки и придала им уверенности, направив горлышко фляги к обсохшим губам. Живительная влага наполнила ротовую полость, но горло вдруг свело судорогой. Кэрри подавилась и невольно выплюнула воду вместе с сухим колючим кашлем. Приступ был сильным. Кэрри чувствовала, как с каждым вырывающимся из её рта хрипом, кто-то изнутри расцарапывает её тело. Почему-то, когда она подумала об этом сравнении, перед глазами возник виденный прошлой ночью момент. Когда заражённые впивались когтями в живот Уинстона и раздирали его до кровавого месива. Какую же боль он испытал в те мгновения жизни, после которых ему суждено было покинуть этот бренный мир? Тереза поддержала Кэрри, когда ноги её подломились и она вся согнулась от приступа кашля. Причём одна рука Терезы с ловкостью циркового артиста держала открытую флягу, которую та успела вынуть из рук Кэрри, за секунду до приступа. Когда кашель уже почти сошёл на нет, идущие наконец заметили отсутствие единственных девушек в компании и обернулись назад. На расстоянии около трехста тридцати футов от них, Тереза старалась привести Кэрри в чувства. Последняя была в полном изнеможении. Увидев, что Кэрри приходится трудно, парни не говоря друг другу ни слова, повернули обратно. Минхо, вышедший из меланхолии своих рассуждений, бросился к Кэрри бегом, несмотря на свой тяжёлый рюкзак. Отдышавшись после приступа кашля, Кэрри вырвала флягу из рук Терезы, собственноручно залила воду прямо в глотку, и плотно сжав губы, заставила себя проглотить её, игнорируя вопиющую боль. Гортань протестующе сжалась, но Кэрри запрокинула назад голову и сделала ещё один глоток. Подбежал Минхо. — Почему ты молчишь, если тебе так плохо? — накинулся он на Кэрри. Девушка не ответила. Она подняла на него полуприкрытые от усталости глаза, в которых пылал гнев. — Ты не имеешь права меня обвинять, — прошипела она. — Это моё самочувствие. И если я хочу молчать, я буду молчать! Минхо осёкся. Действительно, зачем он набросился на неё, если и так видит, что ей нездоровится. Наверное в этой пустыне он окончательно помешался. — Кэрри, я не то имел в виду... — Отстань от меня, — огрызнулась Кэрри, плотно закручивая крышку фляги. — Нельзя долго стоять на месте. Тереза, будь добра, подай мне рюкзак. Услышав просьбу девушки, Тереза приподняла её рюкзак, чтобы поставить поближе к ней, но у неё не получилось оторвать его от песка с первого раза. Не учитывая её настоящего состояния, ноша Кэрри была слишком тяжёлой для её роста и веса. Тереза подумала, что с медицинской точки зрения это может в будущем плохо сказаться на её здоровье. В это время к девушкам и Минхо, подоспели Ньют, Томас, Фрай и Арис. Тереза сняла со спины свой рюкзак и принялась перекладывать туда вещи из рюкзака Кэрри. Та заметила это. — Я просила подать его мне, а не выворачивать наизнанку, — раздражённо сказала Кэрри. Тереза улыбнулась. Вода подействовала. Кэрри полегчало, если судить по более-менее живому тону разговора. — У тебя рюкзак просто неподъемный, — объяснила Тереза, продолжая облегчать ношу Кэрри. — У всех неподъемные рюкзаки, — отпарировала Кэрри, вставая с колен, — так что, предложишь им их тоже снять? — Прекрати, я просто хочу помочь, — сказала Тереза, у которой уже начали сдавать нервы под натиском негатива со стороны Кэрри. Та не собиралась завершать спор, не выйдя из него победительницей, но как ни странно, за Терезу вступился Томас. — Она права, — твёрдо заявил он. — Точно, — подхватил Ньют. — Если ты сляжешь от переутомления будет куда хуже. — Поэтому, мы разделим твой рюкзак на шестерых, а ты пойдёшь налегке, — завершил Минхо и спросил: — Никто не против? Все со мной согласны? — Я сделаю всё, чтобы Кэрри стало лучше, — добродушно улыбнулся Фрай. Хоть он и улыбался, его глаза не просыхали от слез. — Ну, раз меня в это ввязали, то упираться нет смысла, — пожал плечами с безэмоциональным выражением на физиономии Арис. Путники принялись раскладывать рюкзак Кэрри. Минхо приказал всем идущим пополнить водный баланс. Вода в нержавеющих ёмкостях нагрелась под палящим солнцем и пить её при жаре было просто отвратительно. Но ребята, необученные выживанию в экстремальных засушливых условиях, пили залпом и жадно. После этого у них осталось, общим счётом четыре двухлитровые фляги. В Жаровне без воды можно прожить от силы девятнадцать часов. Поэтому запаса хватит на ещё один день пути, за который они планировали пересечь пустыню, добраться до гор, и найти там «горных» людей. Когда Тереза передавала извлечённые из рюкзака Кэрри вещи всем по очереди, её глаза пересеклись с глазами Томасом. Она давно искала таких моментов, но Томас упрямо избегал зрительного контакта. И Тереза не понимала почему. В течение минуты до смерти Уинстона ей удалось вывести его на диалог, но после этого он её словно не замечал. Что стало причиной того, что они не могут поговорить открыто? Ещё не полностью вернувшиеся к нему воспоминания или нечто более серьезное? Тереза осторожно прикоснулась к его руке. Томас вскинул на неё непонимающий взгляд, а она лишь улыбнулась ему и сказала: — Спасибо за то, что помог всё это прокрутить... Одна бы я не справилась. Томас нервно одернул свою руку и по его лицу Тереза, к своему ужасу, увидела, что её прикосновение ему неприятно. — Я люблю Кэрри, и пойду ради неё на любые крайности, — быстро проговорил Томас и, застегнув молнию рюкзака, выровнялся. Он стремительно зашагал к ожидающему отправления Ньюту, оставляя Терезу сидеть с застывшим выражением лица. «Он любит Кэрри? Кэрри? Ну конечно, как я сразу не догадалась. Конечно! А я-то, дура, надеялась, что он меня помнит. Я надеялась, я сделала всё, чтобы в Лабиринте он меня не забыл. Но не учла одну вещь... Кэрри ведь тоже отправили туда. Я опоздала. Опоздала...» — думала Тереза, провожая Томаса печальным взглядом остекленевших глаз. Томас приблизился к Ньюту сзади, когда он стоял, вглядываясь в плывущий перед глазами от жары горизонт. Он избрал медленную, но верную тактику, как подобраться к сути. Он аккуратно поинтересовался: — Послушай... Что-то не так? — Ты о чём это? — беззаботно усмехнулся Ньют, создавая правдивую видимость, что понятия не имеет о чём сейчас пойдет речь. — Ты странно ведёшь себя в последние дни, — продолжал подступать Томас. — Стал очень дерганым. — Мы в пустыне, совсем одни, даже без туристического гида. Сейчас всем очень трудно, особенно Кэрри. Вот уж кто правда дерганый, — снова ответил Ньют с усмешкой. Томас решился нанести контрудар. — Но я думаю, не пустыня виновата в том, что ты начал избегать меня, — сказал он неожиданно серьёзным голосом. Ньют по-прежнему стоял к нему спиной, поэтому Томас не мог видеть, как резко поменялось его выражение лица. Правильные черты исказились гримасой недовольства, а потом он почувствовал такую растерянность, будто ему реально нанесли удар ниже пояса и он не знает чем ответить. Молчание затянулось. Томас подшагнул ближе, намереваясь заглянуть в лицо Ньюта, и тот, чувствуя опасность раскрытия, изрёк: — Если бы я правда тебя избегал, то не разговаривал бы с тобой сейчас. — Тогда повернись ко мне лицом, я ненавижу говорить со спиной! — горячился Томас, потеряв созданный только что налёт грамотной дипломатии. — Чем тебе моя спина не угодила? — вдруг взорвался Ньют. Он оберегался как мог. Чего Томас от него хочет? Чего добивается? — Ничем! Дело в том, что она уж очень мне по душе! — вырвалось у Томаса прежде, чем он успел осознать то, что сказал. Ньют резко обернулся к нему и сам подошёл ближе, говоря тихо, почти шёпотом: — Что? Что ты только что сказал? Как тебя понимать, Томми? Томас не нашёлся с ответом. Он был сбит с толку. И вместо того, чтобы продолжить разговор, расставив тем самым точки над «і», он оглянулся на своих друзей и спросил: — Ну что, готовы? — Готовы! — широко улыбнулся Фрай. Контрастируя с чёрной кожей, его улыбка казалась просто белоснежной и прямо-таки ослепляющей. — Тогда вперёд! — сказал Томас и пошёл во главе колонны. Ньют стоял на месте как оплеванная статуя. Ему было до невозможности обидно и неприятно от того, что только что сделал Томас. Когда Ньют начал чувствовать, что диалог сворачивает в волнующее, но не менее интересное, русло, он оживился. В его душу закралась надежда, что сейчас они поговорят о чём-то важном для них обоих, но нет... Томас запнулся и буквально сбежал от него. Ньют был до того оскорблён этой, на первый взгляд, мелочью, что даже не заметил, как мимо него прошли нагруженные ещё более распухшими рюкзаками Фрай и Арис. После них прошествовала Тереза с таким трагическим лицом, что это сразу привлекло его внимание и вывело из ступора. За ней легко шагала Кэрри, которую полностью освободили от груза. Именно она притормозила возле него. — Ньют? — подруга пощелкала пальцами у него перед глазами. — Почему у тебя такое лицо, будто тебе ежа в задницу засунули? — Ой, — закатил глаза «оживший» Ньют, — как будто ты видела человека, которому, каким-то волшебным образом, в задницу запихнули ежа. — Раньше не видела, — с улыбкой согласилась Кэрри, — а вот сейчас наблюдаю. — Ну может мы уже как-нибудь вперёд пойдём? — полюбопытствовал вклинившийся между ними Минхо. — Ой, не знаю даже, — слишком наигранно усомнилась Кэрри. — Ньют, как ты думаешь, стоит идти вперёд? Или может постоим тут на месте, пока нас не отыщет ПОРОК? — Боюсь, нам стоит отправляться в путь немедленно, — в тон Кэрри переигрывал Ньют, — ибо когда департамент ПОРОК'а обнаружит нас двоих здесь, то мы будем похожи на высушенный корень женьшеня. Но если переступим через собственную лень и тотчас двинемся к горам, то у тех замечательных людей в белых халатах будет чудесная возможность подобрать нас для опытов свеженькими. — Всё? — спросил Минхо, когда Ньют завершил старательное выговаривание своей реплики. — Актёры погорелого театра, вы закончили? Можем уже идти и догонять наших? — Поскольку мы оба пришли к логическому выводу... — начала Кэрри очередную заумную фразу, которую придумала на ходу, но её перебил Минхо. — Сочту это за «да»! — кивнул он и подтолкнул их обоих вперёд. Ньют нормально отреагировал на это ускорение, а вот Кэрри, из-за того, что Минхо не рассчитал силы, чуть не клюнула носом. К счастью, вовремя успела среагировать и остаться целой. Они вышли на утрамбованную равнину. Она пестрела всеми оттенками от жёлтого до коричневого. Здесь не было возвышающихся песчаных дюн. Была пожелтевшая, твёрдая, словно камень, земля. Между сухими пучками травы виднелась голая земля, она спеклась в тёмную корку, изрезанную частой сеткой трещин, и они зияли темнотой, точно жаждущие пересохшие рты заражённых. Единственными обитателями этой безлюдной местности, которые показались ребятам на глаза, были сверкающие на солнце своей бронёй скорпионы и огромные ядовитые пауки. Причём, встретившись с ними, идущие не были очень рады. Скорее наоборот. Когда Тереза увидела мохнатого паука, по размеру превышающего её ладонь, она взвизгнула и от страха чуть не запрыгнула на спину Фрайпану. Кэрри наблюдала за этой сценой с презрением, несмотря на то, что тоже очень боялась этих отвратительных членистоногих. Она просто представила, что случилось бы с Терезой, попади она в ночной Лабиринт. Фрайпан, на правах истинного джентельмена, расколошматил паука ботинком и этим очень расстроил Ариса, который хотел подружиться с этим пауком и назвать его Джоном. Но после того, как его перспективного друга измельчили и оставили засыхать на солнце, Арис вновь вошёл в состоянии отстранённой меланхолии. Поздним вечером, когда ярко-красный диск солнца наполовину спрятался за горами, путники наконец добрели до тёмного силуэта какого-то строения, где планировали устроится на ночлег. Подойдя ближе, они поняли, что это вовсе не строение, а огромное рыбацкое судно. — Но что делает этот корабль посреди пустыни? — спросила Тереза. — Ты тупая или очень тупая? — вопросом на вопрос ответила Кэрри. — В каких облаках ты витала, когда мы проходили под мостом сегодняшним утром? Очевидно же, что мы весь день шли по дну какого-то иссохшего залива или реки. — Я, кстати, тоже заметил это, — отозвался Фрай.

***

В пустыне, где воздух лишён водяных паров, земля быстро отдаёт дневное тепло. Становилось очень холодно. Скоро их начинал колотить нестерпимый озноб. Кровь, густея от малого количества воды, едва текла по жилам, леденящий холод пронизывал насквозь, не спасала утепленная одежда. Их трясло. Зуб на зуб не попадал. Руки дрожали так, что даже фонарик удержать невозможно. Арис отыскал какие-то сухие кустики, растущие поблизости лежащего на боку судна, и разжёг крохотный костёр. Ему отнюдь не хотелось заживо похоронить себя в песке. Если остальные ещё не вышли из неосознанного состояния, и предпочитают приплясывать от холода, то придётся ему о них позаботиться. Ведь отныне они одна команда и теперь в связке. Пока путники устраивались у костра, протягивая к нему руки, Арис исследовал борт судна и нашёл там старые деревянные ящики, в которых когда-то очень давно перевозили груз. Будь здесь климат повлажнее, они бы сгнили меньше чем за месяц, но в пустыне это было самое то для поддержания огня. Арис сложил десяток этих ящиков друг на друга и принёс к костру, где Минхо, видя его немощь, помог ему их разломать. Вот так они позаботились о ночном запасе дров. Арис вызвался дежурить добровольцем, так как у него был чрезвычайно чуткий сон и он хорошо реагировал на понижение температуры. Расположившись кому как удобно, ребята наслаждались сладкими минутами желаемого отдыха. К тому времени, у многих уже бурчали животы от голода, ведь они не ели вплоть с того вечера, когда устроили побег. Фрай, на правах бывшего заведующего кухни раздал всем паёк. В ассортименте вынесенных из торгового центра продуктов были в основном мясные консервы и лапша быстрого приготовления в шелестящей упаковке. Консервы подставили к огню и съели, как горячий говяжий бульон, а вот лапшу пришлось есть сухой. Они не могли потратить драгоценный запас воды на заваривание лапши. Наевшись от пуза и запив еду глотком воды, ребята довольны выдохнули. Терезу до сих пор терзали слова Томаса. «Я люблю Кэрри...». Так сказал он и этого было достаточно, что завладеть её мыслями на целую ночь вперёд. Она лежала, подложив под голову рюкзак. Пальто служило ей одновременно и подстилкой, и одеялом. Совершенно не отдавая себе отчёта, Тереза невольно залюбовалась нежным профилем Кэрри. Да, девушка безусловно была красива какой-то изящной, необыкновенной красотой. Такой милый, миниатюрный цветок, которому садовники уделяют ещё большее внимание, чем яркой алой розе. И всё из-за его неповторимости и оригинальности. «Если сердце Томаса принадлежит Кэрри, то эта сделка безвозвратна. Я просто не осилю соперничество с ней», — думала Тереза, на которую в какой-то свалилась вселенская грусть. Так и размышляла она, пребывая в печали и не подозревая, что настоящий её соперник полулежит в своей любимой позе слева от неё. Пристальный взгляд Ньюта был устремлен на Томаса сквозь играющее в темноте ночи пламя костра. Ньют так и не мог понять, почему именно злиться на Томаса. В разговоре не случилось ничего такого, что по природному стечению обстоятельств могло привести к подобной реакции. Хоть Кэрри с Минхо и отвлекли его от мыслей, но ненадолго. Как только они двинулись в путь, он не переставал рассуждать. Ньют пытался выкопать правду в том месте, где её априори быть не могло, ведь она лежала на поверхности. Ньют стеснялся и боялся одновременно признать тот факт, что испытывает к Томасу отнюдь не дружеское влечение. Его тянет к нему так, будто внутри них обоих магниты с разными полюсами. Те чувства, которые он испытывает каждый раз, когда соприкасаются их руки или встречаются взгляды, они ушли намного дальше простой незамысловатой привязанности. Если бы он это осознал, то подумал, что сам позволил своим чувствам зайти так далеко. Но это было бы неправдой. Чувства невозможно держать на привязи, а потом спускать на определённого человека, которого мозг выбрал как надёжного. В этом и прелесть, и опасность чувства влюблённости. Ведь иногда безрассудство, которое вызывает резко вспыхнувшая между людьми любовь, может привести к непоправимым последствиям, о которых они будут сожалеть всю свою оставшуюся жизнь. Но пока Ньют этого не понимал и продолжал злобно зыркать на Томаса исподлобья. А Томас и не догадывался, какие вокруг него разворачиваются бури страстей. Он просто сидел, уставившись на весело горевшие доски, и мысленно возвращался в сегодняшнее утро. Он в голове дал обещание Уинстону вытащить их из этого дерьма любой ценой. А обещания, которые говорят умирающим нельзя и невозможно забыть. Кэрри сидела подле Томаса по левую сторону, и подле Минхо по правую. Последний яростно выстругивал какие-то неясные фигуры ножом на обломке доски. Время от времени он собирал с пола образовавшуюся горку из стружек и бросал её в огонь. — Я думал у нас всех иммунитет, — процедил он сквозь зубы. Томас с удивлением отметил про себя, что Минхо, очевидно, думал о том же, о чем и он, а вот Кэрри испугало надрывное звучание его голоса. Она метнула на него быстрый взгляд и не ошиблась. Минхо снова был на грани своего срыва. Скорее всего к этому накоплению негатива его подтолкнула внезапная смерть Уинстона, послужившая мощной стимуляцией. — Не у всех... Похоже, — подала голос Тереза. — Не думал, что скажу это, — молвил Фрай, не пытаясь сдержать текущие по лицу слезы, — но я скучаю по Глэйду. Да, без сомнений, все они скучали по Глэйду. По Глэйду без Лабиринта и гриверов, где царила мирная дружеская атмосфера. Таким запечатлился Глэйд в памяти глэйдеров. В их представлении это место навсегда останется родительским домом. Вернее, семейный домом. Родителей ведь там не было. Кэрри всерьёз беспокоилась, но не могла спросить при всех о том, что чувствует Минхо, поэтому продолжала сверлить его глазами. Ощутив на себе чьи-то глаза, Минхо обернулся и увидел её. Взволнованную. Делающую незаметные знаки, которые обозначали подсесть к ней. Ему очень сложно было сдерживать на людях весь спектр скрываемых в душе эмоций. Из последних сил, справляясь с уничтожающей головной болью, он заставил себя встать на ноги и опустится рядом с Кэрри. Она сидела, облокотившись на борт судна и вытянув ноги к огню. Он выдохнул, выразительно посмотрел на её ноги и попросил сдавленным голосом: — Можно? — Ложись уже, — кивнула Кэрри. Он опустил голову на её ляжки и, повернувшись лицом к огню, весь как-то сжался. Кэрри ощущала, как спазмическими буграми ходят под кожей мышцы его шеи. Кэрри повернула Минхо с бока на спину и приложила прохладную руку к его пылающему лбу. Потом, почти с материнской лаской взяла свободной рукой крепко стиснутый кулак парня и положила ему на грудь. Она ведь обещала быть рядом и помочь решить существующую проблему убийственных импульсов. Сейчас как раз подходящий для этого момент. Безусловно, лучше было бы Минхо пробежаться подальше или подраться с кем-то, чтобы истратить как можно больше энергии, но это ничего не решит. Он продолжит так срываться, и когда-нибудь это может свести его в могилу. Не в прямом, так в переносном значении. Продолжая заглаживать назад его волосы, Кэрри улыбнулась и молвила: — Открой глаза, Минхо. Он медленно втянул ноздрями воздух, словно пробуя его на вкус, и устремил взгляд прямо в раскинувшийся над ними звёздный шатёр. — Звёзды в пустыне поистине удивительны, — продолжала Кэрри, неотрывно следя за тенями эмоций, которые проносились по его лицу. — Здесь ничего не мешает блистать им во всей своей космической красе. И видно сразу все. Взгляни, Минхо, повнимательнее. Помимо крупных недвижимых точек существует ещё триллион маленьких, помигивающих. Помнишь небо над Лабиринтом тогда, когда мы забрались на стену по плющу? И тогда оно было чудесным, таким синим. Его украшала полная Луна. Припомни, пожалуйста. На этой Луне можно рассмотреть каждый кратер, каждую вмятину и тень, такая чётко очерченная Луна освещала нам путь. Слова Кэрри о её астрономическом восхищении предназначались для одного Минхо, но у остальных тоже имелись уши. Все они невольно воздели очи к небу, отмечая про себя, что подобную невероятную в своей красоте россыпь космических светил им ещё видеть не доводилось. Низкий голос Кэрри умиротворял до такой степени, что завороженные её речью и видом ночного неба подростки начали чувствовать, как их неумолимо клонит в природный сон, вызванный дневной усталостью. Вдруг заговорил Арис. — Я никогда не подозревал о том, что небо может быть таким ярким и красивым без Луны. Отчётливо видно пересекающую небосвод полноводную реку Млечного Пути, и все эти лиловые цветы каких-то далёких вселенных. А может это системы, похожие на нашу, Солнечную, как вы думаете? — Я где-то читала предположение о том, что каждая звезда это чье-то солнце, — отозвалась Тереза. — Может в их системах есть аналог нашей планеты и там у людей все хорошо? — Если это правда так, я жалею, что не оказался на одной из тех планет, — сказал Томас. Минхо не мог выдавить ни слова в ответ. Он отвлекался от своего внутреннего бушующего безумия на голоса, главным образом на голос Кэрри, как капитан корабля в темноте ориентируется на свет далёкого спасательного маяка. Он слушал его, смотрел на звёзды и хватался за все эти ощущения, чтобы не потерять контроль над собой. Её рука цепко сжимала ту часть его кулака, которую сумела охватить. Теперь власть над его телом всецело принадлежит ей. Она ведёт его, держа за руку, по удивительному волшебному звёздному миру. И его задача, это слушать, смотреть, вспоминать и успокаиваться. Успокаиваться. — Боже, вы видели это? — воскликнула она, рисуя пальцем в воздухе траекторию упавшей звезды. — Видел, Минхо? Это была звезда, правда? А может это комета? Но суть не в том. Она пересекла весь небосвод, от запада до востока, будто иронизируя над Солнцем, которое каждый Божий день проделывает тот же путь с точностью до наоборот. — Как жаль, — вздохнула Тереза. — Я увидела её слишком поздно. Не успела загадать желание. — Это вообще возможно, поймать тот миг, когда звезда будет совершать падение? — спросила Кэрри. — Мне кажется это не под силу ни одному человеку, просто некоторые романтики хвастаются, будто у них это всё-таки получается. Простаки. Сами внушают себе это, упиваясь самообманом. «Их самообман заключается в идее психосоматики», — подумал Минхо, видя перед собой спасательную нить светлой осознанной мысли. Стоит потянуть за неё и выберешься из пучины навязчивых мыслей. «Романтики хотят верить в то, что их желания сбудутся, и если они действительно сбываются по случайности, то они ликуют. А если попадают пальцем в небо, то это быстро забывается. Чаще всего происходит последнее, а первое они принимают за редкое чудо, подарок богов. Глупые. Очень глупые люди. Таким не выжить в мире, который они сгноили собственными фантазиями и иллюзиями». И вдруг его словно выбросило из бушующей глубины кошмарного жара. Минхо буквально почувствовал на лице дуновение ночной прохлады. Он выбрался. Он смог. Будто открылось второе дыхание. Всё то время, пока говорила Кэрри, внутри него происходила борьба. Он слышал звучание её голоса, ощущал особое, присущее только ей, прикосновения ладоней, но был словно не в своём теле. А сейчас в это тело, неподвижно лежащее с глазами, что уставились в бесконечную звёздную высь, будто вдохнули жизнь. Никаких провалов в памяти. Головную боль сняла её рука. Он расслабился, избавляясь от онемения, которое последовало за нервным напряжением. Кэрри встрепенулась. Их газа встретились. Они поняли друг друга без единого слова. Срыв миновал. Они победили его. Именно. Не пережили, а победили. Заставили покориться непоколебимой человеческой воле. Ему всего лишь нужна была её поддержка. Сильное плечо, на которое сможет опереться. Она довела его до конца усыпанного звёздами пути. Он слабо, измучено улыбнулся ей. От этой улыбки у Кэрри дрогнуло сердце. Такой широкой, благодарной и до слез искренней улыбки ей ещё видеть не доводилось. Она не знала как на неё отреагировать, поэтому улыбнулась первой мысли которая пришла в голову. «Когда он улыбается у него исчезают глаза». Она провела рукой по его скуле и тихо, чтобы не разбудить уснувших товарищей, рассмеялась. Он ответил ей тем же беззвучным смешком. Этим вечером они вместе одержали ещё одну победу и, взявшись за руки, шагнули в будущий день. «Загадывать желание падающей звезде – реально абсурд. Но я всегда буду повторять. Вызубрю эти слова. Вознесу их до молитвы. Буду повторять как только проснусь, и когда буду ложиться спать», — думал Минхо, глядя на её обворожительную улыбку. «Кэрри, мы обязательно доберемся до дома. Ты будешь счастливой, ты будешь в безопасности. Если никто не может её тебе гарантировать, это сделаю я. Обещаю. Ты будешь в безопасности, ты будешь счастлива. Со мной». Если бы Тереза увидела сейчас, какими глазами эти двое смотрят друг на друга, то поняла, что в отношениях Томаса и Кэрри нет в корне никакой любви с примесью страсти. Но она уже спала и пламя костра отбрасывали пляшущие тени на её бледное аристократическое лицо. Под изумительным небесным куполом спали вымотанные за сегодняшний день путники. Ещё один день борьбы за выживание был оставлен позади.